355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Джон Муркок » Элрик — Похититель Душ (сборник) » Текст книги (страница 12)
Элрик — Похититель Душ (сборник)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 18:18

Текст книги "Элрик — Похититель Душ (сборник)"


Автор книги: Майкл Джон Муркок



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

  Глава шестая
КРИК БЕЛОГО ВЛАДЫКИ ПОД СОЛНЦЕМ

Машина в стеклянном резервуаре оставалась там, где Элрик видел ее в последний раз, перед тем как попытался ее разбить и оказался в мире Корума. Казалось, что Джери прекрасно знает, как обращаться с этой машиной, и скоро ее сердце начало сильно биться. Он подозвал двух других поближе и сказал им, чтобы они встали спиной к кристаллу. Потом он протянул что-то Элрику. Это был флакон.

– Когда нас здесь не будет,– сказал он,– кинь это в емкость, потом садись на своего коня, которого я вижу вон там, и гони во всю прыть в Танелорн. Строго следуй этим инструкциям, и ты послужишь всем нам.

Элрик взял флакон.

– Хорошо.

– И передай мой привет моему брату Мунгламу,– сказал Джери, присоединяясь к двум другим.

– Что? Ты знаешь его?

– Прощай, Элрик! Мы непременно встретимся, и еще не раз, хотя, возможно, и не узнаем друг друга.

Пульсации машины в резервуаре стали громче, земля затряслась, странная темнота окутала емкость, и тут три фигуры исчезли. Элрик подбросил склянку вверх, чтобы она попала в горловину, и побежал к своей золотистой кобыле. Он вскочил в седло, держа под мышкой связку, которую ему вручил Джери, и во весь опор поскакал к Танелорну.

За его спиной пульсации неожиданно прекратились, и повисла напряженная тишина. Потом Элрик услышал что-то вроде вздоха гиганта, и пустыню заполнил ослепляющий синий свет. Он оглянулся. Исчез не только стеклянный резервуар с машиной – исчезли даже скалы, которые были вокруг.

Наконец он догнал их – они были уже у самых стен Танелорна. На стенах Элрик увидел воинов.

Огромные рептилии несли на своих спинах не менее отвратительных погонщиков, их ноги оставляли глубокие следы в песке. Впереди на гнедом жеребце скакал Телеб К’аарна, и поперек его седла лежало что-то, укрытое куском материи.

Потом над головой Элрика появилась какая-то тень, и он посмотрел вверх. Это была металлическая птица, но Мишеллы он на ней не увидел. Птица кружила над неуклюже двигающимися рептилиями, чьи погонщики поднимали свое странное оружие и пускали в нее шипящие огненные стрелы, но птица, избегая их, поднималась все выше и выше. Что здесь делала птица и куда девалась Мишелла? Из металлического горла снова и снова вырывался характерный крик, и Элрик понял, что он напоминает,– так кричит птичья самка, когда ее дети находятся в опасности.

Элрик впился глазами в тюк, лежащий на седле Телеба К’аарны, и тут его осенило. Да ведь это же Мишелла! Она, несомненно, решила, что Элрик погиб, и попыталась противостоять Телебу К’аарне, но, конечно же, потерпела поражение.

Гнев закипел в альбиносе. Вся его ненависть к колдуну загорелась в нем с новой силой, и рука его ухватилась за эфес меча. Но потом он снова взглянул на уязвимые стены Танелорна, на своих храбрых товарищей наверху, и понял, что первым делом обязан помочь им.

Но как ему попасть на стену – ведь Телеб К’аарна увидит его и уничтожит, прежде чем он успеет доставить бронзовые знамена своим друзьям. Он приготовился дать шпоры своей кобыле и прорваться к городу, надеясь, что ему повезет. Над его головой снова мелькнула тень, и он увидел, что металлическая птица опустилась совсем низко, а в ее изумрудных глазах застыла боль. Он услышал ее голос:

– Принц Элрик, мы должны спасти ее.

Птица села на песок. Элрик покачал головой и сказал:

– Сначала я должен спасти Танелорн.

– Я помогу тебе,– сказала птица из золота, серебра и меди,– Забирайся в мое седло.

Элрик бросил взгляд на монстров вдалеке. Их внимание было целиком поглощено городом, который они намеревались уничтожить. Он соскочил с лошади и тут же запрыгнул в ониксовое седло на спине птицы. Взмах крыльев – и птица, взмыв в воздух, направилась к Танелорну.

Когда они приблизились к городу, вокруг них зашипели огненные стрелы, но птица, умело маневрируя, смогла их избежать. Они стали спускаться к благородному городу, и вскоре птица села на стену.

– Элрик! – По стене к Элрику бежал Мунглам.– Нам сказали, что ты мертв!

– Кто сказал?

– Мишелла и Телеб К’аарна, когда он требовал, чтобы мы сдались.

– Они только так думали,– сказал Элрик, разделяя палки, на которые были намотаны тонкие бронзовые листы.– Берите эти штуки. Мне сказали, что они способны защитить от рептилий Пио. Разверните их вдоль стены. Привет, Ракхир.– Он протянул одно из знамен изумленному лучнику.

– Ты не останешься, чтобы сражаться с нами? – спросил Ракхир.

Элрик посмотрел на двенадцать тонких стрел у себя в руке. Каждая была вырезана из многоцветного кварца с таким искусством, что даже оперение казалось настоящим.

– Нет,– сказал он.– Я должен спасти Мишеллу из рук Телеба К’аарны. И потом, лучше я воспользуюсь этими стрелами с воздуха.

– Мишелла обезумела, когда узнала, что ты умер,– сказал ему Ракхир.– Она попыталась использовать разные заклинания против Телеба К’аарны, но он сумел противостоять им. И тогда она бросилась на него прямо из седла этой птицы – бросилась, вооруженная одним только ножом. Но он оказался сильнее и теперь грозится покончить с ней, если мы не позволим убить себя без всякого сопротивления. Я уверен, что он так или иначе убьет Мишеллу. Я не представляю, что делать...

– Надеюсь, я представляю,– сказал Элрик, погладив металлическую шею птицы.– Полетели, мой друг. И помни, Ракхир,– знамена должны быть развернуты вдоль стен, как только я наберу достаточную высоту.

Красный лучник кивнул, хотя выражение у него на лице было при этом недоуменным. А Элрик снова поднялся в воздух, сжимая в левой руке кварцевые стрелы.

Он услыхал смех Телеба К’аарны внизу. Он увидел, как чудовищные рептилии неумолимо надвигаются на город. Внезапно ворота в городской стене открылись, и из них появилась группа всадников. Они, судя по всему, решили пожертвовать собой, чтобы попытаться спасти Танелорн, а Ракхир не успел им сообщить о появлении Элрика.

Всадники, размахивая мечами и копьями, галопом поскакали на чудовищных рептилий Пио. Их крики достигали ушей Элрика высоко в небесах. Монстры зарычали и разинули огромные пасти, их погонщики подняли свои хитроумные орудия и нацелили на защитников Танелорна. Из раструбов вырвалось пламя, всадники пронзительно закричали, и огонь поглотил их.

Элрик, объятый ужасом, направил металлическую птицу вниз. И тут Телеб К’аарна увидел его и дал шпоры своему коню. Его глаза расширились от гнева и страха.

– Ты мертв! Ты мертв!

Огромные крылья били воздух – птица повисла над головой Телеба К’аарны.

– Я жив, Телеб К’аарна, и я пришел, чтобы наконец-то уничтожить тебя! Отдай мне Мишеллу!

На лице колдуна появилось коварное выражение.

– Нет! Уничтожь меня – и она тоже погибнет. Создания Пио, обрушьтесь всей силой на Танелорн! Сметите его с лица земли и покажите этому глупцу, на что мы способны!

Каждый из погонщиков рептилий направил свое странное орудие на Танелорн, на стене которого ждали Ракхир, Мунглам и остальные защитники города.

– Нет! – закричал Элрик.– Ты не посмеешь...

На стене что-то засверкало. Защитники разворачивали бронзовые знамена, и каждое, развернувшись, начинало испускать чистое золотое сияние, и наконец образовалась огромная стена света, протянувшаяся вдоль всей черты города. Из-за этого света были не видны ни знамена, ни люди, их державшие. Исчадия Пио нацелили свои орудия и выпустили огненные струи, но световая стена тут же отразила их.

Лицо Телеба К’аарны от гнева стало багровым.

– Это что такое? Ни одно земное колдовство не может выстоять против мощи Пио!

Элрик улыбнулся безумной улыбкой.

– Это не наше колдовство – оно из другого мира, и оно может противостоять Пио! А теперь, Телеб К’аарна, отпусти Мишеллу!

– Нет. Если Танелорн и защищен, то ты – нет. Создания Пио, уничтожьте его!

Когда Элрик увидел, что огненные орудия нацеливаются на него, он метнул первую из кварцевых стрел. Она полетела прямо в лицо погонщику первой рептилии. Из горла погонщика вырвался высокий визг, он поднял свои перепончатые лапы к стреле, вонзившейся ему в глаз. Тварь, на которой сидел погонщик, поднялась на дыбы – стало понятно, что она почти перестала повиноваться наезднику. Она отвернулась от ослепляющего света, от Танелорна и, сотрясая землю, поскакала в пустыню, а мертвый наездник свалился с ее спины. Огненная струя прошла рядом с Элриком, и он был вынужден поднять птицу повыше. Он метнул еще одну стрелу и увидел, как она поразила погонщика прямо в сердце. И эта рептилия тоже, потеряв наездника, последовала в пустыню за предыдущей. Но оставалось еще десять всадников, и все они обратили свое оружие против Элрика. Однако вести прицельный огонь им было затруднительно, поскольку монстры под ними стали проявлять беспокойство, они явно желали последовать в пустыню за двумя первыми рептилиями. Элрик предоставил металлической птице самой маневрировать между лучами огня, затем метнул еще одну стрелу, а за ней еще. Его волосы и одежда были опалены, и он вспомнил, как на этой же птице летел над Кипящим морем. Часть нижнего оперения на правом крыле птицы расплавилась, и ее полет стал неустойчивым. Но она продолжала то набирать высоту, то пикировать, а Элрик продолжал метать кварцевые стрелы в ряды созданий Пио. Наконец остались только две твари, которые предпочли обратиться в бегство, потому что там, где прежде стоял Телеб К’аарна, возникло облако неприятного синего дыма. Элрик метнул две оставшиеся стрелы в рептилий Пио и поразил погонщиков в спины. Теперь на песке остались только мертвые тела.

Синий дым рассеялся, и Элрик увидел лошадь Телеба К’аарны. И он увидел еще одно тело. Это было тело Мишеллы, Императрицы Рассвета. У нее было перерезано горло. Телеб К’аарна исчез, явно прибегнув к колдовству.

Опечаленный Элрик спустился на металлической птице. Сияние на стенах Танелорна погасло. Элрик спрыгнул на землю и увидел, что из изумрудных глаз птицы текут темные слезы. Он встал на колени подле Мишеллы.

Обычный смертный не смог бы этого сделать, но она открыла губы и заговорила, хотя кровь текла из ее рта, а слова, что она произносила, было трудно разобрать.

– Элрик...

– Ты выживешь? – спросил ее Элрик.– У тебя остались силы, чтобы...

– Я не выживу. Я убита. Я мертва уже сейчас. Но тебя немного утешит, если я тебе скажу, что Телеб К’аарна вызвал недовольство великих Владык Хаоса. Они больше никогда не будут помогать ему, как помогали в этот раз. В их глазах он показал свою несостоятельность.

– Куда он исчез? Я отправлюсь за ним в погоню. В следующий раз я его прикончу, клянусь!

– Я тоже так думаю. Но я не знаю, куда он направился. Элрик, я мертва, и дело моей жизни под угрозой. Я много веков сражалась с Хаосом, но сейчас, думаю, Хаос будет наращивать свои силы. Скоро произойдет великое сражение между Владыками Закона и Владыками Энтропии. Нити судьбы перепутались между собой... сама структура мультивселенной, кажется, созрела для изменений. Ты сыграешь в этом свою роль... свою роль... Прощай, Элрик!

– Мишелла!

– Она умерла? – раздался печальный голос металлической птицы.

– Да.– Элрик с трудом выдавил из себя это слово.

– Тогда я должна отнести ее назад в Канелун.

Элрик осторожно поднял окровавленное тело Мишеллы, поддерживая рукой голову, почти отделенную от тела. Он положил мертвую волшебницу на ониксовое седло.

Птица сказала:

– Больше мы не увидим друг друга, принц Элрик, потому что моя смерть последует вскоре за смертью моей хозяйки Мишеллы.

Элрик опустил голову.

Птица расправила свои сияющие крылья, раздались звуки, напоминающие удары цимбал, и птица поднялась в воздух.

Элрик смотрел, как это прекрасное существо сделало круг по небу, потом повернулось и полетело на юг к Краю Мира.

Элрик спрятал лицо в ладони, но слез у него не было. Неужели судьбой всех женщин, которых он имел несчастье полюбить, становится смерть? Осталась бы Мишелла жить, если бы позволила ему умереть, как он того хотел? В нем не было гнева, только отчаяние бессилия.

Он почувствовал чью-то руку на своем плече и повернулся. У него за спиной стоял Мунглам, а рядом с ним – Ракхир. Они выехали за стены Танелорна, чтобы найти Элрика.

– Знамена исчезли,– сказал ему Ракхир.– И стрелы тоже. Остались только тела этих существ. Мы их закопаем. Ты вернешься с нами в Танелорн?

– Танелорн не принесет мне покоя, Ракхир.

– Пожалуй, ты прав. Но у меня дома есть снадобье, которое притупит некоторые из твоих воспоминаний, поможет тебе забыть часть того, что ты пережил за последнее время.

– Я буду тебе благодарен за него, хотя и сомневаюсь...

– Оно подействует. Я тебе обещаю. Кто-нибудь другой, отведав его, забыл бы все, но ты можешь надеяться лишь на то, чтобы забыть хотя бы немногое.

Элрик вспомнил о Коруме, Эрекозе и Джери-а-Конелле, об их общей судьбе и подумал, что даже если и умрет, то родится в новой инкарнации, чтобы снова сражаться и страдать. Вечность борьбы и боли. Если бы он смог забыть это знание, то и этого было бы достаточно. У него возникло желание как можно скорее оставить Танелорн, уехать как можно дальше от него и посвятить себя каким-нибудь мелочным человеческим заботам.

– Я так устал от богов и их борьбы,– пробормотал он, садясь на золотистую кобылу.

Месть Розы 

Посвящается Кристоферу Ли – Ариох тебя забери!

Джонни и Эдгару Уинтерам – танцуйте свой рок

Энтони Скину – с благодарностью




…Недолго Элрик наслаждался покоем Танелорна. Вскоре он вновь был вынужден двинуться в путь. На сей раз – на восток, в землю, известную как Валедерианские Директораты, где, как ему говорили, находится некий шар, способный показывать будущее. С помощью этого шара он надеялся узнать собственную судьбу. Но в пути альбиноса схватили дикари хаган 'иины и подвергли пыткам. Бежав из плена, Элрик примкнул к анакхазанской знати и сражался с ними против варваров…

Хроника Черного Меча

Часть первая
О СУДЬБАХ ИМПЕРИЙ

Что? Нашему народу срок отмерен, жребий уготован?

Мой друг, ты чересчур жесток к дню этому.

День нынче – новый.

Ты в нас увидел самомненье эгоизма? Беспомощную спесь?

Но ты не прав: смех над собой и мудрость долгой жизни

Вот все, что встретишь здесь!

Уэлдрейк. «Византийские беседы»

Глава первая
О ЛЮБВИ, СМЕРТИ, СРАЖЕНИИ И ИЗГНАНИИ;
ОТГОЛОСКИ ПРОШЛОГО НАСТИГАЮТ БЕЛОГО ВОЛКА,
И ОН НЕ ТАК УЖ ЭТИМ И ОГОРЧЕН

Оставив позади мирный Танелорн, из Бас’лка, Ниш-валь-ни-Осса и Валедерии, спешит на восток мелнибонийский Белый Волк, ужасен его кровожадный и жуткий вой, спешит он туда, где можно будет еще раз вкусить сладость крови...

...Кончено.

Принц-альбинос сгорбился в седле, словно неутоленная жажда битвы душит его, словно он стыдится видеть кровавые последствия жуткой бойни.

Никто из всей огромной хаган’иинской орды не прожил и часа после того, как они заранее отпраздновали победу, в которой были абсолютно уверены. Да и как они могли сомневаться в победе, когда армия принца Элрика была много меньше их воинства?

Мелнибониец больше не держит на них зла, но и сочувствия к ним у него нет. Уж слишком были кичливы эти дикари, а потому не захотели видеть всей колдовской силы Элрика. Им не хватило воображения. А ведь он предупреждал… но они лишь хохотали в ответ, насмехаясь над физической немощью своего пленника. Такие жестокие, тупые твари заслуживали лишь отстраненной жалости, какую вызывают все несчастные души.

Белый Волк потягивается, разминает затекшие бледные руки. Поправляет черный шлем. Вкладывает насытившийся адский клинок в обитые бархатом ножны. Меч довольно мурлычет. Альбинос оборачивается на шум за спиной. Усталый взгляд малиновых глаз упирается в лицо всадницы, остановившейся рядом с ним. И женщина, и ее скакун наделены необычной дикой статью, оба возбуждены нежданной победой, оба прекрасны.

Альбинос целует ей руку.

– Мы победили, графиня.

Улыбка его внушает женщине страх и вместе с тем восхищение.

– Ты прав, принц Элрик! – Она натягивает перчатку и усмиряет заплясавшего жеребца. – Если бы не твоя магия и не отвага моих воинов, мы бы все стали сегодня поживой Хаосу. Воистину, мы бы тогда мечтали о смерти!

Он со вздохом кивает.

– Больше орда не будет разорять чужие земли, – довольным голосом говорит она. – А их жены в домах-деревьях – вынашивать жаждущих крови чудовищ. – Она поправляет тяжелый плащ и откидывает за спину щит. Вечернее солнце играет в ее волосах, волнами струящихся по плечам; она смеется, но синие глаза полны слез, ибо еще утром она уповала лишь на скорую смерть. – Мы в долгу перед тобой. В неоплатном долгу. По всему Анакхазану тебя прославят как героя.

В улыбке Элрика нет и тени благодарности.

– Мы действовали каждый в своих интересах, моя госпожа. Я всего лишь должен был отплатить своим тюремщикам.

– Существуют и другие способы отдавать долги, мой господин. И все же, повторяю, мы многим обязаны тебе.

– Не за что меня благодарить. Мною двигала отнюдь не бескорыстная любовь к человечеству, – возражает он. – Это несвойственно моей натуре.

Он смотрит в сторону горизонта, куда закатывается солнце. Небеса рассечены багровым рубцом.

– Я думаю иначе, – говорит она тихо, потому что на поле опустилась тишина.

Легкий ветерок треплет потускневшие волосы, шевелит залитые кровью одежды. На поле битвы остались дорогое оружие и драгоценности, в особенности там, где хаган’иинская знать пыталась пробиться из окружения, но ни один из наемников или свободных анакхазанцев графини Гайи не тронул этой добычи. Усталые воины стараются как можно быстрее оставить место сражения. Их командиры ни о чем не спрашивают у них и не пытаются их остановить.

– И все же мне кажется, что ты служишь каким-то принципам или правому делу.

Он встряхивает головой, его поза в седле выражает нетерпение.

– У меня нет ни хозяина, ни нравственных убеждений. Я – сам за себя. То, что ты, госпожа, со всем своим пылом спешишь принять за верность какому-то человеку или какой-то цели, есть по сути своей лишь твердая и – пусть так! – принципиальная решимость держать ответ только за себя самого и за свои действия.

Она смотрит на него по-детски недоуменно, потом отворачивается, и на губах ее расцветает по-женски понимающая улыбка.

– Дождя сегодня не будет. – Она поднимает темную золотистую руку к вечереющим небесам. – Скоро здесь будет невозможно находиться – столько трупов… Лучше поспешим прочь, пока не налетели мухи.

Заслышав хлопанье крыльев, оба оборачиваются. Это вороны спешат на кровавый пир, присаживаются среди бесформенных останков, расклевывают полные смертной муки глаза, искаженные в последнем крике рты… Умирая, они молили о пощаде, в которой им было со смехом отказано, – Герцог Дца Ариох, покровитель Элрика, помогал своему любимому сыну.

Элрик оставил своего друга Мунглама в Танелорне и отправился на поиски страны, хоть немного похожей на его родные края, где он мог бы обосноваться – но ни одна земля, населенная людьми, даже сравниться не могла с Мелнибонэ.

Он уже давно понял, что потеря невосполнима, и, лишившись женщины, которую он любил, родины, которую он предал, и той единственной разновидности чести, что была известна ему, он утратил и часть себя самого, утратил ощущение цели и смысла пребывания на земле.

По иронии судьбы именно эти потери, именно эти душевные муки отличали его от прочих мелнибонийцев – жестоких существ, которые жаждали власти ради самой власти, а потому расстались с теми немногочисленными достоинствами, которые были присущи им прежде, желая получить взамен возможность управлять не только физическим, но и сверхъестественным миром. Они могли бы стать владыками мультивселенной, если бы только знали, как этого достичь; но все же они не были богами. На это некоторые могли бы возразить, что уж, по крайней мере, одного полубога они все же породили. Стремление к владычеству привело их к упадку и разорению, как это случалось и со всеми прочими империями, которые стремились к богатству или завоеваниям или были одержимы другими устремлениями, насытить которые невозможно, но подкармливать необходимо.

Однако и по сей день Мелнибонэ могло бы существовать, пусть одряхлевшее и слабое, если бы собственный владыка не предал его.

И сколько бы Элрик ни твердил себе, что Сияющая империя была обречена и без него, в глубине души он знал, что лишь его неуемная жажда мести и любовь к Симорил низвергли башни Имррира и сделали мелнибонийцев бродягами в мире, которым они правили прежде.

Это часть его горького бремени – знать, что Мелнибонэ пало жертвой не принципов, но слепой страсти...

– Хотелось бы еще пофилософствовать, – сказала она. – Мне так недостает умного собеседника.

И он провел с ней эту ночь и еще много ночей. От тех дней ему осталась память о беспричинной радости и красоте зеленых холмов, поросших кипарисами и тополями, во владениях Гайи, в Западной провинции Анакхазана.

Однако когда оба они отдохнули и стали искать способа удовлетворить свои духовные устремления, стало очевидно, что потребности Элрика и графини различны, и потому он распрощался с ней и ее друзьями и отправился в путь на прекрасном коне, ведя на привязи еще двух вьючных лошадей. Он держал путь в Элвер и дальше – на Неведомый Восток, в неисследованные земли, надеясь обрести душевный покой в том краю, что не напоминал бы ему о безвозвратно утраченном прошлом.

Он тосковал по башням, изысканным творениям из камня, упиравшимся, точно острые пальцы, в пылающее небо Имррира; он скучал по живости ума и небрежной, веселой свирепости соплеменников, их понятливости и непроизвольной жестокости, которые казались ему вполне нормальными в те времена, когда он еще не стал человеком.

Он тосковал, хотя его дух и взбунтовался и поставил под сомнение право Сияющей империи править этими полудикарями, человеческими существами, которые, словно саранча, расселились повсюду на Севере и Западе, на землях, именуемых ныне Молодыми королевствами, и даже со своим жалким колдовством и жалким воинством осмелились бросить вызов императорам-чародеям, чьим последним потомком он был.

Он тосковал, хотя и ненавидел надменность и гордыню своего народа, его готовность прибегнуть к самым невероятным жестокостям ради власти над миром.

Он тосковал, хотя его и сжигал стыд – чувство, неведомое его расе… Душа его тосковала по дому и всему тому, что он так любил или, вернее, ненавидел – ибо в этом Элрик был похож на людей, среди которых жил в настоящее время: он скорее готов был держаться за привычное и знакомое, хоть оно и тяготило его, нежели принять нечто новое, пусть даже обещавшее свободу от наследства, которое сковывало его по рукам и ногам и в конечном счете должно было уничтожить.

Тоска эта усиливалась в его душе, питаемая одиночеством, и альбинос поспешил оставить позади Гайи, истаявшее воспоминание, и отправился в направлении неизвестного Элвера, на родину своего друга, где доселе ему еще не довелось побывать.

Вдали виднелись холмы, именуемые в этих краях Зубами Шенкха, местного демона-бога, и Элрик по караванному пути направился к нескольким домишкам, окруженным стеной из бревен и глины; место это называлось великий город Туму-Каг-Санапет Нерушимого Храма, столица Беззакония и Несчитанных богатств,– именно так его назвали Элрику. Вдруг мелнибониец услышал за спиной протестующий возглас и, обернувшись, с удивлением увидел, как с ближайшего холма кто-то летит вверх тормашками, а впереди из невесть откуда взявшейся грозовой тучи несутся серебряные стрелы молний. Лошади альбиноса заржали и в страхе попятились. Золотисто-алое сияние разлилось по небосводу, словно наступил рассвет,– но тут же померкло; взвихрились синие и бурые смерчи, стаей спугнутых птиц разлетевшиеся по сторонам... а затем и они исчезли, оставив лишь пару облачков в уныло обыденном небе.

Решив, что явление это достаточно необычно и заслуживает большего, чем обычное его рассеянное внимание, Элрик подъехал к невысокому рыжеволосому человечку, с трудом выбиравшемуся из канавы на краю серебристо-зеленого поля. С опаской посмотрев на небо, незнакомец попытался запахнуться в потрепанный плащ. Плащ, однако, не сходился на нем, но не потому, что был мал, – все карманы его, наружные и внутренние, были битком набиты книгами. На человеке были серые клетчатые штаны и высокие черные ботинки на шнурках; когда он согнул ногу, чтобы рассмотреть прореху на колене, оказалось, что у него носки ярко-красного цвета. Лицо с жидкой бородкой было бледным и веснушчатым, но на нем горели голубые глаза, внимательные и по-птичьи настороженные. Похожий на клюв нос придавал ему сходство с огромным и необыкновенно серьезным зябликом. При виде Элрика он поспешил отряхнуться и с беззаботным видом двинулся к альбиносу.

– Как ты полагаешь, господин, соберется ли дождь? Я вроде как только что слышал удар грома. Меня даже с ног сбило. – Незнакомец немного помолчал, оглядываясь в недоумении. – Кажется, я держал в руке кружку эля. – Он почесал взъерошенную голову. – Ну да, сидел себе на скамейке у «Зеленого друга» и пил эль… А глядя на тебя, сэр, я бы не сказал, что ты свой в Патни. – Человек опустился на поросшую травой кочку. – Боже правый! Похоже, я опять переместился! – Он взглянул на Элрика и, похоже, узнал его. – По-моему, сэр, мы где-то встречались. Или ты просто был темой моих стихов?

– Боюсь, я не совсем тебя понимаю, – отозвался альбинос, спешившись. Чем-то этот странный, похожий на птицу человечек привлекал его. – Меня зовут Элрик из Мелнибонэ, и я просто скиталец.

– Мое имя Уэлдрейк, сэр. Эрнест Уэлдрейк. Я тоже немало попутешествовал, хотя и не по своей воле: покинул Альбион, прибыл в викторианскую Англию, где ухитрился даже прославиться, затем оказался в елизаветинской эпохе. Понемногу начинаю привыкать к этим внезапным перемещениям. Но кто же ты такой, господин Элрик, если не из театрального мира?

Едва понимая половину из того, что наговорил незнакомец, альбинос тряхнул головой.

– Я вот уже некоторое время как наемник. А чем занимаешься ты?

– Я – поэт! – Уэлдрейк напыжился, принялся рыться по карманам в поисках какого-то тома, а не найдя, развел руками, словно показывая, что не нуждается в верительных грамотах, и сложил на груди тощие руки. – Я был поэтом и воспевал и двор, и сточные канавы, это известно всем. И до сих пор жил бы при дворе, когда бы доктор Ди не возжелал продемонстрировать мне наше греческое прошлое. Что, как я потом узнал, было невозможно.

– Так ты даже не представляешь, каким образом оказался здесь?

– Весьма смутно, сэр. Ага, я тебя вспомнил. – Он щелкнул длинными пальцами. – Ну конечно – я про тебя писал!..

Элрик потерял интерес к этому разговору.

– Я направляюсь вон в тот городишко. Если желаешь, идем со мной, я почту за честь предоставить тебе одну из моих вьючных лошадей. Если же у тебя нет денег, буду рад заплатить за твой ужин и ночлег.

– Весьма признателен, сэр. Благодарю. – И поэт поспешил забраться на коня. Он устроился среди мешков с припасами, взятыми Элриком, который не знал, сколько времени проведет в пути. – Я боялся, что пойдет дождь, – в последнее время меня мучают простуды…

Элрик продолжил путь по узкой извилистой дороге к разбитым улицам и грязным стенам Туму-Каг-Санапета Нерушимого Храма, а Уэлдрейк высоким, но удивительно красивым, похожим на птичью трель голосом принялся декламировать стихи, как видно, собственного сочинения:


 
Ярость сердце его охватила, и он, меч сжимая, недвижен.
И честь в нем противится мести, жестокости, хладу.
Древняя ночь и Новое Время сражаются в нем:
вся древняя сила, вся новая.
Но все ж не кончается бойня...
 

Там еще много чего, мой господин. Он думает, будто победил себя самого и свой меч. Он кричит: «Взгляните, Владыки! Своей воле подчинил я этот адский клинок, он больше не послужит Хаосу! Истинная цель восторжествует, и Справедливость воцарится в Гармонии с Любовью в этом самом совершенном из миров». На этом заканчивалась моя драма, сэр. Скажи, это похоже на твою историю? Хотя бы немного?

– Ну разве что немного. Надеюсь, скоро ты сможешь вернуться в тот мир демонов, откуда явился.

– Ты оскорблен, мой господин. Но в моих стихах я изобразил тебя героем! Уверяю тебя, мне эту историю рассказала одна дама, достойная всяческого доверия. К сожалению, назвать ее имя я не могу из рыцарских соображений. Ах, сэр! Сэр!

Что за восхитительный миг, когда метафоры вдруг обретают плоть и обыденная жизнь сливается с мифом и фантазией…

Едва слушая болтовню этого странного человечка, Элрик продолжал путь.

– Сэр, что за странная вмятина там, на поле! – воскликнул внезапно Уэлдрейк, обрывая на полуслове свою мысль. – Видишь? Такое впечатление, что колосья втоптало в землю какое-то огромное животное. Интересно, часто ли подобное встречается в этих местах?

Взглянув в ту сторону, Элрик также исполнился недоумения. Трава была сильно примята, и, судя по всему, причиной тому был не человек. Нахмурившись, он натянул поводья.

– Я тоже здесь впервые. Возможно, тут происходят какие-то обряды, потому колосья и притоптаны…

Но внезапно послышался какой-то храп, от которого у них заложило уши. Земля под их ногами содрогнулась. Казалось, само поле вдруг обрело голос.

– Тебе это не кажется странным, мой господин? – Уэлдрейк потер пальцами подбородок. – По-моему, все это весьма удивительно.

Рука Элрика непроизвольно потянулась к мечу. Он вдруг ощутил резкий запах, показавшийся ему смутно знакомым.

Затем раздался оглушительный треск, словно вдалеке прогремел гром, а за ним послышался вздох, который, вероятно, был слышен даже в городе. И тут Элрик внезапно понял, каким образом Уэлдрейк оказался в этом мире. Альбинос понял это, увидев существо, появление которого и сопровождалось серебряными молниями, невольно затянувшими за собой Уэлдрейка. Он стал свидетелем некоего сверхъестественного явления – прорыва через измерения.

Лошади заплясали и принялись испуганно ржать. Кобыла под Уэлдрейком встала на дыбы, отчего рыжеволосый человечек опять полетел кувырком на землю. А среди поля незрелой пшеницы, словно некое разумное воплощение самой земли, раскидывая в стороны почву и камни, маковые соцветия и вообще половину поля и всего, что было на нем, возникал, поднимаясь все выше и выше, гигантский дракон, стряхивавший с себя все, из-под чего появился. Это была огромная рептилия с узкой мордой, отливающей алым и зеленым. Ядовитая слюна, капая на землю с бритвенно-острых зубов, выжигала ее, из раздувающихся ноздрей вырывался дым. Длинный чешуйчатый хвост лупил по земле, уничтожая остатки пшеницы, на которой зиждилось благополучие города. Вновь раздался звук, похожий на удар грома, – и кожистое крыло развернулось в воздухе, а затем опустилось с шумом, который был переносим не более, чем сопровождающее эти движения зловоние. Поднялось второе крыло – и тоже опустилось. Казалось, дракона кто-то выталкивает из огромного земляного чрева – выталкивает через все измерения, сквозь стены физические и сверхъестественные. Дракон изо всех сил рвался на свободу. Подняв до странности изящную голову, тварь вновь испустила вопль, а затем – тяжело вздохнула. Ее узкие когти, острее и длиннее любого меча, засверкали в лучах заходящего солнца.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю