Текст книги "Бронтомех!"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

8

Алтея Гант стояла на возвышении позади стола. На столе лежала большая коробка. Ее вынесли из автомобиля на воздушной подушке два колониста.

– …И в результате интенсивной рекламной кампании мы надеемся привлечь иммигрантов. А они нам необходимы, ибо если планета останется малонаселенной, жизненный уровень будет постепенно снижаться. История показывает, что наивысший уровень жизни устанавливается на планетах с большой численностью населения. Фермерство и рыболовство породят всевозможную промышленность. Строительство, легкая индустрия, ремонтные мастерские, обслуживание, туризм и так далее…

Она описала идеальную аграрную планету, и, должен признать, это выглядело заманчиво. Аудитория – по меньшей мере, половина поселка слушала внимательно, хотя не обошлось без недовольных реплик, которые обычно отличают риверсайдские собрания.

Затем Алтея Гант перешла к главному.

– В качестве временной меры мы сочли необходимой срочную помощь.

Она подняла с коробки крышку, сняла стенки, и показался большой кусок странной бесформенной пятнистой массы.

– Оно живое, – прошептал кто-то недалеко от меня. – Я видел, оно пошевелилось.

– Да, – подтвердила мисс Гант. – Это живое существо – аморф с планеты Мэрилин. В настоящий момент оно находится в своем естественном бесформенном состоянии. У него очень интересный защитный механизм. Оказавшись вблизи другого живого существа, оно изменяет форму. Трансформацию претерпевают даже внутренние органы.

Масса на столе двигалась и росла. Поначалу серая и бесформенная, похожая на увеличенный кусок Чукалекова теста, она теперь бледнела и розовела. Выросло нечто вроде пальмового листа, который у нас на глазах вытянулся и превратился в щупальце…

– Эта трансформация достигается благодаря быстрому поглощению воды из атмосферы через стенки клеток тела. Таким образом, аморф способен не только менять форму, но и почти неограниченно расти. На его родной планете очень высокая влажность и обильные дожди, но даже здесь, в этот погожий день, как вы сами видите, аморф увеличивается.

Масса перевалилась через край стола, часть ее стекла на пол. Обе части соединялись быстро утолщавшейся перемычкой. Аудитория встревоженно зашумела. Я увидел, как Кли-о-По обнажил зубы в ухмылке.

– Как я уже сказала, это защитная реакция. Аморф трансформируется в объект, которому любое животное или человек, оказавшиеся поблизости, не смогут причинить вреда. Если аморфа поместить около кобеля, он быстро превратится в суку. Он способен извлечь из мозга пса информацию относительно того, что этот пес хотел бы увидеть, и превратиться именно в такую суку, в любовный идеал, если угодно. Мы называем его «te» или, в переводе с латыни, «ты».

Аморф превратился в колонну выше мисс Гант – розовую с черным наверху и пеструю по всей длине…

– Столкнувшись с человеком, аморф обычно – хотя и не всегда становится лицом противоположного пола, наиболее привлекательным для данного индивидуума. Часто это муж, жена, любовник или любовница. Но иногда собственное «ты» оказывается для человека полной неожиданностью… Аморфы воплощают идеалы. Они отвечают вашим самым сильным желаниям. Однако вы не всегда осознаете свое тайное желание, свое «ты»…

Я вдруг вздрогнул, вызвав у Сюзанны насмешливую улыбку.

– Представляю себе твой идеал, Монкриф, порочная душа, – прошептала она, и я повеселел и улыбнулся в отпет.

Рядом с Алтеей Гант уже стоял мужчина…

Довольно высокий, с невыразительными чертами лица и каштановыми волосами, он выглядел, в общем, довольно приятно. Улыбнувшись нам, он взял мисс Гант за руку. На нем была какая-то неопределенная одежда серых тонов.

– Привет, колонисты, – сказал он.

Аудитория издала несколько нервных смешков.

Мисс Гант продолжила:

– Только что я обнажила перед вами свои самые сокровенные чувства. Это создание является моим идеалом мужчины, о котором я сама могла бы и не знать. Фактически он представляет собой сочетание двух моих старых знакомых, каждый из которых возмутился бы, если бы узнал в нем себя. Но я узнаю их в нем. Он добр, вежлив, никогда не обидит ни единой живой души и – я это признаю – с готовностью подчиняется мне. – В аудитории послышались нагловатые смешки. – Я могу продублировать его много раз, просто подержав нескольких аморфов поблизости от себя.

– Зачем Организация привезла на нашу планету эту гадость? – прокричал кто-то.

На него тут же зашикали, но было очевидно, что многие встревожились.

Алтея Гант слегка улыбнулась.

– Могу заверить вас, что их присутствие – лишь временная мера, чтобы помочь Аркадии продержаться, пока не увеличится иммиграция.

Встала миссис Эрншоу.

– Если все, что вы сказали, правда, может, вы объясните, почему аморфы, которых мы встретили на инчтаунской дороге, не изменили свою форму в нечто более приемлемое для нас? Мне, к примеру, не очень нравится ваш идеал мужчины, мисс Гант!

Но Алтея Гант ничуть не смутилась.

– После того как аморфы пробудут некоторое время в конкретном облике, их способность к быстрому изменению уменьшается. Для того чтобы наши аморфы-люди оставались людьми, занимаясь сельским хозяйством, и не превращались, например, в арбыков, мы подвергаем их интенсивному курсу гуманизации. Существа, которых вы видели, называются фиксированными аморфами: они прожили с людьми не одну неделю. Они будут меняться, но так тонко, что вы не заметите. К примеру, кто из вас догадался, что мистер Синглтон не человек? Полная трансформация заняла бы несколько дней, а то и больше. Пребывание их в обществе друг друга оказывает замедляющее действие…

После собрания, в интересах добрых отношений, мы пригласили грозную Алтею Гант к Суиндонам выпить по стаканчику перед отъездом, так чтобы она успела на вечерний инчтаунский. Под влиянием джина она слегка расслабилась.

– Знаете, мы делаем для вас все, что можем, – призналась она.

– Не сомневаюсь, – сказал Том Минти, который зашел освежиться вместе с нами. Тон его был весьма саркастичным.

– Идите к черту, – парировала мисс Гант…

Через несколько дней после ее визита несколько наших получили официальные уведомления о назначении в ее проект.

Мортимор Баркер возглавил рекламную кампанию.

Сюзанна Линкольн отвечала за связи с журналистами, согласуя свою деятельность с Баркером.

Марка Суиндона пригласили консультантом по вопросам морской биологии.

Я получил заказ на постройку яхты.

А Ральф Стренг принял приглашение стать капитаном.

Понятно, что «Хедерингтон Организейшн» сочла идеальным яхтсменом-одиночкой Стренга – невозмутимого, с холодным рассудком и обладающего волей к победе.

Что до меня, то, учитывая свое неизбежное банкротство, я нашел условия Организации весьма приемлемыми. Мне должны были выплатить за судно порядочную сумму, которая, по моим расчетам, могла принести сто процентов прибыли – и тогда я сумел бы рассчитаться со всеми долгами. Финансирование взяла на себя Организация. Мне обещали выплатить половину при сдаче яхты в срок и остальное – после благополучного завершения путешествия. Вдобавок я получал грандиозную бесплатную рекламу. Баркер даже предложил назвать яхту «Аркадянин Монкриф», и Организация пообещала рассмотреть этот вопрос.

Больше всего мне польстило то, что галактическая корпорация доверяла моим способностям, несмотря на мои финансовые затруднения и потерю «Легкой леди».

На следующий день мы с Сюзанной начали работу с расчистки эллинга и уборки мастерской.

– Слушай, – сказала она, пытаясь отдышаться после укладывания вдоль стены бесчисленных жестянок с краской. – Какие размеры будут у этой посудины? – Она смерила взглядом расчищенный бетон. – Бог свидетель, Монкриф, тут ты можешь построить челнок.

– Я думаю, метров десять. Сегодня вечером начинаю чертить. Мы будем чертовски заняты, Сюзанна.

– Неплохой рекламный ход, – заметила она. – Гонка – еще до спуска корабля.

– Знаешь, тебе будет удобнее поселиться здесь же, в центре событий, сказал я. – Я найду для тебя местечко над мастерской.

Она подняла голову и посмотрела на деревянный потолок.

– Если я не ошибаюсь, наверху уже живет один парень по имени Монкриф, известный развратник. Может быть, я выгляжу как глупая куколка… но я изучала географию. Не говоря уже о биологии.

Я посмотрел на дальний берег реки, где извивалась на склоне инчтаунская дорога. По ней быстро спускался автомобиль на воздушной подушке. Его сильно заносило на поворотах, летели фонтаны грязи и гравия.

– Кто-то спешит, – заметил я.

Автомобиль промчался по мосту и притормозил у поворота на крутую главную улицу Риверсайда. Тут водитель увидел нас и не стал поворачивать.

Том Минти распахнул дверцу.

– Залезайте! – крикнул он. – На блэкстоуновской ферме беда.

– А что случилось? – Вслед за Сюзанной я сел в автомобиль и закрыл дверцу.

Минти развернулся, выворачивая руль, и с воем помчался вверх по склону в поселок.

– Захватим старушку миссис Эрншоу и Бателли, – сказал он. – Этого должно хватить… М-да, на этот раз ваши приятели из Организации зашли слишком далеко.

Захватив намеченных Минти пассажиров, перегруженный автомобиль прибыл на блэкстоуновскую ферму. Там мы увидели безутешного Кли-о-По, сидящего на перевернутой тележке в окружении по меньшей мере дюжины своих миниатюрных копий.

– Когда-нибудь я заставлю вас рассказать, как вы породили этих детей, комично суровым тоном возвестил Бателли. – Я подозреваю, что это противно промыслу Божьему.

Кли посмотрел на пастора с выражением, похожим на слабую улыбку.

– Если они оскорбляют чувства вашего преподобия, я немедленно от них избавлюсь.

– Ладно, – выпалила миссис Эрншоу, – что здесь все-таки происходит?

Как бы в ответ из-за угла старой фермы появился Синклер Синглтон. Он оглядывался и махал кому-то рукой. Послышался низкий механический рокот, и выехал бронтомех, который повалил старую изгородь фермы, прочертил широкую полосу скошенной травы и прямо по грязи двинулся дальше.

– Мистер Кли! – воскликнул, выбираясь из машины, Вернон Трейл. – Они распахивают вашу ферму!

– Синглтон! – взревела миссис Эрншоу. – Что означает это беззаконие?

Аморф боязливо приблизился.

– Мы объявили об отчуждении этой фермы, миссис Эрншоу. Все законно, и в свое время Кли-о-По получит ее обратно.

– То есть через пять лет? – возмутилась старушка. – Вам что, мало земли к северу?

– Ваша почва – самая лучшая. Мы пока распахали все вокруг, но, боюсь, мы не можем позволить одному лицу удерживать такие площади в ущерб продуктивности планетного хозяйства. Он недостаточно эффективно использовал эту землю.

– Просто у него временно не хватает рабочих рук, – заступилась миссис Эрншоу.

– Просто наши обормоты не хотели работать на инопланетянина, – с досадой сказал Том Минти. – У Кли не хватало работников еще до волны эмиграции, и даже сейчас деревня не собирается защищать его.

– Вы! – миссис Эрншоу ткнула пальцем в Синглтона, и тот попятился. Как я понимаю, вы тоже инопланетянин. Из этих идиотских аморфов, верно? Вы только притворялись человеком! Что же вы отказываетесь помогать своим?

– Инопланетяне бывают разные, – негромко заметил Кли.

Бронтомех развернулся и загромыхал обратно, оставляя глубокие борозды и валя деревья. Брызнул сок из попавшей под колесо липучки, разлетелись оборванные щупальца. Забегали мохнатики. Они замирали, растерянно моргая от дневного света, и вновь пускались бежать. Над пастью бронтомеха протянулся тонкий карандашик света и поджарил удиравшего зверька.

– Вы разрушаете исторический памятник! – воскликнула миссис Эрншоу, когда бронтомех снопа принялся за изгородь. – Прежний владелец фермы погиб во время Передающего Эффекта, а в дальнейшем эти строения стали свидетелями важных событий, приведших к победе над Разумами!

– Но, миссис Эрншоу, – возразил Синглтон, тщательно подбирая слова, это случилось всего два года назад. Я уверен, что Организация учитывала эти факты при рассмотрении вопроса и что вспашка оказалась важнее.

– Мистер Синглтон, вы – аморф, – не сдавался Минти. – Как я понял, ваш брат ни с кем не ссорится. Вы идете навстречу желаниям окружающих.

Синглтон улыбнулся.

– Поймите, я так долго подвергался воздействию служащих Организации и ее политики, что застрахован от крамольных мыслей.

– Неужели вы не видите, что эта политика порочна? – настаивала миссис Эрншоу.

– Нет. Я знаю, что мы должны производить и что эта ферма производит слишком мало. Я знаю, что, распахивая эту землю, мы действуем на благо всей планеты. Я поступаю правильно, и это единственное, что мне нужно знать.

– Ради бога, Кли! – воззвала миссис Эрншоу в отчаянии. – Что же вы молчите? Ведь это, черт подери, ваша ферма!

– Я согласен с мистером Синглтоном, – ответил инопланетянин. – Он выполняет свой долг. Все мы делаем то, что обязаны делать. Вы, миссис Эрншоу, посчитали своей обязанностью приехать и встать на мою защиту. Другому нравится роль бунтаря. Вернон надеялся найти хоть какой-нибудь повод для самоутверждения. И так далее. У всех у нас свои мотивы. Для меня важнее всего душевное спокойствие… И я достигаю его тяжелой работой. Мне не нужна собственность. Я купил эту ферму только потому, что она удовлетворяла мою потребность в работе.

Пока Кли говорил, его миниатюрные копии смотрели на нас. Некоторые из них беззвучно шевелили ртом, имитируя Кли-о-По с жутковатой синхронностью.

– Поехали отсюда к черту, Том, – проворчала миссис Эрншоу. – Этому дураку ничем не поможешь.

Когда автомобиль тронулся с места, сенсоры бронтомеха развернулись и проследили за нашим отъездом.

Полночи я провел за чертежами нового судна, а оставшуюся половину, уже лежа в постели, видел в полусне кошмары о тех же чертежах. Утром я поднялся обессилевший. Работа допоздна всегда оказывает на меня разрушительное действие. Я потом долго не могу проснуться, настроиться на деловой лад. Приходится сначала посидеть, подумать со стаканом скотча в руке.

К полудню я уже был в Инчтауне и садился в поезд до Премьер-сити. Нельзя было не заметить небольшого улучшения в обслуживании: кошмарную старую жабу в буфете сменила приятная девушка с кудрявыми золотистыми волосами. Мне показалось, что она слишком хороша для продажи кофе и что я ее где-то видел. Я улыбнулся ей, когда она вручила мне чашку, но в ответ девушка выдала обычную вежливую улыбку для незнакомых.

И только вернувшись на место и развернув на откидном столике чертежи, я вспомнил, где видел ее раньше.

Это была одна из девушек-ангелов Морта Баркера на регате.

Несколько недель назад я бы вернулся и завязал разговор о регате, и мы проболтали бы о пустяках остаток пути, и я вышел бы в Премьер-сити, не понимая, зачем потратил время на то, что Ральф Стренг цинично называет «встать на рейде».

Единственная причина, утверждал Стренг, по которой любой мужчина завязывает разговор с любой девушкой – возможность будущей связи. Он считает, что это работа вторичного инстинкта – того, который велит нам продолжать род.

И ведь не исключено, что он прав, мерзавец.

Однако на этот раз данная часть моих жизненных сил ориентировалась на Сюзанну, так что девушка-ангел осталась неатакованной. Вместо этого я до конечной остановки просидел над чертежами.

Премьер-сити изменился. Исчезла атмосфера апатии и упадка. На улицах как будто прибавилось народу, и я заметил много новых витрин. Здания, которые несколько недель назад пустовали, снова приобрели обжитой вид: в них установили кассы, расставили стеллажи, рассортировали и разложили товары.

Я отправился на антигравитационном лифте на верхний этаж «Премьер-сити Газетт». Кабина поднималась плавно и бесшумно, но все равно я, как всегда, почувствовал себя неуютно. Да еще какой-то местный остряк повесил на стене якобы официальное объявление: «Дирекция сожалеет, что не в состоянии нести ответственность за телесные повреждения, полученные пассажирами, не носящими парашютов».

Прочитав этот бред, я нервно улыбнулся и прибег к своей неизменной тактике в лифтах: стойка на полусогнутых. Я рассчитываю, что в этом случае моей грудной клетке не грозит участь оказаться вбитой в таз.

Редактор «Газетт» не был расположен к сотрудничеству.

– Не понимаю, чем я могу вам помочь, мистер Монкриф. Вопрос об освещении кругосветного плавания, если не ошибаюсь, уже решен.

– Э-э… Кеннет, у меня другое дело. С учетом того факта, что плавание будет иметь большое значение для всей планеты и в особенности для ваших публикаций, я полагаю, в наших общих интересах сделать так, чтобы затраты распределились как можно равномернее. Вы согласны?

Я сочинил эту фразу в машине по дороге в Инчтаун и теперь следил за реакцией редактора. Он оглянулся в поисках убежища.

– Конечно, конечно.

– Быть может, ваш журнал заинтересует…

Загудел видеотелефон, и на экране появился человек, который принялся скороговоркой объяснять что-то насчет сроков выпуска. Редактор слушал несколько секунд, потом заслонил ладонью камеру и повернулся ко мне.

– Извините, мистер… э… Монкриф? Знаете, вам стоит попробовать переговорить с «Аркадиан Аркейд». Они, наверное, помогут вам с некоторыми поставками.

Я пошел с туза.

– А «Хедерингтон Организейшн» считает, что сотрудничество между…

Он побил козырем.

– «Газетт» контролируется Организацией, мистер Монкриф. А теперь простите…

Редактор повернулся к видеотелефону.

В «Аркадиан Аркейд» я почувствовал себя немного лучше.

За последние недели огромный супермаркет тоже претерпел реорганизацию, затронувшую в данном случае и название. Огромная красная вывеска на застекленном фасаде гласила: «ХЕДЕРИНГТОН АРКЕЙД». Как бы то ни было, я зашел и, поторговавшись, преуспел в ограблении управляющего на одну упаковку сублимированных, обогащенных протеином фрикаделек. «Один укус, и вы сыты» – согласно надписи на упаковке.

Если в этом путешествии Стренгу суждено встретиться с Создателем, он должен предстать перед ним хорошо упитанным.

Я обошел еще несколько магазинов, но только расстроился. Все в порядке вещей: раз Организация купила Аркадию, она купила и ее составляющие, включая землю, сеть монорельсовых дорог, магазины – все.

Беда в том, что они сделали это чертовски откровенно.

Последней каплей стал визит в «Корабельные товары Джейка» за такелажем. Джейка я не застал, хотя вывеска на скромной двери не сменилась, однако обнаружил юную секретаршу – светловолосую кудрявую красавицу, которая взяла мой заказ, улыбнулась и заверила, что все необходимое будет доставлено в течение двух недель.

У нее была одна странность.

Она казалась близнецом буфетчицы монорельса.

Она была аморфом. Обе они являлись продуктом мечтаний какого-то неизвестного парня. Этот продукт стоял передо мной и притворялся человеком.

Несколько недель назад, на регате…

Воздушная труппа с ангельскими крылышками состояла из аморфов, а мы даже не подозревали. Разве что Мортимор Баркер…

Хотя какая разница?

С тяжелым сердцем, сжимая в руках упаковку обогащенных протеином фрикаделек, я поплелся к станции.

9

Всю неделю я доделывал схемы и чертежи. Сколько мог работал без перерывов, спихивал черновую работу на других, спал когда придется. В понедельник я зашел в контору Организации к Синклеру Синглтону.

– Доброе утро, – радушно приветствовал меня хедерингтоновец. На нем не осталось и следа от побоев, полученных несколько недель назад. Впрочем, если аморфы могут изменять свою форму, почему бы им не обладать способностью избавляться от синяков?

– Я готов завтра приступить к корпусу, – сказал я Синглтону. – Вы не дадите мне нескольких аморфов? На ранних стадиях будет много неквалифицированной работы.

Тут мне пришло в голову, что я ляпнул нечто неуместное. Получилось, что я говорил об аморфах, как о каких-то вьючных животных. Я постарался улыбнуться пошире, дабы загладить неловкость.

Синглтон ничуть не возмутился.

– Сколько вам нужно?

– Пожалуй, хватит четырех.

– Что ж, это можно. Мне, правда, придется уточнить расценки в Премьер-сити, но, наверно, мистер Монкриф, это будет не больше, чем вы платите людям.

Человеку вообще-то трудно мгновенно перестроиться, и я в этом смысле не исключение.

– Что? – вырвалось у меня. – Вот черт, я думал, они у вас бесплатные. На блэкстоуновской ферме их полным-полно. Я думал, они… то есть вы можете размножаться в любой момент.

– Как и вы, мистер Монкриф, – вежливо улыбаясь, ответил Синглтон.

– Ради Бога, поймите меня правильно!

Он все еще улыбался.

– Вы должны понимать, что доставка нас на эту планету потребовала значительных затрат, и Организация хочет получить отдачу от вложенных средств. Мы не можем работать бесплатно, как, впрочем, и люди, простите, мистер Монкриф. Что же касается размножения, то для него нужно… скажем так, определенное желание. Аморф не станет почковаться только для того, чтобы восполнить нехватку рабочей силы. А вы бы стали?

На этот раз я развернулся на сто восемьдесят градусов, собрался с мыслями, обозвал себя мерзавцем и принялся думать, как выйти из положения.

– Извините, – сказал я. – Я мало знаю об аморфах. Может, вы откомандируете четверых ваших работников ко мне, а Организация вычтет их жалованье из моего аванса?

– Конечно, мистер Монкриф.

Аморфы – четверо парней с невыразительной внешностью, одетых в комбинезоны – пришли на следующее утро. Я дал им простые поручения. Они сразу зарекомендовали себя способными учениками и аккуратными исполнителями. Все схватывали на лету – не то что мои помощники-люди.

Вскоре они уже выполняли более сложные работы, причем мне ни разу не пришлось повторять свои объяснения. Более того – хотя они, наверное, никогда не имели дела с судами, им удалось заметить ошибки в моих наспех сделанных эскизах и предотвратить потерю времени и материалов, которая была бы мне обеспечена с обычными рабочими. Они, казалось, нутром чувствовали, что мне нужно.

Впрочем, так оно и было. Они бессознательно улавливали желания в моем разуме. Пусть эти аморфы подверглись «фиксации» и потому не могли внезапно превратиться в мое «ты», но тем не менее моя близость действовала на их защитные механизмы, и они до некоторой степени воплотили мой идеал мастерового.

Каждый день, когда кончалось рабочее время, мои помощники-люди откладывали инструменты и отправлялись домой, а аморфы задерживались сколько нужно – порой не на один час, – чтобы не бросать важные части недоделанными…

– Ты должен устроить выходной, Кев, – часто говорила Сюзанна. – Мы опережаем график.

Однажды она стояла на набережной, глядя вверх на аморфа, работающего на мостках. Низкое солнце золотило ее волосы, очерчивало сквозь тонкую ткань платья крепкое тело.

– По крайней мере, зайди в «Клуб» выпить, – предложила она. – Можем там встретиться с Мортом и обсудить рекламу, если ты обязан работать. А то просто погуляем…

Если в мастерской дела шли успешно, то во всех остальных местах было иначе. Стал часто заходить Ральф Стренг, чтобы посмотреть, как продвигается работа, и мы заметили, что с ним не все в порядке.

Он сделался угрюмым, неразговорчивым и все смотрел, как работают аморфы. Я знал, что он не ладит с женой, которая не хочет отпускать его в плавание.

– Кевин, тебе чертовски повезло, что ты не женат, – заявил он однажды. – Хейзл в последнее время устраивает мне сущий ад.

Честно говоря, приятно было это слышать. Приятно было узнать, что блестящий и самоуверенный Ральф Стренг страдает из-за такой заурядной и унизительной причины, как сварливая жена.

– Это доказывает, что она вас любит, – сказала Сюзанна.

Он покачал головой.

– У нее нет причин любить меня. Наш брак – деловое соглашение. Нет, просто она боится остаться одна. Это эгоистичный страх, и я ей так и сказал, но лучше от этого не стало. Эта дура не понимает простейших вещей. А как же я? Я ведь тоже буду один. Черт возьми, я буду намного более одинок, чем она!

– Ты вызвался добровольно, – заметил я.

– Я вызвался ради денег. Это хорошо для нас обоих.

– Чушь. Ты просто хочешь бросить всем вызов.

Он смотрел на аморфа.

– Знаешь, Кевин, по-моему, тебе не следовало брать на работу этих тварей. В поселке пошли разговоры: мол, ты должен был нанять людей.

– Каким образом? Они же бастуют.

– По-моему, забастовка провалилась. Люди не работают только потому, что нет работы. Кое-кто вернулся на блэкстоуновскую ферму и работает под началом аморфов. Обрати внимание: под их началом. Человек пятьдесят нанялись на стройку глубоководного дока для морских комбайнов около устья. Господи, да где ты был последние недели?

– Строил для тебя катамаран, – раздраженно ответил я. – У меня нет времени на политику.

В тот вечер Сюзанна вытащила меня в «Клуб». Он был полон, и я, в общем, наслаждался – хорошо иногда пару часов повращаться в обществе. Но я заметил некоторую напряженность по отношению к себе. Многие в поселке лишились места и доходов – а я для работы в мастерской нанял аморфов.

К нам подсел Перс Уолтерс. Он, конечно, не злился – не такой это человек.

– Я на время оставляю «Арктур»; ты не можешь поставить его на свой эллинг?

– Конечно. А что ты не рыбачишь?

Он как будто смутился.

– Невыгодно, Кев. Мне платят стандартную зарплату, а траулер изнашивается. Идиотизм! Если его придется чинить, нужно будет пройти через Синглтопа и всю бюрократию. Зачем мне эти хлопоты? И потом, скоро появятся морские комбайны и рыбакам вообще не будет места.

– Не понимаю, – сказал я. – Я думал, Организация намеревается увеличивать население. Вся их реклама строилась на этом. Как же можно поднимать планету, если нет работы?

В это время к нам присоединился Марк Суиндон.

– Подъем, – пояснил он, – подчиняется определенным законам. Постепенно происходят структурные сдвиги: растут города, развивается индустрия услуг. Так было по всей Галактике, так будет и на Аркадии. Сдвиг к урбанизации. Люди покинут места вроде Риверсайда, где останется несколько машин и обслуживающий персонал при них. Большие города станут еще больше.

– Зачем же они говорили о сельской жизни и об Аркадии как житнице Сектора? – спросила Джейн Суиндон.

– Это, – ответил ее муж, – просто красивые слова для привлечения иммигрантов – тех самых иммигрантов, которых сделают бухгалтерами, страховыми агентами и водопроводчиками в Премьер-сити. А сельская местность, свежий воздух, природа, стада и поля пшеницы останутся под присмотром машин.

– Как это грустно, – вздохнула Сюзанна.

– Организация не виновата, – заметил Марк. – Так устроено человеческое общество.

Я оглянулся на человеческое общество, представленное пьющей частью поселка Риверсайд, и мне пришлось признать, что оно не впечатляло.

Том Минти, Билл Йонг и Джим Спарк – навеселе от «Иммунола» – громко смеялись в углу. За соседним столиком, придвинув друг к другу свирепые лица, ожесточенно спорили Джед Спарк и Чиль Каа. Уилл Джексон застыл с каменным лицом, не найдя поблизости молоденькой девушки, на которую можно поглазеть. Миссис Эрншоу выдавала гневные инструкции в видеотелефон, висевший на дальней стене; с экрана смотрело испуганное, нерешительное лицо ее компаньонки мисс Коттер.

Может быть, я устал и несколько пал духом в тот вечер, но мне показалось, что целеустремленности, единства и согласованности у человеческого общества не больше, чем у сессии Всеаркадийского Совета.

Однако следующее утро преподнесло сюрприз. Я помогал аморфу приладить кусок обшивки к одному из поплавков, сгибая лист, пока аморф закручивал винты, когда над моей головой раздался голос Эзры Блейка.

– Эй, Монкриф, – позвал он. – У меня есть для тебя работа.

– Да? – ответил я, никак не ожидая его: со времени регаты мы не разговаривали. – Я как раз сейчас очень занят.

Он проигнорировал мое замечание.

– Это скиттер Пола. Водозаборник поврежден.

– Вот к чему приводит езда по грязи.

– Не думай, что я ему не говорил.

Мы прошли вниз по причалу, и я осмотрел катерок. Пол поставил его на кирпичи и стоял рядом со смущенным видом.

– Ремонт займет не меньше двух часов, – сказал я. – Вы можете подождать до завтра?

– Два часа, – задумчиво пробормотал Эзра Блейк. – Это около шести дюжин яиц по расценкам Организации. Вот что. Ты можешь получать бесплатные яйца и молоко в течение недели. Идет?

– Я не пью молоко, – озадаченно протянул я. – А что случилось с твоей карточкой? У тебя перерасход?

– Перерасход? У меня? – Он покраснел от гнева. – Дьявол! Монкриф, ты что, принимаешь меня за какого-нибудь батрака?

– Послушай, как-то странно, что ты пытаешься расплатиться яйцами.

Эзра посмотрел на меня.

– Ну, конечно. Ты же не был на собрании. Как я не сообразил! В общем, Монкриф, у нас в Риверсайде новая система расчетов. Никто не пользуется карточкой без необходимости. На черта Организации все про нас знать?

– Ты хочешь сказать, что мы докатились до бартера?

– Вот-вот. Это предложила миссис Эрншоу – у нашей старушки мозгов хватает. Раз уж мы все платим по одной и той же идиотской шкале и все товары и услуги оцениваются в стандартных рабочих часах, мы решили, что нашей денежной единицей будет стандартный час, понимаешь? Это первый шаг к независимости, Монкриф.

Мы договорились о цене, и он ушел довольный. Но меня этот случай встревожил. Никакой это, по-моему, не шаг к независимости. Я воспринимал бартерную систему как откат назад.

Дни складывались в недели, и «Аркадянин Монкриф» начал приобретать свои очертания. Поначалу смотреть было особенно не на что, и несколько случайных зевак – которые всегда имелись из-за нехватки в Риверсайде рабочих мест – открыто над нами насмехались. Два узких поплавка и вправду не производили впечатления судна для кругосветного плавания. Они выглядели просто жалко рядом с массивным корпусом «Арктура» – траулера Перса Уолтерса, стоящего рядом.

Однако мы соединили поплавки солидными поперечными балками, а вскоре уже строили просторную каюту. «Аркадянин Монкриф» начал напоминать судно. Однажды утром Мортимор Баркер привез съемочную группу, и они отсняли материал в стиле непотопляемого оптимизма, для чего Стренг героически позировал в недостроенной рубке.

Впоследствии Стренг заявил:

– Эти поперечные балки мне не нравятся.

Мы втиснулись в каюту, и он проверил качество работ – с недавних пор он завел такую привычку, весьма неприятную. Я открыл водонепроницаемый люк, который пел в крошечную носовую каюту, приспособленную для отдыха, и осмотрел поперечную балку. Массивная балка проходила под передней переборкой и была сделана из привозной твердой древесины.

– По-моему, отличные балки, – кратко резюмировал я.

– Но они примут на себя всю нагрузку от волн, – объявил Стренг. – Этот катамаран ни черта не скрепляет, кроме них. Сделай их многослойными.

– Как-то уже поздновато, Ральф, – негромко заметил я.

– Знаешь что? – прогремел он, и мне сразу стало тесно в одной каюте с этим верзилой. – На кон, черт побери, поставлена моя жизнь. Ты установишь многослойные поперечные балки или ищи другого капитана. Я не намерен плыть вокруг света на развалюхе.