Текст книги "Правда о Bravo Two Zero (ЛП)"

Автор книги: Майк Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Тем не менее, Райан говорит, что Макнаб планировал нападение на позицию зенитных орудий (не давая ясно понять, которую именно), намереваясь ударить всем, что они имели, а затем совершить бросок назад для встречи с вертолетом. Райан был рассержен, указывая, что как бы ни охранялась зенитная позиция, там должно быть большое количество войск. И, так или иначе, уничтожение зенитных позиций не входило в число их задач: "Нашей операцией здесь является НП", сказал ему Райан. "Если мы не можем здесь оставаться, нам лучше вернуться обратно". К двум часам пополудни Макнаб отбросил идею нападения на орудия и решил, что они просто отойдут к точке встречи, и будут ждать прибытия вертолета. Они оба заявляют, что группа была обнаружена, когда готовилась к отходу.

Хотя Макнаб и Райан описывают обнаружение по-разному, оба сходятся на том, что это был мальчик-пастух, который и заметил их. Макнаб пишет, что приблизительно в 16.00 группа услышала колокольчики коз, приближающихся к укрытию с запада – со стороны дома. Вскоре после этого на краю вади появился маленький мальчик и увидел сидящих там людей. Пораженный, Макнаб предположил, что он немедленно бросился к зенитной позиции, которую патруль обнаружил ранее. Макнаб отмечает, что Винс и Марк попытались догнать мальчика, но бросили эту затею, опасаясь быть замеченным зенитчиками. Признавая, что Браво Два Ноль раскрыта, Макнаб тогда отдал приказ на отход.

Согласно Райану, мальчик не заметил бы их, если бы не тот факт, что охваченный искушением посмотреть, что происходит, Винс Филипс двигался, вытягивая голову, чтобы увидеть, могут ли они быть обнаружены. Однако в тот момент, говорит Райан, никто не был уверен, на самом ли деле мальчик видел их – Винс убедился в этом только позже. По версии Райана не было никакой безумной гонки к зенитной позиции, и никакой отчаянной попытки Винса и Марка, перехватить мальчика. Райан говорит, что не было никаких тревожных криков, и что было совершенно ясно, что мальчик убежал (курсив мой). То есть это просто предположение, а не установленный факт, в то время как Макнаб рассказывает, что фактически встретился глазами с мальчиком, увидел в его глазах изумление, после чего тот внезапно бросился бежать. Макнаб также пишет, что «проводил мальчика взглядом», когда тот убегал, однако укрытие находилось на глубине пяти метров и имело крутые склоны. И если кого-нибудь, стоящего прямо на краю, еще можно было увидеть, то наблюдать, как мальчик убегает, находящиеся внизу никак не могли. Мало того, что мнение Макнаба кажется маловероятным исходя из оценки местности, эти два заявления очевидно несовместимы. Я с нетерпением ожидал возвращения на ферму на следующий день, надеясь, что таинственный «Дядя Аббас» сможет пролить какой-то свет на этот счет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

АББАС БИН ФАДИЛЬ БЫЛ ГЛАВОЙ большой семьи, живущей в маленьком поселении на холме, насчитывающей, должно быть, по меньшей мере, тридцать человек: мужчин, женщин и детей. Худой очень прямой человек с открытым лицом и растрепанной бородой, в чьей походке была явственная хромота. Его голос был хриплым, и, как и все бедуины, он был склонен разговаривать на повышенном тоне, но при этом источал теплоту и гостеприимство. После того, как мы обменялись рукопожатием с ним и его родственниками и расселись на подушках в обширном мудхифе[13]13
  Мудхиф – общественная постройка, изначально возводившаяся народностью мадан (известной как «болотные арабы») из тростника. Возводится на общинные средства и используется для приема гостей и как место собраний в торжественных случаях (свадьбы, похороны и т. п.) (прим. перев.)


[Закрыть], я задался вопросом, что принесет этот день.

Аббас приказал подать всем чаю, и пока нас обслуживали, я внимательно огляделся. Здесь, заметил я, не было электрического освещения, и ничто не указывало на наличие водопровода. Собственно, почти весь дом представлял собой эту комнату, выстланную коврами и подушками. Видимо, здесь никто не спал кроме гостей. Пока мы пили чай, Аббас представил меня еще двум бедуинам: чуть более молодому, чем Аббас, высокому, тощему как жердь, с усами в мексиканском стиле, и статному юноше лет восемнадцати-двадцати. Высокого звали Хаиль, он был младшим братом Аббаса, а юношу звали Адиль, он приходился им племянником. По ходу беседы Аббас рассказал мне, что они принадлежат к бедуинскому племени, называемому бухайят, которое в течение долгого времени имеет ферму в этом месте. Хотя он был рожден и воспитан в черной палатке в пустыне, и в детстве кочевал на верблюдах, теперь его семья осела здесь. Они разводили скот – главным образом овец – и после дождей выращивали в вади пшеницу, но уже давно отказались от своих верблюдов в пользу автомобилей.

Аббас сказал, что дом, в котором мы сидели, новый, но находится на месте более старой постройки, по которой в 1991 году нанесли удар бомбардировщики союзников. "Слава Богу, никого тогда не убило", сказал он. "Но во время других налетов они действительно попали в несколько бедуинских палаток, перебив и людей и овец. И какой был в этом смысл?" Несмотря на то, что я был британцем, он, казалось, – как и люди в Багдаде – не питал злобы ко мне лично. "Я могу рассказать вам все об иностранных солдатах, которые здесь были", сказал он. "Раньше мы думали, что они были американцами, но если вы говорите, что это были британцы, хорошо. Прежде всего, это был не пастух, тот, кто видел их в вади. Это был я. Я был тем, кто увидел их первым".

Я покосился на Аббаса, задаваясь вопросом, могли ли десять лет назад принять его за мальчика. Чернобородый, потрепанный жизнью – я заключил, что всю свою взрослую жизнь он должен был выглядеть лет на сорок. Взволнованный, я наблюдал за ним, ожидая большего, но неожиданно он предложил мне подняться, и позвал выйти наружу. "Есть кое-что, что я должен показать вам", сказал он.

Позади дома был квадрат из однокомнатных каменных домов, которые, очевидно, и были жилыми помещениями семьи, и большой открытый сарай. В нем стояло три машины: старый, разбитый грузовик и два желтых бульдозера. Аббас подвел меня к большему из них. "Я купил его новым в 80-х", сказал он. Его привезли прямо из Японии. В 1991 была очень холодная зима. Были ужасные ветра. Как вы можете видеть, дом стоит на холме. Так однажды – это было 24 января; я точно помню дату, потому что многое случилось в тот день – я решил поставить его внизу, в вади, спрятав от ветра. Я боялся, что топливо замерзнет. Я повел его туда, где есть защищенное место – это всего несколько минут от дома, прямо до конца вади. Когда я добрался туда, то увидел, что два вооруженных человека уставились на меня из-за камней, с расстояния не больше десяти метров. Один на склоне вади передо мной и еще один ниже и левее от меня. Они были в камуфлированных куртках и с шемагами на лицах, и я понятия не имел, кто они такие. Возможно, они были иракскими коммандос, или из специального подразделения разведки, или сбитыми вражескими летчиками. А может быть, они были скотокрадами. Кем бы ни они были, я решил притвориться, что не видел их. Я смотрел в землю, стараясь не встретиться с ними взглядом, и вывел бульдозер назад из конца вади. После этого я развернул его и поехал назад, прямо к дому".

Я зачарованно слушал Аббаса. И Макнаб, и Райан описывали человека, приближавшегося к ним на бульдозере, но я не упоминал об этом ни Аббасу, ни молодежи вчера вечером. Это все прозвучало совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба. Было похоже, что я нашел не только водителя, о котором они писали, но еще и бульдозер.

Макнаб вспоминает, что группа услышала гусеничную машину и, предполагая, что это был бронетранспортер, прибывший по поднятой пастухом тревоге, приготовила свои 66-миллиметровые противотанковые гранатометы, чтобы уничтожить его. Когда она появилась в поле зрения, и Макнаб увидел, что это был просто "идиот, разъезжающий на землеройной машине", они расслабились, полагая – вполне справедливо в отношении Аббаса – что все это вполне безобидно. И, тем не менее, Макнаб был неправ в своем предположении, что "идиот" не видел их. На самом деле стремительно принятое Аббасом решение отвести взгляд, вероятно, спасло ему жизнь. Как писал Райан, группа знала, что человек заметил их. Поскольку вади заканчивалась тупиком, единственной причиной, по которой он приехал, было узнать, кто там. Это, в свою очередь, подразумевало, что мальчик-пастух предупредил его.

Когда я спросил Аббаса об этом, он засмеялся и указал на Адиля, своего племянника. "Это и есть ваш мальчик-пастух", сказал он. "Спросите его".

Когда я удивленно повернулся к нему, Адиль объяснил, что в тот самый день пас овец (а не коз, как говорят Макнаб и Райан). "Мне было около десяти лет тогда", сказал он. "Я довел овец до края, но вниз не спускался. Верно, что я смотрел вниз, в вади, но я точно не увидел там никаких иностранных солдат. Теперь я, конечно, знаю, что они там были, но тогда я не видел их, и ничего не знал об этом, пока позже дядя не рассказал мне".

Я был приведен в замешательство откровением Адиля. Здесь, несомненно, был тот самый мальчик, который остался навеки запечатлен в книгах Макнаба и Райана, как пастух, который заметил их, и, в конечном счете, стал причиной их краха. И вот, по утверждению самого мальчика-пастуха, он их вообще не видел.

Не мог ли это быть кто-нибудь еще, настаивал я? Конечно, Адиль не был единственным мальчиком, пасшим овец в тот день?

"Если бы кто-то еще видел их, то пришел бы прямо к нам", сказал Аббас, "поскольку наш дом так близко к вади. Так или иначе, мы услышали бы об этом, тогда, или потом. Все живущие в здешней пустыне, относятся к нам – это земля племени бухайят. Вокруг нет никаких чужаков, и никто кроме нашей семьи не пасет здесь овец. Все, что я могу сказать, если и был какой-то еще мальчик, который видел коммандос, то он, несомненно, никому ничего не сказал".

В его словах был смысл: это была отдаленная область пустыни, а не запруженная городская улица, наполненная безымянными лицами. Я по опыту знал, насколько эффективной и точной может быть бедуинская "виноградная лоза"[14]14
  «Виноградная лоза» – неформальная сеть передачи информации, объединяющую всех членов какого-либо общества. Система распространения известий и слухов из уст в уста, отчасти аналог русской идиомы «сарафанное радио» (прим. перев.)


[Закрыть] – если бы другой мальчик-пастух видел Браво Два Ноль, то Аббас и его семья несомненно узнали бы об этом.

Я вспомнил – Макнаб написал, что мальчик, возможно, побежал предупредить зенитчиков, и спросил Аббаса, были ли в то время какие-нибудь С60 в этих местах. Он указал на высокий гребень, идущий вдоль дороги примерно в четырехстах метрах. "Был зенитный пост вон там", сказал он. "Там было несколько солдат. Мы вообще не имели с ними никаких отношений. Ближайшая военная база была километрах в пятнадцати отсюда, через плато. У здешних солдат не было никаких машин – их привозили и забирали машинами с базы, и так или иначе они не могли покинуть свой пост. Зачем бы Адилю идти к зенитчикам – даже допустив, что он видел коммандос в вади, которых не видел – вместо того, чтобы пойти к своей семье? Он был всего лишь маленьким мальчиком. Это не имеет смысла".

Я попросил, Аббаса взять меня на бульдозер, чтобы реконструировать короткую поездку того дня десятилетней давности, и пока мы катили по узкому вади с обрывистыми, крутыми склонами к месту укрытия группы, я испытывал глубокое волнение. Я был здесь, видя не то, что видели в тот день Макнаб и Райан, всматриваясь через прицелы своих РПГ и пулеметов Миними, но, невероятно, то, что видел "идиот в землеройной машине", сидя на том же самом бульдозере рядом с тем самым человеком.

И Макнаб и Райан написали, что бульдозер остановился в 150 метрах от их позиции, но на месте я увидел, что это было явной ошибкой, потому что укрытие находилось позади изгиба вади. Они могли бы увидеть машину на таком расстоянии, только если бы группа оставила свое укрытие, и на самом деле из обоих текстов следует, что они увидели бульдозер только когда он обогнул угол. Аббас показал мне, где он остановился – чуть ли не на расстоянии плевка от позиции группы – и указал, где были те два человека.

Пока мы, трясясь по камням, ехали обратно к дому, я задавался вопросом: говорили ли Аббас с Адилем правду? Я знал, что бедуины не лгут, но, находясь под определенным давлением со стороны правительства, они, возможно, не имели выбора. Но все же никто в правительстве не знал, что я приехал сюда, в это конкретное место, и никто не предлагал сделать это. Если бы я последовал совету Али, то мы оказались бы в каком-нибудь совершенно другом месте – даже Удей из Министерства информации сказал мне, что весьма маловероятно я найду свидетелей. Любая операция по дезинформации предполагала бы продуманное оставление меня без охраны, макиавеллевскую систему финтов и двойного блефа, утверждения, что я не найду свидетелей, создание условий зависимости, при которых я так или иначе нашел бы их. А для Аббаса, с точки зрения его как бедуина, что должно было стать вопросом лжи? Зачем, принадлежа к культуре, где высшим является культ репутации, Аббас должен отрицать, что его племянник видел группу, если это была правда, и зачем Адилю потворствовать этой лжи? С другой стороны, видел Адиль группу, или нет, имело очень большое значение для моих целей – то, что я даже не открыл бедуинам. Если мальчик, по его заявлениям, никого не заметил, то Винс Филипс, не мог раскрыть группу, как это предполагали Райан и секретный отчет.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПОСЛЕ ТОГО, КАК АББАС ВЕРНУЛ свой бульдозер в сарай, я попросил его рассказать, что случилось 24 января 1991 после того, как он заметил британскую группу. В ответ, он повел меня, обратно к месту укрытия. Хаиль и Адиль последовали за нами. По мере того, как мы шли через слегка волнистую местность, Аббас прихрамывал на своей искалеченной лодыжке, а я начал оглядывать пустыню так, как видели ее они. Место, которое Браво Два Ноль выбрали для того, чтобы залечь, было задним двором этой семьи. Прирожденные бедуинские наблюдательность и исключительное знание местности, действительно делали шансы SAS-овцев остаться незамеченными примерно такими же, как у группы иракцев, высадившихся на лужайку посреди какого-нибудь британского микрорайона. Действительно ли Макнаб был прав тогда, обвиняя в раскрытии группы штаб, потому что их забросили в населенной местности, наводненной иракскими войсками?

Согласно собственному тексту Макнаба, патруль сам выбрал место на дороге, где они собирались устроить свое укрытие. Они же решили лететь "Чинуком"[15]15
  «Чинук» – двухвинтовой вертолет армейской авиации CH-47, широко использующийся в т. ч. и силами специального назначения США и Великобритании (прим. перев.)


[Закрыть] вместо того, чтобы выдвигаться на машинах или идти пешком, и сами выбрали место высадки. Выбор точки высадки в двадцати километрах от места укрытия, когда вы несете 95 килограммов снаряжения, выглядит стратегически необоснованным, но Макнаб объясняет это, заявляя, что не хотел, чтобы вертолет был засечен местными. В то же время он говорит, что дом «не должен был быть там», и что их высадили в местности, оживленной, как площадь Пикадилли. Сложно понять, что бы ему бояться угрозы обнаружения местными жителями, о присутствии которых он не знал, особенно когда он добавляет, что задача состояла в том, чтобы достигнуть укрытия как можно быстрее. Согласно картинке на обложке книги Макнаба, подкрепленной нарисованной им схематической картой, патруль протащил свое снаряжение – «Бергены», разгрузки, канистры с водой и по два полных мешка каждый – двадцать километров, в темноте по неизвестной, враждебной местности, всего за девять часов. Любой, кто пытался пронести 95, или даже 80 килограммов на любое расстояние, даже при свете дня, отдает себе отчет, что это серьезное испытание на выносливость. Все вдвойне затруднялось тем, что одна половина группы должна была защищать другую, пока она двигалась, так что каждые несколько сотен метров они должны были свалить то, что тащили и вернуться за остальным – что должно было, возможно, удвоить время. Если верно, что SAS-овцы прошли патрулем двадцать километров по пустынной равнине, чтобы достичь своей цели, неся такую ношу, как утверждает реклама Браво Два Ноль, то их справедливо прославляют. Становился первостепенным вопрос: а так ли было на самом деле?

Я спросил Аббаса: как, по его мнению, вражеская группа прибыла на это место. "Они прилетели на вертолете", уверенно сказал он мне. "Мы слышали его, это было около восьми часов 22 января. Я помню время, потому что послал человека на ближайшую военную базу сообщить об этом. По звуку я понял, что это был вертолет, но тогда, конечно, не был уверен, был он свой или чужой. Он приземлялся не больше чем в двух километрах от дома – я точно знаю, потому что потом мы нашли следы. Тогда было очень много грязи, и следы были отчетливыми – большие колеса, их нельзя было с чем-нибудь перепутать. На самом деле эти следы оставались там несколько недель, пока их не смыло дождем, их все здесь видели".

Я спросил, что сделали военные, когда его посыльный сообщил о вертолете. "Они не заинтересовались этим", сказал он, "потому что подумали, что это был один из наших. Только потом мы связали его с иностранными коммандос и поняли, что, должно быть, он их и забросил".

Он показал мне вади с плоским дном, где нашел следы "Чинука", и позже с помощью "Магеллана" я определил это место, как лежащее приблизительно в двух километрах к югу от укрытия. Если Аббас говорил правду, это означало, что подвиг, занявший столь много в рекламе книги Макнаба, был ложным. Более того, если патруль действительно достиг своей цели 23 января в 04.45, как говорил Макнаб, им потребовалось менее девяти часов, чтобы переправить свое имущество на два километра: деяние, намного более приземленное, но при этом значительно более разумного порядка.

Как-то я пытался нести четыре двадцатилитровых канистры – общей массой 80 килограммов – на расстояние одного километра, и с паузами для отдыха это вылилось в час убийственной работы. Конечно, члены группы SAS были намного моложе и физически более крепкими, чем я. Но даже если бы им удалось сделать это за половину времени, все равно потребовалось бы десять часов, чтобы покрыть двадцать километров, предполагая, что каждый сам нес свое снаряжение. Но мы знаем, что это было не так, потому что Макнаб указывает, что они использовали челночную систему. Фактически единовременно груз несла только половина патруля, так что потребное время вырастает до двадцати часов: более чем вдвое против того, что говорит Макнаб. Два километра, однако, были бы вполне комфортным расстоянием для того, чтобы донести такой вес за девять часов: тихо и тактически, с соответствующими остановками для отдыха и временем на предварительную разведку местности перед собой. Тот факт, что Аббас сказал, что вертолет приземлялся на расстоянии всего лишь в два километра, вдвойне интересен. Это не только совпадает с написанным Райаном, но и объясняет, почему Макнаб видел поселение с водонапорной башней и в точке высадки с вертолета, и с места укрытия – дом Аббаса должен быть виден с обоих мест. Между прочим, тот факт, что вертолет слышали, вскользь упомянут в книге Макнаба, когда один из его следователей говорит ему об этом. В части же его утверждения, что согласно инструктажу офицера разведки, дома "там не должно было быть", Райан ясно заявляет, что на спутниковых снимках, которые им показали, видны посевы и жилье.

Мы остановились на равнине напротив карниза, нависающего над местом укрытия, и Аббас указал вниз в тупик. "Вот отсюда, я видел их во второй раз", сказал он. "Но тогда уже я был вооружен. Когда я возвратился на бульдозере домой, то сразу пошел внутрь и взял свой AK47. Когда я заряжал его, мой отец, Фадиль – ныне уже покойный, да смилуется над ним Господь – спросил меня, что я делаю. "Я видел каких-то чужаков в вади", сказал я ему. "Я не знаю, кто они – может из армии, а может иностранцы, или бандиты. Но я собираюсь узнать, что они делают". Я действительно не задумывался о войне в тот момент – это просто не пришло мне в голову. Я только волновался, потому что эти вооруженные чужаки были около моего дома, где были женщины и дети. Я опасался, что они могут причинить какой-нибудь вред моей семье. Моему отцу тогда было за семьдесят, но он настоял на том, чтобы пойти со мной. Он взял свою старую винтовку. Это был Брно, такой, пятизарядный, старого типа, с затвором, который надо взводить перед каждым выстрелом. Оружие было почти такое же старое, как и он сам. Затем, пока он доставал свою винтовку, появился мой брат, Хаиль и спросил, что случилось. Мы объяснили ему, он сказал: "я тоже иду", и достал свой AK47. Таким образом, нас было трое – я, мой брат и отец".

Аббас снова показал на водораздел, находящийся примерно в пяти метрах ниже нас. "Когда мы добрались до этого места, я увидел восьмерых мужчин там внизу. Я подозревал, что они были иностранцами, но все еще не мог сказать наверняка. Они видели меня, но я держал свой AK47 на плече вдоль тела, так что они не могли видеть его". (На самом деле, Райан отмечает, что видел, что арабы держали свои винтовки на плече).

"Почему Вы не напали на них прямо здесь?" спросил я. "Они были бы легкой добычей".

"Было две причины. Во-первых, у нас были только винтовки, а там, в этом вади, было полно укрытий. Они могли засесть за скалами, и мы никак не смогли бы перебить их. Их было восемь, а нас только трое – мой отец был стариком, а у меня повреждена лодыжка и я не могу бегать, так что мы хотели иметь твердые основания прежде чем что-нибудь предпринять. Во-вторых, мы все еще не знали, кем они были, и если бы мы их застрелили, а они оказались бы иракцами, у нас были бы большие неприятности. Помните, они нас видели, но ничего не сделали, и очень сложно вот так просто хладнокровно кого-нибудь подстрелить, кто бы это ни был. Так что пока мы просто наблюдали".

"Вскоре – это было на исходе дня, примерно в пять тридцать или около того – они начали двигаться цепочкой вдоль вади на юг. Они несли рюкзаки, которые выглядели очень тяжелыми, и двигались на расстоянии около десяти метров друг от друга. Мы ничего не делали, только шли вдоль вади параллельно их пути, чтобы увидеть, куда они пойдут".

Он провел меня тем же самым путем вдоль края вади, по земле, где поколениями оставляли следы копыта тысяч овец и коз. Пока мы шли, я пытался представить, что должны были чувствовать обе стороны – британцы и бедуины – одни выше, другие ниже, те и те знали, что другие все еще там, но не уверены, что они враждебны. Для SAS-овцев, думал я, напряжение, должно быть, было почти невыносимым.

Хотя некоторые из членов Браво Два Ноль, как Винс Филипс, были ветеранами, это было их первой операцией в "настоящей войне". Некоторые из группы – возможно большинство – действовали в Северной Ирландии, но то скорее были операции полицейского типа, чем настоящие бои. Это было "То Самое", чего они все ждали. Они, возможно, боролись с террористами, но ни один из группы – даже Макнаб – не участвовал в настоящем бою против превосходящих сил противника, и, вероятно, каждый задавал себе вопрос, как они и их товарищи будут реагировать.

"Это было то, для чего мы там были", писал Питер Рэтклиф, "для чего были все эти годы обучения. Как бы хороши мы не были, имея дело с террористами, только на войне мы могли когда-либо полностью использовать все, чему нас учили. И только на войне мы получим шанс окончательно доказать, что стоим своего жалования". Они были отборными солдатами SAS – самыми лучшими в мире солдатами Сил Специальных Операций – но как указывал Рэтклиф, "Отбор не говорит о человеке всего, что вам надо знать. Только то, что он делает в бою, сможет когда-либо показать, на что он похож в действительности". Они были крохотным подразделением во враждебном окружении, без транспорта и без связи. Инфильтрация с таким большим количеством снаряжения, должна была быть невероятно напряженной, и тут выясняется, что грунт слишком твердый, чтобы можно было отрыть НП, затем понимание, что радио не работает, и наконец, что почти над самым укрытием стоят зенитные орудия. Когда они двигались тем днем, наблюдая за арабами, как за первым актом драмы, которая неизбежно должна была произойти, напряженность среди членов патруля, должно быть, походила на натянутую в ожидании выстрела тетиву.

Я увидел, что вади выравнивался, превращаясь в бассейн шириной пятьсот или шестьсот метров, с обеих сторон обрамленный обнажениями каменистого сланца. Бассейн был травянистым, с небольшим количеством чахлых колючих кустов. На запад, насколько хватало глаз, простиралась пустыня, покрытая рядами иссеченных холмов. Аббас привел меня к восточной стороне бассейна, ближайшей к его дому, который был все еще ясно виден. Место, где, как он утверждал, нашел следы "Чинука", лежало меньше чем в километре к югу. " Мы были здесь, когда они вышли из вади", сказал он. "Мы переждали пока они прошли один за другим. Их было восемь, и я помню, как предпоследний – седьмой – помахал нам".

Я сильно заинтересовался этим моментом, так как помнил, что Райан писал, что он махнул арабам, хотя при этом он говорил, что был первым в цепочке, а не седьмым. Хаиль, брат Аббаса, подтвердил, что человек, который помахал это был седьмым, но ни один не мог вспомнить, какой рукой он это сделал – левой или правой. Это также было существенно, потому что Райан сказал, что, помахав левой рукой, он неосторожно показал наблюдающим арабам, что люди в патруле были христианами. Араб, писал он, никогда не будет махать левой рукой, которую считают нечистой. Несмотря на то, что бедуины действительно пользуются левой рукой, подтираясь после справления большой нужды, махание ею не имеет никакого специфического значения, и очевидно это ничего не значило для Аббаса и Хаиля.

Однако это была важная деталь, поскольку, если бы эти бедуины получили те или иные инструкции от иракского правительства, зачем бы им быть столь настойчивыми в том, что махал седьмой человек, когда Райан в своей книге непреклонно заявляет, что был в голове? Поскольку из положения махавшего нельзя было ничего раскрутить, разве они не оставили бы эти незначащие детали нетронутыми, чтобы убедить меня в своей правдивости? Вопрос был в том, кто был прав: эти бедуины или Райан? Возвращаясь к книге Макнаба, я полагал, что смогу найти ответ. Макнаб четко пишет, что Райан был поставлен впереди только после того, как патруль попал в засаду, когда он изменил порядок движения. Это предполагает, что в каком бы месте цепочки не находился Райан, когда они двигались от укрытия, он не был первым, как он говорит.

"Они двигались быстро", сказал Аббас, "и мы знали, что должны были что-то сделать прежде, чем они уйдут, но мы все еще не знали, кто это такие. Мы решили сделать два предупредительных выстрела поверх их голов, чтобы узнать, кто они".

Сначала я задался вопросом, что он имел в виду. Тогда я помнил, что в прошлом, когда бедуинские племена имели обыкновение совершать друг на друга набеги за верблюдами, они часто сталкивались с той же самой проблемой опознания друзей и врагов прежде, чем становилось слишком поздно. Когда отряд неизвестных всадников на верблюдах приближался к лагерю, мужчины оттуда делали несколько выстрелов у них над головами. Если незнакомцы оказывались друзьями, то они в ответ размахивали платками и кричали "Афья! Афья!"[16]16
  Добро! Все в порядке! (прим. перев.)


[Закрыть], или иногда бросали в воздух пригоршни песка.

"Я быстро сделал два выстрела над головами незнакомцев из моего AK47", сказал Аббас, "и они немедленно залегли. Ей-богу, они были быстры. Они немедленно начали стрелять в ответ, так что, конечно, теперь мы знали, что это были враги. Мы лежали, распластавшись на земле, метрах в трехстах от них, и сняли наши красные шемаги, чтобы не быть хорошими мишенями. Им, должно быть, было весьма трудно точно увидеть, где мы были. Хаиль и я стреляли очередями, в то время как отец боролся со своей старой винтовкой. Внезапно они выпустили в нашем направлении ракеты – две штуки, которые просто улетели и без вреда взорвались в пустыне. Тогда, я подумал, что это были минометные мины, но потом мы нашли использованные пусковые тубусы".

"Что было потом?"

"Пошла дымовая граната, а может и не одна, и под покрытием дыма они оттянулись. По тому, что мы могли видеть, они, казалось, сделали это очень дисциплинированно, работая парами – одна стреляла, другая отходила. Мы все еще стреляли, но толком не могли их увидеть, пока они не перебежали через гребень той гряды, идущей на юго-запад. На самом деле, мы видели только пятерых из них, перебегающих через холм, и мы подумали, что возможно, поразили троих других".

Я слушал рассказ Аббаса с растущим скептицизмом, напрасно ожидая момента, когда появятся упомянутые Макнабом и Райаном орды иракских войск и машин. В книге Макнаба патруль атакуют два бронетранспортера с 7.62 мм пулеметами, и войска, прибывшие, по меньшей мере, на трех грузовиках и двух внедорожниках Лэндкрузер. Находясь под огнем БТР-ов и орд пехоты, среди всех этих воплей "Давай! Давай!", патруль Макнаба расстрелял свои 66 мм РПГ, сбросил тяжелые "Бергены" и атаковал БТР-ы, выведя их из строя, убив и ранив множество иракцев, с помощью пулеметов Миними и гранатометов M203. Макнаб описывает, что земля была усеяна корчащимися телами, и что иракцы были разбросаны повсюду – "пятнадцать трупов и намного больше раненых", пересчитывает он. "Выгоревший БТР дотлевает, а грузовик полыхает. На пассажирском сидении завалилось тело иракца, почерневшее и с облезшей кожей. Кто-то забрасывает гранату L2 через незакрытую дверь одного из БТР-ов, убивая еще больше. Войска, которые отошли, вроде бы, реорганизовались", объяснял он позже одной газете. "Это очень походило на происходящее на школьной площадке, где у вас две шайки – они подерутся, одна из них отбежит, и затем будет тыкать пальцами, "Мы собираемся вам задать." Они затем соберутся и снова попрут вперед. Теперь, мы не желали в этом участвовать, так что мы побежали…"

Согласно книге, пустив кровь иракской засаде, патруль Макнаба отходит, забирает свои "Бергены" и убегает через кромку холма. Там он оказывается под плотным огнем расположенной на ближнем гребне зенитной батареи, и вынужден снова бросить свои "Бергены". Поскольку появляется еще больше вражеских машин, патруль скрывается в наступающей темноте.

Если в рассказах Аббаса и Хаиля не было никаких признаков данного Макнабом сражения против превосходящих сил противника, то что относительно Райана, спрашивал я себя? Действительно, первоначально его описание имеет некоторое сходство с тем, что они мне рассказали. Он пишет, что видел двух (а не трех) арабов, следующих за ними вдоль вади, но он надеялся, что они уйдут. Однако, когда он помахал, арабы открыли огонь, и вскоре после этого, приехал самосвал прибыл с восемью или десятью солдатами в нем. У Райана нет никакого долгого нарастания обстановки со зловеще приближающейся, слышимой, но не видимой бронетехникой, нет и залпа ракет, когда группа открывает огонь. Райан заявляет, что Стэн видел БТР, но он почему-то не смог его заметить, поскольку тот был "вероятно, позади насыпи". В его отчете нет никаких корчащихся тел, и в то время как Макнаб заявляет "пятнадцать трупов и намного больше раненых", Райан описывает общее количество иракцев, оставшихся после них, как "около дюжины", троих из которых он относит на свой счет. Примечательно, что в книге Райана, патруль не атакует, а просто сбрасывает "Бергены" и убегает по горному хребту, где оказывается под огнем зениток. Пуля проходит рядом с рукой Райана и сшибает его "Берген" (Макнаб заявляет, что это был зенитный снаряд), но это не удержало его от того, чтобы вернуться и забрать фляжку виски, которую жена подарила ему на Рождество – поступок, о котором также пишет Макнаб.