Текст книги "Серебряная рука"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ
ВОЛШЕБНИК КАЛАТИН

Под тяжестью снега гнулись и ломались деревья, лишенные листвы и плодов; лесные обитатели давно умерли или ушли в иные земли, – и посему лес утратил свою былую силу.

Коруму он был знаком. Это был Лес Лаара. Именно здесь он очнулся после пыток Гландит-а-Края. Принц задумчиво посмотрел на свою левую серебряную руку, другою рукой коснувшись правого глаза. Бурый человек и Великан Лаара. Все началось с него, с Великана Лаара, – сначала он спас ему жизнь, а потом… Корум отогнал от себя эти мысли. За дальним краем Леса Лаара находилась западная оконечность этих земель, там и стояла гора Мойдель.

Корум покачал головой, глядя на умирающий лес. Нет здесь теперь и племен Конников. Нет злобных мабденов.

И вновь он подумал о Гландите. Отчего зло всегда приходит с восточных берегов? Может быть, судьба этой земли в том и состоит, чтобы страдать раз за разом на протяжении всей истории?

С этими праздными мыслями Корум въехал в занесенный снегом лес.

Уныло и мрачно обступили его со всех сторон голые дубы, вязы и рябины. Из всех лесных деревьев лишь тиссы как-то удерживали тяжкую снежную ношу.

Корум вспомнил рассказы о Людях Ели. Может быть, Фой Мьёр действительно хотят уничтожить все лиственные деревья, оставив на их месте только хвойные? Но зачем им бороться с обычными деревьями? Разве деревья могут быть опасными?

Пожав плечами, Корум направился дальше.

Дорога была нелегкой. Путь преграждали огромные сугробы и лесные завалы. То и дело ему приходилось объезжать их, рискуя сбиться с пути.

Он ехал без остановок, моля стихии о том, чтобы они были милостивы к нему хотя бы в море.

Два дня плутал Корум в лесу Лаара, пока не понял, что окончательно заблудился.

Мороз несколько ослаб, но это вовсе не означало, что западные земли где-то рядом. Может быть, Принц просто привык к холоду.

Несмотря на то, что стало теплее, дорога сделалась еще более трудной. По ночам Коруму приходилось разгребать снег, чтобы приготовить себе место для сна. Былая осторожность в пользовании огнем совершенно забылась. Он разводил большие костры, от жара которых снег таял; Корум надеялся, что заснеженные ветви смогут развеять дым до такой степени, что его нельзя будет заметить с опушки леса.

В одну из ночей Принц остановился на маленькой поляне, где и сложил костер из сухих ветвей, Он напоил коня талой водой и разрыл снег, чтобы конь мог пощипать редкую сухую травку.

Едва Корум приготовился посидеть спокойно у костра и погреться, как над лесом разнесся знакомый вой. Вой слышался с севера. Корум тут же вскочил на ноги, забросал костер снегом и прислушался.

Вой раздался вновь.

Его нельзя было спутать ни с чем. Добрая дюжина собачьих глоток выводила эту дружную песнь. Это могли быть только дьявольские псы Кереноса.

Корум взял лук и колчан со стрелами.

Рядом рос древний могучий дуб. Дерево было еще живым, и Корум решил, что ветви дуба выдержат его вес. Обвязав оружие веревкой, взяв конец веревки в зубы и смахнув снег с нижних ветвей, он полез на дерево.

Под ногами хрустела ледяная корка, и пока Корум взбирался на дуб, то дважды едва не сорвался вниз. Взобравшись так высоко, как только мог, Корум осторожно потряс ветви, стряхнув с них немного снега, так, чтобы с одной стороны видеть поляну, с другой – самому оставаться незаметным.

Он надеялся на то, что конь, почуяв запах собак, попытается бежать от них, однако для этого конь был слишком хорошо вышколен. Он доверчиво ждал Корума, пощипывая скудную травку.

Собаки явно приближались. Теперь Принц был почти уверен, что чудовища выследили его. Он повесил колчан на соседнюю ветвь и достал из него стрелу.

Слышно было, как трещат под ногами собак сухие ветки. Конь захрапел и прижал уши; он вращал глазами, пытаясь отыскать своего хозяина.

Туман на краю поляны стал сгущаться. Коруму показалось, что к дереву крадучись движется что-то белое. Лежа на ветке и удерживая равновесие ногами, Корум натянул тетиву.

Первая собака выскочила на поляну, – красный язык ее был высунут, уди подергивались, желтые глаза горели жаждой крови.

Корум прицелился, метя ей в сердце.

Он отпустил тетиву. Тетива щелкнула, задев рукавицу. Лук распрямился, запев струною. Стрела полетела прямо в цель. Собака дернулась и закружила на месте, глядя на стрелу, вонзившуюся в бок. Зверь никак не мог понять, откуда прилетело это смертоносное жало. Лапы пса подкосились.

Корум взял новую стрелу.

И тут сук, на котором он сидел, сломался.

Прежде чем Корум понял, что с ним происходит, он уже летел вниз. Он пытался схватиться за нижние ветви, но все попытки его были тщетными, – со страшным шумом он свалился на землю. Падая, Принц выронил лук; колчан же и пики так и остались на дереве.

Корум упал на левый бок. Если бы не глубокий снег, он переломал бы себе все кости. Все остальное его оружие осталось на дальнем краю поляны. Псы, напуганные внезапной смертью своего собрата и оглушительным падением ветви, попрятались.

Корум вскочил на ноги и побежал к дереву, у которого оставил свой меч. Конь, увидев хозяина, заржал и понесся наперерез. Корум закричал, пытаясь отогнать коня в сторону. Протяжный торжествующий вой раздался у Принца за спиной. Гигантские лапы ударили его, и он плашмя упал на землю. Капли теплой, липкой слюны слетели ему на шею. Корум попытался было подняться на ноги, но огромный пес словно пригвоздил его к земле.

Зверь победно взвыл. Вой этот подхватила вся стая. Еще мгновенье, и пес вцепится Принцу в глотку.

Корум услышал ржание коня и увидел копыта, промелькнувшие прямо перед самым лицом. Он вновь был свободен. Его боевой конь стоял на задних йогах, нанося рычащему зверю тяжелые удары копытами, обутыми в стальные подковы. Череп у псины был проломлен, но она все еще пыталась схватить скакуна зубами. Еще один удар пришелся в голову, и зверь забился в предсмертных судорогах.

Корум захромал к краю поляны и через минуту его серебряная рука уже держала ножны, а живая, настоящая рука вынимала меч. Он извлек клинок из ножен и в тот же миг резко развернулся, став лицом к поляне.

На поляну, извиваясь призрачными пальцами, вползали струйки тумана. Доблестный конь бился теперь уже с двумя псами; дважды или трижды тем удавалось укусить его, но конь не сдавался.

И тут Корум увидел появившуюся из-за деревьев фигуру человека.

Человек был одет в кожаный плащ с капюшоном, за плечами его висела тяжелая кожаная сума. В руках он держал меч.

Вначале Корум решил, что незнакомец пришел ему на помощь, поскольку лицо его было белым как снег, а глаза сверкали алым огнем. Принцу вспомнился воин-альбинос, виденный им в замке Войлодион-Гагнасдак.

Может быть, это Эльрик?

Но нет – незнакомец не был похож на Эльрика. Лицо его было грубо и некрасиво, к тому же он был толст, чего нельзя было сказать об Эльрике из Мельнибонэ.

Незнакомец неуклюже двинулся вперед, увязая в снегу по колено; меч его был поднят.

Неуклюжий противник сделал первый удар. Корум легко парировал его и сделал резкий выпад вперед, целя врагу в сердце. Странные звуки вырвались из уст воина, он сделал несколько шагов назад, и меч Принца выскользнул из тела.

Ухватив оружие обеими руками, воин вновь напал на Корума.

Принц успел нырнуть под клинок.

Его охватил ужас. Ведь Корум бил сильно и точно, и все же враг не умер.

Принц ударил противника по открытой левой руке, однако ни капли крови не выступило из глубокой раны, оставленной лезвием.

Человек вновь взмахнул мечом, не обращая на удары Корума никакого внимания.

Тем временем все больше и больше псов появлялось на поляне. Одни сидели, глядя на то, как бьются меж собой люди. Другие присоединялись к своим собратьям, сражавшимся с конем. Из ноздрей скакуна уже валил пар. Конь устал; страшные звери должны были вот-вот растерзать его.

Изумленно смотрел Корум на бледное лицо неприятеля, так и не понимая, с кем же он сражается. Не Керенос же это, в самом деле! О Кереносе говорили как о великане, этот же великаном явно не был. Нет, нет, – скорее всего это был прислужник Фой Мьёр о таких ему тоже доводилось слышать. Какой-нибудь псарь. На поясе у воина висел небольшой охотничий кинжал, похожий на нож для рубки костей и свежевания крупной дичи.

Взгляд человека был направлен не на Корума, а куда-то вдаль. Может быть, именно по этой причине он был столь медлителен. Но, как бы то ни было, Принц постепенно терял силы, – он должен был либо сразить врага, либо пасть от одного из его неуклюжих, но сильных ударов.

Неумолимо надвигался на Корума загадочный воин, размахивая огромным клинком.

Принц медленно отступал назад, помня о том, что за его спиной, на краю поляны, поджидают псы. Те, в предвкушении добычи, шумно дышали, высунув языки, – так дышат обычные собаки, стоя у миски с кормежкой.

Корум не мог вообразить более страшной кончины, чем оказаться сожранным псами Кереноса. Он попытался взять инициативу в свои руки и пошел в атаку, но тут левая нога зацепилась за невидимый корень, и Корум рухнул в снег. В тот же миг из леса донеслись звуки рога, рога, который мог принадлежать лишь величайшему из Фой Мьёр, – Кереносу. Собаки тут же вскочили на ноги и рыча двинулись на Корума.

Принц, лежа на спине, с трудом отражал удары белоликого воина.

Рог прозвучал вновь.

Воин замер, так и не опустив клинок; его грубое лицо исказила гримаса крайнего недоумения. Растерялись и псы; подняв свои алые уши, они силились понять, чего же от них ожидают.

И в третий раз зазвучал рог.

Неуверенно побрели собаки в лес. Воин, повернувшись спиной к Коруму, зашатался, выронил клинок, зажал уши руками и, тихо застонав, отправился вослед собакам. Вдруг он замер. Руки его безвольно нависли, а из ран, нанесенных Корумом, рекою хлынула кровь.

Воин упал на снег и замер.

Принц неуверенно поднялся на ноги. Верный конь подбежал к нему и нежно прильнул головой к плечу. Корум покраснел от стыда, – как мог он бросить такого скакуна, как он мог не подумать о нем! Корум погладил коня. Из ран животного сочилась кровь, серьезных ранений, однако, не было. Тут же, на поляне, лежали трупы трех собак, чьи головы и тела были растоптаны копытами.

Воцарилась тишина. Корум решил, что затишье это не будет долгим, и принялся разыскивать свой лук. Тот лежал рядом с упавшей веткой. Стрелы же и обе пики оставались там, где Корум их и повесил, – высоко на дереве. Он попытался достать до них своим луком, однако ничего не получилось.

И тут Принц услышал, что за его спиной что-то движется. Он резко развернулся и поднял меч.

На поляну вышел высокий человек. Он был одет в длинный, складчатый плащ из мягкой кожи, выкрашенной в синий цвет. Тонкие пальцы поблескивали перстнями, золотой ворот был инкрустирован драгоценными каменьями, из-под плаща виднелась парчовая мантия, расшитая диковинными фигурами. Лицо человека было старо и значительно, его обрамляли длинные седые волосы и борода. В руке незнакомец держал рог, – длинный рог, украшенный золотыми и серебряными лентами, на которых были вырезаны изображения лесного зверя.

Потрясенный, Корум отбросил лук в сторону. В обе руки взял он меч.

– Керенос, – сказал Принц в Алей Мантии. – Я вызываю тебя на бой!

Высокий человек улыбнулся.

– Немногим доводилось видеть Кереноса, – усталый голос был исполнен доброты и мудрости. – Даже я не видел его.

– Так ты не Керенос? Но ведь ты держишь в руках его рог. Рог, которому послушна его свора. Ты что, служишь ему?

– Я служу только себе, себе и тем, кто мне помогает. Я – Калатин. Прежде здесь жили люди, и все они хорошо знали мое имя. Я – Волшебник. Двадцать семь сыновей было у меня. Был у меня и внук. Но теперь остался только я, Калатин.

– Многие в эти дни оплакивают своих дочерей и сыновей, – сказал Корум, вспомнив женщину, виденную им на берегу озера.

– Многие, – согласился волшебник Калатин, – но не в битве с Фой Мьёр погибли мои дети и мой внук. Я сам повинен в их смерти. Они искали то, что требовалось мне для борьбы с Людьми Льдов. Воин, ты отважно сражался с псами Кереноса, рука же твоя похожа на руку легендарного божества. Скажи мне, кто ты?

– Я рад, что меня не узнают, – ответил Корум. – Мое имя – Корум Джайлин Ирси. Я из народа вадагов.

– Значит, ты из сидхов? – Старик задумался. – Что же ты здесь делаешь?

– Здесь у меня есть дело. Я должен найти один предмет для людей, живущих в Кэр-Малоде. Эти люди – мои друзья.

– Сидхи стали дружить со смертными! Может быть, это и хорошо, – Фой Мьёр не будут чувствовать себя так вольготно.

– Не знаю, хорошо это или плохо, – сказал Корум. – Тебя же, волшебник, я благодарю за то, что ты увел псов.

Калатин пожал плечами и спрятал рог в складки своего синего плаща.

– Пели бы на охоту вышел сам Керенос, я не смог бы помочь тебе. Но на сей раз он послал это.

Калатин показал на труп воина, с которым бился Корум.

– Кто это? – спросил Принц, подойдя к краю поляны и рассматривая труп. Кровь из ран уже не текла, – ее схватило морозом. – Я не мог поразить его мечом, ты же сделал это просто подув в рог.

– Третий сигнал всегда убивает гулегов, – ответил Калатин, удивленно пожимая плечами. – Впрочем, «убивает» не совсем точное слово, ибо народ гулегов и так полумертв. Именно поэтому их так трудно лишить жизни. Первому сигналу они должны подчиняться беспрекословно. Второй сигнал говорит им о том, что команда не выполнена. Третий же сигнал убивает их за ослушание. Из них воспитали настоящих рабов. Звук моего рога слегка отличается от Рога Кереноса, однако собаки и гулеги их не различают. Они знают одно – третий сигнал убивает. Вот этот гулег и умер.

– Кто такие гулеги?

– Фой Мьёр привели их с собой. Это народ, выращенный для того, чтобы служить Фой Мьёр. Больше я о них ничего не знаю.

– А ты знаешь, откуда пришли сами Фой Мьёр? – спросил Корум. Он бродил по поляне, собирая дрова для затушенного им костра. Туман к этому времени совершенно рассеялся.

– Нет. Хотя кой-какие догадки на этот счет у меня имеются

Недвижный Калатин, сощурив глаза, разглядывал Корума.

– А мне-то казалось, что сидхи знают больше простых смертных волшебников.

– Не знаю я, кто такие сидхи, – ответил Корум. – Я – вадаг, и пришел сюда из другого времени. Из древнего века, из века, которого, – может так статься, – здесь никогда и не было. Вот вес, что я знаю.

– Почему же ты решил прийти сюда? – спросил Калатин, приняв объяснение Корума без тени удивления.

– Я ничего не решал. Сюда меня привели людские заклинанья.

– Заклинанья? – поразился Калатин. – Ты общаешься с людьми, способными призывать сидхов? И этот народ живет в Кэр-Малоде? В это поверить трудно.

– Кое-что зависело и от меня, – пояснил Корум. – Их заклинанья не обладали достаточной силой. Не будь на то моей воли, у них ничего бы не вышло.

– Все понятно, – Калатин тут же успокоился. Мысль о том, что кто-то из смертных обладает большими познаниями в магии, похоже, расстраивала его.

Корум посмотрел в глаза Калатину. Они казались таинственными, и Корум не испытывал особого доверия к этому человеку, пусть тот и спас ему жизнь.

Наконец, запылал костер. Калатин подошел поближе и стал греть руки.

– А что если собаки нападут снова? – спросил Корум.

– Кереноса рядом нет. О случившемся он узнает только через несколько дней. Мы же за это время успеем уйти отсюда.

– Ты хочешь пойти вместе со мной? – спросил Корум.

– Я хочу, чтобы ты воспользовался моим гостеприимством и посетил мое жилище, – ответил Калатин улыбаясь. – Оно находится неподалеку отсюда.

– Скажи, а что ты, собственно, делал в лесу? Калатин поплотнее запахнулся в свой синий плащ и сел у костра. Пламя играло на его лице и бороде, придавая ему зловещий вид. Волшебник повел бровями.

– Я искал тебя, – ответил он.

– Так ты знал, что я нахожусь здесь?

– Нет. День назад, заметив дым, я решил выяснить, кто же развел костер. Давненько смертные не повещали ужасный лес Лаара. К счастью, я поспел вовремя, – псы не успели обглодать твой труп. Без рога в этих краях не выжил бы и я. Разумеется, порой мне приходится прибегать и к волшебству, – Калатин усмехнулся. – Вновь пришло время чародейства. А ведь всего несколько лет тому назад меня считали чудаком, – одни боялись, другие считали безумцем. «Калатин оставил этот мир и погрузился в оккультные материи», – так говорили обо мне люди. Что им оккультное? – Калатин захихикал. Смех его был неприятен. – Мне удалось применить знание древних. На всем этом полуострове в живых остался только я – волшебник Калатин.

– Похоже, знание это служило только тебе, – Корум достал из мешка флягу с вином и протянул ее Калатину. Без лишних слов тот принял ее, слова Корума ничуть не задели его.

– Я – Калатин, – сказал волшебник, – когда-то у меня была семья. У меня было несколько жен, двадцать семь сыновей и один внук. О них я и заботился. Теперь, когда их нет, я забочусь только о себе. Но не суди меня слишком строго, Сидхи, ты не знаешь, как издевались надо мной люди. Я предвидел приход Фой Мьёр, но они не обращали внимания на мои предостережения. Я предлагал людям свою помощь, но они лишь смеялись надо мной. У меня нет особых оснований для того, чтобы любить смертных. Так же как нет и особых причин ненавидеть Фой Мьёр.

– Что же сталось с твоими детьми?

– Они разбрелись по миру – кто в одиночку, кто вместе, но смерть нашла их.

– Отчего же они погибли? Ведь с Фой Мьёр они не сражались?

– Некоторых убили Фой Мьёр. Все мои дети были посланы на поиски магических предметов, которые были нужны мне для изучения мистического знания. Одному или двум из них удалось найти искомое, но, вернувшись домой, они скончались от ран, полученных в походах. Кое-что нужно мне и сейчас, но, боюсь, желаниям моим не суждено сбыться…

Корум промолчал. Он почувствовал крайнюю слабость. Огонь согревал тело; от тепла заныли раны, полученные в бою. Только теперь он сполна оценил собственную усталость. Глаза закрывались сами собой.

– Как видишь, – продолжал Калатин, – я был искренен в разговоре с тобой, Сидхи. Теперь ты должен рассказать мне о своем деле.

Корум зевнул.

– Я ищу копье.

Свет костра был неярок. Возможно, Коруму и показалось, что Калатин вдруг насторожился.

– Копье?

– Да. – Корум вновь зевнул.

– Где же ты собираешься его искать?

– Некоторые считают, что такого места не было и нет, другие утверждают, что мабдены не осмеливаются посещать его, так как страх смерти останавливает их, третьи говорят… – Корум неожиданно замолк и передернул плечами, впрочем, достаточно, В вашем мире предрассудки громоздятся на предрассудках, отделять их друг от друга бессмысленно.

– Место, которого может и не быть, случайно не остров?

– Да, остров.

– Не Хи-Бриеэйлом ли его называют?

– Да, этот остров зовется так, – Корум отогнал от себя сон. – Выходит, ты знаешь о нем?

– Я слышал, что он лежит в открытом мере к западу от наших земель. Но даже сами Фей Мьёр боятся посещать его.

– Об этом я уже слышал. А ты не знаешь, чего так опасаются Фой Мьёр, почему они так боятся острова?

– Говорят, что воздух Хи-Брисэйла полезен для смертных, но гибелен для Фой Мьёр. Смертных же отпугивает не воздух, а чары, от них человек погибает.

– Чары? – Корум тщетно боролся со сном.

– Да, – отозвался волшебник, – чары красоты. Это были последние слова, услышанные Корумом. Принц погрузился в сон.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
В ХИ-БРИСЭЙЛ ПО ВОЛНАМ

Утром Калатин вывел Корума из леса.

Они оказались на берегу моря. Песчаный берег и синее море дышали теплом, за спиною же лежал скованный морозом лес.

Корум шел пешком. Он решил не садиться в седло, пока у коня не заживут раны; амуницию свою он закрепил на седле так, чтобы ноша не беспокоила коня.

Ушибы и ссадины неприятно ныли, но Корум совершенно забыл о них, стоило ему выйти на знакомый берег.

– Я был в миле или двух от берега, когда варвары напали на меня, – сказал Корум, улыбаясь, – а вот и гора Мойдель. – Он указал на холм, стоявший в море. Холм стал пониже, и все же это был тот самый холм, на котором некогда стоял замок Галины, защищавший маркграфство Лайвм-ан-Эш.

– Гора Мойдель всех пережила.

– Это название мне неведомо, – сказал Калатин, разгладив бороду и поправив одежды; казалось, волшебник готовился к приему высокого гостя, – хотя мой дом стоит на вершине этого холма. Я провел здесь всю свою жизнь.

Корум кивнул и зашагал к берегу.

– Здесь жил и я, – бросил Принц. Потом добавил. – Здесь я узнал, что такое счастье. Калатин, ускорив шаг, догнал Корума.

– Ты жил в этом месте, Сидхи? Я ничего не знаю об этом.

– Это было еще до того, как Лайвм-ан-Эш ушел под воду, – ответил волшебнику Корум. – Еще до того, как история вступила в свой новый цикл. Люди и боги приходят и уходят, мир же остается.

– Все относительно, – сказал Калатин. В голосе его слышалось раздражение, – вероятно, слова Корума показались ему слишком банальными.

Подойдя к берегу, Корум увидел на месте прежней насыпи мост. Мост был разрушен и, похоже, разрушен сознательно. Корум спросил об этом Калатина.

Волшебник утвердительно кивнул.

– Я сам его и разрушил. Фой Мьёр и все, связанное с ними, боятся западных вод. То же самое относится и к сидхам.

– Во почему они боятся воды?

– Мне непонятны их обычаи. Ну а вы, уважаемый Сидхи, осмелитесь ли переправиться на остров?

– Можете в этом не сомневаться, – ответил Корум. – Ни единожды ходил я по этому броду. Пойми, волшебник, – я не сидхи, и потому слова твои лишены смысла.

– Когда-то сидхи называли себя вадагами.

– В легенды могла вкрасться ошибка, – два разных народа были восприняты как один.

– Может быть. Но ты, что бы ты ни говорил, похож на сидхи, – сухо заметил Калатин. – Начинается отлив. Скоро можно будет переходить. Сначала ми пойдем по мосту, а потом сойдем в воду.

Корум шел за Калатином, ведя в поводу коня. Уцелевший пролет моста заканчивался грубыми ступенями, спускавшимися прямо в море.

– Здесь неглубоко, – сказал волшебник. Корум смотрел на зеленый холм. Весна там была в самом разгаре. Он обернулся. От леса веяло зимней стужей. Неужели Фой Мьёр властны над природой?

Коню было трудно идти. В любую минуту он мог поскользнуться на мокрых камнях. Однако вскоре и седок, и конь были уже по грудь в воде – они шли по ушедшей в воду древней насыпи. Под водой Корум видев истертые временем плиты; возможно, он ходил по ним и за тысячу лет до этого. Вспомнилось, как впервые попал он на гору Мойдель. Тогда он ненавидел всех мабденов. Сколько раз они его предавали!

Волшебник Калатин шел впереди. Его длинный плащ плыл за ним по волнам.

Становилось все мельче. Когда они прошли две трети пути, вода едва доходила им до колена. Конь пофыркивал от удовольствия. Купание явно пошло ему на пользу. Он тряс гривой и раздувал ноздри. Его радовал вид пышных зеленых трав, которыми были покрыты склоны холма.

От замка Ралины не осталось и следа. На его месте у вершины стоял двухэтажный дом из белого камня, сверкавшего на солнце. Кровля была сложена из серого сланца.

– Приятный домик, – подумал Корум, – трудно представить, что в нем живет оккультист. – Принцу вспомнились стены древнего замка, сожженного мстительным Гландитом.

Почему он так не доверяет этому Калатину? Уж не похож ли тот на герцога Гландит-а-Края? Глаза, походка, голос, – должно же было хоть что-то остаться? Впрочем, сравнивать их было глупо. Да, в Калатине многое неприятно, но, возможно, побуждения его и благи. В конце концов, он спае Коруму жизнь. Судить о волшебнике только по одним его циничным высказываниям глупо.

Они пошли по извилистой тропке, ведшей к вершине холма.

Корум радовался запаху весны, запаху цветов, трав, цветущих деревьев. Благоуханный мох покрывал скалы; на лиственницах и ольхе вили гнезда птицы, сновавшие средь яркой молодой хвои и листвы. Выло за что благодарить Калатина, – угрюмый пейзаж успел крайне утомить Корума.

Наконец, они подошли к дому. Калатин помог Коруму расседлать коня, затем пригласил Принца в дом, широко распахнув перед ним двери.

Почти весь нижний этаж занимала одна большая комната со множеством широких застекленных окон. Часть окон выходила на море, часть – на заснеженную мертвую землю. Над землей клубились облака, над морем же небо было совершенно ясным. Казалось, что тучам было заповедано переходить некую незримую черту.

Стекло было практически неизвестно мабденам, по крайней мере, Корум никогда не встречал его у них. Похоже, Калатин не зря изучал древнюю премудрость.

Высокие потолки поддерживались каменными перекрытиями. Комнаты были набиты книгами, свитками пергамента, дощечками, испещренными непонятными знаками, странными устройствами и приспособлениями, – не дом, а настоящее логовище мага. В предметах или, точнее, в страсти Калатина Корум не нашел ничего дурного. Человек этот величал себя волшебником, но походил скорее на философа, бьющегося над разгадкой тайн мироздания.

– Посмотри! – сказал Калатин. – Я успел свезти сюда почти все библиотеки Лайвм-ан-Эша, прежде чем эта великая цивилизация погибла в пучине вод. Многие соплеменники смеялись надо мною, говоря, что я забиваю себе голову чепухой, что книги эти написаны такими же безумцами, как и я, что в них не больше правды, чем в моих писаниях. Историю они считали легендой. Боги и демоны казались им поэтическими образами, эдакой метафорой. Я же думал иначе, и оказался прав. – Калатин мрачно усмехнулся. – Они доказали мою правоту своей смертью. – Улыбка его стала мягче. – Только не подумай, что мне было приятно узнать о том, что заблуждавшаяся сторона была растерзана сворой Кереноса или обращена в камень самими Фой Мьёр.

– Тебе не жаль их? – Корум сел у окна и стал смотреть на море.

– Жаль? Нет. Жалость мне неведома. Неведомо мне и чувство вины. Смертные слишком увлечены эмоциями, – это им и мешает.

– Разве тебя не мучает совесть? Ведь ты отправил двадцать семь сыновей и внука в бессмысленный поход, так и не увенчавшийся успехом.

– Определенные успехи все же были. Кроме того, поиски пока не закончены.

– Но ведь именно ты повинен в том, что все твои дети погибли.

– Погибнуть могли и не все. Некоторые просто не вернулись. Но ты прав большей части моих сынов уже нет. Наверное, меня должна мучить совесть. Конечно, лучше было бы, если бы они остались в живых. Но я никогда не исхожу из подобных соображений – слишком многих они сгубили и продолжают губить. Меня интересует только знание, ничего кроме знания.

Корум молчал.

Калатин стал расхаживать по комнате, жалуясь на сырость одежд. Переодеваться он и не думал. К Коруму он обратился только тогда, когда одежды его окончательно высохли.

– Ты собираешься в Хи-Брисэйл, верно?

– Да. Ты знаешь, где это?

– Если остров действительно существует, то да. Но знай, – все смертные, приблизившиеся к острову, тут же подпадают под его чары, – они не видят ничего, кроме рифов и отвесных скал. Лишь сидхи могут видеть истинный образ этого острова. Так говорится в книгах. Ни один из моих сыновей не вернулся из Хи-Брисэйла.

– Они так и пропали?

– Мало того, с ними пропали и лодки. Островом правит Гоффанон – ни к смертным, ни к Фой Мьёр он никакого отношения не имеет. Многие считают его последним из сидхов. – Калатин вдруг посмотрел на Корума с крайним подозрением и слегка отшатнулся от него. – Постой, а ты не…

– Я – Корум. Я уже говорил тебе это. Я не Гоффанон. Я – тот, кто должен найти его, если, конечно, он существует.

– Гоффанон! Он так могуществен! – Калатин нахмурился. – Если ты говоришь правду, то ты единственный, кто может найти его. Ну что ж, Принц Корум, я хочу предложить тебе сделку.

– Если она пойдет на пользу нам обоим, я согласен.

Калатин задумался. Пощипывая бороду, он что-то бормотал себе под нос.

– Из слуг Фой Мьёр только псы Кереноса не боятся острова – чары его невластны над ними. Кереносу Хи-Брисэйл страшен, его же псам – нет. Ты можешь встретить их и там. – Волшебник поднял глаза и испытующе посмотрел на Корума. – Ты можешь попасть на остров, но можешь и не дожить до встречи с Гоффаноном.

– Если он существует…

– Разумеется. Что касается твоего дела, то я, похоже, знаю, о каком копье идет речь. Это копье Брионак, верно?

– Да, его называют именно так.

– Это копье – одно из сокровищ Кэр-Ллюда, так?

– У меня складывается такое впечатление, что об этом знают решительно все.

– Зачем оно тебе?

– Оно нужно мне для борьбы с Фой Мьёр. Большего я сказать не могу.

Калатин кивнул.

– Больше ничего говорить и не надо. Я помогу тебе, Принц Корум. Тебе нужна лодка, верно? Ты можешь взять ее у меня. Ты хочешь защитить себя от псов Кереноса, – так? Ты можешь взять на время мой рог.

– Чем же я буду расплачиваться?

– Дай слово, что ты привезешь мне из Хи-Брисэйла то, о чем я тебя попрошу. Мне это просто необходимо. Лишь кузнец Гоффанон из народа сидхи может дать тебе это.

– Камень? Амулет?

– Нет. Нечто большее.

Калатин стал рыться в бумагах и приборах, валявшихся на столе. Наконец, он нашел то, что искал. Это был мешочек, сшитый из тонкой мягкой кожи.

– Вот то, что тебе нужно, – сказал волшебник. – Этот мешочек не пропускает воду.

– Что же я должен набрать в него? Воду из чудесного колодца?

– Нет, – тихо сказал Калатин. – Ты должен принести в нем слюну Сидхи, слюну кузнеца Гоффанона. Возьми его. – Калатин вынул из складок плаща прекрасный рог, с помощью которого отгонял псов. – Возьми и это. Если ты дунешь в него трижды – псы уйдут. Если дунешь шесть раз – нападут на твоих врагов.

Корум осторожно взял рог.

– Должно быть, это замечательная вещица, – пробормотал он, – коль может сравниться с рогом самого Кереноса.

– Некогда этот рог принадлежал Сидхи, – сказал ему Калатин.

Через час волшебник уже вел Принца к далекой бухточке, которая была здесь и во времена Ралины.

На волнах покачивалось маленькое суденышко. Калатин вручил Коруму карту и компас. Рог Корум повесил на пояс, оружие же взял на спину.

– Подумать только, – пробормотал волшебник, ощупывая трясущимися пальцами свой благородный лик. – Ведь теперь мои надежды могут сбыться. Ты уж сделай все, что от тебя зависит, Принц Корум. Хотя бы ради меня.

– Ради людей Кэр-Малода, ради тех, кто еще жив, ради того, чтобы зима сменилась весною я сделаю это!

Парус наполнился ветром, и по блистающим волнам лодка заскользила на запад, туда, где некогда лежала земля Лайвм-ан-Эша с ее прекрасными городами.

Коруму на миг представилось, что он возвращается в знакомый ему Лайвм-ан-Эш; события последних недель стали казаться ему сном.

Скоро гора Мойдель и материк остались далеко позади и совершенно скрылись из вида. Повсюду играло волнами бескрайнее море.

Существуй Лайвм-ан-Эш, Принц уже видел бы его берега. Но не было прекрасного Лайвм-ан-Эша. Легенда о том, что страна эта ушла на дно морское, оказалась былью. Но правдиво ли сказание о Хи-Брисэйле? Действительно ли этот островок – единственное, что осталось от страны? Неужели и он, Корум, окажется во власти чар этого острова?