Текст книги "Новая Неистинная Пара (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Часть 1. Влад. Глава 14. ч-1 (27.11)

(Влад)

Алиса проводила меня из банкетного зала, мимо двух других таких же, где шли какие-то презентации. Мы прошли через холл, свернули, и еще поворот. Проскочили мимо маленького, можно сказать камерного, концертного зала, где пела приглашенная «звезда». Я так и не смог запомнить, кто именно.

В какой-то момент я обратил внимание на то, что люди пропали. Не осталось не только гостей, но и работников. Только я, лиса Алиса и тишина давольно узкого коридора, закрытого от посторонних глаз. Слух еще улавливал отголоски музыки и гул разговоров, но это скорее благодаря зверю.

Т-а-а-а-к… Как говорится, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не бдят! Не люблю я такие моменты, потому что если у прочих подобное – случайность, то со мной – верный знак предательства. Слишком многим я прижал хвосты в последнее время. Скосил глаза на девушку. Каковы шансы, что кто-то успешно подобрал ключик к этой лисичке, и теперь она ведет меня в ловушку?

Если за правым моим плечом Закон, а за левым Смерть, то над ними, незримой тенью и со зловоньем парит Предательство. Да, я сильно привязан к Алисе, могу легко убить за нее, но мое отношение совсем не гарант ее верности. У каждого есть своя цена. Каждого можно купить, шантажировать, запугать. Исключения – Истинные пары и мы, ведьмаки. Мастеров нельзя купить или как-то повлиять, потому что после Посвящения, нами руководит Закон. Древняя магия прародителей и иного мира. Мы в самый последний момент просто не сможем обойти запреты магии, сдохнем в муках, но не предадим оборотней. Наверное, поэтому, в конечном счете, я и остался один. Слишком мы управляемы и просты. Читаемы, если знать на что смотреть.

– Я спрашиваю: что ты творишь, идиотка?! – этот рык мой слух еле уловил, но я все равно расслышал каждое слово.

Виктор.

Алиса тоже замерла, вместе со мной, прислушиваясь.

– Не смей меня хватать, старый урод! – прошипела моя девочка. – Мне больно, черт возьми!

На миг в глазах потемнело от ярости. Ближайший соратник посмел сделать больно моей малышке, моему сокровищу. Все обиды, еще недавняя ссора и боль отошли в сторону, потому что… млять, разрежу на сотню кубиков твареныша!

Я сделал решительный шаг, готовясь перейти на бег, только дальнейшие слова приморозили к дорогому паркету.

– Я бы тебя вообще убил, если бы ты не была Парой Влада! Умывайся скорее! Быстро, я сказал! Еще не хватает, чтобы он учуял от твоего рта эту вонь!

– Да пошел ты! – почти выкрикнула Инга. – Мы же просто целовались, а не трах*сь! Отпусти!

– Я бы тебе рот хлоркой вымыл и в психушку закрыл! Ты хоть иногда думаешь своими куриными мозгами? Это же измена! Из-ме-на! Как ты вообще могла?!

– Я с ним не спала!

– А если бы я не пришел? – прорычал Виктор.

Молчание. В ответ… млять… гробовое молчание…

Я слушал, отслеживая все ноты интонаций, улавливая каждый звук, и все равно не мог поверить. Я, должно быть, мертв… и попал в параллельную реальность. Этого же не могло быть, да?

Журчание воды. Возня.

– Почему ему можно было тра*ть человеческих телок, а мне нельзя разочек поцеловать симпатичного парня? Что за двойные стандарты?

– Дура!

Еще какая, дорогой мой друг, еще какая! Да и я не слишком умный парень. Не укладывалось в голове ошеломительная новость. Уверен, если бы сейчас из ближайших дверей повыскакивали мои убийцы, я бы не заметил их.

Я слушал, как Виктор продолжал отчитывать мою девочку, уподобившись ее отцу. Слушал, как она огрызается, словно малолетний подросток. Слушал… мать вашу… я слушал-слушал-слушал…

А вместе с их голосами, как-то отстраненно отмечал, словно зритель на спектакле, изменения внутри себя. Нет, братцы-кролики, во мне не вспыхнула неуправляемая ревность, отправившая на тот свет уже не одного оборотня. Честно говоря, мой зверь даже не зарычал на новость, что у его самки, есть другой самец. Для него, волка, все было просто. Он потерял интерес к этой волчице, так какая ему разница, что с ней происходит?

Во мне не проснулся алчущий собственник, требующий оторвать голову неизвестному мужику. На кой, если дело было сугубо добровольным? Если бы к моей девочке пристали, оторвал бы руки, а затем, и ноги. Но ведь она хотела этого поцелуя, флирта, игры. Она пошла и сама проделала все это…

Мне просто было невероятно гадостно внутри, там, где еще жил молодой парень, с верой в чудеса. Очнись, дружок, какие чудеса в твоей-то жизни? Истинная пара – это любовь, верность и преданность до гроба! Все знают эту истину. Да, все. И, как всегда, она имеет коррективы, для меня, в моей гребаной судьбе.

За какие-то секунды во мне пронеслись сотни, если не тысячи воспоминаний, как я упивался Ингой, жил ей, дышал. И даже сейчас… Она завладела моими мыслями, чувствами, моим членом и кошельком. Я ни к кому и никогда не был так привязан, как к ней. Да какой там «привязан»?! Она меня приковала к себе, потому что, даже осознавая, что я разочарован, все равно дышал ею. И буду дышать, что самое паршивое!

И винить ведь некого, ведь я изменил первым. У меня встал на других, и никаких особых терзаний не было. Так почему же у нее должно быть иначе?

Моя маленькая девочка, мой персональный яд и доза, моя волчица, где же я так накосячил в карме, что сейчас ты мне душу наизнанку выворачиваешь?!

Тошно…. Физически мутит и хочется присесть куда-нибудь. Закрыть глаза, заткнуть уши. Не знаю, что делать. Не смогу я ее ударить, даже накричать сейчас не смогу. И злиться не выходит, потому что нет даже уязвленной, пресловутой, мужской гордости нет. Если уж я, старый, три века проживший, мужик гульнул на сторону, то чего ждать от молоденькой, по сути девчонки?! Можно, конечно, распушить перья и орать: «мне можно все, а тебе – ничего». Но не выходит. Самому себе врать не выходит.

Я открыл глаза, и даже думать не хочу, что сейчас в них. Надеюсь, что ничего, из-за чего меня можно пожалеть. План «воспитания» Инги уже созрел в голове.

Шаг.

Алиса вцепилась мне в руку. А… ну конечно, у моей маленькой драмы, есть зрительница. И я рад, что это она, а не кто-то другой. Поломанная лесби, которая уже никогда не создаст нормальную семью, не родит щенков. Умничка-девочка, которой я горжусь, как сестренкой. Радуйся, девочка, еще один козел получил по яйцам, в моем лице!

Но, столкнувшись с моим взглядом, волчица дернулась назад, а ее руки (сразу обе) еще сильнее сжали мой локоть, словно останавливая.

– Влад, не надо, – одними побелевшими губами произнесла лисичка.

Я улыбнулся. С теплом. Не «Алисой» тебя надо было назвать, подруга, а Ангелом, Ангелиной. Прекрасный ангел с почерневшими, поломанными крыльями. Как бы я желал исцелить твою покалеченную душу, но у меня свой костер, на котором мне гореть.

Мастер оборотней, которого предала Истинная пара. Предала не по наговору, не по необходимости, спасая, скажем, детей, а просто… просто, потому что захотелось. Потому что изменил, потому что этой малышке показалось, как и миллионам прочих женщин, что любовь и секс – синонимы. Черт, какая же ирония! Сколько раз за свои столетия я лез под пули вытаскивая и прикрывая девчонок, которых выбрали мои ближники? Сколько раз я бывал на свадьбах, поздравляя дорогих волку оборотней с обретением вечной любви?

А сам… как же тошнотворно… не удивлюсь, если сейчас меня вывернет.

«Пара», как много в этом слове смыслов и нот. Пара – это тот (или та) кто будет всегда рядом. Всегда! Сначала это любовь и секс, который возносит в рай, потом это подмога и опора в жизни, а под старость, когда дети вырастают, это тот ради кого ты существуешь, хочешь быть чуть лучше, чуть человечнее, чуть добрее, потому что она (или он) встретит с тобой закат твоей жизни. Истинная пара – это, без малого, центр бытия, несмотря ни на что…

Я разжал пальчики лисички. Мягко и нежно, контролируя себя, чтобы не напугать. Она и так боится мужчин до дрожи. А то я не знаю, что в секретарях у помощника Грина девушка, и водитель – девушка. Не бойся, лисичка, ты не увидишь зверств, и не услышишь… Не для того я тебя из бездны безумия вытаскивал, чтобы сейчас туда столкнуть своей вспышкой глупого гнева. Не для того я бредил своей малышкой столько лет, чтобы сейчас выбить ей зубы, а потом смотреть на слезы. Не-е-ет, мать вашу! Я может и монстр, но уж точно не маньяк, ловящий кайф от физической боли любимой женщины.

Развернулся и спокойно дошел до двери в туалетную комнату.

В отелях такого типа даже сортиры, и те больше смахивают на номера. Три больших раковины, цветы в двух больших вазах, золотой свет с потолка и два низких, узких диванчика. И пахнет ванилью, а не моющими средствами.

Виктор стоял почти у двери, видать, удерживая мою маленькую от побега, поэтому я не сразу рассмотрел Ингу, которая уже в третий раз чистила зубы. Альфа был так взбешен, что не уловил моего приближения. Или это я так ушел в транс?

Оборотень медленно обернулся, и в его глазах промелькнуло что-то такое, что напомнило мне об Алисе за спиной. Страх? Паника? Ужас?

Ха-а-а… захотелось воскликнуть: «И ты, Брут!» Неужели я настолько отморозок, что даже самые близкие ко мне личности уверены, что я сейчас, в туалете, буду мучительно и долго убивать свою пару?! Н-да… зажился ты на этом свете, Владимир, зажился…

Инга повернула свою мордашку в мою сторону. Наши глаза встретились – и она побледнела до серости за каких-то шесть секунд тишины. Да что с моим лицом сейчас такое?! Да я даже пульс свой контролирую, дышу ровно, перекидываться не собираюсь… так почему трое волков рядом сейчас замерли, как загипнотизированные сурикаты?

Я тоже не шевелился, дабы не портить композицию момента, только смотрел в глаза своей маленькой девочке, которая сейчас так похожа на мальчика, с этой короткой стрижкой. Ну, давай, выскажи мне все! Кричи, что я унижаю тебя своим отношением, а тебе захотелось внимания. И тут попался этот мальчик. Кричи, что захотелось снова поверить в себя! Кричи, что я все не так понял! Проси прощения, в конце концов.

Боги, да скажи хоть что-то, только не бледней так, будто все это время жила с садистом, который бил и насиловал. Я никогда не смогу поднять на тебя руку, маленькая. Я даже разлюбить тебя не смогу, потому что… млять… дышу тобой. Даже если бесишь до мушек перед глазами, даже если разочаровываешь раз за разом. Все равно ты – мой кислород.

Ударь меня сейчас, милая! Дай почувствовать, что я все еще здесь, а не смыт в унитаз, потому что ощущаю я сейчас себя, именно, что, куском дерьма.

И почему меня так тошнит?! Сил уже нет, аж зубы ноют. Или это я так стиснул челюсти? Да, я. С огромным трудом расслабил мышцы. Мне даже какой-то щелчок за ушами послышался, будто кости хрустнули.

– Виктор, проводи Алису к Грину, – спокойно попросил я, все так же смотря только в белое лицо Инги.

Губы с трудом разомкнулись, словно слиплись. Когда только успели? Я шагнул в сторону диванчика, освобождая проход. Друг удалился, вместе с падшим ангелом.

А я все стоял и смотрел. Слушал, как колотиться ее сердце, где-то у горла. Почти ощущал, как от страха вспотели ее ладони. Мой зверь чувствовал, как скулит и воет ее волчица, и, наверное, впервые за все эти двадцать с хером лет, ни меня, ни моего волка это не трогало, от слова «совсем».

Это против природы Мастеров. Мы «болеем» за волков. Не может такого быть, чтобы совсем ничего. Ни злости, ни злорадства, ни радости, ни грусти, ни тоски, даже скорби нет. Ни-че-го…

Первый оборотень, на которого плевал мой зверь во всех смыслах. Весьма новые ощущения, надо признать. Я бы даже сказал, уникальные. Еще вчера был убежден, что подобное невозможно…

Сколько открытий чудных за сегодня! И этот волк – моя пара.

Стоял, не чувствуя ног и тела, как такового. Смотрел, как к ужасу в глазах Инги примешиваются пока непролитые слезы, и гадал…

Когда в этом теле, рядом с доброй девочкой и всегда веселой девушкой, появилась алкоголичка-шопоголик? Когда в светлых чертах натуры этой женщины появились такие недостатки? И неужели только я виновен в агонии нас обоих сейчас?

Часть 1. Влад. Глава 14. ч-2 (04.12)

С одной стороны хотелось просто развернуться и уйти. Зачем что-то говорить? Зачем гадить в душу ей, обвиняя в чем-то? Ведь, если хорошо раскинуть остатками мозгов, то ясно, что любой плевок в ее душу, мне в морду бумерангом прилетит. Она – моя жена. Моя женщина. И если она становится шлюхой, то кто я тогда… Если она дура, то я полный идиот. Потому что мы отражение друг друга. Я хотел в это верить всегда. А сейчас это буквально ощущал каждой порой, каждой замершей в азоте клеткой.

Отпустить ее. Вернуть в снега, к отцу. И забыть. Запить ее морем алкоголя. Замылить ее образ и запах другими женщинами. Да, у нас просто не получилось…

Это было бы сейчас так просто. Дать ей денег, много денег, потому что мне они не нужны. Мне, вообще, ничего не нужно, потому как «последним» незачем что-то иметь.

Вот так, стоя в туалете отеля, за несколько минут до многомиллионной сделки, я словно увидел, что кроме пары трусов и штанов мне ничего не нужно. Я мог бы отдать ей все, если бы это помогло забыть, что мне в грудак вогнала нож истинная пара. Та, что должна была стать олицетворением моей личной мечты, моей сказки. А на деле я рухнул в ужастик.

И даже сейчас я понимал, что страшнее было, если бы ей что-то грозило. До сих пор отчетливо помню тот всесжирающий ужас, когда несся по Табору, чувствуя, как стынет кровь в жилах при мысли, что опаздываю, что не успею и смогу только поднять ее труп на руки… Тогда успел, а страх только скрутился клубком, но никуда не делся.

Нет! Не смогу ее отпустить, не смогу выгнать. Просто не смогу. И не буду этого делать. Я дождался, пока Инга все-таки сплюнет пасту в раковину. Закрыла кран и глянула на меня с вызовом и злостью.

Ну конечно, в ней куда меньше терпения, чем во мне. И она решила перейти в наступление. Но этого я жаждал несколько минут назад. А сейчас мне стало смешно. С трудом сдержался.

– Мне это было нужно, – с вызовом.

– Я понял, – произнес я.

Она скривилась. Ее лицо исказилось.

– Ну кто бы сомневался, что ты все про всех знаешь. Ты же гений, а вокруг тебя одни идиоты и быдло!

Интересно, а когда я говорил нечто подобное?

– Ты все время говоришь мне о любви, Влад… – вздохнула она, прислоняясь к стене, и глядя на меня с какой-то усталостью.

– Говорил, – пришлось признать, но повторить, наверное, не смогу. Волк не позволит. Он не любит, не хочет. И мне сказать не даст.

– Ты… я тебе открою правду, Мастер, – что у нее за привычка произносить мой титул, как самое поганое ругательство? – это, что б тебя, не любовь! Слышишь, не любовь! Ты просто, как последний ребенок ломаешь игрушку, и никому другому с ней играть не даешь!

– Ин, только сегодня ты истерила, что я тебя унижаю отношением, как к маленькой девочке. А сама называешь себя игрушкой? Ты хочешь побыть шлюхой, попробовать других?

И да, мне было любопытно услышать ответ. Я даже прикинул, могу ли я это устроить? Может, развестись с ней, лет на десять, дать погулять. Попробовать построить другую семью, другие отношения. Что сделаю я, если она скажет, что ей мало двух мужчин в жизни? И понял, с содроганием, что дам ей возможность получить опыт. Уйду, и буду рядом наблюдать, чтобы потом вернуться к ней, даже если она будет близка к старости. Потому что я не смогу ей отказать. Любая ее мечта – моя цель. Я так живу, я этим дышу, и по-иному быть не может.

Нет у меня ни ревности, ни злости, ни обиды… к ней. Ей я дам все, что пожелает. Буду тем, кем скажет. Буду, если надо, братом, другом. Верным зверем буду у ног…

Но она поняла мой вопрос по-своему:

– Я – не шлюха! Меня просто тошнит при мысли, что я должна буду всю жизнь спать только с тобой. Что никогда не будут на меня смотреть другие глаза! – почти кричит.

А я смотрю на нее, и понимаю, что к ней нет ненависти. Есть только тлен, пепел внутри. Меня изнутри выжигают ее слова и поступки. Они меня не просто ранят или убивают, они меня перекраивают. Я превращаюсь под ее ядом… во что-то. И мне не хочется представлять того, кем я стану, когда она перестанет меня переписывать заново.

Боги Веера, какая же чудовищная власть у женщин-пар над нами, мужчинами! И страшно видеть эту власть, страшно своей неправильностью, противоестественностью. Чувствовать ее на себе, потому что сколько бы гадостей она мне не говорила, я все равно готов опуститься перед ней на колени, и смотреть в лучшие глаза снизу вверх. Она меня в тряпку превращала, и как бы я не старался, а ненавидеть ее не мог. В голову так и лезли оправдания любого ее поступка, любой мерзкой мысли.

Будь на ее месте кто угодно другой, было бы иначе. Я бы ударил по лицу. Рот бы зашил любой женщине, которая позволила бы такое ляпнуть и совершить. Только при мысли, что я ударю Ингу, внутри все сжалось. Нет! Пусть говорит, а я послушаю…

– Ты мне все время говоришь о любви, но не думаешь, как изменился. Я, – она сглотнула слезы и несколько раз глубоко вздохнула, – когда мы поженились, я думала, что меня полюбил лучший мужчина на свете, а на деле…

– На деле? – подтолкнул я, повторяя ее действия, и тоже прислоняясь к стенке плечом.

Бросила на меня злой взгляд.

– Ты же умный! Неужели сам не видишь? Или… постой… других читать проще, чем в зеркало посмотреть?

– Ты не можешь простить мне измену? – спросил я об очевидном.

– Влад, – покачала она головой. – Вот вроде бы, ты уже давно живешь, но такой идиот, что смеяться хочется. То что ты побывал во всех борделях Венгрии – это, блин, следствие. Это контрольный выстрел в голову! Но ведь причина не только в этом… Я для тебя – инкубатор. Не любимая, а инкубатор! – закричала. – Ты даже представить не можешь, как больно видеть изменения в отношении любимого человека. Сказали, что не будет детей – и я тут же перестала для тебя существовать. Изменилось совершенно все! Я стала пустым местом!

– Глупости! – отмахнулся я.

– Серьезно? – рассмеялась она каким-то надтреснутым, больным смехом. – Я две недели назад купила яхту, Влад!

– И? – не понял я.

– На кой мне яхта, Влад?! Зачем покупать яхту?! А ты даже не позвонил, чтобы наорать на меня за потраченные миллионы! Тебе стало срать на меня! А я живая-я-я! Слышишь, живая! Я заслуживаю любви, даже если не могу родить!

Я молчал. В ее голосе, позе, лице было столько тоски, что она передалась и мне.

– Наверное, мне было бы легче, если бы ты потребовал развода. Выбросил меня из своей жизни, как бракованную куклу.

А я вздрогнул, потому что услышать собственные мысли ее голосом, это как винтом в мозг, как удар в висок. Не смогу отпустить! Не-е-ет!

– … но ты оставил все как было, только сам забыл, что у тебя дом есть, жена есть! А это все давит на меня! Мерзко, когда живешь и каждый волк смотрит на меня, как на пустышку, а на тебя с жалостью… Я себя такой тварью чувствую, что слов нет. Напиться хочется и забыться, потому что нет у меня ничего, кроме тебя и ненависти твоей!

– Думаешь, я ненавижу тебя? – вышло хрипло.

– А разве нет?! Ты хотя бы помнишь, когда последний раз фотографировался рядом со мной? Когда последний раз приезжал домой к ужину или будил перед завтраком поцелуем?

Она все еще продолжала говорить, а я перелистывал воспоминания. И да, отношения изменились.

Отпустить? Чтобы не страдала, не плакала, не пила, моя маленькая девочка. Для женщины очень важно быть матерью. Пусть погуляет, а потом…

Я представил, как сделаю из нее вдову, после того, как она родит от другого ребенка.

Асс зашептал:

«Вышвырнуть! Растоптать! Забыть! И убивать… у нас полно работы. Нет жены – и нет кучи проблем! За шкирку – и вон!»

Волк же полоснул клыками изнутри при мысли, что я готов убить гипотетического волка. Не предателя, не отступника и врага, а простого мужика, просто за то, что он будет спать с моей женщиной…

На лбу выступили капли пота от боли. Оборотень во мне никогда не допустит смерти невиновного, но сам факт того, что Мастер готов убить просто так… Я схожу с ума от этой женщины! Я опасен!

– Дай мне дышать, Влад! Не могу я так жить! Я же сопьюсь от твоего призрения! Наркоманкой стану! Хватит калечить меня!

– Чего ты хочешь? Развода?

– Жить хочу!

– Хорошо… иди на работу, встречайся с людьми, друзьями. Хочешь, съезди к родителям. Если тебе нужно, давай отдохнем друг от друга…

Я говорил спокойно и уверенно.

Можно было бы догадаться, что сконцентрированное внимание женщины превратиться в хлыст. Ей просто некуда тратить силы. Молодая женщина, у которой нет необходимости работать, нет проблем, которые требуют решения. Зато есть муж. Что-то мне это напоминает… Ну конечно, типичный синдром домохозяйки, во всей своей красе.

Я, конечно, не знаю как эта штука по врачебному обзывается, но случается это именно с женщинами и именно с домохозяйками и с молодыми матерями. Когда у человека нет ничего, кроме мужа. И вот придирки, скандалы, упреки. Будь у нее куча дел, как у меня, ей было бы глубоко плевать, целую я ее или нет. Сама бы вскакивала и неслась решать вопросы, а то и на меня бы орала, потому что не вовремя позвонил или приехал. И в голову не пришла бы блажь с покупками яхт и прочей мути…

Едва не рассмеялся. Ведь все так очевидно, все так просто, что слов нет, только смех и остался. Пытаясь унять боль от новости, я забыл об Инге. Сам ушел в работу, растворился в ассе, чтобы не чувствовать. И не подумал о молоденькой, фактически запертой, девчонке. Из нее же энергия бьет ключом, а выплеснуть ее некуда.

Я так зациклился на том, что «последний», что и не попытался понять, а какого ей? У женщины должны быть дети или те, кто может их заменить…

В тот момент идея с приютом выросла до полноценного возрождения Полнолуния. Если я не могу дать ей своего ребенка, то могу дать десятки других. Почему не вспомнил о сиротах раньше? Разве мы не сможем сделать кого-то из них своими и заботиться об остальных?

От идей, которые тут же вставали в новый план отдельными пунктами, кончики пальцев закололо. Позвонить, отдать распоряжения. Перехватить Аллу и обсудить с ней перспективы нового фонда. Моей маленькой девочке нужен смысл жить, и я ей его дам. Сотни смыслов, лишь бы улыбалась!