Текст книги "Сердце Демона [СИ]"

Автор книги: Марья Лиса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

  -Зачем ты встала? – Его голос, нежно обтекая, прошелся по моему телу. У меня перехватило дыхание, а затем я с шумом выдохнула:

  – За тобой.

  – Не нужно было этого делать, – хрипло ответил мужчина и прижался к моей спине, зарываясь лицом в волосы.

  -Ты такая сладкая со сна.

  -А ты пахнешь ветром и собой, – сказала я.

  – Ты должна остановить меня

  И прижался к шее губами в том месте, которое только что нежно поглаживали его пальцы. Отклонив голову в сторону, я позволила ему покрывать кожу короткими жалящими поцелуями и, наслаждаясь ощущениями, нарастающими в глубине тела, попыталась расстегнуть пуговки на блузке. Руки не слушались меня, и пальцы дрожали.

  -Тэль, – простонала я в темноту, – хочу чувствовать тебя всего. Хочу быть тобой. Хочу узнать тебя.

  Откуда во мне оказалось столько смелости? В тот момент я не задавала себе этот вопрос, просто мои желания сами собой срывались с языка, обретая словесную форму.

  Горячие губы мужчины, осыпающие ласками кожу, распалили жар в теле, а холодная кожа куртки, царапавшая спину сквозь тонкую ткань блузки, и ледяные ладони, блуждавшие по моей груди, поднимали дрожь, составляя адский коктейль. Лед и пламя – вот две составляющие сущности моего мужчины. И сейчас я ощущала это, как никогда. Тело дрожало как в лихорадке, а возбуждение стремительно нарастало.

  -Тэль, я хочу тебя, – прозвучала моя мольба в ночи.

  Он шумно выдохнул в ответ, и вдруг отстранился от меня. Потеряв равновесие, я чуть не упала от неожиданности.

  -Тэль, – обеспокоенно спросила я, – Тэль?

  В стороне послышался слабый шорох.

  – Я здесь.

  И вдруг его голодный поцелуй запечатал мне рот. И тут же я почувствовала, как мужские пальцы сорвали с меня блузку.

  Его руки с силой прижали мое дрожащее тело к обнаженной груди, а его губы беспощадно трепали мои в жестком поцелуе. Он стал хищником, а я добычей, дрожащей и слабой от страсти к нему. Он выпивал мои стоны, впитывал их как губка, заглушая звуки ртом. Горячий голый торс, запах мускуса и – о, черт! – неснятые джинсы на нем и на мне, последняя преграда на пути нашего соединения.

  – Только не останавливайся! Пожалуйста, только не останавливайся, – шептали мои губы, когда Тэль, оставив их, переместился к груди. И тут я вдруг сказала:

  – Я люблю тебя.

  Эти слова вырвались помимо воли. А что же еще можно сказать, когда в голове пустота, и внизу живота разгорается жгучее пламя, в то время как тело трепещет от уже знакомого, испытанного ранее сладостного ощущения? Я не ждала ответного признания. Знала – его не будет. Я открыла свои чувства, потому что не могла больше молчать, ведь тяжело нести эту ношу в одиночестве.

  Тэль замер на мгновение, а затем злой смешок исторгся из его груди. Казалось, эти три слова привели его в чувства. Он замер на мгновение, а затем... резко оттолкнул меня.

  -Уйди, – сказал резко.

  Я подняла руки в попытке притянуть его к себе, но поймала только воздух.

  Ошеломленная столь быстрой сменой его настроения, я несколько мгновений медлила, пытаясь осознать, что произошло. Он отверг меня! Как ту рыжеволосую шлюху, которой он отказал сегодня вечером. Боже, какой стыд! Я сама повесилась на шею мужчине, я внушила себе, что я особенная, и что Тэль не отбросит меня в сторону как последнюю дворняжку.

  -Убирайся! – взревел он.

  Только после его рыка в мое замутненное сознание начал доходить смысл его слов. Какая же я дура! Щеки горели от стыда и замешательства.

  Ничего не соображая, я вылетела в коридор. Наверное, это даже лучше. Я не хотела ни минуты оставаться с этим ним наедине. Нашарив дрожащей рукой выключатель, включила свет и, схватив куртку, торопливо обулась. Выскочила на лестничную площадку и, напялив куртку прямо на голое тело, побежала вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Я неслась прочь от него, не сдерживая рыданий и сгорая от стыда. Больше всего на свете мне хотелось оказаться как можно дальше от обжигающей боли. Только тогда я не понимала одного – от себя не убежишь. Боль неслась со мной вместе, не отпуская ни на минуту.

  Я слышала, как Тэль бросился за мной, и помчалась еще быстрее. Отчаянье придавало силы, и я летела как на крыльях. Как будто не знала, что он все равно меня догонит.

  Мне нужно было немного времени побыть с собой, наедине и привести в порядок мысли.

   Перескакивая через ступеньки, и грозя свернуть себе шею, я убегала в первую очередь от себя. Слезы застилали глаза не позволяя видеть то, что впереди.

   Мой бег не продлился долго. Я успела проскочить лишь один этаж как в неясном свете слабой лампочки, будто из под земли вырос здоровенный детина. Не успев затормозить, я со всего размаха влетела в его грудь. Тот даже не покачнулся. Поднимая глаза, застланные слезами, я с изумлением обнаружила скалящуюся, отвратительную рожу, здоровяка.

  -Ого, прямо в руки – хохотнул тот. – От кого бежим красавица?

  Я начала механически отбиваться, но мужчина крепко сдавил меня в своих медвежьих объятьях.

  -Отпусти ее. – Послышался сзади полный ярости голос Тэля.

  Я на мгновение замерла. И тут, краем глаза заметила, метнувшуюся тень, кто это был, рассмотреть я не смогла, так как мужик с силой сдавливал меня в объятьях, казалось еще чуть-чуть и мои ребра треснут. Я задыхалась и плохо понимала, что происходит вокруг. Из глаз от боли хлынули слезы. Все происходящее было столь молниеносно, что мой мозг не в состоянии был это переварить. Послышалось тихое бормотание, а затем вспышка света, после которой последовал глухой стон и грохот. И тут, я начала орудовать руками, ногами, и даже головой в попытке освободится, но все было тщетно, на громилу не действовали мои слабые удары и он только ухмыльнулся мне в лицо. Такой мерзкой противной ухмылкой. Голоса Тэля больше слышно не было, что означало, что тот стон и грохот произвел именно он.

  -Угомони ее – послышался знакомый голос, от которого все во мне заледенело, а спина покрылась испариной.

  Неожиданно хватка ослабла и воспользовавшись моментом я резко рванула в сторону, но далеко уйти мне не удалось. Что-то мокрое оросило мое лицо, и тут же все закружилось в бешеной пляске, сознание покинуло меня.

  Глава 2

  Мое тело сотрясала дрожь. Ноги и руки были надежно опутаны тонкой бечевкой, и как бы я ни пыталась ее развязать или хотя бы ослабить, ничего не получалось. Видимо, здесь поработал профессионал. Руки онемели, тело ныло от неудобной позы, и я попыталась перевернуться на бок. С грехом пополам это удалось. Подтянув ноги к груди и сжавшись в комочек, я старалась согреться.

  Страха не было. Наверное, в этот день произошло столько событий, что моральных сил на испуг уже не осталось. А может, та гадость, которой брызнули мне в лицо, действовала успокаивающе? Я не знаю. Мной владела апа-тия. Внутри все заледенело. Я ни о чем не думала, просто лежала и смотрела в пустоту.

  Меня принесли сюда в бессознательном состоянии и бросили на кровать. По спине дул легкий сквознячок, зна-чит, недалеко дверь, и я предположила, что лежу в каком-то помещении. Вокруг было темно, даже очертаний предметов не было видно, и я не знала, что это за комната.

  За стеной орал телевизор. Иногда оттуда доносился грубый мужской смех и обрывки разговора. Судя по голосам, там находилось двое мужчин. Грубый мужской бас принадлежал громиле, схватившему меня; второй, более приятный голос, я слышала впервые.

  Их отрывочные фразы, что долетали до меня, ничего интересного не несли. Говорили о наркотиках и решали, кому идти за очередной дозой. Да еще ворчали на старика. Вдруг наступила тишина.

  – Она уже пришла в себя? – Послышался из соседней комнаты знакомый голос, принадлежавший недавнему знакомому. Я непроизвольно напряглась.

  – Мы это... как бы не проверяли... – ответил обладатель баса.

  Затем дверь открылась, и включился свет. Я на мгновение ослепла, а тело начало дрожать еще сильнее, даже зу-бы застучали.

  Наконец, когда глаза привыкли к свету тусклой лампочки, я увидела старика, усаживающегося на шаткий криво-ногий стул напротив меня. Теперь мне удалось полностью рассмотреть старческое лицо. И оно показалось мне еще более мерзким и отталкивающим, чем в первую встречу.

  – Смотрю, ты очнулась, – раздался его голос из темного провала рта.

  Я не удостоила старца ответом, только смерила уничтожающим взглядом.

  – Ну, и что теперь с тобой делать?

  Я упорно молчала, с ненавистью смотря на говорящего.

  – Ты пойми, деточка, ведь это ты виновата в том положении, в котором сейчас оказалась. А я ведь говорил тебе.... Я ведь предупреждал, чтобы ты отказалась от помощи Тениэлю. Я даже рассказал то, о чем смертным знать не положено. Но ты не поверила мне, а зря, я ведь говорил правду. И что мы теперь имеем? – Рассуждал старик сам с собой. – Правильно, кучу неприятностей. И вместо, того чтобы послушаться меня и мило посапывать в своей кроватке, видя чудесные сны, ты решила влипнуть в грязную историю, из которой, можешь мне поверить, ты вряд ли выпутаешься.

  Я закрыла глаза. Не хотела видеть эту неприятную ухмыляющуюся рожу.

  – Надеюсь, теперь ты поняла, что я не намерен с тобою в игры играть и шутки шутить. Мне больше по нраву вопли и страх. Я их коллекционирую, и мог бы долго тебе рассказывать обо всех оттенках страха, начиная от легкого как перышко испуга и заканчивая диким безумным ужасом. М-м-м..., – старик закатил глаза, видимо, смакуя свои деликатесы на языке, чем заставил меня брезгливо скривиться, – и мне кажется, я вижу твой страх в ясных заплаканных глазках. Да, деточка? Обещаю, мы это легко исправим. Зачем нам глазки? Чтобы смотреть на похот-ливого мужика, трахающего каждую ночь разных баб? Только попроси, и я быстренько избавлю тебя от этой бо-ли... – он облизнулся. – И хочу задать тебе еще один вопрос. Я так понял, что ты не откажешься помочь Тениэлю?

  Я молчала, раздумывая над его словами.

  – И что будет, если не откажусь?

  – Ну, тогда мне просто остается приложить все усилия для того, чтобы у тебя это не получилось.

  – Вы убьете меня?

  -О, это слишком просто и скучно! И к тому же легко, – старик хихикнул. – И почему молва наделяет демонов жес-токостью? Нет, милая девочка я не могу убить тебя. Мы не имеем на это права. Но вот сделать тебя бесполезной ему я могу. Вернее, не я, а те двое, что сидят в соседней комнате. И думаю, это развлечение доставит им удо-вольствие.

  И вот тут страх, наконец, начал побеждать странное оцепенение. Что могли сделать те двое? Отрезать язык или руки? Я не знала. Лучше смерть, чем такие увечья.

  Молчал старик, безмолвствовала и я, в панике подбирая нужные слова. Сколько это длилось, не знаю.

  – Если я вам пообещаю, что не буду помогать Тэлю, как вы это сможете проверить?

  – Ты слишком долго раздумывала над моим предложением, и мне это надоело. Я, знаешь ли, весьма нетерпелив и поэтому решил не рисковать.

  Он легко поднялся со стула и направился к двери. И я вдруг осознала, что он не шутит. Это было уже не простое заигрывание, как бывает, когда кошка играет с мышью, прежде чем сожрать ее. Это было нечто реальное и ощутимое. Я вдруг ясно поняла, что еще чуть-чуть, и узнаю, что такое настоящая боль. А мне очень этого не хоте-лось. Я не хотела знать.

  От неспешных движений старика, приближающегося к двери, веяло неизбежностью и необратимостью.

  Меня накрыл ужас, дикий и неконтролируемый. Может, кто-то и стал бы настаивать на своем, но я не смогла бы корчить из себя революционерку. Да и стоит ли? Из-за чего переносить адские муки, если Тениэль сам отверг меня, отбросив словно потаскушку?

  Но одно я знала точно – что я очень хочу жить. Хотя бы для того, чтобы, когда закончится весь этот бред, найти Тэля и врезать по его смазливой физиономии. А потом еще раз. И еще. И еще. И напоследок разочек в челюсть. Если, конечно, даст бог, и счастливый случай позволит выбраться из ситуации, в которой я оказалась. Я тут же клятвенно пообещала себе, что запишусь на курсы самообороны, чтобы научиться ставить красочные и мощные фингалы.

  А сейчас надо постараться, и во что бы то ни стало выбраться отсюда. Любым путем. Еще чуть-чуть, и, возможно, я сломаюсь от ужаса, перестав быть прежней. Мне было страшно.

  – Постойте, я обещаю. Только, пожалуйста, не надо. Не зовите их, – попросила я жалобно.

  Старик остановился около двери, присушиваясь к словам, и видно было, что с удовольствием внимал моим мольбам о пощаде. Я видела, что он не шутит, и готова была на коленях ползти к нему, только бы он не звал тех парней за дверью. Я унижалась и плакала, а этот отвратительный старый хрыч вкушал мой страх и упивался ужа-сом, словно изысканным вином.

  Я заметила, что его рука ухватилась за ручку двери, потирая, и с удвоенной силой принялась просить его смило-стивиться надо мной.

  – Поздно, деточка, – просипел старик ровным голосом, убивая надежду, тлевшую во мне. Дверь открылась, и он вышел, оставив меня одну.

  Я с удвоенной силой старалась развязать веревку на руках, но в своих попытках освободиться больше напоми-нала выброшенную на берег рыбу. С руками, связанными за спиной, я не могла помочь себе зубами, к тому же от долго лежания на спине конечности затекли и практически не слушались меня.

  – Она ваша, – донесся из комнаты все тот же ровный холодный голос.

  В панике от неизбежности ожидавшей меня участи, я заметалась еще больше. Слезы застилали глаза, и смахнуть их было нечем. Я услышала звук тяжелых шагов, который отозвался во мне похоронным звоном. Что они сделают сейчас?

  Дверь открылась. Наверное, меня разглядывали.

  – А она хорошенькая! – Послышался у двери голос второго парня.

  – А то! – ответил ему громила.

  И тут я начала впервые в жизни молиться. Я не знала не одной молитвы и никогда не ходила в церковь, но сейчас я просила боженьку смилостивиться надо мной, решив, что ему, наверное, неважно, знаю я молитвы или нет.

  Парни остановились и на мгновение застыли, разглядывая будущую жертву. Я все же взяла себя в руки. Слезы высохли, и я, наконец, смогла рассмотреть своих мучителей.

  Тот, что схватил меня на лестнице, был здоров как бык, а телосложением напоминал гориллу. Лысый череп поблескивал в свете одинокой лампочки, горящей под потолком. А глаза... Мне сделалось жутко, когда я взглянула в эти пустые рыбьи глаза.

  Из-под расстегнутой грязной рваной куртки проглядывал грязно-серый свитер, в прошлой жизни бывший когда-то белоснежным, да еще в довесок весь в разводах и пятнах. На ногах были замызганные, никогда не знавшие стирки, джинсы. Мне даже показалось, что от верзилы воняет помойкой. Второй же товарищ внешне был полной противоположностью первого. Худой и долговязый, он напомнил мне цаплю. Темные волосы длинной челкой падали на лоб и лезли в глаза, в которых отражались слабые проблески ума. Одежда тощего была чистой и опрятной. Я сделала ставку на него, так как мне показалось, что он в этой шайке главный.

  – Ребята, я очень богата, мои родители заплатят, если вы не тронете меня, – смотря в лицо долговязого, скороговоркой выпалила я.

  Парень вроде с интересом уставился на меня. Даже у гориллы (так я про себя окрестила первого) в глазах отразилась тяжелая работа извилин.

  Они переглянулись и спросили:

  – Сколько?

  В голове взметнулись немыслимые суммы, и не успев толком подумать, я выпалила:

  -Миллион!

  У обоих парней загорелись глаза.

  – Мильон чего?! – Спросил худой.

  – Рублей! Мы же в России, – пояснила я для тупых.

  – Два, – решил поторговаться худой.

  Хорошо, вздохнула я. Будет вам два.

  – Телефон родителей давай.

  А вот номер телефона наизусть я не знала, я с предками, в основном, по скайпу созванивалась, и то по выходным. Так как они сейчас жили в Америке, то разница во времени была восемь часов.

  – Они сейчас в Нью-Йорке. И их телефон записан в моем мобильнике, а мобильник остался дома.

  Мужчины настороженно переглянулись.

  "Думай!" – кричала я себе, и, как назло, ни одной дельной мысли не лезло в голову.

  -Я съезжу, – вдруг сказал худощавый. – Где лежит твой телефон?

  От страха я даже забыла, куда я могла его засунуть, и растерянно смотрела на парней.

  – Или ты передумала? – с угрозой добавил худой.

  – Нет..., конечно, нет, – я ненавидела себя за слабость, сквозившую в голосе, и за страх, от которого нещадно потели ладони. Может, внешне я и бравировала, но внутри меня проснулась маленькая испуганная девочка, которая сжималась от страха и вопила от ужаса каждый раз, когда мои похитители начинали на меня давить.

  Я отчаянно пыталась вспомнить, где видела, этот чертов телефон в последний раз. Но это воспоминание ускользало от меня.

  – Не видишь что ли, она нам мозги парит и тянет время. Наверное, надеется на своего любовника, – сказал бугай.

  – Это она зря. Он уже давно отошел к прадедушке, – самодовольно хохотнул худощавый.

  Его слава резанули меня не хуже ножа. Неужели...? Нет, я не верю. Я бы почувствовала, что Тэля уже нет в живых. Бог мой, о чем я думаю? Не самый лучший момент плакать об отвергнувшем меня. Сейчас важно вспомнить, где лежит проклятый телефон.

  События дня путались в сознании. Ах, да, он остался в сумке! После посещения боулинга я его оттуда не доставала.

  – Я вспомнила! Он остался в сумке! В черной сумке! – Воскликнула я.

  Худощавый плотоядно улыбнулся, отчего волосы у меня на затылке поднялись дыбом.

  Оба парня вышли из комнаты, и я услышала их перешептывания, затем короткий спор, после которого, судя по звуку, хлопнула входная дверь.

  Затем бугай один вошел в комнату.

  Сообразив, что мы одни, и это единственный, хоть и призрачный шанс выбраться из комнаты живой и невредимой, я жалобно спросила:

  – Эй, тебя как зовут?

  – А что? – насторожился парень.

  – Так это секрет? – Продолжала допытываться я.

  – Да нет, моя кликуха Лысый.

  – Слушай, Лысый, я в туалет хочу, не могу больше терпеть.

  – Мне не велено тебя развязывать.

  – А лужу подо мной велено убирать?

  Наверное, этот тип представил картину, на которой он в позе рака подбирает тряпкой воображаемые лужи, так как лицо исказила брезгливая гримаса. Ни слова не говоря, он подошел ко мне и начал возиться с веревкой, опутывавшей мои ноги.

  После нескольких минут ворчания и проклятий, веревка, наконец, поддалась. Освободив лодыжки из плена, Лысый рывком поставил меня на ноги, которые тут же подогнулись, и я со стоном повалилась обратно. Адская боль пронзила нижние конечности и, чтобы не плакать, я уткнулась лицом в грязный плед, которым была накрыта кровать, ведь от ломоты в ногах на глаза наворачивались слезы. Сцепив зубы, я все же не смогла удержать боль в себе, она рвалась из меня тихими приглушенными всхлипами.

  -Ну, чего разлеглась? – Спросил нетерпеливо бугай, поставив опять меня на ноги.

  Тысячи иголок впились в мои ступни, а в глазах потемнело от резкого подъема.

  – Ноги затекли, – простонала я в ответ.

  – А, ну ты это... потопчись, чтоб кровь разошлась.

  Только через несколько минут он почти волоком вытащил меня из комнаты. Я растерянно огляделась. То помещение, в котором я оказалась, больше напоминало сарай. Драная мебель, шмотье и прочие истрепанные временем вещи громоздились горами. На грязном немытом полу валялись окурки, фантики, какие-то мятые бумажки, огрызки. Доисторические обои местами были оборванны, и кое-где лохмотьями свисали со стен, обнажая серую штукатурку. Два маленьких оконца были зашторены непонятными рваными тряпками. А запах! Кислый, неприятный, вызывающий отвращение.

  – Чего оглядываешься? Не нравится, да? – послышался из-за спины издевательский голос Лысого.

  – С чего ты это взял? – Я решила не злить его.

  – А типа я не вижу, что рожу скуксила...

  Откуда он может видеть, что мне нравится или не нравится, если идет вслед за мной? Но я благоразумно промолчала.

  Лысый вывел меня на двор. Тишина и темнота, хоть глаз выколи, и только свет из открытой двери немного освещал еле заметную в грязи тропинку.

  – Мы за городом? – поинтересовалась я.

  -Ты ссать хотела, так вот иди и делай свое дело.

  Я не поняла, где делать-то? Что, прямо здесь? Этот вопрос невольно вырвался из меня.

  – А ты думала, я тебе унитаз принесу и шторочками завешу? – заржал он над своей тупой шуткой.

  – Ну, хоть руки развяжи, я же зубами стянуть джинсы не смогу.

  – Так я тебе помогу, – невозмутимо ответила эта горилла и двинулась ко мне.

  Только представив как его ручищи касаются моего тела меня затошнило и последние остатки разума вдруг покинули голову. Я рванула в сторону темноты, от ужаса не соображая, что делаю. Под ногами с противным чавканьем разъезжалась в стороны грязь. И я в любую минуту могла поскользнуться и упасть. Но, не обращая на это внимания, я неслась сломя голову, не видя и не соображая, куда бегу, производя столько же шума, сколько производит медведь, ломящийся сквозь чащу. Сзади несся мой провожатый, громко топая и активно ломая ветки. Но у меня было преимущество, – в отличие от него, я спасала свою жизнь и потому умудрилась даже оторваться от преследователя на несколько метров. Расстояние между нами увеличивалось, и вместе с ним удалялось тяжелое дыхание моего похитителя.

   Тропинка резко свернула в сторону, и я побежала дальше по пожухшей траве. Надо быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Сердце колотилось в ушах бок колол но не обращая на все это внимания я неслась дальше сломя голову.

  И тут нога подвернулась, и я, сделав кувырок через голову, оказалась на спине. А через мгновение пришел удар в бедро, а за ним боль. Я заорала.

  – Побегать решила, сука? – Бешеный голос Лысого окатил меня злостью.

  Потом еще удар, и еще. Удары сыпались на меня как из рога изобилия. Я пыталась увернуться от пинающих меня ног, но удары продолжались, и я не знала, с какой стороны в очередной раз придет боль.

  – Ори, сколько влезет, – и снова пинок под бок, – все равно тебя никто не услышит, – и еще один удар по голове.

  Я уже не кричала, а только сжалась в комок, насколько позволили мне связанные за спиной руки. Мое тело стало сплошной мукой, и эта пытка была бесконечной. Я уже не слышала, что он выкрикивал, – меня поглотила боль. Она была эхом, отдаваясь в теле после каждого последующего тумака по ногам, по ребрам, по голове, по лицу... Боль стала моим вторым я.

  Не знаю, сколько это длилось, но вдруг удары резко прекратились. Но мне не дали передышки. Схватив за волосы, мужик потащил меня в дом.

  Мерзкая стылая жижа, в которую превратилась земля после дождей, забивалась в рот и не давала дышать. Сквозь боль, сводящую с ума, я попыталась сплюнуть, но привкус земли и крови от прокушенной губы остался на языке. Наконец, пытка закончилась, и меня водрузили обратно на кровать как мешок с картошкой.

  – Поиграть, сука, вздумала? Ну, так давай поиграем. – Его слова доносились до меня сквозь боль и слезы. Амбал резко перевернул меня на спину. Я думала, что больнее быть уже не может. Оказывается, может. От рывка внутри все взорвалось, а из глаз опять потекли слезы. Я закашлялась, и кашель сильной болью отдался в груди.

  Лысый своими ручищами разорвал куртку, оголив меня. Грудь опалил холодный воздух.

  -Ого! А сиськи классные!

  Его мерзкие лапы начали ощупывать мое тело, жадно блуждая по груди и животу и, наконец, дошли до застежки джинсов. Ненависть помогла мне обрести силы и, несмотря на боль, я резко ударила мучителя ногой в живот. Громила, не ожидая такой силы от избитой девушки, отлетел к стене. Я же в это время начала отползать в противоположном направлении.

  -Ах ты, сука! Ты еще поплатишься за это, – сплюнув в сторону, здоровый детина с яростью посмотрел на меня. Эти несколько мгновений, когда его налитые кровью глаза смотрели на меня, превратись в вечность. И я была уверена в том, что если я даже и вылезу из этой передряги живой, то глаза Лысого будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

  Я замерла как кролик перед удавом, а он медленно двинулся ко мне. Его лицо опять искривила мерзкая улыбка.

  – Нет, пожалуйста, нет! – В истерике сначала молить я, также медленно отползая от него. Ему бы хватило одного резкого рывка, чтоб настичь меня, но он забавлялся игрой. Так же, как и мерзкий старик, наслаждавшийся моими мольбами.

  Я прекратила плакать и просить. Поняла – это бесполезно. Я только доставляю этой горилле дополнительную радость своим унижением.

  Происходящее напоминало ужасный сон, от которого невозможно было проснуться. В жуткой тишине я отползала на край кровати, а он продолжал приближаться, пялясь на мою голую грудь.

  -Ну что, мышечка, поиграем?

  – Постой, а как же деньги? – истерически выкрикнула я.

  -А что деньги? Ты думаешь, твои предки не отдадут нам их, даже если я с тобой немножко поиграю?

  -Но вы же ведь обещали!

  – И ты поверила? Неужели ты подумала, что мы ослушаемся старика? А зря. Я хочу быть первым. А ты молодец, что отправила Худого... А то он, как всегда, был бы первым в очереди. Но мы опередим его, правда, киса?

  И бугай, ухватив меня за ремень джинсов, начал тащить к себе. В бесполезной попытке удержаться, я уперлась ногами и съезжала к амбалу вместе с пледом. А затем подняла ногу с намереньем ударить его, но Лысый оказался ловчее, он кинулся на меня, подминая. Мои ноги оказались раскинутыми по сторонам, а грудь опять разорвала боль, от которой перехватило дыхание.

   Я почувствовала, как его пальцы с длинными обломанными ногтями царапают мою кожу, а затем начали возиться с непослушным ремнем. Я понимала, что моя борьба бесполезна и ни к чему не приведет, и все же попыталась вырываться, за что и получила кулаком по лицу. Видимо, на мгновение я отключилась, а когда очнулась, то была в комнате одна. За дверью что-то с глухим звуком ударилось, а затем посыпалось с металлическим звоном.

  Через минуту бугай вернулся, неся в руке тесак. Поигрывая ножом, он приближался ко мне, а я не могла отвести взгляда от холодной стали, поблескивающей в свете лампочки. Если до этого у меня была надежда, то при виде ножа она угасла.

  "Это конец...", – пронеслось у меня в голове.

  А дальше все было как в дымке. Лысый приблизился ко мне и приставил нож к груди. Мое сердце затрепыхалось как бешенное, его стук отдавался в ушах. Поводив ножом по моей груди, похититель опустил его к животу. Я по-прежнему не могла оторвать взгляда от холодной стали металла, беспомощно наблюдая, как тесак царапает мне кожу.

   Громила расстегнул мои тугие джинсы и с ножом в дрожащей руке просунул лезвие острием вверх между кожей и жесткой материей, натянув ткань. Когда джинсы бесполезной тряпкой распались по сторонам, наступила очередь трусиков. И тут он уже не медлил, – ловко подцепив тонкое кружево кончиком ножа, Лысый резким движением разрезал тонкую преграду между нами, а затем нож переместился опять на мою грудь. В то время, пока холодная сталь прижималась к моей коже, насильник торопливо расстегивал молнию на своих джинсах.

  Неловко взобравшись на меня, он покачнулся и снова оцарапал мою кожу ножом. Из пореза на груди потекла маленькая струйка крови. Лысый лизнул меня по щеке, обдав смрадом изо рта, чем вызвал поток отвращения и ненависти. Но нож, как будто приклеенный ко мне, надежно отбивал желание сопротивляться. Но, несмотря ни на что, я отчаянно хотела жить. И сейчас это желание было сильным, как никогда.

  Мерзкие пальцы прошлись по моему бедру, задев ушиб, и я вздрогнула от острой боли. А затем я опять дернулась и почувствовала, как острие вдавливается в кожу. Потом он начал щупать у меня между ногами и залез пальцами туда...

  – Ого!! Так ты еще целка! Ну так мы сейчас это исправим – Ухмыльнулся он мне в лицо, дохнув перегаром и луком. Я подумала, что меня сейчас стошнит прямо на него. Мужчина же прижался своими толстыми мокрыми губами к моему рту, одновременно тычась своим толстым эрегированным членом между моих ног, елозя своим пахом по промежности.

  От ужаса я уже почти теряла сознание, не понимая, где я нахожусь, и что со мной происходит. Еще чуть-чуть, и его член, наверное, разорвал бы меня надвое. Но тут произошло нечто, заставившее насильника остановиться. Лысый вдруг замер и прислушался к чему-то.

  – Черт, – проговорил он зло и слез с меня. – Не спеши радоваться, это Худой приехал.

  Тогда и до меня отчетливо донесся звук работающего мотора и шин, скребущих по гравию. С глухим вздохом бугай поправил одежду и, напоследок окатив меня масленым взглядом, вышел из комнаты. Я не торопилась радоваться временному избавлению от мучений, понимая, что это приехал второй насильник. И теперь меня терзать будут уже двое.

   Безнадежность овладела всем моим существом. Рыдания сотрясали тело. В животе скрутило, и меня вырвало прямо на кровать. В желудке было уже пусто, а спазмы все продолжались, разрывая грудную клетку.

  То, что произошло дальше, было как в тумане. Сквозь спазмы и боль я услышала, как резко распахнулась дверь в комнату, с грохотом ударившись об стену. Затем крик и громыханье. Я сжалась, ожидая невидимой опасности. Через несколько, бесконечно долгих секунд, перед застеленным слезами, появился силуэт Лысого.

  "Это конец", – решила я, проваливаясь в спасительную темноту.

  Глава 3

  Меня куда-то везли. Время от времени я, то приходила в себя, то проваливалась в небытие. Не понимая и не осознавая ничего вокруг. Болело все тело, даже в голове долбили тяжеленные молотки. На языке осел ужасный привкус, и мне нестерпимо хотелось пить. Кажется, я просила воды, но невидимый водитель не обращал на меня никакого внимания.

  Следующее отчетливое воспоминание – кто-то бережно поднимает меня на руки, но кто это был, я не видела, так не могла разлепить глаз. Просто чувствовала чьи-то заботливые руки, которые, прежде чем вытащить меня из машины, укутали в нечто теплое.

  Цепкие пальцы стягивали с меня одеяло и обтирали чем-то прохладным, причиняя боль. Я кричала и кусалась. Мое тело билось в агонии от нестерпимой боли. Кто-то прижимал меня к себе, не давая пошевелиться; я опять кричала и вырывалась, норовя сбежать. Я не помнила, почему я должна бежать, но знала точно, что от этого зависит моя жизнь. До меня доносились обрывки ласковых нежных слов, голос, которым были произнесены эти слова, ласкал и убаюкивал. Только я никак не могла вспомнить, чей это голос.

  Если я приходила в себя, а таинственного спасителя не было рядом, я начинала кричать от ужаса, и тот, кто так нежно прижимал меня к себе, сразу появлялся и прогонял мой страх и мою боль.

  * * *

  Я проснулась от звонка городского телефона, но вставать совершенно не хотелось. Все еще находясь в сладостной полудреме, я вспоминала свой сон. В нем опять был Тэль. Нет, на этот раз сон не был эротичным, он был пропитан лаской и нежностью. Тэль сжимал меня в своих объятьях, нашептывал разные приятные слова.