Текст книги "Правда о Bravo Two Zero (ЛП)"

Автор книги: Майк Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

НА ФЕРМЕ АББАС И ЕГО БРАТ с энтузиазмом приветствовали меня, сопроводили в гостевой зал и принесли чаю. Когда я рассказал о своих злоключениях, они расхохотались: «Есть очень немного мест, где вы сможете пересечь Вади Хавран на автомобиле», сказала Аббас. «И нужно знать, где они находятся. Только бедуины знают. Я хотел сказать вам об этом вчера и предложить быть вашим рафиком. Но вы выглядели настолько уверенно, делая все по-своему, что я не стал ничего говорить».

Я покачал головой, понимая, что был настолько непоколебимо настроен не отклоняться от выбранного пути, что забыл бедуинскую традицию брать рафика или компаньона из местного племени, пересекая их территорию. Институт рафиков для бедуинов был почти священным. Они действовали не только как проводники, но и как своего рода послы местного племени, "франкирующие" группу иноземцев в своем окружении. С того момента, как он "делил хлеб и соль" со своими путешествующими компаньонами, его обязанностью становилась защита их от смерти, даже от людей своего собственного племени. Воровство у них или причинение какого-либо вреда любым способом расценивалось как "боква" – предательство: худшее из преступлений в кодексе, которым руководствовались кочевники.

Если бы оказалось, что человеку нельзя доверять как рафику, он ничего не стоил и скоро его стали бы избегать даже родственники. В бедуинском племени фактически никто не обладает властью "изгнать" соплеменника, но люди просто прекратят отношения с ним, и это означает, что он будет сам по себе. Традиционно, оказаться в пустыне "самому по себе" было смертным приговором, ибо в этом случае враги-кровники могут убить его без страха мести.

Я признал свою ошибку и спросил Аббаса, не подумает ли он о том, чтобы поехать на своей машине, став проводником и рафиком для нашего конвоя. Он с энтузиазмом согласился. "Я думаю, нам нужно пару часов подождать здесь", сказал он. "Если они не вернутся, то возьмем мой пикап и поедем их искать. Нет ни единого шанса потерять их здесь. Я знаю здесь все с закрытыми глазами – я здесь вырос. Мой брат и я знаем всю эту страну до Дамаска на севере, Аммана на западе и Кувейта на юге. Вы многому учитесь, когда путешествуете на верблюде, и это то, что мы делали, будучи мальчишками. Раньше мы занимались контрабандой овец через границы. Тогда, если вы были бедуином, никто не спрашивал, из какой вы страны, потому что у бедуинов не было страны. Наша конфедерация племен, Аназех, в разное время года перемещалась вместе со своими стадами от Сирии до Саудовской Аравии. Теперь, конечно, все поменялось".

Пока мы ждали, я вместе с Аббасом и Хаилем снова вернулся к их рассказу об истории Браво Два Ноль, но детали не изменились.

Тут Аббас спросил меня: "В чем дело? Разве вы нам не верите?"

"Не то чтобы", ответил я. "Но мне хотелось бы убедиться. Действительно ли вы уверены, что не было никаких иракских солдат?"

Аббас торжественно указал на потолок. "Бог мне свидетель", сказал он. "Бедуины не лгут. Это – величайший из всех грехов. Да ведь даже когда я встречался с самим президентом, то сказал ему правду".

Я был поражен. "Что?" спросил я. "Вы имеете в виду, что встречались с Саддамом Хусейном?"

"Да", сказал Аббас. "Это было, когда еще шла война. Он услышал о нас – как мы обнаружили коммандос и бросили им вызов, и захотел услышать об этом от нас самих, и вознаградить нас. Мы встретились с ним в Багдаде, он был очень вежлив и дружелюбен. Там было еще двое: одного звали Абдалла аль-Хадж из Ани, он из того же племени, что и я, и участвовал в захвате одного из коммандос, а второй – Аднан Бадави, христианин из Мосула, который был похищен ими".

Я затаил дыхание. Аднан Бадави был тем самым человеком, который рассказал историю своего похищения британскими коммандос иракской газете – эта самая статья была в моей сумке. Однако это открытие добавило кучу совершенно новых проблем. Я выехал из Багдада, думая, что никто ничего не слышал о Браво Два Ноль, а теперь узнал, что сам Саддам лично праздновал их поражение. "Что он дал вам?" спросил я.

"Он ничего не дал лично мне, поскольку считал главой семьи моего отца. Ему он дал пикап "Тойота" – совершенно новый".

"Как жаль". Размышляя об этом, я понял, что выраженная Аббасу признательность существенно меняла картину. Это значило, что в своей стране его прославляли как героя – так же, как Макнаба и Райана в их. Это давало им повод преувеличить сделанное ими. С другой стороны, рассуждал я, это также скорее подтверждало их историю. Зачем Саддаму вознаграждать их, если бы главную роль в драме сыграла иракская армия?

"Что Вы имели в виду", спросил я, "когда сказали, что рассказали Саддаму правду?"

Аббас пожал плечами. "Он спросил меня, почему я сделал это, ожидая, видимо, что я скажу, что поступал так ради своей страны. Я сказал ему, что сделал это потому, что те люди угрожали моему дому и семье. Как я уже говорил, произносить ложь – неправильно".

* * *

КОНВОЙ ПОЯВИЛСЯ ДАЛЕКО за полдень. Абу Омар был настолько разъярен, что я в течение нескольких часов находился отдельно от машин, что настаивал на немедленном возвращении всех нас в Багдад. Так или иначе, сказал он, его совершенно не устраивали условия, в которых он должен был работать – ему не нравилась пища, он не мог спать ночью, и уже двое суток не принимал душ. Он не взял с собой даже такой малости, как одеяло или фляга, и я удивлялся, что за армейский офицер, рискнет отправиться в пустыню столь неподготовленным. После жаркой перепалки на арабском языке, во время которой, вероятно, мы оба наговорили многое, о чем впоследствии сожалели, мне на помощь пришел толстяк Али и смягчил ситуацию. К моему удивлению, он сказал, что среди обоих наблюдателей является главным и имеет старшинство над Абу Омаром, так что вполне в его власти отклонить его требования.

Он в открытую сказал мне, что Абу Омар, здесь лишь чтобы удостовериться, что мы не снимаем в тех местах, где нам не разрешили. Еще он сказал, что мне не следовало привлекать Аббаса в качестве проводника, не посоветовавшись сначала с ним, но ввиду возникших в течение дня проблем он подумал, что это, в общем, хорошая идея, и дает добро на это.

На следующее утро Аббас, возглавил конвой на своем пикапе Тойота, а я отправился пешком от бедуинских шатров, до которых дошел в предыдущий день. Было все еще жарко, но ветер стих, а путь привел меня на плоскую каменистую равнину, сливающуюся на горизонте с сияющим небом. Шатры бедуинских семей выглядели как темные кляксы, а местами тысячами черных точек выделялись стада их овец. Теперь пересеченная местность была позади нас, ландшафт был идеален для полноприводных машин, и я снова задался вопросом, почему Макнаб и его группа решили идти на это задание без них.

Райан указывает, что у эскадрона B, бывшего резервным подразделением, не было подходящих для пустыни транспортных средств, таких как Лендровер-110 или "Пинки"[20]20
  «Пинки» – сокращение от фамилии Алана Пинкертона, основателя и главы известнейшего детективного агентства. В полунасмешливом значении – «сыщик». В данном случае используется для обозначения легкого транспортного средства на базе автомобиля Лендровер-110, использующегося для разведывательно-дозорных и диверсионных действий. В английском языке также является игрой слов, так как краска, используемая британской армией для окрашивания действующей в пустынной местности техники, имеет заметный розовый (англ. Pink) оттенок (прим. перев.)


[Закрыть], которые эскадроны A и D взяли с собой из Великобритании. Их единственными машинами были те, что они насмешливо прозвали «Динки»: короткобазные Лендровер-90 без кронштейнов для крепления оружия. Они опробовали эти машины на полигоне в Омане и объявили их «дерьмом» – с них было невозможно стрелять из единых пулеметов, а поскольку на них не было ремней безопасности, при выполнении резких поворотов пассажиров могло выбросить. В ходе тренировочных поездок в Омане Стэн вылетел из машины и едва избежал тяжелых травм. Райан признает, что группа была встревожена идеей использования этих машин в тылу противника. Конечно, это было бы лучше, чем ничего. Основной проблемой было сохранение баланса между спасением и раскрытием. «Важнейший довод в пользу взятия Лендроверов», писал Питер Рэтклиф, «то, что они дают возможность стремительно разорвать контакт, и шанс вернуться к цели позднее. Отступление пешком с полной выкладкой никогда не будет быстрым, или легким. И это значит, что в ситуации, когда ваш патруль находится под угрозой, единственным выходом будет бросить большую часть снаряжения и бежать… Даже если вы умудритесь оторваться, то уже вряд ли сможете сделать еще одну попытку выполнить задачу…»

Если заявление Аббаса, что никакие силы иракской армии не преследовали патруль, было верным, они легко смогли бы ночью 24 января дойти до тайника с транспортными средствами и помчаться к границе. Поскольку иракские военно-воздушные силы были разбиты, вряд ли по ним могли ударить с воздуха. Даже делая по тридцать километров в час (двадцать миль в час), патруль, смог бы дойти на машинах до Саудовской Аравии, за один, пусть и тяжелый, перегон. Они также смогли бы взять снаряжение и припасы для холодной погоды, в которых при тех арктических температурах они нуждались более чем в чем-либо, а также достаточное количество тяжелого вооружения – ракеты "Милан", крупнокалиберные пулеметы "Браунинг", минометы – чтобы, если придется пошуметь, оставить о себе добрую память.

Макнаб писал, что машины будут торчать как чирьи, или, по его выражению, "как яйца у бульдога", однако, как я обнаружил, местность вокруг шоссе была весьма пересечена, полна вади и обратных скатов, и оставалась таковой, по крайней мере, на двенадцать километров к югу. В этих местах должно бы быть достаточно много мест, чтобы укрыть Лендроверы. Макнаб, конечно, не знал об этом перед заданием, и оценивал местность на основании спутниковых снимков, на которых были видны возвышенности, но не впадины. "Как только вы оказываетесь на месте", писал Питер Рэтклиф, "то обычно всегда находятся низины, в которых можно укрыть машину". Вне сомнения, это был опыт LRDG, которые в 1942 году устраивали поддерживаемые машинами НП в Северной Африке, в местах столь же голых и невыразительных, как Сирийская пустыня, и ни разу не были раскрыты. Основатель SAS Дэвид Стирлинг понял, что пешие патрули не смогут эффективно действовать в пустыне, когда во время самой первой операции Полка дела пошли совсем скверно и две трети эскадрона, выброшенного в пустыню с парашютами, погибло от жажды. Как было известно Лоуренсу и Стерлингу, и чему в прошлом учили меня самого, мобильность очень важна в пустыне, где все остановившиеся умирают. Имеющиеся расстояния слишком велики, чтобы обойтись только человеческими ногами: летом ли, зимой ли, на жаре или на холоде, у человека, идущего по пустыне пешком без поддержки, нет практически никаких шансов.

Командир 22 полка SAS, вероятно, понимал это, когда, 21 января, за день до отправки на задание, попытался убедить патруль взять Лендроверы. Питер Рэтклиф, столкнувшийся в тот день с командиром, который после неудавшегося спора с Браво Два Ноль был "злой как черт", счел, что Макнаб "включил глупого педика". По просьбе босса пойти и вбить немного смысла в его голову, полковой сержант-майор настоятельно порекомендовал Макнабу прислушаться к советам полковника. "Если случится перестрелка, машины смогут спасти ваши задницы", сказал он ему. "Так… не будьте идиотами". Рэтклиф отметил, что остальные члены патруля, включая Райана, кажется, поддерживали принятое решение. Это было поведение, написал бывший сержант-майор, которое он не мог постичь, но он мало что мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Хотя он был старше Макнаба по званию, и теоретически мог бы приказать, взять машины, по традиции SAS командиры групп принимают свои собственные решения относительно того, как будут выполнять свою задачу, так как именно им предстоит жить с этими решениями в поле.

"Я полагал тогда – равно как и сейчас", писал Рэтклиф, "что большинство, если не все неудачи Браво Два Ноль явились следствием отказа "Макнаба" следовать советам еще до того, как он оставил базу". Его разозлило, что Макнаб в своей книге "Браво Два Ноль" не упомянул о советах, данных ему перед выходом на задание командиром полка и самим Рэтклифом. "Рассматривая то, что стало, по моему убеждению, результатом неприятия наших советов", писал Рэтклиф, "я нахожу странным, что он не счел их достойными упоминания. В конце концов, провал того задания в итоге стоил жизни троих человек, и привел к тому, что четверых других взяли в плен и пытали. Что означает почти девяносто процентные потери".

Было бы справедливо добавить, что когда другой патруль из эскадрона B, Браво Три Ноль, также отказался взять машины, командир группы немедленно прервал выполнение задачи, как только увидел местность. Единственный патруль эскадрона B, решивший взять Лендроверы, Браво Один Девять, столкнувшись с непосредственной угрозой, смог скрыться именно благодаря своим автомобилям.

* * *

ЕДИНСТВЕННЫМ, ЧТО ЗАМЕДЛЯЛО мое продвижение, было гостеприимство бедуинов, лагеря которых оказывались на моем пути. Стоило мне пройти в пределах 300 метров от палатки, как начинала лаять собака, и вскоре появлялась фигура в темных одеждах, настойчиво предлагающая зайти выпить чаю. Традиционно, бедуины очень обидчивы в вопросах гостеприимства, и пройти мимо палатки, не остановившись, будет оскорблением. Тем не менее, для бедуина является неслыханным применить насилие к кому-либо, отказывающемуся от его просьб. Последнее, к чему он мог бы прибегнуть, это угроза «алаййа ат-талак» – «я разведусь со своей женой», обязывающая его поступить так, если его гостеприимством и далее будут пренебрегать.

Тем утром меня останавливали трижды, и каждый раз все происходило в одной и то же манере. После обмена рукопожатиями с хозяевами, вас проводят в главную часть палатки, где раздувают расположенный по центру костерок из древесных корней. В то время как на огонь ставится чайник или кофейник, как по волшебству появится еще больше бедуинов, и нужно будет встать, чтобы поприветствовать каждого из них. Когда все рассядутся, и подадут чай, они спросят о том, что они называют "новостями". Бедуины чрезвычайно любопытны по поводу всего, что происходит вокруг, и настолько жаждут "новостей", что в прошлом проезжали сотни миль на верблюдах, чтобы раздобыть их. Самыми важными новостями являются не политика или война, а состояние пастбищ и наличие воды, что крайне важно для их выживания. Также "новостями" является все, что случилось с ними за прошлые несколько дней. Многие кочевники, будучи неграмотным, имеют фотографическую память, и могут описать увиденное невероятно детально. Часто в своих путешествиях по пустыне я, прибывая в бедуинские лагеря, обнаруживал, что люди там уже знают обо мне все – бедуинская "виноградная лоза" вкупе с наблюдательностью, отточенной годами опыта на местности, где ничего невозможно скрыть, чрезвычайно эффективна. Туземцы были бы счастливы сидеть, пережевывая новости, весь день, но мне нужно было идти, и часто приходилось "сбегать", отказываясь от предложения обильной трапезы. По мере моего продвижения на юг, палаток попадалось все меньше. Часто я наталкивался на выложенные из камней квадраты вокруг участков голой земли, где недавно стояли палатки, и снова подумал, что, в то время как это место казалось мне диким, каждый квадратный метр его на какое-то время становился бедуину домом. Тем вечером, на закате, я достиг места, отмеченного на карте Макнаба как точка высадки с вертолета, расположенного точно в двадцати километрах к югу от БЛ. Равнина здесь была угнетающе плоской, и я мог понять, почему патруль двигался столь быстро той ночью. Оказаться застигнутым здесь, на открытом месте на рассвете, было бы смертным приговором.

Это было место, где – согласно Макнабу – группа высадилась 22 января и заняла круговую оборону, осваиваясь в ночи, в то время как шум двигателей вертолета постепенно удалялся. Макнаб говорит, что услышал лай собак и примерно в 1500 метрах на восток заметил плантацию с водонапорной башней, дворовыми постройками и домом – странно похожую на поселение Аббаса, лежащее ровно в двадцати километрах к северу. Я стоял на точке, обозначенной моим "Магелланом", и смотрел на восток. Там ничего не было – никаких фермерских построек, никакой водонапорной башни, никаких плантаций. Это была отдаленное, необитаемое место, лежащее вдалеке от дорог. Здесь никогда не было домов, сказал Аббас, но я все равно решил проверить, и, пройдясь на восток, обнаружил только такую же каменистую, плоскую, покрытую колючками пустыню – никаких руин, никаких обломков, ничего. Если здесь когда-либо и были постройки, о которых пишет Макнаб, они исчезли без следа.

Макнаб говорит, что ночью 24-го они прошли примерно в пяти километрах от этого места, отходя после перестрелки, хотя не дает ясно понять, почему они не стали ждать вертолета, что должен был появиться на следующее утро в 04.00. Хотя он и Райан расходятся в фактической оценке расстояния, пройденного той ночью, оба соглашаются, что двинулись в южном направлении, потом на запад, затем на север, сделав петлю и вернувшись к дороге. Тут стало очевидно, что, хотя никто из патруля не был поражен во время засады, имелось двое пострадавших – "Стэн", страдавший от чрезвычайного обезвоживания, и находящийся в состоянии, близком к коллапсу, и Винс Филипс, который, согласно Макнабу, подвернул ногу, отстреливаясь во время боя. Макнаб отмечает, что жаловаться было настолько не в характере Филипса, что, должно быть, его распухшая нога причиняла чрезвычайные страдания. В то же время Райан вообще не упоминает о повреждениях.

Понимая, что они должны двигаться со скоростью самого медленного, Макнаб, изменил порядок марша, поставив Райана головным дозорным, Стэна за ним, потом Филипса. За ним шел сам Макнаб, и оставшиеся четверо позади. Если так и было, то это любопытно, потому что Райан утверждает, что настоял на том, чтобы встать в голове с момента оставления укрытия, а сразу после перестрелки Винс Филипс был позади него вторым номером. Головной дозорный – самое опасное место в боевом порядке патруля, потому что в случае контакта он с наибольшей вероятностью, может быть выбит. Если такой контакт случается, второй и третий номера боевого порядка залегают и прикрывают головного, который отступает перебежками, в то время как остальные тоже залегают. Райан, однако, говорит, что Филипс все время отставал, "как будто бы он не хотел быть рядом со мной" – явно предполагая, что сержант боялся быть подстреленным в случае контакта. Он также утверждает, что Филипс останавливался и настаивал, что, если они попадут под удар, им нужно поднять руки и сдаться вместо того, чтобы отвечать огнем, или их всех уничтожат. Со стороны Райана это является бессовестным обвинением Филипса в трусости, однако его правдивость полностью зависит от утверждения, что Филипс был вторым номером в боевом порядке – в противном случае оно просто не имеет смысла. Однако, если Макнаб прав, и Райан не был в голове, до тех пор, пока группа много часов спустя не повернула на север, обвинение Райана должно быть ложным. Идея, что вначале Райан не был в голове, проистекала из свидетельства Аббаса, что человек, который махал, был не первым, а седьмым.

Находясь где-то посреди темной пустоши к югу от дороги, Макнаб услышал реактивные самолеты, приближающиеся с севера, и остановился, чтобы связаться с ними с помощью своего TACBE. Согласно его отчету, он положил руку на плечо Филипса и сказал ему, что патруль собирался остановиться. Филипс принял этот сигнал, и, полагая что он передаст сообщение дальше по цепочке, Макнаб остановился и нажал кнопку маяка как раз когда над ним пролетали два последних самолета. Когда Макнаб назвал свой позывной и приготовился передать полученные с помощью "Магеллана" координаты, то услышал в ответ затухающий голос с американским акцентом, повторяющий их позывной и запрашивающий повтор сообщения. Однако к тому моменту, как он это сделал, самолеты уже были вне зоны действия связи. И тут к своему ужасу Макнаб понял, что троих, шедших впереди него, больше нет. Он заключил, что Филипс в его "оцепенелом" состоянии не передал сообщение дальше по цепочке. Теперь он потерял троих человек.

Справедливости ради, Макнаб признает, что, хотя Филипс отвечал за передачу сообщения Стэну и Райану, он, как командир патруля, оказался "полным задротом", не проконтролировав это. Райан, сказавший потом, что не слышал никаких самолетов, быстро двигался вперед, не осознавая, что патруль разделился, пока не достиг дороги и собрался вскарабкаться на гребень на дальней стороне. Повернувшись обсудить это с командиром патруля, он внезапно обнаружил, что Макнаба с ними больше нет. Это было недалеко за полночь, и прошел по крайней мере час с тех пор, как Райан видел его в последний раз – за это время патруль покрыл большое расстояние. Когда Райан спросил Филипса, где остальные, тот ответил, что не знает, и что они "просто где-то откололись". Тем не менее, согласно Макнабу, Стэн позже сказал, что и он и Райан слышали самолеты, и что Филипс "лепетал" о "самолетах и TACBE" – предполагая, что он понял сообщение Макнаба, что патруль собирался остановиться. Райан, однако, не обвиняет Филипса в разделении, признавая, что и сам был на краю паники. Более всего его злило то, что он "застрял" с этими двумя "пострадавшими", один из которых (Стэн) был "вне игры", а другой (Филипс) "не хотел в ней участвовать". Главная огневая мощь патруля также осталась с группой Макнаба, поскольку Стэн отдал свой Миними Макнабу. Теперь на троих у них были только две М16 и пистолет. "Магеллан" тоже остался у Марка. Осмотрев окрестности с помощью ПНВ и ничего не обнаружив, Райан попытался связаться с Макнабом с помощью своего TACBE, но безрезультатно. Тогда, приняв командование своей маленькой группой – хотя Филипс был старше его по званию – он решил, что им нужно поспешить и пересечь высокое плато, лежащее к северу от дороги.

Был ли Филипс на самом деле виновен в разделении, как это косвенно предполагает Макнаб? Конечно, это была очень темная ночь с пронизывающим, вынудившим всех идти, опустив головы ветром, низкой облачностью, и плохой видимостью. Патруль покрыл большое расстояние в очень быстром темпе, выдохся и находился в чрезвычайном напряжении. Вдобавок к тому, Филипс был в муках, причиняемых его распухшей ногой. В таких обстоятельствах нет ничего удивительного в совершении ошибок. Однако что примечательно, сам Райан не упоминает, чтобы Филипс сообщал, что Макнаб остановился, дабы воспользоваться TACBE. Могло, конечно, случиться так, что сообщение Макнаба не проникло в "онемевшее сознание" Филипса, как об этом говорит сам Макнаб. Но Филипс мертв и не может постоять за себя. Военные самолеты летают весьма быстро, а патруль, по-видимому, сильно растянулся. Возможно, Макнаб был столь озабочен связью с услышанными им самолетами, что ничего не сказал Филипсу? Согласно истории Райана, когда они находились в семи километрах к югу от дороги, он сказал Макнабу, что собирается "двинуть так быстро, как сможет", пока не пересечет ее, несмотря на то, что знал – Стэн и Филипс были беспомощны. Разумеется, даже не слыша окрика, Филипс должен был проверить, что Макнаб идет позади него. Но даже если описание Макнаба истинно, разделение не стало бы бедствием, последуй патруль принятой в SAS стандартной процедуре.

В ходе движения группы SAS ее командир должен постоянно определять точки экстренного сбора, на которые члены патруля должны вернуться в случае возникновения проблем – в особенности контакта. Этот процесс является основным SOP, который каждый новичок SAS изучает во время отбора. Макнаб даже в общих чертах обрисовывает эту систему в своей книге. Теоретически, когда Райан понял, что патруль раскололся, он должен был повести свою секцию обратно к ближайшей точке экстренного сбора и там ждать подхода остальных. Райан говорит, что, уходя от места, где они пытались связаться с помощью TACBE, патруль Макнаба заметил впереди троих человек, прошедших наперерез, но предположил, что это был иракский патруль и не вступил в бой с ними. Даже если SAS-овцев преследовали "иракские патрули", что отрицали и Аббас и его брат, кажется очень маловероятным, чтобы их разослали пешими тройками. Если это не была галлюцинация, эти трое почти наверняка были пропавшими членами патруля. Но почему, в таком случае, они прошли поперек направления движения, остается загадкой. В любом случае, хотя ситуация очевидно требовала этого, ясно, что Макнаб не обозначил ни одной точки экстренного сбора патруля. Поэтому передал ли Филипс сообщение, нет ли, является в значительной степени несущественным.