Текст книги "Город Зверя. Хроники Кейна"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Мы очень гордились нашим воздушным кораблем. Может, он казался грубым и топорно сделанным, но он был очень надежен. Когда мы выпустим его через крышу над поверхностью земли и приладим ремни к двигателям, можно будет стартовать в любую минуту. Как сказал Гул Хаджи, эффектное появление в Мендишарии вождя, которого все считали мертвым или изгнанным из страны, да еще на летающем корабле, воодушевит народ, то есть вернет им надежду, утраченную во время несчастной атаки приозов на деревню.

Гул Хаджи и двое других мендишаров всерьез обсуждали эту возможность, когда дальняя дверь – та самая, которую мы забаррикадировали на случай атаки белых призраков, – начала таять.

Материал, который я считал способным выдержать действие любой разрушительной силы, пузырился и струился вниз, как дешевая пластмасса в огне. От двери пошел отвратительный запах – одновременно приторный и едкий.

Я не знал, в чем было дело, но сразу начал действовать.

– Быстрее! – завопил я. – В кабину! Я толкал своих спутников, помогая им забраться в кабину.

Когда я развернулся в сторону двери, ее уже не было, а в проеме стояли белые призраки. У них в руках был какой-то аппарат. Они, естественно, не соображали, что это было, но зато хорошо помнили, как эту штуку наводить и куда нажимать, чтобы выстрелить.

Ирония судьбы: передовое приспособление в руках слабоумных.

Аппарат испускал лучи, и один из них только что коснулся стены за моей спиной, чудом миновав меня и наш воздушный шар. Несомненно, это был тепловой луч. Лазер!

Тут я понял вдруг, что наш воздушный шар все еще был привязан к полу, так как никто не обрубил веревки.

Я бросился к ним с мечом.

Ведь я же знал, что предки этих привидений умели делать лазерные пистолеты. Почему я не вспомнил об этом раньше и не приготовился к такому повороту событий?

В нерассуждающей слепой ярости эти потомки якшей, движимые какой-то непостижимой генетической памятью, отыскали прибор, вырабатывающий лазерные лучи, и пришли с его помощью расправиться с обидчиками – с теми, кто вторгся в их владения.

Как бы то ни было, скоро мы все умрем, если я не успею обрубить веревки. Гул Хаджи закричал мне из кабины, когда увидел, что я делаю.

Легко проходя через отверстие в куполе, как раз достаточное для него, шар стал подниматься. Скоро его подхватит ветер, и мои друзья будут в безопасности.

Привидения навели лазер на меня. Сейчас я умру. Смертоносный луч расплавлял или резал на кусочки все, что оказывалось на его пути.

И тут у меня появилась идея!

VII. Город Пауков

Луч проходил то справа, то слева от меня, все ближе и ближе: эти идиоты стреляли наугад. И тут я увидел огромную блестящую дверцу шкафа, которую я использовал как зеркало, когда брился.

Это же был мощный отражатель! Он должен был меня выручить.

Я бросился к шкафу и спрятался позади него.

Лазер срезал верхушку фонтана, и вода с плеском упала в водоем. Через несколько мгновений фонтан пробился снова.

Луч ударил совсем близко – и выплавил целый кусок стены, за которой показалась следующая комната. Белые привидения подходили все ближе и ближе, не выпуская оружия из своих липких, мягких, почти лишенных костей рук.

И тут луч ударил в блестящую дверцу – мое «зеркало».

Лазерные лучи – это концентрированный свет. Зеркало отражает свет. Крепкое зеркало может отразить мощный луч света.

Это «зеркало» отразило лазерный луч.

Сначала луч как бы согнуло на несколько секунд и, развернув, направило его в то место, откуда он был послан.

Большинство привидений исчезло в тот же миг, остальные завопили от ужаса, метнувшись назад, а потом остановились на мгновение и бросились на меня.

Я рванулся к одной из веревок, который шар был прикреплен к полу. Все происходило так быстро, что он еще только начал подниматься, и мне удалось дотянуться и ухватиться за последние футы уплывавшей вверх веревки.

Призраки попытались удержать меня, но безуспешно. Я стал подтягиваться по веревке вверх, к кабине.

Воздушный шар уверенно поднимался в воздух. И вот, когда опасность быть убитым белыми призраками миновала, но я все еще мог погибнуть, если бы сорвался, только тогда я и сообразил, что, спеша убраться подальше от этих чудовищ, мы забыли об одной существенной детали – о балласте для воздушного шара: он поднимался слишком быстро.

Пытаясь взобраться в кабину, я дважды чуть не упал. И вот когда я уже думал, что еще немного, и мои онемевшие руки разожмутся, я увидел, как Гул Хаджи открыл люк в кабине, потянулся всем телом и, рискуя вывалиться, схватил веревку, на которой я висел.

Земля – черная, сверкающая на солнце пустыня – была далеко внизу.

Гулу Хаджи удалось вернуться в кабину, и он втащил за собой веревку. Едва переведя дух, с помощью двух других наших товарищей, он втянул внутрь и меня.

Мои руки болели от напряжения, кожа была вся содрана. Еще чуть-чуть, и я бы отпустил веревку. Как раз в тот момент, когда я почувствовал, что не могу больше держаться, меня схватили огромные руки, втащили в кабину и закрыли люк.

Лежа на полу, я никак не мог отдышаться и прийти в себя. Испытания последних минут совершенно измучили меня. Поднимались мы по-прежнему очень быстро и скоро должны были выскочить из марсианской атмосферы. (Правда, нужно помнить, что атмосферный слой в то время был толще, чем сейчас.)

Я встал и неуверенной походкой подошел к пульту управления. Это был очень простой пульт. Если бы могли, мы бы проверили его перед стартом. Теперь придется испытывать его прямо в воздухе. Если мы просчитались, нам конец.

Я потянул за рычаг, контролирующий клапан газового контейнера. Пришлось выпустить немного газа в надежде на то, что этого будет достаточно и мы не будем так стремительно подниматься.

Постепенно высота выровнялась, и я понял, что этот рычаг устроен правильно.

Но мы продолжали двигаться наугад, увлекаемые воздушными потоками. Придется проверить ремни на двигателях, когда приземлимся. На нашем воздушном шаре мы доберемся до Мендишарии за день, а то и меньше.

Мне было жаль бесцельно тратить драгоценный гелий, но ничего не поделаешь. Медленно, понемногу я стал уменьшать высоту нашего полета.

На расстоянии 2000 футов от поверхности наш воздушный шар поддала какая-то гигантская нога, и от этого толчка он словно заметался в небе. Мы все не удержались на ногах, а меня швырнуло от пульта управления.

На какое-то время я, кажется, потерял сознание.

Когда я пришел в себя, вокруг было темно. Уже прошло ощущение, что наш огромный воздушный шар был маленьким шариком, игрушкой великанов, несравнимо более крупных, чем мои синие спутники. Наоборот, казалось, что шар несется целенаправленно с огромной скоростью.

Я встал и пошатываясь направился к иллюминатору.

Когда я отодвинул ставни и взглянул вниз, я не поверил своим глазам.

Мы летели над морем, на котором бушевал шторм. Наша скорость была добрых миль сто в час или даже больше.

Но что же нас несло? Кажется, какая-то естественная сила. Судя по завываниям и стонам, которые до меня доносились, это был очень сильный ветер.

Но как же мог ветер начаться так внезапно и развить такую скорость?

Я повернулся и увидел, что Гул Хаджи начинает шевелиться. Он тоже потерял во время падения сознание.

Я помог ему встать, и мы с ним привели в чувство наших спутников.

– Что это такое, Гул Хаджи? Ты знаешь?

Он потер лицо рукой.

– Мне следовало внимательнее следить за календарем, – сказал он.

– А что такое?

– Я ничего об этом не сказал, потому что понимал, что либо мы выберемся из пустыни, либо умрем, то есть так было до того, как мы обнаружили башню и подземный город. Я ничего не сказал об этом, пока мы были под землей, так как знал, что там мы в безопасности и городу ничего не грозило.

– Ты не сказал о чем?

– Прости, это моя вина. Может, потому о городе якшей ничего нигде и не сообщалось – из-за Ревущей Смерти.

– А что такое Ревущая Смерть?

– Сильный ветер, время от времени проносящийся над пустыней. Некоторые считают, что им-то пустыня и вызвана, ведь до того, как в этих краях стала господствовать Ревущая Смерть, на месте пустыни была плодородная земля. Возможно, город якшей был построен до того, как стала приходить Ревущая Смерть. Не знаю. Ревущая Смерть царит над пустыней уже много веков, и все это время ураганы сравнивают с землей все, что встречается на их пути.

– А в каком направлении движется ветер? – спросил я. – Неплохо было бы это знать, раз уж он нас несет.

– На запад, – сказал Гул Хаджи.

– Над морем?

– Точно.

– А потом куда?

– Не знаю.

Я снова подошел к иллюминатору и посмотрел вниз.

Под нами все еще было серое холодное штормовое море, но мне показалось, что сквозь мрак я смог различить что-то вроде земли.

– А что лежит за западным морем? – спросил я Гула Хаджи.

– Не знаю, какая-то земля, почти совсем не исследованная, за исключением побережий. По рассказам, это земля, не приносящая добра.

Мы уже почти достигли берега.

– Не приносящая добра? Откуда ты это взял? – спросил я у друга.

– Из легенд, рассказов путешественников, а также из того, что экспедиции, посланные исследовать ее, не вернулись. В джунглях Западного континента живут дикие звери. Этот континент сильнее всего пострадал от Величайшей войны. Когда она окончилась, говорят, на континенте произошли странные изменения; природа, животные, растения, люди – все изменилось от того, что осталось после Величайшей войны. Одни говорят, это был злой дух, другие – какой-то газ, третьи – машина. Но что бы то ни было, люди в здравом уме избегают Западный континент.

– По всему видно, ты говоришь об атомной войне, радиации и мутации, – сказал я задумчиво. – И если учесть, что война была несколько тысяч лет назад, маловероятно, что излучение до сих пор представляет собой опасность. Его не нужно больше бояться.

Я использовал некоторые земные слова, поскольку, хотя эти понятия должны были каким-то образом именоваться в языке Вашу, я этих слов не знал.

Ревущая Смерть стала затихать, наш полет, кажется, замедлился.

Я почувствовал, что сейчас был бессилен как-либо повлиять на нашу судьбу: нас несло в глубь материка.

В небе над нами появились две марсианские луны и осветили странный пейзаж: причудливые джунгли какого-то непонятного цвета.

Должен заметить, мне стало не по себе от вида этой растительности, но я сказал себе, что мы в безопасности, пока находились в воздухе на большой высоте.

Когда ветер перестанет управлять нашим полетом, мы сможем спокойно приземлиться, исправить моторы и потом отправиться куда нужно.

Возможно, сделать это предстояло только через несколько часов. Не знаю, откуда появился ветер и куда он исчез. Может, он постоянно дул вокруг всей планеты, набирая силу по ходу движения. Не знаю, я не метеоролог.

Наконец нам удалось выскользнуть из воздушного потока и направить шар к огромным деревьям, чья густая листва представлялась сверху сплошной твердой массой.

Крупные сверкающие листья всевозможных оттенков черного, коричневого, темно-зеленого и красного раскачивались на причудливо изогнутых ветвях.

Над джунглями висело ощущение тревоги. Нам совсем не хотелось там садиться. Но все же к утру мы нашли полянку, достаточно большую, чтобы на ней мог приземлиться воздушный шар, и стали снижаться.

Мы приземлились очень аккуратно, если учесть, что мы были неопытными аэронавтами. Мы привязали воздушный корабль и проверили, нет ли в нем повреждений. Строительные материалы якшей не пострадали от ветра, который разнес бы любой другой материал в щепки.

Сейчас нам хватило бы и часа, чтобы привести все в порядок и подыскать что-нибудь для балласта. Потом мы снова наполним шар гелием и – вперед, в Мендишарию.

Скоро мы включили все двигатели, и пропеллеры заработали.

Все это время мы не могли избавиться от неприятного чувства, будто за нами наблюдают. Но сами мы ничего не видели, кроме темных джунглей. Деревья поднимались на несколько сот футов и переплетались, образуя нечто вроде решетки, по которой вились теплые, пахнущие плесенью растения.

Не представляю, как в таких джунглях вообще могла появиться опушка, это было капризом природы. Земля на этом месте была гладкой и твердой как камень. По краям росли низкие кустарники с темными блестящими листьями, виноградные лозы, которые издали казались жирными змеями, какие-то ненормальные кусты и ползучие растения, которые совершенно покрывали разветвленные корни деревьев.

Никогда я не видел, чтобы все в лесу было таким крупным. Ветки деревьев образовывали ярусы, и издали лес был похож на огромную скалу со множеством пещер.

В таком месте нетрудно было почувствовать, что за вами наблюдают. Мое воображение, подстегиваемое экзотическим пейзажем, рисовало самые невероятные картины.

Мы все сделали, оставалось только найти балласт. Джил Диэра предложил отрубить несколько толстых веток с деревьев. Конечно, это был не самый удачный вариант, но здесь было трудно найти что-либо более подходящее.

Пока Джил Диэра и Вас Оола помогали мне закончить работу над мотором, Гул Хаджи сказал, что пойдет за бревнами.

И он ушел. Мы закончили работу и стали ждать его возвращения. Нам не терпелось выбраться из этих таинственных джунглей и вернуться в Мендишарию как можно скорее.

Мы стали звать Гула Хаджи, и к вечеру охрипли от криков, но он не отзывался.

Ничего не оставалось делать, приходилось идти в лес, чтобы посмотреть, не был ли наш друг ранен; может, он лежал без сознания после какого-нибудь незначительного столкновения с обитателями джунглей.

Вас Оола и Джил Диэра хотели пойти со мной, но я сказал им, что для нас воздушный шар – важнее всего, и они должны остаться и сторожить его. Мне удалось их убедить.

Я нашел то место, где Гул Хаджи вошел в лес, и пошел по его следам.

Это было нетрудно. Великан оставлял заметные следы. В некоторых местах он, вероятно, спотыкался, и земля там была выворочена.

Лес был темным и сырым. Я ступал по гниющим, расползающимся у меня под ногами растениям, иногда проваливался в грязь. Я продолжал звать своего друга, но его нигде не было.

И тут я набрел на место, где были видны следы битвы, и понял, что за нами действительно наблюдали, нам это не мерещилось.

Там я нашел меч Гула Хаджи – он бы никогда с ним не расстался, если бы его не схватили – или убили!

Я кружил по лесу около этого проклятого места, безуспешно пытаясь найти, куда ушли его противники.

Это меня настораживало, ибо обычно я хорошо читаю следы. Все, что я смог обнаружить, были остатки какого-то вещества, прилипшего, как шелковые нити, к окружавшей листве.

Позднее я увидел следы этого вещества в другом месте и понял, что, поскольку это была единственная зацепка, мне следовало ею воспользоваться. Возможно, эти следы оставили те, кто схватил Гула Хаджи, хотя мне было непонятно, что это было за вещество и откуда оно могло у них взяться.

Наступила ночь, и я с трудом осознал, что пришел к какому-то городу.

Казалось, он состоял из одного-единственного здания, занимавшего огромную площадь. Город вырастал прямо из джунглей, сливался с ними, был их частью. Он был сделан из старой застывшей лавы, в трещины которой попали земля и семена, давшие жизнь небольшим деревьям и кустам. Башни и купола в сумерках сливались, и можно было подумать, что перед вами был огромный камень, который приобрел облик города.

То здесь, то там были видны окна и двери, все заросшие какими-то растениями.

Когда окончательно стемнело, город оказался освещенным редкими лучами марсианских лун, которые едва проникали через крышу, образуемую ветвями гигантских деревьев.

Должно быть, моего друга привели сюда. Страшное место!

Я очень устал, но продолжал идти вперед: я вошел в город и взобрался на кучу скользких камней в поисках хоть какого-нибудь признака того, что город обитаем, или знака того, где находился мой друг.

Я карабкался по стенам домов, по крышам, снова прыгал вниз. Я искал, искал, искал. Город был погружен во мрак. Камень домов был гладким и липким на ощупь.

В городе не было улиц, только какие-то впадины на крышах «домов». В отчаянии я пошел по одной из них. Слева от меня что-то соскользнуло со стены, и мне стало дурно – это был огромный паук, крупнее, чем все, каких я когда-либо видел.

А вот и другие, такие же огромные! Покрепче сжав меч Гула Хаджи, я приготовился обнажить еще и свой. Пауки были размером с футбольный мяч!

Я уже собирался подняться по наклонной стене на крышу, как вдруг мне на голову и на плечи что-то упало. Я попытался стряхнуть это «что-то» мечом, но не мог, оно прилипло ко мне. Чем больше я отбивался, тем больше запутывался.

Теперь я понял, почему на том месте, где схватили Гула Хаджи, не было трупов.

Та штука, которую сбросили на меня, была сетью из того же тонкого липкого шелка, остатки которого я видел в лесу. Он был крепким и приставал ко всему, чего касался.

Все еще пытаясь освободиться, я упал лицом вниз.

Меня подняли чьи-то костлявые руки.

Я взглянул на тех, кто схватил меня, и не мог поверить своим глазам: до пояса они были людьми, значительно ниже меня ростом, жилистыми и щуплыми. У них были большие глаза и тонкие губы, из-за чего рот казался просто прорезью на лице. В них еще можно было узнать людей, пока взгляд не падал вниз: у них было восемь мохнатых ног. Человеческое тело и паучьи лапы!

Я попытался толкнуть их командира – это было все, что я мог сделать со связанными руками.

На его лице не было никакого выражения. Он бесстрастно указал на меня своим шестом, на конце которого оказалась игла длиной дюймов шесть. Он вонзил в меня эту иглу. Я попытался сопротивляться, но в ту же долю секунды почувствовал, как мое тело словно окаменело.

Я не мог пошевелить даже пальцем, не мог даже мигнуть. Он впрыснул мне яд, это было ясно, яд, который мгновенно парализовывал.

VIII. Великий Мишасса

Двое из отвратительных человекообразных пауков взвалили меня к себе на спину и понесли вглубь этого странного города, который в свете, исходящем от каменных стен, показался мне лабиринтом, устроенным без цели и плана.

Мы прошли через коридоры и комнаты, которые иногда представлялись лишь тайными ходами в огромные залы с балконами.

Все больше и больше я убеждался, что этот город не мог быть делом рук паукообразных людей, или человекообразных пауков – как хотите, – этот город не мог быть делом рук людей вообще. Это было создание непостижимого интеллекта, применившего, возможно, ядерное излучение. И этот интеллект – наполовину безумный, если уж он задумал такой город – наверное, давно перестал существовать; или паукообразные люди были его слугами?

Я почему-то думал, что могущественный интеллект был мертв и люди-пауки были сами по себе, поскольку в коридорах и комнатах лежали слои пыли и висела паутина, а они могли скопиться только за очень долгий срок – за столетия. Я недоумевал, как вообще могли появиться паукообразные люди. Может, они были как-то связаны с огромными пауками, которых я видел снаружи. Если они были «родственниками», какой ненормальный союз в далеком прошлом мог дать такое потомство?

Они спешили вперед, быстро перебирая своими мохнатыми ножками. Пока они несли меня, я старался не думать о том, что может случиться. Я был уверен, они готовили какие-то мучения, может, собирались съесть во время чудовищного ритуала. Я был всего лишь мушкой, попавшей в их паутину.

Моя догадка была даже ближе к истине, чем я поначалу предполагал.

Наконец мы вошли в зал, гораздо больший по размерам, чем все остальные. Он был освещен лишь тусклым свечением от каменных стен.

Действие яда постепенно ослабевало, и я попробовал пошевелить руками и ногами, хотя липкая паутина, которая и впрямь образовывалась внутри паукообразных людей, очень сковывала мои движения.

И тут я кое-что увидел!

Под потолком зала от одной стены до другой была натянута паутина. Она чуть сверкала в тусклом свете, исходящем от камня стен, и я с трудом различил на ней фигуру. Мне показалось, я узнал Гула Хаджи.

К самим тварям паутина не липла. Несколько пауков стали поднимать меня вверх, чтобы присоединить к первой жертве, и теперь я точно знал, что это был Гул Хаджи.

Там, наверху, рядом с другом, они и оставили меня, зашелестев прочь на своих мохнатых ножках. С тех самых пор, как я впервые увидел их, они не произнесли ни слова.

Мускулы лица еще были стянуты из-за яда, но мне удалось сказать несколько слов. Меня положили на паутину в стороне от Гула Хаджи, под ним, и я видел только его левую ногу, и то не выше колена.

– Гул Хаджи, ты… можешь говорить?

– Да. Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, что они собираются с нами сделать?

– Нет.

– Прости, что втянул тебя во все это, Майкл Кейн.

– В этом нет твоей вины.

– Если бы я вел себя осторожнее – как и следовало, – мы бы уже давно были далеко отсюда. Самолет в порядке?

– Да, насколько я знаю.

Я начал исследование паутины. Та сеть, в которую я был завернут, становилась все более хрупкой и начала ломаться, поэтому вскоре мне удалось освободить руку. Но тут же я снова попался: она прилипла к нитям паутины, на которой мы с моим другом лежали.

– Я уже все это пробовал, – сказал сверху Гул Хаджи. – Не знаю, можно ли вообще отсюда выбраться.

Приходилось признать, что он, скорее всего, был прав, но я не переставал ломать себе голову. У меня возникло ощущение, что, если мы срочно не найдем выход, нас ждет что-то ужасное.

Я стал пробовать освободить вторую руку.

И тут мы услышали звук – громкий шуршащий звук, как будто на нас надвигался многократный увеличенный человекообразный паук.

Взглянув вниз, мы вдруг увидели два огромных глаза – фута четыре в диаметре.

Это были глаза паука. Сердце замерло в моей груди.

Раздался голос – мягкий, ироничный, шелестящий голос, который мог принадлежать только тому, чьи глаза сейчас, не мигая, смотрели на нас.

– Шшто-ш, лакомый куссочек, сславно я поппирую.

– Ты кто? – я постарался, чтобы голос мой звучал резко, но куда там!

– Я – Мишасса, Великий Мишасса, посследний из рода шшассаженов.

– А те… существа, они твои слуги?

Раздался звук, который можно было принять за какое-то нечеловеческое кряхтение.

– Мое потомство. Появившшеесся на ссвет благодаря экссперименту в лабораториях шшассаженов. Кульминация… Но вы, наверное, хотите знать, шшто васс ждет.

Я вздрогнул. Кажется, я уже догадался.

– Эй ты, маленький, ты будешь мне ужином, и ужже сскоро.

Теперь я видел это существо более отчетливо. Это был гигантский паук – очевидно, один из многих, вызванных к жизни атомным излучением, которое поразило природу этих мест много тысяч лет назад.

Мишасса стал медленно взбираться по паутине вверх, и она стала прогибаться под его тяжестью.

Все это время я не прекращал попыток вытащить руку из сети, и мне это наконец удалось. Рука стала свободной и не прилипала больше к паутине. Я вспомнил про маленький ножик, спрятанный в моих доспехах, и решил попробовать достать его, если смогу.

Дюйм за дюймом я придвигал руку к ножику. Дюйм за дюймом…

Наконец пальцы мои оказались на рукоятке, и я вытащил нож из ножен.

Гигантский паук подползал все ближе. Я начал обрезать паутину в том месте, где к ней прилипла другая рука.

Я трудился изо всех сил, но паутина поддавалась медленно. Наконец рука была свободна, и я потянулся к мечу.

Выхватив клинок, я сразу же ударил по паутине, лишавшей Гула Хаджи возможности двигаться, и, освободив его, повернулся, чтобы встретить паука.

Он прошелестел:

– Нет, не ссбежишшь. Даже ессли бы ты был ссовершшенно ссвободен, от меня не ссбежжишшь. Я ссильнее тебя, я проворнее тебя…

Он говорил правду, но меня это не могло остановить.

Вскоре его ужасные ноги уже были в нескольких дюймах от меня, и я приготовился защищаться из последних сил. И тут я услышал крик Гула Хаджи и увидел, как он пролетел мимо меня и оказался на спине чудовища. Мой друг вцепился в его шерсть и крикнул, чтобы я попытался сделать то же самое.

Я плохо понимал, что он задумал, но прыгнул, полностью освободившись наконец от паутины, и приземлился рядом с Гулом Хаджи на спину нашего врага. Одной рукой сжимая меч, я запустил другую в его странный мех.

– Дай мне меч, – попросил Гул Хаджи. – Я сильнее.

Я отдал ему меч и снова вытащил свой нож.

Когда мы стали колоть его и бить по спине, паук зашипел от ярости, слов было не разобрать. Похоже, он привык к смиренным, или, по крайней мере, смирным подношениям в виде его слуг, но мы были воинами Вашу и собирались дорого отдать свою жизнь, прежде чем стать «лакомым кусочком» для этого болтливого паука.

Он свистел, шипел и бранился. В ярости он кинулся с паутины на пол, но мы держались крепко, при этом продолжая наносить ему удары в надежде найти тот единственный – смертельный – удар, который нас спасет.

Он попытался перевернуться на спину, чтобы раздавить нас тяжестью своего тела, но, возможно, его удержал инстинкт, свойственный многим насекомым: оказавшись на спине, они уже не могут снова встать на ноги. Как бы то ни было, только в самый последний момент он сохранил равновесие и стал метаться по всему залу.

Из десятка ран на его теле текла липкая черная кровь, но ни одна из этих ран не ослабила, казалось, его прыти.

Вдруг он понесся по прямой, издавая ноющий жалобный крик.

Мы продолжали крепко держаться за его шерсть, а скорость все росла, и мы стали изумленно переглядываться.

Он мчался, как машина, – 60 миль в час или даже больше – по тоннелям, унося нас все глубже и глубже в свой каменный город…

Издаваемый им звук стал громче. Зверь впал в неистовство. Отчего это произошло, мы не знаем: или вдруг им овладело сумасшествие, которое досталось ему по наследству от ненормальных предков и которое он больше не мог скрывать, или он обезумел от боли, причиняемой ему ранами.

И вдруг я заметил над нами какое-то движение.

Группа – стая? – человекообразных пауков – тех же самых, что доставили нас в зал с паутиной, или других – была явно охвачена паникой, когда увидела, что происходило.

И тут огромный умный паук замедлил свой сумасшедший бег и стал нападать на них, отрывая им головы, перекусывая их пополам, давя их между своими гигантскими челюстями. Какое же это было отвратительное зрелище!

Мы продолжали держаться за шерсть метавшегося в исступлении зверя. Время от времени из его пасти вылетали членораздельные звуки, но что означали эти слова, мы не знали.

Вскоре позади гигантского паука осталась лишь гора обезображенных трупов: ни один из паукообразных людей не избежал страшной участи.

Моя рука болела. В любую секунду пальцы могли разжаться и выпустить шерсть паука, и я мог свалиться к нему под ноги и стать его жертвой. Судя по мрачному выражению лица Гула Хаджи, он тоже уже не выдерживал напряжения этих гонок.

И тут совершенно неожиданно для нас паук остановился и стал медленно оседать. Паук опустился на землю посреди того, что некогда было его свитой.

Он уничтожил своих слуг, кажется, в предсмертной агонии, ибо он выкрикнул лишь: «Их больше нет!» – и умер.

Мы убедились, что сердце его перестало биться, и буквально упали вниз с его спины. Прежде чем уйти, мы остановились посмотреть на него.

– Я рад, что умер он, а не мы, – сказал я. – Но должно быть, он понимал, что был последним представителем своего аномального вида. О чем думало это безумное, обозленное существо? Я ему в какой-то степени сочувствовал. Можно даже сказать, что он умер достойной смертью.

– Ты, наверное, заметил что-то, что ускользнуло от моего внимания, – возразил Гул Хаджи. – Я видел только врага, который нас чуть не уничтожил. Но вместо этого мы убили его, и это великолепно.

Прагматизм моего друга вернул меня к действительности: я перестал заниматься неуместными в данных обстоятельствах размышлениями о судьбе нашего недавнего грозного противника и о мире, который он здесь, в скале, устроил, и начал раздумывать, как из этого мира выбраться.

Я также подумал, все ли человекообразные пауки были убиты их агонизирующим повелителем.

Мы пробрались между трупами и по тоннелю вышли в огромный зал.

Мы обнаружили там еще один тоннель и пошли по нему просто потому, что рано или поздно надеялись попасть в комнату, где будет дверь, ведущая наружу, или, по крайней мере, окно, а они должны были быть, мы видели их снаружи.

Тоннели таили в себе некоторые неудобства для Гула Хаджи. Ибо только некоторые из них были достаточно большими для синего великана или, скажем, для гигантского паука Мишассы. Из этого мы заключили, что даже среди себе подобных это существо было чем-то особенным.

И снова во мне шевельнулось что-то вроде сочувствия к этому бесформенному созданию, которое обладало таким недюжинным интеллектом и так плохо было приспособлено для мира. Несмотря на то, что этот паук угрожал моей жизни, я не мог больше его ненавидеть.

И вот когда я все еще был настроен философски, мы дошли до комнаты, которая представляла собой огромный чан с жидкостью.

Но сначала появился запах. Вдыхая его, мы почувствовали, как наши мускулы словно немеют, становятся менее гибкими. Войдя в комнату, мы увидели, что вдоль стен были расположены доски, по которым только и можно было пройти, так как пол, расположенный ниже, был залит зловонной пузырящейся жидкостью.

Мы остановились и посмотрели вниз на эту жидкость.

– Я, кажется, знаю, что это такое, – сказал я Гулу Хаджи.

– Яд?

– Точно. Тот самый, которым они нас парализовали. – Я нахмурился. – И кажется, нам он тоже мог бы пригодиться.

– Каким образом? – спросил мой друг.

– Еще не знаю. Но мне кажется, что рано или поздно ему найдется применение. Не помешает взять немного. – И я показал на дальнюю стену.

Там на полке стояли глиняные кувшины и целый ряд шестов с иглами на конце.

Мы осторожно подошли по доскам к полке. Мы старались сдержать дыхание, чтобы ядовитые пары не смогли парализовать наши мускулы и, лишенные контроля над ними, мы не упали бы вниз, где или утонули бы в отвратительной жидкости, или умерли от чрезмерной дозы яда.

Наконец мы добрались до полки. Наши мускулы становились тверже с каждым шагом. Я взял два кувшина прекрасной работы, хотя и несколько странных на вид, и передал их Гулу Хадже, который наполнил их ядовитой жидкостью. Плотно закупорив кувшины, мы повесили их на пояс. Потом взяли несколько шестов с иглами и поспешили убраться из комнаты через ближайший выход.

Тоннель пошел вверх, и у нас появилась надежда.

Впереди, кажется, стало светлее, хотя источник этого света еще не был виден.

Повернув налево, мы оказались в небольшом коридоре и увидели, что из расположенного в конце этого коридора окошка, сделанного в форме неправильного четырехугольника, идет дневной свет. Но тут свет заслонили огромные пауки, которых я уже раньше видел. Через окошко они забирались внутрь. Их было очень много.