Текст книги "Меч и жеребец"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

что был одновременно бездумным и зловещим. Корум узнал этот голос; он понял,

что его разыскивает Балахр,  полный  решимости  отомстить  своему  обидчику.

Корум услышал скрип огромной колесницы, смрадный запах больной гниющей плоти

ударил ему в нос; Принц едва сдержался от того, чтобы не  убежать  прочь,  и

приготовился встретить ужасного Фой Мьёрр лицом к лицу. Желтый  Жеребец  было

попятился, но уже через миг, успокоившись, устремил взгляд своих умных  глаз

куда-то в туман.

   Корум увидел, что к нему  приближается  огромная  тень.  Существо  сильно

хромало – казалось, что пара ног, росших у него с одной стороны, была короче

других; раздувшиеся члены его и голова раскачивались так, словно тварь  была

лишена  костей.  Корум  увидел  красный  беззубый  рот,  водянистые   глаза,

почему-то съехавшие на левую сторону, сине-зеленые ноздри, то раздувавшиеся,

то опадавшие. Тварь тащила за собой колесницу. В колеснице  же,  поддерживая

себя рукой, стоял разгневанный Балахр – все тело его было  покрыто  щетиной,

то здесь, то там виднелись пятна плесени и гнойные раны.

   Лицо Балахра имело багровый  цвет  и  походило  на  разверстую  рану,  из

которой проглядывали кости. Как и все Фой Мьёрр  Балахр  медленно  умирал  от

страшной неизлечимой болезни, вызванной слишком долгим пребыванием в  чуждом

мире. На левой щеке Балахра Корум увидел подергивающийся  рот,  над  которым

синело омертвевшее веко, прикрывавшее смертоносный  страшный  глаз.  К  веку

была привязана проволока, что проходила над головой и выходила из-под мышки.

Конец проволоки был крепко зажат в двупалой руке Балахра.

   Крик чудовища становился все громче, голова поворачивалась из  стороны  в

сторону – Балахр искал Корума. Коруму показалось вдруг, что с уст  Фой  Мьёрр

слетело его собственное имя "Корум", но Принц понимал, что это не более  чем

игра воображения.

   Не ожидая команды Корума, Желтый Жеребец ринулся  вперед.  Рука  Балахра,

сжимавшая конец проволоки, уже двигалась. Конь оказался за спиной  великана;

Корум перепрыгнул на колесницу и в тот же миг вонзил копье Балахру в пах.

   Балахр поражение ахнул и попытался нащупать оружие, причинившее ему боль.

Второе копье Корум вонзил в грудь Фой Мьёрр.

   Первое копье Балахр отбросил в сторону, второго же  он,  казалось,  и  не

заметил. Он вновь потянул за проволоку, открывавшую его гибельный глаз.

   Хватаясь за жесткую щетину, Корум вскарабкался на бедро великана и вонзил

свой меч в спину Фой Мьёрр, повиснув на рукояти.

   Балахр фыркнул  и  вновь  издал  странный  гортанный  звук.  Не  выпуская

проволоку, он стал шарить свободной рукой по спине. Корум  выдернул  меч  из

тела Фой Мьёрр и стал взбираться еще выше.

   Балахр принялся раскачивать колесницу; тварь, тащившая ее, приняла это за

сигнал к движению и резко дернулась. Фой Мьёрр едва не выпал из своего возка,

однако успел схватиться за борт и тем восстановить равновесие.

   Корум карабкался все выше и выше, едва не теряя сознания от вида и запаха

гниющей плоти. Наконец, он добрался до того места, где проволока уходила под

мышку Балахра. Он принялся рубить проволоку. Ему удалось перерубить ее  лишь

с третьего удара. Фой Мьёрр стонал, покачивался, выпуская  изо  рта  огромные

облака зловонного тумана.

   Теперь у Балахра были свободны обе руки. Не успел Корум подумать об этом,

как рука Фой Мьёрр опустилась на его серебристый меч.

   Балахр взревел и неожиданно опустил голову. Корум тоже посмотрел  вниз  и

увидел, что Желтый Жеребец колотит по безобразным лапам Фой Мьёрр копытами.

   Фой Мьёрр был достаточно глуп для того,  чтобы  сражаться  одновременно  с

двумя противниками; рука, прижимавшая Корума к  спине  великана,  неожиданно

ослабла. Корум выскользнул из-под нее и принялся  рубить  мечом  пальцы  Фой

Мьёрр. Из ран, нанесенных  им  врагу,  стала  сочиться  желтоватая  зловонная

жидкость; один из пальцев полетел вниз, за ним полетел и Корум. Он  упал  на

спину, но тут же поднялся на ноги  и  увидел,  что  Желтый  Жеребец  чему-то

радуется. Колесница Балахра заскрипела и  вновь  скрылась  в  тумане;  Корум

услышал высокий протяжный крик и почувствовал неожиданную  жалость  к  этому

уродливому существу.

   Принц снова забрался в седло и поморщился от боли – при падении он  отбил

себе спину. Желтый Жеребец тут же пустился  галопом,  оставляя  позади  тени

сражающихся воинов и огромные туши Фой Мьёрр. Неожиданно Корум  увидел  прямо

над собою рога, он увидел лицо, больше походившее на волчью морду.  Да,  это

был сам Керенос, предводитель Фой Мьёрр, который выл подобно псу, сражаясь со

златоволосым гигантом. Под великаном  был  черный  гигантский  конь  с  алой

попоной, разукрашенной золотом и жемчугами. Это был Ильбрик, сын  Мананнана,

на своем славном коне Тонкой Гриве; в  руках  его  блистал  меч,  прозванный

Мстителем. Подобно своим далеким предкам он боролся с Хаосом и Вечною Ночью,

дабы  освободить  от  них  мир  мабденов.  Миновав  бьющихся,  Корум  увидел

безобразное  лицо  Гоим,  пытавшейся  схватить  своими   когтистыми   лапами

чернобородого кузнеца Гоффанона, неистово размахивавшего своим топором.

   Корум хотел  остановиться,  помочь  своим  боевым  товарищам,  но  Желтый

Жеребец нес его к тому месту, где  над  своим  поверженным  скакуном  стояла

королева Медбх, отбивавшаяся от полдюжины красноухих  псов.  Желтый  Жеребец

врезался в собачью свору, и Корум, пригнувшись  в  седле  и  вспоров  животы

сразу двум собакам, прокричал:

   – Садись на моего коня, Медбх!

   Королева Медбх не  замедлила  взобраться  на  Желтого  Жеребца,  который,

казалось, и не почувствовал ее веса. Конь засмеялся и  пустился  вскачь,  не

обращая никакого внимания на щерящихся псов.

   Туман тут же исчез; они оказались в дубраве. Дубы были охвачены  холодным

пламенем, столь ярко озарявшим поле битвы, что сражающиеся, опустив  оружие,

стали изумленно взирать на него. Снег неожиданно исчез.

   Пять чудовищных тварей на  пяти  грубо  сработанных  колесницах,  ведомых

пятью безобразными животными, прикрыв лапами  глаза,  завизжали  от  боли  и

ужаса.

   Поняв, что происходит, Корум почувствовал, что к  сердцу  его  подступает

тревога. Повернувшись в седле, он увидел рядом с собой прекрасную Медбх,  но

даже ее светлый лик не мог развеять его дурных предчувствий.

   В рядах слуг Фой Мьёрр царило смятение; оглядываясь на своих  господ,  они

пытались понять, что же им делать дальше, но Фой Мьёрр, объятые ужасом, могли

лишь кричать, стонать и визжать. Более всего в этом  Измерении  они  боялись

дубов и огня.

   К Коруму подошел Гоффанон; он хромал  так  сильно,  что  ему  приходилось

опираться на топор. Тело его  было  изуродовано  когтями  Гоим.  Кузнец  был

мрачен, но не раны, полученные в бою, были тому причиной.

   – Да, – угрюмо произнес он, – Сэктрик знает, что делает. Ты бы знал,  как

я боюсь этого его знания.

   Корум согласно кивнул.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СИЛА КРЭГ-ДОНА

   – От иллюзии, посетившей мир  хотя  бы  единожды,  избавиться  трудно,  -

сказал Гоффанон. – Она отуманит сознание мабденов на многие тысячи лет. Я  в

этом не сомневаюсь.

   Королева Медбх в ответ на его слова только рассмеялась.

   – Я думаю, ты смотришь на вещи слишком  мрачно,  старый  кузнец.  Эмергин

поможет Малибану, и все на этом закончится. Наша  земля  избавится  от  всех

недругов.

   – Существуют враги невидимые, – возразил ей Гоффанон. – Самый страшный из

всех врагов это иллюзия, искажающая истину вещей.

   Медбх пожала плечами, не придав значения его словам, и  посмотрела  туда,

где Фой Мьёрр метались по полю, пытаясь спастись от пламенеющих дубов.

   – Смотрите! Наши враги бегут! Подъехал Ильбрик, еще не остывший  от  боя.

Он засмеялся:

   – Все-таки мы были правы, когда отправились на Инис-Скайт!

   Ни Корум, ни Гоффанон ничего не сказали в ответ. Ильбрик  поехал  дальше,

то и дело срубая головы Воинам Елей и  гулегам.  Слугами  Фой  Мьёрр  владела

паника, они не могли уже сопротивляться неприятелю.

   Медбх  слезла  с  Желтого  Жеребца  и  стала  ловить   коня,   бродившего

неподалеку. Неожиданно Корум увидел Принца  Гейнора  Проклятого,  скакавшего

через пламенеющую дубраву ему навстречу. Не доехав тридцати  футов,  Гейнор,

натянув поводья, остановил коня.

   – Что это? – спросил он. – Кто помогает вам, Корум?

   – Было бы  глупо,  если  бы  я  стал  отвечать  на  твой  вопрос,  Гейнор

Проклятый, – ответил Корум. Он услышал вздох Гейнора.

   – Все, чего вам удалось  достичь,  это  создать  новое  святилище,  новый

Крэг-Дон. Теперь мы будем держать осаду на новых границах, только  и  всего.

Не понимаю – чего вы хотите добиться этим?

   – Я и сам этого не знаю, – ответил Корум. Принц Гейнор развернул  коня  и

поскакал прочь, вослед удалявшимся Фой Мьёрр. Гулеги, Псы  Кереноса  и  Воины

Елей устремились вслед за ним.

   – Что теперь? – спросил Гоффанон. – Стоит ли преследовать их?

   –  Мы  будем  держаться  поодаль,  –  ответил  Корум.  Его  воины   стали

перестраиваться в колонну. В живых оставалось не более сотни мабденов. Среди

них были Верховный Правитель Эмергин и Джерри-а-Конель, раненный в бок.  Лик

Спутника Героев был бледен, глаза исполнены страданием. Корум подошел к нему

и осмотрел рану.

   – Я уже наложил мазь, –  сказал  Эмергин.  –  Но  должного  ухода  я  ему

предложить не смогу.

   – Это рука Гейнора, – сказал Джерри-а-Конель. – Я заметил слишком поздно.

   – Он за это заплатит, – сказал Корум. – Ты останешься здесь или же будешь

преследовать Фой Мьёрр вместе с нами?

   – Я хочу быть свидетелем того, как с  ними  будет  покончено,  –  ответил

Джерри.

   – Да будет так, – сказал Корум.

   И они поскакали вслед за отступающими Фой Мьёрр.

   Фой Мьёрр и их воинство, страстно  желая  побыстрее  покинуть  пламенеющую

дубраву, даже не заметили того, что их преследуют  мабдены.  Оглянулся  лишь

Гейнор – увиденное изумило его. Дубов Гейнор не боялся, его  страшил  только

Лимб.

   Что-то коснулось плеча Корума, и он почувствовал, что на плече его  сидит

кот, черно-белый кот с глазами Сэктрика.

   – Насколько далеко простирается эта иллюзия? – спросил Малибана Корум.

   – Настолько, насколько нужно, – ответил ему Сэктрик. – Ты это и сам скоро

увидишь.

   – Но где же Крэг-Дон? Неужели мы заехали так далеко? – спросила Медбх.

   На это Сэктрик ничего не ответил. Вместо  этого  он  расправил  крылья  и

улетел неведомо куда.

   Эмергин не мог оторвать глаз от пламенеющих дубов. Взгляд его  был  полон

благоговения.

   – Как проста эта иллюзия, но какой силой нужно обладать, чтобы  сотворить

ее! Гоффанон, теперь я понимаю, почему ты так боялся Малибана!

   В ответ Гоффанон буркнул что-то неясное.

   Минуту спустя кузнец сказал:

   – Никак не могу избавиться от мысли, что мы сделали  это  зря.  Лучше  бы

мабдены погибли. Вы себе и представить не можете, сколько страданий принесут

вашим потомкам эти союзники.

   – Надеюсь, это не так,  Гоффанон,  –  ответил  Великий  Друид,  но  слова

Гоффанона заставили его нахмурить брови.

   И  тут  Корум  заметил  тень,  стоявшую  за  пламенеющими  деревьями.  Он

присмотрелся и только тут понял, что же он видит.

   Фой Мьёрр остановились. Их крики и стоны становились  все  громче.  Подняв

свои пораженные болезнью глаза, они  призывали  друг  друга;  в  их  голосах

слышалось что-то по-детски беспомощное.

   Голова Корума пошла кругом, когда он заметил еще несколько высоких теней.

   – Это Крэг-Дон. Малибан обманул наших врагов.  Фой  Мьёрр  вошли  в  круг!

Джерри закричал:

   – Кис-кис! Базилий! Куда же  запропастился  этот  Сэктрик?  –  И  Спутник

Героев, пришпорив коня, бездумно понесся туда, где собрались Фой Мьёрр.

   Корум решил, что от боли Джерри повредился в рассудке.  Он  закричал  ему

вслед:

   – Джерри! Сэктрик постоит за себя и сам!

   Но Джерри не слышал Корума. Он уже миновал ближайший отряд  Воинов  Елей.

Корум хотел было броситься за ним, но Желтый Жеребец отказался  повиноваться

ему. Сколько ни понуждал его Корум, конь не двинулся ни на шаг вперед.

   Коруму показалось, что каменные круги стали кружиться;  пламенеющие  дубы

исчезли, растворяясь в привычных холодных небесах, нависших  над  занесенной

снегом пустошью. Корум не верил собственным  глазам.  Они  были  во  внешнем

круге, Фой Мьёрр же стояли прямо у алтаря. Великая сила влекла Корума в  этот

внутренний круг; внезапно поднявшийся ветер пытался снести его туда, но конь

под ним, казалось, врос в землю. Он заметил, что многие мабдены, не в  силах

устоять чудовищным порывам, распластались на мерзлой земле.

   Корум услышал ужасный рев и увидел  Фой  Мьёрр,  пытающихся  вырваться  из

внутреннего круга, но не способных сразиться с ветром.

   – Джерри! – закричал Корум, но шум ветра заглушил его голос. – Джерри!

   Все быстрее и быстрее кружились каменные столбы, сливаясь в серые кольца.

В седле оставался только Корум. Даже Ильбрик стал на колени рядом  с  Тонкой

Гривой; здесь же стоял Гоффанон, отрешенно взиравший да то, что  происходило

в центре Крэг-Дона.

   Корум увидел полыхавшую алым фигурку, выбравшуюся из  внутреннего  круга.

Это был Гейнор  Проклятый.  Отчаянно  преодолевая  сопротивление  ветра,  он

медленно брел к  мабденам,  то  и  дело  спотыкаясь  и  падая.  Его  доспехи

переливались всеми цветами радуги.

   Корум подумал: Не сможешь ты избежать своей судьбы, Гейнор. Я  не  допущу

этого. Ты должен отправиться в Лимб.

   Принц обнажил серебристый меч, названный Предателем.  Казалось,  что  меч

внезапно ожил. Корум встал на пути Гейнора.

   Ветер дул все сильнее, но,  в  отличие  от  Принца  Гейнора,  Корумом  не

владело отчаяние, и потому, стоило ему спешиться  в  сделать  шаг  навстречу

Гейнору, как ветер едва не сбил его с ног. С трудом держась на ногах,  Корум

набросился на своего заклятого врага.

   Закованный в броню кулак Гейнора  угодил  Принцу  в  лицо,  другой  рукой

Гейнор вырвал меч Корума. Он занес меч,  чтобы  сразить  Вадагского  Принца.

Доспехи Гейнора померкли, став сине-черными.

   Тем временем камни Крэг-Дона стали вращаться еще стремительнее.

   Корум увидел, как Гоффанон, невесть откуда оказавшийся за спиной Гейнора,

схватил его за запястье. Но Гейнор, резко развернувшись, освободился от  его

хватки и навес кузнецу удар, предназначавшийся Коруму.

   Предатель вновь поразил Гоффанона, крепко засев в его теле. Тем  временем

Гейнор так же отчаянно понесся прочь к выбежал за пределы последнего круга.

   Корум подполз к Гоффанону. Рана, нанесенная сидхи, была серьезной.  Кровь

кузнеца лилась из раны рекой, напитывая собой мерзлую  землю  Корум  вытащил

серебристый клинок из раны и  положил  огромную  голову  Гоффанона  себе  на

колени. Кровь уже отхлынула от лица Гоффанона. Сидхи умирал. Ему  оставалось

жить всего несколько минут.

   Гоффанон произнес:

   – Ты хорошо назвал свой меч, Вадаг. Да и меч удался на славу.

   – Гоффанон... – начал было Корум, но карлик покачал головой.

   – Я хочу умереть. Устал я от этого мира. Для таких, как мы, Вадаг,  здесь

места нет. По крайней мере сейчас. Они еще не понимают  того,  что  болезнь,

принесенная в этот мир Малибаном, не уйдет вместе  с  ним.  Постарайся  уйти

отсюда...

   – Я не могу уйти, – ответил Корум, – здесь живет та, кого я люблю.

   – Что до этого... – слова Гоффанона перешли в кашель. Взгляд его  застыл,

глаза закрылись. Кузнец умер.

   Корум медленно поднялся с колен,  он  уже  .не  замечал  ветра,  ревущего

Вокруг. Фой Мьёрр все еще пытались спастись, слуг же их видно уже не было.

   Борясь с ветром, к нему приблизился Эмергин. Великий Друид взял Корума за

руку.

   – Я видел смерть Гоффанона. Если бы мы могли отправить  его  в  Кэр-Ллюд,

Котел мог бы вернуть ему жизнь.

   Корум покачал головой.

   – Он хотел умереть, – сказал Принц Эмергину. Эмергин понимающе  кивнул  и

обратил свой взор к внутреннему кругу.

   – Фой Мьёрр еще сопротивляются вихрю, но он унес в Лимб едва ли не всю  их

армию.

   Корум вдруг вспомнил о Джерри и попытался разглядеть его среди  туманных,

зыбких фигур, стоявших у алтаря. На миг ему показалось, что  он  видит  его.

Лицо Джерри было бледно, как полотно, он отчаянно размахивал  руками,  –  но

тут же образ его исчез.

   И тогда один за одним  стали  исчезать  сами  Фой  Мьёрр.  Ветер  стих,  и

каменные круги стали замедлять свое кружение. Мабдены со счастливыми криками

бросились к алтарю, на котором сидел черно-белый кот  и  лежал  позолоченный

бронзовый ларец.

   На месте оставались только Корум и Ильбрик, они стояли над  телом  своего

поверженного товарища, карлика Гоффанона.

   – Он успел дать мне совет, Ильбрик, – сказал Корум. – Он советует нам как

можно быстрее оставить этот мир, ибо с мабденами наши судьбы уже не связаны.

   – Возможно, это и так, – ответствовал Ильбрик, – Теперь,  когда  все  уже

позади, я вернусь в подводные владения отца. Не радует меня эта  победа,  не

смогу я больше сдвинуть кубки со старым другом Гоффаноном, не смогу я больше

спеть вместе с ним старых песен сидхи. Прощай,  Корум.  –  Он  опустил  свою

огромную руку на плечо Корума. – Может быть,  ты  желаешь  пойти  вместе  со

мной?

   – Я люблю Медбх, – ответил Корум. – Поэтому я должен остаться.

   Ильбрик  неторопливо  забрался  в  седло  и,  не  прощаясь,  поскакал  по

заснеженной равнине в направлении запада.

   И видел это лишь Корум.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЗАМОК ОУИН

   К  тому  времени,  когда  они  вернулись  в  Кэр-Ллюд.  зима  уже  начала

отступать.  Нужно  было  заново  отстроить  порушенное,  предать  огню  тела

погибших, очистить столицу от следов пребывания Фон Мьёрр. И все  же  мабдены

были счастливы.

   Эмергин вновь занял главную  башню,  в  которой  некогда  содержался  как

узник. Он выставил на всеобщее обозрение волшебные Котел  и  Ворота  Власти,

как доказательство того, что Фой Мьёрр навсегда изгнаны  из  этих  земель,  а

Вечная Тьма развеяна.

   Они чествовали Корума, как великого героя, спасшего их народ. Они слагали

песни о его трех походах, о доблести его и отваге. Но Коруму не  становилось

от этого легче, –  сердце  его  переполняла  печаль  по  унесенному  в  Лимб

Джерри-а-Конелю,  по  кузнецу  Гоффанону,   сраженному   мечом,   нареченным

Предателем.

   Прошло совсем немного времени с того дня, когда они прибыли  в  Кэр-Ллюд,

когда Эмергин, взяв с собой котика и золоченый  ларец,  отправился  на  верх

башни. Всю ночь над городом бушевала гроза – сверкали молнии,  гремел  гром,

но ни капли дождя не упало на землю. Наутро Эмергин вышел из башни  уже  без

ларца, держа в руках испуганного кота Базилия, и сказал Коруму  о  том,  что

договор выполнен теперь обеими сторонами. Глаза у кота  теперь  были  такими

же, как и прежде. С той поры Корум всюду носил его с собой.

   Когда прошла первая волна  празднеств,  Корум  простился  с  Эмергином  и

сказал  ему,  что  хочет  вернуться  в  Кэр-Малод  с  оставшимися  в   живых

Туха-на-Кремм Кройх, этого же желала и горячо  любимая  им  королева  Медбх.

Эмергин поблагодарил Корума и  сказал,  что  в  скором  времени  он  намерен

посетить Кэр-Малод и провести не  один  день  в  беседах  с  Корумом.  Корум

отвечал, что он будет с нетерпением ждать визита Верховного Правителя.

   На том друзья и расстались.

   И вновь они скакали на запад. Земля опять зазеленела, но  звери  пока  не

спешили возвращаться в родные места.  Встречавшиеся  на  пути  селения  были

безлюдны. Наконец, путники достигли стен Кэр-Малода, крепости,  стоявшей  на

холме меж дубравой и морем.

   Прошло несколько дней. Проснувшись утром, Медбх обняла Корума  и  шепнула

ему:

   – Ты стал другим, мой милый. Ты никогда не был таким мрачным.

   – Прости меня, – сказал он. – Я люблю тебя, Медбх.

   – Я прощаю тебя, – отвечала она ему. – Я тоже люблю тебя, Корум.

   Однако голос ее  звучал  как-то  неуверенно,  глаза  же  были  устремлены

куда-то вдаль.

   – Я люблю тебя, – повторила она, поцеловав Принца в губы.

   Ночь или две спустя Корум проснулся от кошмара, в котором он увидел  свое

лицо, искаженное злобой, и услышал звуки арфы, игравшей  где-то  за  стенами

Кэр-Малода. Принц хотел разбудить Медбх и рассказать ей об этом, но  женщины

нигде не было. Наутро Корум спросил ее о том, где же она была  в  эту  ночь;

королева же отвечала ему, что один его сон сменился другим –  всю  ночь  она

была рядом с Принцем.

   Проснувшись следующей ночью, Корум увидел, что королева мирно спит  рядом

с ним. Некая сила заставила его подняться, облачиться в доспехи и опоясаться

мечом, носившим имя Предатель. Корум вышел из замка, ведя под уздцы  Желтого

Жеребца. За стенами крепости он оседлал его и поскакал  к  морю,  туда,  где

стоял одинокий утес, называвшийся мабденами Замком Оуин, вадаги же  называли

замок Эрорн. В этом месте Корум родился и вырос, здесь он был счастлив.

   Склонившись к голове Желтого Жеребца, Корум прошептал ему на ухо:

   – Конь Легера, ты наделен великими умом и силою. Сможешь ли ты  перенести

меня через эту пропасть?

   Желтый Жеребец  посмотрел  на  него  своими  добрыми  янтарными  глазами,

исполненными не удивления, а печали. Он фыркнул и забил копытом.

   – Помоги же мне, Желтый Жеребец, – сказал Корум, – и я отпущу тебя  туда,

откуда ты пришел.

   Помешкав минуту. Желтый Жеребец подчинился воле своего седока. Он отбежал

в  направлении  Кэр-Малода,  развернулся  и  пустился  галопом,   с   каждым

мгновением ускоряя свой бег, пока не оказался на краю  пропасти,  отделявшей

мыс, на котором стоял замок Эрорн, от материка. Внизу бушевало море, рев его

напоминал предсмертные стенания Фой Мьёрр. Желтый Жеребец напрягся и прыгнул.

Сбылась мечта Корума – всадник и конь стояли уже по другую сторону пропасти.

Корум спешился.

   Желтый Жеребец испытующе посмотрел на него. Корум сказал коню:

   – Ты свободен, иди, но не забывай завета Легера.

   Желтый Жеребец кивнул головой, развернулся и, перепрыгнув через пропасть,

скрылся во мраке. Коруму показалось,  что  в  шуме  моря  он  слышит  голос,

зовущий его со стен Кэр-Малода. Не Медбх ли звала его?

   Принц решил  не  обращать  на  голос  внимания.  Он  разглядывал  старые,

полуразрушенные стены замка Эрорн, вспоминая о том, как мабдены  убили  всех

его близких, искалечили его самого, лишив глаза и  руки.  Зачем  же  он  так

преданно и так долго служил им? Во всем была повинна его любовь к мабденским

женщинам, и от этого Коруму становилось особенно грустно. Он любил и Ралину,

и Медбх, они  отвечали  ему  любовью,  и,  все  же,  меж  ними  существовало

различие, которого Принц не мог объяснить себе.

   Из-за стен послышались какие-то  звуки.  Корум  подошел  поближе,  ожидая

увидеть юношу, звавшегося  Дагдагом,  некогда  виденного  им  здесь.  Что-то

метнулось в темноте; Коруму показалось, что он видел свою алую мантию.

   – Кто здесь? Никто не ответил ему.

   Он подошел к самой стене и, положив руку  на  выглаженный  ветром  резной

камень, тихо спросил:

   – Кто здесь?

   Он  услышал  змеиное  шипение.  Что-то  звякнуло.  Что-то  хрустнуло.   В

разрушенном оконном проеме Корум увидел силуэт человека.  Тот  повернулся  к

Коруму.

   Принц увидел  свое  собственное  лицо.  Это  был  оборотень,  сотворенный

Калатином.

   Карах вышел морем.

   Оборотень улыбнулся и вынул из ножен меч.

   – Приветствую тебя, брат, – сказал Корум, – я не сомневался  в  том,  что

пророчество сбудется этой ночью. Поэтому я и пришел сюда.

   В ответ на слова Корума  Карах  только  улыбнулся.  Корум  вдруг  услышал

сладкие, губительные звуки арфы Дагдага.

   – Но что же это за красота, которой я должен бояться? – спросил Корум. Он

извлек из ножен меч.

   – Оборотень,  ты  не  знаешь  этого?  Улыбка  оборотня  стала  еще  шире;

обнажились белые зубы.

   – Настало время вернуть мантию, – сказал Корум. – Мне придется  сразиться

с тобой.

   И начался бой. Скрещиваясь, мечи высекали яркие искры,  озарявшие  темень

замка. Как и предполагал Корум, силы их были равными,  ни  один  из  них  не

превосходил своего соперника ни в чем.

   Они сражались на  растрескавшихся  плитах,  порушенных  стенах,  разбитых

лестницах. Они бились вот уже  час,  отвечая  ударом  на  удар,  уловкой  на

уловку. Только теперь Корум понял, каким преимуществом обладал его противник

– он не знал усталости.

   Чем слабее становился Корум, тем увереннее наступал на него оборотень. Он

молчал, возможно, он и не умел говорить, но улыбка его становилась все  шире

и язвительнее.

   Корум отступал,  теперь  ему  приходилось  только  защищаться.  Оборотень

оттеснил его за пределы замка и загнал на самый край утеса. Собрав все силы,

Корум сделал неожиданный выпад и ранил соперника в плечо.

   Оборотень словно и не почувствовал этого,  он  возобновил  свои  атаки  с

удвоенной силой.

   Корум неожиданно споткнулся о камень и рухнул навзничь. Меч выпал из  его

руки. Он взмолился:

   – Это несправедливо!

   Вновь заиграла арфа, теперь уже это была песня. В ней пелось:

   – Так уж устроен мир. Печален удел героя, долг свой исполнившего...

   Желая продлить наслаждение, оборотень медленно занес меч.

   Корум почувствовал странную дрожь в левой руке. Казалось, его  серебряный

протез ожил. Зажимы, крепившие кисть  к  запястью,  расстегнулись,  и  рука,

метнувшись к Предателю, схватилась за его рукоять.

   – Я сошел с ума, – прошептал Корум. Но тут он вспомнил о ворожбе Медбх.

   И Принц, и королева совершенно забыли об этом.

   Оборотень попятился назад, издавая странные шипящие звуки.

   Серебряная рука вонзила меч прямо в сердце оборотня. Тот вскрикнул и упал

замертво.

   Корум рассмеялся.

   – Прощай, братец! Не зря я опасался тебя, но видно, не тебе суждено  было

исполнить предначертанное.

   Теперь арфа играла громче, звуки ее доносились уже из замка.  Забыв  и  о

мече, и о своей серебряной руке, Корум бросился к  замку.  Перед  ним  стоял

Дагдаг, златоликий прекрасный юноша; во взгляде его было что-то зловещее. Он

играл на арфе, которая казалась частью его тела.  За  спиной  Дагдага  Корум

увидел еще одну фигуру – это был Гейнор.

   Тут только Корум вспомнил о  том,  что  меч  его  остался  на  утесе.  Он

вскричал:

   – Гейнор, как я тебя ненавижу! Зачем ты убил Гоффанона?

   – Я сделал это случайно. Я пришел для того, чтобы заключить с тобою  мир,

Корум.

   – Мир? И это говоришь ты, мой первейший враг?!

   – Послушай Дагдага, – сказал Гейнор Проклятый.

   И Дагдаг заговорил – или запел, – и вот какие слова сказал он Коруму:

   – Ты нам не нужен, смертный. Сними свою мантию с трупа оборотня и  покинь

этот мир. Ты пришел сюда только  с  одной  целью.  Теперь,  когда  эта  цель

достигнута, ты должен уйти.

   – Но я люблю Медбх, – ответил Корум. – Я не оставлю ее!

   – Ты любил только Ралину. Ты видишь ее и в Медбх.

   Гейнор заговорил настойчивее:

   – Я не желаю тебе зла, Корум. Поверь Дагдагу. Пойдем вместе со  мной.  Он

открыл врата в ту землю, на которой мы оба сможем обрести покой и  мир.  Это

правда, Корум, – я только что вернулся оттуда. У нас есть шанс  покончить  с

нашей извечной враждой.

   Корум покачал головой.

   – Похоже, ты действительно говоришь правду, Гейнор. Глаза Дагдага тоже не

лгут. Но я должен остаться здесь. Я люблю Медбх.

   – Я уже говорил с Медбх, – сказал Дагдаг. – Она знает  о  том,  что  тебе

нельзя оставаться в этом мире. В мире, которому ты не принадлежишь. Идем  же

туда, где вы с Гейнором обретете мир. Я предлагаю тебе великую  награду,  о,

Великий Воитель. Большего я тебе предложить не смогу.

   – Я должен остаться, – сказал Корум.

   Дагдаг вновь заиграл на арфе. Музыка ее была прекрасна и сладка. Это была

музыка великой любви и самоотверженного мужества. Корум улыбнулся.

   Он поклонился Дагдагу, поблагодарив его за сделанное ему  предложение,  и

махнул рукой, прощаясь с Гейнором. Он вышел из древних ворот замка  Эрорн  и

увидел Медбх, что ожидала его по ту сторону пропасти. Улыбнувшись ей.  Принц

поднял правую руку в приветственном жесте.

   Но женщина не улыбнулась  Коруму  в  ответ.  Она  подняла  руку  и  стала

раскручивать пращу. Корум : потрясенно смотрел на нее.  Не  Дагдага  ли  она

хотела убить, Дагдага, которому так доверяла?

   Снаряд вылетел из пращи и угодил прямо в лоб Коруму. Принц  упал  наземь.

Сердце часто  билось,  голова  была  разбита.  Он  почувствовал,  как  кровь

заливает лицо.

   Корум увидел склонившегося  над  ним  Дагдага.  Тот  смотрел  на  него  с

участием. Изо рта Корума вырвался хрип.

   – Бойся арфы, – сказал Дагдаг своим  высоким  звонким  голосом.  –  Бойся

красоты, – он указал на Медбх, плакавшую по ту  сторону  пропасти.  –  Бойся

брата...

   – Твоя арфа отвратила от меня Медбх, – сказал Корум. – Я  не  зря  боялся

ее. Ты прав – красота Медбх сгубила меня. Но  я  убил  своего  брата.  Карах

мертв.

   – Нет, – сказал Дагдаг, подняв с земли татлум,  брошенный  Медбх.  –  Вот

твой брат, Корум. Она смешала его мозг с  известью,  зная,  что  только  так

может быть исполнен твой рок. Она разрыла могилу Кремм Кройха. Я  научил  ее

этому. Кремм Кройх сразил Корума Лло Эрайнта.

   – Я не отрекаюсь от нее. – Корум попытался подняться на ноги. Он приложил

руку к раскроенному черепу, чувствуя, как из него льется кровь. – Я все  еще

люблю ее.

   – Я говорил с ней. Я говорил ей о своем предложении  и  о  том,  что  она

должна делать, если ты не примешь его. Тебе здесь не место, Корум.

   – Мы еще посмотрим!

   Собравшись с силами, Корум бросился на Дагдага. Златоликий юноша взмахнул

рукой и перед Корумом возникла его серебряная  рука,  сжимавшая  серебристый

меч, нареченный Предателем.

   За миг до того, как меч вошел ему в сердце,  Корум  услышал  крик  Медбх.

Раздался голос Дагдага:

   – Теперь этот мир избавлен от колдовства и богов!

   И тогда Корум умер.