Текст книги "Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)"

Автор книги: Майк Мак-Кай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 21. К. Ланц, homo vitruvianus.

Держателям пластиковых карт «American Express». В связи с нестабильной экономической ситуацией, обслуживание кредитных карт «American Express» с 9 апреля 2016 года временно прекращено. Дебитные карты и карты Интернет-банка обслуживаются в обычном порядке, в том числе в любых банкоматах. Снятие со счёта возможно при наличии банкнот в АТМ.

Руководство и персонал «American Express» приносят искренние извинения за доставленные неудобства. Мы прилагаем все меры для нормализации работы системы. О возобновлении обслуживания кредитных карт будет сообщено дополнительно.

Веб-страница «American Express»

Суббота, 9 апреля 2016 г.

Зря всё-таки старина Эйфель склепал Америке Статую Свободы. «Liberte, egalite, fraternite». Ага, хрен дождётесь!

Если в Хьюстоне сказать, «мы живём на проезде Меза», тебя тут же спросят: «Север или Юг?» Как во время их Гражданской Войны[131], ей-Богу. Дело в том, проезд Меза – как планета Земля в миниатюре. Бедный юг, богатый север. И с мест они не сойдут[132]. Самый юг проезда Меза – индустриальный район. Заводы, склады. Бывшие песчаные карьеры, теперь залитые подозрительной на цвет и запах водой. Меньше чем в миле раскинул живописные холмы полигон твёрдых бытовых отходов – «Свалка Маккарти-роуд». Впрочем, все прелести огорожены от любопытных глухими заборами, а кое-где даже высажены радующие глаз плотные кустики.

Далее на север – кварталы для бедных. Это конечно не трущобы, как где-нибудь в Индии. Вполне приличное, профинансированное несколькими банковскими закладными американское вроде-бы благополучие. Стандартные одноэтажные домики: фанера на деревянном каркасе, снаружи текстурированная под как-бы кирпич. Травка на кургузых лужайках и задних дворах выживает на чистой химии, однако настоящая. Автомобили перед домиками – тоже вполне настоящие, правда не первой и даже не второй свежести. От домов до свалки – менее полмили, только не по улице, а по прямой. Если ветер с юго-запада, по той же прямой летит аромат гниющих отбросов, но жители не особо жалуются – привыкли.

Ещё дальше на север – школа Норт Форест. Солидное такое учреждение, больше похожее на тюрьму особо мягкого режима для малолетних преступников. Школьные виды спорта? Юноши развлекаются прицельной пулевой стрельбой по себе подобным двуногим, девушки – активно занимаются трах-и-с-пузом. Все участники соревнований курят «Бубба Куш»[133]. Примерно десятая часть учащихся имеет судимость. А ещё дальше на север проезд Меза… кончается! Точнее, кончается его южная, бедная часть.

Чтобы попасть в богатенький проезд Меза, тебе придётся проехать четыре мили на запад, четыре – на север и две – на восток! И вот ты снова на проезде Меза, только выглядит всё совершенно иначе. Современные удобные дома, чаще двухэтажные, не меньше 5000 квадратных футов [около 465 кв.м]. Голубая водичка личных бассейнов отражает яркое техасское солнышко. Новенькие «BMW» и «Лексусы» не помещаются в тройные гаражи. И школы тут совсем другие. Приличные и достойные студенты вливаются в начальную Фолл Крик, среднюю Вудкрик и колледж Саммер Крик[134]. Никакой тебе тюремной архитектуры; фасады в стиле Фрэнка Райта[135].

Семья Зориных сбежала из арендованного жилья на Уэстхеймер-роуд и перебралась к нам – как раз вовремя. На четвёртый день по прибытии, Вик и я уже выступали присяжными на настоящем американском Суде Линча. Мне, как единственному среди присяжных католику, пришлось потом отпаивать чаем и коньяком престарелого священника, почти отдавшего Богу душу во время исполнения приговора. Вик не совсем удачно пошутил, надо отучать техасских варваров использовать верёвки, и вводить в употребление просвещённое изобретение Великой Французской Революции – госпожу Гильотину. Впрочем, ничего страшного с нашим духовником не случилось. Докушав предложенный коньяк, пастор укрепился в вере и заявил: если на нашей улочке снова будут линчевать, он готов прибыть по первому требованию. Заблудшим душам надо помогать, даже когда у тебя поджилки трясутся от страха.

Субботнее утро мы начали на заднем дворе мистера Пачиса. Он-то сам неплохой парень, да только подкаблучник. Жена с тайваньскими корнями, верная делу Чан Кайши модная стерва, рулит мужем как хочет. Вся улица валит заборы и заколачивает окна, а она – ни в какую. Нет, говорит, всё это временно. Через две недели бензин станет по три бакса за галлон, в супермаркетах исчезнут голодные очереди, и что тогда делать с изуродованным фасадом? Характерно, две недели назад она говорила то же самое, но голодные очереди почему-то не рассосались. Наоборот, электричество отключали на два часа пятнадцать минут, а теперь – на четыре с половиной часа в день, и уличное освещение уже вырубили повсеместно. Да, и почему-то у бандитов ещё есть бензин, а у полиции – уже нет.

После линчевания, Вин Чёрч подарил Кристофоросу Пачису захваченный у мародёров дробовик. Я объяснил соседу, стреляные гильзы не надо выбрасывать в мусорку. Мой дед закручивал собственные патроны, и я даже примерно помню, как это делается. Вдруг откуда ни возьмись, выскочила уважаемая супруга Криса и заявила, в доме трое пацанов, поэтому никакого ружья им не надо. Ты думал, mon ami, дураки учатся на собственных ошибках? Дураки вообще не учатся.

Гьик прямо и заявил дуре, со своим скандинавским хладнокровием: «Точно как США и Тайвань. Вин и остальные парни будут за вас жизнью рисковать, а вы и пальцем пошевелить не хотите.» Короче, они слегка поругались, и улаживать дело взялась Министр Иностранных Дел. Приняли резолюцию: дробовик пока останется у Министра Обороны и Нападения, но Тайвань следует немедленно укреплять.

Два дня прошло, а сосед за окна даже не думал приниматься. Вин к вечеру вызвал Криса на совещание Генерального Штаба.

– Да я бы с удовольствием, – заявил Крис: – Но инструментов нету.

– А отчего ты нас не спросил, приятель? – заметил Вин, – Трудно у соседей одолжить? У Кальвина даже бензопила имеется.

– Бензопилу не дам, – сказал я, – Зная вашу квалификацию, имею подозрение, вы отпилите кому-нибудь ногу.

– True, – кивнул Гьик. – Я как-то упустил в своём образовании бензопилы.

– Но это совсем не беда, mon ami, – сказал я, – Завтра я встану в семь и мигом повалю забор. Мой приятель Вик подойдёт. Трое вас, да нас двое. Построим Крису настоящую крепость!

Сказано – сделано. К половине девятого утра я торжественно вгонял в стену последний гвоздь. Вдруг из-за мостика выскочил на нашу улочку «паркетный» внедорожник «Митсубиси», весь в пыли и заляпанный внутренностями ни в чём не повинных стрекоз.

– Явно не местный, – флегматично отметил Гьик, – Номера из Калифорнии. Кого это черти принесли?

Внедорожник затормозил как раз напротив дома Вина и Гьика, водительская дверца открылась. Я поглядел на Вика, а Вик – на меня.

– Мистер Смайлс? – взмахнул рукой Вик, – Какого хрена вы забыли на нашей улице?

– Сдаётся мне, вы двое хорошо знаете этого парня, – сказал Вин.

– Ещё бы не знать, mon ami. Всего год назад этот парень был нашим боссом. Да мы вот только в ноябре встречались. На конференции. Как ты называешь? Совмещение в Пространстве-Времени?

Эндрю наконец обрёл дар речи и проговорил слегка заикаясь: – Эй, что вы сделали с моим домом?

– Ой! А это был ваш дом? – осведомился Вин, совершенно невозмутимо.

– В смысле: был? Это и есть мой дом, чёрт побери!

Всё ещё с инструментами в руках, мы двинулись к машине. Эндрю приоткрыл дверь джипа и сказал туда: – Девочки, сидите и не высовывайтесь!

– Вот чего FLORAL не может, это предсказать, хозяин вернётся домой после двух лет перманентного отсутствия, – заявил Гьик, – Классифицируем как глюк?

– Нет, это недокументированная полезная фишка, – сказал Вин – Дополнительные работники приехали.

– Какая, к чертям, Флорал? – возмутился Эндрю, – Нифига не понимаю. Зачем вы изуродовали окна?

– А мы разве изуродовали? IMHO, очень аккуратно. Всяко лучше, чем у многих соседей, – Вин указал большим пальцем через плечо. Все дома вдоль улицы уже стояли с заколоченными окнами. Некоторые энтузиасты даже не поленились забрать фанерой окна второго этажа. Народ в Хьюстоне знает, как готовиться к атлантическим ураганам.

Похоже только тут до Эндрю дошло, перед ним не абстрактный работяга в комбезе, а бывший технический директор НХЭЛ. Глаза вице выкатились до физиологического предела.

– Погодите, погодите! Мистер Ланц! А вы-то какого чёрта? И доктор Шорин?

– Зорин, – мягко поправил Вик.

– Живём мы тута, – сказал я.

– В моём доме?

– Мой дом – во-о-он там, в конце улицы. Доктор Зорин гостит с семьёй у меня. А здесь мы просто помогаем соседям наладить оборону.

– Я пошёл, – сказал Крис, – А то получу от жены по-полной.

На Криса не обратили внимания, и он исчез за дверью своего дома.

– Понятно, – сказал Эндрю. – Вы же тогда, на конференции, говорили, что купили дом где-то в нашем районе. Но я и не подозревал, мы с вами на одной улице. Вот совпадение! Даже не знаю, как назвать…

– Совмещение в Пространстве-Времени, – подсказал Вин.

– А вы из какого дома? – повернулся к нему Эндрю.

– Странный вопрос, – сказал Вин, – Две минуты назад вы жаловались, мы окна испортили, и заявляли, дом – когда-то был ваш.

– Как это «был»? Это по-прежнему мой дом! Вы что – самозахватчик?

Гьик выдержал знаменитую пятисекундную паузу, – True.

Дверь дома отворилась, и на пороге показалась миссис Гарденер. Подцепив у порога стоптанные «вьетнамки», она решительно двинулась к нам. Министр Иностранных Дел направляется к Полномочному Послу для принятия Верительных Грамот. Жаль, почётного караула не хватает.

– Мы так рады, вы наконец приехали! – Министр Иностранных Дел протянула ладошку, встряхнув бесчисленными косичками до плеч и рассыпав брызги веснушек. – Меня зовут Иша Гарденер.

– Очень приятно, – промямлил Эндрю. – Я вижу, вы обосновались в нашем доме. Я понимаю ситуацию, и ничего не имею против, но раз уж законные хозяева вернулись…

Упругая ладошка Иши выполнила идеальное дипломатическое рукопожатие, – С кем имею честь?

– Эндрю Смайлс.

– А давай на «ты», без формальностей? Зови меня просто Иша. Ты уж нас прости за вторжение, Эндрю. Дом стоял пустой.

– Знаю. Поэтому у меня претензий нет. Если вы покинете…

Эндрю наверное хотел произнести «немедленно», ожидая, при виде хозяина захватчики начнут разбегаться как тараканы. Ну, не совсем как тараканы. Мы всё-таки цивилизованные люди. Незваные гости должны спокойно собрать вещички и отбыть восвояси, предпочтительно менее чем за час. Хозяин даже произнесёт вослед отъезжающим вежливое «вам есть где переночевать, надеюсь?» С ожидаемым ответом: «да-да, нет проблем.»

Но Иша прервала Эндрю фирменной улыбочкой: – Издалека добирались?

– Из Лос-Анджелеса.

– Ничего себе! Через всю Америку! Наверное, устали с дороги? Хорошо приехать домой, правда? Ах, как я не сообразила? Вы же наверняка проголодались! Джайла как раз испекла спам-пирожки.

– Спам-пирожки? – Эндрю был похож на бутылку шампанского, из которой выветрился весь газ.

– Ты всю ночь за рулём, угадала? Надо скорее в душ, пока электричество дают. Ах, совсем забыла тебе сказать! В Хьюстоне – веерные отключения.

– Вы сказали: веерные отключения?

– Вас трое? Девочек мы устроим в запасной спальне. Свен потом перетащит свои вертолёты в подвал. А для тебя, Эндрю, я постелю в офисе, на первом этаже.

– Это называется не «офис», а «рабочий кабинет». Там негде стелить, – диван маленький и не раскладывается.

– Без проблем, у нас есть запасной матрац. Вин! Гьик! Что вы встали? Помогайте гостям устроиться. Ах! Я вас не представила! Познакомься: это мой муж, Гьик.

– Гик?

Гьик протянул руку, – Гьик. Имя скандинавское.

– Да зови его «Гик», – усмехнулся Вин, – Он гик и есть. Доктор математических, специалист по искусственному интеллекту. Не то что мы – недоученные хакеры.

– Уинстон слишком скромен, – указала Иша, – Он гений экстремального программирования, но ни за что не сознается.

Перед рукопожатием гений вытер руки о шорты и убедился визуально, что ладони достаточно очистились, – Только не называй меня Уинстоном, Бога ради! Просто Вин.

У «Митсубиси» хлопнула передняя дверца.

– Я же сказал: сидеть и не высовываться, – взвился Эндрю на пассажирку.

– Пап, ты тут ведёшь светские беседы, а я, как последняя дура, должна торчать в машине? Девчонка лет двенадцати, в джинсовой юбке, ядовито-фиолетовой футболке и не менее ядовитых зелёно-оранжевых шлёпанцах протянула ладошку Ише, – Натали. Лучше просто Нэт. На заднем сиденье – моя сестра Соф, только она говорить пока не любит… Вылезай, Соф! Ты не хочешь провести весь день в автомобиле?

– Не-е-ет, – промямлила девочка постарше и кое-как выбралась на тротуар. Ну и мода: платье точь-в-точь как морской рабочий комбез с отрезанными рукавами и подвёрнутыми штанинами, на ногах – такие же уродливые шлёпанцы, как у сестры, только не зелёно-оранжевые, а розовые в жёлтую крапинку. Почему подростки любят такую безвкусицу?

– У Эндрю старшая дочь что – инвалид? – Прошептал мне в ухо Вик.

– Без понятия, – прошептал я в ответ, – Смайлс не из тех, кто рассказывает про свои семейные проблемы подчинённым.

А хитрая Министр Иностранных Дел уже потащила приехавших в дом. Щёлкнул замками и коротко пикнул запертый с брелка «Митсубиси». Донёсся голос Иши: – А в Лос-Анджелесе есть мародёры? В Хьюстоне – полно, но сюда не лезут. Заметил, как мы украсили фонарный столб на въезде?

– Нифига не понял, mon ami, – сказал я Вику, – Пять минут назад, Эндрю хотел вышвырнуть Гьика и Вина из своего дома, но вдруг сдулся. Сейчас примет душ с дороги, а Джайла покормит его знаменитыми спам-пирожками, уложит в постельку и колыбельную споёт.

– Нейро-лингвистическое программирование, НЛП, – заявил Вик, – Держу пари на пять баксов, к ужину Иша докажет нашему вице, он всю жизнь мечтал жить под одной крышей с двумя крутыми хакерами, учительницей младших классов и агрономом-океанографом.

– С тобой спорить, Victór – пустая трата времени. Ты всегда выигрываешь. Однако я поражён, как Иша нашего бывшего босса окрутила! У всех есть недостатки, но на легко внушаемого дурака Эндрю Смайлс не похож.

– Он отнюдь не дурак, – усмехнулся Вик, – Но почему ты считаешь, Эндрю – не внушаемый? В верхних эшелонах менеджмента только внушаемые и могут удержаться. Наверху – приходится постоянно врать, причём публично. Чтоб врать правдоподобно, надо во враньё крепко верить. Плохо-внушаемые скептики и прожжённые циники в таких условиях долго не выдерживают. Дарвиновский отбор.

– У меня идея, mon ami. Давай попробуем тоже заняться НЛП и напросимся к ним в гости сегодня вечером! Меня просто от любопытства пучит, чем там у Иши дело кончится…

– Замётано. У нас остались сыр и сосиски.

В наш супермаркет был подвоз продуктов два дня назад, можно шиковать…

В комнатах первого этажа раздавались стрельба и взрывы. Алексей и Жан-Клод проигрывали одну миссию за другой Натали Смайлс и Свену Гарденеру. Сливали гарантированно и безнадёжно, как пара школьных теннисных «звёзд» против пары середнячков Уимблдонского турнира. Завтра проведу с Жан-Клодом воспитательную беседу о скромности. Недавно парень баки заливал, он и Алексей – лучшие по «Halo» на нашей улице. Наверняка, лучший – Свен. Натали честно призналась, что в «Halo» играет первый раз в жизни.

На травке за домом происходило сафари. Саванна и Кристина по очереди катались на яично-жёлтом африканском джипе, непрерывно нажимая на все кнопки. Двор оглашался то рычанием льва, то трубными звуками слона, то стрекотанием обезьян. Здесь же Иша пыталась установить контакт с Софи Смайлс, которая, как всегда, отстранёно глядела куда-то за горизонт.

Эндрю Смайлс уже рассказал, что приключилось в Ново-Холмске с его семьёй. Жаль мужика! С Рэнди Смайлс я лично общался три или четыре раза, на корпоративах. Ни к чему не обязывающий обмен любезностями. Отличное Рождество намечается, не правда ли? Да, конечно. Снег великолепный в этом году. А вы катаетесь на горных лыжах? Предпочитаете сноуборд? Я тоже люблю на сноуборде… И вот Рэнди Смайлс больше нет.

Сказать по чести, mon ami, зря я злился на Смайлса за НХЭЛ. Именно моё увольнение спасло. Останься я в компании, Жан-Клод был бы в интернате в Японии, а вот Дианне пришлось бы выбирать между смертью и групповым изнасилованием. Пережить такое? Уму непостижимо, как Натали ещё держится?

– Кому вина? – предложил я, вонзая пробочник в бутылку.

– В 2015 году сорок процентов потребляемой нефти США закупали за рубежом, – размахивал руками Вин, – Без импорта, Америке предстоит сократить аппетиты примерно вдвое. Знаете, сколько нефти потребляют у нас на душу населения?

– Сколько? – спросила Дианна.

– Чуть меньше двадцати двух баррелей в год. До GFC 2007 года – было двадцать пять.

Интересно. Я внимательно слежу за статистикой, но «BP» никогда не выдавало данные на душу населения.

– Значит, душевое потребление в Америке снижается? – спросил я.

– True, – кивнул Вин, подставляя фужер, – Я просмотрел статистику EIA[136]. С семьдесят третьего по семьдесят девятый – был пик. Средний американец потреблял тогда около тридцати баррелей в год! А двадцать два барреля – уровень шестьдесят пятого года.

– Но ты сказал, без импорта, наше потребление ещё сократится вдвое? – спросила Иша.

– True! Десять-одиннадцать баррелей в год. Столько потребляет средний житель в Северной Европе: уровень Великобритании, Франции, или Германии.

– Американцы не могут, как в Северной Европе, – сказал Эндрю, – Я в Голландии работал три года. Там все ездят на электричках и на велосипедах. Около каждой железнодорожной станции есть охраняемая велопарковка. Улицы маленькие, а велосипедов втрое больше, чем автомобилей. У нас в Техасе просто нет такой инфраструктуры. Ни велостоянок, ни электричек, да и сеть железных дорог – минимальная. Если потреблять по одиннадцать баррелей, Америка вернётся в 1940.

– Точно 1940? – спросила Дианна.

– Приблизительно, – сказал Эндрю, – Статистика «Бритиш Петролеум» начинается с 1965 года.

– Для США, надо в отчётах EIA смотреть, – сказал Вин, – У них мировая статистика только с восьмидесятого, но по Штатам есть точные данные с самого первого дня промышленной добычи. С 1859 года!

Вик отдавал должное мини-бутербродам с сыром, но внимательно прислушивался к спору.

– Вин, – неожиданно проговорил он, вертя на зубочистке очередной бутербродик, – Не помнишь, из твоих вычислений, в каком году душевое потребление США было семь баррелей?

– Навскидку, во время Великой Депрессии. В начале тридцатых. А что?

– А, скажем, два барреля? – спросил Вик и отправил в рот невинную жертву зубочистки.

– Я так далеко в историю не заглядывал. До Первой Мировой, однозначно. К чему ты это?

Вик торжественно сунул зубочистку в карман, словно медаль сам себе пришпилил, – Должен вам сообщить, ребята, американская нефть одна тысяча девятьсот сорокового года – не то же самое, что американская нефть две тысячи шестнадцатого.

– Как не то же самое? – развёл руками Вин. Рубиновое содержимое фужера выплеснулась на ядовито-оранжевую футболку с надписью: «ОПАСНО. Работает хакер.»

Вик, как всегда, прав. Мы, нефтяники, про это знаем прекрасно, а остальные – даже не догадываются. Настоящая нефть – довольно плотная жидкость, чаще чёрная. В ректификационной колонне, выделяются чистые фракции: бензин, лигроин, керосин, газойль и мазут, а в остатке битум, он же асфальт.

К сожалению, такой нефти в мире добывается всё меньше, а в статистику добычи лезут две непокорные сестрички: газовый конденсат и «широкие фракции природного газа».

Газовый конденсат – лёгкая, желтовато-прозрачная жидкость. Тяжёлые фракции, как в нефти, в конденсате отсутствуют начисто. В обыкновенной ректификационной колонне, получается несколько больше бензина, но он нестабильный, и придётся пропускать через изомеризационную установку. Авиационный керосин и дизтопливо – тоже требует изомеризации. Выход полезного продукта – ниже, а моторное топливо – дороже.

«Широкие фракции природного газа» – не бесполезны. Из них делают пластмассы, и много ещё чего нужного. Можно заставить автомобиль ездить на смеси пропана и бутана, только придётся поставить в багажник громоздкий газовый баллон и заправляться каждую сотню миль.

– Статистики «Бритиш Петролеум» вешают людям лапшу на уши, – объяснял Вик, – В отчётах так и написано: «Нефть и другие жидкости». Если говорить про Америку, из каждых десяти баррелей статистических «жидкостей» 2015 года, три барреля – бутан и пентан. Для вашей информации, бутан кипит при нуле! Ах да, вы не понимаете по Цельсию! По Фаренгейту – плюс тридцать два градуса.

– Я отлично помню химию, – сказала Джайла, не прерывая процесс нарезки сыра для следующей порции мини-бутербродов, – Бутан – это газ!

– Именно! А «Бритиш Петролеум» считает бутан за жидкость и приплюсовывает к нефти.

– В статистике EIA «широкие фракции» показаны отдельно, – сказал Вин, – Только всё равно с нефтью складывают. А результат называется «Всего нефти».

– Ну и я про это! Сейчас в США из десяти баррелей «статистической нефти» – всего четыре барреля настоящей. Три барреля: NGPL – не жидкость, а тяжёлый газ. Остальное – газовый конденсат и LTO.

– «Сланцевая нефть»? – спросил Вин.

– Так и называют, хотя к сланцам – никаким боком. Между нами, LTO – просто обычный газовый конденсат, а «нефтью» это называют бюрократы, чтобы выдавать лицензии на факельное сжигание газа.

– Ты утверждаешь, американские десять баррелей – примерно как шесть-с-хвостиком импортных? – спросил Гьик.

– Ага! Уровень Великой Депрессии! – торжествующе сказал Вик и поискал глазами свой фужер, – Кальвин, надо срочно запить это дело!

– Мы сейчас используем нефть куда эффективнее, чем во времена Великой Депрессии, – возразил Эндрю, – У нас автомобили экономичнее. Кроме того, есть глубокая переработка нефти.

– Крекинг – да! – кивнул Вик, – Заметили, в Америке давно не покрывают улицы асфальтом? Оттого, что битум можно крекингом превращать в керосин и бензин. Только стоит гораздо дороже, чем простая ректификационная колонна. На одних катализаторах – разоритесь! Никель, молибден, цеолиты! Но главное: чтобы делать крекинг, надо тяжёлую нефть где-то добыть. С конденсатом и бутаном-пентаном никакой крекинг вам бензина не сделает…

– Есть технология «из природного газа в жидкость», – не унимался Эндрю.

– Есть. Только дороговато выходит. Нерентабельно.

– Ничего. Технология не стоит на месте!

– Знаем, как она не стоит на месте! – сказал я, – Аппарат Маркони – не забыли ещё?

– Точно! – сказал Вик, – Чудес не бывает. Современным химическим синтезом, бензин можно делать вообще хоть из навоза! Только на каждый киловатт энергии в бензине придётся затратить десять киловатт энергии для синтеза. Игра не стоит свеч. Выгоднее и проще сушить навоз на солнышке и сжигать. Что, кстати, и делают в Индии последние десять тысяч лет.

– Дело не в технологиях, – сказал я, – Вы в курсе, на «сланцевых» скважинах добыча в первый же год снижается на семьдесят процентов?

– А я поэтому и спросил Вина про два барреля! – сказал Вик, салютуя мне пустым фужером, – Сейчас статистика «BP» показывает десять баррелей на нос, а в реальности – всего шесть-с-хвостиком. Через двадцать лет, добыча «сланцевого» газа и «сланцевой» нефти упадёт, и из семи баррелей останется два. Ты, Вин, сказал: где-то до Первой Мировой?

– Да. Примерно девятьсот десятый.

– Готовы ли мы жить, как в девятьсот десятом году?

Гьик молчал и смаковал вино.

– False, – сказал он вдруг, – Не будем мы жить как в девятьсот десятом.

– Это ещё почему? – взвился Вик. Его великолепный, отточенный во всех отношениях расчёт – поставлен под сомнение!

Гьик покачал вино в фужере, посмотрел на просвет, будто проверяя оттенок и прозрачность.

– Представь себе, Вик, я – Президент, а ты – Госсекретарь США. Представил?

– Я не Госсекретарь, и никогда не буду. Слава Богу.

– А ты вообрази, вдруг понравится?

– О-кей, пробую. Тук-тук. Мистер Президент, к вам Госсекретарь Зорин.

– Добрый вечер, господин Госсекретарь! У нас в Америке проблемы с едой и бензином. Чтобы население не бузило, Пентагон советует выдать миллиону молодых людей штурмовые винтовки, и отправить восстанавливать в какой-нибудь стране свободу и демократию. Срочно нужна небольшая война! Сможете организовать?

– Чтобы дело было выгодным, имеет смысл воевать с теми, у кого есть нефть, газ, или другие ресурсы. В Европе: Норвегия, Дания и Великобритания. У них добыча падает, да и союзники опять же. Ясный пень, не стоит воевать с Россией и Китаем, там кроме нефти есть и баллистические ракеты. Австралия? Нет, тоже вряд ли. Значит, остаётся: Ближний Восток, Северная Африка, и ещё – Нигерия.

Гьик улыбнулся, – Хорошо, господин Госсекретарь, но недостаточно. На Ближнем Востоке и в Северной Африке война, в той или иной форме, идёт уже семьдесят пять лет. Если объявить по «CNN», наши морпехи высадились в Триполи, средний американец просто переключит канал на спортивное обозрение. Приелось. Для американской публики придётся устраивать кровавые спектакли, как одиннадцатого сентября в Нью-Йорке, или как в Бостоне, в апреле 2013. Накладно, малоэффективно, да и ЦРУ за руку поймать могут.

– Тогда – что?

– Война – поближе к дому! У кого из ближайших соседей есть нефть?

– Да у всех! В порядке подтверждённых запасов: Венесуэла, Мексика, Канада. Но не будем же мы воевать с Венесуэлой?

– Почему нет, господин Госсекретарь?

– Во-первых, глупо. Венесуэла сама продаёт нефть в США в обмен на продовольствие, причём недорого. Нефтяная экономика, деваться некуда. Во-вторых, Венесуэла на Америку не полезет. Можно обострять отношения, хоть в Совбезе ООН, хоть на прямых переговорах. Конечно, тухлыми яйцами прилетит по Посольству в Каракасе, но генералы в Венесуэле – просто побоятся выстрелить первыми…

Гьик поднял палец, прервав Вика: – Эндрю, расскажите гостям, что вы видели вчера на шоссе?

– Когда в Техас въехали, – кивнул Эндрю, – Вдоль мексиканской границы – везде блок-посты, через каждые несколько миль. Национальная гвардия. Ребята откровенно скучают: винтовки не заряжены, смотрят телевизор…

Гьик кивнул, – А! Значит, у нацгвардейцев есть еда и горючее? Почему тогда у полиции в Хьюстоне нет бензина? И что будет, если один из этих блок-постов, с незаряженными винтовками, однажды ночью обстреляют из настоящего миномёта?

– Подожди… – Вик почесал затылок, – Ты хочешь сказать…

Гьик ещё раз пригубил вино. Дал нам додумать. Потом кивнул, – True. Именно это я и хочу сказать…

Мы помолчали.

– Я так полагаю, Мексикой дело не закончится, – сказал Вин.

– Согласен, – сказал Гьик, – После Мексики, могут полезть куда угодно: хоть в Венесуэлу, хоть в Иран, а может, и в Ливию. Предсказать здесь ничего невозможно. Кроме экономики и запасов нефти, есть ещё политика и психология. Одному генералу не нравятся арабы, а другому – не в жилу латиноамериканцы. Кто кого переспорит – гадать на кофейной гуще. Кто следующая жертва – не так важно. Важно что вoйны за ресурсы скоро начнутся и продлятся несколько десятилетий. Из чего следует: как в одна тысяча девятьсот десятом мы жить не будем.

– А как мы будем? – спросила Джайла.

– А по-разному. Федеральное Правительство, Армия и Флот продолжат жить в двадцать первом веке. Со всеми танками и самолётами, они и станут потреблять львиную долю нашей нефти. Полиции, властям штатов, оборонным заводам – отстегнут достаточно, чтобы жили на уровне пятидесятых или шестидесятых годов прошлого столетия.

– А остальные? – спросил Вик.

– Скажем, одна тысяча восемьсот семидесятый, плюс-минус двадцать лет. Когда Правительство заберёт, что им надо, средняя американская семья сможет позволить себе керосиновую лампу, примус и велосипед, но не автомобиль. Ни супермаркетов, ни коммерческих авиалиний. Общественный транспорт, скорее всего с лошадьми. Продовольственные карточки. Примерно половина населения займётся сельским хозяйством, всё вручную.

– Не так уж плохо! – тряхнула косичками Иша, – Я думала, ты сейчас скажешь: в каменный век провалимся.

Гьик поднял бокал, – Так напрямую рассуждать нельзя. Это всё-таки будет не девятнадцатый век. Как ты «закроешь» уравнения Максвелла, или Теорию Относительности, или генетику? Или радио? Кое-где останутся компьютеры. Если получится, можно сохранить фрагменты системы образования и современной медицины. Достижения генетики и химии можно использовать в сельском хозяйстве.

– Совмещение в Пространстве-Времени, – осклабился Вин, – Мобильные телефоны из 2016 в руках фермеров на плантациях 1870!

– Кстати, о плантациях, – сказала Джайла, – Наше сельское хозяйство – где? Я за полем для гольфа наблюдаю вполглаза. Последнюю неделю никого вообще не видела. Ни игроков, ни охраны.

– Завтра утречком, пройдусь по соседям, – сказала Иша, – Сагитирую ещё несколько семей на копание огородов. Чем больше – тем лучше.

– Голосуем? Кто за? – спросил Вин и первым поднял руку.

Голосование получилось единогласным при одном воздержавшемся.

– А ты, Эндрю? – спросила Иша, – У хозяина дома есть право голоса.

– Я не против огородов, – вежливо улыбнулся Эндрю, – Но совершайте самозахват без меня.