Текст книги "Невидимый"

Автор книги: Матс Валь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Их никогда не знаешь наверняка. Хотя определенные догадки, конечно, есть.

Форс кивнул, открыл двери и с пакетом в руках вышел в холл. Он направился к парню по имени Мехмет.

Рядом стоял Хильмер и держался за голову.

Как болят зубы.

И губы.

Хильмер.

– Привет, – сказал Форс.

Мехмет посмотрел на Форса недоверчивым взглядом.

– Ты не на уроках?

– Тс-с.

– Меня зовут Харальд Форс. Я полицейский.

– Ну и что?

– Почему ты не на занятиях?

– Не ваше дело.

Форс пристально смотрел на парня.

– Чего уставился? – прошипел Мехмет.

– Присматриваюсь к тебе.

– Ну смотри, раз нравится.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто рисует на стенах в этой школе?

– Все рисуют.

– Все?

– Да.

– И ты тоже?

– Да.

– И ты знаешь, кто написал « Предатель» на шкафу Хильмера Эриксона?

Мехмет поднялся.

– Во всяком случае, не я.

Он поспешно встал и пошел к выходу.

– Ты знаешь Хильмера?! – крикнул Форс ему вслед.

Но Мехмет не ответил.

форс подошел к шкафу Хильмера. Постоял минутку, рассматривая надпись. Дверцы шкафов были покрашены в светлые цвета. Большинство из них были основательно потертыми, но дверца шкафа Хильмера была свежевыкрашенной.

Форс со своим пакетом направился к выходу. Около двери большими буквами было написано: « Нюман – шлюха».

Форс задумчиво рассмотрел надпись. Весенний ветер шумел в вершинах елей и раскачивал березы, поднимал песок с асфальта. Форс зажмурился, чтобы песок не попадал в глаза.

Он пошел к парковке, сел в «гольф» и поехал прочь.

Около него сидел Хильмер Эриксон. Он забрался в машину вместе с Форсом и его мыслями. Хильмер ничего не понимал. Но он был сейчас в мыслях Форса, и поэтому рядом с Форсом.

Хоть он и был невидимым.

Ты же видишь его?

Его изуродованное лицо?

Что они сделали с его лицом?

По дороге через поселок Форс слушал местное радио. Двое неизвестных пригрозили ножом какому-то орнитологу на озере Мушен и попытались отобрать у него ключи от машины. Орнитолог успел убежать. Сейчас преступников ищут полицейские.

Форс сменил канал. «You ain't nothing but a Hound dog», – пел Элвис.

В местном участке полицейский Нильсон, закатав рукава, мыл кастрюлю. Нильсон собирался осенью выйти на пенсию. В полиции он прослужил всю жизнь. У него были коротко подстриженные седые волосы, а нос наводил на мысль о том, что его обладатель недавно завязал с выпивкой.

– Кофе хочешь? – спросил Нильсон.

– Спасибо, я только что пил.

Форс сел за стол в маленькой кухоньке и развернул карту.

– Эриксон ехал из дома во Вретен, – сказал Форс.

Нильсон поставил кастрюлю на стол.

– Родители думали, что он поедет в Валлен.

– Он и ехал в Валлен, но сначала завернул во Вретен, навестить подружку.

– Родители этого не знали, – заметил Нильсон.

– Какой дорогой он поехал из Вретена в Валлен?

– По тропинке Берга.

– Где это?

Нильсон повесил полотенце на сушилку над батареей и подошел к столу. У него были большие руки с грубыми пальцами. Он внимательно посмотрел на карту.

– Где-то здесь. Мне надо взять очки.

Он вышел в соседнее помещение и вернулся с очками на носу. Такие очки без оправы можно купить на любой заправке, подумал Форс.

– Здесь протекает ручей. Шесть лет назад тропинку вдоль ручья расширили, построили два моста, поставили скамейки и сделали гравиевую дорожку. Депутаты предполагали, что там будет популярное место для прогулок. Уж не знаю, гуляет ли там кто-то, но, по крайней мере, это кратчайшая велосипедная дорога из Вретена в Валлен.

– Там есть какие-нибудь постройки? – спросил Форс, разглядывая карту. – Кажется, вот тут какой-то дом?

– На том месте, где ручей впадает во Флаксон, у председателя коммуны Улле Берга есть домик. В народе эту тропинку называют тропинкой Берга.

Форс набрал номер своего шефа.

– Здравствуйте, это Форс. Мне нужны люди. И собака.

– Сейчас все заняты на озере Мушен.

– Я знаю. Когда освободится кто-нибудь с собакой?

– Возможно, вечером. Как там дела?

– Мальчик пропал во время поездки на велосипеде. Он должен был вернуться домой к футбольному матчу. Кажется, дело серьезное.

– Попробуйте отловить Седерстрема. Пусть едет к вам, как только освободится на Мушене. Все остальные заняты, по крайней мере, на сегодняшний день точно.

– Я позвоню Седерстрему.

– Действуйте.

Форс вынул из кармана телефонную книжку, отыскал нужный номер и набрал его. К телефону никто не подошел.

Форс оставил сообщение на автоответчике, положил трубку и пошел обратно к Нильсону. сидевшему за кухонным столом над чашкой кофе. На блюдечке лежала ватрушка.

– Хочешь половину? – предложил Нильсон.

– Спасибо, я худею.

– Худеет, – фыркнул Нильсон. – Оно тебе надо? Посмотри вот на это! – Он приподнял рубашку и показал немаленький живот. – Вот кому надо бы похудеть, но… уж как-нибудь в другой раз.

Форс сел напротив Нильсона.

– Расскажи мне, когда к тебе обратились родители Хильмера?

– В субботу вечером. Я был свободен, так что они позвонили мне домой.

– В участке никого не было?

– Теперь мы не работаем по субботам, разве если только что-то случается. В экстренных случаях полиция приезжает из города.

– Так ты был дома?

– Ну да. Смотрел футбол, гулял с Нико, смотрел фильм по четвертому каналу. Тут она и позвонила.

– Фру Эриксон?

– Да. – Нильсон отломил порядочный кусок ватрушки и с полным ртом продолжил: – Дальше ты слышал. Она была очень обеспокоена. Мальчишка не вернулся домой. Я пообещал помочь, если он не вернется в воскресенье утром. Она позвонила во время завтрака, в половине восьмого, совершенно взволнованная, позвонила даже в город, самому Хаммарлунду, короче, устроила всем веселую жизнь. Я поехал к ней. Хаммарлунд послал еще Седерстрема и двух девчонок, так что нас было четверо, не считая собаки. Мы искали вокруг Валлена, были в раздевалке спортплощадки, разговаривали с одним из парней. Его зовут Ольс. Я его знаю, он довольно толковый малый. Он видел, как Хильмер ехал на велосипеде из Валлена. Вроде он направлялся домой. Мать спросила его про полотенце. Хильмер забыл его в раздевалке. Он сказал, что заберет его в понедельник. Но полотенце было новое, мать побоялась, что оно потеряется, и Хильмеру пришлось снова отправляться в путь. У него новый горный велосипед. Отец смотрел, как он выезжает через калитку. С тех пор его никто не видел.

– Кроме Эллен Старе.

– Дочери пастора?

– Хильмер заехал к ней.

– Про это мать ничего не говорила. Она уверена, что Хильмер поехал прямо в Валлен.

– Можем мы осмотреть тропинку Берга?

– Конечно.

Нильсон положил последний кусок ватрушки себе в рот, отхлебнул кофе, поднялся, подошел к мойке и тщательно вымыл руки. Затем он раскатал рукава рубашки, надел куртку и затянул пояс. На поясе висели пистолет, карманный фонарик и складной нож в кожаном чехле. Нильсон спрятал мобильник во внутренний карман, запер дверь, вышел па улицу и уселся в «вольво» с синим маячком на крыше и надписью « Полиция» на борту. Форс залез следом.

А рядом с ними, никем не замеченный, находился он, невидимый, он, чье имя было Хильмер Эриксон. Он был в автомобиле, когда Нильсон дал задний ход, он был рядом, когда они молча ехали по улице Стургатан к ручью и тропинке Берга.

Тот, кого нет, все еще с нами. И тот, кто исчез, все равно рядом с нами.

Забвения нет.

Нильсон припарковался на огромной стоянке. На ней были расположены четыре стола со скамейками, мусорный бачок и два туалета. Стрелка указывала в сторону леса. До Флаксона два километра.

– Это туда, – сказал Нильсон, – немного надо пройти.

– Для тебя это неплохо, – сказал Форс, – жир порастрясти. Может, и пробежишься немного?

Нильсон засмеялся:

– Пробежаться? Если только до ближайшего бара.

Полицейские пошли через пустую парковку

– Берг утверждал, что на этой парковке будет останавливаться много народа с Е4. Он построил ее на пятьдесят автомобилей. Я видел тут больше десяти машин один-единственный раз, когда Берг устраивал праздник поедания раков.

Они повернули на гравиевую дорожку для велосипедов. Она была метра два в ширину.

– Видишь тот большой камень? – показал Нильсон. – Там я впервые поцеловал девочку.

– Так ты отсюда? – удивился Форс.

– Я прожил тут всю жизнь. Ну, разумеется, учился в полицейской школе, потом два года отслужил в Стокгольме. Затем вернулся сюда. Тогда нас тут было трое. Из города никогда никто не приезжал. В летнее время бывали небольшие драки в народном парке, пьянки на празднике встречи весны и в день летнего солнцестояния, убийство топором в шестьдесят шестом, мелкие кражи, ничего особенного. Как-то в шестидесятые годы тут обосновалась тусовка нечесаных парней на старых автомобилях. Они собирались на месте нынешней парковки, где мы с тобой оставили машину. Буянили по выходным, мусорили, нарушали общественный порядок. У тогдашнего директора местного предприятия была четырнадцатилетняя дочка. Что бы отец ей ни говорил, она все делала с точностью до наоборот. Едва появились эти гопники, как она немедленно подалась к ним. Отец попросил меня забрать ее оттуда. Я взял с собой Бурмана – кадрового полицейского, огромного и сильного, как медведь. Мы пришли в палаточный лагерь. Ни одного трезвого, кругом голые девки. Девчонку директора звали Шарлотта. «Иди сюда, Лотта!» – заорал Бурман, встав посередине лагеря с резиновой дубинкой в руках. К нему подошел какой-то урод с бакенбардами и стал угрожать. «Повтори-ка еще раз», – предложил Бурман, не моргнув. Кажется, он даже улыбнулся. Урод с бакенбардами свалил, и Бурман заорал снова: «Лотта, немедленно сюда!» Девчонка вывалилась из палатки в одних трусах и бросилась к нашей машине. Урод тем временем собрал своих товарищей-храбрецов. Они начали кидать в нас бутылки. Сейчас все это звучит как интересная история про отважных полицейских, но клянусь, тогда я до смерти испугался. Бутылки так и летели. Мы запихали девчонку в машину и побыстрей убрались оттуда. Заднее стекло пришлось менять. – Нильсон помолчал. – Теперь многое изменилось. Недавно на празднике начала весны мы отловили совершенно пьяного мальчишку. У него на поясе был нож, которым обычно разделывают рыбу, – знаешь, с таким тонким лезвием. А в сапоге он прятал еще один. Сказал, что ножи ему нужны для самообороны. Парню всего тринадцать лет.

Нильсон снова замолчал.

Они незаметно вышли к маленькому ручью, едва ли шире метра и глубже полуметра. Вода была совершенно прозрачной.

– Во Флаксоне по предложению Берга разводят форель. Еще бы, теперь он может рыбачить прямо со своего участка.

В верхушках елей гулял ветер. Повсюду лежали сухие ветки.

– Что мы ищем? – поинтересовался Нильсон.

– Не знаю, – признался Форс, – я просто хочу осмотреть все вокруг. Парень ехал именно этой дорогой. Если на него кто-то напал, то это должно было случиться в таком месте, где преступнику никто не мог помешать.

– Точно, – сказал Нильсон, – здесь почти никого не бывает. Только летом, по субботам. Тогда тут и начинаются сборища.

– Что за сборища?

– Тут собираются те, кому некуда пойти. Молодежь. Но это только летом, когда тепло. Берг вечно на них жалуется. Он до сих пор проклинает тот день, когда решил строить дом в этом месте. Не успел закончить отделку, как домик взломали. У него ведь там оборудован летний погреб, так из него украли двенадцать бутылок шабли. Берг-то подумывал как-нибудь попить вина под форель.

Они миновали скамейку, сделанную из грубых, обструганных досок и установленную на двух бетонных плитах.

– Скамейки Берга, – вздохнул Нильсон. – Вон на той летними вечерами подростки обычно пьют пиво.

Форс попросил у Нильсона мобильник и позвонил Седерстрему. Они договорились встретиться в местном полицейском участке между тремя и четырьмя часами.

– Они все еще заняты там. на озере? – спросил Нильсон.

– Да.

Около следующей скамейки валялись окурки, на откосе около ручья блестели две пивные банки. В этом месте ручей был почти вдвое шире, но глубина составляла не больше десяти сантиметров.

– Ты думаешь, с парнем произошел несчастный случай? – спросил Нильсон. Форс рассматривал откос.

– Никаких идей, а что ты думаешь?

– Прошлым летом на Стелете пропал мальчишка. Он отсутствовал четыре дня. А когда пришел обратно, то не захотел рассказывать, где был, что делал и почему ушел. Ему было пятнадцать.

– Ты знаешь Альфа Нурдстрема?

– Конечно. Я служил вместе с его отцом.

– Что он за человек?

– Спортсмен, не женат. Насколько я знаю, с ним никогда не было никаких проблем.

– Я хочу поговорить с ним еще раз. Иди обратно к машине и поезжай к тому месту, куда ведет тропинка. Я пройду всю дорогу пешком и тщательно все осмотрю. Ты меня встретишь.

– Договорились, – сказал Нильсон и повернул обратно.

Форс продолжил путь. Через некоторое время он вышел к домику, который, как он догадался, и был дачей Берга. На другой стороне тропинки стоял еще один, окрашенный в коричневый цвет, старенький маленький домик. Крышу его покрывала желто-коричневая сосновая хвоя. Форс подошел и заглянул в окно. Двери были заперты на тяжелые висячие замки. На газоне стояли три мухомора из бетона. Красная краска на шляпках отслоилась.

Из леса вышел высокий мощный парень с вы¬тянутым лицом.

– Что тебе тут надо?

Вид у парня был угрожающий. В руках он нес грабли. Форс показал свое удостоверение.

– А что вам тут надо? – сказал Форс, убирая документы.

Парень взмахнул граблями:

– Я живу вот там.

– Так вы и есть Берг?

– Именно так.

– Самый сильный мужчина в коммуне.

– Так говорят?

– Я так слышал.

– Услышать можно многое. Лично я предпочел бы услышать полицейских, когда мне взломали замки. Так ведь нет, ни один не появился.

– Ну Нильсон же пришел?

– Да кто говорит про Нильсона? Надо было бы кого-нибудь из города. Когда подожгли бараки в Соллане, понаехало полицейских три автобуса. С собаками. А когда взламывают жилье у обычного человека, так никого это не интересует.

– А что за история с бараками?

– Не помните?

– Я в то время работал в Стокгольме.

– Какие-то юнцы подожгли бараки. Об этом даже в столичных газетах писали. Представлено все было так, как будто мы тут монстры.

– В тот раз еще сгорела женщина?

– Ну это преувеличение. Она обожгла руку. Но обжечься можно где угодно. Например, сжигая старые листья.

Берг показал красный след на руке.

– Вас не интересует, что я тут делаю? – спросил Форс.

– Я это знаю. Вы ищете Эриксона.

– Вы его видели?

– Давно. Даже не знаю, смог бы я, например, узнать его на улице.

– А вы знали его в лицо?

– Хильмер раньше был скаутом. Несколько лет назад он заходил в управление коммуны, продавал газеты. Кажется, это было в апреле, на день святого Георга.

– Вы купили?

– Нет.

Рядом стоял Хильмер Эриксон. Он тяжело дышал и пытался что-то сказать, он тянул их за рукава и показывал на кучу компоста в углу сада. Но Хильмер был невидим. Неслышим. Незаметен. Но он был там, беспомощный свидетель поисков самого себя.

Он потрогал лицо.

Губы.

На рубашке кровь.

Только один ботинок.

– Что это, собственно, за коммуна? – спросил Форс.

– Что именно вы хотите знать? – поинтересовался Берг, прищурив глаза.

– Что тут за народ, чем он живет, где работает?

– Тут два предприятия – «Брукет» и «Велюкс». «Велюкс» производит гидравлические системы и тормоза. «Брукет» собирается сворачивать производство. Мы пытаемся развивать туристическую индустрию. Многообещающее направление. Делаем ставку на охоту и рыбалку. Охота на мелкую дичь, ловля форели. Нигде на континенте нельзя съесть рыбу, которую поймал сам. Народ просто сходит с ума от того, что у нас можно поймать рыбину на пол-килограмма, развести огонь, запечь ее в фольге, тут же съесть с бутербродом и продолжить рыбалку. Немцы такое обожают. А уж если лося увидят, так это просто полное счастье.

– Соллан?

– Там живут несколько семей беженцев. У них безработица. Думаю, это неправильно, что они живут за счет других. Коэффициент безработицы у них свыше шестидесяти процентов. Несколько лет назад у нас тут появилась банда юнцов-иммигрантов, устраивали драки. Но сейчас ведь так повсюду. – Берг помолчал. – Сейчас совершенно другая молодежь. Ну, пойду жечь листья. Давно следовало бы это сделать, но когда занимаешься политикой, своим временем уже не распоряжаешься. Надеюсь, вы найдете парня.

– Мы найдем его, – сказал Форс.

Берг повернул на тропинку к своему участку. Форс, обернувшись, увидел, как он нагнулся и поднес спичку к куче листьев и веток. Берг был прав. Место действительно было изумительное.

Через некоторое время Форс вышел к мосту. Мост находился на том самом месте, где ручей впадал в реку Флаксон. Форс свернул с тропы и вышел на мыс. Река казалась глубокой, после дождей на прошлой неделе течение было довольно сильным. Форс огляделся, но ничего примечательного не заметил. Он вернулся на тропинку, перешел мост и вышел на парковку, такую же большую, как на другом конце тропинки. Там ждал милицейский автомобиль.

– Нашел что-нибудь? – спросил Нильсон, когда Форс сел в машину.

– Нет. Можешь подбросить меня до школы Халлбю?

– Не вопрос, – ответил Нильсон, включил передачу и выехал на шоссейную дорогу.

– Я встретил Берга, – сказал Форс через некоторое время. – Он жег листья.

– Некоторым плевать, когда жечь листья, на ветер они просто не обращают внимания, – пробурчал Нильсон. – В прошлом году у нас уже в начале лета было три лесных пожара. Слава богу, тогда огонь не распространился на большую территорию, но при таком ветре может быть все что угодно.

– Может, он просто от всего устал? – сказал Форс.

– Ты о чем? – поинтересовался Нильсон.

– Некоторые получают удовольствие, нанося вред другим.

– Берг не такой. У него в голове свои тараканы, но он хороший парень.

Нильсон включил радио. Передавали старый шлягер.

– Помнишь эту песню?

– Помню, – ответил Форс, – мне в то лето было пятнадцать. Отец занял очень приличное место в шахматных соревнованиях и подарил мне магнитофон «Тандберг».

– Магнитофон «Тандберг», – повторил Нильсон, – сейчас таких уж и не найдешь.

Они замолчали и ехали молча до школы Халлбю.

– Я там недолго пробуду, – сказал Форс, выходя из машины, – подожди меня здесь.

Нильсон кивнул.

Школа Халлбю располагалась в трехэтажном кирпичном здании. «Массивные ворота явно тяжеловаты для малышей», – подумал Форс, с трудом открывая калитку. В холле звучало эхо. На лестнице он встретил толпу детей. Должно быть, они шли в столовую. Оттуда пахло жареной рыбой.

– Где тут дирекция? – спросил Форс девочку с пластинкой на зубах.

– На втором этаже, – ответила она.

В дверях маленькой комнаты около дирекции Форс столкнулся с Нурдстремом. Он нес рулон электропровода.

– Я могу с вами поговорить? – спросил Форс.

– Это может подождать?

– Нет.

Нурдстерм поставил рулон на шкаф с документами.

– В чем дело?

Форс зашел в комнату. Она была немного больше гардероба, в ней находились маленький письменный стол с телефоном и несколько шкафов, набитых документами. Над расписанием склонилась женщина. Форс показал удостоверение.

– Простите, но мне понадобится на пять минут это помещение, – сказал он.

Женщина взяла стопку книг, кинула взгляд на Нурдстрема, который доставал табакерку, и поспешно вышла.

– Сколько у вас учеников в школе Люгнета?

– Я уже говорил. Четыре параллели. Скоро будет свыше трехсот.

– И у каждого ученика есть свой собственный шкаф?

– Конечно, – Нурдстрем потер подбородок и положил табакерку в нагрудный карман.

– Как можно узнать, где чей шкаф?

– По базе данных.

– То есть вы не помните, где чей шкаф?

– Я должен это знать?

– Но вы сразу же указали шкаф Хильмера.

– Да.

– Почему?

– Ну, шкафы некоторых учеников я знаю.

– Вы знаете, чьи шкафы находятся рядом со шкафом Хильмера?

– Это нужно смотреть по списку.

– Почему вы запомнили именно шкаф Хильмера?

Нурдстрем вздохнул:

– Это важно?

– Отвечайте на вопрос

– Я не могу объяснить, почему я помню, где именно его шкаф. Я же сказал, шкафы некоторых учеников я знаю.

– Кажется, шкаф Хильмера был недавно покрашен.

– Да, это так.

– Вы недавно покрасили шкаф Хильмера?

– Это допрос?

– Называйте это как хотите, но отвечайте на вопросы. Итак, вы недавно покрасили шкаф Хильмера?

– Да, я недавно покрасил его.

– Когда?

– Две недели назад.

– Зачем?

– Он нуждался в покраске.

– Но вы покрасили только один шкаф, почему только один шкаф, шкаф Хильмера?

– Я уже сказал.

– Нет, вы не сказали. Почему вы покрасили именно его шкаф?

Нурдстрем затеребил табакерку.

– Какое право вы имеете так со мной разговаривать?

– Вы можете получить письменное приглашение на допрос в городе, если вам так больше нравится.

– Кто-то изрисовал шкаф Хильмера.

– Кто?

– Я не знаю.

– Что значит – изрисовал?

– Там был нарисован крест

– Какой крест?

– Свастика.

– Какого размера?

– Приблизительно пятнадцать сантиметров.

– Какого цвета была свастика?

– Черного.

– И все?

– Еще три буквы.

– Какие?

– Три Н.

Форс огляделся в поисках бумаги. На одном из стеллажей лежала кипа чистых листов. Форс взял один, положил его на стол перед Нурдстремом и достал из внутреннего кармана ручку.

– Нарисуйте, какого размера была свастика.

– Я никогда не был особенно силен в рисовании.

– Можно соскрести краску с дверцы шкафчика, если вас это больше устроит

Нурдстрем нарисовал. Свастика заняла половину листа.

– Вот так приблизительно.

Форс взял листок со свастикой, свернул вдвое и положил во внутренний карман. Затем он протянул Нурдстрему новый лист.

– Теперь три Н.

Нурдстрем нарисовал три буквы Н подряд. Форс взял бумагу, свернул ее и положил во внутренний карман.

– Спасибо.

– Теперь вам все ясно?

Форс промолчал.

– Теперь вам все ясно? – повторил Нурдстрем.

– Почему вы ни слова не сказали об этом утром?

– Я и не подумал про это.

– Вы закрасили свастику и все?

– Что вы имеете в виду?

– Вы рассказали школьному руководству, что на одном из шкафов кто-то нарисовал свастику?

– Да.

– Кому?

– Хумблебергу.

– И что он сказал?

– Что мне придется покрасить шкаф.

– Получается, что вы покрасили шкаф по распоряжению Хумблеберга?

– Да.

– Вам приходилось закрашивать свастику раньше?

– Да, такое случалось.

– Когда?

– Некоторое время назад.

– Где?

Около шкафов, в коридоре возле учительской, у спортзала.

– И кто приказывал вам закрашивать свастики?

– Хумблеберг.

– Когда вы закрасили свастику в первый раз?

– Несколько лет назад.

– И где это было?

– В коридоре около учительской.

– Вы заявляли в полицию?

– Этого я не знаю. Вообще-то это считается порчей имущества – возможно, заявляли.

– А потом?

– И еще один раз, примерно в то же время. Большая свастика на стене около спортзала.

– Насколько она была большая?

– Почти метр в диаметре. И нарисована высоко. Тот, кто сделал это, должно быть, влезал на лестницу.

– Ну а потом там, где стоят шкафы учеников?

– Да.

– Где именно?

– На нескольких шкафах.

– На чьих?

– На тех, что принадлежат иммигрантам.

– Когда это было?

– Минувшей осенью.

– Спасибо, на этом все.

– Я могу идти?

– Пожалуйста.

Нурдстрем взял свой рулон, открыл дверь и исчез. Форс спустился к Нильсону. Тот сидел в машине с приоткрытой дверцей и слушал по радио программу о Фарерских островах.

– У меня есть отбивные из лосятины. – сказал Нильсон, выезжая со школьной парковки. – А к ним вареная картошка, брусника и соленые огурцы. На тебя тоже хватит.

– Звучит заманчиво.

– Узнал что-нибудь?

– Нурдстрем закрасил свастику на шкафу в школе Люгнета.

– Да что ты говоришь, – сказал Нильсон, обгоняя грузовик.

– У вас тут было что-нибудь подобное?

– Не больше, чем где-то в другом месте.

– Помнишь, ты расследовал порчу имущества в школе Люгнета несколько лет назад?

– Нет.

– Уверен?

– Я никогда и ничего не расследовал в этой школе.

– К тебе ведь наверняка обращались по поводу свастики, нарисованной около спортзала.

– Ничего об этом не знаю. Некоторое время оба молчали.

– Что представляет собой Хумблеберг?

– Сын крестьянина. Его родители по-прежнему занимаются усадьбой. У них лес вдоль верхнего течения Флаксона. Хумблеберг активный центрист. Они с Бергом хорошие приятели, несмотря на то что иногда сталкиваются по политическим вопросам. Ведет трезвый образ жизни. Как и я, на несколько лет уезжал учиться. Вернулся и стал учителем. Затем ректором, и на этой должности уже пять или шесть лет. Многие говорят, он неплохой парень.

– А ты? Ты тоже думаешь, что он неплохой парень?

– Мы вместе охотимся. Минувшей осенью он застрелил лося. Огромного, я такого прежде даже не видел. Мы охотились на землях его родителей. Да, думаю, он неплохой парень.

Нильсон повернул на парковку около правления коммуны.

– Вот машина Берга. – удивился он и показал на красный «вольво». – Что, он уже успел сжечь все листья?

– Где же может быть велосипед? – спросил Форс.

– Велосипед Хильмера? Если на парня кто-нибудь напал, то велосипед скорее всего утопили в Флаксоне.

В полицейском участке Нильсон принялся жарить лосиные отбивные. Форс сел к телефону. Едва он успел набрать номер, как на том конце подняли трубку.

– Дом Эриксонов, – ответил взволнованный женский голос.

– Меня зовут Харальд Форс. Я расследую дело об исчезновении Хильмера. Я говорю с фру Эриксон, верно?

– Да. Вы нашли его?

– Нет, пока нет. Я хотел бы встретиться с вами после обеда.

– Хорошо. Когда?

– Примерно через час.

– Я буду дома.

Форс услышал, как она подавила рыдание.

– Мы найдем его, – сказал он, – после обеда начнет работу проводник с собакой. Мы найдем его.

– Нильсон сказал то же самое, – всхлипнула фру Эриксон.

– Я приеду через час.

Фру Эриксон положила трубку.

Пока Форс разговаривал с Анной Эриксон. Хильмер стоял рядом с ним. Он стонал и старался представить маму, папу, сестренку Карин, но ничего не получалось. Вместо образов им завладела боль.

Боль.

Кошмарная, невыносимая боль.

Форс достал из портфеля блокнот. Он написал дату и время и сделал пометку о прогулке вдоль ручья и посещении школы Халлбю.

Затем он открыл пакет с вещами Хильмера и вытряс содержимое перед собой на стол. Он пролистал книгу о шахматах. Точно такая же книга была в библиотеке дорожного мастера Форса. В молодости отец читал ее и даже пытался разыгрывать знаменитые партии. Он был горячим поклонником Кристиана Шолда.

– Все готово! – прокричал Нильсон. Форс поднялся и пошел в кухню. Нильсон открыл окно. Сильный ветер рвал раму.

– Я сейчас поеду домой к Эриксонам, – сказал Форс. – Как мне найти их дом?

– Поедешь по дороге мимо той парковки, где мы оставляли машину. Немного погодя увидишь желтый дом и забор с белой калиткой. В саду яблони, флагшток, словом, полная идиллия. Ешь, пока горячее.

– Ты сам застрелил этого зверя? – поинтересовался Форс и вонзил в мясо вилку и нож.

– Это кусок того лося, которого Хумблеберг завалил по осени. Мы его поделили. Нас в команде много, но хватило на всех. Огурец хочешь?

Некоторое время они ели молча. Нильсон уплетал лосятину с явным удовольствием. Картошка была приправлена сливочным соусом.

– Давай еще? – предложил Нильсон, когда Форс доел свою отбивную.

– Нет, спасибо, мне достаточно.

Нильсон улыбнулся немного иронически:

– Надеюсь, было вкусно.

– Очень.

– Возьми еще.

– Once on your lips, forever on your hips [2]2
  Одна минута на языке – всю жизнь на бедрах (англ.)


[Закрыть], – заметил Форс.

– Ну ты же не юная девочка, – воскликнул Нильсон с возмущением. – Мужчине-то чего заботиться о том, что у него на бедрах?

– Многих это беспокоит, – возразил Форс.

Нильсон засмеялся.

– Если что, я позвоню тебе. Оставь свой номер.

– Я забыл мобильник дома, – покаялся Форс.

– Тогда я позвоню Эриксонам, если что. Хочешь кофе?

– Спасибо, – Форс поднялся и закрыл окно. – Как дует.

– Будет еще хуже, – сказал Нильсон. – Такой ветер вполне может повалить деревья.

Они пили кофе и слушали ветер. Форс со вздохом отставил чашку.

– Есть кто-нибудь?! – крикнул кто-то от входной двери.

– В кухне! – ответил Нильсон.

В дверях кухни появился Улле Берг. Казалось, он полностью закрыл собой проход. Он обратился к Форсу.

– Могу я с вами переговорить?

– Конечно.

– Выйдем?

И Берг пошел на парковку перед правлением коммуны. Он остановился около своего красного «вольво». Ветер дул ему в спину. Берг поднял воротник куртки.

– Я слышал, вы разговаривали с Нурдстремом.

– Да.

Берг впился в Форса взглядом. В воздухе крутился песок. Форс отвернулся от ветра и сунул руки в карманы куртки.

– Все эти истории со свастикой – дело довольно щепетильное, – продолжил Берг.

– Что вы хотите сказать?

– Это может быть неверно истолковано.

– Как это?

– Я уверен, вы понимаете, о чем я говорю.

– Нет.

Берг нагнулся к Форсу:

– Нам совершенно не нужно, чтобы об этом районе шла дурная слава. Надеюсь, вы это понимаете?

Форс вздохнул:

– Что вы хотите?

– Не нужно делать из мухи слона, вот что я имею в виду.

– Я вас не понимаю.

– Не стройте из себя идиота!

– Я на самом деле не понимаю.

Берг вздохнул. Он выглядел совершенно измученным. Новый порыв ветра поднял пыль с дороги.

– Пока пресса еще не поместила всю эту историю на первые страницы, но это лишь вопрос времени. Местные газеты уж точно вцепятся в эту тему.

– О том, что Эриксон пропал?

– О том, что он подрался с мальчишками, которые рисуют свастику.

– Этого я не знал, – сказал Форс. – Что это за мальчишки?

Берг понял, что сболтнул лишнее.

– Я точно не знаю, но пацаны в этом возрасте всегда выдумывают много всякого дерьма. И в большинстве случаев не стоит придавать этому большого значения.

– Нурдстрем рассказал что-нибудь о тех парнях, с которыми поссорился Эриксон?

– Нет.

– Точно?

– Да. Мне пора. Но мы с вами еще поговорим. Мы стремимся к тому, чтобы этот район стал привлекателен для туристов с континента. Пока нам все удавалось. – Берг нагнулся к Форсу и сунул руки в карманы куртки. – Вы понимаете, что никакие Фриц и Ута из Берлина не захотят приехать сюда порыбачить со своими ребятишками, если пройдет слух, что у нас тут хозяйничают нацисты?

– Вот как?

Берг покачал головой:

– Никто сюда тогда не приедет. Пока!

Согнувшись против ветра, он исчез в здании правления. Форс вернулся к Нильсону. Тот мыл посуду.

– Я поехал.

– Я позвоню, если что, – ответил Нильсон, не поворачиваясь.