Текст книги "Кот по имени Сабрина"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава тринадцатая

– Ты продала ферму? И это после того, как мы вложили в нее столько сил? Ханна, я просто поражаюсь тебе! Там стало все так чистенько и аккуратно, да ты и сама выглядела намного лучше.

– Видишь ли, Эймей, после твоей боевой эпопеи дом был почти разрушен. Остатки сжег сумасшедший, ужасный Лодочник. – Эймей всегда видела только то, что хотела видеть. Можно было подумать, что она во власти галлюцинаций. Ханна подошла к окну. Из окон дома «Вид на океан» открывался свободный обзор гавани и Рыбачий причал был как на ладони. Квартира Эймей располагалась на третьем этаже. Там, внизу, стоял чудесный корабль под названием «ЗОЛОТАЯ ЛАНЬ», а на палубе, отдирая старую краску, возился обнаженный по пояс Фрэнк. Без рубашки он выглядел прекрасно.

– Ладно, это твое дело. А как же твои животные?

– Кур прикончил Лодочник, коза сбрендила, а Сабрина у Фрэнка.

– МИЛЫЙ Фрэнк. Мы стали такими близкими друзьями. – Эймей тоже выглянула из окна. Неужели это улыбка любви? Будь она проклята, эта женщина, – Хорошо, Ханна, как я и обещала, ты можешь остановиться у меня на день или два, пока не осмотришься и не придешь в норму.

– Я УЖЕ в норме, Эймей.

– И прекрасно… Попьем кофейку, а? Почему это Нед тащит с корабля большой чемодан?

– Он говорил, что собирается найти работу в городе.

– И Фрэнк останется один? Какой ужас! Он же не сможет в одиночку справиться с таким большим кораблем! О бедняга! Интересно, не могу ли я чем-нибудь помочь?

Фрэнк говорил, что ему не нравится Эймей, но разве можно доверять мужчинам? Чарльз всегда успокаивал ее именно такими словами. Хотя обычно действительно говорил правду. Его жизнь и не стоила…

Она обвела взглядом квартиру. Очень характерно для Эймей. На ковре с рисунком ламы висит мандолина. Звенящие от каждого дуновения колокольчики. Целое стадо маленьких серебристых китов, подвешенных на ниточках. Книги по популярной психологии и мистике. Карлос Кастанеда и прочая дребедень, и тут же пластинки классической музыки. А, пусть, она в конце концов здесь всего на несколько дней, пока не найдет подходящий дом. Дом?

Она не имела представления, где хочет поселиться. Она вообще не знала, что делать с собственной жизнью. Эта неопределенность и свобода выбора должны бы радовать после стольких лет борьбы и лишений на острове. Тогда откуда этот неясный, непреодолимый страх?

Эймей совала ей под нос старое фото:

– Взгляни. Команда Кубка Мак-Виртера. Помнишь?

Воспоминания, воспоминания… Все возвращалось на круги своя. Нет, неспроста Эймей была сущим наказанием на острове Гарсия, точно так же она вела себя и прежде, в Высшей школе. Вот она здесь, на фото, – малорослая, коренастая, в самом центре первого ряда. После разгрома и проигрыша Кубка именно Эймей поручили объяснить всей школе, что поражение – пустяки, важно взять реванш в следующих играх. Вместо этого Эймей ошельмовала команду, довела некоторых девочек до слез, а затем обрушила свое раздражение на зрителей. Я СПРАШИВАЮ ВАС, КАКАЯ ОТ ВАС ПОДДЕРЖКА БЫЛА? НИКАКОЙ. ВЫ СТОЯЛИ ВОКРУГ И БЕСПЕЧНО ЩЕБЕТАЛИ, БУДТО ПТИЧЬЯ СТАЙКА, ПОКА Я, НАДРЫВАЯСЬ, ЗАЩИЩАЛА ЧЕСТЬ ШКОЛЫ.

– А это ты. В заднем ряду, – сказала Эймей.

– Нет. Это Карен Уилшоу.

– Да? – Она с удивлением уставилась на фото. – Карен Уилшоу? Я всегда думала, что это ты. Постой, кто же тогда держал в своей комнате кролика?

– Карен Уилшоу.

– Ладно… – Эймей смущенно поглядела на Ханну. – А ты-то что делала?

– Ничего запоминающегося. – Вот в чем ее беда. Ханна не была личностью. Неудивительно, что сейчас она в растерянности. Ведь на острове Гарсия осталось последнее из того, что можно было бы считать личным. Теперь даже Эймей колеблется, не узнавая ее. Но один раз Ханна все же заняла второе место в шахматном турнире!

Однако Эймей уже потеряла интерес к воспоминаниям.

– Э, к черту все это. У меня, кажется, кончился кофе.

– Я сбегаю в магазин и куплю.

– Только не бери растворимый. Терпеть не могу растворимый. Его вкус возвращает меня в гадкие времена детства. Возьми в зернах, половину «Колумбийского» и половину «Явайского мокко». Я сама смелю.

Все стало на свои места. Ханна выскочила на улицу и вдруг обнаружила, что идет в сторону «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Фрэнк отложил инструменты и, вероятно, размышлял, не хлебнуть ли пивка. Она ускорила шаги: нельзя позволять мужчине пить в одиночестве. К борту корабля подошел какой-то прохожий и заговорил с Фрэнком, усиленно жестикулируя. Иностранец, пытающийся объяснить, чего он хочет. Он вовсю размахивал длинным черным футляром. Наверное, музыкант из немецкого оркестра, гастролирующего по северо-западному побережью Тихого океана.

Ответ Фрэнка, казалось, удовлетворил его. Он повернулся и быстро зашагал прочь. Ханна остановилась, неожиданно смутившись.

– Кто это был, Фрэнк?

Он, казалось, обрадовался ей. А почему бы и нет?

– Какой-то парень ищет дом «Вид на океан».

– Немецкий музыкант, заблудившийся в незнакомом городе?

– Может быть. Он выглядел встревоженным.

– Ждет не дождется полуночных разговоров о Вагнере с такими же, как он, полоумными. – Она смотрела вслед немцу, шагавшему вверх по улице на длинных ногах. – В футляре наверняка самое для него дорогое, нечто вроде кларнета. И он с ним никогда не расстается.

– Только в одном вы ошиблись: он говорил безо всякого акцента. Мне показалось, что этот музыкантишка давний приятель Эймей.

– Тогда ему не надо было бы спрашивать, где она живет.

– Надо, если она часто меняет адреса. А она мне говорила, что делает это постоянно. Она называла себя прирожденной бродягой. Признаюсь, Ханна, я немного струхнул, когда она сказала, что хочет плавать со мной на корабле. И чего ей не сидится на месте?

– По-моему, она все время убегает от Теда.

– Теда? А, того парня, который вступил в стрелковый клуб, – хохотнул Фрэнк.

Ханна похолодела:

– Хотела бы я знать, что было в футляре, который нес тот предполагаемый немец.

– Ханна! Не может быть!

– Господи! – прошептала Ханна. – ЭТО БЫЛ ТЕД!

– Что же делать? – Фрэнк был человеком действия.

– Не знаю. – БАНДИТ УБИЛ СВОЮ БЫВШУЮ ЖЕНУ. СОБСТВЕННОРУЧНО. – Но ЧТО-ТО делать надо. – Тем временем тот, кого они принимали за Теда, вглядевшись в окна квартиры, скрылся за парадной дверью. – Надо бежать туда и разоружить его прежде, чем он сотворит это.

– Вы правы.

– У вас есть ружье?

– Но зачем мне ружье?

Песочная струйка времени катастрофически таяла. В любую секунду до них может донестись гром выстрела из дома «Вид на океан».

– Но хоть что-нибудь убойное есть?

Он призадумался.

– Я сегодня купил крысиного яду. Теперь, когда умер Уилбур, мне придется самому принимать меры.

– Не смешите меня, Фрэнк! – В нем появилась какая-то нерешительность, которой раньше она не замечала. А Нед еще утверждал, что в море Фрэнк стремителен, как молния.

Он, кажется, обиделся.

– Это вовсе не смешно. Нельзя врываться в дом, пытаясь схватить вооруженного человека. Профессионалы так не поступают. Может быть, кому-то раз в жизни и такое удается, – добавил он, – но ТАКИХ профессионалов раз, два – и обчелся. Появились новые приемы борьбы с бандитами. Вы их разговариваете, потом заговариваете. Пытаетесь влезть им в душу, понять, чем они дышат. И все в уважительной манере, дружеским тоном. Стараетесь перевести случившееся в разряд обычных недоразумений. Предлагаете ему чашечку кофе. И тут-то подсыпаете крысиного яду.

– Блестяще, Фрэнк! – Все-таки она его недооценивала. Этот мужчина глубокий мыслитель.

Она хотела подобраться к дому незаметно и неожиданно ворваться в квартиру. Но Фрэнк объяснил, что это неверный прием.

– Нельзя его пугать внезапным появлением, как медведя гризли. Дадим знать о нашем приближении. – Поэтому они топали по лестнице, как целая футбольная команда, громко обсуждая при этом предстоящий урожай.

Тед, если это был Тед, стоял посреди комнаты, держа в руках футляр с кларнетом, если это и впрямь был кларнет, и рассеянно озирался вокруг. Он, кажется, не очень обрадовался их появлению.

– Кто такие? – грубо спросил он.

Ханна выступила вперед, протягивая ему руку.

– Я Ханна Пигго, гостья Эймей. Хозяйка вышла на минутку, думаю, скоро будет. – Правильную ли тактику она применила? И действительно, куда подевалась Эймей? Дверь спальни была плотно прикрыта и даже казалась запертой. Эймей наверняка прячется там, рыдая от страха. Почему-то это соображение успокоило Ханну. – Садитесь. Не хотите ли послушать музыку?

– Наслушался. Всякой музыки.

– Верю, верю. Но, знаете ли, иной дирижер или виолончелист так…

– Где Эймей?

– Отправилась в супермаркет. Вряд ли вам стоит ее дожидаться. Она ушла надолго. Обычно она читает этикетку на каждой банке. Очень, знаете ли, привередлива по части всяческих консервантов и калорий.

– А что делает здесь этот морячок? – Тед наконец заметил Фрэнка, который остановился в дверном проеме.

Фрэнк улыбался широко и дружески.

– Я Фрэнк Дрейк, друг Эймей. – Ханна напряглась, но он добавил: – Скорее случайный знакомый. Никаких близких отношений, не подумайте чего плохого.

– А зачем крысиный яд?

– А, это. – Фрэнк глянул на жестянку в своей руке, будто видел ее впервые. – Для Эймей.

– За такое дело стоит выпить!

– Кстати о питье, – быстро вмешалась Ханна. – Не желаете ли чашечку кофе, мистер… э-эээ… Тед Винчестер.

Это на самом деле был он!

Фрэнк опомнился первым.

– Какое же дело привело вас сюда, Тед? – Фрэнк действительно ловко вел беседу.

Тед буквально взревел:

– Нет у меня вообще никакого дела! И все благодаря Эймей! Она прикарманивала каждый цент.

Ханна наполнила чайник и поставила его на огонь. Все шло как надо. Фрэнк был прав: даже самый отъявленный убийца вряд ли смог бы открыть стрельбу в разгар дружеской беседы. А голос Теда все набирал высоту по мере того, как он перечислял перипетии развода с Эймей. Зато успокаивало, что, жестикулируя, он положил футляр на стол.

Фрэнк осторожно переместился по комнате, поставил жестянку с крысиным ядом на кухонную стойку и стал так, чтобы в любой момент суметь дотянуться до футляра. А, черт! Она совсем забыла, что у Эймей нет кофе. Что еще можно нашарить в буфете?

– Может, вы хотите травяного чаю, Тед?

Кажется, чай ему не по вкусу.

– Вот-вот, именно эту гадость пьет Эймей. Благодарю, я слишком хорошо отношусь к своему желудку. – Его враждебность перекинулась от чая на Ханну. Он холодно ее разглядывал. – Интересно, что это за дамочка такая собралась пожить у Эймей? Потеряли себя и желаете обрести вновь? Или что-нибудь в этом роде?

– Мне… мне ничего не надо обретать.

– По теории Эймей всем надо, иначе они пытаются выразить себя в агрессивных действиях. А я чувствую, что уже требуется выразить себя… – Он схватил стоявший на буфете графин, запустил его в стену и со злорадством смотрел, как осыпаются на пол осколки и стекают струйки красного вина. – Действительно наступило облегчение. Эймей все-таки была права. А теперь вы попробуйте что-нибудь кинуть. Будьте как дома.

– Хорошо, Тед. Я тут видела банку со спаржевым супом. Не желаете ли тарелочку супу?

– А вы, Фрэд? Ну не стесняйтесь! – подбодрил Тед капитана.

– Спасибо. Мне не до супа.

– Я предлагаю вам что-нибудь швырнуть и снять напряжение.

Пожав плечами, Фрэнк хлопнул об пол поднос с рюмками. Одна из них не разбилась, и он раздавил ее каблуком.

Это было ужасно. Неужели невозможно снять с Теда возбуждение, подняв его аппетит? И чем он займется после того, как все в квартире будет разбито? ПРИВЫЧНЫМ ДВИЖЕНИЕМ ОН ОТКИНУЛ ЗАЩЕЛКИ НА ФУТЛЯРЕ И ВЫХВАТИЛ ЖУТКУЮ АВТОМАТИЧЕСКУЮ ВИНТОВКУ. В ЕГО ГЛАЗАХ НЕ БЫЛО НИ КАПЛИ ЖАЛОСТИ. В какую страшную переделку они попали!

Тед разразился хохотом и поднял над головой огромную красную керамическую пепельницу, выкрикивая непонятные слова: ГОСТИНИЦА ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! И с этими словами он запустил ею в зеркало.

– Еще одна страница истории! Отлично помню, как Эймей уезжала с гостиничной стоянки!

– Как насчет бутерброда с арахисовым маслом, Тед?

Но он уже приглядывался к большой картине в деревянной раме. На ней была изображена девица, лежащая на траве в странной позе и созерцающая не менее странное сооружение. Эймей, должно быть, потратила немало времени и сил, соображая, какие мысли крутятся в головке этой нарисованной девицы. И пока Тед старательно крушил картину о спинку стула, Ханна вдруг поняла, что, уничтожая еще одну связь с прошлым, он старается и для Эймей.

– Знаете, как это называется? Катарсис! – выкрикивал Тед, набивая книгами посудомоечную машину, – Вот какого слова я никак не мог найти. Эймей всегда ловко управлялась со словами. Еще бы, она просто глотала все эти книги. Ка-тар-сис! – Он нажал кнопку, и машина принялась жевать и перемалывать свою добычу.

– Лечебное слово, – сказал Фрэнк, поглаживая рукой футляр.

– Поосторожнее с этой штукой, – резко проговорил Тед. Он вытянул футляр из-под руки Фрэнка, отнес его в другой конец комнаты и поставил у двери. Потом принялся складывать пожитки Эймей в кучу. Посреди комнаты росла гора картин, ковров, подушек. Казалось, он собирает материал для костра. Наконец он вытащил из буфета бутылку виски и сел на пол, поставив на колени футляр с кларнетом.

– Плесните и себе выпить, – сказал он.

Ханна потянулась за красным вином, произведенным, естественно, на лучшей калифорнийской винокурне. Эймей наверняка объездила эти места строго по путеводителю, беседуя с людьми, конечно же НАСТОЯЩИМИ людьми, такими, как, например, нелегальные эмигранты. ТЕБЕ НАДО, ХАННА, ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАТЬ СРЕДИ НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ МОШЕННИКОВ ИЗ ВИКТОРИИ, А ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. ТЫ ВЕДЬ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?

Тед улыбнулся ей.

– Я чувствую себя просветленным и очищенным, – счастливо произнес он. – Вот они, пластинки. Боже правый, как я ненавидел эту музыку Эймей! Никакого ритма, визгливые голоса, непонятные иностранные словечки. У вас найдутся спички?

Фрэнк покачал головой:

– Знаете, Тед, что я думаю? По-моему, поджигать всю эту гору вещей слишком опасно. Мы можем устроить пожар, весь дом сгорит от малейшего дуновения ветра. А здесь, кажется, полно старых людей.

– А на что тазы с водой?

– Но тогда, – вмешалась Ханна, – мы убьем стариков токсическими выбросами. Они просто задохнутся. Мой покойный муж Чарльз никогда ничего не сжигал. Он выбрасывал мусор в яму с компостом. Жестянки плющил молотком, а бутылки и банки обрезал и превращал в пивные кружки. Все остальное непременно отправлялось в компостную яму. Он утверждал, что так сохраняется природное равновесие, а кроме того, получается отличное удобрение и не нарушается озоновый слой в атмосфере.

– И все растет намного лучше, верно?

– Этого никто не знает, потому что коза мгновенно съедала все отходы: кухонный мусор, газеты, старую одежду, даже обрывки изоляционной ленты. Чарльз не расстраивался, он успокаивал себя тем, что коза только ускоряет процесс переработки. Наконец-то, говаривал он, коза оправдывает все затраты.

– Жаль, что у нас нет сейчас здесь козы. – Тед мрачно поглядывал на кучу барахла.

Вино сначала мягко растекалось по всему телу, но потом неожиданно возымело обратное действие: отрезвило Ханну. О чем они тут думают, видя, как рушится любовно обустроенное жилище Эймей? Такое могут вытворять только вандалы в кожаных куртках. А сама Эймей тем временем прячется в спальне, слышит каждое слово и накапливает в себе то, что потом выплеснет на нее, Ханну. Это будет оружием похлеще, чем Кубок Мак-Виртера.

– А что там? – Тед кивнул в сторону закрытой двери спальни. Катарсис рассасывался. Он снова зловеще поигрывал спичками и косился на футляр.

– Там ничего нет.

– Но ЧТО-ТО есть! – Щека у него задергалась от тика. Дурной знак. – У вас хитрый вид. Будто вы от меня что-то скрываете, – Он встал, подошел к двери и подергал ручку, – Дверь закрыта изнутри на защелку. Это мне кое о чем говорит.

– Наверное, просто ее перекосило. Дом очень старый.

– Это спальня Эймей. Она там прячется! – Он попятился, собираясь таранить дверь плечом. – Даю тебе последний шанс, Эймей! Открывай дверь! – взревел он.

– Отвяжись, Тед! – донесся изнутри спальни испуганный визг.

Тед обернулся и впился глазами в Ханну:

– Вы толковали что-то насчет чтения этикеток в супермаркете? Наглая ложь!

– Это… это было в наших общих интересах.

– А я-то вам верил. – Он опять нацелился на дверь, прерывисто дыша и все больше и больше распаляясь.

Футляр с кларнетом валялся на полу. Ханна старалась не смотреть, как Фрэнк осторожно встал и как он медленно двинулся к футляру.

– Ну, берегись! – Тед бросился на дверь. Стены сотряслись. – О-ой! – застонал он, отскакивая назад и потирая плечо. В поисках сочувствия он поглядел на Фрэнка, который как раз открывал футляр, – Поосторожнее с этой вещью! – крикнул Тед.

– Стойте где стоите! – Фрэнк выхватил кларнет и наставил его на Теда.

У Теда отвалилась челюсть. Затем губы растянулись в усмешку.

– Не думаете же вы, что я таскаю с собой заряженный кларнет?

Дверь спальни распахнулась, и на пороге возникла Эймей, бледная, но решительная. Она мгновенно оценила весь ужас разорения.

– Ты ответишь за это, ублюдок!

– Кажется, я вывихнул плечо.

– Мало тебе. – Она выхватила у Фрэнка кларнет, – Я добавлю. – Эймей занесла его над столом.

– Не делай этого, Эймей!

Она с силой шмякнула инструментом по столу. Кларнет переломился надвое, и обе половинки скреплялись только искореженной металлической трубкой. Она швырнула обломки на пол и принялась топтать их, раскидывая ногами по полу.

– Как же давно я хотела сделать это, – удовлетворенно произнесла она. – Вы и вообразить себе не можете, что значит жить с человеком-оркестром. – Ей попалась на глаза бутылка виски, она схватила ее и стала пить прямо из горлышка. – Так-то лучше. Гораздо лучше. – Она оглядела комнату, остановила взгляд на сломанных вещах, потом снова посмотрела на жалкие остатки кларнета и спокойно уставилась на Теда. – Квиты?

Он, стеная, держался за плечо.

– Рассчитались.

– Зря ходил в ружейный клуб?

– Никогда не умел попасть в цель. И к тому же не мог узнать, куда ты уехала. Пришлось нанять частного детектива. Он проследил за тобой до того проклятого острова. Ты когда-нибудь имела дело с частным детективом? Мой тебе совет: держись от них подальше. Мне это стоило целого состояния.

– И все это ради мести?

– Мести? – Он обвел взглядом разоренную комнату. – Сам не знаю, как это получилось. Все вышло под влиянием момента. Ты же знаешь меня. Я просто потерял власть над собой, когда увидел наши прежние вещи, половина из которых МОИ. А вообще я поговорить пришел. Повспоминать наши с тобой времена. Вот так-то.

Ханне показалось, что глаза у Эймей повлажнели.

– Ты нанял частного детектива, чтобы только потолковать о прежних временах?

– Но это были добрые времена, во всяком случае большая их часть.

– Ты прав.

После долгой паузы Тед медленно произнес:

– Ты не могла бы отвезти меня в больницу?

– Застарелая боль в плече? Да-да, конечно. О прежних временах мы сможем поговорить и по дороге.

Как только они ушли, Фрэнк пробормотал какие-то невнятные извинения и выскользнул из дома, а Ханна принялась за уборку. На это ушло немало времени. Тога справилась бы куда быстрее. Но теперь коза, свободная и дикая, бродила по холмам, и ветер теребил ее густую, мягкую шерсть. По справедливости эту мерзкую скотину, вероломную Тогу, должна бы сожрать пума.

Погруженная в свои мысли и в работу, она вздрогнула от неожиданно скрипнувшей двери. Неужто вернулись Эймей и Тед, умиротворенные, рука об руку? Но это оказался Фрэнк. Смущенно улыбаясь, он выпалил:

– Не откажетесь ли вы поужинать со мной на корабле? Я приготовил карри. По рецепту мамы. Карри был ее коронным блюдом.

– С удовольствием, Фрэнк.

– Да? Ну… – Он вытащил из-за спины подарочную коробку и поставил ее на стол. – Увидимся в шесть? – Покраснев, он заторопился наружу. Галантные тонкости были не по его части. Ханна подошла к окну и смотрела, как он почти бежит к «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ», будто спешит укрыться в надежном убежище. Около пристани за ним увязался Сабрина, но догнать капитана не мог. Кот выглядел усталым и, кажется, прихрамывал. Стареет, бедняга.

Но что же в коробке? Какой-нибудь корсаж, чтобы надеть его к ужину?

Она разорвала бумагу, откинула коричневую крышку и замерла на секунду, а потом ее захлестнула теплая волна счастья.

– Ура-а! – закричала она.

В коробке лежал колеблющийся от налитой в него воды плотный пластиковый мешок.

В серебристой воде плавала золотая рыбка с круглыми выпученными глазками. Она немного смахивала на Эймей, но это уже не имело значения. Золотая рыбка – символ!

Неплохо. Совсем неплохо. Сабрина с высоко поднятым хвостом завоевателя мира важно вышагивал позади капитана, направляясь к «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Ха, какая, однако, она была милашка: эта грация движений, эти любовные покусывания. Он может запросто заявиться к ней сегодня вечером. В конце концов, корабельный кот никогда не знает, когда придется уйти в море. Так бери их сразу, как только выдастся момент, и без колебаний оставляй мурлыкающими, разнеженными. ОНА УВИДЕЛА НЕЗДЕШНИЙ БЛЕСК В ЕГО ГЛАЗАХ И ПОНЯЛА, ЧТО ОН МЕЧТАЕТ О ДАЛЬНИХ БЕРЕГАХ. СЕБАСТЬЯН УХОДИТ В МОРЕ С НАЧАЛОМ ПРИЛИВА, И ОНА БУДЕТ ПЕЧАЛИТЬСЯ, С ТРЕПЕТОМ ОЖИДАЯ ЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ.

Он, конечно, всегда знал, что станет корабельным котом. Хозяйки своей он не видел уже полдня, и вывод напрашивался сам собой: она его бросила. А тут подвернулся Фрэнк. Голова кота была наполнена мыслями о хозяйке и… и «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Приятная и многообещающая путаница.

Теперь надо было осваивать новую территорию.

Он вспрыгнул на борт, вернее, попытался легко и упруго взлететь. Да, эта кошечка здорово высосала его. Он висел между краем пристани и бортом корабля, рискуя плюхнуться в воду. После долгого и унизительного карабкания он наконец оказался на палубе, сел и, чтобы скрыть смущение, принялся умываться. Теперь можно было прогуляться по кораблю. Все это было теперь в его ведении! Морские просторы, уютные каюты, гудящие трюмы. И никаких тебе бобров, енотов, Лодочников и уток. Он корабельный кот, старый морской волк! Дайте ему немного времени, и он сумеет очаровать длинными морскими историями любую хвостатую леди. Теперь он и товарищей будет выбирать по нраву. Он свободный кот, знающий себе цену. Эге-гей!

– Приветик.

Черная горбатая тень выскользнула из темной ниши.

– Привет, Слим. – Корабельный кот и корабельная крыса должны быть союзниками.

– Итак… теперь ты станешь заботиться о нас? Будешь открывать шкафчик с печеньем, верно?

– Думаю, да, Слим. А как дела с размножением? Растет популяция?

– Сказать по правде, довольно медленно. Уилбура нет. Мы на уменьшенном рационе. Ни единого печеньица. Силы на исходе. Мне приходится управляться самому, если ты понимаешь, о чем речь. Хорошо, что на корабле снова появился кот.

– Но что же произошло с Уилбуром?

– Сгорел. Наверное, охотился за самочкой. Сладострастник. Я-то уж забыл, как выглядит самочка.

– Значит, беременных крыс на борту нет?

– Одна. Нэри.

– А сколько самцов?

– Ни одного. Эх, Сабрина, тяжелые настали времена.

– Жаль. Но ничего, теперь, Слим, твои мытарства кончились.

Одним прыжком Сабрина распластал крысу на полу и перекусил ее жилистую шею. Слим конвульсивно дернул лапами и затих. Сабрина поднял голову и издал победный клич.

Корабельный кот обозревал хозяйским взглядом свои владения.