Текст книги "Драгоценность в черепе"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Слова Хокмуна вернули солдатам боевой пыл, а сейчас в словах королевы они увидели здравый смысл. Поднявшись с земли, они стали приводить в порядок оружие и искать своих лошадей.

– Мы ударим сегодня ночью, – сказала королева. – Пока они ничего не узнали о наших планах.

– Думаю, мне стоит поехать с вами, – сказал Рыцарь в Черном и Золотом.

И ночью они направились к Хамадану. Завоеватели бурно праздновали победу. Городские ворота почти не охранялись и стояли открытыми. Боевые звери крепко спали, за день плотно набив мясом желудки.

5. ЖИЗНЬ ЧЕРНОГО КАМНЯ

Они ворвались в город и напали на ничего не ожидающего, опешившего от стремительной атаки неприятеля. Вперед их вел Хокмун. Голова герцога раскалывалась от боли – Черный Камень уже пульсировал во лбу. От испытываемых адских мук и напряжения Хокмун смертельно побледнел, и в его облике появилось нечто такое, что заставляло воинов Империи, едва завидев его, в панике бежать, бросая оружие, прежде чем он, поднимая на дыбы лошадь, взмахивал мечом и с криками "Хокмун! Хокмун!" Начинал рубить все на своем пути, впадая в состояние, близкое к истерии, – герцог Кельнский жаждал крови.

Рядом с ним сражался Рыцарь в Черном и Золотом. Он оставался неизменно бесстрастным и орудовал мечом с удивительной точностью и расчетливостью. Не отставала и королева Фробра, врывающаяся на своей колеснице в самую гущу перепуганных солдат, и Оладан, который, привстав в стременах, посылал стрелу за стрелой в мечущихся врагов.

Освобождая улицу за улицей, они гнали по городу солдат Нахака и наемников в звериных масках. Но вот Хокмун увидел купол дома Малагиги и, не теряя ни секунды, направился туда. Подъехав к воротам дома, он встал на спину коня и, ухватившись за край стены, перепрыгнул через нее во двор.

Спрыгивая на землю, он едва не упал на лежащий у стены труп одного из слуг-негров Малагиги. Дверь в дом была сорвана с петель, а в комнатах царил страшный беспорядок – все было перевернуто и разбито.

Спотыкаясь о разбросанные повсюду обломки мебели, Хокмун пробрался к узкой лестнице, судя по всему, ведущей в лабораторию волшебника. Он уже был на середине лестницы, когда наверху открылась дверь, и появившиеся из нее два воина в масках Волка, выхватив мечи, начали быстро спускаться ему навстречу. Хокмун приготовился защищаться. На лице его застыла злая усмешка, и в глазах, горящих безумием, были гнев и отчаяние. Выпад, удар, второй... Блеснул, словно молния, меч, и два трупа покатились по ступеням вниз. Хокмун поднялся на вершину лестницы и вошел в комнату. Там он нашел Малагиги, привязанного к стене, со следами пыток на теле.

Герцог, не мешкая, перерезал ремни и, подхватив волшебника, осторожно положил его на стоящую в углу узкую кровать. И только потом он осмотрелся. Вся комната была заставлена широкими длинными столами с установленными на них различными алхимическими аппаратами и какими-то миниатюрными приборами. Малагиги пошевелился и открыл глаза.

– Вы должны помочь мне, господин, – заплетающимся от усталости языком пробормотал Хокмун. – Я спас вам жизнь. Так и вы хоть попытайтесь спасти мою.

Малагиги, морщась от боли, приподнялся.

– Я уже, кажется, сказал тебе, что не желаю участвовать в ваших распрях. Ты можешь пытать меня, если хочешь, как делали твои соотечественники, но я...

– Черт тебя подери! – в отчаянии прохрипел Хокмун. – Моя голова буквально раскалывается от боли. Жить мне, может, осталось только до рассвета. Вы не должны отказать мне. Чтобы найти вас, я проехал две тысячи миль. И что же, напрасно? Я такая же жертва Темной Империи, как и вы. Даже больше. Я...

– Докажи это, и тогда, возможно, я помогу тебе, – сказал Малагиги. Освободи город от непрошенных гостей и возвращайся сюда.

– Но тогда уже будет слишком поздно. Камень сделает свое дело. В любой момент...

– Докажи это, – сказал Малагиги и, тяжело вздохнув, опустился на кровать.

Хокмун, ослепленный охватившей его яростью и отчаянием, готов был зарубить старца, но сдержался и, выбежав из комнаты, помчался вниз. Очутившись во дворе, он открыл ворота и вновь вскочил на лошадь.

Спустя какое-то время ему удалось найти Оладана.

– Как идет сражение? – проорал он, пытаясь перекричать шум битвы.

– Не очень удачно, – прокричал в ответ карлик. – Мелиадусу и Нахаку удалось привести своих солдат, и, перегруппировав силы, они удерживают сейчас большую часть города. Их основные отряды – на центральной площади, там, где дворец. Королева Фробра и твой могущественный друг Рыцарь атаковали его, но боюсь, что безуспешно.

– Поехали туда, – сказал Хокмун и, дернув поводья, направил коня по запруженной сражающимся людом улице.

Оладан последовал за ним, и, в конце концов, после недолгого кружения по городу они оказались возле центральной площади, где встретились лицом к лицу и замерли в тревожном ожидании две армии. Во главе имперской армии стояли Мелиадус и Нахак. Войско Хамадана возглавляли королева Фробра, стоящая на своей помятой в сражении колеснице, и Рыцарь в Черном и Золотом. В дрожащем свете факелов место предстоящего сражения выглядело зловеще.

Выехав на площадь, друзья услышали крик Мелиадуса:

– Где же этот трус Хокмун? Небось забился в какую-нибудь нору и дрожит там?

Хокмун пробрался сквозь строй воинов Хамадана, с беспокойством отмечая, что их не так много, как хотелось бы.

– Я здесь, Мелиадус. Я пришел убить тебя.

Барон засмеялся.

– Меня? Ты разве не знаешь, герцог, что твоя жизнь сейчас в моих руках? Чувствуешь Черный Камень?

Невольно Хокмун поднес дрожащую руку ко лбу и, ощутив зловещую теплоту Камня, понял, что Мелиадус говорит правду.

– Тогда почему же ты медлишь? – спросил он угрюмо.

– Потому что я снова предлагаю тебе сделку. Скажи этим глупцам, что все кончено. Пусть они сложат оружие, и я спасу тебя от самого худшего.

Только сейчас Хокмун до конца осознал, что сохраняет разум лишь благодаря прихоти своих врагов. Мелиадус обуздал свое желание немедленно отомстить ему – в надежде, что, воспользовавшись этим, удастся избежать бессмысленных потерь.

Хокмун попытался привести мысли в порядок. Он лихорадочно думал. Армии замерли в напряженном ожидании. Над площадью воцарилась тишина. Все ждали. И он знал, что судьба Хамадана сейчас находится в его руках. Тут его в бок локтем толкнул Оладан и прошептал:

– Возьми вот это.

Хокмун взглянул на то, что предлагал ему мохнатый друг. Это был шлем. Герцог не сразу узнал его. Этот шлем когда-то принадлежал Агоносвосу. Хокмун вспомнил старца, вспомнил его лицо, похожее на лик смерти, и даже вздрогнул.

– Убери эту мерзость.

– Послушай. Мой отец был колдуном, – напомнил ему Оладан. – Он кое-чему научил меня. Это не простой шлем. Он обладает волшебными свойствами. Вложенные в него магические кольца на какое-то время защитят тебя от силы Черного Камня. Одень! Я умоляю тебя.

– Но...

– Одевай, и ты все почувствуешь сам.

Хокмун с большой осторожностью снял свой шлем и надел шлем колдуна. Он был немного мал ему и сжимал голову, но Камень во лбу перестал пульсировать. Боль прошла, и Хокмун улыбнулся. Чувство невыразимого восторга охватило его. Он обнажил меч.

– Вот мой ответ, барон Мелиадус! – прокричал он и бросился на опешившего лорда.

Мелиадус выругался и стал судорожно вытаскивать свой меч. Он едва успел сделать это, как меч Хокмуна сбил с его головы маску, открыв рассерженное лицо барона. За Хокмуном на врага бросились ведомые Оладаном, королевой Фроброй и Рыцарем в Черном и Золотом воспрянувшие духом солдаты Хамадана. Они атаковали армию неприятеля и начали теснить ее к воротам дворца.

Краем глаза Хокмун увидел, как королева, стоя на колеснице, обхватила руками шею своего брата и вытащила его из седла. Дважды поднялась и опустилась ее рука, сжимающая окровавленный кинжал, и труп Нахака рухнул на землю, под копыта боевых лошадей.

Хокмуна вело вперед неистовое отчаяние. Он помнил, что шлем Агоносвоса не сможет долго защищать его, и наносил Мелиадусу удар за ударом, один страшнее другого. Но барон также быстро и ловко отражал их. Лицо лорда сейчас очень походило на ту маску Волка, что он потерял, и ненависть горела в его глазах, ничуть не уступая ненависти Хокмуна.

Они словно исполняли боевой танец, настолько гармоничны и выверены были их движения, настолько ритмично лязгали, сходясь, грозные мечи. И казалось, что они могут продолжать так почти до бесконечности, продолжать, пока один из них не упадет, скованный усталостью. Но вдруг что-то напугало лошадь Хокмуна. Она поднялась на дыбы, отбросив герцога назад, он потерял ногами стремена, и Мелиадус, ухмыляясь, ударил его в незащищенную грудь. Удар был несильным, но он выбил Хокмуна из седла. Герцог очутился на земле как раз под копытами лошади Мелиадуса.

Барон попытался добить его, но Хокмун успел откатиться в сторону и потом, поднявшись с трудом на ноги, сделал все возможное, чтобы защититься от града ударов, обрушенных на него торжествующим гранбретанцем.

Дважды меч Мелиадуса попадал в шлем Агоносвоса, сминая его. Хокмун почувствовал, что Камень вновь оживает, и тогда, почти задохнувшись от ярости, он издал пронзительный вопль и бросился на врага.

Явно не ожидавший такого от Хокмуна Мелиадус на какое-то мгновение потерял бдительность, и этого вполне хватило герцогу, чтобы нанести ему чувствительный удар. Меч рассек Мелиадусу висок, и на лицо барона хлынула кровь. Рот его перекосился от боли. Он попытался смахнуть кровавую пелену с глаз, но Хокмун, не позволяя ему опомниться, схватил за руку и стянул с лошади. Мелиадус вырвался, попятился назад, немного приходя в себя, и, собравшись с силами, бросился на Хокмуна, выставив перед собой меч. Хокмун парировал удар, и оба меча сломались.

Два непримиримых врага замерли на какое-то время, тяжело дыша и испепеляя друг друга взглядами; потом оба вытащили длинные кинжалы и принялись кружить, стараясь выбрать момент для атаки. Красивое когда-то лицо Мелиадуса оказалось обезображенным. Так что доведись барону выжить в этой схватке, на его виске навсегда останется шрам от удара Хокмуна. Кровь все еще сочилась из раны, пятная нагрудник кирасы.

Но Хокмун тоже быстро уставал. Раненое плечо все больше беспокоило его, и голову словно сжимали раскаленными щипцами. Боль почти ослепили его, и он уже дважды спотыкался, едва успевая уклониться от стремительных выпадов Мелиадуса.

Но вот соперники сошлись, отчаянно надеясь нанести противнику последний решающий удар и положить конец этой смертельной вражде.

Мелиадус целился в глаз хокмуну, но промахнулся, и острие кинжала лишь скользнуло по шлему. Кинжал Хокмуна был направлен барону в горло, но Мелиадус поймал руку герцога и, вывернув ее, отвел удар.

Страшный танец продолжался. Из глоток вырывались хриплые стоны, и мышцы сводило от усталости, но яростной ненавистью горели глаза, и погасить их могла только смерть.

Вокруг кипело сражение. Армия королевы все больше и больше теснила врага, и сейчас лишь трупы окружали место поединка.

А на небе уже разгоралась заря.

Хокмун пытался освободиться от хватки барона. Вторая его рука заметно слабела под напором плеча Мелиадуса. И тогда он из последних сил ударил закованным в доспехи коленом в пах противника. Барон покачнулся, зацепился ногой за упряжь дохлой лошади, лежащей поблизости, и, взмахнув руками, упал. Отчаянно стараясь вырваться, он только еще больше запутывался в ремнях. В глазах его появился животный страх, когда он увидел, как Хокмун, сам едва держась на ногах, медленно приближается к нему.

Хокмун занес кинжал. От резкого движения закружилась голова. Он бросился на барона, но тут же почувствовал, как огромная, лишающая воли и сознания слабость навалилась на него, и кинжал выпал из онемевшей руки.

Уже теряя сознание, он пытался нащупать оружие, но... Хокмун застонал от раздирающего его гнева, но даже гнев уже слабел, и он с ужасом понял, что сейчас Мелиадус убьет его, убьет, когда победа была уже совсем близка.

6. СЛУГА РУННОГО ПОСОХА

Хокмун, щурясь, смотрел сквозь глазницы шлема на яркий свет. Голова по-прежнему горела, но гнев и отчаяние, кажется, оставили его. Чуть повернув голову, он увидел склонившихся над ним Оладана и Рыцаря в Черном и Золотом. Карлик выглядел сильно обеспокоенным.

– Я еще... жив? – тихо спросил Хокмун.

– Похоже на то, – лаконично ответил Рыцарь. – Хотя, кто знает...

– Ты просто сильно истощен, – торопливо сказал Оладан, бросив укоризненный взгляд на Рыцаря. – Рану на руке тебе перевязали, и она скоро заживет.

– Где я? – спросил Хокмун. – Эта комната...

– Мы во дворце королевы Фробры. Город снова принадлежит ей. Враг разбит, уничтожен. Мы нашли тебя распростертым на теле Мелиадуса и сначала подумали, что вы оба мертвы.

– Значит, Мелиадус мертв?!

– По всей видимости, да. Вернувшись за его трупом, мы обнаружили, что он исчез. Вероятней всего, его забрали люди барона, которым удалось бежать.

– Наконец-то он мертв, – с чувством огромного удовлетворения произнес Хокмун.

Сейчас, когда Мелиадус получил сполна за свои преступления, Хокмун почувствовал, несмотря на боль, продолжавшую терзать его воспаленный мозг, что душа его находит успокоение. И тут он вспомнил о волшебнике.

– Где Малагиги? Вы должны найти его. Передайте ему...

– Малагиги уже направляется сюда. Прослышав о твоих подвигах, он решил прийти во дворец.

– Он поможет мне?

– Не знаю, – сказал Оладан и посмотрел на Рыцаря в Черном и Золотом.

Вскоре в комнату вошли королева Фробра и сопровождавший ее Малагиги. Волшебник держал в руках некий предмет, прикрытый тряпкой, формой и размерами походивший на человеческую голову.

– Господин Малагиги, – пробормотал Хокмун, пытаясь приподняться на кровати.

– Ты – тот самый молодой человек, что так преследовал меня все эти дни? Из-за шлема я не вижу твоего лица, – раздраженно сказал Малагиги, и Хокмун почувствовал, что к нему возвращается отчаяние.

– Я – Дориан Хокмун. И я доказал свою дружбу жителям Хамадана. Мелиадус и Нахак мертвы, и их армия разбита.

– Хм? – нахмурился Малагиги. – Мне рассказали об этом камне в твоей голове. Я когда-то встречался с подобными вещами. Но сказать сейчас, можно ли отобрать энергию у Камня, я не могу...

– Но как же? Мне сказали, что вы – единственный, кто может сделать это! – прохрипел Хокмун.

– Мог – это верно. Могу ли? Не знаю. Силы уже не те. Я старею. И я не уверен, что...

Рыцарь в Черном и Золотом подошел к волшебнику и коснулся его плеча.

– Вы знаете меня, волшебник?

Малагиги кивнул.

– Да. Знаю.

– И вы знаете, кому я служу?

– Да, – нахмурившись, ответил Малагиги, переводя взгляд с Рыцаря на Хокмуна. – Но какое это имеет отношение к лежащему здесь молодому человеку?

– Он служит тому же, хотя и не знает об этом.

Кажется, слова Рыцаря в чем-то убедили Малагиги.

– Тогда я помогу ему, – твердо сказал он, – даже если это может плохо кончиться для меня.

Хокмун снова приподнялся на кровати.

– Что все это значит? Кому я служу? Я ничего...

Малагиги снял тряпку с принесенного им предмета. Это был шар, целиком покрытый мелкими неровностями, каждая из которых в какое-то определенное мгновение сияла своим цветом. У Хокмуна зарябило в глазах от разноцветных бликов.

– Прежде всего ты должен сконцентрировать свое внимание, – сказал ему Малагиги, поднося шар к его голове. – Смотри на него. Смотри пристально, не отрывая глаз. Смотри, Дориан Хокмун, на эти цвета, на игру красок...

Хокмун вдруг осознал, что не может отвести взгляда от бегающих по поверхности шара ярких цветовых пятен. Он ощутил, как его захватывает чувство абсолютной невесомости. Ощущение, близкое к блаженству. Он заулыбался, потом внезапно перед глазами все поплыло, и ему показалось, что он повис в теплом мягком тумане вне времени и пространства. Но он по-прежнему сохранял ясное сознание, хотя и не воспринимал уже окружающий его мир.

Он довольно долго оставался в таком состоянии, осознавая каким-то непонятным чувством, что его тело, которое, казалось, уже не принадлежит ему, переносится с одного места на другое.

Цвет тумана иногда менялся от розовато-красного до небесно-голубого и светло-желтого – это все, что он различал, и вообще ничего не чувствовал. Разве что – умиротворенность сродни той, что он испытывал, лежа на коленях у матери, когда был младенцем.

Затем нежные тона стали меняться на более темные, мрачные, и по мере появления черных и кроваво-красных молний, пронзающих туман перед его глазами, чувство умиротворенности постепенно исчезло. Хокмун ощутил, будто из него что-то вынимают, почувствовал ужасную боль и громко вскрикнул.

Он открыл глаза и в ужасе увидел рядом с собой машину, совершенно идентичную той, что стояла в лаборатории барона Калана. Может, он снова оказался в Лондре? Возможно ли такое?

Черные, золотые и серебряные паутинки, слегка раскачиваясь, что-то нашептывали ему, но не ласкали, как делали тогда, а наоборот, отодвигались от него, сморщиваясь и сжимаясь все плотнее и плотнее, пока не превратились в крошечную крупинку. Хокмун осмотрелся и увидел, что находится в той же комнате, где чуть раньше он спас волшебника от рук наемников.

Сам Малагиги тоже был здесь. Он выглядел очень утомленным, но лицо его выражало огромное удовлетворение. Он собрал машину Черного Камня, положил ее в металлическую коробку и, плотно захлопнув крышку, закрыл коробку на замок.

– Эта машина, – едва ворочая языком, пробормотал Хокмун. – Откуда она у вас?

– Я сделал ее, – улыбнувшись, сказал Малагиги. – Сделал, дорогой герцог. Потребовалась почти неделя напряженной работы. На это время заклинаниями мне удалось частично защитить тебя от воздействий той машины, что находится в Лондре. Хотя в какой-то момент мне показалось, что я не смогу сделать ее, но этим утром работа была завершена, правда, за исключением одного элемента...

– Какого же?

– Ее жизненной силы. Это был критический момент. Я не знал, смогу ли точно подобрать заклинания. И мне ничего не оставалось делать как пропустить энергию Черного Камня через твой мозг и надеяться, что моя машина поглотит ее раньше, чем Камень разрушит его.

Хокмун облегченно улыбнулся:

– И она успела!

– Да. И ты сейчас свободен от этого кошмара.

– Теперь я готов к любым опасностям и встречу их достойно, – сказал Хокмун, поднимаясь с койки. – Я ваш должник, Великий Малагиги. И если я могу что-нибудь сделать для вас...

– Нет. Ничего не надо, – ответил волшебник. – Я рад, что мне удалось сделать эту машину. – Он похлопал по коробке. – Может, когда-нибудь она еще пригодится. Кто знает... Кроме того... – Он нахмурился, задумчиво рассматривая герцога.

– Что?

– Да так, ничего. – Малагиги пожал плечами.

Хокмун коснулся рукой лба. Камень был на месте, но холодный и мертвый.

– Вы не вытащили его?

– Нет. Но если ты хочешь, это можно легко сделать. Он больше не таит в себе никакой опасности. Любой хирург сможет без труда удалить его.

Хокмун уже приготовился спросить Малагиги, как это можно будет устроить, но потом другая мысль пришла ему в голову.

– Нет, – сказал он. – Пусть останется как символ моей неутихающей ненависти к Темной Империи и ее солдатам. И я надеюсь, что вскоре они научатся бояться его.

– Ты намерен и дальше бороться с Империей?

– Да. И сейчас, когда вы освободили меня, я буду драться еще яростней.

– Верно. Этой темной силе следует дать отпор, – сказал Малагиги. Он глубоко вздохнул. – А сейчас мне надо поспать. Я очень устал. Ты найдешь своих друзей во дворе. Они ждут тебя.

Стояло чудесное утро. Хокмун спустился во двор, под лучи яркого теплого солнца. Там его ждали улыбающийся Оладан и Рыцарь в Черном и Золотом.

– Ну, теперь ты в полном порядке? – спросил Рыцарь.

– Да.

– Замечательно. Тогда я покидаю вас. Прощай, Дориан Хокмун.

– Благодарю тебя за помощь, – сказал Хокмун вслед воину, направившемуся к своему красавцу – скакуну. Но когда Рыцарь уже готов был вскочить в седло, память окончательно вернулась к герцогу, и он крикнул:

– Подожди!

– Что ты хочешь? – обернулся Рыцарь.

– Ты убедил Малагиги помочь мне, сказав, что я служу кому-то, кому служишь и ты. Но я ничего не знаю об этом.

– Когда-нибудь узнаешь.

– Кому ты служишь?

– Рунному Посоху, – сказал Рыцарь в Черном и Золотом и, зазвенев поводьями, направил коня к воротам. И прежде чем Хокмун успел спросить еще что-нибудь, он был уже на улице.

– Он сказал – Рунному Посоху? – нахмурившись, пробормотал Оладан. – Я думал, это миф...

– Да, миф. Я думаю, Рыцарь любит тайны. Несомненно, он пошутил, сказал Хокмун и, широко улыбаясь, хлопнул Оладана по плечу. – Если мы когда-нибудь еще увидим его, то обязательно спросим об этом. А сейчас я голоден, и хороший обед был бы...

– Королева Фробра устраивает сегодня пир во дворце. – Оладан подмигнул другу. – Такого изобилия я еще не видел. И потом, я думаю, что интерес королевы к тебе объясняется не только чувством благодарности.

– Выдумаешь тоже... Надеюсь, я не сильно разочарую Фробру, сказав, что уже принадлежу другой.

– Как?!

– Да, мой дорогой друг. Идем. Отобедаем за королевским столом и будем готовиться к отъезду.

– Зачем так торопиться? Мы здесь – герои и, кроме того, по-моему, заслужили хотя бы небольшой отдых.

Хокмун улыбнулся.

– Оставайся, если хочешь. А мне не мешало бы побывать на свадьбе своей собственной.

– Ладно, – вздохнул в притворной печали Оладан. – Я не могу пропустить такое событие. Придется, по-видимому, сократить свое пребывание в Хамадане.

Следующим утром королева лично проводила их до ворот города.

– Подумай еще раз, Дориан Хокмун. Я предлагаю тебе трон – тот самый, которого так домогался мой брат.

Но Хокмун уже смотрел на запад. Где-то там, в двух тысячах милях и нескольких месяцах путешествия отсюда, его ждала Иссольда, ждала, не зная, что с ним, жив ли он... Граф Брасс тоже ждал, и Хокмуну не терпелось поскорее поведать ему о новом позоре Гранбретании. А Богенталь, без сомнения, и сейчас стоит рядом с Иссольдой на вершине самой высокой, возвышающейся над пустынным ландшафтом Камарга башне замка Брасс и, используя все свое красноречие, пытается утешить бедную девушку, ждущую и не знающую, вернется ли к ней когда-нибудь ее суженый.

Хокмун поклонился, сидя в седле, и поцеловал руку королевы.

– Я благодарю вас, ваше величество, и очень польщен вашим предложением, но я дал обещание и должен сдержать его – и ради этого готов отказаться даже от двадцати тронов. Поэтому я должен ехать. Да и потом, мой меч еще очень нужен тем, кто борется против Темной Империи.

– Тогда иди, – с печалью в голосе сказала Фробра, – но помни город Хамадан и его королеву.

– Я никогда не забуду вас.

Он дернул поводья и направил своего голубого коня по простирающейся перед ним каменистой равнине. Оладан, обернувшись послал королеве воздушный поцелуй, подмигнул и поспешил за другом.

Дориан Хокмун, герцог Кельнский, возвращался на запад.