Текст книги "Сингапурский Гамбит (СИ)"

Автор книги: Матвей Крокодилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Крокодилов Матвей
Сингапурский Гамбит

– Часть I. Забытая реликвия

– Глава I. Авагдду угадывает

– Наука не может объяснить то, что сейчас вы увидите.

В тот майский вечер 1936 года Бильярдный Зал был полон публики. Почти все постояльцы знаменитого сингапурского отеля Бингли собрались, чтобы стать свидетелями настоящего чуда.

Англичане. французы, швейцарские немцы, голландки из Батавии, латиноамериканец с подкрученными усиками, очаровательная португальская метиска из Макао, и многие, многие другие. Явились и китайцы в застёгнутых на все пуговицы европейских костюмах – несколько лет назад новые хозяева отеля разрешили селить обеспеченных азиатов. Ещё один китаец в белом колпаке замер в баре. А возле выхода вытянулся мордатый коридорный-сингалец со Шри-Ланки, всегда готовый прийти на помощь.

Верхний свет погасили. И только в баре посередине зала горят красные лампы. Бар похож на мавританскую крепость из орехового дерева, а лампы – на сигнальные огни её башен.

Пахнет английскими сигарами и влажной сингапурской ночью.

Напряжённая тишина. Слышно, как движутся на шарнирах электрические опахала и как щебечут цикады за громадными полукруглыми оконами.

Все смотрят за перегородку, что отделяет столики от бильярдных столов. На той строне – стул с малиновой обивкой. Стул сделан из той же тёмно-коричневой ореховой деревесины, что барная стойка.

На стуле – девочка лет тринадцати с волосами в две косы. Одета в тёмное складчатое платье, какие носили во времена королевы Виктории. Она сидит настолько прямо и неподвижно, что похожа на куклу. Лицо девочки накрыто чёрной, под оттенок платья, накидкой. Из тени под чёлкой сверкают колючие глазки.

Рядом – женщина лет сорока с распущенными огненно-рыжыми волосами и в зелёном платье кельского стиля, словно сошедшая с полотна романтика-прерафаэлита. Открытое декольте напоминает о паржиских модах, длинные лёгкие рукава – о средневековых герцогинях, а на поясе – узор из кельтской коллекции Британского музея. Рядом с девочкой она кажется особенно высокой и властной.

В руках у женщины чёрный шерстяной шарф.

– Агата росла чудесным ребёнком,– начала женщина по-английски,– и родители не могли на неё нарадоваться. Она хорошо училась в школе, помогала друзьям, но больше всего её сердце волновали величественные баллады валлийской старины. Холмы Уэльса, туманные озёра и величественные скалы у морских берегов всегда волновали её живое воображение. Возможно, ей предстояло стать великой певицей, которая представила бы на сцене Ла Скала или парижской Оперы дивные сказания кельтской древности. А возможно, она могла бы изобразить это языком танца... У девочки было очень много талантов и мы не знаем, какой их них дал бы самые прекрасные плоды. Но однажды с ней произошло несчастье. Путь искусства или хотя бы светской жизни отныне закрыт для неё.

Женщина обвела взглядом зал. Казалось, она собирается найти виновника.

– Здесь был убит зверь,– вдруг произносит девочка. Голос у неё нечеловечески монотонный.

– Что? Что ты сказала, Авагдду?

– Здесь был убит зверь.

– Да, это так,– произносит человек в белом костюме, форменной фуражке и с пусть подстриженной, но всё равно пиратской бородкой,– Было дело, в отель приходил тигр. Давно, в самом начале века, ещё до Великой Войны. Пробрался в зал полосатый, залез под вон тот бильярдный стол, свернулся в калач и уснул. Не знаю, как у него получилось. Наверное, город в те времена был чуть меньше. И вот, господа, вы представляете, насколько удивился старина Джон Гутри, когда выдал фрейм-бол, убрал кий, повернулся, чтобы взять виски – и вдруг наступил тигру на лапу!.. Нам повезло, что в Гимназии Стэмфорда нашёлся хороший стрелок. Он и уложил зверя, всадил ему пулю между глаз. С пятой, правда, попытки.

Это Виктор Субботин – управляющий отелем. Ему можно верить. Он знает все байки от Харбина до Адена, а в России служаил ординарцем у самого барона Унгерна.

– Да, как вы видите, девочке многое открыто,– продолжила женщина.– Но она заплатила чудовищную цену за обретённый талант. Вот как это случилось. Однажды мать послала Агату за керосином. Девочка подала бидон, керосинщик открыл кран – и теперь уже никто не знает, как это произошло, но керосин вдруг вспыхнул и вся лавка взлетела на воздух. Агата выжила, но её лицо так и осталось обезображено ужасными ожогами. До конца своих дней она будет вынеждена скрывать его, словно бедуинка из жарких пустынь Сахары.

В зале послышался шелест. Это португалка достала платок.

– Агате пришлось пережить ужасные муки. Она плакала от боли, а потом забывалась коротким сном. А когда она вспоминала, какое горе это для её родителей, она плакала ещё сильнее.

Её несчастные родители, добрые, честные, богобоязненные труженники, не могли проводить с ней достаточно времени. До взрыва у них с трудом хватало денег, чтобы платить за учёбу, и ни отец, ни мать не могли оствить своего ремесла. И тогда я, Керридвен МакМеган, взяла опёку над несчастной родственницей. Некое шестое чувство подсказало мне, что несчастье бедного ребёнка не может быть бесконечным.

И вот однажды, когда Агата, обессиленная, забылась сном, с ней случилось нечто необыкновенное. Она увидела скалу, что вздымалась над бушующим морем, а на вершине скалы вращался серебрянный замок Арианрод, кельтской небесной богини, чьё имя сохранилось только в древних преданиях. Агата взмолилась о помощи – и оказалась внутри. Там богиня показала ей чудесный котёл – и в его бурлящей воде Агате открылось её новое имя и предназначение. Она стала Авагдду и отныне для неё открыты самые сокровенные тайны человеческих душ.

Так началась её новая жизнь. Неумолимая судьба скрыла её лицо за накидкой, но убрала для её глаз завесу тайны с ваших лиц. К тому же, Агате постоянно приходят новые озарения и пророчества – одно из них и стало причиной нашего путешествия. Оно заключалось в том, что только в Сингапуре, на границе Востока и Запада, ей будет открыта её подлинная миссия в нашем измерении.

Мы знаем, что время не терпит. Наступает новая эра и человечества выживет, только если научится прислушиваться к высшим силам. На ближайшем заседании сингапурского отделения Теософского Общества мы попросим уважаемых спиритуалистов изучить характер её дара и дать совет, как лучше использовать его для блага всего человечества. Сегодняшее же собрание необходимо, чтобы феномен Авагдду смогла наблюдать широкая публика.

Ни для кого не секрет, что деятельность Теософского Общества окружена множеством отвратительных слухов. Агенты тёмной иерархии не остановятся ни перед чем, чтобы опорочить искателей света Подлинной Истины. Сегодня каждый из вас сможет удостовериться: чудеса древних преданий по прежнему живут рядом с нами. Но чтобы овладеть ими, мы платим слишком большую цену...

Женщина продемонстрировала публике шарф.

– Есть люди, которые прочитали несколько историй про Шерлока Холмса и уверились, что сокровенные тайны человека можно раскрыть, просто взглянув на его одежду. Но дар Авагдду не зависит от зрения. Чтобы доказать это, мы для чистоты эксперимента завяжем ей глаза. Кто-нибудь желает проверить, что повязка надёжна не позволяет подсматривать?

– Давайте я,– из-за карточного стала поднялся пожилой и краснощёкий американец. Он сидел к девочке ближе всех.

Керридвен подала американцу шарф. Тот с видом заправского портного осмотрел его со всех сторон, потом одним движением повязал себе на глаза и обернулся к остальным зрителям.

– Не вижу,– сообщил он и вернул шарф.

Керридвен поблагодарила гостя и завязала девочке глаза. Теперь лицо Агаты полностью скрыто чёрной тканью.

– Ассистировать нам будет кузен девочки – Гвион Бах. Он из Лланфер-Керейнион и как мог, помогает своей кузине. Гвион, начинаем.

Кузену Гвиону было лет двенадцать. Прямые светло-рыжие волосы до плеч, словно у юного рыцаря, симпатичное лицо в котором есть чуть-чуть от лисицы и стройное тело. Лёгкой походкой он подошёл к стулу, изяшно поклонился публике и одним прыжком перемахнул через перегородку.

– Гвион будет держать человека за руки, а Авагдду скажет о нём немного правды,– Керридвен ухмыльнулась – ну точь-в-точь кельтская ведьма,– Родство их душ достаточно сильно, чтобы вызвать нечто наподобие резонанса. Современная психология пока не может даже подступиться к этим явлениям. Нечто подобное исследует только австрийский доктор Вильгельм Райх...

– Кто желает быть первым?– Гвион смотрел из-под золотистого локона.

– Я,– американец поднял пухлую руку,– раз уж с меня, что называется, началось...

Гвион подошёл, улыбнулся и взял американца за руки. Тот заметил, что у мальчика очень тонкие изящные запястья

– Авагдду, прошу, скажи, что ты видишь.

– Вы названы именем, которое есть в Библии,– заговорила Авагдду,– Вы родились в небольшом городке, и даже сейчас, в разъездах, вы сохранили верность той церкви, к которой принадлежали. Это одно из протестантских течений... возможно, методисты, а возможно, некое чуть-чуть более пуританское течение. Скорее всего методисты, содержание веры у них настолько похоже, что я не всегда могу различить... Нет, это не что-то радикальное. Адвентизм и тому подобное – это не для вас, ведь вы разумный человек.

– Совершенно верно.

– Вы прибыли сюда из-за моря. Страна за морем. Вы прибыли на пароходе, чтобы что-то купить. Но вы не можете купить эту вещь. Она слишком большая, это серьёзная покупка. Вы беспокоитесь из-за этой сделки.

Американец ощутимо нервничал.

– Можно прекратить?– спросил он.

– Да,– сказала Авагдду.

Гвион разжал пальцы.

Американец выдохнул и сел, достал сигару, положил в рот и отхлебнул пива.

– Всё верно,– сказал он в зал,– Исключительно точно работает.

– Кто ещё желает подвергнуться испытанию?

Гвион оглядывал гостей. Его глаза смеялись.

– Я,– поднял руку француз в белом костюме и с красным платочком в кармане. На мизинце блестнул изумруд.

Гвион подошёл. Жена француза с восторгом смотрела, как ловкие белые пальцы обхватили холёные руки.

– Авагдду, открой нам тайну этого славного мужа!

– Этот человек женат на изгнаннице,– сказала Авагдду,– Его жена девочкой жила в другой, очень холодной стране, но была вынуждена уехать. Потому что её дом забрали бывшие слуги. Вы уверены, что с вами этого не произойдёт. Вы родились в лучшей из частей света – Европе, в лучшем городе Европы – Париже и в лучшем из округов Парижа – четвёртом.

– Вот как!– сказал Субботин и посмотрел на жену француза. Соня Шовен, урождённая Танеева, грустно кивнула.

– У вас есть много скрытых возможностей, которым вы пока так и не нашли применения,– продолжала читать француза Авагдду,– У вас есть слабости, но вы способны их преодолеть, если нужно. Вы знаете, что с вашим положением и талантами вам нет нужды служить или заниматься подённой работой: сама жизнь даёт достаточно материала, чтобы реализовать его, когда на вас снизойдёт вдохновение. Вы предпочитаете разнообразную жизнь, рамки и ограничения вызывают у вас недовольство. Также вы мыслите независимо и этим гордитесь. Вы ничего не принимаете на веру без достаточных доказательств.

Француз улыбался.

– Смею заверить,– сказал он,– что вы, юная мадмуазель, видите меня насквозь.

– У вас есть и тёмная сторона,– Авагдду продолжала тем же тоном,– вы предпочитаете её не раскрывать. Это связано с событиями вашей ранней юности. Запреты уже тогда для вас ничего не значили. Вы хотели всё испытать и попробовать. Вы попробовали многое. Остановились на немногом. Но некоторые шаги были чрезмерны. Это тёмная область вашей души, в которую вы редко заглядываете.

– Я надеюсь, вы сохраните увиденное в секрете?– спросил француз.

– Да.

Гвион разжал пальцы, не дожидаясь команды.

– А давайте почитаем вас!– он обратился к нахохленному человеку, что стоял за французом,– Давайте, давайте попробуем! Случайный человек, который вроде бы не готов открыться. Ну пожалуйста! Я вас очень-очень прошу!

У нахохленного торчало всё – и бородка, и усы, и шевелюра с паутинками седых волос. Скорее, по инерции он выставил потные жёлтые руки.

– Авагдду, прошу, подними покров тайны!

– Вы участник великой войны,– начала Авагдду,– Вы не очень понимали её цели. Но вы выполняли свой долг и вас не в чем упрекнуть. К сожалению, война оказалась проиграна. Но вы не знали её целей. Потрясением для вас было именно послевоенное презрение к вам, бывшему фронтовику. Родина изменилась. Вы стали ей не нужны.

– Это обычное чувство у немцев моего поколения,– ответил нахохленный,– На войне я был связным, если вам интересно.

– Новый канцлер Адольф Гитлер остаётся для вас загадкой. Вы не можете решить, кто он – очередной обманщик или человек, который возродит Германию. По мере сил вы стараетесь служить своей стране. Вы надеетесь, что со временем рост благосостояния заставит забыть об унижении проигранной войны. Вы были не раз влюблены. Но не можете бросаться с головой в омут страсти: это мешает работе и у вас уже были с этим проблемы.

– Давайте кого другого,– попросил Субботин,– а то опять опять о политике. Люди сейчас настолько набиты политикой, что вас, наверное, душу еле видно.

– Да,– ответила Авагдду,– это так.

Гвион подошёл к усатому латиноамериканцу.

– Авагдду, скажи нам про этого человека.

– Ваша страна перенесла ужасные страдания,– начала Авагдду,– Они большой болью отзываются в вашем сердце. Долгая, кровавая борьба за независимость, предательство политиков, армия, которая не защищает страну, а устраивает перевороты, годы диктатуры, попытка революции. Успешная. Но это не принесло народу счастья. Продолжается война. На вашу страну влияют Соединённые Штаты. Иногда вам кажется, что посол Штатов влиятельнее, чем сам президент.

– Загляни ему в сердце, девочка,– крикнул Субботин,– это всё я у него и в дипломатическом паспорте прочитать смогу!

– Вам было от тринадцати до шестнадцати лет. Вы были впервые по-настоящему влюблены. Но вы не могли жениться на ней. Потому что вы были ей не пара. Да, слишком разные. И её, и ваши родители не допустили бы свадьбы. Вы мечтали примкнуть к революции. Потому что революция сделала бы вам карьеру. И принесла много женщин. Но родители были против. Они заставляли вас учить английский язык. Это язык захватчиков, которых вы терпеть не можете. Религия не значит для вас много. О! Неужели вы атеист?

– Я не вижу смысла это скрывать,– с достоинством ответил латиноамериканец,– Мы здесь все современные люди.

– Меня! Меня посмотрите,– португальская метиска махала платком.

Гвион повернулся к кузине.

– Авагдду, будем ли мы смотреть эту прекрасную леди?

– Да.

Гвион прошёл через расступившуюся толпу и взял девушку за руки. Кожа у метиски была цвета какао с молоком, а скуластое лицо просто не позволяло отвести взгляд.

Даже двенадцатилетней Гвион отметил про себя, что она очень даже ничего.

– Вера значит для вас очень много,– заговорила Авагдду без приглашения,– Вы учили Кахетиз. Ваша сердце замирает, когда вы вспоминаете себя в возрасте первого причастия. Вы любите католические храмы, потому что они красивые. Вы знаете, что грешны. Бог создал и любит вас такой, какая вы есть. Вы мечтаете встретить достойного мужчину. Вы понимете, что с вами придётся непросто. Вам нужен мужчина, похожий на вашего отца, а лучше на вашего Бога. Вы пока его не встретили. Вы стремитесь в высшее общество, потому что мужчина вашей мечты тоже амбициозен. Вы всегда в поисках чего-то нового. Вы разбираетесь в моде намного лучше, чем большинство женщин.

– Спасибо, спасибо,– португалка быстро моргала глазами.

– ...Простите! Вы можете сказать про... вещь! Да, вот слово: вещь! У меня есть вещь, про неё хочу, чтобы вы сказать.

Этого старика заметили только сейчас. Он сидел на стуле между двумя окнами, в тени. В полумраке он казался столиком или шкафчиком, а не живым человеком.

Смуглый, с пушистыми усами и щетиной на щеках, он был похож на армянина. Хороший светлый костюм болтался на нём, как на вешалке. Видимо, старик усох с возрастом, но не желал этого замечать. Или не желал тратиться на новый костюм?

А вот брюки ему были ощутимо коротки, и из-под них торчали волосатые ноги в дешёвых кожаных сандалиях, какие носят индусы.

Широкополая шляпа надвинута на лоб, а руки вцепились в трость. Как если бы даже сидя на стуле старый армянин нуждался в опоре.

Армян в Сингапуре жило немного, всего несколько семей. Но они были достаточно богаты, чтобы им никто не удивлялся. Неколько десятилетий назад именно четыре брата-армянина по фамилии Саркис построили отель Бингли – и руководили им до биржевого краха в 1931, который через два года закончился продажей отеля за долги.

– Вы хотите, чтобы Авагдду заглянула в сущность какого-нибудь из ваших предметов?

– Да! Да! Вещь это предмет. Верно, верно... Предмет!

– Вы принесли его с собой?

– Да! Да! Вот она.

Старик достал что-то, завернётое в мешковину.

Гвион обернулся к Керридвен.

– Авагдду сможет не только прочитать предмет,– сказааа Керридвен,– она сможет его угадать.

– Да,– сказала Авагдду.

Гвион подошёл к старику и протянул ладони.

– Положите его без обёртки. Мне надо почувствовать.

– Да! Да!

Армянин прислонил трость к стулу и начал разворачивать. Пальцы работали удивительно ловко для дряхлого старика.

– Вот!– старик протянул предмет,– Всем покажи! Всем!

На лице Гвиона отразилась лёгкая паника. Но он поднял руку.

На ладони стоял небольшой бронзовый колокольчик. Это был типичный дильбу, с каким ходят тибетские монахи.

– Авагдду,– Гвион сглотнул,– молю, открой нам тайну сего загадочного предмета.

Ответа не было.

Гвион обернулся. Керридвен тоже смотрела на девочку.

Авагдду вскрикнула.

– Ох,– сказала Керридвен, подошла ближе и положила руки на плечи девочки.

– Великая тайна!– заговорила Авагдду, теперь уже другим тоном: монотонным, но встревоженным,– Великая тайна! Это могучий предмет, он не то, чем кажется! В нём заключена великая магическая сила! Немыслимая сила! Великая тайна, великая мощь! О нет! Нет! Не мечтайте им завладеть! Справиться с ним может лишь великий и подлинный маг! Вы не знаете его истории и применения!

Авагдду затихла.

Все смотрели на армянина.

Тот снял с руки колокольчик, завернул обратно в мешковину, спрятал в карман. Поднялся, опираясь на палку.

И только сейчас улыбнулся.

– Лексо! Лексо! Так и думал! Так и думал! Лексо!

И заковылял к выходу на галерею первого этажа. Коридорный хотел его поддержать, но старик отстранил сингальца и скрылся в галерее.

– Yr hyn a wnaeth e ddweud?– спросила Авагдду.– Beth mae Lekso yn ei olygu?

– Nid wyf wedi deall.– ответил Гвион.– Rydych wedi arbed y sioe. Diolch!

– Авагдду, мы будем продолжать?– спросила Керридвен.

– Нет,– девочка вернулась к обычному тону,– Я устала.

Женщина подняла девочку и понесла прочь. Девочка обвисла в объятиях и теперь была ещё больше похожа на куклу. Бильярдный Зал провожал их аплодисментами.

Гвион перемахнул через перегородку, не забыл поставить стул на место, отвесил короткий поклон и побежал следом.

Постояльцы расходилсь по комнатам. Только американец по прежнему дымил гаванской сигарой возле бильярдных столов.

Субботин рискнул и подошёл.

– Если они вас смутили – приношу извенения от лица администрации отеля. Госпожа МакМеган не предупредила, что будет работа с публикой. Если она...

– Всё в порядке. Когда следующее выступление?

– Через два дня.

– Оно тоже будет в Бильярдном Зале?

– Нет. Аваггду будут показывать независимым экспертами из Теософского общества.

– Значит, теософы... А могли бы в Лос-Анджелесе выступать!

– Вы думаете, такие феномены можно показывать в парке развлечений?

Американец нахмурил одну бровь и посмотрел снисходительно.

– Показывать можно всё. Пока зритель готов платить, разумеется. Это азбука бизнеса. Но ребята мне нравятся. Девочка-медиум ничего. Мальчишка – ну тот, длинноволосый – так вообще молодец.

Субботин удивился.

– Но у него же нет никаких особых способностей! Или вы имеете в виду его связь с сестрой?

– Да, связь,– американец явно был в своих мыслях,– Связь держит. Думаю, сегодня он получит свои шоколадки. Заслужил...

Он вдохнул и медленно выпустил дым.

– Кстати,– американец встрепенулся,– А кто этот господин с колокольчиком? Я не помню, чтобы он здесь жил.

– Он заселился только сегодня.

– Очень, очень большой талант.

– Вы имеете в виду его колокольчик?

– К чёрту колокольчик! Вы не знаете, когда он просыпается? Я собираюсь с ним потолковать.

– К сожалению, он заселился во время обеда. Завтра будет первый день, когда он выйдет к завтраку.

– Превосходно!

Сигара закончилась. Американец посмотрел на остаток, швырнул его в пепельницу и потопал в номер.

Со спины он был похож на буйвола.

(Современный валлийский:

– Что он говорит? Что значит слово "Лексо"?

– Я не понял. Ты спасла представление. Спасибо!)

– Глава II. Исчезновение загадочного постояльца

Было около полуночи, когда коридорный-сингалец Овира Мефсилу заметил непорядок.

Точнее, он его услышал.

Сингалец шёл по галерее первого этажа, высматривая пыль и паутину. И тут с задней стороны отеля донёсся долгий звук льющей воды. Как будто кто-то выливал воду из бутылки.

Овира Мефсилу забеспокоился. Конечно, он повидал разных постояльцев, и не раз в отеле случались такие кутежи, что и вспоминать неприлично. Но он не на один вдох не забывал, что Бингли – самый знаменитый отель Сингапура и здесь должен быть чисто, как в буддистском монастыре. И мочиться у стены со стороны сада (а звук был очень похож) тут запрещено всем постояльцам, пусть они даже лорды или из королевской семьи.

Сингалец вышел в сад. Возле серебристо-белой стены – никого. Для верности он решил пройти вдоль задней стены – и со второй попытки лужу.

Лужа была маленькая и мутная. Земля впитывала жидкость, как губка.

Овира наклонился и принюхался. Похоже, простая вода. Решил рискнуть, опустил палец в лужу и лизнул. Горькая, солёная. Наверное, морская.

Коридорный поднялся и посмотрел в сторону океана. Раздувшийся от прилива, он покрыл пляж, так что между блестящей чёрной водой и ограадой отеля осталась лишь белая полоска песка. Но догадка не приходила.

Правила отеля Бингли не запрещали лить морскую воду из окна. Разумеется, если это не раздражало других постояльцев.

Но коридорный всё равно не мог взять в толк, для чего это делать.

Напротив лужи – окно восьмого номера. Насколько он помнил, именно сюда заселился тот самый загадочный армянин, что прибыл вчера с одним большим и тяжёлым чемоданом, а сегодня вечером показывал колокольчик маленькой кудеснице.

Света в окне нет. Похоже, постоялец уже лёг спать.

Наутро сингалец решил выяснить, не случилось ли новых событией с участием загадочного армянина.

Овира Мефсилу было знакомо могущество колдунов, но он их не особенно боялся. Навредить порядочному человеку, который знает свой гороскоп, они всё равно не смогут. А если попытются, он пригласит монаха и тот задаст омрачённому колдуну хорошую трёпку!

Горничная-малайка сказала, что дверь заперта, а постоялец до сих пор не выходил. И на стук не отвечает.

Овира Мефсилу отправился к Субботину. Теперь у него была серьёзная причина: номер остался неубранным.

Управляющий повидал немало удивительного, прежде чем осесть в Сингапуре. Учился в петербургском Институте Востока у легендарного йогина Поливанова. Переводил с китайского и японского, а ввропейские языки знал без числа. Был многообещающий поэт-декадент, один раз его даже выгнали с семинара Гумилёва. В Гражданскую поехал в Сибирь комиссарить и агитировать китайских кули. Вдруг оказался ординарцем барона Унгерна, пересёк с тантрическим белогвардейцем Монголию и пытался собрать полк из боевых монахов. Чуть не стал личным переводчиком ужасного Джа-ламы. Позже, в Харбине, издал книжки стихов "Славлю смерть" и "Московская готика". Знал жаргоны манчжурских тайных католиков и кантонских чаеторговцев.

И вот случился биржевой обвал 1931 года, отель после двухлетней агонии разорился. Кантонские чаеторговцы выкупили его с аукциона и поставили управлять своего старого приятеля.

Одним словом, Субботин исследовал мир со всех сторон и наверняка знал, как обращаться с армянскими магами.

– Это очень интересно,– сказал он,– А табличку "Не беспокоить" он повесил?

– Таблички нет, масса.

– Ну и хорошо. Вечером посмотрим. А пока я на крикет опаздываю.

В Сингапуре Субботин полюбил английский спорт. И английский джин тоже.

Вечером армянин не появился ни в Бильярдном Баре, ни на обеденной террасе. Американец, когда вернулся из города и расправился с ужином, зашёл в Бильярдный и спросил, не видел ли кто загадочного постояльца.

Как оказалась, загадочного постояльца не видел никто. Субботин напрягся.

– Этого следовало ожидать,– американец взмахнул ещё незажжёной сигаретой и отправился в своей номер.

Воцарилось молчание. Первой его нарушила Маноэла Ферраз, та самая метиска из Макао.

– Колокольчик тоже пропал?

– Возможно, этот загадочный человек отправился искать достойного мага,– ответил уже знакомый нам француз, тасуя карты. Жан Поль Анаклет Шовен жил в отеле четвёртый месяц.

Они каждый вечер играли в бридж – француз и американец против мексиканца и немца. B Иногда случалось, что у мексиканца были дела в городе. В такие вечера Субботин садился играть вместе него. Но сегодня американец ушёл в свой номер и карты лежали без дела.

– Можете не беспокоиться, сеньора,– сказал управляющий,– даже если с ним что-то случилось, мы сделаем всё, чтобы ему помочь.

– Вы всегда в делах,– улыбнулась метиска,– я не могу представить, когда вы спите. И с кем... ой, простите пожалуйста! Это вырвалось совершенно случайно. Один из тех случаев, про которые пишет доктор Фрейд!

– Кстати, скоро ли прибудет ваш жених?– осведомился немец, Фридрих Клостерманн,– Вы нам столько про него рассказывали.

– Я уже начинаю подозревать, он вообще не прибудет,– признала метиска,– Хотя не могу представить, чтобы венгерский граф оказался настолько бесчестным и бесчувственнм человеком.

Субботин встал из-за карточного стола и отправился на инспекцию.

Он отлично знал этот типаж. С тех пор, как португальцы рассорились с англичанами и голландцами, блистательный Макао увял и превратился в город заброшенных пагкаузов, второсортных борделей и облупившихся дворцов, переделанных в игорные дома. А смуглые, горячие и ужасно непостоянные португальцы-метисы с примесью китайских, арабских, малайских и даже японских кровей заполонили кают-компании, негоцианские конторы и аукционные дома всей Ост-Индии. Они продолжали называть себя португальцами, селились в европейских отелях и мечтали о британском подданстве, но не понимали англо-саксонского расизма и продолжали жениться даже на негритянках.

Субботину так и подмывало иногда посоветовать им осваивать Россию, где уважают любых иностранцев. Особенно если они в пиджаках и шляпах.

– Он так и не выходил, масса.

Субботин прислушался к двери восьмого номера. Постучал и подёргал ручку.

Заперто.

– С вами всё в порядке?

Ответа нет.

– Принеси, пожалуйста, запасной ключ,– сказал он коридорному.

Шёлкнул замок, дверь отворилась. Субботин заглянул внутрь.

Номер казался совершенно нетронутым с момента последней уборки. Можно фотографировать для рекламного проспекта.

Никакой одежды на вешалках, чистая стеклянная пепельница сверкает, как вызочка для мороженного. Кровать даже не примята. Тростниковые кресла стоят, где стояли.

Только на столе у окна лежит чемодан. Распахнутый и абсолютно пустой.

Армянина нигде нет.

Субботин заглянул в шкафы и под кровать, проверил окно. Заперто изнутри, защёлки не тронуты.

Интересное дело. Ни армянина, ни колокольчика.

Управляющий позвал ещё раз. Ответа не было.

– Это тот чемодан, который ты нём?

– Да, масса.

– Он уже тогда был пустой?

– Нет, масса. Я сам его нёс, внутри что-то было.

– Вот как!

Субботин вышел из номера и запер дверь. Потом пошёл проверять регистрационную книгу.

Загадочный армянин заселился вчера и записался как Александр Элбакян, торговец коврами из Александрополя.

Субботин попытался вспомнить, где расположен этот Александрополь – на российский или турецкой стороне? А может в Греции? Нет, не вспоминается. Это и не важно. Всё равно Великая Война перекроила границы.

– А помнишь, у нас Вертинский выступал?– спросил он сингальца.

– Да, масса. Мы селили его в лучшем номере

– И пел в Бильярдном Баре "В банановом и лунном Сингапуре". Это была премьера песни. Сейчас она даже на пластинках выходит... Эх, на английском так и не скажешь. А ещё у него есть песня "Лиловый негр", он её тоже пел.

– Если бы я знал русский, масса, я бы её запомнил.

– А что ты вообще запомнил?

– Что он пел очень проникновенно, масса. Я ещё подумал – вот бы кто-то начал петь в такой манере на сингальском языке.

– Да так, мысль пришла. Почему бы нам не нанять швейцаром – негра? Хотя бы лилового. Я спрошу у хозяев, думаю, они согласятся. Хотя англичанам может не понравиться, да.

Субботин задумался.

– Значит, так. Про негра я спрошу. А в номер пропавшего Элбакяна мы пока никого не селим. Вдруг он опять там появится? А если не появится, можно будет всем говорить, что в отеле живёт призрак. Увидишь, ещё больше народу станет. В восьмой номер отбоя не будет, за него можно будет брать, как за люкс. А чемодан призрака надо в холле поставить. Чтобы всем было видно: призраки у нас настоящие.

Когда он вернулся в Бильярдный Бар, там всё ещё обсуждали загадочного Александра Элбакяна. О пропаже, похоже, никто пока не огадался.

– Он же совсем не старый,– настаивала метиска Маноэла,– Просто небритый, усы длинные и сидел сгорбившись. Я успела присмотреться – у него почти не было морщин. Поверьте, в этом-то я разбираюсь.

– Интересно, зачем ему маскироваться?– спросил мексиканец,– Может, он беглый революционер?

– Я думаю, он вынужден скрываться от сил зла,– сказала Маноэла,– Если девочка всё увидела правильно, какие-нибудь чёрные маги могут охотиться за его колокольчиком. Может быть, поэтому он с нами не ужинает? Я хочу верить, что с ним всё в порядке и он успеет обратиться в Теософское Общество. Пока ещё не слишком поздно!

Субботин осторожно прокрался в коридор, поднялся в кабинет и снял телефонную трубку. А другой налил на два пальца джина.

– Соедините, пожалуйста, с военной полицией. Да-да, здравствуйте. Говорит Виктор Субботин, отель Бингли. Рад слышать, очень рад. Скажите, вы можете проверить по картотекам двух моих постояльцев? Маноэла Ферраз из Макао. И Александр Элбакян из Александрополя. Не находятся ли в розыске, или под наблюдением? Мне просто надо быть уверенным, что вы не арестуете их до того, как они нам заплатят.

Спустя полчаса ответ был готов. Маноэла Ферраз нигде не значилась. Торговец коврами Александр Элбакян тоже.