Текст книги "Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)"

Автор книги: Майк Мак-Кай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава 17. Э. Смайлс, пассажир танкера «Академик Доллежаль».

В среду, Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев подписал распоряжение о введении Чрезвычайного госуправления в компаниях «Сахалинская Энергия – I» и «Ново-Холмская Энергия Лимитед.»

В пресс-релизе Правительства РФ заявляется: «Обе компании в течение длительного времени фальсифицировали данные по запасам нефти и газа в разрабатываемых ими месторождениях на Дальневосточном шельфе РФ, что привело в начале этого года к катастрофическому падению добычи.»

Отвечая вчера на вопрос «Интерфакс», Дмитрий Медведев в частности сказал: «…Только не надо дежурной паники про национализацию. То, что происходило весь прошлый год на Пинежском и Чайво – экономический саботаж, а своими действиями мы защищаем не столько население Дальнего Востока, сколько обманутых зарубежных вкладчиков СЭ-1 и НХЭЛ. Это не национализация, а именно временное управление.»

По словам Премьера, претензий к компании «Сахалинская Энергия – II», контрольным пакетом которой с 2007 года владеет «Газпром», – у Правительства РФ нет.

«Интерфакс-Россия»

Пятница, 25 марта 2016 г.

Воронцов снял с защёлки трубку, сказал по-английски: – Капитан слушает… Кто? С командой? Как зовут? – потом махнул мне, – Секундочку, мистер Смайлс!

– Что случилось? Нас не выпускают в море? – я почувствовал одновременно облегчение и тревогу. Наверняка придётся выбираться из Ново-Холмска поездом или даже на автомобиле, зато не нужно подписывать не совсем легальные коносаменты.

– Не волнуйтесь, – ответил капитан, – Всё пока по плану. Приехал микроавтобус с остальными членами команды. С ними из гостиницы увязался какой-то итальянец. Просится на борт. Говорит, по личному распоряжению вице-президента.

– По моему личному распоряжению?

– Вы приглашали на танкер Лацаро Маркони?

– Поверьте, нет! Я даже не знал, «Академик Доллежаль» уходит из порта.

– Верю.

Я выглянул в иллюминатор. На площадке стоял зелёный микроавтобус, а на нефтеналивном пирсе происходил странный танец. Два тощих матроса-азиата, в белых касках, заляпанных мазутом красных комбинезонах и в оранжевых спасательных жилетах, уцепились что есть сил за поручни трапа. Толстячок в синей парке, сжимая в каждой руке по сумке, пытался прорваться через заслон. Одна из сумок – явно женская, розовая, с блестевшими на солнце стразиками. Толстячок откатился назад, разогнался, и налетел всей суммарной массой шарообразного тела и сумок. Оборону пирса удержали, однако шансов у матросиков было немного.

– Знаете эту личность? – спросил капитан, наблюдая сцену через соседний иллюминатор.

– Знаю, – сказал я, – Консультант по интенсификации нефтедобычи с «Альбатроса».

– Придётся пустить. Напористый какой! Причём, у нас только старпом в той же весовой категории.

Евгений Рудольфович поднял со стола трубку, крутанул слегка ручку аппарата.

– Джеб? Боцман на палубе? Что? Побежал жаловаться охране? Вызови по рации, скажи: отставить пока жаловаться! Пропустить пассажира! Сопроводите в мою каюту! Да! Скажи парням, пусть бункеровку заканчивают! Не теряйте времени! Если к полудню не выйдем, ты лично перекрашиваешь всю скулу по правому борту. Приказ понятен?

Было в телефонном разговоре то ли от адмирала Нельсона, то ли от пиратского капитана Флинта, разве что последний грозил матросику не покраской корпуса, а повешением на нок-рее. Неожиданно вспомнилось: верхняя закорючка на капитанских нашивках так и называется – «петля Нельсона».

Когда Лацаро, ещё запыхавшийся от штурма танкера, ввалился в капитанскую каюту, его заплывшие жиром глазки расширились до почти средне-человеческих размеров.

– Мне правильно передали, вы хотите попасть на борт по личному указанию вице-президента, Эндрю Смайлса? – спросил капитан.

Консультант даже вроде бы размером меньше стал, – Ну, не то чтобы по прямому указанию, но я вот подумал, если бы мистер Смайлс…

– Не оправдывайтесь, – сказал я, – Понимаю вашу ситуацию. Опоздали на последний чартер?

– Так и было, – пошёл отстукивать «Аппарат Маркони», – Я попытался купить билет в Москву, а Интернета нету. Я в агентство, а там ещё закрыто. Я в главный офис, а охрана не пускает. Я им: у меня же пропуск, а они мне: ну и вали в задницу. Я в гостиницу, надо же позавтракать, день же долгий, а там стоит микроавтобус. Я-то вспомнил, что из пароходства…

– Вам повезло, – прервал я телеграммы консультанта, – Капитан, найдётся место для ещё одного пассажира? Как договорились, я оплачиваю багаж!

– Да какой там багаж! – не понял Маркони, – Всего две сумки. Сумку купил в киоске, в гостинице. Мужских сумок не было, а как дорого содрали, просто ужас. Но как же без сумки? А то и чертежи положить некуда, а чертежи – они же пригодятся. Я подумал, раз на «Альбатросе» не успели, надо ещё где-то пробовать. А данные, в «SPE»[95] надо же опубликовать…

– Что за чертежи? – спросил Евгений Рудольфович.

– Экспериментальные! – выдохнул консультант, и стал набирать воздух для новой пулемётной очереди.

– Ясно, – произнёс капитан, – Будем спасать чертежи, и заодно вашу задницу! Паспорт с собой у вас, мистер Маркони?

– Да, да, с собой, а как же, как же можно без паспорта, без паспорта же никуда, – ударила в ответ очередь, но Нельсон уже не слушал, а отдавал боевой приказ.

– Мистер Смайлс! Будьте любезны, отведите мистера Маркони в изолятор!

– В изолятор? Почему в изолятор? Я не болен! – занервничал Маркони, но Воронцов не обратил внимания:

– Скажите доктору, чтоб вписал всех в список пассажиров. Приготовьте паспорта. В десять сорок пять на борту будут пограничники. Как только выйдем из залива, передадим наши… радиограммы, – он поглядел на меня, слегка приподняв левую бровь, будто спрашивая, понял ли я приказ.

– Есть, капитан[96], – кивнул я. Адмиральский приказ ясен, будем исполнять.

Капитан сделал всё по плану. Около одиннадцати в изоляторе появился лейтенант-пограничник. Мельком сверив наши лица с паспортами, шлёпнул в нужных местах печатью и пожелал на ломаном английском удачного плавания. Я боялся, будет куда хуже.

Затем доктор провёл для нежданных пассажиров краткий инструктаж по эвакуации и показал с ноутбука видео. Звонки громкого боя – пожарная тревога. Сирена оповещения, с объявлением по корабельной трансляции – для всего остального. В специальном рундуке в изоляторе хранились оранжевые спасательные жилеты и арктические костюмы. Доктор в шутку назвал костюмы «Телепузиками», а на экране ноутбука топавшие по палубе люди и впрямь напоминали героев детской передачи, разве что без антенн на головах. Шлюпки в корме на втором ярусе надстройки – по зелёным стрелочкам, через пожарный тамбур, дальше не ошибётесь. Покидать судно – только по приказу капитана.

Ровно в одиннадцать пятнадцать чумазый портовый буксир оттолкнул танкер от нефтеналивного пирса. Гул двигателей где-то внизу стал чуть громче, махина танкера вздрогнула и напряглась. Басовитый гудок раскатился эхом по затихшим сопкам, а потом сипло просвистел и прощальный гудок с буксира. Набирая ход, «Академик Доллежаль» проследовал к выходу из залива.

Соф всё так же спала. Узнав, что мы остаёмся на борту, доктор вколол ей снотворного. Нэт отказалась от предложенных доктором таблеток и оттого вздрагивала и как-то странно сжималась во сне. На третьей койке изолятора храпел Лацаро Маркони. Доктор сказал, спать при выходе в море – помогает быстрее адаптироваться к качке. Хотя, танкер большой, и на нём качка почти не чувствуется.

Вежливый стук в дверь, и опять заглянул капитан, – Пойдёмте, мистер Смайлс. Самое время заняться нашим «багажом».

Мы прошли в капитанскую каюту. Что-то в ней неуловимо изменилось. Ах да, портреты. Там, где висело цветное фото Путина, теперь в той же рамке была высококачественная репродукция – по холсту маслом. Немолодой человек в коричневом костюме, седоватые клочки волос обрамляют массивный лысый череп. Академическая бородка. На груди – две одинаковые медали, как тонкие золотые звёздочки. А на месте сепии императора Николая Второго оказалось чёрно-белое фото по моде тридцатых годов прошлого века, с овальной виньеткой из переплетающихся канатов и якорей. Человек на фото, в архаичной военно-морской форме: стоячий воротник, никаких погон, только кокарда-«краб» на пилотке. Под портретом на виньетке гордо торчали в стороны жерла морских орудий.

– Чего это вы портреты поменяли? Традиция при выходе в море? – спросил я.

– Камуфляж более не нужен, – усмехнулся Воронцов, – Назад дороги нет.

– Что за камуфляж?

– Да вашего Дзержинского, трехметровый якорь ему в зад! В первый же визит на «Доллежаль» скомандовал заменить портрет. Ура-патриот, мать его.

– В смысле – заменить? Зачем? – чего уж не замечал за директором перевозок, так это ура-патриотизма. Наоборот, его высказывания поражали глобальностью мышления и проникновенной любовью к идеалам либерализма и демократии. По крайней мере, в моём присутствии.

– По правую руку – портрет академика, – указал капитан, – Доллежаль Николай Антонович. Этот портрет, и именно в этой рамке, повесили здесь в момент торжественной сдачи корабля. Когда спускали на воду, как водится, дали танкеру имя и грохнули о борт бутылку шампанского. А как уже у стенки достроили и передавали НХЭЛ, корейцы повесили и портрет тёзки. Ну, реального человека, именем которого назван корабль. На самом почётном месте, в капитанской каюте. Так и в Корее принято, и в Советском флоте так было, и вообще почти что везде.

– Ну и пусть бы портрет висел! Раз танкер так назвали…

– И я так считаю. Но Дзержинский лично привёз мне Путина, – Воронцов нагнулся и вытащил из-под стола свёрнутый в трубочку портрет Президента, – Вот, даже ценник не оторвал: двадцать два рубля. Повесьте, говорит, а то не патриотично получается. Я говорю, нет вопросов. Сейчас звякну боцману, он найдёт подходящую рамку, и повесим Путина рядом с Доллежалем. А этот козёл говорит: «Нет! Доллежаля – надобно снять.» «Это ещё почему?» – спрашиваю. А он мне: «Разве не знаете, именно Доллежаля считают виновником аварии на Чернобыльской АЭС?»

– А он – виновник?

– Я не физик-ядерщик. Возможно. Но в Чернобыле не только Доллежаль руку-то приложил. Академик Александров тоже постарался. Ну и всякие разные секретари КПСС. Профессиональные менеджеры, вот наподобие вас. Короче, я Дзержинскому сказал: «Негоже морские традиции нарушать. Пока танкер называется «Академик Доллежаль», портрет тёзки должен висеть в капитанской каюте.»

– А Дзержинский?

– Он сказал: выбирайте. Или портрет Доллежаля, или годовая премия для команды. В следующий раз увижу в этой рамке не Путина, а Доллежаля – найду две тыщи причин, отчего премии не положено. Вот говно! Пришлось аккуратно вскрыть рамку и вставить Президента поверх академика. Камуфляж-мимикрия.

– А Николая Второго на кого заменили?

– Опять-таки камуфляж. До Дзержинского, у меня по левую руку висел портрет одного малоизвестного капитана второго ранга. Фамилия Воронцов. Имя-отчество – Евгений Ильич.

– Ваш… дед?

– Да. Погиб в 1941, во время эвакуации Таллина. Корейцы мою просьбу уважили. У них левая сторона – тоже особенная. Военачальник в бою ставит слева самого проверенного бойца, чтоб от удара подлого прикрывал. Но я оказался плохим лидером. Раз из-за долбаной премии заменил тёзку на Путина, я и решил: негоже деду на такой позор смотреть! Пошёл в книжный, выписал из Москвы портрет Николая Кровавого.

– Вы Николая Второго так назвали?

– Ах, ну вы же не в курсе! Да, Николая Второго. Кровавый оттого, что куча народу погибла под его мудрым руководством, – капитан отправил свёрнутый трубочкой фотопортрет Путина под стол. Звук характерный: металлическая корзинка для мусора, – Хватит лирики, пора к делу! Сейчас выходим из территориальных вод. Читайте.

Передо мной появился стандартный одноразовый контракт НХЭЛ на спотовую поставку. Я видел этот текст много раз, но никогда не подписывал сам. Такой «мелочью» занимался напрямую Директорат продаж.

– Грузополучатель: «Арктик Дримс, Лимитед», – указал я, – «Арктик Дримс»… Что-то я не помню, чтоб мы им когда-либо поставляли нефть.

– Не трудитесь, не вспомните. «Арктические Мечты» – туристическая контора, в Канаде. До GFC специализировалась на экологическом туризме, а с 2009 занимается чем попало.

– И отчего такой странный выбор?

– Родственные связи. Компания целиком и полностью принадлежит сестре моей ненаглядной супруги. Главное, получатель не будет доискиваться, почему на российском контракте отсутствует круглая печать, и отчего коносамент не отправлен по DHL, а прибыл на берег в портфеле старпома.

– Признайтесь, вы собираетесь на этом навариться.

– Совмещаем приятное с полезным. Оплата по спотовой цене на день отгрузки. «Арктик Дримс» мгновенно перепродаёт дальше, но уже по цене следующего дня. Если цена возросла за день всего на один доллар за баррель, а на танкере – чуть больше восьмисот тысяч баррелей…

– Неплохо!

– Я кой-чему научился у наших эффективных менегеров в Директорате перевозок! Вообще, если перепродажа спотовой поставки делается независимым брокером – это честная игра в рулетку, как и любая краткосрочная инвестиция на бирже. Можно крупно выиграть, и так же крупно проиграть. Но если у брокера есть высокопоставленный приятель в пароходстве, можно слегка менять график доставки. Всё равно, если подкрутить рулетку в свою пользу. Тогда в среднем выигрышей будет несколько больше, чем проигрышей. Нефтяная компания получит чуть меньше, зато брокер и тот парень из пароходства – набьют карманы.

– Метод классический. Только вот не знал, парни из Директората перевозок имеют… имели такой… весёлый дополнительный источник доходов. Подписывать?

– Вот тут и вот тут. Потом внизу на каждой страничке, и ещё – на коносаменте. А в прошедшем времени – вы зря. Думаете, если у «переходных управляющих» в Петербурге дорвутся руки до танкеров, они не станут химичить?

– Вы же сказали, у них нет опыта морских перевозок?

– Это чтобы ходить по морю нужен опыт. А воровать у работодателя? Такой «опыт» приходит быстро. Правда, без настоящего морского опыта, танкеры поломаются или потонут. Вот тогда-то лавочка и закроется окончательно.

Я отложил ручку, – Вам от меня ещё что-нибудь нужно?

– Нет, всё готово. Идите в изолятор. Минут через пятнадцать случится пожарная тревога. Доктор в курсе.

По дороге в изолятор я подумал: «Академик Доллежаль» – не самый крупный танкер. Танкер ледового класса всегда меньше среднего, коротышка. Никакого сравнения с монстрами, что возят нефть из Саудовской Аравии. А объём всё равно приличный – восемьсот тысяч баррелей! Кто говорит, месторождение в миллиард баррелей геологических запасов – неимоверно круто? Правильно Ланц сказал: миллиард баррелей – ненасытной Америке на один заглот.

Как и было предсказано, красный звонок громкого боя над дверью взорвался оглушительным стаккато. Доктор за столом невозмутимо приложился к кружке кофе и продолжил что-то печатать в ноутбуке. Нэт села на койке, протирая со сна глаза. Накачанная лекарствами Соф едва шевельнулась. Только Лацаро взвился и через тридцать секунд уже стоял, одетый в костюм «Телепузика», со спасательным жилетом на шее и с сумками в руках. Аппарат Маркони начал отбивать тревожные телеграммы:

– Что, пожар? Нет, ну как же может пожар, мы ведь только-только из порта. Пожарные учения, наверно, но тогда почему внезапно? Доктор, мистер Смайлс, а почему же вы не надеваете костюмы? Доктор, вы же сами говорили, если пожарная тревога, надо сразу в костюм.

– Сразу в костюм надо только вам, – прокричал доктор сквозь трели обезумевшего звонка, – Я обеспечиваю эвакуацию пострадавших, мистер Смайлс – помогает. Сейчас будет приказ капитана.

Звонок отключился, и из динамика корабельной трансляции раздался голос Воронцова по-английски:

– Внимание. Пожар на борту! Пожар на борту! Это не учения. Пожарная группа один – на палубу-четыре срочно! Для ликвидации возгорания! Пожарная группа два – на верхнюю палубу! Гидранты на товсь! Пожарная группа три – в изолятор! В распоряжение доктора! Машинному – стоять по расписанию-два!

– Вот видите – капитан сказал: не учения! Мамма миа! Что же делать? Зачем я сел на этот дурацкий танкер? Тут же нефть, правильно? – ещё пуще запаниковал Маркони.

– Да не волнуйтесь вы. Ситуация под контролем, – улыбнулся доктор, – Вам валерьянки накапать?

Из коридора раздались торопливые шаги. Матросы, в рабочих спасательных жилетах с фалами, и с жёлто-чёрными баллонами изолирующих противогазов «Dräger» за спиной, вошли в лазарет. Из коридора самую малость попахивало дымом, но филиппинцы улыбались беззаботно, а их дыхательные маски болтались на груди.

– Группа три, – сообщил старший, – Кого эвакуировать, доктор?

– Пока никого. Ждём приказа капитана.

Коротко вякнула сирена, и раздался голос Воронцова: – Внимание. Говорит капитан. Отбой пожарной тревоги. Повторяю: отбой пожарной тревоги. Возгорание ликвидировано. Персоналу машинного отделения – стоять по обычной вахте. Старший электрик, поднимитесь в рубку. Старший электрик – в рубку!

– Доктор, нам можно идти? – спросил старший команды три.

– Да, конечно идите, – ответил доктор, потом повернулся к обалдевшему Маркони, – А вы снимайте костюм. И как у вас быстро получилось! Долго тренировались?

– А правда уже всё? – спросил консультант, уродливыми оранжевыми перчатками прижимая к груди сумку со стразиками.

– Правда, правда. Капитан сказал: отбой. Возгорание – ликвидировано. Хотите валерьяночки?

Извлечение толстяка-консультанта из спасательного костюма потребовало совместных усилий: доктора и моих. Как Маркони умудрился запрыгнуть в костюм всего за полминуты? Я сидел на полу, и тянул неподатливую губчатую резину вниз. Доктор, скинув туфли и встав на пустую койку, освобождал рукава. Сдувшийся Маркони не прилагал никаких усилий, хорошо хоть не мешал своим треском.

Управившись с костюмом, доктор напоил Маркони валерьянкой и увёл устраивать в другую каюту.

– Что это было? – спросила Нэт как только мы остались одни.

– Радиорубка сгорела.

– Именно радиорубка? Откуда ты знаешь?

– Догадался. Я тебе не говорил, что знаю о морских перевозках? Сначала пожарная тревога, и первую пожарную группу послали на палубу-четыре. Потушили быстро, но капитан сразу вызвал старшего электрика на мостик. Когда сгорают радиорубки, именно так и бывает. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Уже почти не больно.

Слегка поскреблись в дверь. Прибыл стюард с комплектом чистого белья – перестилать освободившуюся койку Маркони. Филиппинец, то и дело посматривал на меня и дочерей. Пассажиры на танкере – большая редкость. Возможно, до нас «Доллежаль» вообще никогда не возил пассажиров. Наконец, молодой человек решился заговорить: – Вы пойдёте с нами до Америки, сэр?

– Если только адмирал Нельсон не высадит нас на необитаемом острове.

– У нас нет никакого Нельсона, – не понял юмора филиппинец, – Вам принести журналы?

– А что у вас есть?

– «Нейшинал Джиографик», «Сциентифик Америкэн», и ещё что-то по-русски. Старпом выписывает для команды, но нам бы лучше «Плэйбой»! – произнеся последнее название, парень глянул в сторону Натали и слегка покраснел.

– Принесите «Нейшинал Джиографик», пожалуйста, – улыбнулась Нэт, – А «Плэйбой» я не люблю читать.

Я думал, после изнасилования девушки должны впадать в панику при виде незнакомых мужчин. Некоторые даже с отцом не могут какое-то время общаться. Но к Нэт правило вроде бы не относилось.

Закончив с койкой, филиппинец принёс из коридора швабру и принялся протирать и без того безупречно-чистый пол. Не знаю, как там у Флинта или Нельсона, но корабль капитана Воронцова содержался в образцовом состоянии. Появился доктор, в руках небольшой жидкокристаллический телевизор и проигрыватель DVD.

– Из моей каюты, – объяснил он, расставляя электронику на столе.

– Зачем же, право, – начал я.

– Вам нужнее. Пусть девочки видео смотрят. А я и на ноутбуке могу посмотреть. Пока Джоу моет пол, выйдем на секундочку, чтоб не топтать.

В коридоре доктор приложил палец к губам: – Я хотел поселить вас в каюту к старпому, но потом подумал, что лучше занять третью койку в изоляторе.

– Я предпочитаю находиться с дочерьми. А почему вы шепчете?

– Я упоминал психиатра? – снова приложил палец к губам доктор, – Изнасилование. Вы должны понимать, могут быть… психологические последствия.

– Конечно.

– За Натали я опасаюсь несколько меньше. Когда мы снимали костюм с Маркони, я заметил. Она глядела на нас и улыбалась. Вполне адекватная реакция. Хотя… даже про неё на сто процентов не уверен. Я же не психиатр! Может, снаружи она улыбается, а внутри…

– Да что? Не тяните, доктор!

– Дежурство надо организовать! На предмет предотвращения суицида!

– Суицида?

– Ну конечно! Главным образом, из-за Софи. Кормить её снотворным две недели – не дело. А антидепрессантов на борту нет. Танкер же не психбольница!

– Понимаю. Что вы предлагаете делать?

– Днём дежурите вы, ночью – я. Только надо ненавязчиво, чтоб девочки не поняли, что мы за ними смотрим.

– Тогда лучше наоборот. Днём в изоляторе сидите вы. Это ваш офис, не так ли? Я прихожу вечером, мол, у меня бессонница. Буду лежать и читать журналы. Честно говоря, после всех событий в Ново-Холмске, мне и так не спится.

– Договорились. В изоляторе замок двусторонний. Я дам вам второй ключ. Ночью заприте дверь изнутри, а ключ – держите при себе. Иллюминаторы я проверил. Барашки затянуты намертво, девочки голыми руками не откроют. Стекло вроде бы небьющееся. Таблетки, режущее и колющее – я сейчас всё под замок.

– Вы не преувеличиваете опасность?

– Откуда я знаю? Никогда не возил через океан изнасилованных! Сейчас идите на камбуз, вон туда, вниз по лестнице. Как пообедаете – сразу ложитесь отдохнуть. Моя каюта – следующая слева по коридору, вон та дверь, видите? Верхняя койка – ваша.

– Я вряд ли смогу сейчас уснуть.

– Пойдёмте в изолятор, я снотворного дам.

– Может, не стоит мне сейчас уходить?

– Поспать надо непременно, а то ночью свалитесь. За дочек не беспокойтесь. Обедом я их накормлю. Кок уже получил указание варить свежий куриный бульон. До вечера попытаюсь отвлечь девочек просмотром DVD. К сожалению, мои диски все на русском, да и кино совсем недетское: ужасы пополам с фантастикой. В комнате отдыха у нас – сами понимаете. Мужской контингент, интересы специфические.

– Порнофильмы?

– Не без этого. Но большинство дисков не порно, а чудеса Кунг-фу. Как водится: кровища рекой, мозги во все стороны летят. Хотя, где-то на полке я видел Диснеевские мультики и старые фильмы, вроде «Волшебника страны Оз». Сейчас скомандую Джоу, он выберет всё годное…

Насчёт суицида доктор беспокоился не зря. Включив ночник над изголовьем койки, я листал старые журналы (некоторые номера были за 2009 год, и корешки уже рассыпались в руках). Около четырёх утра решил закрыть глаза, на минутку. А проснулся оттого, что меня за плечо трясла Натали.

– Папа!

– Что? – я вскочил. Койка Софи пуста! Рука дёрнулась в карман джинсов, ключ от входной двери был на месте, – Чёрт возьми, где Соф?

– В туалете!

Ручка поддалась легко, но изнутри дверь оказалась заперта на защёлку. Я постучал, – Соф, ты там в порядке?

Молчание.

– Она в чемодане что-то искала! – сказала Натали, – Я думала, расчёску или зубную пасту. Пап, мне это не нравится. Ломай дверь!

Я достал из кармана ключ.

– Беги разбуди доктора. Каюта – следующая налево по коридору.

Завернувшись в простыню, Натали щёлкнула замком и исчезла в тёмном коридоре. Я нажал дверь ванной чуть сильнее.

– Соф! Что с тобой? Ты в порядке?

– Не-е-т, – еле слышно раздался приглушённый плач Софи из-за двери.

Решившись, я ударил дверь плечом. Взвизгнула шурупами по алюминиевому профилю вырванная с корнем задвижка, зазвенела по кафельному полу. Я шагнул внутрь и споткнулся о брошенное на пол покрывало. Совершенно голая, Софи стояла на выдвинутом ящике умывальника и привязывала к потолочной вентиляционной решётке мой галстук. На другом конце галстука уже готова петля.

– Чёрт возьми, Соф, ты что это удумала?

– Не-е-ет, – прошептала она. Уронила галстук. Отстранилась. Потеряв равновесие, соскочила с ящика, ударилась коленом о металлический унитаз. Наверняка больно, но она будто не заметила. Её глаза, расширенные и безумные, отражались в пластике и нержавеющей стали душевой кабинки.

В тёмном проёме двери возникла фигура доктора: босиком, в майке и шортах, очки перекошены, одна дужка попала мимо уха. Нэт пыталась поднырнуть в ванную под рукою доктора, а тот всё выставлял ногу, не пуская. Софи неожиданно повернулась, протиснулась мимо меня. Как робот, оттолкнула в сторону доктора и Натали и проследовала к своей койке. Безмолвно упала лицом вниз и замерла. Будто неживая.

Доктор шумно втянул носом воздух. Зачем-то слегка коснулся большим пальцем ноги галстука на полу, словно проверяя, не подвели ли очки.

– Успели, – произнёс он с явным облегчением.

– Успели, – согласился я. Потом поправил себя, – Нэт успела. А я – проворонил.

– Мой прокол, – сказал доктор, – Режущее и колющее убрал, а про галстук даже не подумал.

– Про галстук подумать должен был я. В чемодане не один галстук, а пять.

Нэт уже рядом не было. Она стояла на коленях возле койки и гладила волосы Соф.

– Соф. Ну не надо? Соф. Ты меня слышишь? Не делай такое больше, а? Не будешь?

– Не-е-ет, – прошептала Соф сквозь подушку.