Текст книги "Сердце Стужи"
Автор книги: Марьяна Сурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Еще так посидим или в комнату проводить?
– В комнату, – выдавила негромко, почти шепотом.
И ведь другая на моем месте затаилась бы тише мышки, но я не другая, а всегда сама по себе и отдельно от всех. Додумалась же до просьбы:
– Ссадить на пол можешь?
И он бы собой не был, кабы вот так сразу и молча подобную просьбу исполнил.
– Не спустишься? Высоко?
– Зацепиться боюсь.
А еще я глаза опускать боялась. Как только схлынуло немного, так и пришло понимание – где, на ком и как.
– Испытываешь мое терпение, чародейка. Ледяной ведь не железный.
Да разницу я и сама прочувствовала, потому и не смотрела выше подбородка, чтобы не на губы, не в глаза, но и не на грудь или же… Не дай мать-богиня ниже взором скользнуть!
Он подхватывать меня за талию и опускать на пол не стал. Ничего не сказал, а вновь завел руки за голову и откинулся назад, на лавку. Светлые прозрачные глаза закрыло от меня снежной дымкой, и колени вдруг погрузились в зыбкое дерево. Я провалилась всем телом в мягкий туман, а вынырнула уже в ином месте – у себя в комнате и на собственной кровати. На груди по-прежнему рубашку судорожно сжимала, посреди спальни груда вещей вместе с полушубком, штанами и сапогами лежала. И собственно, все. Никого и ничего больше, чем хозяйкой этой комнаты дозволено.
Вот тогда я разревелась. Просто так, безо всякой причины. Хотя нет, веская причина была, потому что если боги от рождения мозгами обделили, а ты уж в девицу превратилась и особой разницы не заметила, то наживать этот ум и наживать лет так… до самой старости.
Уткнулась лицом в подушку, реву дурным голосом, корю себя за трусость. Для меня весь снежный мир на ладошке лежал, пусть непонятный и загадочный, но я могла к нему прикоснуться, попасть в центр того, что укрыто за белым бураном, за вьюжными полями, за всем, через что так долго и непросто пробираться. А еще упустила шанс ледяную тайну изведать. Изведать, попробовать, ощутить.
Испугалась.
Урывками и обрывками фраз, искаженными картинами покрасневшего в гневе лица, презрительно и гневно сжатых губ, ошеломленных взглядов родных и незнакомых людей разметались неясными клочьями воспоминания о другом – о купце.
Зачем войд дал мне время? К чему прервал поцелуи, если они не позволяли задуматься, не давали прийти в себя. Сломила меня вовсе не боязнь Бренну отдаться, быть сметенной и смятой снежной грозой, а страх того, что вихрь подхватит, скрутит, а после выбросит… Как тот купец, что меня наутро увидел. Не оправдала ожиданий, не оказалась такой, какая любому мужчине по нраву придется.
Я всегда другой была, сама по себе и отдельно от всех.
Глава 9
О СЛОЖНЫХ ЗАДАНИЯХ
Я бы на шумный и веселый пир не пошла. Да я бы никуда не пошла, но Белонега из комнаты силком вытащила. Благо к тому моменту я уже проревелась и одеться успела. Слышала, завозились снаружи, зашумели, но упорно продолжала на лавке сидеть, пока красавица в спальню не заглянула. Глаза у нее тоже покрасневшими были, но лицо уже не такое бледное, как в момент возвращения воинов.
– Адан в порядке? – подскочила я.
– Да, лучше уже, намного. Порывался на пир идти, но я ему запретила. Куда с повязками-то? Лежать на лавке и не шевелиться лишний раз, тогда быстрее срастется. А ты что здесь до сих пор и почему платье не надела?
– Выдумаешь тоже! Мне и наряжаться?
– Это ты, Весса, горазда на выдумки. У всей крепости праздник, а она тут сидит. Живо наряжайся! Где красота та белоснежная, в которой ты на солнечную принцессу похожа?
Я хмыкнула ее шутке.
– Почему на солнечную?
– Не на ледяную же! Ты огонек, потому даже в белом светишься иначе. И ведь красивая девка, а все мыслит себя заморышем каким. Не замечала, как вослед тебе мужи глядят? А Сизар вон и вовсе увивается, в кои-то веки не знает, на какой кобыле к тебе подъехать.
Умела наша красавица разговор поставить. Я уж вовсю смеялась ее речам, тут же представив Сизара верхом на кобыле. Причем в моих мыслях она оказалась отчего-то пегой и с куцым хвостом.
– Им огонь подавай, – отсмеялась наконец.
– Огонь – не огонь, а платье надевай.
Вот тут я снова растерялась и притихла, невольно опустив глаза в дощатый пол.
– Ты чего это? – мигом среагировала на мое смущение Белонега.
Хорошо, что она не видела, как мои щеки запылали. Глаза небось тоже разгорелись, а по телу снова волна жара прошла.
– Я его войду вернула, – совсем тихо пробормотала, боясь, как бы не выдать чего лишнего собственным смятением.
– Что? Подарок, и обратно отнесла?
– Так я все вернула, – сделала попытку вновь отвлечься на разговор. – И Сизару, и Севрену их вещи тоже отдала. А себе купила замену, не переживай.
Глядя на устилавшие пол доски, я лишь по недовольному хмыканью угадала, что Белонега сейчас качает головой и пожимает плечами.
– Чудачка, вот ты кто. Но показывай, что там купила.
Я поднялась и, радуясь, что смущение больше не сжигает так явно и перестало опалять кожу, прошла к сундуку и откинула крышку.
– Одежду теплую верхнюю, полушубку на замену, сапожки, еще костюм удобный для уроков. – Тут я закашлялась, поскольку оказалось, что он не только для уроков удобный, но и снимается гораздо проще платья, всего-то несколько застежек на рубашке, пара завязок на рукавах да пояс на штанах. У войда с костюмом быстро дело сладилось. – А платье, – немного осипшим голосом попыталась продолжить, – только одно.
Белонега вытащила из сундука синий шерстяной наряд длиной по щиколотку и придирчиво оглядела.
Я принялась рассматривать вместе с ней. Тогда у лоточника именно оно мне приглянулось, хотя хозяин пытался всучить товар подороже. Он хорошо разглядел мое белое платье, точно прикинул стоимость и сразу же начал показывать ткани, которые, по его словам, лишь немногим уступали такой чудесной и редкой материи. Но к чему мне всякие шелка, бархаты и иные изыски? В шерстяном теплее и не слишком жаль его, если вдруг испортишь ненароком.
– Надевай, – встряхнула наряд Белонега, а после помогла натянуть через голову, затянула шнуровку по бокам, подвязала красиво ленточки на рукавах и на вороте. Придирчиво оглядела меня и сказала: «Погоди, сейчас кое-что принесу».
Быстро вернувшись, она показала мне красивый широкий пояс. Он был сплетен из коричневых кожаных полос, а застежка в виде диковинного цветка, покрытого синей эмалью. Живо застегнув его на моей талии, Нега довольно оценила результат.
– Вот, теперь в самый раз, прям по фигуре село.
В зеркале и правда отражалась ладная картинка: мягкая ткань стекала по телу ровно, без складочек, шнуровка утянула, где надо, оттого и грудь, и бедра обрисовались красиво, ну а талию пояс подчеркнул, и казалось, будто она еще тоньше, чем в самом деле.
– Ну и взъерошенная ты, – высказалась Нега, пока я новым нарядом любовалась, – с тренировки так и не прибрала косы свои. А заколка где?
Ледяное чудо обнаружилось на полу. Это я, когда подхватывала одежду, случайно оттолкнула подарок почти в угол комнаты. Но в той растрепанности чувств совершенно не услышала хрустального звона отскочившей заколки. А сейчас, позволяя Неге безжалостно раздирать кудри щеткой, опять покраснела. Вовсе не на тренировке они так смешались, а спутались под пальцами войда. Я тут же закрыла глаза, пытаясь отогнать видение, как его губы касаются золотистых завитков, но не вышло. В груди становилось тесно, и лиф платья вдруг показался тугим. Боги, как же я выйду в общий зал и как устроюсь за столом, где он во главе будет сидеть?
– Бренн! Ты там? Идем уж! – Севрен, единожды стукнув, толкнул дверь и застал непривычную картину. В бревенчатом доме плавал снежный туман, холодный, кусачий, укрывая все пространство до середины стены – словно в молочной реке бродишь. По бревнам изморозь – до потолка оплела, окна насквозь заледенели, как и остальные предметы в комнате. Только хозяин стоял себе спокойно в центре, обнаженный по пояс, и разминался с ледяным мечом.
– Тьма огненная! Выброс силы, войд? С чего это? – Севрен отступил, не решаясь пересекать порога, на который натекал волнами опасный туман.
– Да так, – Бренн опустил меч и махнул рукой, развеивая плотную пелену и позволяя князю войти, – возвращаюсь после битвы, кровь бурлит, голову пелена яростная застилает, по венам хмель опасности вперемешку с радостью победы прокатывается, а здесь чародеечка встречает. Ласковая, нежная, к магии моей устойчивая. Теплом согрела, все мысли о сражении из головы выветрила, а стоило эту голову потерять, как насмерть перепугалась и начала домой проситься.
– Ха, – хмыкнул Севрен, – шутишь, Бренн, а если по правде? Опять кто-то из князей такое учинил, отчего броня ледяного всплеска не удержала? Или, может, со Стужей что?
– Может, со Стужей, – согласился лорд, после чего растворил наконец свой меч и к сундуку подошел. – Позвала богиня. Настойчиво велела явиться. Обещал прибыть, как разомнусь после схватки.
– Ты явно не сильно торопился, – съехидничал Севрен, прикинув, сколько времени прошло после схватки, – к пиру уже столы накрыли.
Да, любой из избранников, получив наказ богини, стремился явиться пред ее очи незамедлительно, и только возлюбленный фаворит мог позволить себе медлить с визитом. Может, потому она его и любила? За своенравие? За силу? За то, что, вынужденный подчиняться, он тем не менее ни во что не ставил все эти почести. «Ха! – снова хмыкнул про себя мужчина, – и он еще говорит, будто голову потерять способен. Это так же вероятно, как и желание снять напряжение битвы с чародейкой». Другой и поверил бы, но не те, кто ближе всех к войду стоял. Князья хорошо знали истинное отношение Бренна к огненным. «И как только он с Вессы ночь потребовать решил, не иначе напугать хотел и от крепости отвадить».
Войд в это время откинул крышку сундука и достал расшитые серебром и синими сверкающими камнями одежды, лазурный, украшенный искусной вышивкой жилет и белоснежную в жемчужных рисунках рубашку. Встряхнул, освобождая из ледяного плена, бросил небрежно все богатое убранство поверх тяжелого мехового плаща, а сверху добавил алмазный венец, так умело сотворенный из множества камней, что казался литым.
– Эх, – не удержался от вздоха Севрен, – праздник, и без войда.
Он поднял венец, поднес к глазам, разглядывая, как ярко сверкают прозрачные, точно слеза, камни.
– Вздумалось же ей так не вовремя, а рано не отпустит, – загрустил он, глядя, как Бренн вдевает в золотые петли сверкающие пуговицы. – Бренн, ты кожу на костяшках содрал.
Войд глянул равнодушно на ссадины, подул, позволяя тем затянуться белой корочкой, и продолжил одеваться.
– Без меня начинайте, смогу, так успею, а не успею, так вы в веселье себе не отказывайте.
– Начнем, – вновь вздохнул князь и протянул лорду венец, наблюдая, как тот еще ярче засветился на мерцающих белоснежных волосах. В этих одеждах войда только те бы признали, кто имел честь видеться с ним каждый день. Менялся он неуловимо в богатом наряде, когда отбрасывал прочь простое свое обхождение вместе с обычной рубашкой и являл иной лик. Черты лица хищные, рельефные еще неумолимей и резче обозначались, а лазурь праздничных одежд оттеняла приглушенное свечение снежной магии в светлых глазах. Сокрытую мощь рослой фигуры подчеркивал белый, точно бескрайние морозные просторы, плащ.
– Ты перстень возьмешь? – не заметив на указательном пальце массивного украшения, спросил Севрен.
– Подарок Стужи? – Войд равнодушно осмотрелся, вспоминая. – Едва не забыл.
– Еще скажи потерял, – усмехнулся князь, представив, на что способны те, кто хоть однажды изведал поцелуй богини. Они за одну улыбку, за один благосклонный взгляд убить готовы, а если лично от нее подарок получить… Все те, кто не смог освободиться, а потому приходили в крепость взглянуть на единственного мага, сумевшего добиться благосклонности Стужи. Отчаянно завидуя единственному фавориту, они являлись сюда бросить вызов и в поединке с ледяным лордом, пускай и последнем в их жизни, избавиться наконец от снедающей душу тоски. В крепости они потом и оставались помогать, служить. А спустя недолгое время за честь почитали в любом бою заслонить войда собой.
– Не потерял, где-то здесь он был. – Лорд сжал кулак, а тот окутался мерцающим покровом.
– Искать лень, – усмехнулся князь, – силу позвал на поиски.
Бренн раскрыл ладонь, являя взгляду тот самый сапфировый перстень с синим камнем в центре. Всмотришься в его темнеющую глубину, и сердце стынет. Севрен притронуться бы к этому осколку вечных ледников не рискнул, а войд спокойно надел себе кольцо на палец.
– Ты в другой раз, – решился он дать совет, – приходи в женский дом. Девы ученые теперь, больше не передерутся.
– Меньше тоже? – насмешливо глянул лорд.
– Они до нашего прихода жребий тянули, Альвине повезло, а ты вновь не явился.
– А когда я в последний раз приходил?
– Меч сменить на заботливые женские руки разве зазорно? Ведь намного приятнее, чем в одиночку ледышкой махать.
– В женской заботе все приятнее, – хмыкнул войд.
– И ручки, и ножки, и губки, – тут же поддержал иной голос, а в дверь протиснулась голова довольного Сизара. – Бренн, и правда бы уже заглянул. А то вечно нам живым укором выступаешь, словно вместо лишней тренировки так и норовим в женский дом удрать. Будто мало мы теми мечами в бою махали. О, а ты никак к Стуже собрался?
– На кого ему богиню менять, скажешь тоже, Сизар! – Севрен невесело усмехнулся. – Вот Стужа сейчас войду плечи и разомнет.
– И то правда, это нам малым довольствоваться или век единственную разыскивать, а ему дальше ледяного дворца ходить не надо. Что скажешь, Бренн?
– Скажу, что такую женщину искать нужно, которая для тебя лучше богини станет. Только не факт, что она рискнет с тобой связаться.
Не думала я, что затоскую, не найдя ледяного лорда на положенном месте.
– Бренн срочно Стуже понадобился, – на вопрос Белонеги ответил Севрен. – Велел без него начинать.
– Без войда? – огорчилась красавица, усаживаясь по правую руку от меня.
Столы уже были накрыты, а в углу устроились музыканты, которые тихонько наигрывали красивый мотив.
Я удивленно осмотрела и богатые блюда, на которые выложили испеченные на кухне кушанья, и трех наигрывавших на гуслях бородатых мужиков, обряженных в яркие рубахи. Заметив мой взгляд, Сизар, сидевший прямо напротив, пояснил: «Из селения ближайшего привели, чтобы веселее пировал ось».
Все как водится, как полагается для празднования славной победы, но очень не хватало хозяина крепости. И не я одна на пустовавшее место во главе косилась, пряча глаза за высоким кубком с приятным медовым напитком. Но постепенно разговоры, сдобренные хорошим хмелем, потекли оживленнее, веселее. Еду в этот раз не сами носили, а суетились вокруг столов мальчишки-ученики. Одна за другой принялись сыпаться шутки, а после начали воины мериться словесным искусством, подначивать друг друга и вспоминать, кто и как в битве отличился. Особенно хорошо удавалось рассказывать одному бородатому крепышу, его Соболеем звали. Он так складно умел говорить, что остальные беседы стихли, а все прислушались к его рассказу.
– Шагнули мы сквозь пространство к самому подножию Великанских гор, а там буран, на расстоянии двух шагов ничего разглядеть невозможно. Войд тотчас завесу поставил, оградил щитом доброе расстояние, и стали заметны вблизи отвесные скалы. Только вот великанов не видно.
Все подались вперед, ожидая продолжения. Даже я не выдержала, отставила кубок и сцепила ладони, ужасно волнуясь. Великаны считались непобедимыми, ведь ни в одной легенде не было такого смельчака, который рискнул бы преодолеть их горы. Говорят, они почти не покидали тех мест, где когда-то давным-давно теплое дыхание Природы коснулось кусочка льда и смогло его оживить. Из него вырос огромный страж, обладавший невероятной силой, он же смог вдохнуть жизнь в еще несколько подобных глыб, в которых хранилась магическая искра. Искры, говорят, были раньше рассеяны по всему свету, так и родились позже маги. К ним тоже попали волшебные частички.
Считается, что великаны очень не любили людей, но не ясно, по какой причине, а потому много веков назад горы были запечатаны непроходимой толщей льда, чтобы эти чудища не сумели выбраться и причинить мирному населению вред. Все бы ничего, но случался иной раз в горах такой обвал, из-за которого великаны могли получить шанс пробраться наружу. Приход их никому не сулил добра.
– И дальше что?
– То-то и оно, что непонятно. Вроде как донесли наши стражи, будто образовался прорыв в ледяной преграде, а люди в близлежащих поселениях подтвердили, что слышали жуткий хруст и грохот, будто куски льда отрывались и выбрасывались далеко, на сотни шагов, только никто не видел ничего. Та снежная вьюга не желала стихать уже сутки, вот и разберись, что за ней. Мы первые смогли заглянуть благодаря заслону. Только, как я говорил, было совсем пусто вокруг, а в одной из стен, прежде укрытой снежными смерчами, оказался разлом. Признаться, я его не сразу углядел, это кто-то самый глазастый из наших магов приметил. И скажу я вам, то еще чувство. Стоишь вот так, запрокинув голову, а разлом тянется туда, в самую высь, и проходит сквозь толстенный ледяной щит. Тут войд и говорит: «Нужно заделать». Нужно-то нужно, но ведь сколько магии требуется такой лед нарастить, однако ж и без него не оставишь. Может, не зря жители грохот слышали, вдруг взаправду великаны себе выход наружу прокладывали, откалывали по кусочку с той стороны, где брешь истончилась, и образовались поры и трещины. Вот мы и сунулись поближе на свою беду.
Тут он схватился за бокал с медовухой, пригубил, а остальные начали поторапливать, очень хотелось дослушать, даже тем, кто сам там был.
– Складно ты умеешь слагать, Соболей, – улыбнулся Севрен, и я была с ним согласна. Пожалуй, так занимательно и у меня не выходило со сказками.
– Все ж по правде говорю, – отозвался маг и дальше речь повел: – Только подступили, радуясь, что вьюга плещется по бокам, за заслоном, и нам не мешает разобраться, в чем там дело, как войд, который впереди шел, остановился. Я слышал, он произнес вдруг: «Воздух колеблется неровно». Признаться, мне невдомек было, что это значит, но, видимо, так лорд силу древнюю ощущает и ее движение. Догадался, что мы то ли задели, то ли побеспокоили что-то, и крикнул «отступить». Я от окрика этого едва кубарем от разлома не откатился.
Великаны, не будь глупцами, выставили там свою защиту. Смогли же протянуть ее наружу, раскинуть как липкую ленту для мух и еще пургой снежной прикрыли. Ведь их сила хоть с нашей схожа, а все же иная. Больно древние они существа, со времен Природы живут. Их чтобы победить, дар нужно помощнее иметь. Без войда не угадали бы мы ловушки, а отскочить от нее трое не успели, замешкались. Как в магический силок угодили, который реакцию замедлил, не дал вовремя ногу из петли вытянуть. А может, и правда с реакцией плоховато, новички все же в крепости.
Он снова пригубил из кубка.
– Жутковато, скажу я вам, когда людей в воздух подкидывает и распинает прямо на ваших глазах. Они трое потому и в крепость не вернулись, у целителей сейчас в снежной столице. Кабы лорд вовремя не среагировал, многим бы так не повезло. Тем же, кто попался, свет белый вновь увидеть точно не грозило. Поди разберись порой, какие заклинания Бренн использует, у него ж, считай, на интуитивном уровне эта магия. Вросла, стало быть. В общем, когда тех вздернуло, войд что-то бросил прямо в ловушку, парней и заморозило. Он им жизнь спас от той гадости, которая поверх льда мгновением позже наросла, ну а мы едва отскочили, как из расщелины полезли ледяные чудища, каждый локтей пятнадцать в высоту, не меньше. Учуяли ведь живых в ловушке. Прежде так не рвались наружу, а сейчас и узкое пространство им не стало помехой.
Рассказчик еще пригубил медовухи, щедро подливаемой ему со всех сторон теми, кто рядом устроился. Я тут же прикинула, что столько локтей – это дом в этажа два, не меньше, и перепугалась, представив, как против человека, пусть он и маг, идет такая громада.
– «Цепи! – войд приказал. – И крючья кидайте!» – повел дальше рассказ Соболей. – Приказ понятен, преграду нужно поставить, чтобы в пролом не протиснулись. С цепями-то быстрее сладить, их своей магией выплести да перекинуть с одной стороны на другую, от мага к магу сетку создать. А крючья, что с собой взяли, с канатами нервущимися, лучше сверху бросать с разных стен крест-накрест. Одной стороной ко льду приморозить, а внизу они в твердь войдут, там их в нее и врастят. Однако ж великаны тоже не зря проход для себя расширяли, лезли упорно сквозь эту щель, да кабы еще по одному.
Войд, помню, нас по разные стороны отправил, и мы стали быстро изо льда создавать и перекидывать друг другу цепи, скрещивали звенья, чтобы легко не порвались, но то понизу, а вверх самые ловкие принялись карабкаться. Великаны же, будь они неладны, полезли друг через друга. И ведь нельзя дать им выползти, попробуй потом останови такую громадину, которая одной ногой половину поселения придавит. В общем, кто успел тогда приморозить свой конец цепи ко льду, перекрывая проход, тому больше повезло, было время отскочить, а кто не успел, того и дернуло. Великан, который первым протиснулся к выходу, перехватил сеть посередине и рванул на себя. Где крепления ненадежные, расцепились, а где и магов приложило о стену. Неслабо так приложило. Сверру сломало руку, а Ирту, кажется, бедро. Пришлось отпускать сетку, а крючьев всего ничего перекинуто, и надо еще дать ребятам время.
Лорд мог и туман призвать, но тогда те наши в него окунулись бы, кто рядом с проемом остался. Там за благо, почитай, уцелеть и не промерзнуть насквозь. А сам войд в это время с князями проход запечатывал, ведь кому еще подобный лед нарастить под силу? Попутно ему экран приходилось держать от насланной великанами вьюги.
В общем, лед пласт за пластом наживляется, а великаны ревут, чуют, что снова проход закрывается.
– И дальше что? – спросила тонко Северина, когда рассказчик вновь приложился к кубку и увлекся немного питьем.
– Дальше рванулись они со всей силы вперед сквозь преграду. В остатках сети запутались трое первых, канаты еще двоим, вверху оказавшимся, помешали, а в ту брешь, что порвалась, протиснулся один, а за ним второй и третий. Я видел, несколько наших, из бывалых, сообразили выдернуть ствол древесный и швырнуть туда, к прорехе. Приморозили прям к запутавшимся в цепи великанам, не дали выбраться четвертому. Ненадолго, конечно, но там, главное, хоть сколько-то времени выиграть, поскольку стена все утолщалась.
– Как же те, кто вниз спрыгнул? – вновь спросила кто-то из женщин.
– Кинулись людей ловить, твари такие. Бренн глаза им ослепил, мы только так и сумели от лап их увернуться. Опять же, не всем повезло, вон Адана краем пятерни великан задел, походя смял кольчугу магическую, только ребра хрустнули. Другой принялся топать что есть мочи, раздавить надеялся. Войд на миг отвлекся от стенки, пустил ему под ноги лед. Я, по чести сказать, до простоты такой и не додумался бы. Как-то не придет в голову полезное в разгар схватки, не сообразишь, что ледяной великан тоже на льду поскользнуться может. А он ведь грохнулся. Шума наделал, когда упал!
И в целом картина такая: наши сверху крючья все еще бросают, создают и создают новую паутину из перекрещенных канатов, она обрастает льдом, он же на стенках внутри наслаивается. Войду и попятиться нельзя, поскольку концентрация требуется и далеко от разлома не отступишь. Лед хоть идет, да не так быстро, как хотелось бы, поскольку должен быть толщины невероятной. А затем я крик князя нашего услышал. Оказалось, когда первый великан упал, Сизар от стенки отвлекся и к нему бросился, взбежал на ледяную гору, точно по земляному холмику, и меч выхватил. Я еще крикнуть успел, чтобы в глаз метал, а не пытался броню пробить. В миг удара лучше оружия не касаться, иначе пройдет магия великана сквозь тело ударившего. Вот так княже и запустил меч прямо в глаз.
Пока Сизар с одним великаном разбирался, наш Альмин, лучший по части копья метать, свое добросил. В прыжке. Прям от выступа скального оттолкнулся и кинул. А парень меткий, на лету птицу в глаз подстрелить может. Тут тоже попал, а убежать от рухнувшего великана едва успел. Одну ногу придавило, раздробило кости. Войд сказал потом, что срастется. В общем, двоих положили.
Пока третьего окружали, там тот, которого бревном задержали, размолотил преграду. Расколол промерзшее дерево и выскочил. А остальные ревели по ту сторону и прямо в лед врастали. Жуткий звук, вам скажу. Они когда сообразили, что навсегда могут в толще остаться, полезли наконец назад, но напоследок все ж выпустили муть.
– Что выпустили? – Я не удержалась от вопроса, поскольку не слышала еще подобного слова.
– Мглу непроглядную. Она с силой нашего войда смешалась, встала не ровной пеленой, а клочками разорванной хмари. В одном месте пальцев руки не увидишь, а на другой участок выскочишь и разглядишь.
Лорду тяжело пришлось. Тут и силу на вековой лед тратить нужно, наращивать толстый панцирь, пока великаны его пробить пытаются с той стороны, заслон от вьюги держать, а попутно отслеживать, с какой стороны хмарь течет, чтобы источник перекрыть. Севрен старался, помогал со льдом, но только сила древняя с трудом нашей поддается, и у князя еще тяжелее шло. Ну дело остальных было с великанами справиться. Я когда в хмарь кинулся, едва на четвертого не напоролся, чудом проскочил мимо растопыренных пальцев, кое-как извернулся и один из них отрубил. Вот же он завыл тогда, а у меня отнялись руки, меч выпал. Так и конец мог прийти, если бы не рассеялась уже частично муть и не показалась лысая ледяная башка. В нее мигом несколько копий прилетело, и двое кинувших не промахнулись.
– А что же третий великан? – спросила Белонега.
– Он пробрался как-то мимо нас и рванул по склону прямо в сторону деревни.
– И войд не обледенил дорогу снова, чтобы и этот упал? – задала вопрос одна из незамужних девчонок, сидевших по эту сторону. Она тоже умела сопротивляться снежной магии, а в крепости появилась чуть раньше меня.
– Тогда бы эта громадина скатилась по пригорочку, аккурат как катится снежный вал, и подавила бы половину домов, прежде чем затормозить. Войд про кристаллы крикнул, и мы швырнули их целой горстью со всех сторон. Силой подхватили и переместили на расстояние большее, чем этот великан пробежал. Дара массу влили, чтобы проросли за несколько минут, как раз когда чудище это по ним побежало. Так и застрял он в зарослях, а пока ломал и крушил, подоспели маги с копьями. Успели добить. К тому моменту лед уже настолько нарос, что великанам разве только руку и выходило сквозь проем протянуть. Они по ту сторону ревели, а по эту воздух от силы трещал. Вот так и совладали и по большей части невредимыми вернулись.
Слушатели даже дух перевели, хотя и знали уже, кто в схватке победил. Умел талантливый рассказчик рисовать перед глазами красочные картинки.
Ледяной дворец отозвался гулким эхом в такт его шагов. Мелодичный звон неслышно вибрировал, отражаясь от прозрачных голубых стен. Эту тихую музыку Бренн слышал всегда, так пели кристаллы, жар чужого сердца, пойманный и скованный вечным льдом. Льдом, который невозможно растопить и расколоть никому, кроме хозяйки кристаллов.
Твердые шаги отпечатывались в плитах гладкого пола, покрытых ледяным узором, похожим на тот, какой рисуется на замерзшем оконном стекле поутру или выцветает на телах снежных магов, когда им приходится участвовать в новом сражении. Вся его жизнь состояла из таких вот схваток и из новых неповторяющихся узоров, застывающих на превращающихся в камень мышцах.
Тихое эхо и звон, негромкая нестройная музыка.
Светлый зал пуст, как всегда. Стужа слишком любит эффектные появления, чтобы поджидать его на ледяном троне. Кристаллы звенят на своем пьедестале, окутанные голубоватой дымкой, в которую вплетается лиловый отсвет. А по центру навечно застыл самый крупный из них, тот, что всегда отзывался музыкой боли, невыносимой боли, сломившей когда-то.
Красиво в ледяном зале, красиво и пусто. А взгляд вновь и вновь скользит по стенам, но неизменно возвращается к алым всполохам.
– Бренн. – Тихий шепот и ласковое прикосновение рук к плечам. Нежные поглаживания тонких изящных пальчиков, скрестившихся на его груди. Стужа явилась неслышно, обняла, прижавшись белокурой головкой к его лопаткам, замерла так на миг. Он словно видел их отражение сейчас, хоть и стоял спиной. Совершенная в своей красоте богиня, льнущая к нему, словно доверчивая хрупкая девушка. Она по росту едва ли была выше чародейки… Маг хмыкнул – сравнил.
– Я скучала. – Еще один тихий шепот, и снова ласковое касание тонкой белой руки, прошедшейся по плечу, шее и щеке. Стужа оказалась вдруг перед ним, заглянула в глаза и улыбнулась. Очень красивой нежной улыбкой, от которой немели все мужчины и застывали перед хрупкой девушкой неподвижными изваяниями. – А ты?
– Нет. – Он ответил равнодушно и также без единой эмоции пронаблюдал за вспыхнувшей в прекрасных глазах яростью, недовольством, искривившим уголки рта, которое сменилось жесткой усмешкой.
– Ах, всегда ты так! – Она махнула рукой и рассмеялась. Будто серебряные колокольчики прозвучали мелодично, заглушив музыку кристаллов. – И ведь не придешь, пока тебя не позвать, не заглянешь на огонек. Что тебе в той крепости? Мог бы построить дворец. У князей и то есть, у каждого, а мой ледяной лорд живет в какой-то деревянной избе. Просто смех. Ходишь в рубашке, точно селянин, упражняешься с простыми магами на мечах, как будто они тебе ровня!
– В своем доме я живу по собственным правилам, Стужа. Я не навожу порядков в твоем дворце.
– А ты бы осмелился? – Она хитро взглянула на него из-за плеча, прочитала ответ в глазах и хмыкнула. – Не отвечай, сама вижу, что тебе нет дела до моего дворца и его порядков. И когда ты стал таким равнодушным, мой лорд? Я ведь еще помню минуты наслаждения, которое дарили мне твои руки и губы, и ни с одним из последующих избранников не довелось испытать подобного.
– Лукавишь, богиня. Тогда я был под твоими чарами и так же послушен твоей божественной воле, как ручной пес. Не побори я наваждения, ты забыла бы меня быстрее, чем забывают выброшенную за ненужностью вещь.
– Хочешь напомнить, что сам все прекратил? Смеешь говорить богине о том, как оставил ее, заявив, что отныне будешь только служить и не больше?
Белоснежные косы заискрили, воздух заколола сила, но едва ли можно было понять наверняка, злится она на самом деле или вновь играет одну из бесконечных ролей. Она любила примерять их на себя, как и прекрасные наряды, делавшие ее невозможно красивой. Настолько, что нельзя отвести глаз.
