Текст книги "Элрик — Похититель Душ (сборник)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Значит, ты им совершенно не веришь? – Альбинос с любопытством поглядел на Розу; она встряхнула светло-рыжими волосами и стянула с себя куртку, под которой оказалась темно-желтая блуза. – Я таких, как они, прежде никогда не встречал.

– Если не считать, что они собрались сюда со всех концов света, то они мало чем отличаются от тех, которых я оставила давным-давно. Это тот самый тип людей, с каким бедняга Уэлдрейк хотел бы больше никогда не встречаться. Сестры добрались до народа цыган за неделю до нас. Женщина, которая мне об этом сказала, узнала эту новость от своей знакомой из соседней деревни. Но сестер приняла деревня первого ряда.

– И мы сможем их там найти? – Элрик испытал такое облегчение, что только сейчас понял всю меру своего отчаяния.

– Это будет не очень-то легко. У нас нет приглашения посетить ту деревню. Нужно соблюсти определенные формальности, прежде чем мы получим такое приглашение. Но еще я узнала, что Гейнор, о котором ты говорил, тоже здесь, хотя он исчез почти сразу же, как появился, и никто не знает, где он находится.

– А он не ушел отсюда?

– Кажется, это не так-то легко сделать. Даже для таких, как Гейнор. – В ее голосе была слышна изрядная доля горечи.

– Это запрещено?

– Ничто не запрещено в народе цыган, – иронически сказала она. – Если только это не влечет за собой какие-либо перемены.

– А почему убили мальчика?

– Они мне сказали, что это им неизвестно. Они сказали, что, может быть, я ошиблась. На их взгляд, говорят они, это отвратительно – разглядывать груды мусора и думать, что в них кто-то скрывается. Короче говоря, послушать их, так никто никакого мальчика и не убивал.

– И тем не менее он пытался бежать. Мы с тобой это видели. От чего он хотел убежать?

– Они нам об этом не скажут, принц Элрик. Похоже, тут есть темы, говорить на которые считается дурным тоном. Такое наблюдается во многих обществах – там темы, затрагивающие основы их существования, находятся под строжайшим запретом. Что это за страх такой перед реальным миром, преследующий душу человека?

– В настоящий момент я не ищу ответа на такие вопросы, – сказал Элрик, которого после всей сегодняшней болтовни даже размышления Розы выводили из себя. – Я считаю, что мы должны покинуть Троллон и найти деревню, которая приняла сестер. Они знают название этой деревни?

– Дунтроллин. Странно, что сестер приняли туда. Эта деревня, насколько я поняла, – что-то вроде военного ордена, призванного защищать дорогу и путников на ней. Народ цыган включает тысячи таких подвижных округов, и у каждого своя функция в этом едином целом. Кто-то мог бы это счесть воплощенной мечтой демократического совершенства.

– Если бы не те несчастные внизу, – сказал Элрик, которому не давала покоя мысль о том, что, пока он здесь собирается отдохнуть, огромная платформа, на которой существует все это, движется вперед усилиями изможденных мужчин, женщин и детей.

Спал он в ту ночь плохо, хотя привычные ночные кошмары и не преследовали его. И он был благодарен судьбе за эту малую толику милосердия.

Завтракали они в общем зале, свободном от каких бы то ни было простолюдинов. Обслуживали их молодые женщины в крестьянских платьях, которые ничуть не тяготились своей работой, а действовали как играющие дети. Трое друзей снова делились теми крохами сведений, которые им удалось выяснить.

– Они постоянно находятся в движении, – сказал Уэлдрейк, – Одна мысль об остановке кажется им ужасной. Они полагают, что все их общество погибнет, если этот огромный караван остановится. И потому кххои полой, так они называют здесь рабочую силу, двигают эти платформы вперед с помощью или без помощи лошадей. Толпа, идущая по дороге, состоит из должников, бродяг, банкротов и нарушителей порядка. Это, так сказать, среднее звено изгоев общества, чьи проступки не привели к серьезным последствиям. Все боятся того, что им придется присоединиться к тем, кто двигает платформы, а значит, потерять свой статус и какую-либо возможность его восстановить. Их этика и законы построены, так сказать, на фундаменте постоянного движения. Мальчик, насколько я понимаю, хотел остановиться, а в таких ситуациях действует одно правило: иди или умри. И всегда двигайся вперед. Я жил в эпоху Глорианы, Виктории и Елизаветы, но я нигде не встречал таких поразительных и своеобразных лицемеров.

– И не существует никаких исключений? Все постоянно должны двигаться?

– Никаких исключений. – Уэлдрейк угощался блюдом из разных сортов мяса и сыра. – Должен сказать, что у них великолепная кухня. Это не может не вызывать чувства благодарности. Если бы вам довелось оказаться, ну, скажем, в Рипоне и вам бы не понравился их пирог, вам пришлось бы умирать с голоду. – Он налили себе немного светлого пива. – Итак, наши сестры нашлись. И возможно, Гейнор находится с ними. Я полагаю, нам теперь нужно получить приглашение из Дунтроллина. А это наводит меня на следующий вопрос: почему они не попросили вас сдать оружие? Я здесь не видел ни одного вооруженного человека.

– Я так думаю, что наше оружие дает нам основание надеяться, что мы еще сезон-другой не будем отправлены вниз, – сказал Элрик, который тоже задавал себе этот вопрос, – Им незачем просить нас отдать им оружие. Они рассчитывают вскоре и так получить его как плату за жилье, за пищу – за что угодно, что, на их взгляд, люди всегда ценят превыше свободы… – Задумчиво жуя хлеб, он устремил взгляд в никуда, забывшись в грустных воспоминаниях.

 
Так на бесчинстве глубоком бесчестный покоится трон;
Так под пятою набожной лени старый молчит Альбион,—
 

напевно произнес грустным голосом маленький поэт. – Есть ли хоть где-нибудь роскошь, которая не была бы создана за счет несчастья других? – вопрошал он. – Есть ли где-нибудь место, где все были бы равны?

– Есть-есть, – живо сказала Роза. – Не сомневайся. Это мой собственный мир. – Она сразу же замолчала – видимо, пожалев о своей несдержанности, и занялась поданной ей кашей.

У двух других разговор, однако, не клеился.

Наконец Элрик сказал:

– И почему же, интересно, они не хотят, чтобы мы покинули этот рай? Каким образом цыгане оправдывают свои правила?

– Я не сомневаюсь, друг Элрик, у них для этого находятся тысячи подобных аргументов. Вне всяких сомнений, что-нибудь туманное и подходящее для любого случая. Если путешествуешь по мультивселенной, то недостатка в метафорах никогда не испытываешь.

– Видимо, да, господин Уэлдрейк. Но возможно, только такими туманными аргументами мы и оправдываем свое существование.

– О да, сэр. Вполне вероятно.

Наконец в разговор снова вступила Роза, которая вполголоса напомнила Уэлдрейку, что они пришли сюда не как исследователи абстракций – они здесь ищут трех сестер, которые владеют известными предметами, дающими силу… Или, по крайней мере, владеют знанием того, где найти эти предметы. Уэлдрейк, зная свою слабость к подобного рода измышлениям, принес свои извинения. Но прежде чем они возобновили разговор о том, как им покинуть Троллон и каким-либо образом попасть в Дунтроллин, двери зала распахнулись, и в них появилась величественная фигура мужчины в шелках и кружевах. На голове его красовался огромный парик, а его аристократическое лицо было размалевано, как у наложницы из Джаркора.

– Прошу простить, что прерываю ваш завтрак. Меня зовут Вайладез Ренч. К вашим услугам. Я пришел сюда, дорогие друзья, предложить вам дом на ваш выбор, чтобы вы смогли начать как можно скорее вливаться в наше сообщество. Я полагаю, у вас есть средства, чтобы обосноваться в более пристойном жилище?

Поскольку они не хотели раньше времени вызвать подозрение у троллонских жителей, то у них не было выбора, и они покорно последовали за высоким и утонченным Вайладезом Ренчем, который повел их по аккуратным, вылизанным дорожкам этого живописного городка. А цыганский народ тем временем дюйм за дюймом катил по дороге, наезженной за многие века, создавая инерцию, которая должна была сохраняться любой ценой, и вечно возвращаясь в исходную точку.

Им показали дом на краю платформы, из окон которого над частоколом вдалеке видны были пешие люди и другие поселения, ползущие черепашьим шагом. Потом им показали апартаменты в странного вида домах с остроконечными крышами, переоборудованных из складов или лавок. Наконец Вайладез Ренч, разговор которого, как шарманка, неизменно возвращался к теме собственности, ее желательности и ее ценности, привел их к маленькому домику с небольшим садиком. Стены его были увиты ползучими чайными розами и великолепными нуншабитами, отливающими алым и золотым цветами. Окна сияли чистотой и имели резные карнизы, а в воздухе стоял запах весенней свежести и ароматов, источаемый цветочными клумбами. Роза всплеснула руками, и стало понятно, что дом с остроконечной и почерневшей от времени крышей ей понравился. Ее душа всегда склонялась к такой простой красоте и уюту. Элрик увидел, как изменилось выражение ее лица. Она отвернулась и сказала:

– Хорошенький домик. Может быть, мы все сможем в нем поселиться?

– О да. В нем живет семья. Довольно большая. Но у них, видите ли, были неприятности, и теперь они должны уйти. – Вайладез Ренч вздохнул, потом усмехнулся и погрозил Розе пальцем. – Ты выбрала самый дорогой. У тебя прекрасный вкус, моя дорогая госпожа.

Уэлдрейк, у которого этот апологет собственности вызывал неприязнь, отпустил несколько непристойных замечаний, но другие – каждый по своим причинам – предпочли не заметить их. Он сунул свой нос в заросли роскошных пионов:

– Это они так пахнут?

Вайладез Ренч постучал в дверь, открыть которую не смог.

– Им были выписаны документы. Они уже должны отбыть. Случилось какое-то недоразумение… Что ж, мы должны быть милосердны и благодарить звезды за то, что пока не скатываемся в нижнюю часть платформы и к вечному бродяжничеству.

Дверь резко распахнулась, и они увидели растрепанного, круглоглазого, краснолицего человека, ростом почти не уступавшего Элрику, с пером в одной руке и чернильницей в другой.

– Мой господин. Мой господин, помилосердствуй, прошу тебя! Я в этот самый момент пишу письмо родственнику. Деньги не проблема. Ты сам прекрасно знаешь, как долго теперь идут письма между деревнями. – Он поскреб пером свои нечесаные, соломенного цвета волосы, отчего у него по лбу потекла струйка зеленых чернил, а сам он стал похож на слабоумного дикаря-индейца, ступившего на тропу войны. Его голубые глаза перебегали с одного из пришедших на другого, а губы взывали к ним. – У меня такие клиенты! Ты же знаешь, что мертвецы не платят по счетам. И разочарованные тоже не платят. Я ясновидящий. Это моя профессия. Моя дорогая матушка тоже ясновидящая, как и мои братья и сестры, а самое главное – мой благородный сын Коропит. Мой дядюшка Грет был знаменит в народе и за его пределами. Но мы сами были еще знаменитее до нашего падения…

– До вашего падения, сэр? – спросил Уэлдрейк, у которого этот человек вызвал любопытство и сочувствие. – Ты имеешь в виду ваши долги?

– Долги, мой господин, преследуют нас по всей мультивселенной. Это некая постоянная, мой господин. По крайней мере, наша семейная постоянная. Я говорю о другом нашем падении – о том, когда мы были лишены милостей короля в той стране, которую наша семья считала своей и где надеялась обосноваться. Она называлась Салгарафад и располагалась в ободочной сфере, давно забытой старым садовником. А чего еще можно было ждать? Но смерть – не наша вина, мой господин. Отнюдь. Мы смерти – друзья, но вовсе не ее слуги. А король решил, что это мы вызвали чуму, предсказав ее. И потому мы были вынуждены бежать. Я так думаю, что в этом деле большую роль сыграла политика. Но нас не допускают на совет кормчих, я уж не говорю о совете Владык Высших Миров, которым мы по-своему служим. Я говорю о себе и своей семье, мой господин. – Завершив эту речь, он перевел дыхание, уперся испачканной чернилами рукой в пояс, а вторую, из которой не выпускал чернильницы, прижал к груди. – Деньги придут по почте, – продолжал гнуть он свое.

– Ну, тогда тебя будет легко найти, дорогой мой господин, и ты снова поселишься здесь. Или, может быть, в другом месте. Но позволь напомнить тебе, что предоставленные вашему семейству кредиты основывались на определенных услугах, которые твоя сестра и твой дядюшка оказывали сообществу. Однако они больше здесь не живут.

– Вы отправили их вниз! – воскликнул испуганный обитатель дома. – Они теперь двигают платформу! Признайте это!

– Я не осведомлен о таких делах. А в настоящий момент возникла потребность в этой собственности. Вот новые арендаторы…

– Нет, – говорит Роза, – ни в коем случае. Я не хочу, чтобы этот человек и его семья по моей вине теряли жилье.

– Сантименты! Глупые сантименты! – Вайладез Ренч разразился смехом, который звучал крайне оскорбительно, крайне насмешливо и бездушно. – Моя дорогая госпожа, эта семья занимает дом, за который не в состоянии платить. Но вы-то заплатить за него в состоянии. Это простое, естественное правило, мои господа. На этом стоит мир. – Последнее предложение было обращено к должнику: – А ну-ка пропусти нас. Пропусти. Мы придерживаемся нашего освященного временем права осмотра!

С этими словами он оттолкнул несчастного письмописателя в сторону и провел недоумевающую тройку внутрь, в темный коридор, переходивший в лестницу. С лестничной площадки смотрели чьи-то яркие, как у горностая, глаза, а с лестницы другая пара глаз сжигала их взглядом, полным ненависти. Они вошли в большую неопрятную комнату, заставленную старой мебелью и заваленную грудами бумаг. В кресле-каталке из слоновой кости и кабаньего дерева расположилась, сгорбившись, крохотная фигурка. И в ней жили, казалось, только глаза – черные, пронзительные глаза, в которых почти не светился разум.

– Мама, они нас выкидывают! – воскликнул изгоняемый арендатор. – Мой господин, неужели тебе хватит жестокости так несправедливо поступить со старой больной женщиной?! Она же не может идти, мой господин. Посмотри – как она будет идти?

– Ее можно катить в кресле, господин Фаллогард. Она будет двигаться, как все мы – всегда вперед и только вперед. К светлому будущему, господин Фаллогард. Вы ведь знаете, что мы работаем ради этого. – Вайладез Ренч нагнулся, чтобы заглянуть в глаза старухе. – Таким образом мы и сохраняем целостность нашего великого народа.

– Я где-то читал, – тихо сказал Уэлдрейк, делая шажок в комнату и оглядывая ее, словно и в самом деле собираясь здесь обосноваться, – что у общества, которое думает только о сохранении своего прошлого, скоро не будет для продажи ничего, кроме своего прошлого. Почему бы не остановить деревню, господин Ренч, чтобы старой даме не нужно было двигаться?

– Возможно, в ваших краях и ценятся подобные непристойности, мой господин, но только не здесь. – Вайладез Ренч посмотрел на кончик своего длинного носа, как аист, которому досаждает назойливая муха. – Платформы должны двигаться постоянно. Народ должен двигаться постоянно. Никакие остановки на пути цыган невозможны. И любой, кто встанет на нашем пути, станет нашим врагом. Любой, кто без приглашения окажется на нашей дороге и попытается бросить вызов нашим законам, станет нашим смертельным врагом, потому что он представляет тех, кто хочет воспрепятствовать нам и остановить народ цыган, который обогнул мир уже больше тысячи раз по земле и по суше, по дороге, построенной им самим. Свободная дорога свободного народа цыган!

– Меня тоже кормили в школе всякого рода литаниями, объясняющими все глупости, совершенные моей страной, – сказал, отворачиваясь, Уэлдрейк. – Я не собираюсь ссориться с такой ущербной душой, как твоя, которая обязана для защиты от неизвестности повторять всякие глупости. Я в своих путешествиях по мультивселенной пришел к убеждению, что это общее у всех смертных – полагаться на подобные тезисы. У миллионов различных племен есть своя правда, которую они защищают со всей своей яростью.

– Браво, мой господин! – восклицает Фаллогарт Пфатт, взмахнув своим щедрым пером и оросив каплями чернил свою мать, книги и бумаги. – Только должен вас предупредить: не развивайте здесь эти мысли. Хотя мы разделяем ваши чувства. Это мысли моей семьи, но здесь они запрещены, как и во многих других мирах. Нельзя здесь говорить так откровенно, мой господин, иначе ты отправишься за моим дядюшкой и моей сестрой вниз, по долгой дороге забвения.

– Еретик! Ты не имеешь права на такую великолепную собственность! – Мрачные черты Вайладеза Ренча искажает гримаса отвращения, его изысканная косметика светится жаром его собственной оскорбленной крови, словно какой-то экзотический райский фрукт созрел и сразу же обрел голос —

Сюда будут присланы приставы, и тебе, Фаллогарт Пфатт, и твоей семье тогда очень не поздоровится!

– Что от нее осталось, от моей семьи? – ворчит Пфатт, внезапно опуская руки, словно он всегда предвидел это свое поражение. – У меня дюжина будущих жизней. Какую выбрать? – И он закрывает глаза, лицо его искажается гримасой, словно и он тоже отведал растворенного драконьего яда. Он испускает громкий вопль, крик обманутой души, звучит отчаянный голос существа, которое внезапно видит в справедливости химеру, а во всех ее проявлениях всего лишь словесную шелуху. – Дюжина жизней, но все равно никакой справедливости для простого человека! Где же он – этот Танелорн, этот рай?

Вряд ли Пфатт когда-либо встретит кого-нибудь другого, кроме Элрика, кто мог бы сказать ему правду о Танелорне, но Элрик молчит, потому что, как и все, кто обретал защиту и покой в этом городе, дал клятву молчать. Только воистину страждущий мира и покоя найдет Танелорн, потому что Танелорн – это тайна, которую носит в сердце своем каждый смертный. И Танелорн существует только там, где смертные собираются в совместной решимости служить всеобщему добру и сами творят вокруг себя райский уголок.

– Мне говорили, – прошептал альбинос, – что каждый человек способен обрести Танелорн в самом себе.

Фаллогард Пфатт убрал перо и бумагу, поднял мешок, в который он уже, как выяснилось, уложил все ему необходимое, и, опустив глаза, покатил кресло со старухой-матерью из комнаты, зовя за собой других членов семьи.

Вайладез Ренч смотрел, как они уходят со своими тюками и пожитками, потом удовлетворенно вздохнул, оглядел дом и сказал:

– Немного краски, и эта собственность станет повеселее. А весь этот хлам мы, конечно же, отсюда уберем и используем его с максимальной эффективностью. Думаю, вы согласитесь, если я скажу, что мы навсегда избавились от этой семейки Пфаттов, закосневшей в своей болезненной мнительности!

Элрик уже с трудом сдерживал себя, и если бы не Роза, которая не сводила с него глаз, если бы не Уэлдрейк с его мрачным и яростным молчанием, то уж он бы высказал все, что у него накипело. Роза одобрила дом, договорилась о цене, приняла ключи из ухоженных пальцев этого султана софистики, вежливо дала понять, что он им больше не нужен, а потом повела двоих своих друзей следом за изгнанными должниками. Те как раз медленно приближались к ведущей вниз лестнице.

Элрик увидел, как она догнала Фаллогарда Пфатта, положила утешительным жестом руку на плечо юной девице, шепнула словечко на ушко матери, потрепала по волосам мальчугана и повела их всех, недоумевающих, назад.

– Они будут жить с нами, или, по крайней мере, на наши средства. Я думаю, этим мы не сильно пойдем вразрез с законами цыганского народа, хотя они у них довольно специфические.

Элрик поглядывал на эту плохо одетую группку не без тревоги, не имея ни малейшего желания брать на себя ответственность за семью, в особенности такую беспомощную. Он бросил взгляд на темноволосую девушку, капризную в своей расцветающей красоте. С ее лица не сходило выражение почти постоянного презрения ко всему, на что она ни смотрела; мальчик, которому было около десяти лет, глядел на них своими черными глазами – они заметили их на лестнице, когда входили в дом, эти глаза горностая, к которым так подходило узкое, заостренное лицо и все остальное. Его длинные светлые волосы были прилизаны, руки с короткими пальчиками все время нервно двигались, нос постоянно принюхивался, словно чуял врага. А когда он улыбнулся, благодаря Розу за ее доброту, обнажились два ряда маленьких острых зубов, отливавших белизной на фоне влажной красноты губ.

– Твои поиски скоро закончатся, госпожа, – сказал он. – Кровь и сок снова перемешаются, как бы Хаос ни хотел изменить это предсказание. Между мирами есть дорога, которая ведет к месту получше, чем то, по которому мы двигаемся. Ты должна идти по бесконечному пути, госпожа, в конце которого тебя ждет разрешение твоих проблем.

Роза, услышав эти слова, не проявила ни недоумения, ни страха, она улыбнулась и, наклонившись, поцеловала мальчика.

– Вы все ясновидящие? – спросила она.

– Это основное занятие семейства Пфаттов, – с достоинством сказал Фаллогарт Пфатт. – Мы всегда умели гадать по картам, видеть сквозь кристалл и знать будущее настолько, насколько его можно предсказать. И поэтому-то, узнав, что нам предстоит присоединиться к народу цыган, мы ничуть не расстроились, напротив, мы были рады. Но потом обнаружили, что у них нет настоящего ясновидения, они просто владеют набором мошеннических трюков, которые позволяют им производить впечатление на других и манипулировать ими. Когда-то этот народ обладал огромными способностями, но он растерял их в этом бессмысленном кружении по миру. Они, видите ли, растратили свои способности на обеспечение безопасности, а теперь и мы не знаем, как эти наши способности применить… – Он вздохнул и поскреб себя в нескольких местах, одновременно поправляя пуговицы, петли, завязки, словно только сейчас осознал, что пребывает в растрепанном виде. – Что нам делать? Если мы перейдем в разряд пеших, то неминуемо закончим свои дни внизу, среди тех, кто толкает эту платформу вперед.

– Мы соединим наши усилия, – услышал Элрик голос Розы и с удивлением посмотрел на нее. – Мы можем помочь вам в вашей борьбе с крючкотворством народа цыган. А вы можете помочь нам найти то, что мы ищем. Мы должны найти трех сестер. Может быть, с ними находится и некто четвертый – закованный в латы человек, никогда не открывающий своего лица.

– Об этом вы должны спросить мою мать, – с отсутствующим видом сказал Фаллогард Пфатт, взвесив ее слова. – И мою племянницу. Я думаю, Чарион обладает всеми способностями своей бабки, хотя ей еще и предстоит набраться ума…

Девушка посмотрела на него испепеляющим взглядом, хотя и было видно, что она польщена его словами.

– Но самый выдающийся из всех Пфаттов – это мой сын, Коропит Пфатт, – сказал отец, гордым и несколько собственническим жестом возлагая руку на голову ребенка, чьи маленькие черные глазки смотрели на родителя с любовью и некоторой долей сочувствия. – Еще не было ни одного Пфатта, чьи таланты могли бы сравниться с талантами Коропита. Он просто-таки гений ясновидения!

– Тогда мы с ним должны как можно скорее заняться делом, – сказала Роза. – Потому что уже близко время, когда мы должны будем выйти на дорогу между мирами. Сможете ли вы вывести нас туда, куда нам надо, если мы вас освободим?

– Да, я наделен такими способностями, – сказал Фаллогард Пфатт, – и с радостью помогу вам, насколько это в моих силах. Но мой мальчик находил такие дороги между мирами, о каких я даже и не слышал. А девушка может отыскать человека в любой из плоскостей мультивселенной. Она настоящая ищейка. Терьер. Она просто-таки спаниель…

Прерывая этот поток собачьих сравнений, Уэлдрейк нашел в одном из своих карманов книгу и театральным жестом достал ее.

– Я вспомнил, что она у меня есть! Вот она! – Они в вежливом ожидании смотрели на него, а он вытащил из кармана несколько монет и сунул их в руки мальчика. – Держи, юный Коропит. Отправляйся со своей кузиной на рынок! Я дам тебе список того, что нужно купить. Сегодня я собираюсь приготовить для нас еду, которая поможет нам пережить грядущие события. – Он помахал в воздухе алого цвета книжицей. – Мы с миссис Битон состряпаем сегодня такой ужин, какого вы целый год не ели!