Текст книги "Правда о Bravo Two Zero (ЛП)"

Автор книги: Майк Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Майк Эшер
Правда о Bravo Two Zero

ВСТУПЛЕНИЕ

В британской традиции это называется фееричным провалом. Почти все, что могло пойти не так, как надо, так и случилось. 22 января 1991 – за пять дней до начала наземной фазы Войны в Заливе – группа из состава 22 полка SAS была заброшена в иракскую пустыню, вглубь территории противника. Патрулю из восьми человек было поручено помочь найти ракеты «Скад»[1]1
  Скад" (Scud) – принятое в НАТО обозначение советского ракетного комплекса Р-300 «Эльбрус», оснащенного жидкостной баллистической ракетой Р-17 с дальностью полета в 300 км (прим. перев.)


[Закрыть], применение которых против Израиля Саддамом Хусейном подвергало опасности хрупкую Коалицию. История того, что случилось, превратилась в легенду. Обнаруженный на второй день, не сумевший связаться с базой или воспользоваться аварийным каналом связи, патруль подвергся нападению и разделился. В результате последовавшей цепи ошибок, отказов техники и полнейшего невезения, трое из группы умерли, а четверо были пленены. Только одному удалось уйти, совершив почти самоубийственный марш к сирийской границе.

Браво Два Ноль, называемый наиболее награжденным британским патрулем начиная с Англо-бурской войны, в современном военном фольклоре уже занял место, сродни Лоренсу Аравийскому. Самый описываемый, пересказываемый и обсуждаемый инцидент в истории Специальных операций, своей известностью он обязан главным образом книгам, изданным двумя из ее участников: "Браво Два Ноль" (Bravo Two Zero), командира патруля, пишущего под псевдонимом "Энди Макнаб" и "Единственный вышедший" (The One That Got Away), написанная спасшимся бойцом с псевдонимом "Крис Райан". Эти книги обладали феноменальным успехом; обе стали бестселлерами с общим тиражом свыше трех миллионов. Книга Макнаба, представленная как "истинная история патруля SAS в тылу врага в Ираке", была провозглашена Джеймсом Адамсом из "Сэнди Таймс", как "лучшее описание SAS в действии"; в то же время журнал "Солдат" объявил, что книга Райана должна "занять место среди величайших историй спасения в современной военной истории". По обеим книгам были сняты телевизионные фильмы, они переводились на многие языки, так что известность Браво Два Ноль достигла десятков миллионов людей во всем мире. Райан и Макнаб, продолжающие становиться авторами пользующейся спросом беллетристики, являются, вероятно, единственными заметными национальными британскими военными героями, появившимися в наши времена. Сага патруля Браво Два Ноль стала современным вариантом Атаки Легкой Бригады, и вина за ее провал была возложена на многих. Макнаб называет высших чинов SAS и разведки, взывая к ошибкам "слишком далекого моста" в Арнеме, заявляя, что патруль был высажен в районе, где "было более 3000 иракских солдат… фактически две бронетанковых бригады, которых там быть не должно и которых не засекла разведка". Он также говорит, что патруль был отправлен в поле без учета основных принципов военной практики – того, что он называет "Семью П": Правильное Предварительное Планирование Предотвращает Пролеты и Плохие Показатели (Proper Prior Planning Prevents Piss Poor Performance). По его словам, патруль не имел точных карт, аэрофотосъемки или данных спутниковой разведки, не были даны правильные радиочастоты, личный состав не был проинструктирован о необходимости взять обмундирование для холодной погоды или спальные мешки, их не проинформировали, что местность будет скорее скалистой, а не песчаной, или даже что погода будет исключительно холодной.

Третий член патруля, пишущий как "Майк Кобурн", но упоминаемый в других книгах как "Марк", недавно сказал, что Королевские ВВС выбросили их в неправильном месте, и что штаб подвел их своей неспособностью немедленно организовать спасательную операцию, но вина за то, что пошло не так, ложится не на одно только командование Полка. Кроме того, один из участников патруля – погибший сержант Винс Филипс – сурово критикуется, в особенности Райаном, как причина многих неудач группы. Согласно Райану, Филипс, будучи заместителем командира патруля, был некомпетентен, непрофессионален и даже труслив. Он пишет, что перед операцией Филипс был возбужден и раздражителен, он говорит, что сержант негодовал на необходимость быть там, и стремился лишь спокойно дослужить оставшееся ему в армии время. Райан также пишет, что в поле Филипс вел себя негативно и нерешительно, заявляя, что он спал на посту (будучи в охранении), и прямо обвиняет его в том, что он скомпрометировал патруль. Макнаб, хотя и, безусловно, не столь уничтожающе, намекает, что Филипс был ответственен за разделение патруля, будучи не в состоянии передать сигнал, который, он пишет, не смог достичь "оцепеневшего мозга" сержанта.

Несмотря на то, что при первом прочтении я был впечатлен обеими книгами, меня не оставляло тянущее чувство, что кое-что было неправильным. Если штаб в действительности был столь глуп, как излагают оба автора, и если их собственный коллега, Винс Филипс, был действительно некомпетентен, то непревзойденные качества Полка оказываются под вопросом.

Подобно большинству служивших в семействе SAS, я твердо полагаю, что Полк – лучшее боевое подразделение в мире. Лучшим днем моей жизни был тот, когда мне вручили берет SAS песочного цвета. Я только что выдержал отбор в 23 полк SAS, одного из двух территориальных (резервных) подразделений Полка, и очень гордился тем, чего я достиг. И горжусь до сих пор. Подобно, проводимому кадровым, 22 полком SAS, отбор в резервное подразделение представляет собой месяцы ломовой работы, с кульминацией в виде двух изнурительных недель в Брекон Бикенс и общим отсевом в девяносто процентов. Этот тяжелый труд имеет для меня бесконечную цену, потому я полагаю, что берет SAS символизирует нечто довольно редкое в нашем обществе. Это не может быть куплено, унаследовано, или даровано как привилегия. Это должно быть заработано. Я служил солдатом в Парашютном Полку и в Специальной Патрульной Группе полицейского антитеррористического подразделения, но смысл гордости, которую я ощутил в тот день, будучи приобщенным к SAS, остается уникальным.

Спустя три года после прохождения отбора в 23 полк SAS, я уехал из Великобритании, чтобы стать учителем-добровольцем в отдаленной области Судана. Там я учился говорить на арабском языке и обращаться с верблюдами. Арабская культура столь поглотила меня, что, в конечном счете, я забросил преподавание, чтобы жить с племенем бедуинов. Эти люди, Кабаби, в целом едва ли принадлежали двадцатому столетию. Не имея современных технологий, никаких автомобилей, телевизоров или радио, большинство из них не умело читать или писать, и никогда не ездило на машинах, многие никогда не бывали в городе. Не обращая внимания на политику в их собственной стране, и часто даже не имея понятия, как зовут их собственного президента, они жили странствующей жизнью, не меняющейся поколениями, перегоняя своих верблюдов и коз с места на место в поисках пастбищ и воды. Они жили в черных палатках и несли весь свой мир на спинах верблюдов, всегда с винтовками в руках, готовые отразить налет. Самым интересным аспектом их культуры был факт, что люди никогда не оценивались тем, что они имели. Наиболее уважаемый человек не был самым богатым, но наделенным наибольшей "человечностью" – комбинацией храбрости, выносливости, гостеприимства, великодушия и верности. Среди бедуинов слово человека – его обязательство, а ложь считают окончательным позором. Те три года, что я провел, живя с бедуинами, были не только самыми очаровательными годами моей жизни, но они также дали мне глубокую привязанность и уважение к этим кочевникам пустыни, которые не оставляют меня и по сей день.

Я также научился у них столь многому, чему был в состоянии найти хорошее применение позже. В 1986-87 годах, с моей женой Мэриантуанеттой, я впервые пересек пустыню Сахара с запада на восток, путешествуя пешком и на верблюдах, преодолев расстояние в 4500 миль за девять месяцев. Я жил среди бедуинских племен восточного Судана – и вместе с компаньоном-бедуином на верблюде пересек Великое Песчаное Море Египта. За двадцать лет я покрыл почти двадцать тысяч миль по пустыням мира, не используя двигателя внутреннего сгорания. Я жил и путешествовал со многими кочевыми народами. К этому меня подготовил Полк, и я полагаю, что без уроков решимости, приспособляемости и гибкости, полученных в SAS, моя жизнь была бы совсем иной.

Так как вера в превосходство Полка является стержнем моей собственной жизни, я решительно не желал полагать, что Винс Филипс, самый старший из сержантов в той группе, мог быть столь неадекватен, как его изображали. Филипс был самым опытным солдатом патруля. С двадцатью годами службы за ремнем, он, прежде чем оказаться в SAS, был и в Парашютной Бригаде, и в бригаде Коммандос. Чемпион армии по марафону, он был также известен своей выдающейся физической подготовкой, и, имея за плечами девять лет в Полку, был даже более закален, чем командир патруля Макнаб, не говоря уж об относительном новичке Райане. Если бы Винс Филипс не знал свою работу, то следует осудить весь процесс отбора, который находится в основе философии Полка – процесс, который был важной вехой для меня.

Существовала еще одна вещь, которая обеспокоила меня в описании Филипса. Даже в случае, если написанное Райаном, было правдой, не в ¬традициях Полка публично осуждать павшего товарища, не имеющего возможности оправдаться. В конце концов, Винс не "отбывал время", как говорят в Полку – он принес высшую жертву Королеве и стране, оставив овдовевшую жену и двух дочерей без отца. В то время как и Райан и Макнаб сделали на своих книгах миллионы, Винс стал печально известен как "человек, разваливший Браво Два Ноль", а его тело лежит забытым на Полковом кладбище, даже без посмертной медали, чтобы искупить это.

Поиски сведений о Винсе привели меня к пустыням Ирака, где я смог пройти по следам группы Браво Два Ноль, став первым западным писателем, которому было позволено побывать в том районе со времен Войны в Заливе. Мало того, что мне довелось увидеть место, на котором происходили события, но я также смог взять интервью у, по крайней мере, десяти свидетелей. Многие из них были простыми бедуинами или крестьянами-феллахами, не имевшими корысти или иных причин говорить неправду. То, что я обнаружил, удивило меня. Мне предстала картина, совсем отличная от историй, рассказанных в книгах Макнаба и Райана – действительно, это отличалось по почти каждой из существенных деталей. Если то, что я узнал, было правдой, то Винс не скомпрометировал патруль, не был ответственен за разделение группы, и не вел себя трусливо, как это описывает Райан.

Более того, мое исследование показало, что вина за то, что пошло не так, как надо, не может быть возложена к дверям командования Полка – ответственность за большую часть злоключений Браво Два Ноль лежит непосредственно на увешанном наградами "герое" группы, самом "Энди Макнабе".

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В АПРЕЛЕ 2001, более чем через десять лет с тех пор, как Джефу Филипсу сказали, что его брат Винс умер в Ираке, я посетил его в его доме в Суиндоне. Джеф был тихим, скромным, коренастым человеком. В нем явно прослеживалось сходство с чертами старшего брата, изображение которого смотрело на меня со стены маленькой гостиной. Портрет подтвердил данное Макнабом описание Винса, как человека, который до последнего дюйма выглядел так, каким ожидает увидеть человека из САС обычный член общества: жесткие, вьющиеся волосы и бакенбарды, закрученные усы. Макнаб описывает его, как «крупного малого огромной силы», который «ходил повсюду – даже вверх по склону – так, будто под каждой рукой у него было по бочонку пива». Дом Джефа стал своего рода мемориалом Винсу. Наряду с портретом там были фотографии, внушительное количество книг и видео о Силах Специального Назначения, альбомов с газетными вырезками и памятных вещей, эмблемы САС, шемаг[2]2
  Шемаг, куфья – традиционный арабский головной убор, род головного платка (прим. перев).


[Закрыть], и даже керамическая пластина с крылатым кинжалом[3]3
  Эмблема САС представляет собой кинжал английских коммандос, наложенный на развернутые крылья и ленту с девизом «Отважный побеждает» (Who Dares Wins) (прим. перев).


[Закрыть]. Джеф показал мне принадлежавшие Винсу форменный берет САС и пояс, купленные товарищем Винса на традиционном «аукционе мертвеца», и подаренные ему.

Джеф, сам в прошлом взводный сержант пехоты, представил меня своему младшему брату Стиву и их матери Веронике, и по ходу разговора вскоре стало ясно, что Винс был героем семьи Филипсов: его служба в Полку была источником гордости. "Он был очень крепким", сказал Джеф. "Он часто бегал марафоны, и имел привычку совершать длительные переходы по Беконам. Он всегда был хорошо подготовлен, и постоянно предостерегал нас от походов в горы без надлежащего снаряжения. Именно поэтому было так трудно поверить, когда нам сообщили, что он умер от гипотермии. Ди (жена Винса) получила от командира 22 полка SAS официальное письмо, где говорилось, что он полагает, что Винс умер от гипотермии в ночь с 25 на 26 января 1991, и к тому же заключению пришло следствие. Но фактически мы все еще не знаем наверняка, что случилось с ним. Райан утверждал, что он просто ушел в сторону и заблудился, так что он так и не узнал, был он мертв или жив. На самом деле никто из семьи так и не увидел его даже на похоронах. Перед похоронами я отвез в Херефорд пару кроссовок Винса, чтобы положить их в гроб, потому что он очень любил свои марафоны, но военные не допустили меня до него. Они взяли кроссовки, но не позволили мне увидеть его тело. Ди предложили шанс увидеть его, но отказали в последний момент – мы не знаем почему. Мы понятия не имеем, что находится в гробу, и даже Винс ли там вообще. Быть может, иракцы захватили его живьем, использовали в качестве живого щита, и его разорвало в клочья – мы ничего этого не знаем".

Еще хуже тайны случившегося с Винсом, сказал мне Джеф, была клевета, нагроможденная на его память, в особенности Райаном. "Мой отец умер от рака весьма недавно", сказал он, "и я считаю, что волнения о Винсе приблизили его смерть. Он так и не смог свыкнуться с тем, что сказал о нем Райан. Он приходил в ярость от этого, и все время писал письма, протестуя против того, в каком виде его изображали. После того, как появилась телевизионная версия "Единственного вышедшего", люди стали подходить к нему на работе и говорить: "Ваш сын был тем, из-за кого Браво Два Ноль оказалась в дерьме". Можете себе представить, какие чувства он испытывал – иметь сына, моего брата, поминаемого по всему миру неумехой и трусом. Это действительно ужасно травмировало папу, и когда он умер, доктор сказал нам: "Вот еще одна жертва Войны в Заливе".

Главное, в чем обвинял Винса Райан, это ответственность за раскрытие местонахождения патруля, когда он зашевелился и был замечен мальчиком, пасущим коз около их укрытия. Райан говорит, что Винс позже признал, что видел мальчика, и заключает, что в этом случае мальчик, должно быть, видел Винса. "Я не верю, что Винс был настолько нервным, как говорит Райан", сказал мне Джеф. "И я также не верю, что он скомпрометировал патруль. Он был слишком профессионален для этого".

Однако источником одного из худших ударов по памяти Винса была просочившаяся в газету Мейл он Сэнди информация из секретного доклада САС, в которой заключается, что с Винсом "было трудно работать" и ему "недоставало желания выжить". Утверждая, что "он не отдавался всей душой выполнению задачи", сообщение также обвиняло его во сне на посту и в том, что он "скомпрометировал операцию, вставая и перемещаясь, в то время как другие скрывались от пастуха". Было очевидно, что поливание грязью чести Винса было весьма болезненно и мучительно для семьи Филипсов, так что я сам захотел узнать, что же действительно случилось.

* * *

НЕСКОЛЬКИМИ МЕСЯЦАМИ РАНЕЕ, когда Ричард Белфилд из «Фалкрем ТВ» и Чарльз Фурне с «4-го Канала» предположили, что мне стоит отправиться со съемочной группой в Ирак, чтобы исследовать что же произошло на самом деле, я колебался. Для начала, в стране все еще продолжалась война; я не верил, что в условиях действующих санкций ООН и бомбардировок юга американскими и британскими самолетами, кто-то захочет уделить мне время. Во-вторых, я все еще испытывал чувство лояльности к Полку, и не хотел, чтобы меня считали вовлеченным в осуществление каких-либо разоблачений против SAS.

Незадолго до моей встречи с семьей Филипсов, однако, первая из моих оговорок была уничтожена: после почти девяти месяцев ожидания Багдад внезапно предоставил разрешение на съемки. Теперь же встреча с Джефом, Стивом и Вероникой дала мне понять, в чем заключается моя подлинная задача. Открывали мне дорогу и другие трещины, с недавнего времени ставшие появляться в историях о Браво Два Ноль.

В декабре предыдущего года, в Окленде, Новая Зеландия, Майк Кобурн подал в суд и выиграл процесс против британских Сил Специальных Операций за право издать третью книгу об операции, названную "Пятый Солдат" (Soldier Five). В своем исковом заявлении Кобурн сказал, что он хотел восстановить справедливость в отношении Винса Филипса. По его словам, он был несправедливо оклеветан Райаном в его "Единственном вышедшем", сделавшем его козлом отпущения за то, что все пошло не так. В другом месте Кобурн написал, что Райан "предал идеал САС, а именно: честность, прямоту и лояльность, и очернил имена тех, кто умер и более неспособен защитить себя". Под присягой, Кобурн и четвертый член группы, Мэл, известный в истории как "Стэн", заявили, что и Райан, и Макнаб исказили факты в своих книгах.

Во время того судебного дела бывший командующий британскими Силами Специальных Операций, который во время Войны в Заливе был командиром 22 полка SAS, осудил книгу Макнаба, как "неправдивую" и упомянул "сдачу" Райаном Винса как "отвратительную", несмотря на содержавшиеся в попавшем в печать докладе откровения. Тем не менее, наиболее изобличающее свидетельство, было получено от Питера Рэтклифа, бывшего во время Войны в Заливе полковым сержант-майором 22 полка SAS, получившим DCM за храбрость и лидерские качества, проявленные в ходе руководства группой SAS в тылу врага. В своей книге "Глаз Шторма" Рэтклиф написал, что все написанное Макнабом и Райаном о действиях Браво Два Ноль не соответствует изложенному на официальном разборе, проходившем в Великобритании после войны. Он уподобил обе книги "дешевой военной беллетристике" и заявил для протокола, что, по его мнению, и Райан, и Макнаб предали гордые традиции Полка. Он заявил, что, хотя эти авторы и скрылись под псевдонимами, члены 22 полка SAS знают, кто они такие и относятся к ним "с презрением или насмешкой, или с тем и другим".

Эти новые разоблачения не только, указывают что с Райаном и Макнабом не все чисто, но также заставляют предположить, что в истории Браво Два Ноль были и другие тайны. Когда я вернулся к их книгам для более детального изучения, то начал замечать вещи, которые пропустил при первом прочтении. Фактически, за исключением общей канвы событий, в некоторых местах создается впечатление, что это описания различных событий. Они не согласуются даже в том, какая задача была поставлена патрулю. В то время как Макнаб заявляет, что их послали "обнаружить и уничтожить ракеты "Скад" и наземные линии связи", расположенные вдоль 250-километрового участка дороги, Райан утверждал, что их задачей были скрытные действия по наблюдению за передвижением войск по дороге. Многие из несоответствий были взаимоисключающими – не нужно быть гением, чтобы понять, что одновременно оба описания не могли быть правильными. "Общественность, полагающая, что знает правду о Браво Два Ноль, была введена в заблуждение", сказал на оклендском процессе Грант Иллингуорт, адвокат Кобурна, "в то время, как правда была скрыта и искажена". Очевидно, в истории о Браво Два Ноль было много нерешенных вопросов и помимо репутации Винса Филипса. Я понял, что моя специфическая комбинация опыта – знатока арабского языка, исследователя пустынь и бывшего члена 23 SAS – делает меня достаточно квалифицированным, чтобы исследовать эти несоответствия. Видя, какие страдания причинило семье Филипсов сочинение Райана, и в свете новых свидетельств Кобурна, Рэтклифа и других, я обещал Джефу, Стиву и Веронике, что посещу Ирак, проследую по следам патруля Браво Два Ноль, и лично разузнаю, что случилось. Прежде всего, я попытаюсь точно обнаружить, как и где умер Винс.

ГЛАВА ВТОРАЯ

БЛАГОДАРЯ САНКЦИЯМ ООН никаких регулярных рейсов в Багдад не было, и мы вынуждены были совершить обременительную поездку из столицы Иордании на внедорожниках GMC, предоставленных нашими местными организаторами, Гораном и Дейланом: молодыми аккуратными, энергичными и сообразительными братьями-курдами. До того, как заняться сопровождением посещающих страну съемочных групп, они работали на Би-би-си. Мы выехали из Аммана жарким майским днем, и вскоре застройка городских окраин сменилась равнинами зеленых, коричневых и красных оттенков, пустынными, насколько хватало глаз с обеих сторон. Хотя эта пустыня охватывает части Сирии, Иордании и Ирака, географически это все одно место, правильное название которого звучит как Бадийят Аш-Шам, или Сирийская пустыня. Приблизительно за 3000 лет до н. э., когда строились египетские пирамиды, окраины этой пустыни были населены людьми, именуемыми аморитами, владевшими крупным рогатым скотом, ослами, овцами и козами. Тысячу лет спустя, обретя верблюдов, амориты смогли заселить внутреннюю часть пустыни. Таким образом, появились баду – буквально, люди Бадийа, теперь известные, как бедуины. Когда большинство людей думает о пустынях, они представляют себе бесконечно катящиеся, подобно морским волнам, песчаные дюны. Но Сирийская пустыня – нечто совершенно иное: на самом деле песка там очень немного. Это скорее пустынная, засушливая пустошь, в основном скалистая или глинистая, изобилующая низкими холмами и встречающимися тут и там высокими плато, изредка пересекаемая вади[4]4
  Вади – арабское название сухих русел рек или речных долин (прим. перев).


[Закрыть] с крутыми берегами. Хотя здесь нет почти никаких деревьев, почва плодородна, поддерживая редкую растительность пустыни и, после дождей часто возделывается бедуинами.

На пути к иракской границе мы проезжали Азрак, когда-то прекрасный пальмовый оазис, раскинувшийся вокруг серебристого озера, где находилась древняя римская крепость, служившая базой Т.Е. Лоуренсу во время его пустынных кампаний 1917-18 годов. Она все еще стоит там, почти потерявшись среди шлакоблочной застройки. Это краткое посещение напомнило мне о длительном опыте, обретенном Британией в ходе борьбы в этой пустыне. Лоуренс лично написал всестороннее руководство о том, как вести здесь боевые действия, "Семь Столпов Мудрости" (Seven Pillars of Wisdom), в котором обрисовывает, какие экстремальные условия обычны для этой пустыни зимой. "Ничто в Аравии не пронизывает сильнее, чем северный ветер", писал Лоуренс. "Он продувал нашу одежду, как будто у нас ее вовсе не было, сводя наши пальцы и превращая их в когти". Описывая, как он должен был развести костры под животами верблюдов, чтобы восстановить их силы на обжигающем холоде, Лоуренс также говорил, что иногда ему приходилось таскать своих бедуинских солдат за волосы, чтобы они не впадали в приносимое гипотермией оцепенение. "Власть зимы гнала командиров и мужчин в поселения", писал он. "Дважды я пытал счастья на заснеженном плато… но жизнь там была нестерпимой. В течение дня все немного оттаивало, но ночью замерзало опять. Ветер сек открытую кожу; пальцы теряли силу и чувствительность; щеки дрожали как сухие листья, когда же дрожь прекращалась, мускулы сводила мучительная боль…" Семьдесят лет спустя, Макнаб повторил Лоуренса, написав, "Я и раньше знал, что такое холод, в Арктике, но не испытывал ничего подобного этому. Как будто вы лежите в морозильной камере, чувствуя, как тепло тела медленно утекает". Хотя Макнаб говорит, что зима 1991 года, была в том регионе самой холодной за тридцать лет, в западной пустыне зимние температуры, опускающиеся ¬ниже нуля, обычное явление. Известен случай, когда температура достигла невероятного значения в минус четырнадцать градусов Цельсия. Принимая во внимание, что двое из группы, как сообщалось, умерли от гипотермии, мне казалось, что опыт Лоуренса, возможно, доказал ценность изучения опыта предшественников.

Хотя основание SAS приписывают Дэвиду Стирлингу, принципы, по которым действует Полк, были разработаны Лоуренсом во время Арабской кампании 1916-17 года против Оттоманской Турции. Для турок в Аравии была жизненно важна железнодорожная линия Хиджаз, которая после окончания строительства в 1908, соединила находящиеся там гарнизоны с внешним миром. Но железная дорога проходила через 800 миль пустыни, по которой бедуины могли приходить и уходить, как им вздумается. Лоуренс видел, что путь к победе для иррегулярных бойцов состоял не в том, чтобы противостоять превосходящим силам, а в нанесении врагу ударов небольшими, мобильными группами по его самых уязвимым местам – мостам, локомотивам, водокачкам – и исчезновении в пустыне, где турки не могли их преследовать. Он открыл силу пустыни. Именно эту стратегию принял Дэвид Стирлинг, когда в 1941 году сформировал в Северной Африке Отряд "Л" Бригады Специальной Авиационной Службы (L Detachment, Special Air Service Brigade). Однако когда его изначальная идея заброски подготовленных диверсантов с помощью парашютов провалилась, он обратился к истинным экспертам по действиям в пустыне, Пустынной Группе Дальнего Действия (Long Range Desert Group – LRDG), в совершенстве владевшей способами ориентирования и передвижения по пустыне на автомобилях. Имея LRDG в качестве транспортного и навигационного обеспечения, патрули SAS могли наносить удары по вражеским аэродромам и складам, и снова исчезать пустыне, как делал это Лоуренс на своих верблюдах. Боевое партнерство между LRDG и SAS имело блестящий успех, и привело к тому, что они уничтожили больше немецких самолетов на земле, чем RAF в воздухе. Ключом к силе пустыни, не важно, на верблюде или автомобиле, была подвижность. После неудачи первой парашютной выброски командир LRDG, Гай Прендерхаст, сказал Стирлингу: "Оказавшись на земле, группа людей, перемещающихся по пустыне пешком, не сможет уйти далеко". SAS гордится своей историей и традициями, однако, кажется, в деле с Браво Два Ноль о некоторых фундаментальных принципах просто забыли.

* * *

ЧИНОВНИКИ НА ИРАКСКОЙ ГРАНИЦЕ были грубы, но не более чем люди подобного плана почти по всему миру, и формальности заняли не более полутора часов. Единственной проблемой был обязательный тест на СПИД, которого никто из нас особенно не желал, но к которому мы подготовились, имея собственные стерильные иглы. Получилось так, что они нам не потребовались. Как нам показалось, наш двадцатидвухлетний курдский организатор Горан уладил вопрос с помощью нескольких рукопожатий. Как только мы миновали пограничные контрольно-пропускные пункты, возникло ощущение, как будто позади нас захлопнулась тюремная дверь, и было трудно отделаться от мысли, что мы въезжаем на вражескую территорию. Возможно, меня нервировала череда портретов, с которых строго взирал Садам Хусейн, но я попытался забыть, что не так давно в этой стране происходили довольно нехорошие вещи. И, вне всякого сомнения, они все еще происходили. Горан рассказал мне, что недавно иракская национальная футбольная команда проиграла в матче против Туркестана. Удей, сын президента, и председатель команды, замучил игроков насмерть, чтобы удостовериться, что они никогда больше не проиграют. Эта история заставила меня смеяться, до тех пор, пока я не вспомнил, что в Багдаде нет британского посольства, куда можно было бы бежать, если что-то пойдет плохо. С этого момента мы были сами по себе.

Уже смеркалось, когда мы понеслись прочь от границы по великолепному многорядному шоссе, на котором не было практически никакого движения, ведущему прямо в сердце Ирака. Шоссе было построено немецкой компанией и к моменту, когда разразилась Война в Заливе, было окончено, но не открыто. В январе 1991 года оно стало главным препятствием для моторизованного патруля SAS под командой полкового сержант-майора Питера Рэтклиффа, который должен был пересечь его, чтобы достигнуть цели – штаба ракетной части и пункта управления под наименованием "Виктор Два". Пустыня была усеяна черными палатками бедуинов, которые, за исключением припаркованных снаружи машин, казалось, жили почти той же жизнью, что и их предки амориты 4000 лет назад. По мере того, как на пустыню опускалась темнота, я задремал на пассажирском сиденье, а когда я проснулся снова, мы уже были в Багдаде.

Помня сюрреалистические, испещренные следами разрывов улицы западного Бейрута начала 90-х, я ожидал увидеть в Багдаде что-то подобное. В действительности это оказался оживленный, приятный взгляду, современный город на берегу Тигра, с заполненными людьми ресторанчиками и магазинами с широким ассортиментом, в котором осталось совсем немного отметин от бомбардировок последних лет. За исключением случайно замеченной на высотном здании батареи зенитных орудий С60 в нем не было ничего необычного. На улицах было не так уж много военных и полиции. Можно было ездить и ходить без ограничений, прогуляться по восстановленным после 1991 года мостам через Тигр, по блошиному рынку и Оттоманским базарам.

Первое, что поразило меня в иракцах, это их чрезвычайные дружелюбие и любезность. После западных СМИ я был готов увидеть фанатиков, способных без колебаний линчевать иностранца. Вместо этого я нашел нормальный, открытый, цивилизованный народ, живущий настолько хорошо, насколько получалось, относящийся ко мне без какой-либо видимой враждебности. Дважды я заходил в старые кофейни в центре Багдада – места с грубыми деревянными скамьями, множеством газовых горелок, греющих воду в помятых медных посудинах, где мужчины сидели, спокойно переговариваясь или склонившись над кальянами. Несколько человек подошли узнать, откуда я, и после моего ответа мы общались дальше без малейшего намека на злобу.

На главных улицах не было следов очевидной бедности, но чиновники ООН недавно сообщили о тревожном повышении детской смертности, а безработица в Багдаде, как считали, достигала пятидесяти процентов. Лавки перекупщиков были полны ценностей, которые продавались за сущие гроши – золотых часов и зажигалок Данхилл, фотокамер, без сомнения сданных владельцами в отчаянной последней попытке получить хоть какие-то деньги. Это выглядело, как будто содержимое всех чердаков было внезапно выброшено на продажу по мизерным ценам. За шесть долларов я купил английский компас в отличном состоянии. В Лондоне такой обошелся бы мне сотни в три.

Наиболее часто встречающимися особенностями были вездесущие портреты улыбающегося Саддама Хусейна, сверкающие на каждом перекрестке. Эти портреты представляли президента в самых разных обликах: Саддама-отца, обнимающего ребенка, Саддама-военного в увешанном наградами мундире, арабского принца в величественных одеждах, иракского феллаха-крестьянина в повязанном платке, общительного Саддама, сидящего на корточках с чашкой чая, набожного Саддама, возносящего молитву, и современного, европеизированного Саддама в великолепном белом костюме – был даже Саддам в расслабленной позе, говорящий по телефону. Там было что-нибудь почти для каждого – человек на каждый сезон, подумал я. Реальный Саддам, однако, казалось, вел себя сдержанно и незаметно, и иногда я начинал задаваться вопросом, а существует ли он вообще.