Текст книги "Драгоценность в черепе"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Застигнутый врасплох таким поворотом разговора, Богенталь удивленно посмотрел на Хокмуна.

– Ну, я... Почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что я нахожу ваши вопросы абсолютно бессмысленными. Я говорю это, не желая обидеть вас... – Хокмун потер подбородок. – Поверьте, я, правда, нахожу их бессмысленными.

Они начали спускаться по лестнице в парадный зал, где уже был накрыт для завтрака стол и где старый фон Виллах уже перекладывал себе в тарелку с принесенного слугой подноса большой кусок жареного мяса.

– Смысл... – пробормотал Богенталь. – Вы не знаете, что такое безумие. Я не знаю, что такое смысл.

– Мне нечего вам сказать, – ответил Хокмун.

– Вы замкнулись в себе. Это неудивительно – столько всего вынести, с симпатией в голосе сказал Богенталь. – Такое случается. В душе словно что-то отмирает. И вам сейчас просто необходимы хорошая пища и приятная компания. Это замечательно, что вы приехали именно сюда, в замок Брасс. Возможно, само провидение послало вас.

Хокмун слушал философа без всякого интереса, наблюдая за спускающейся по противоположной лестнице и улыбающейся им Иссольдой.

– Вы хорошо отдохнули, герцог? – спросила она.

И опережая Хокмуна, Богенталь сказал:

– Ему досталось больше, чем мы предполагали, и мне думается, нашему гостю понадобится неделя-другая, чтобы полностью оправиться от перенесенного.

– Вы не хотите составить мне компанию сегодня утром, милорд? предложила Иссольда. – Я покажу вам сад. Даже зимой он прекрасен.

– С удовольствием, – ответил Хокмун.

Богенталь улыбнулся, поняв, что пылкое сердце Иссольды было тронуто жалким состоянием Хокмуна. И он подумал, что не может быть ничего лучшего для герцога, чем живое внимание, проявленное к нему этой милой, очаровательной девушкой.

Они не спеша брели по террасам сада. Здесь росли вечнозеленые растения, зимние цветы и овощи. Небо было ясным, и ярко светило солнце. Тяжелые меховые плащи защищали их от холодного ветра. Они смотрели на крыши домов. Кругом царили тишина и покой. Иссольда взяла Хокмуна под руку и все время о чем-то весело болтала, не ожидая ответа от своего красивого, но печального спутника. Сначала, правда, ее немного смущал Черный Камень, но потом она решила, что он едва ли отличается от той диадемы из драгоценных камней, которую она иногда носит, чтобы волосы не лезли в глаза.

Юная душа Иссольды жаждала любви, и страсть, зажженная в ее сердце бароном Мелиадусом, требовала выхода. И Иссольда рада была предложить ее этому молчаливому и суровому герою Кельна, не без основания надеясь, что это поможет исцелить его израненную душу.

Вскоре она заметила, что в глазах герцога появляется хоть какое-то выражение, лишь когда она упоминает о его родине.

– Расскажите мне о Кельне, – попросила она. – Не о том, во что он превращен сейчас, а о том, каким он был раньше или каким в один прекрасный день он снова будет.

Ее слова напомнили Хокмуну об обещании Мелиадуса. Он отвернулся от девушки и, сложив на груди руки, стоял и смотрел на чистое зимнее небо.

– Кельн, – спросила она тихо. – Он похож на Камарг?

– Нет... – Он посмотрел на крыши домов далеко внизу. – Нет... Камарг – дикий, и он всегда был таким. В Кельне же повсюду видно присутствие человека – возделанные поля, прорытые каналы, узкие петляющие дороги, фермы, деревни... Кельн – это маленькая страна с тучными коровами и откормленными овцами, заливными лугами с мягкой сочной травой, дающей приют кроликам и полевым мышам, и стогами душистого сена. Жители Кельна добрые, скромные люди и очень любят детей. Дома там старые и такие же простые, как и их хозяева. В Кельне не было ничего мрачного, пока туда не пришли гранбретанцы. Это было похоже на лавину огня и металла. И Темная Империя оставила свой след на теле Кельна – след от лезвия меча и пламени факела.

Он вздохнул. В его голосе слышалась тоска.

– Огонь и меч вместо плуга и бороны, – он повернулся и по смотрел на нее. – Кресты и виселицы были сделаны из оград и заборов, трупы коров и овец заполнили каналы и отравили землю, камни домов стали снарядами для катапульт, и люди стали трупами или солдатами – и у них не было другого выбора.

Она коснулась его плеча.

– Вы так говорите, словно это было очень давно.

Его глаза снова погасли.

– Так оно и есть. Так оно и есть. Как давний сон. Сейчас это мало что для меня значит.

Но Иссольда почувствовала, что нашла способ проникнуть в его душу и помочь ему.

В свою очередь, Хокмун вспомнил, чего он может лишиться, если не доставит девушку лордам, и с готовностью принял ее внимание, хотя совершенно по иным причинам, нежели она себе представляла.

Во дворе их встречал граф. Он осматривал старую лошадь и разговаривал с конюхом.

– Она свое отслужила, – сказал граф. – Пусть пасется на травке. Затем он подошел к дочери и к Хокмуну. – Господин Богенталь сказал мне, что вы более слабы, чем мы думали, – сказал он, обращаясь к Хокмуну. – Но вы можете оставаться в замке Брасс столько, сколько вам будет угодно. Надеюсь, Иссольда не слишком утомила вас своими разговорами.

– Нет, что вы. Я отдыхаю, гуляя с ней.

– Отлично! Сегодня вечером у нас будет небольшое развлечение. Я попросил Богенталя почитать нам что-нибудь из его последних сочинений. Он обещал нечто легкое и остроумное. Надеюсь, что вам понравится.

Хокмун заметил, что граф смотрит на него с каким-то особым вниманием. Мог ли граф догадываться о цели его визита? Брасс славился своим умом и тонким знанием людей. Но уж если сам барон Калан не смог разобраться в характере герцога, то это, несомненно, должно привести в замешательство и графа. Хокмун решил, что бояться нечего, и позволил Иссольде увести себя в замок.

В этот вечер был устроен торжественный ужин, и граф не поскупился на угощение. За столом собрались наиболее почтенные граждане Камарга, несколько самых известных скотоводов и несколько тореадоров, включая сейчас уже полностью оправившегося от травм Мэтана Джаста, чью жизнь год назад спас граф Брасс. Рыба и дичь, красное вино и белое мясо, всевозможные овощи, разнообразнейшие напитки, эль и множество превосходных соусов и гарниров – все это было выставлено на длинном широком столе. По правую руку от графа сидел Дориан Хокмун, по левую – Мэтан Джаст, ставший победителем в последней корриде. Джаст просто обожал графа и относился к нему с таким уважением, что тот, кажется, иногда чувствовал себя неловко. Рядом с Хокмуном сидела Иссольда, а напротив ее – Богенталь. На другом конце стола расположился одетый в пышные меха старый Зонзак Элькарэ, величайший из всех известных быководов Камарга. Он много ел и часто смеялся. Рядом с ним сидел фон Виллах, и эти почтенные мужи, кажется, получали огромное удовольствие, находясь в компании друг друга.

Когда пиршество уже подходило к концу, и уже были съедены и пирожные, и конфеты, и знаменитый камаргский сыр, перед каждым гостем было поставлено по три кувшина с вином разных сортов, маленький бочонок эля и большой кубок для питья. Только перед Иссольдой стоял один кувшин и маленький кубок, хотя за ужином она пила наравне с мужчинами. Похоже, она решила, что ей хватит.

Вино немного раскрепостило Хокмуна, и он стал выглядеть чуть более оживленным. Раз или два он даже улыбнулся, и если уж не отвечал на шутки других, то во всяком случае не утомлял гостей своим угрюмым видом.

– Богенталь! – раздался голос графа. – Ты обещал нам балладу!

Богенталь, улыбаясь, поднялся. Лицо его, как, впрочем, и лица других, раскраснелось от выпитого вина и обильной пищи.

– Я назвал балладу "Император Глаукома" и надеюсь, что она позабавит вас, – сказал он и начал читать.

Император Глаукома

Миновал безмолвных стражей,

Что застыли вдоль аркады,

И спустился в гул базара.

Там в тиши храмовых пальм

Властелины Альказара

И великий Оттоман,

Рыцари Святого Храма

И могущественный хан,

В ожидании решения

Горькой участи своей

Опускались на колени

И просили снисхождения,

И протягивали руки.

Но ни отклика, ни взгляда

Не дождались от монарха

Побежденные владыки

Завоеванных им стран...

Граф Брасс, криво усмехаясь, следил за серьезным выражением на лице Богенталя. Поэт читал с большим чувством, щедро разукрашивая текст напыщенными выражениями и сложными рифмами. Хокмун смотрел по сторонам и видел, что некоторые гости выглядят удивленными, другие же, уже достаточно опьяневшие, весело улыбаются. Сам он оставался невозмутимым. Иссольда наклонилась к нему и что-то прошептала, но он не услышал....

Он послу из Ватикана

Демонстрировал стигматы,

А из бухты доносились

Орудийные раскаты,

Извещая всех на свете

Об открытии регаты.

В честь великого монарха...

– О чем это он? – проворчал фон Виллах.

– О давних временах, – кивнул в ответ Зонзак Элькарэ, – еще до Страшного Тысячелетия.

– Я бы лучше военную песню послушал.

Зонзак Элькарэ жестом попросил его не шуметь. Богенталь продолжал....

И вручал посол дары

(Среди них – булат дамасский,

Амфора из алебастра,

Драгоценная лепнина

Из гробницы Зороастра,

Где вокруг цветет маслина

И чернеет спелый терн.)

Хокмун почти не разбирал слов, но ритм стиха, кажется, оказывал на него определенное воздействие. Сначала он думал, что это – вино, но потом понял, что в какие-то моменты его мозг как бы начинает пульсировать, и давно забытые чувства и ощущения вновь пробуждаются в его груди. Он покачнулся на стуле.

Богенталь пристально взглянул на Хокмуна, продолжая читать и энергично жестикулировать при этом......

А один царедворец

Молодой стихотворец,

Судьбою лелеем,

Умащен елеем,

В лавровом венке

И с лютней в руке,

В рубинах, алмазах,

Опалах, топазах,

В парче златотканой,

С улыбкой жеманной...

– Вам нехорошо, милорд? – наклонившись к Хокмуну, обеспокоенно спросила Иссольда.

– Со мной все в порядке, спасибо.

Сейчас он встревоженно спрашивал сам себя, не прогневал ли он чем лордов Гранбретании и не дали ли они Черному Камню жизнь. Перед глазами у него все поплыло....

Без чувств распростерся

Среди мостовой.

Гудели тромбоны,

Им вторил гобой.

Под звуки осанны

В сей миг император

По телу прошествовал

В туфлях из злата.

Не дрогнула смертного бога стопа,

Вокруг восхищенно ревела толпа...

Сейчас Хокмун видел лишь фигуру и лицо Богенталя и не слышал ничего, кроме ритма и рифм баллады. И еще он удивлялся их очарованию. Даже если предположить, что Богенталь действительно хочет околдовать его... Хокмун не понимал, зачем ему это понадобилось....

В этот день великий город

Был гирляндами украшен

А из окон,

Острых башен,

Дети розы рассыпали,

Гиацинты и пионы.

На мощеные дорожки

Вниз со шпилей, с парапетов

Градом падали букеты

Желтых лилий

И фиалок.

И нередко

В упоении

Человек бросался с крыши

Пред идущим

Глаукомой...

Хокмун сделал большой глоток вина и, уставившись на продолжавшего читать поэта, глубоко вздохнул....

Зажглась звезда,

Взошла луна,

И гимн пробудил

Серафимов

От сна.

Но солнце, чей жар не угас,

Зари отдаляло час.

Был близок тот миг,

Когда царь владык

Достигнет священных руин,

Не зная, что он один

Вправе обряд отменить,

Прервав вековую нить...

Хокмун судорожно вздохнул, как человек, неожиданно угодивший в ледяную воду. Иссольда рукой прикоснулась к его мокрому от пота лбу. В ее ласковых глазах читалось беспокойство.

– Милорд...

Хокмун завороженно смотрел на Богенталя....

Он прошел через портал,

Колоннаду миновал.

Звезды в небе загорались,

Без конца тромбон играл,

Храм дрожал, и

Запах амбры

В жарком воздухе витал...

Хокмун смутно чувствовал прикосновение Иссольды, но не слышал того, о чем она говорила. Он, не отрываясь, смотрел на Богенталя и слышал только его. Бокал выпал из рук герцога. Ему стало плохо, но сидящий рядом граф Брасс даже не пошевелился, чтобы помочь ему. Вместо этого он посмотрел сначала на Хокмуна, потом – на Богенталя, и в глазах его появилась ирония....

И вот император

Голубя ввысь отпускает.

О голубь,

Белый как снег,

Ты прекрасен,

Как белый свет,

И вряд ли еще в целом мире

Найдется птица такая...

Хокмун застонал. На другом конце стола фон Виллах ударил винным кубком по столу.

– Я бы согласился с этим. Почему бы и не "Кровопролитие в горах". Это замечательная......

Белоснежного голубя

Он отпустил на волю,

И тот помчался стрелою,

И взмыл над крышей,

Летел все выше,

Все выше и выше,

В воздухе тая,

С ветром играя,

Солнцу навстречу,

Над облаками,

В самое пламя,

Чтобы погибнуть

В честь Глаукомы.

Хокмун с трудом поднялся на ноги и попытался что-то сказать Богенталю, но тут же рухнул на стол, разбрызгивая по сторонам вино.

– Он что, пьян? – с ноткой отвращения в голосе спросил фон Виллах.

– Ему плохо! – закричала Иссольда. – Он болен!

– Я не думаю, что он пьян, – сказал граф, наклонившись над телом Хокмуна и приподнимая ему веко. – Но он, вне всяких сомнений, сейчас без сознания.

Он посмотрел на Богенталя и улыбнулся. Философ улыбнулся в ответ и пожал плечами.

– Надеюсь для вас это не было неожиданностью, граф, – сказал он.

Хокмун всю ночь находился в коматозном состоянии и очнулся лишь под утро. Он увидел склонившегося над ним Богенталя, по-видимому, исполнявшего в замке Брасс функции врача. Чем было вызвано случившееся, Хокмун не знал: то ли выпитым алкоголем, то ли Черным Камнем, то ли – Богенталем. Как бы то ни было, сейчас он чувствовал себя прескверно.

– У вас лихорадка, дорогой герцог, – тихо сказал Богенталь. – Но мы вылечим вас. Не беспокойтесь.

Затем в комнату вошла Иссольда и присела к нему на кровать. Она улыбалась.

– Богенталь говорит, что это не страшно. Я буду ухаживать за вами. Скоро вы будете совершенно здоровы.

Хокмун посмотрел на нее и почувствовал прилив чувств, захлестнувших его сердце.

– Леди Иссольда...

– Да, милорд?

– Я... благодарю вас...

В смущении он обвел взором комнату. Неожиданно он услышал за спиной голос графа.

– Больше ничего не говорите. Отдыхайте. Следите за своими мыслями. Постарайтесь уснуть.

Хокмун не знал, что граф Брасс тоже находится в комнате. Иссольда поднесла к губам герцога кубок. Он выпил какую-то прохладную жидкость и вскоре снова уснул.

На следующий день лихорадка прошла, но Дориан Хокмун чувствовал в себе какое-то странное оцепенение – словно онемело все внутри. Он даже подумал, не действие ли это какого-нибудь наркотического средства.

Когда он позавтракал, к нему подошла Иссольда, поговорила о прекрасной для этого времени года погоде и спросила, не желает ли он составить ей компанию и пойти с ней на прогулку.

Он потер лоб, чувствуя под рукой пугающее тепло Черного Камня. С некоторой тревогой он опустил руку.

– Вам все еще нехорошо, дорогой герцог? – спросила Иссольда.

– Нет... Я... – Хокмун вздохнул. – Я не знаю. Что-то непонятное происходит со мной...

– Немного свежего воздуха пойдет вам на пользу.

Хокмун покорно поднялся...

Сад благоухал всевозможными приятными запахами, и на фоне яркого зимнего неба выделялись резкие очертания кустов и деревьев.

Прикосновение руки Иссольды еще больше всколыхнуло уже, казалось, навсегда умершие чувства. Это было столь же приятно, как ощущение ветра на лице и вид прекрасного зимнего сада. Но вместе с тем он чувствовал страх страх перед Черным Камнем, поскольку ни секунды не сомневался, что Камень уничтожит его, стоит только тем чувствам, что зарождались сейчас в его душе, хоть чем-то выдать себя. И еще он начал подозревать, что граф Брасс и все остальные каким-то образом обманывают его и, видимо, догадываются о цели его визита в замок. Он мог бы сейчас схватить девушку, выкрасть лошадь, и, возможно, у него был бы неплохой шанс удрать из Камарга. Он взглянул на Иссольду.

Она приветливо улыбнулась ему.

– Ну, как, вам лучше, милорд?

Он, не отрываясь смотрел в ее глаза. В душе его бушевали противоречивые чувства.

– Лучше? – хрипло переспросил он. – Лучше ли? Я, право, не уверен...

– Вы устали?

– Нет.

Заболела голова, и Хокмун снова почувствовал страх. Он протянул руку и схватил девушку.

Думая, что он падает от усталости, Иссольда вцепилась в него, пытаясь удержать. Руки герцога опустились, и он ничего не смог поделать с собой.

– Вы очень добры ко мне, – сказал он.

– Вы странный человек, – ответила она, как бы разговаривая сама с собой. – И очень несчастный.

– Да...

Он отстранился от нее и направился по дорожке к краю террасы. Могут ли лорды Империи знать, что происходит в его душе? Вряд ли. Но, с другой стороны, они слишком подозрительны и могут в любую минуту дать Камню жизнь. Он глубоко вздохнул, набирая в грудь холодного воздуха, и расправил плечи, вспоминая слова, произнесенные графом Брассом прошлым утром. "Следите за своими мыслями", – сказал граф тогда.

Головная боль усилилась. Он вернулся к Иссольде.

– Я думаю, нам лучше вернуться в замок.

Она кивнула в ответ, взяла его под руку, и они направились обратно.

В парадном зале их встречал граф. Улыбка на его лице выражала дружеское участие, и ничего в поведении графа не подтверждало подозрений Хокмуна. Хотя, подумал Хокмун, граф Брасс, возможно, и догадывается о природе Черного Камня, но не показывает этого, желая обмануть и сам Камень, и лордов Темной Империи.

– Герцог не совсем здоров, – сказала Иссольда.

– Печально слышать это, – ответил граф. – Вам что-нибудь нужно, милорд?

– Нет, – быстро ответил Хокмун. – Ничего. Спасибо.

Направляясь к лестнице, он старался ступать твердо и уверенно. Иссольда шла рядом, поддерживая его под руку. У дверей в свои покои он остановился и посмотрел на нее. Глаза девушки были широко раскрыты и полны сочувствия. Она подняла свою нежную руку и на мгновение коснулась его щеки. От этого прикосновения по телу Хокмуна пробежала дрожь, и он глубоко вздохнул. Затем она повернулась и проворно сбежала вниз.

Хокмун вошел в комнату и бросился на кровать. Все тело его было напряжено. Он часто дышал и отчаянно пытался понять, что происходит с ним и откуда такая адская боль в голове. В конце концов ему удалось заснуть.

Проснулся он около полудня, чувствуя в теле странную слабость. Но боль почти прошла. Рядом с его кроватью сидел Богенталь.

– Я ошибался, полагая, что вы уже выздоровели, – сказал он.

– Что со мной? – прошептал Хокмун.

– Насколько я могу сказать, этот приступ лихорадки был вызван теми невзгодами, что выпали на вашу долю, и, боюсь, нашим гостеприимством. Вам нельзя было есть так много жирной пищи и пить так много вина. Нам бы следовало это сразу понять. Но не расстраивайтесь, дорогой герцог, скоро это все пройдет.

Хокмун не поверил ни единому слову Богенталя, но предпочел промолчать. Неожиданно слева от себя он услышал кашель, повернул голову, но увидел лишь приоткрытую дверь, ведущую в кладовую. Кто-то находился там. Он вопросительно посмотрел на Богенталя, но философ сделал вид, что ничего не слышал, и с заинтересованным видом продолжал проверять его пульс.

– Ты не должен бояться, – донесся из кладовой голос. – Мы хотим помочь тебе. – Это был голос графа. – Мы знаем происхождение Камня у тебя во лбу. Когда ты почувствуешь себя лучше, спускайся в зал. Там тебя встретит Богенталь и заведет с тобой какой-нибудь ничего не значащий разговор. И, пожалуйста, не удивляйся, если его поведение покажется тебе немного странным.

Богенталь вздохнул и поднялся со стула.

– Ну, скоро вы будете совсем здоровы, милорд. А сейчас я оставлю вас. Отдыхайте.

Хокмун наблюдал за философом, пока тот не скрылся за дверью. Потом он услышал, как хлопнула еще одна дверь – ушел граф Брасс. Как они смогли узнать правду? И чем это может для него обернуться? Лорды, должно быть, уже раздумывают над неожиданным поворотом событий и, наверняка, начали что-нибудь подозревать. Они могут дать Камню жизнь в любую минуту. Почему-то понимание этого сейчас встревожило его куда больше, чем прежде.

Хокмун решил, что ему ничего не остается, как послушаться графа Брасса, хотя, если граф действительно узнал о цели его визита в Камарг, то месть его, вероятно, будет не менее жестокой, чем месть лордов Гранбретании.

Когда наступил вечер, и в комнате потемнело, Хокмун встал с кровати и спустился в парадный зал. Там никого не было. Он беспокойно озирался по сторонам в мерцающем свете каминного пламени и размышлял, в какую историю он попал на этот раз.

Вскоре из дальней двери вышел Богенталь и, улыбаясь, подошел к нему. Он заметил, что губы философа беззвучно шевелятся. Потом Богенталь, склонив голову, сделал вид, что внимательно слушает ответ Хокмуна, и тогда герцог, наконец, понял, что все это предназначено тем, кто, благодаря волшебной силе Черного Камня, с таким интересом наблюдает за ними.

Услышав за спиной звук шагов, Хокмун не обернулся. Он продолжал притворяться, будто участвует в разговоре с философом.

Немного погодя раздался голос графа.

– Дорогой герцог, мы знаем, что такое Черный Камень, и нам известна цель вашего визита сюда. Правда, мы также понимаем, что вас заставили сделать это. Сейчас я попытаюсь объяснить...

Хокмун был несколько потрясен странностью ситуации: с одной стороны Богенталь, старательно изображающий разговор, с другой – голос графа, исходящий словно ниоткуда.

– Сразу, как вы оказались в замке, – продолжал граф, – я понял, что Черный Камень – это нечто большее, чем вы рассказали нам тогда, хотя, возможно, вы и сами не знали этого. Боюсь, что там, в Гранбретании, не очень-то высокого мнения обо мне. Я достаточно долго и много изучал магию и всевозможные науки, и у меня есть та древняя рукопись, где описана машина Черного Камня. Однако сначала я не мог решить, знаете ли вы сами о возможностях Камня, и постарался выяснить это, не вызвав подозрения у лордов. Для этого нам пришлось лишить вас сознания и тем самым хоть на какое-то время отключить Черный Камень.

В строчках сочиненной Богенталем баллады и им же столь вдохновенно в тот вечер прочитанной было скрыто заклинание – руна. Нашей целью было вызвать у вас обморок. Рунический стих с его особым ритмом и размером был создан специально для вас, дорогой герцог. И, как видите, мы не ошиблись вы впали в кому. Мы надеялись, что лорды сочтут, что вы слишком много выпили, и не будут искать причину вашей неожиданной слабости в замечательных стихах Богенталя. Пока вы спали, нам с Богенталем удалось проникнуть в ваше подсознание. И должен вам сказать, что это было не так просто сделать – уж слишком глубоко оно у вас скрыто – как напуганный зверек, который зарывается в землю так глубоко, что начинает задыхаться и умирает от недостатка воздуха. Но зато мы узнали все или почти все из того, что произошло с вами в Лондре. И надо сознаться, что я готов был убить вас, когда узнал об истинной цели вашего приезда в Камарг. Но затем я понял, что внутри вас идет борьба, о которой вы даже не подозреваете. И если бы это состояние не было столь очевидным, я вынужден был бы убить вас или позволить Черному Камню сделать это.

Хокмун, все это время продолжавший поддерживать немой разговор с Богенталем, услышав эти слова, вздрогнул.

– Однако, – продолжал граф, – я понял, что вы не виноваты в случившемся и что, убив вас, я убью потенциального и очень опасного врага Гранбретании. Хотя я сохраняю нейтралитет, Гранбретания сильно оскорбила меня, и в свете этого я не желал бы смерти такого человека, как вы. Теперь вы знаете, что нам все известно. Но именно поэтому, дорогой герцог, ваше положение не столь уж и безнадежно. Я могу временно нейтрализовать силу Черного Камня. Когда я закончу говорить, вы спуститесь в мои покои, и там мы займемся вами. У нас мало времени. Поэтому поторопитесь.

Хокмун услышал удаляющиеся шаги графа. Богенталь улыбнулся герцогу и громко сказал:

– Поэтому, если хотите, я покажу вам те части замка, в которых вы еще не были. Мало кому довелось побывать, например, в личных покоях графа.

Хокмун понял, что эти слова предназначены для наблюдателей – там, в Лондре. По всей видимости, Богенталь надеялся возбудить в них любопытство и таким образом выиграть время.

Богенталь вывел его из зала и повел по длинному коридору, который упирался в занавешенную гобеленами стену. Раздвинув их, Богенталь прикоснулся к маленькой кнопке в каменной плите, и тут же часть стены озарилась ярким светом, потом начала меркнуть, и в стене открылась небольшая дверца. Хокмун вошел первым, за ним – Богенталь. Они оказались в комнате, стены которой были занавешены старыми картами и какими-то схемами. Пройдя эту комнату, они очутились в следующей – она была чуть больше первой. Там стояло великое множество всяких алхимических аппаратов, и вдоль стен тянулись большие книжные полки с толстыми старинными фолиантами по химии, магии и философии.

– Сюда, – прошептал философ, отодвигая занавес и открывая темный коридор.

Хокмун напрягал зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте, но – бесполезно. Он осторожно пробирался по коридору, и вдруг неожиданно его ослепил яркий белый свет.

Четким силуэтом на свету выделялась огромная фигура графа, держащего в руках какое-то странное оружие, нацеленное точно в голову Хокмуна.

Хокмун судорожно вздохнул и попытался отпрыгнуть в сторону, но проход был слишком узким. Раздался треск, который, казалось, разорвал ему барабанные перепонки, потом до него донесся таинственный мелодичный звук, и, теряя сознание, он рухнул на пол.

Проснувшись, Хокмун улыбнулся и потянулся, лежа на металлической койке. Чувствовал он себя превосходно – словно заново родился. В комнате больше никого не было. Он коснулся рукой лба. Черный Камень остался на месте, но он больше не был частью тела, а походил на обыкновенный камень твердый, гладкий, холодный.

Дверь открылась, и вошел граф Брасс. По его лицу было видно, что он удовлетворен проделанной работой.

– Простите, если я напугал вас вчера вечером, – сказал он, – но я должен был действовать очень быстро, чтобы парализовать Черный Камень и отнять у него силу. Сейчас с помощью науки и волшебства мне удается удерживать эту силу, но, к сожалению, я не смогу бесконечно долго делать это – она слишком велика. В какой-то момент она вырвется из моих оков и вернется к вашему Камню, дорогой герцог, как бы далеко вы отсюда не находились.

– Значит, приговор лишь отсрочен, – сказал Хокмун. – Как долго это может продлиться?

– Я точно не знаю. Шесть месяцев – почти наверняка, а возможно – год или два. Но затем – это дело каких-то часов. Я не могу обманывать вас, Дориан Хокмун. Но я хочу дать вам надежду. На Востоке живет колдун, который может вынуть Черный Камень из вашей головы. Он не сторонник Темной Империи и поэтому поможет вам, если вы, конечно, найдете его.

– Как его имя?

– Малагиги из Хамадана.

– Персия?

– Да, – кивнул граф. – Это так далеко отсюда, что туда почти невозможно добраться.

Хокмун вздохнул и сел на койке.

– Ну, ладно. Тогда я буду надеяться, что ваше колдовство даст мне хоть немного времени. Я покидаю Камарг и возвращаюсь в Валенс. Там собирают армию, чтобы дать бой Гранбретании. Мы, конечно, проиграем, но, по крайней мере, прежде чем меня убьют, я отомщу за все, что они со мной сделали, и прикончу несколько этих поганых псов Короля-Императора.

Граф криво усмехнулся.

– Я вернул вам жизнь, и вы тут же спешите расстаться с нею. Я предлагаю вам немного подумать, прежде чем совершить столь бессмысленный шаг. Как вы себя чувствуете, герцог?

Дориан Хокмун спустил ноги на пол и снова потянулся.

– Превосходно, – сказал он. – Я чувствую себя новым человеком. – Он нахмурился. – Да... Новым человеком... – пробормотал он задумчиво. – Я согласен с вами, граф. Месть может и подождать, пока не представится более подходящий момент.

– Чтобы спасти вас, – почти печально сказал граф, – я взял у вас молодость. Больше ее у вас никогда не будет.

6. БИТВА ЗА КАМАРГ

Прошло около двух месяцев...

– Смотрите, они не растягиваются ни на восток, ни на запад, – сказал Богенталь. – Они движутся точно на юг. Кажется, лорды все поняли, граф, и намерены отомстить тебе.

– Скорее они мстят мне, – произнес Хокмун, сидевший в глубоком мягком кресле у самого камина. – Вне всякого сомнения, они считают меня предателем.

Граф Брасс покачал головой.

– Если я хоть немного знаю барона Мелиадуса, то он жаждет крови всех нас. Он и его Волки стоят во главе этих армий. Они не остановятся, пока не доберутся до наших границ.

Фон Виллах отвернулся от окна, в котором виднелись крыши города, и сказал:

– Пусть приходят. Мы просто сметем их, как мистраль сметает листья с деревьев.

– Будем надеяться, что именно так оно и будет, – сказал Богенталь без уверенности в голосе. – Они собрали почти все свои силы и впервые, кажется, решили отступить от своей тактики.

– Глупцы, – пробормотал граф. – Я восхищался их мастерством и мудростью. Двигаясь полукругом, они могли подтягивать дополнительные силы из тыла, прежде чем наступать дальше. Сейчас же с флангов у них свободные земли, и враждебные Империи силы, воспользовавшись этим, попытаются окружить их. Если мы разобьем Мелиадуса, ему придется туго. Месть ослепила барона и лишила его способности думать.

– Но зато если они победят, – тихо сказал Хокмун, – они себе расчистят дорогу от океана до океана. И дальше для них все будет значительно проще.

– Возможно, что именно этим и объясняются действия Мелиадуса, согласился Богенталь. – И боюсь, у него есть все основания надеяться на успех.

– Ерунда! – прорычал фон Виллах. – Наши башни справятся с ними.

– Башни созданы, чтобы противостоять атакам с суши, – напомнил ему Богенталь. – Мы тогда и думать не думали о воздушных силах Темной Империи.

– У нас тоже есть воздушная армия, – сказал граф.

– Фламинго сделаны не из металла, – ответил Богенталь.

Хокмун поднялся. На нем сейчас был черный камзол и штаны Мелиадуса. Когда он двигался, кожа на штанах скрипела.

– Через несколько недель армии Темной Империи будут у границ Камарга, – сказал он. – Нам надо что-то делать.

– Прежде всего нам следует внимательно изучить вот это, – сказал Богенталь и похлопал рукой по свернутой в рулон карте, которую держал под мышкой.

– Давай ее на стол, – сказал граф.

Богенталь аккуратно разложил карту на столе, прижав края винными кубками, и граф Брасс, фон Виллах и Хокмун склонились над ней. Это была карта Камарга и окружавших его земель.

– Они двигаются вдоль реки, по ее восточному берегу, – сказал граф, указывая на Рону. – Из рассказа разведчика следует, что они должны быть здесь, – он указал пальцем на предгорье Цевенн, – где-то через неделю. Нам следует послать туда наблюдателей, чтобы знать о всех перемещениях врага. И к тому времени, когда они достигнут Камарга, мы уже сгруппируем наши основные силы в нужном месте и в нужное время.

– Они могут послать вперед орнитоптеры, – сказал Хокмун. – Что тогда?

– Мы запустим наших фламинго, и они расправятся с этими летающими железками, – прорычал фон Виллах. – Все остальное сделают башни.