Текст книги "За магическим прилавком. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Матильда Старр

Соавторы: Мстислава Черная
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 21

– А что рассказывать? Нечего там рассказывать, – буркнул «жених». – Захаживал пару раз, гулять звал. Так я ж не какой-нибудь там вертопрах. Человек солидный, с серьезными намерениями. А она все нос воротила. А тут сама говорит: «Пойдем да погуляем». «В парк?» – спрашиваю. «Нет, – говорит, – в лес. Люблю, – говорит, – природу, дикую и необузданную».

– И? – нетерпеливо спросила я.

– Ну и что? Как лавку закрыла, так и пошли. Мне оно сразу не понравилось. Темнело-то тогда поздно, а всякому известно: в лес с утра ходить нужно, чтобы до темна вернуться.

Вообще-то логично. Я бы на ночь глядя точно в лес не потащилась. Тут вон и по городку гулять страшно, какой только жути не насмотришься.

Я решила поддержать рассказчика:

– Действительно, там же и волки напасть могут.

– Какие волки? – вытаращил он глаза. – У нас этой пакости отродясь не было.

– Ну тогда, наверное, не так страшно? – предположила я.

– Страшно-страшно, еще как страшно. А главное, что прогулка-то с самого начала была неправильная.

– Ну-ка, ну-ка, интересно. Чем же она неправильная?

– Ну, – он внезапно смутился, – мы же вроде как на свидание пошли. И вот я ей рассказываю про владения свои, про то, что хозяйка нужна. Про дела, да про амбарную книгу. Про достоинства свои безусловные. Вроде как товар лицом показываю, серьезно и обстоятельно. А она будто не слушает, о своем о чем-то думает. А если спрашиваю что, отвечает невпопад.

Я едва сдержала смешок. Действительно, представляю себя на ее месте. Особенно при описании безусловных достоинств. Чтобы это слушать, какая же выдержка нужна! Однако делиться своими соображениями с землевладельцем я, разумеется, не стала.

– А дальше что?

– Что-что, в лес зашли. Смеркаться начало. Нет бы повернуть, а она уперлась и вперед, только шагу прибавляет. Я за ней, а она вдруг остановилась и говорит: «Подожди меня тут недолго». И шасть за кусты в сторону с тропинки, только и видел.

– И?

История становилась все более занимательной.

– И что? Ждал, пока совсем не стемнело. В лесу – не в городе, чернота такая, что глаза что есть, что нет, того гляди на ветках оставишь. А она так и не появилась. Потом плюнул и домой пошел. Одному по лесу идти знаешь как страшно? Да еще и ночью. То филин ухнет, то из-под ног заяц выскочит. Всякий раз душа в пятки.

– Это что же получается, она так и не вышла? В лесу осталась?

– Да уж не осталась. Я хоть домой среди ночи попал, а все равно с утра рано явился к ней в лавку. Ну, узнать, вдруг сгинула совсем.

Надо же, какой достойный кавалер!

– А она ничего, на месте. Я ей стал претензию выказывать, так на меня же и накричала. Не дождался, мол. Вернулась, а меня нету. И из лавки вон выставила, сказала, чтоб ноги моей больше не было.

– Понятно. – Я огляделась по сторонам. – Ну что ж, спасибо за рассказ, но только поздно уже, пора по домам. Спокойной ночи.

И, не дожидаясь ответа, двинулась в сторону лавки.

Что и говорить, историю мне поведали странную, явно указывающую на то, что что-то моя предшественница темнила. Что могло понадобиться хрупкой девушке в темном лесу ночью? Вряд ли что-то хорошее.

С другой же стороны, нужно брать в расчет личность жениха. Надоедливый, не слишком приятный тип. Кто знает, если он недели две ко мне так потаскается, может, я и сама захочу его в лес отвести и там бросить. К тому же не факт, что мне рассказали чистую правду. Вполне допускаю, что девушка и правда отошла буквально на пару минут, а когда вернулась, кавалера не месте не обнаружила. Ему от страха и минута часом могла показаться.

В общем, история забавная, но делать из нее какие-то выводы рано.

Мои размышления были прерваны самым возмутительным образом. Стоило мне переступить порог лавки, раздался жуткий визг.

– Негодяйка! Гадина!

– Дура бестолковая!

Я не сразу сообразила, откуда идут голоса, и хороших полминуты растерянно выслушивала ругань. А потом поняла: тапочки. Хлопнула себя рукой по лбу. Ну конечно, они ведь так и лежали в кармане платья между воланами, пока я выслушивала историю незадачливого жениха. Ой, нехорошо получилось, придется извиняться. На этот раз за дело. Я быстро извлекла их из кармана, придирчиво осмотрела и поставила на пол.

– Простите, простите, простите! Я совсем забыла…

Здесь, в лавке, они снова стали говорящими, белыми, пушистыми. На миг я даже усомнилась: не померещился ли мне облезлый вид из-за сумеречных теней на вечерней улице?

– Что ты забыла, дубина стоеросовая? – не дали договорить они. – Нельзя нас отсюда выносить, никак нельзя. Хорошо, гулять не пошла, таких бы бед натворила! Да ты посмотри, что наделала!

Я растерянно смотрела на тапочки.

– Ничего я не наделала. Вы вроде бы в порядке. В порядке же, да? – Пушинка к пушинке, будто только что из-под щетки. Правда, голоса звучат приглушенно и с хрипотцой, как простуженные.

Это была почти мольба.

– Не на нас смотри, дурында, а на лавку!

Я послушно окинула взглядом лавку. Вроде бы все по-прежнему, никаких значительных перемен… Я уже собиралась спросить, в чем дело, но, присмотревшись повнимательнее, поняла: свет приглушенный, не такой яркий, как был, а в воздухе едва уловимая взвесь пыли щекочет ноздри – омахать метелкой не помешает. Меня как электрическим разрядом прошило, едва я сообразила, что беда за прилавком.

Несколько полок покосились, верхняя и вовсе покрылась глубокими трещинами, словно дерево рассохлось, разом состарившись на пару веков. Больше всего меня напугало ощущение, что на полках появились пустые места, где раньше точно-точно стояли товары. Я ведь сама сортировала, расставляла, не могу ошибаться.

Да нет, не может быть! В надежде, что амулеты, бусики, колбочки, зачарованные вещицы и прочие магические приблуды просто попадали на пол, я быстренько сунула ноги в тапки и забежала за прилавок.

Увы, надежды мои растаяли, как эскимо на жарком июльском солнце: вместо радости жирно-коричневая клякса на платье. На полу я нашла сор, словно кто-то от души топтался за прилавком в уличной обуви и натряс песка. Товары действительно исчезли. Еще и любовно выписанные ценники пропали, зато везде, абсолютно везде лежала пыль. Хотя, когда я уходила полчаса назад, лавка сияла чистотой, протирать по утрам полки уже вошло у меня в привычку.

Следовало выяснить у тапочек, что именно случилось, хотя кое-что было понятно уже и без лишних вопросов. Их действительно нельзя выносить за пределы лавки, от этого она пришла в непригодность. Да еще так стремительно, что жуть берет.

Я вошла в свою комнату и ахнула. Если в торговом зале все было запущенно, то здесь… Мамочки, складывалось впечатление, что я отсутствовала даже не целый год, а вечность.

Комната выглядела грязной, совершенно заброшенной и вдрызг разграбленной: куда-то пропали и стол, и стулья, и моя кормилица скатерть-самобранка. Исчезли шторы, левая оконная створка постукивала набатом. Кажется, ее перекосило, и теперь она качалась на сквозняке. Да, из окна тянуло ночной сыростью.

От былого богатства осталась кровать, только вот на вид она стала такая ветхая, что на нее не то что ложиться, присесть страшно. Ножка у изголовья треснула и расщеперилась. Еще меня дождался шкаф, он тоже покосился, рассохся, покрылся паутинкой трещин. Очевидно, что внутри я ничего не найду, но для порядка я все же заглянула, и шкаф плюнул в меня облачком особо едкой пыли.

Несколько минут я чихала и отфыркивалась.

Сунулась умыться, но… Дверь, что раньше вела в ванную комнату, исчезла бесследно. Ни намека на дверной проем – сплошная дощатая стена.

Я быстро скинула тапки.

– И что же теперь делать? – спросила у них испуганно.

Кажется, искренность моего раскаяния у них больше не вызывала сомнений. Во всяком случае, они перестали осыпать меня оскорблениями и просто проворчали:

– Что делать, что делать…

– Не делать такого больше.

– А как же вот это все? – Я окинула свои «покои» красноречивым взглядом. – Оно так и останется? И полки, и товары? И вообще…

– Надо бы так и оставить, чтобы неповадно было дурости творить, – сказала одна.

Но вторая, видимо, сжалилась надо мной и добавила:

– Залечим все. Только время надо.

– Это что же получается, – проговорила я. – Если вас отсюда унести, то лавка и вовсе…

– …исчезнет, – закончила за меня тапочка. – За день исчезнет, а то и скорее.

Я схватилась за голову, а потом воскликнула:

– Так что же вы меня не предупредили? Это хорошо, что я быстро вернулась.

Представлять, что бы тут было, если бы наша беседа с «женихом» чуть затянулась, я даже думать не хотела. Слишком уж было страшно о таком думать.

– Да кому в голову могло прийти, что ты нас выгуливать решишь? – возмутилась правая тапочка.

– О чем еще тебя предупреждать? Что руки в огонь совать не надо и с моста в речку головой вниз прыгать?

– Про руки и мост я сама знаю, без подсказчиков. А про лавку не знаю, я вообще-то нездешняя. Знаете что, дорогие мои, не кажется ли вам, что пора объяснить мне правила?

Как только я поняла, что ответственность за этот инцидент не лежит целиком и полностью на мне, а поровну поделена между мной и тапочками, уверенность стала возвращаться. Так что я с размаху уселась на кровать и велела:

– Рассказывайте.

Плюхаться на кровать явно было ошибкой. Она и без того чуть стояла, а под весом моего тела и вовсе хрустнула, ножки как-то разом подломились. Я ойкнуть не успела, как обезноженное основание оказалось на полу. Копчик на приземление отреагировал вспышкой боли, но вскакивать с кровати я не стала. Во-первых, и так поломана, а во-вторых, испорчу момент. Так что я строго посмотрел на тапочки и велела:

– Говорите, какие еще есть запреты.

– Да вроде особо и никаких, – после долгой паузы сказала правая. – Товары лихим людям продавать не следует. В порядке держать, посетителям улыбаться.

Они замолчали, честно припоминая правила. Я было хотела их поторопить, но потом передумала. Просто представила, как стала бы объяснять какому-нибудь дикарю правила проживания в современном обществе. Тут сразу и не сообразишь, думать надо.

Впрочем, мои тапочки не надумали. Добавили лишь то, что казалось вполне очевидным: мебель не крушить, склянки не бить, кота не выгонять. И еще почему-то воду зря не лить. А вот тут уточнить следовало.

– То есть если я перерасход воды устрою, лавка начнет разрушаться?

– Нет, с чего бы? – удивились они. – Просто тяжко ей придется. Ну разок за день ванну принять можно…

В конце концов я все-таки выяснила, что правило не выносить тапки на улицу было единственно важным, и оставила их в покое.

Ужин мне сегодня не светил, водные процедуры тоже, поэтому я не придумала ничего лучше, чем кое-как устроиться на сломанной кровати прямо в одежде да попытаться уснуть.

Глава 22

Проснувшись от щекотки в носу, я оглушительно чихнула, разом вспомнила ошибку с тапочками, их обещание залечить последствия этой ошибки и огляделась по сторонам. В ярком дневном свете, лившемся через по-прежнему лишенное штор окно, комната выглядела гораздо лучше. По крайней мере, у меня уже не возникло ощущение, что балки не выдержат тяжести разочарования и потолок упадет мне на голову. Оконная створка тоже выровнялась, подоконник стал как новенький.

Вернулся стол, точнее, появился другой, вполовину меньше прежнего, кривой и перекошенный, этакая поделка спивающегося столяра, выбравшего себе девизом фразу «и так сойдет». Впрочем, не на что жаловаться. Ну и что, что ножки разной длины и толщины? Зато крепкие!

Со стульями получилось чуть хуже. Мне предстояло довольствоваться одной-единственной табуреткой производства все того же рукожопа с кривым глазомером и полным отсутствием самокритики.

– Апчихи!

Пыли же, наоборот, стало как будто даже больше.

Представив, как мне снова придется все здесь отскребать, вымывать и убирать, я, говоря откровенно, приуныла, но тут же взбодрилась, стараясь думать о хорошем. Во-первых, тряпочка, аккуратно сложенная на столе, явно неспроста. Это же скатерть, правда? Во-вторых, вернулась дверь в ванную! Правда, не факт, что она откроется, и вообще непонятно, что там, за дверью. Зияющая дыра, портал в никуда или нехитрая конструкция с отверстием в полу, которой я боялась с самого начала.

Я села, спустила ноги на пол и только сейчас сообразила, что за ночь моя кровать не только отрастила ножки, но и встала на них, а я так крепко дрыхла, что и не заметила. В изножье меня ждало кое-какое постельное белье. Грубое и жесткое, словно из мешковины, но все же.

Встав, я прежде всего отправилась на разведку в ванную: отмывать надо не только лавку, но и себя. Сомневаюсь, что покупатели обрадуются лохматой грязнуле в роли продавщицы. Что скажет инспектор при виде такой красоты, я и думать не хочу.

Осторожно приоткрыв дверь, я с облегчением выдохнула. Могло быть и хуже. Ни здоровенной ванны, ни крана, конечно, не было, зато обнаружились вполне современный, хоть и пошарпанный, унитаз и раковина с умывальником. Уже неплохо. Нюанс – собственного слива под раковиной не было, через дырки, разбрызгиваясь во все стороны, вода стекала в ведро, а его следовало самостоятельно опрокидывать в унитаз по мере наполнения – я решительно проигнорировала.

Кое-как приведя себя в порядок, я направилась к скатерти. Развернула ее на столе, и… ничего не произошло. Что ж, этого следовало ожидать. Если лавка пока что и с простыми вещами вроде стульев не справляется, где взять силы на магические? В животе заурчало от голода, я ведь не поужинала вчера толком. Но беспокоило меня вовсе не это. С минуты на минуту придет мастер Гастор, а кормить его нечем. Сама я голодную диету как-нибудь переживу, а вот здоровенный мужик, которому целый день впахивать на свежем воздухе, вряд ли.

Стоило мне об этом подумать, входная дверь лавки хлопнула, звякнув колокольчиком. Вот и мастер, легок на помине.

– Доброе утро. Тут такое дело… – виновато начала я, но он вдруг заявил:

– Завтракать не буду. Уже позавтракал.

И отчего-то отвел взгляд, смутившись.

– Хозяйка, я того… С вывеской сейчас закончу – и можно пораньше уйду? За крышу уже завтра примусь.

– Можно, отчего ж нельзя. Ты и так тут с утра до вечера стучишь. Сама хотела сказать, что отдыхать-то надо.

– Нет уж, спасибо, наотдыхался уже, сделать кое-что надо, – нахмурился мастер и снова замялся, словно не решаясь что-то сказать.

– Ну же, говори, – улыбнулась я.

– Там обрезки досок остались, небольшенькие. И краски немного. Можно забрать?

– Да, конечно, можно, мне-то они зачем.

– Спасибо, хозяйка, сердечное спасибо.

– Неужели и другие заказчики появились? – обрадовалась я.

Он отчего-то снова смутился.

– Да нет, не ищу я заказчиков. Индри хочу помочь.

Теперь щеки мастера стали пунцовыми.

– О? – удивленно выдохнула я.

– Четыре девчонки у нее, а мужика в доме нет. Вот, решил подсобить, подлатать кое-что.

– Хорошее дело, – важно кивнула я, изо всех сил стараясь сохранять серьезный вид. Никаких понимающих улыбочек и подмигиваний. Ни к чему еще больше смущать человека, вон и так совсем пунцовый.

– Ну, пойду я.

Мастер скрылся за дверью. Похоже, дела у него и правда идут неплохо. Я вспомнила, как встретила его впервые жалким бомжем у скамейки. А вот пожалуйста, трезвый, выбритый, накормленный. А если с Ингрид у них все сложится, с таким огромным семейством ему точно некогда будет к бутылке прикладываться.

Пока я стояла, улыбаясь своим мыслям, на пороге появилась новая покупательница. Вернее, не новая, а очень даже старая. В том смысле, что мы уже виделись: старушка, что посетила лавку в первый же день и хорошенечко посмеялась над моим спонтанным ценообразованием. Я узнала ее и по одежде (все та же многослойная капуста), и по крючковатому носу, выделявшемуся на круглом аккуратном лице в обрамлении повязанных один на другой платок.

– Доброе утро, – приветливо проговорила я. После новостей от мастера настроение было прекрасное, и даже некоторые бытовые трудности: ледяная вода, отсутствие свежего платья и голодное урчание в животе – не могли его испортить.

Тем более торговый зал почти полностью вернул прежний лоск, надо подмести сор, протереть пыль, восстановить ценники… Но первым делом ревизия, потому что из-за моей неосторожной выходки с тапками ассортимент изрядно поредел и надо понять, что у меня осталось от былых богатств. И начали ли товары восстанавливаться?

– Здравствуй, деточка. Мне бы растирочку от радикулита, – сказала старушка.

Я покачала головой. Она ведь буквально недавно такую же покупала. Может, ей не от радикулита надо, а для памяти? В этом возрасте было бы неудивительно.

– Вы уверены? – осторожно спросила я. – Совсем же недавно покупали? Неужто закончилась?

Насколько я помнила, флакон был не такой уж и маленький.

– Нет, – вздохнула она. – Котище мой прыгнул да смахнул, обалдуй рыжий. Разбилась моя растирочка.

– Сочувствую, – с искренним пониманием вздохнула я. – Этим котам только дай что-нибудь разнести или разбить.

– Да ерунда, дело-то на медяшку. Разве что идти далеко пришлось. Да и оно полезно – ноги размять.

Я обернулась к полкам. А есть ли у меня та самая растирка? Сердце дрогнуло. Сообразив, где я держала растирки и мази, я подошла к нужному стеллажу и выдохнула с облегчением: вот она, родимая, на месте. А значит, не останется моя постоянная покупательница с больной спиной и без помощи. Я покрутила флакончик в руках, воровато оглянулась и за неимением платка или салфетки обтерла флакон от пыли краем рукава. Ну да, так и есть, растирка. Стоит пять медных монеток. Все правильно.

Как только поставила ее на прилавок, дверь широко распахнулась. На пороге стояла юная подавальщица из кафе. На лице сияющая улыбка, в руках стаканчик с кофе и коробочка с пирожными.

– Ух ты, и сегодня! – восхищенно воскликнула я, не веря своему счастью.

– Так конечно, – кивнула Мартина. – На неделю вперед же оплачено.

Она поставила мой заказ на прилавок.

– Побегу. Уж больно работы сейчас много, только и успевай поворачиваться. А денежку я скоро принесу, вы заказик мой придержите.

И заговорщицки мне подмигнула.

Ответить я не успела, будущая студентка магической академии сбежала, я только взглядом ее проводила и сосредоточилась на своей покупательнице.

Старушка как раз с изумлением рассматривала доставленные мне вкусняшки.

Я, посмотрев на них, честно говоря, тоже не смогла отвести взгляд. Запах кофе приятно щекотал ноздри. А уж учитывая сегодняшнюю ситуацию с завтраком, в животе заурчало громко. Я пододвинула пузырек с растиркой к покупательнице, себе же взяла кофе, открыла крышку и с наслаждением сделала глоток. Ну какова же красота!

– А дела в лавке, смотрю, идут хорошо, – улыбнулась старушка и принялась отсчитывать монетки.

– Да не сказала бы, – вздохнула я.

– Ну как же, доставка кофею – дело дорогое. За просто так со склянками по городу никто бегать не будет.

– В самом деле? – удивилась я. В нашем-то мире подобный сервис уж точно не относится к атрибутам роскоши. Даже и не подумала, что здесь может быть иначе.

– Да как же ты не знаешь, коли сама заказывала? – удивилась та.

– Да я не сама, это все инспектор.

– Это который инспектор, новый? – Старушка посмотрела заинтересованно и даже перестала перебирать монетки.

– Граф Керт.

Я надеялась, что правильно вспомнила его имя.

Старушка уставилась на меня изумленно и почти испуганно.

– Так у него же сердца нет!

Я устало вздохнула. Опять двадцать пять.

– Да с чего вы взяли? Все это просто глупые и досужие слухи.

– Да нет, не такие уж и слухи, – покачала головой моя покупательница. – А самая что ни на есть правда.

– Так вы что-то об этом знаете? – Я изумленно на нее уставилась.

– Я? А нет, откуда мне знать.

Старушка заторопилась, схватила свою растирку, высыпала монетки на прилавок и явно собиралась уйти.

– Ну расскажите! Пожалуйста! – взмолилась я. – Мне же с ним еще работать! Надо понимать, с кем имею дело.

Старушка покосилась на кофе с пирожными и понимающе улыбнулась.

– Ну ладно, твоя взяла. Что знаю, скажу. А ты уж дальше сама решай, работать, – она отчетливо выделила голосом это слово, – с ним или не стоит.

Мои щеки отчего-то вспыхнули.

Я подтянула к себе пирожное, сделала второй глоток кофе и приготовилась слушать так внимательно, как только могу. Неужели тайна инспекторского сердца наконец-то будет раскрыта?

Глава 23

Заговорщицки склонившись к прилавку, старушка глубоко вдохнула, но, не издав ни звука, лишь беззвучно пожевала губами. Несмотря на свое обещание, она явно медлила, словно заново взвешивала, стоит ли начинать рассказ. Меня же удивило, с каким бесстрашием она оперлась о пропитанную волшебством столешницу. Да, она далека от предрассудков, но все же…

– Так у него действительно сердца нет? – поторопила я, сгорая от нетерпения. – Буквально? Ничего не стучит под ребрами?

Старушка посмотрела на меня долгим нечитаемым взглядом и, собравшись с мыслями, вдруг спросила:

– Ты веришь в пророчества, детка?

Я, признаться, не была готова так вот сразу ответить. В своем мире мне бы и в голову не пришло верить во всякие глупости вроде гаданий и предсказаний. Считая себя человеком разумным и рациональным, я могла только посмеиваться над теми, кто тратил время и деньги на походы ко всякого рода тарологам, нумерологам и астрологам. Только это в своем мире, там и говорящие тапочки были бы серьезным поводом отправиться к врачу. А здесь почем мне знать, как все устроено. Может, у них гороскопы на день читают как у нас прогноз погоды. Хотя, если подумать, в моей магической лавке (а это, как ни крути, самое волшебное место в городе) ничего пригодного для гаданий и предсказаний я не нашла. Возможно, здесь они тоже не считаются чем-то научным и реально существующим.

– Вообще-то не очень, – осторожно ответила я.

Старушка досадливо цокнула, но не было похоже, что мой ответ огорчил ее всерьез.

– Молодежь! – скрипуче протянула она. – Ни во что-то вы не верите, ничего не признаете.

– Хм…

– А может, и правильно делаете, – бодро возразила она самой себе. – Пророков в наше время уже не рождается. А если кто скажет: «Знаю, что дальше будет» – или там: «Дай судьбу посмотрю», ты не верь. Обманщик. Но вот раньше… Раньше были, и какие! На сотню лет вперед видели.

– Очень интересно и занимательно, – сказал я предельно вежливо.

А про себя добавила: «И очень непонятно, при чем тут наш инспектор с его сердцем Шредингера, которое то ли есть, то ли нет. Не поймешь, пока не…».

Кажется, метафора зашла слишком далеко. Что-что, а вскрывать ему грудную клетку, чтобы выяснить, как там идут дела, я точно не собиралась. Так что единственное, что мне оставалось, – это кивать и слушать.

– Было у нас одно пророчество, древнее, – старушка понизила голос, будто раскрывала мне страшный секрет, а не пересказывала сплетню с вышедшим сроком годности, – И говорилось в нем как раз о нашем городке. Будто из нашей земли выйдет страшный человек, настоящий монстр, который погубит много народов и принесет много бед.

– Ого, – не удержалась я. – И что же, наш инспектор этого монстра победил и отдал за это свое сердце?

Старушка укоризненно покачала головой.

– Все-то вы, молодежь, торопитесь. А хорошая история требует времени и порядка. Начнешь забегать вперед – и не история получится, а так, насмешка.

Что ж, кажется, придется слушать все с самого начала. Несмотря на то, что началось это сотни лет назад. Я дала себе слово больше не перебивать и не переспрашивать, раз уж это может только замедлить процесс, и уставилась на старушку, всем своим видом изображая готовность молча внимать каждому слову.

– Так вот, Кассандра писала…

– Кассандра? – вслух удивилась я, тут же перебив.

– А что, слыхала о ней? – оживилась старушка.

– Слыхала, только это не… Наверное, это была какая-то другая Кассандра.

Старушка досадливо покачала головой, а я еще раз пообещала себе слушать внимательно.

– Так вот, – продолжила она. – Кассандра писала, что родится дитя – мальчик. Родится на полную луну. И будет он помечен от рождения пятном в виде птицы с распростертыми крылами. Велика будет его магическая сила, и отчаянным будет его сердце. Дикий зверь будет ему служить. Вспыхнут дома от его силы. Восемнадцати годов он убьет впервые и затем уже не остановится. Станет черным его сердце, и много миру бед причинит его сила, – проговорив это торжественно, с завыванием и закатыванием глаз, старушка замолчала.

У меня пальцы похолодели.

– Так это был он? Наш инспектор? Он – то самое чудовище?

И снова она посмотрела на меня укоризненно. К счастью, останавливать рассказ на самом интересном месте она не стала, продолжила. Правда, вопрос мой она проигнорировала.

– Когда у графа Керта родился сын с родимым пятном в виде птицы, никто не придал этому значения. Не так-то оно уж и было похоже, пятно и пятно. Угадать в нем птицу, распростершую крылья, конечно, можно было, и все же для этого понадобилась некоторая фантазия. Но потом начали сбываться и остальные приметы. Граф взял подросшего сына на охоту, и в тот же день к юному виконту прибился волчонок. Мальчишка ни за что не захотел расставаться со своим новым другом. Когда стала проявляться первая сила, виконт и правда по неосторожности сжег несколько домов. Нечаянно, да только снова сбылось по предписанному. Крепко тогда закручинились граф с графиней. Она быстро в могилу сошла, да и граф за ней следом. Что за хворь с ними приключилась, никто так и не знает. Люди поговаривали, что сын руку приложил, мол, надоело ему с титулом вежливости ходить, решил графскую корону примерить, да только вряд ли. В пророчестве об этом ничего не было сказано.

Теперь я слушала как завороженная и даже не думала перебивать.

А старушка снова о чем-то задумалась, надолго замолчав. Жестокая женщина! Но я держалась, ждала.

– Новоявленный граф был горяч, вспыльчив и не всегда мог сдерживать свою силу. И вот, когда ему исполнилось восемнадцать годков, настал тот день, когда суждено было сбыться одной из худших частей пророчества. В тот день граф с приятелем отправился на службу. Да и волчару своего прихватил. Вроде дикий зверь, а был крепко привязан к графу, неотлучно следовал за ним, как щенок за вожаком. С чего там все началось, того не ведаю, а только граф с приятелем крепко повздорил.

– И? – не выдержала я. – Он его убил?

Старушка покачала головой:

– Нет. Насколько я знаю, волк помешал пророчеству. Прыгнул между ними и принял основной удар на себя. Приятеля лишь немного зацепило, целители быстро поставили на ноги. А молодой граф оплакал своего зверя и засел в родительской библиотеке. Отыскал пророчество, перечитал и отправился к колдуну.

– И чего же он хотел?

– Знамо дело чего: не хотел становиться чудовищем. Не хотел, чтобы из-за него страдали. Только отменить древнее пророчество – это тебе не порчу снять, трудная задача даже для хорошего колдуна. Артефакты нужны особые, десятки зелий. На то и ушло все родительское наследство. Однако граф на эту затею ничего не жалел, слишком уж хорошо помнил, кем он был, кем себя чувствовал в тот момент, когда нанес удар. Да только одними зельями да артефактами дело было не исправить. Какие ритуалы ни проводи, а когда зло уже поселилось в сердце, его оттуда не вытравишь. Вот тогда колдун и предложил отдать сердце. Отказаться от всего человеческого, от страстей и желаний, чтобы чудовищная злая сила никогда не смогла вырваться наружу. Потому что и вырываться будет нечему…

– И граф согласился?

Старушка пожала плечами:

– Ты же видишь, мир не разрушен, даже наш городок цел. Сама-то как думаешь?

Я молчала, ошарашенная. Значит, все правда. Не досужие сплетни, не выдумки, а самая что ни на есть правда. Наш инспектор действительно бессердечный сухарь, и это не метафора.

– Глупо он сделал, – добавила вдруг старушка.

– Это еще почему? – изумилась я. С моей точки зрения, поступок графа выглядел очень благородным и самоотверженным. Пожалуй, безрассудным, но уж точно не глупым.

– Сама посуди: как только он избавился от сердца, ему стало совершенно безразлично, чудовище он там или не чудовище, разрушит он мир или нет. Даже карьеры не сделал, богатство не вернул, потому как и это его больше не волнует.

Ну вот и еще одна загадка разрешилась. А я никак не могла взять в толк, для чего этому парню инспектировать магические лавки, если он аж целый граф.

– Ой, заболталась я тут с тобой, – спохватилась старушка. – А ведь у меня еще дела.

Забрала настойку и пошаркала к двери.

– Хорошего дня, – задумчиво проговорила я ей вслед.

Вообще-то я была рада ее уходу. Историю, которая она рассказала, следовало обдумать, а еще лучше – обсудить с тапочками. Только ничего из этого я сделать не успела. Стоило двери за старушкой закрыться, как колокольчик снова звякнул. В лавку явилась покупательница, та самая, что хотела набор «Свежо и чисто».