Текст книги "Красивые души"
Автор книги: Масахико Симада
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
6
6.1
Идею помолвки наследного принца начали потихоньку реализовывать, умело избегая излишнего внимания прессы. Принц и Управление императорского двора дали поручение специальному посреднику, и тот поспешил связаться с Фудзико, которая после длительной командировки вернулась домой. Посредник получил судьбоносный приказ заронить в сердце Фудзико мысли о принце и вызвать ее на откровенность, но его специальностью были международные отношения, и он пока не имел дела ни с помолвками, ни с любовными историями. Посредник был выбран из тех, кто одинаково свободно входил и в императорский дворец, и в ООН, и в дом Асакава. Этим условиям удовлетворял бывший сотрудник Министерства торговли и промышленности Тадао Судзуиси. Он имел опыт работы генеральным консулом в Нью-Йорке и заместителем министра торговли и промышленности, к тому же он учился в одном вузе с отцом Фудзико, только старше на несколько курсов, – таким образом, его кандидатуру признали подходящей.
Соблюдая все предосторожности, как на секретных международных переговорах, Судзуиси написал сценарий, который должен был привести к помолвке, и, привлекая сотрудников Управления императорского двора, членов семьи Асакава и даже своих родственников, в соответствии со сценарием режиссировал тайную встречу его высочества наследного принца с Фудзико. Он был очень упорен в своей секретной деятельности, не жалел ни времени, ни сил. Он репетировал встречу, используя вместо Фудзико свою дочь, снимал охрану императорской полиции на время выхода наследного принца за пределы дворца, сам исполнял функции шофера, который отвезет принца к месту свидания.
Чтобы пригласить Фудзико во дворец, нужно было выбрать день, когда их величества уедут по государственным делам, к примеру на церемонию открытия национальных спортивных соревнований, и журналисты, дежурящие у дворца, покинут его. Помимо этого, опасаясь слежки за Фудзико, он собирался несколько раз пересаживать Фудзико из одной машины в другую. Встреча планировалась дома у Судзуиси или в «Стране детей»[18]18
«Страна детей» – парк аттракционов.
[Закрыть] в нерабочий день. Дворцовым служащим было велено подавать в пустую комнату принца фрукты и лапшу, чтобы никто не заподозрил его отсутствия.
Судзуиси старался предусмотреть все, чтобы его высочество и Фудзико встретились наедине, избегая глаз журналистов, и спокойно поговорили, но повлиять на решение Фудзико мог только сам принц. Сердце Фудзико нелегко было завоевать. Прошло уже три месяца с тех пор, как Судзуиси приступил к своим обязанностям посредника, но Фудзико не собиралась менять своего решения, о котором объявила в Нью-Йорке на пресс-конференции. Может быть, она была слишком привязана к своей работе в ООН? Судзуиси пробовал поговорить с ее отцом, но тот твердо держался позиции невмешательсгва: «Выходить замуж или нет – воля дочери».
Может быть, у Фудзико существовал тайный возлюбленный? Судзуиси счел необходимым окончательно прояснить причины ее упрямства.
6.2
«Берлога бездельника», где Каору обычно запирался, чтобы подзарядить свои аккумуляторы, севшие от постоянного пребывания на публике во время концертов, сейчас превратилась в «обитель печали».
Каору вернулся из турне по Европе в конце августа и, услышав о том, что Андзю ходила во дворец наследного принца, позеленел от досады. Узнав, что принц не отказался от мыслей о Фудзико, он потерял покой и набросился на сестру, упрекая ее за то, что она не рассказала принцу о его отношениях с Фудзико.
– Почему ты похоронила мое прошлое? Если мое прошлое с Фудзико исчезнет, то и настоящего у меня нет!
А может, Андзю хотелось лишить Каору его прошлого? Но, даже если она этого и хотела, ей были недоступны воспоминания, спрятанные в сердцах Каору и Фудзико. Андзю ревновала. Ее ревность становилась тем глубже, чем сильнее Каору держался за свое прошлое, к которому она, Андзю, не имела никакого отношения.
В памяти Каору должны были остаться приятные воспоминания, связанные с Андзю, но он гнал их прочь. Как будто все это время дышал, пел, жил только для Фудзико.
– Что же ты бросил на несколько лет свою дорогую Фудзико?
– Я сомневался.
– А что станет со мной? Ты же говорил, что любишь меня! Значит, это были просто красивые слова? Зачем ты занимался со мной любовью? Чтобы успокоить бедную старшую сестру, страдающую от одиночества?
– Я хотел забыть о ней. Но… как ни пытался, забыть невозможно.
– Мне грустно. Я-то думала: с ее отъездом в Нью-Йорк все кончилось.
Каору закрыл глаза, шумно вдохнул и сказал нараспев, будто читал стихи:
– Конца нет и не будет.
Их любовь никогда не закончится? Такое бывает только в сказках. Андзю сказала как можно более невозмутимо:
– Все кончено. А наши с тобой отношения только начинаются. Она выйдет замуж за наследного принца.
– Этого не может быть. Ты что, встречалась с Фудзико? Она сама тебе об этом сказала?
. – Встречалась. Пока она не говорит о замужестве. Но Фудзико знает о том, что я полюбила тебя. И о том, что ты ответил мне взаимностью. Этого не зачеркнешь. Уже поздно, Каору.
– Я хочу увидеться с Фудзико. Она сейчас в Нэмуригаоке?
– Сейчас за ней следят пуще прежнего. С ней никто не может встретиться. Не может даже приблизиться к ней. А потом, как бы тебе ни хотелось повстречаться с ней, не факт, что она захочет видеть тебя.
– Нет, я еще могу успеть. Ты же встретилась с ней, сестра. Я должен поговорить с ней сейчас, чтобы не раскаиваться потом.
– Не называй меня сестрой.
– Прости. Андзю, я умоляю тебя, устрой нашу встречу с ней один только раз, как ты помогла мне перед ее отъездом в Нью-Йорк. Иначе я не смогу петь. Андзю, ты похоронила мое прошлое! Ты зачеркнула наши отношения с Фудзико. Пришла пора ответить по счетам. Мне ничего не нужно, только узнать, что чувствует Фудзико, спросив это у нее самой. У меня нет никаких тайных планов. Я тоже не останусь перед тобой в долгу за то, что причинил тебе боль. Поэтому…
– Нет. Это слишком опасно. И думать забудь.
– Ну уж нет. Если и отказываться от нее, то лучше сперва разослать в газеты письма, рассказывающие о нашей с Фудзико любви. А Ино напишет скандальную статью.
– Что ты несешь? Тебе тогда больше не жить в Японии.
– Да какая разница? Я всегда был чужаком. Могу жить где угодно.
Сколько бы Андзю ни противилась, Каору ее не слышал. Острым, колючим взглядом он смотрел на то, что было видно только ему. Его не смущала опасность, он хотел встретиться с Фудзико во что бы то ни стало. Андзю читала решимость в его глазах. Ей стало страшно: сценарий, нарисованный ею, по воле одного из героев неминуемо катился к катастрофе, перечеркивая благополучную развязку, которую она сама придумала.
Андзю глубоко вздохнула и со словами: «У меня есть условие» – уступила его натиску. Ей ничего не оставалось делать, как стать режиссером тайной встречи, чтобы удержать Каору от безрассудства и избежать катастрофы.
– Вам нужно встретиться вдали от людских глаз. Это понятно. Дом Токива не подойдет, потому что вашу встречу следует скрыть и от отца и от мамы. Если вдруг станет известно, что я пытаюсь устроить твое свидание с Фудзико, отец посадит тебя под замок.
– Хорошо. Я сделаю так, как ты говоришь.
– И еще одно. Проверив чувства Фудзико, ты не будешь с ней больше встречаться. Если ты не пообещаешь мне этого, я и пальцем не шевельну.
– Ну а если Фудзико…
– Никаких «если». Даже если она ответит на твое желание, ваша встреча будет последней. Нарушишь обещание – и тебе на самом деле не жить в Японии. Я не могу смотреть, как ты плюешь на свое будущее. И из-за меня убиваться не стоит. Ты можешь мне пообещать?
Как поверить молча кивающему Каору? Она не могла избавиться от охватившего ее беспокойства. Почему-то она вспомнила книгу, в которой прочитала историю о птице. Кажется, там говорилось о мужчине, который никак не мог забыть сбежавшую от него женщину. «Надо было поступить так; нет, лучше было сделать это; наверное, она тогда на самом деле думала то-то и то-то» – поток терзающих его мыслей превратился в широкую реку. Андзю забыла, как называлась та книга, но она вспомнила историю о странной птице. Об альбатросе, который летит через океан, повторяя имя женщины, которую любил, когда был человеком. Но теперь он птица, и имя его любимой стало птичьим криком. Никто не может распознать в этом крике женское имя, только сбежавшая любимая понимает его.
– Каору, после смерти ты, наверное, вновь родишься птицей, – сказала Андзю, глядя на профиль Каору, думающего о Фудзико.
Каору, конечно, не понял, что она имела в виду, и спросил:
– Какой птицей?
– Которая летит через Тихий океан и кричит: «Фудзико, Фудзико!»
Каору чуть обиженно улыбнулся – он был таким милым. Опустив голову, он сказал:
– Значит, так тому и быть. Мою судьбу определили потомки мадам Баттерфляй, ее сын и внук.
– Ты сам загоняешь себя в подобные ситуации.
– Ой, – пробормотал Каору. Он порылся в карманах, достал бархатный мешочек и положил в руку Андзю.
– Что это? – Андзю открыла мешочек В нем лежал камень голубого цвета, чистый и ясный. Аквамарин. Андзю еще раз пристально посмотрела в лицо Каору. На мгновение она задумалась: что за смысл в этом подарке? Каору прошептал:
– Я забыл сказать, я не лгал тебе, Андзю, когда говорил, что люблю.
Вряд ли подарок служил взяткой Андзю за то, что она устроит его встречу с Фудзико. Чем больше Андзю смотрела на голубой камень, тем больше ей хотелось поверить словам Каору. Как под гипнозом, Андзю не сводила глаз с аквамарина, лежащего у нее на ладони, и повторяла, будто заклинание: «Каору вернется ко мне. Обязательно вернется. Он превратится в альбатроса, который будет кричать: «Андзю, Андзю!»
Каору тоже верил в волшебную силу аквамарина. Камень должен был заставить Андзю выполнить желание Каору. Он разыскал его в ювелирном магазине в Нью-Йорке. Каору не забыл, как кольцо в форме рыбки, купленное на углу Пятнадцатой улицы и Седьмой авеню, помогло ему вновь встретиться с Фудзико.
6.3
Прошло три, затем пять дней, а Каору все ждал встречи с Фудзико. Находиться в «обители печали» было невыносимо, и он выходил в город, просто чтобы убить время. Сидел то в одном, то в другом кафе, а когда желудок разбухал, как фляга, ел опротивевшее мороженое, шел играть в автоматы, без остановки кидал в них стоиеновые монетки, погружая себя в пространство электронной вселенной. В кино он следил за полосами света, разлетавшимися влево и вправо, не обращая внимания ни на сюжет, ни на лица героинь. Когда он видел лица людей, встречающих кого-то на вокзале, или влюбленные пары, которые шли взявшись за руки, он начинал сомневаться: а вдруг Фудзико не захочет видеть его? Случись такое, и он провалится в бездонный ад одиночества, отвергнутый целым миром.
Его беспокойство росло с каждым днем, и Каору хотелось поделиться с друзьями. Он пошел в Кокугикан поболеть за Кумоторияму, потом заглянул в редакцию газеты, позвал Ино. Друзья откликнулись на зов; проигравший в поединке Кумоторияма и наспех дописавший статью Ино собрались в ресторанчике, где подавали блюда из угря. Обычно жизнерадостный Каору был бледен. И Крепыш и Дохляк стали осторожно, опасаясь разбередить рану, расспрашивать его, что случилось. Каору перед друзьями расхныкался, как девчонка.
– Фудзико, наверное, больше со мной не встретится, – пожаловался он, а Кумоторияма и Ино озадаченно посмотрели друг на друга, не зная, что и сказать. Кумоторияма широкой ладонью ободряюще похлопал Каору по плечу:
– С чего ты взял? Почему это она с тобой не встретится?
Но Ино неохотно добавил:
– Дело в том… ну, говорят, что наследный принц ожесточенно атакует Фудзико.
Похоже, Ино видел ситуацию изнутри и имел представление о том, что не попадало на страницы газет и телеэкраны.
– Все придерживают информацию о развитии событий. Даже если ты что-то знаешь, опубликовать это невозможно. Официальная установка газетчиков – «давать информацию в умеренных объемах, уважая права и личную жизнь избранницы принца», но на самом деле они сохраняют принцип секретности, которого придерживается Управление императорского двора. Свобода прессы не работает. А это странно.
– Мне плевать на прессу! Я хочу знать, что чувствует Фудзико. – Каору говорил грубо, сказывалась бессонница тревожных ночей.
– Что она чувствует – загадка. Только тебе должно быть это известно. Сейчас можно сказать наверняка лишь одно-, наследный принц думает исключительно о Фудзико. То есть для него никого, кроме нее, не существует.
Кумоторияма издал низкий стон:
– Что будешь делать, Каору? Тебя выпихивают на край ринга.
– Я с наследным принцем не в сумо борюсь. Всего лишь хочу встретиться с Фудзико свободно, как раньше.
Теперь застонал Ино тоном выше:
– Эх, пока ты порхал стрекозой, ситуация осложнилась. Сейчас можно сказать, что ты был слишком беспечен.
– Наверно.
– Пока любовь оставалась личным делом каждого, все было нормально. Конечно, и твоя любовь, и любовь наследного принца начались с ваших собственных эмоций. Но любовь принца автоматически становится делом государственной важности. Любовь как забава для него невозможна. А сейчас наследный принц охвачен любовью, которая бывает лишь раз в жизни. Если она расцветет, Фудзико никогда больше не вернется в тот мир, где живем мы. Как только ее стала преследовать пресса, Фудзико, наверное, находясь в постоянном напряжении, оберегала от посторонних глаз свою личную жизнь. Но давление со стороны Управления императорского двора и прочих государственных органов становится все сильнее. Фудзико почти лишили права высказывать свое мнение, жить там, где хочется, путешествовать. В глазах народа любовь наследного принца выглядит красивой и благородной, но за ней прячется жестокая реальность. Фудзико гораздо тяжелее, чем тебе: ей приходится бороться в одиночку, без всякой поддержки.
В ответ Каору заморгал:
– Я все понимаю. Поэтому так и дергаюсь. Мне необходимо встретиться с Фудзико и точно узнать, что она чувствует, чтобы не совершить ошибки, – пробормотал он.
Кумоторияма, сопя, сказал:
– Каору, только ты можешь помочь Фудзико. Я тоже ее люблю. Она была так добра ко мне в детстве. Но я не обижусь, если она будет твоей. Что ты собираешься делать? Я помогу тебе. Всех раскидаю.
Кумоторияма считал своим коньком бросок с разворотом, правда, успех у него был невелик. Но Каору понимал, что ни смелость, ни удача ему уже не помогут. Любовь Каору опять валялась на поросшем бурьяном пустыре, даже неутрамбованном, как ринг для сумо. Для тех, кто поддерживал любовь наследного принца, нетерпеливо ожидая благословенного дня, такие, как Каору, были все равно что треснувшие бетонные плиты на стройке. Вот их быстренько разобьют на куски, кинут в самосвал, закопают на какой-нибудь свалке – и поминай как звали.
– А что ты будешь делать, если Фудзико еще любит тебя?
Каору возлагал на это свои последние надежды.
– Где угодно, лишь бы не здесь, найду место и время, чтобы свободно и спокойно встречаться с Фудзико. И подожду, пока страсти вокруг их отношений с наследным принцем утихнут.
– Хорошо, а что ты будешь делать, если Фудзико уже решила стать женой принца?
На мгновенье тоска на лице Каору уступила место решимости, глаза его засверкали. Ино с Кумоториямой почувствовали: он что-то задумал. Они насторожились, полагая, что Каору, боясь посторонних ушей, расскажет о своих планах так, чтобы было слышно только им.
– Пока не знаю.
Обманутые в своих ожиданиях, Ино с Кумоториямой придвинулись к Каору поближе:
– Мы сохраним все в тайне.
– Что я могу сделать?
– Да ты можешь похитить ее… – сказал Кумоторияма и умолк.
Теперь пришла очередь Ино, и он продолжил успокаивать Каору:
– По крайней мере ты навсегда останешься первым возлюбленным принцессы. Единственным возлюбленным в этом мире… Одно это должно переполнять тебя гордостью, правда?
– Разве брошенному мужику есть чем гордиться? Мне хочется… – И Каору замолчал. Перед ним разворачивалась такая пустота, которую Ино и представить себе не мог. Перед этой пустотой Ино и Кумоторияма ничего не могли сделать, только молчать. И тут Ино вспомнил об одной гадалке с Акасаки, которая точно предсказывала, как сложится любовь. Если у любви Каору есть будущее, она смогла бы увидеть это на его ладони и воодушевить его. Но если на его ладони вырисовывалась печальная судьба, идея Ино не принесет ничего хорошего.
– Я пойду поищу гадалку. Подождите меня в баре «Танимати» в Акасаке-мицукэ, – бросил Ино и помчался на такси в квартал гадалок, находившийся неподалеку. Перед «мамочкой с Акасаки», как ее называли, стояла очередь из пяти молодых девушек, которые, похоже, томились любовными переживаниями. Со словами: «Извините, у меня срочное дело» – Ино влез без очереди, дал «мамочке с Акасаки» денег и предупредил:
– Через час я приведу с собой друга. Вы погадаете ему по руке, но у меня есть просьба. Я не имею ни малейшего представления, какова его дальнейшая судьба, но он остро нуждается в словах поддержки. Найдите что-нибудь светлое в его будущем, чтобы он не впадал в отчаяние.
Похоже, «мамочка с Акасаки» привыкла к подобным просьбам.
– Хорошо. В том случае, если в его судьбе не будет чего-то совсем ужасающего, – ответила она.
Через час, как и обещал, Ино привел с собой Каору и убедил его показать ладонь гадалке. За ее спиной были металлические ставни магазина традиционных сладостей, который закрылся два часа назад; она взяла ладонь Каору в свою руку и посветила на нее фонариком, чтобы лучше были видны линии. Сначала она ничего не говорила, только междометия:
– А-а, о-о, э-э, н-да… – Потом, следя взглядом за какой-то линией, пробормотала: – От него исходит опасность, опасность.
Затем она посмотрела на лицо Каору. На ней были сильные очки, от чего глаза казались вдвое больше. Гадалка говорила с акцентом, характерным для выходцев из Фукусимы:
– Ты любвеобильный мужчина. Ты всегда будешь на виду, так что тебе самому не придется особо напрягаться, чтобы тебя полюбили. Поэтому та, чьей любви ты добиваешься больше всего, не захочет полюбить тебя, зато сильно полюбят те, к кому ты равнодушен. Будь осторожен. Тебя любят, но одновременно и ненавидят. Ты награжден талантом, но легко можешь стать жертвой ревности и непонимания. Твоя жизнь должна сложиться успешно, но легко может быть сломана. Кого ты любил больше всех на свете? Наверное, мать? Она умерла, да?
Каору с трудом мог поверить, что о смерти матери написано у него на ладони, но он кивнул в ответ на вопрос гадалки и сказал:
– Уже умерла.
«Мамочка с Акасаки» продолжила:
– Для той, чьей любви ты добиваешься сильнее всего, тебе надо сделать то, что ты бы сделал для своей матери.
За спиной Каору Ино хватался за голову, жалея о том, что притащил его к этой гадалке. Тоже мне: известная «мамочка с Акасаки», а выдает такие банальные сентенции. Но Кумоторияма, привлекавший сладким запахом своей прически всеобщее внимание, стоял, сложив руки на груди, и кивал в такт словам «мамочки». Она посмотрела на лицо Ино и напоследок добавила:
– Не отчаивайся. В ближайшем будущем с тобой произойдут большие перемены. Будь готов к ним. Тебе придется выбирать: или оглушительный успех, или ужасное поражение. Ключ к этому – у одной из тех, кто любит тебя. Есть человек, которого ты должен беречь. Ты пока еще не встретился с ним. Твоя судьба ждет тебя в путешествии. Наверняка там произойдет что-то хорошее.
Предсказание было таким расплывчатым, что толковать его можно было как угодно, но Каору ответил:
– Я понял.
Ино так и остался в сомнениях, правильно ли он поступил. Он обнял Каору за плечи, Кумоторияма пошел вперед, и все трое побрели по ночному городу в поисках новых мест, где можно было зависнуть.
6.4
У Андзю кто-то есть. Что еще мог предполагать Сигэру, пытаясь объяснить, почему изменились ее одежда и макияж, почему она стала позже возвращаться домой. Сигэру радовался: после посещения дворца принца она, вне всяких сомнений, задумалась о своем возрасте – девушки на выданье. Проснуться для любви – что в этом плохого? Если она выберет себе любимого, взяв за образец наследного принца, это убережет ее от приставаний недостойных типов. Сигэру смотрел на жизнь с оптимизмом. А еще он полагал, что Андзю, опасаясь оказаться избранницей наследного принца, торопится побыстрее выйти замуж.
Ему хотелось нанять сыщика, чтобы узнать, с каким мужчиной Андзю проводит свои вечера до того, как вернуться домой к положенному сроку. Но он понимал, что дочь станет презирать его, если заметит слежку. Он спрашивал у жены, но та холодно отвечала ему, что не знает. Да и сама Андзю, похоже, не спешила показать своего приятеля. Однажды Сигэру вернулся домой раньше дочери. Надеясь увидеть, кто провожает Андзю до ворот, он прилип к окну своего кабинета на втором этаже, но мужчина так и не появился. Проклиная осмотрительность Андзю, устав от ожиданий, Сигэру однажды прямо сказал ей:
– Если ты с кем-то встречаешься, можешь привести его домой.
Андзю смутилась на мгновение, а потом сказала задумчиво, как и представлял себе Сигэру:
– У меня есть любимый человек.
– И кто он? – невозмутимо спросил Сигэру, будто о чем-то само собой разумеющемся.
– Первым привел его в дом ты, папа.
Сигэру не мог понять, о ком идет речь.
– Каору? – спросила Амико, которая прислушивалась к разговору отца и дочери за их спинами.
Андзю молча кивнула, и Амико с глубоким вздохом пробормотала:
– Я так и знала.
И для Амико и для Сигэру это было как гром среди ясного неба, но Амико хотя бы могла понять, что на сердце у дочери. Этот надуманный спектакль был обречен с того самого дня, как муж внезапно привел в дом Токива сына умершей любовницы и, не спрашивая ничьего согласия, навязал Каору и Андзю роли брата и сестры. Каору рос, с каждым днем становясь все красивее, и Амико охватывало нехорошее предчувствие – она беспокоилась, как бы Андзю не попала в сети этой красоты.
– Обсуди это с отцом, – бросила Амико и заперлась у себя в комнате.
Сигэру так оторопел, что не смог ничего возразить, и Андзю обрушила на него поток своих чувств, будто бьющий из расщелины фонтан.
– Я люблю Каору.
– Неужели вы вступили в связь друг с другом? – жалобно спросил Сигэру, и Андзю решительно ответила:
– Да.
Последняя слабая надежда Сигэру рухнула.
– О чем вы думали? – С бессильной злостью Сигару стукнул кулаком по столу. – Не позволю!
Ему нужно было вынести свой вердикт.
– Пока ты моя дочь, этому позору не бывать.
Андзю с непроницаемым, как у маски театра Но, лицом возразила отцу:
– Все равно по-твоему не получится. Ты, отец, хотел превратить меня и Каору, абсолютно чужих людей, в сестру и брата. Наша любовь не противоречит законам природы. Я перестану быть ему сестрой, а он перестанет быть мне братом.
– Даже если вычеркнуть Каору из посемейной книги дома Токива, ваше прошлое – брата и сестры – никуда не исчезнет. Попробуй представить себе, как на ваши отношения посмотрят те, кто знал вас как сестру и брата. Или вы по собственной воле хотите стать отверженными?
Отец боялся общественного мнения и говорил только об этом. Точно так же он в свое время отнесся к измене матери. Андзю сказала:
– Я тоже уйду из дома.
Но Сигару не воспринял ее слова всерьез. Он не мог выгнать дочь, опасаясь того, что скажут люди.
– Я не пущу Каору на порог нашего дома. Я не позволю вам жить под одной крышей, пока страсти не утихнут. И разумеется, ты не будешь ходить к нему. Он поживет некоторое время за границей.
Не обращая никакого внимания на желания других, Сигэру стремился защитить репутацию семьи Токива. Андзю старательно изображала готовность смиренно выслушать приговор отца. Открытое противостояние без всяких попыток идти на уступки неминуемо заводило в тупик. Отец хотел замять их отношения, а Андзю не собиралась отрекаться от любви к Каору. Она считала внешнюю покорность наилучшим решением. Вероятно, Сигэру обеспокоила позиция Андзю, которая вроде бы и не пыталась перечить ему, и он, слегка смягчив тон, сказал:
– Я не хочу отдавать тебя в руки такого ненадежного парня. Каору – пустышка, им движут сиюминутные чувства. Да ты и сама, наверное, знаешь. Ластится к любой, кто чем-то напоминает ему мать. А то, что ты чувствуешь, – не более чем наваждение. Я не хочу, чтобы ты потом пожалела об этом.
Не отводя взгляда, Андзю сказала, сдерживая смех:
– Папа, ты совсем не знаешь Каору. Может, он и ненадежный, но ты даже представить себе не можешь, какой он. Помнишь, как из-за скандала с девушкой Мамору нам стала угрожать группировка Ханады? Кто тогда в одиночку отправился к ним и вел переговоры с главарем? Каору. Он не знает страха. Для него не существует запретов. В нем есть сила: он не боится никаких угроз и не пасует перед препятствиями. Даже если я подчинюсь твоему приказу, вряд ли ты дождешься послушания от Каору.
– Ты веришь в эти романтические сказки о любви?
– Я не предаюсь мечтаниям, а говорю тебе о том, что существует в реальности.
– Нет, это только грязные, похотливые мечты. Я найду для тебя настоящую любовь.
– Папа, Каору опять заставит тебя содрогнуться.
– Что ты хочешь сказать?
– Мне все равно, выгонишь ты Каору из дома или весь мир его отвергнет, – я останусь на его стороне. Только семья может защитить Каору. Я хочу, папа, чтобы и ты его защищал.
Стрелы гнева Сигэру были направлены на Каору, и мысли Андзю не могли достучаться до него. Вид у него был растерянный.
– Значит, Каору задумал что-то совсем ужасное? – спросил Сигэру.
– Скоро узнаешь.
– Неужели ты собираешься помочь ему в его грязных делах? Говори! Что он задумал?
– Почему ты решил, что он собирается сделать что-то плохое?
– Я хочу уберечь тебя от этого. Больше ты с Каору общаться не будешь.
– Я не могу не общаться с ним. Он стоит перед лицом опасности.
– Вот поэтому я и спрашиваю тебя, что он задумал.
– Я не могу тебе сказать, пока ты не признаешь наши отношения. Или тебе будет все равно, если на дом Токива обрушится несчастье?
– Ты угрожаешь отцу? Это влияние Каору. Хочешь стать соучастницей преступления?
От гнева у Сигэру даже слезы на глазах выступили. Похожая история случилась в Стокгольме: похищенная девушка влюбилась в похитителя и стала его соучастницей.
Андзю пыталась втянуть Сигэру в запутанную сделку. Она надеялась, что отец, который ни за что не вступил бы в сговор с Каору, согласится на ее предложение. Каору пообещал больше никогда не встречаться с Фудзико, если ему дадут увидеться с ней в последний раз. После этой встречи Каору станет ее, Андзю. Но стоит отцу узнать об этом – он воспрепятствует их встрече любыми средствами и способами. Чтобы выполнить то, что она пообещала Каору, нужно во что бы то ни стало устроить эту последнюю встречу. Андзю боялась, что Каору передумает. Если он переступит через то, что пообещал Андзю, и начнет преследовать Фудзико, ситуация перевернется с ног на голову, тогда интересы Андзю и отца совпадут. Она хотела предотвратить вторую встречу любой ценой, даже если для этого придется вступить в тайный сговор с отцом. Но, конечно, она оправдывала себя тем, что делает это ради безопасности Каору.
Сигэру потупился и замолчал, не скрывая своего замешательства. В комнате воцарилось гнетущее молчание. В душе Андзю любовь к Каору сменилась благородной уверенностью, что она защищает самого одинокого человека в мире.
– Я ни за что не признаю ваших отношений с Каору. Но того, что произошло между вами, уже не изменишь. Хотя бы постарайтесь не сделать ребенка. Если ты пообещаешь мне это, я подожду, пока вы опять не станете братом и сестрой.
Как ни странно, Сигэру пошел на уступки. По слезам в уголках его глаз можно было догадаться, что он стыдится этого.
Андзю вдруг почувствовала себя виноватой, осознав, как жестока она к своему отцу.
– Спасибо, папа.
– Я обещаю помочь тебе. Расскажи, что задумал Каору.
Тщательно подбирая слова, Андзю пыталась вывести совершенную формулу уравнения.
– Дело в том, что Каору пока не отрекся от Фудзико Асакавы.
Сигару глубоко вздохнул, взъерошил волосы.
– Ну и дурак, ну и дурак, – повторял он, словно проклятье. Он выпрямился, пытаясь восстановить отцовский авторитет, и сказал: – Сколько откровений в один день!
Для Сигару это был наихудший вариант любовного треугольника.
– Наследный принц уже принял решение сделать Фудзико своей женой. Так почему Каору до сих пор не может забыть ее?
– Я не знаю. Наверное, не хочет потерять любимого человека.
– Значит, и в Фудзико Асакаве он тоже увидел свою мать. Но уже поздно. Скоро она окажется на недосягаемой высоте.
– Пока Фудзико четко и определенно не выразила своих намерений, у Каору остается слабая надежда.
– Неужели он, воспользовавшись моментом, хочет не только тебя, но и ее сделать своей?
– Наверное, ради нее он все готов поставить на карту.
– Как плохо! Непростительно не только перед семьей Асакава, но и перед самим наследным принцем. Если об этом узнают, то, разумеется, Каору, а заодно и вся семья Токива станут отверженными. Ни в коем случае нельзя допустить встречи Каору с Фудзико. Если он не знает страха, надо показать ему, что это такое. Я не позволю, чтобы мне опять плюнули в лицо.
Может быть, Каору, не сознавая того, стремился к смерти. Оказываясь перед лицом опасности, он напрягал зрение и слух, и ему открывалась тайная суть вещей. Становились слышны истинные слова, недоступные прежде. Холодный пот высыхал, и он освобождался от того, что пугало его, в теле чувствовалась легкость. Каору с детства безотчетно наслаждался этим ощущением. Близость смерти означала приближение к покойной матери. Андзю прекрасно понимала эту особенность Каору.
– Когда у тебя отнимают любимого человека, ты постараешься вернуть его, даже ценой собственной жизни. Невозможно прожить без того, кого любишь. Ради своей возлюбленной Каору готов пойти на любой риск. Не доводи его до отчаяния. Так только хуже сделаешь.
– Что ни говори, а за ним нужно хорошенько присматривать, – сказал Сигэру, но он понимал: единственный способ обезопасить себя – это отправить Каору за границу. Нужно было действовать тайком, нагрянуть внезапно, чтобы Каору не узнал о его намерениях. Требовалось такое наказание, которое заставило бы Каору раскаяться в собственном высокомерии. Чтобы он проснулся однажды утром голым в мотеле в пустыне. Хотел бы позвать на помощь, а голоса нет. Только оказавшись в подобной ситуации, он впервые почувствовал бы страх перед содеянным.
– Папа, пойми, пожалуйста. Я полюбила Каору, чтобы он забыл о Фудзико. Я хотела остановить его, уберечь от опасной любви.
Андзю не сказала о том, что именно она ищет способ устроить их последнюю встречу.