Текст книги "Кот по имени Сабрина"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Но слова Дэрра вдруг вызвали прилив тайного ужаса, который гнездился в самой глубине существа Аттилы, и он внезапно вздрогнул, ощущая слабость своей собственной плоти.

Глава шестая

Для одинокого кота с острова Гарсия наступило еще одно тягостное утро. Пока Сабрина тащился по двору к завязшему в грязи трактору, он заметил енота, примостившегося на его любимом месте – на капоте. Выходит, это местечко он не может больше считать своим. В еноте он узнал Пистоля, нахального цветущего типа.

– Эй, ты! Кот!

Сабрина сел и принялся усиленно чесаться, притворяясь, что ничего не слышит. Вот и еще напасть! Сильно потеплело, и шерсть стала вылезать клоками. Весной, правда, всегда так. Предстояло перетерпеть несколько недель неприятного зуда. К тому же блохи, эти отвратительные мелкие бестии.

– Пистоль хочет поговорить с тобой. – Это уже другой голос. Енотиха. Ее, кажется, зовут Анией. Она уставилась на него, сидя на двери амбара. Нет, хозяйка должна взяться за этих енотов. Они уже повсюду. – Я сказала, что Пистоль желает с тобой потолковать. Ты оглох?

– Отправляйся к черту вместе с Пистолем!

– На твоем месте я не стала бы так грубить. – Ания, крадучись и задирая зад, приблизилась к нему. Ну и глупо выглядят эти выродки еноты! – Пистоль может сотворить чудо. Он поразит тебя ударом молнии до смерти!

– Кот, иди сюда! – Пистоль поднялся на задние лапы и размахивал каким-то прутиком.

– Давай! – Ания схватила Сабрину за загривок и поволокла его к трактору.

– Отвяжись, проклятая!

Неожиданно Сабрина почувствовал себя свободным. Ания с удивлением разглядывала лапу, полную вырванного меха.

– Да ты совсем плох, Сабрина. Стареешь.

– Обычная весенняя линька. А теперь убирайся, пока я не достал тебя когтями!

– Глянь на себя. Сквозь шерсть просвечивает кожа. Не линька, а лишай, Сабрина. Я должна была это заметить раньше. А твоя хозяйка разве ничего не видит?

– Это ожог, – с достоинством произнес Сабрина. – Меня опалило пламя печи. Вы, еноты, и понятия не имеете, какие невзгоды и трудности выпадают на долю котов.

– Кот! – завопил Пистоль. – Погляди! – Он дотронулся прутиком до капота. Раздался ужасный треск, и брызнули искры. – Видишь это? Я могу творить такое сколько захочу!

– Да здравствует Пистоль! – крикнула Ания. Теперь Сабрина заметил и других енотов, которые сидели на крыше амбара и даже на соседних деревьях.

– Да здравствует Пистоль! – завопили они.

– Что, дьявол вас побери, здесь происходит? – взъярился Сабрина. Надо же, еноты посмели проникнуть на его территорию! – Убирайся с трактора, Пистоль! – Подгоняемый слепым гневом, он взлетел на капот и зашипел на енота: – Убирайся немедленно!

Пистоль ткнул в его сторону прутиком. Это оказался не прутик, а человеческая штучка, похожая на плетку. Она обычно торчала из трактора.

– Назад, Сабрина, или я подпалю твои яйца и избавлю хозяйку от хлопот.

Еноты завизжали от восторга:

– Подпали! Подпали!

Сабрина обмяк. И еноты уже прослышали о кастрации! Они, должно быть, уловили мысли хозяйки. Ну почему он не имеет права на личную жизнь? Почему его позор должен быть выставлен на потеху каждому зверю острова? Пистоль коснулся своим прутом капота рядом с Сабриной. Яркая вспышка, резкий запах. Клок меха задымился, напомнив ему запах опаленного бока.

– К дьяволу вас всех! – дико взвыл Сабрина. Он прыгнул на землю и помчался через двор к амбару. Глумливые вопли и визг неслись ему вслед. Боже, что за позор! Пылающий от унижения, он остановился у двери амбара, чтобы встряхнуться и обрести спокойствие.

Эта проделка енотов стала последней каплей. За последние два года они сделали его жизнь сущим адом. Это из-за енотов ему ежедневно приходилось есть ту отвратительную гадость из железных банок. Всего лишь год назад в запрудах было полно рыбы. Только и трудов было, что зачерпывать лапой и вытаскивать ее, трепещущую, холодную, сочную и невероятно вкусную.

Но еноты порвали сети и выпустили рыбу. Он, конечно, довольно резко выразил официальный протест старому Тэпину.

Но тот говорил с ним снисходительно, будто с котенком-несмышленышем.

– Рыба была несчастлива, Сабрина. Освобождая ее, мы действовали от имени всех сознательных животных. Постарайся поставить себя на место рыбы. Понравилось бы тебе провести всю свою жизнь в запруде под водой, жирея на радость прожорливым людям?

– Но я не рыба, глупец!

– А ты разжирел в последнее время. Ты ведь не станешь отрицать?

– Я всегда набираю вес зимой.

– Надеюсь, твоя хозяйка этого не замечает? Не то в один прекрасный день ты можешь оказаться в ее кастрюле.

Вот еще один повод для беспокойства. Сабрина и не вспомнил бы об этом разговоре со старым енотом, если бы не появление Дрейка, Неда и рыжего Толстяка несколько дней тому назад. Длинноногий Нед между прочим заметил, что ел кота. И так небрежно, словно это для него обычное дело.

И вот сейчас постаревший Тэпин снова возник перед ним, преграждая путь в амбар. Он, кажется, готов был выложить еще одну порцию своей ублюдочной мудрости.

– Взгляни на все это здраво, Сабрина, – прогнусавил Тэпин. – Ты жертва сексуального одиночества. Все твои неприятности от этого. Тебе нужна ночка на крыше с какой-нибудь бойкой молодой кошечкой. Твое несчастье в том, что на этом острове ты единственный представитель своего народа и поэтому последний в цепи эволюции. А теперь вали-ка с этой территории, пока мы не вышвырнули тебя. От твоей тоскливой физиономии даже самый здоровый енот может заболеть.

ЕНОТ МОЖЕТ ЗАБОЛЕТЬ… Шагая прочь, Сабрина все раздумывал над этими словами. Еноты никогда не болеют. Они жрут все, и потому у них всегда есть пища. Они не зависят от прихотей людей. На них не нападают ни утки, ни лебеди. У них пальцы на лапах почти такие же гибкие и ловкие, как у людей. И они НИКОГДА не застревают на деревьях, боясь спуститься вниз. Хорошо быть енотом.

Сабрина остановился около куста, набрал в грудь побольше воздуха и с шумом выдохнул его. Он подобрал под себя хвост и, неуклюже покачиваясь, поднялся на задние лапы. Передние лапы он протянул перед собой, будто собираясь сорвать ягоду. Вот что значит чувствовать себя енотом! На самом деле он, конечно, никакой ягоды сорвать не смог бы, даже расти они на этом кусте, но зато мог хотя бы чуть-чуть представить, как это делается…

Вдруг он получил по заду ужасающий удар, который поднял его надо всем двором. Небо и земля бешено завертелись перед глазами, сливаясь в одно целое, но в следующий миг восторжествовала кошачья природа, он перекувырнулся в воздухе, опустился на все четыре лапы неподалеку от куста и опрометью кинулся искать убежища под трактором.

К тому времени, когда он пришел в себя настолько, чтобы выглянуть из-за колеса, двор был пуст. По-честному, он и не ожидал кого-нибудь увидеть. Просто сама Судьба еще раз дала ему пинка под зад.

По двору бродили неведомые силы.

Доведись ему услышать происходивший в доме разговор, он почувствовал бы себя гораздо лучше. Ханна наскакивала на молодого Неда Дрейка.

– Я все видела, хулиган! Зачем ты пнул бедное животное?

– Это чистая случайность, миссис Пигго.

– Что значит случайность? Как это может быть случайностью? Ты подскочил к несчастному коту и поддел его так, что бедняга перелетел через двор! – Она впилась в него свирепым взглядом. Господи, он бы добил беднягу. Она выглянула из окна как раз вовремя, чтобы увидеть его подлое нападение на Сабрину. Свинья! Это была сознательная жестокость, и в более цивилизованном месте его за это непременно наказали бы!

– Я… Я думал, что это енот. Честно, миссис Пигго.

– Как это ты мог перепутать кота с енотом, ответь мне!

Негодяй зашаркал ногами, размазывая грязь по линолеуму.

– Ну как вам сказать, миссис Пигго. Он сидел как-то странно. Теперь-то я вижу, что это кот. Но тут повсюду еноты. В тот момент мне показалось, что это енот, пожирающий ваши ягоды.

– Но сейчас нет никаких ягод. Даже тебе должно быть известно.

– Да, но я не успел сообразить. Когда живешь такой жизнью, как я, то нужно принимать быстрые и точные решения не раздумывая. Это факт, миссис Пигго. От этого может зависеть жизнь. Одно неверное движение – и корабль налетел на риф.

– Но твое решение НЕТОЧНОЕ, Нед! Ты налетел на риф.

Очевидно устав от шарканья грязными подошвами по линолеуму, он принялся мять кепку.

– Вы правы, миссис Пигго.

– Я собираюсь поговорить об этом с твоим дядей. Кстати, где он?

– Пошел навестить Лодочника.

– И зачем ему понадобилось навещать этого ужасного человека?

– Не знаю, миссис Пигго. Может, они давние знакомцы. Может, вместе служили на какой-нибудь ветхой посудине, – рассуждал Нед, страстно желая угодить рассерженной женщине. – А может, Лодочник жизнь моему дяде спас и мой дядя хочет потолковать об этом.

Как же далек был Нед от истины. На самом деле в это время Фрэнк и Лодочник с увлечением обсуждали стати Ханны. Фрэнку, правда, эта тема была не по нутру, но Лодочник не умолкал. Гости у него бывали редко. В тихой и одинокой жизни старика, наполненной тяжким трудом и перьями, редко выпадал случай заполучить внимательное ухо, а значит, сам Господь дал ему право по-своему вертеть разговором.

– Да, прекрасная, ладно скроенная женщина, – смаковал Лодочник. – На ум приходит задастая лошадка-тяжеловоз. Зря она проматывает время на ферме. Ей бы детей рожать.

– Джейб, я пришел поговорить о наводнении.

– У нее бедра прямо созданы для такого дела. Ты только глянь на нее в этих джинсах. Боже всемогущий! Если бы не ее снобизм…

– Послушай, хватит трепать языком про миссис Пигго, Джейб.

Резкий тон Фрэнка задел Лодочника.

– О ком же еще, к черту, тут говорить, скажи мне на милость?

– Давай потолкуем о бобрах.

– Эти городские чинуши совсем ополоумели. Обворовали меня, вонючки, лишили средств к существованию. Я теперь по щиколотку в бобрах, а они сидят в своих конторах, утопили жирные задницы в плюшевых креслах и в ус не дуют. Выгляни-ка в окно, Дрейк. Видишь Мельничный пруд? Я тебе сейчас кое-что порасскажу об этих проклятых бобрах.

– Ты хотел бы избавиться от бобров?

– Погляди на тот навес. Было время, когда он был набит шкурками по самую крышу. Просто трещал по швам. Однажды зимой все шкурки замерзли, и, представь себе, крышу расперло.

– Но теперь от бобров никакой выгоды, так? Одно только беспокойство, Джейб! Они ведь пожирают утиные яйца. Вот я и предлагаю взорвать динамитом все их плотины.

– Динамитом? – Глаза Лодочника заблестели.

– Ага. К чертям собачьим.

Теперь Фрэнк полностью завладел разговором:

– К чертям, говоришь? Но где я возьму динамит?

– Я привезу.

– Погоди минутку. Дай мне эту минутку, Дрейк. Если я взорву плотины, то все пруды высохнут. И тогда совсем не станет уток. Что тогда будет со мной?

– Взорви только некоторые. Те запруды, которые рядом с землями миссис Пигго.

– Но это МОЯ земля по праву. Было время, когда я ловил уток по всему острову. Потом явился ее муж и осушил болота, ублюдок. Нет. Для меня чем больше плотин, тем лучше. Плотины – это утки.

– Но миссис Пигго…

– А пошла она, эта миссис Пигго!

– Ты же говорил, что она красива, как лошадка.

Лодочник отвернулся. Дрожащими пальцами он перебирал утиные тушки.

– Я покончил со всякими благодеяниями ради миссис Пигго, – пробормотал он. – Она знать не желает, кто ее истинный друг.

Он уже сидел на корточках, поглаживая тушки и выбирая самую жирную для следующей трапезы. Расстроенный, Фрэнк двинулся к двери. Уже снаружи, проходя мимо окна, он видел, как в воздух летят пучки перьев.

В доме Ханны его встретила предгрозовая тишина. Нед сидел у стола, мрачно разглядывая руки. Ханна стояла, с ожесточенной сосредоточенностью полируя медную лампу и время от времени бросая на Неда суровые взгляды. Нед поднял глаза на вошедшего Фрэнка.

– Бог свидетель, – жалобно проговорил он, – не моя это вина.

Фрэнк нахмурился. Он вовсе не желал выяснять, в чем состояла вина Неда. Эти двое никогда не поладят. Нед неплохой парень, но его надо понять. У Ханны на это никогда не было ни времени, ни желания. Не обращая внимания на Неда, он лихорадочно обдумывал, с чего начать. Было два варианта: Бен Бигелоу и затопленные луга. И то и другое было рискованно. Он решил предоставить выбор Ханне. Нед должен был отдать ей ежемесячную порцию почты – три письма. Адрес на одном накорябан каракулями Бигелоу, в другом, похоже, извещение о налоге на собственность, что было в третьем конверте, оставалось тайной. На всем пути из Грин порта эта загадка беспокоила его. Привыкнув опекать Ханну, оберегать ее от всех неприятностей, он даже прикидывал возможность подержать конверт над паром и проверить его содержимое. ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС. ОТПРАВЬТЕ 10 000 В ТО МЕСТО, КОТОРОЕ БУДЕТ УКАЗАНО ПОЗЖЕ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ПЕРЕДАМ ФОТОГРАФИИ ПОЛИЦИИ. ВЫБОР ЗА ВАМИ. ЖДИТЕ ЗВОНКА.

– Я вчера видел Бигелоу в Виктории, – небрежно заметил Фрэнк. – Он все еще заинтересован.

В углу ее рта резко обозначилась морщинка, и это было плохим знаком.

– Мистер Бигелоу может забыть об этом. Одно из писем как раз от него. Какой упорный человек! Кажется, он так и не понял, что мое «нет» окончательно. – Она вдруг подозрительно глянула в сторону Фрэнка. – Вы сказали ему, что я уже ничего не продаю, Фрэнк?

– Ну не совсем. То есть не так категорично. Я подумал, что было бы разумно немного попридержать его. Оставьте возможность выбора открытой, Ханна.

Карие глаза вспыхнули.

– Я же велела вам сказать ему «нет»!

– Ради Бога, Ханна, все ваши земли затоплены! Выгляните в окно! Ого, кажется, уже и трактор засосало в болото! – Он сердито разглядывал машину. Почему-то неподвижный трактор, утонувший в грязи по самые оси, стал для него символом всех невзгод Ханны и ее фермы.

На этот раз его вспышка вдруг успокоила Ханну.

– Поймите, Фрэнк, есть принципы, через которые я не могу переступить. Если я продам ферму Бигелоу, то никогда уже не сумею жить в ладу сама с собой. Всегда буду представлять этот остров заваленным мертвой рыбой, убитыми утками, подстреленными оленями и на нем толпу брюхатых, пахнущих пивом мужиков в бейсбольных кепочках с дымящимися ружьями двенадцатого калибра в руках. Будьте честны, Фрэнк. Уже много лет вы приезжаете сюда. Сами-то вы могли бы жить с этим?

– Простите. Но я думаю о вас.

– Я знаю. И ценю это.

Пора переключаться на второй вариант.

– Если вы так настаиваете на том, чтобы остаться, надо заняться осушением полей.

– Примусь за это завтра. На краю Среднего луга огромная запруда. Я разберу ее.

– Руками? Вы никогда вручную не расчистите ни одной канавы. Поймите, Ханна, бобры возводят плотины быстрее, чем вы их сможете разрушать.

– Что же делать?

– Экскаватор. Я могу привезти экскаватор на «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Это вам ничего не будет стоить.

– Экскаватор? Вы имеете в виду одно из этих желтых чудовищ на гусеничном ходу с длинной стрелой и ковшом?

В голосе ее звучала брезгливость.

– Они не обязательно желтые. Я видел и коричневато-оранжевые.

– Но у них гусеничная лента, которая все перемалывает, будто танк М-60.

– По этим заболоченным лугам, кроме как на гусеничном ходу, и не пройти. Посмотрите на свой трактор. Вы даже со двора его не можете вытащить.

– Большое спасибо за предложение, Фрэнк. Но дождь когда-нибудь кончится. Все высохнет само собой, без перелопачивания полей.

– Вы опоздаете с посевом.

– Опоздаю так опоздаю. – Она поколебалась. – Пусть. Лучше это, чем принимать милостыню.

– Честно говоря, экскаватор предложил Бигелоу. – Какой же он идиот! И как это у него вырвалось?

Она смерила его тяжелым продолжительным взглядом.

– Мистер Бигелоу именно того сорта человек, у которого, полагаю, водятся подобные штуки. Что за узелки вы завязываете, Фрэнк?

– Да нет никаких узелков. Я же говорил, он заинтересован. Не хочет дать погибнуть месту возможного вложения денег. Вот о ЧЕМ он думает, Ханна. Никакого вреда не будет, если мы воспользуемся его помощью.

– Никакого вреда? Боже мой, это бесчестно, Фрэнк!

– Хорошо, Бен Бигелоу вам не нравится. Но…

– Не хочу иметь с ним ничего общего. В следующий раз, Фрэнк, когда СЛУЧАЙНО встретите мистера Бигелоу, можете ему вежливо сказать, что я не нуждаюсь в его экскаваторе. Никаких обязательств перед этим человеком. Абсолютно исключено.

– Как скажете, Ханна.

– О, кстати… – Ханна вытащила письмо предполагаемого шантажиста. – Мой старый друг приглашает приехать погостить у него. – Теперь она улыбалась.

Почему-то новости о старом друге повергли Фрэнка в уныние. Конечно, это мог быть просто давний школьный приятель. Эдакий миляга с Востока в шубе, с мясистым, красным лицом. МОЯ ДОРОГАЯ, НАМ О СТОЛЬКОМ НАДО ПОГОВОРИТЬ. И ТЫ ТАК ХОРОШО ВЫГЛЯДИШЬ. СЕЛЬСКАЯ ЖИЗНЬ ТЕБЕ НА ПОЛЬЗУ. Но с другой стороны, это может быть и прежний обожатель, лесной житель, здоровяк с обвисшими усами. НЕ ТАК-ТО ПРОСТО КОРОТАТЬ ЖИЗНЬ ОДИНОКОМУ ОХОТНИКУ, А, ХАННА, ДОРОГУША? ВОДА УЖЕ ПОДБИРАЕТСЯ ПОД САМЫЙ МОСТ.

Хоть разок Неду удалось разрешить его затруднения. Парень вдруг выплыл из летаргической неподвижности и спросил:

– И что это за старый друг?

Ханне явно не понравился вопрос Неда. Она заметно колебалась. Наконец она повернулась к Фрэнку:

– Ее зовут Эймей Личфилд. Старая школьная подруга, которая очень поддержала меня, когда скончался Чарльз. Послушайте, если я назначу ей день и время, вы не могли бы привезти ее сюда следующим рейсом?

– Буду рад.

– Как она выглядит? – спросил Нед.

– Вы очень добры, Фрэнк. Я напишу ей коротенькую записочку, и вы возьмете ее с собой, когда отправитесь в обратную дорогу.

– Готов спорить, у нее куча багажа, – буркнул Нед.

Все события, происходившие до сих пор, выставляли Лодочника в самом неприглядном свете. Немытый, неприятный человек. Ни одной положительной черты. Так казалось Ханне Пигго. Но на взгляд Фрэнка Дрейка Лодочник был просто порождением образа жизни. Если живешь один, то какой резон часто мыться? А если из еды можно достать только уток, то утками и питаешься. Но поскольку утки сами в кастрюлю не лезут, приходится их убивать. А попробуй ощипать утку и не вываляться в перьях. Вот каким был непредвзятый взгляд Фрэнка.

Сам же Лодочник считал себя добрым человеком, с грубой внешностью и золотым сердцем. Закончив ощипывать свой обед, он плюхнул тушку в горшок и в ожидании, пока тот вскипит, устроился перед печкой, чтобы поразмышлять о Ханне Пигго. Можно бы подумать, что Лодочник только и мечтал о ее груди и бедрах. Но и это было не так. Лодочник старел, ему достаточно было разок поболтать с гостем о ее прелестях. Теперь же он думал о ее затруднениях. Нехорошо, что такая женщина должна торчать на этом Богом забытом острове без средств к существованию. Была бы она чуть менее независимой и смотрела на него как на друга. Он просто жаждал, чтобы она приняла его помощь.

Вместо этого она его просто гнала.

Может быть, нужно было совсем немного добрых дел, чтобы заставить ее поверить, что без него ей не обойтись. Но что он мог предложить? Этот глупец Дрейк уверен, что у него есть хоть какая-то власть над бобрами. Нет, надо признать, он не сказочный Крысолов. С бобрами дело труба. Обласканные чинушами, они теперь будут размножаться, пока не заселят всю Землю. Да и от ежегодного паводка, по правде сказать, никуда не денешься. Низина. Ее так просто не осушить.

О чем это он думал?

Ах да. Он мог бы починить ей крышу. Мог бы унавозить огород. Мог бы вытащить трактор. Но она не позволит ему этого сделать. Начнет визжать, как только он приблизится к ее домику на сотню ярдов. Нет, он ничего не может сделать для нее.

Но минутку! Кое-что БЫЛО.

Он мог бы кастрировать ее кота.

Он знал, что в глубине души она хотела, чтобы он сделал это. Она женщина деликатная и не переносит вони. И потом, из-за своей чувствительности она не станет говорить напрямую. Будет ходить вокруг да около, притворяться, что она в ужасе от самой мысли о кастрации. Но если работа будет сделана чисто, еще скажет спасибо. ДЖЕЙБ, Я ВАС НЕДООЦЕНИВАЛА. ВЫ БЫЛИ ПРАВЫ, И СВОИМ ДОБРЫМ ДЕЛОМ ВЫ ПРЕВРАТИЛИ САБРИНУ В СЧАСТЛИВОГО КОТА.

Надо только ухитриться поймать этого кота.

У него привычно задрожали пальцы.

Он снял с крюка над камином садовые ножницы.

Глава седьмая

Да, будет хорошо снова увидеть Эймей, хотя, конечно, она в состоянии довести до белого каления кого угодно. Ханне нужно было чье-нибудь общество.

В эти дни происходили странные вещи. Ханна то и дело наталкивалась на Лодочника в тех местах, где он просто не имел права находиться. Ворота оказывались распахнутыми, когда она была уверена, что, уходя, закрыла их за собой. Ночью ей слышались непонятные шумы и шорохи. Конечно, это могло быть всего-навсего игрой воображения. Но тогда это означало, что она потихоньку сходит с ума и уже на полпути к тому, чтобы прыгать голышом по кустам.

Она всегда подозревала, что Чарльз в его последние дни немного помешался…

Как-то раз, кинув мимолетный взгляд в окно, он вдруг издал тихий коварный смешок.

Ханна пыталась прясть шерсть на прялке, которую купила в одну из поездок в Ванкувер, но шерсть лишь наматывалась огромными клоками вокруг веретена. Что-то она делала не так. Вся закавыка, наверное, была в чесании пряжи, но она понятия не имела, что это такое. Хозяин магазина пытался объяснить ей, но она не хотела показаться невеждой. Она надеялась потом покопаться в справочнике, если только подходящий найдется у них дома.

Мысль о треклятом чесании напомнила ей о странных, чуть влажных полосках бумаги, каждая примерно три дюйма шириной, которые она обнаруживала повсюду: в мусоре, в ящике для отбросов на кухне, иногда рядом с раковиной. Что же Чарльз делал с этими полосками бумаги?

А что он делал сейчас, украдкой поглядывая куда-то мимо нее? Она услыхала, как тихо закрылась дверь, и выглянула в окно.

Вооруженный убойным инструментом, с дьявольским выражением на лице, он полз через двор к козам.

– Чарльз!

Козы были в ее ведении, и она всегда привязывала их к забору. Спустя некоторое время вся трава на доступном им расстоянии была съедена, и ей приходилось привязывать их на другом конце забора или вовсе перетаскивать к другой ограде. Она не очень понимала, зачем коз привязывать, но никогда не видела козы, гуляющей на свободе. Ей-то казалось, что проще отпустить их на волю, как овец.

Только у них больше не оставалось ни одной свободно бродящей овцы. Последняя сдохла вчера.

Подняв орудие убийства, Чарльз бросился на Уильяма:

– Справедливость, сукин ты сын!

Уильям рванулся, но его удержала веревка. Ханна кинулась к ним. Тога прыгала, до предела натянув веревку, и отчаянно блеяла. Чарльз и Уильям лежали на земле, сцепившись в смертельном объятии, и человек пытался привести в действие свой короткий автомат. Ханна схватила мужа за руки:

– Нет, Чарльз! Уильям не причинил тебе никакого вреда!

Озадаченный, он замер.

– А я никогда этого и не говорил.

– Тогда оставь его в покое!

– Это вопрос выживания!

Выживания? О чем это он? Неужели несчастный Уильям в его глазах превратился в СОПЕРНИКА? Боже правый! Козел дико сопротивлялся, его голова моталась туда-сюда. Чарльз пытался освободиться от судорожной хватки жены, вытащить руку и приставить свой убойный инструмент к голове Уильяма. А если она резко повернет дуло к голове Чарльза? Какая страшная мысль! Я ПЫТАЛАСЬ УСПОКОИТЬ ЕГО, ВАША ЧЕСТЬ, А ЭТА УЖАСНАЯ ШТУКА ВНЕЗАПНО ВЫСТРЕЛИЛА. Но если вдуматься, Уильям имеет столько же прав на жизнь, сколько и Чарльз.

Все-таки Чарльз был сильнее и ее и Уильяма. Он вывернул кисть из ее руки и локтем другой пригвоздил голову Уильяма к земле. Страдая от своей беспомощности, она поднялась и быстро направилась к дому. Она не станет принимать в этом участия. Когда она уже закрывала за собой дверь, позади раздался глухой удар. Чарльз, убийца, свершил свое гнусное дело.

Позже она услыхала, как завелся трактор. Чарльз собирался поддеть ковшом тело и сбросить его в одну из общих могил. Какой грустный конец у бедняги Уильяма – быть погребенным вместе с глупыми овцами! Он был умен и все чувствовал. А теперь… Что-то показалось ей странным. Звук тракторного движка. Он то усиливался, то затихал, глухо ворча. Она заставила себя подойти к окну.

Чарльз ковшом рыл могилу прямо во дворе!

– Чарльз! Что за игры?

Он сбросил обороты. Трах-тах-тах… Трах… Тах… На лице его сияла радостная, невинная улыбка.

– Рою яму для барбекю! Наконец-то мы изменим меню! Слышать больше не хочу про баранину! Мы зажарим козла над ямой, сок соберем в куриное корыто, а потом польем этим соком жаркое! Здорово, а?

Теперь, когда Уильям был все равно бесповоротно мертв, слова и действия Чарльза были вполне логичными, почему же ей все это казалось бредом сумасшедшего?

– Чарльз, по-моему, козел по вкусу не отличается от овцы.

– Но хоть небольшая разница да есть. Кроме того, не понимаю, почему бы нам не отведать настоящего барбекю? И знаешь, что я придумал? Приварю вертел прямо к стреле на тракторе, и нам не придется вертеть его руками.

Он, казалось, рассуждал вполне разумно.

– Но… ведь это ужасно много мяса!

– А я ужасно голоден. Но ты права, Ханна, нам нужны гости. Давай позовем Лодочника и устроим праздник!

– Лодочник? – Безумие вновь стало овладевать им. Зачем ему нужен этот гадкий Лодочник?

– Я никогда по-настоящему не мог понять твоей неприязни к старику. Иногда мне приходит в голову, что ты снобка, Ханна. Посмотри на вещи реально. Кроме нас, он единственное человеческое существо на этой стороне острова. Мы, в конце концов, сородичи!

Ханна отказалась разделывать Уильяма, поэтому на следующее утро Чарльз сам взялся за это дело с явно нездоровым интересом. Он отрубил голову, выпотрошил тушу, содрал шкуру, громко оповещая Ханну о каждом своем действии. Явился учуявший кровь Лодочник и принялся сноровисто помогать. Это гнусное занятие породило вдруг крепкую мужскую дружбу, которую они скрепили кружкой домашнего пива. Вдвоем они насадили освежеванную тушу на вертел. Теперь, по крайней мере, она не была похожа на Уильяма. Чарльз стал разводить огонь. Но костер гас. Тогда он плеснул в яму дизельного топлива, и наконец заплясали алые языки пламени, перевитые клубами густого дыма. Туша мгновенно закоптилась. Чарльз завел трактор, и вертел с козлиным телом быстро закрутился, разбрызгивая кровь и сажу. Радостно гогоча, Чарльз скинул газ и убавил обороты. Ханна положила в пакет сандвичи с сыром и салатом-латуком и отправилась на прогулку подальше в холмы.

Она вернулась к вечеру и обнаружила, что пиршество закончилось. Лодочник исчез. Туши Уильяма тоже нигде не было видно. На месте ямы возник свежий курган. На кургане стояла уцелевшая Тога. Чарльз развалился в шезлонге, на столике рядом стояла чашка остывшего чая, а сам он мрачно уставился на сортир. Казалось, все так и было неизменным испокон века.

– Та-ак. Что произошло?

Он не поднял глаз.

– Где Лодочник?

– Ушел домой.

– Где мясо?

– О Господи! Ты перестанешь задавать вопросы? Все и так уже достаточно гадко, а тут ты со своими «что», «где», «почему»! Тебе бы понравилось, если бы к ТЕБЕ пристали с бесконечными вопросами? «Где ты болталась весь день?» – передразнил он пронзительным фальцетом, причем лицо его приняло нездоровый темно-багровый оттенок и перекосилось от злобы. – А где ужин?

Ханна вошла в дом. Темнело, и вот-вот должны были появиться комары, но Чарльз, казалось, собрался оставаться на улице всю ночь. Лето прошло, он потерял интерес к печной заслонке, которую намеревался починить, и теперь весь сосредоточился на органическом туалете – может быть, он решил, что это его единственное полезное свершение. Большую часть дня он проводил в шезлонге, устремив взор на сортир, а Ханна тем временем суетилась вокруг, снова и снова доливая чай, задавая корм курам, проверяя генератор, бегая за водой и делая все остальное, от чего Чарльз решительно отстранился. Кто-то должен был заниматься хозяйством.

К тому же он вообразил, что болен, и без конца, вздыхая и охая, щупал свой пульс. Он попросил Фрэнка привезти из Ванкувера аппарат для измерения давления и стал принимать после завтрака слабительное.

Она была в постели и уже засыпала, когда он пришел и тяжко опустился на кровать рядом с ней. Повздыхав, он произнес вполне нормальным тоном:

– Все-таки, наверное, было ошибкой пытаться делать барбекю из этого козла.

– А?

– Я все продумал. Это Лодочник.

Неужто он собирался свалить ответственность за эту гнусность на старика? Ярость охватила Ханну:

– ЧТО – Лодочник? Что ты придумал?

– Запах. Вонь, когда мы жарили козла. Он вонял ужасно. Гораздо сильнее, чем живой. Но так же отвратно. О-оо Господи!

– Какой ужас.

– Меня вывернуло наизнанку. И Лодочника тоже. В этот момент как раз пристали к берегу Фрэнк и Нед. Я их тоже пригласил, но их стало тошнить от одного только запаха. Он был непереносим. Посуди сама, мы пригласили людей на барбекю, а этот вонючий сукин сын испортил все удовольствие. Фрэнк спрашивал о тебе. Мне кажется, он к тебе неравнодушен. Эти морские парни все одинаковы. Наверное, волны кружат им головы.

– Что вы сделали с костями?

– Свалили в яму и засыпали. А эта проклятая коза влезла на холмик и простояла там весь день, вперив в меня желтые зенки. Ханна, эта коза сулит нам неприятности, от ее взгляда мурашки бегут по спине. С ней надо что-то делать.

А потом все закрутилось и вокруг нее. Как-то ночью, направляясь в органический сортир, она шлепала по жиже мимо опустевшего курятника, и вдруг в уши ударил резкий, короткий звук, нечто вроде З-ЗАП! Одновременно весь двор залило мертвенным светом, будто сверкнула молния. Короткая вспышка вырвала из тьмы снующие по двору тени, похожие на мерзких троллей.

Она метнулась в дом, захлопнула за собой дверь и, обессиленная, привалилась к ней. Там, на улице, были призраки, и они явились по ее душу. Ханна слышала, как они зловеще бормотали, сговариваясь. Это конец. Как могла она, одинокая женщина, защититься от разбушевавшихся потусторонних сил? Свет не зажжешь – рубильник от генератора в амбаре. У нее есть только фонарик.

Вдруг она ощутила, что рядом КТО-ТО есть! В воздухе распространился запах склепа и послышались тяжелые, медленные шаги, словно с трудом передвигал ноги мертвец. О Боже! Это происходило здесь, в доме! Нечто неясное, пахнущее тлением приближалось к ней! Она включила фонарик. Дрожащий луч пошарил по комнате и уперся в печь. Оттуда медленно выползла тлеющая тварь.

– Сабрина! Совсем ополоумел?

Ханна судорожно вздохнула. Какое облегчение! И тут же ее гнев превратился в самую восторженную любовь к этому дымящемуся коту. Милый старина Сабрина. Он был жив и здоров. В доме, где коты могут так перегреться, хватит тепла и спокойствия. Все будет хорошо. Это там, во дворе, таится зло. Ладно, и эту напасть она одолеет. Прежде всего надо будет перенести рубильник в дом, а во дворе, наоборот, подвесить пару фонарей вдоль дорожки, ведущей к сортиру. Фрэнк ей поможет.