Текст книги "Лекции по посланию к Галатам"

Автор книги: Мартин Лютер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

Таким образом, когда Моисей произносит слова: “Проклят всяк...”, он говорит о тех, кто стремится исполнять Закон. Но [истинными] исполнителями Закона являются верующие, которые, принимая Святого Духа, исполняют Закон, любят Бога и ближнего своего. Итак, “исполнитель Закона” – это не тот, кто становится исполнителем на основании своих дел, но тот, кто, уверовав, становится исполнителем. Ибо в богословии те, кто стали праведными, совершают праведные деяния – совсем не так, как в философии, где те, кто совершают праведные дела, становятся праведными. Таким образом, мы, будучи оправданы верою, совершаем добрые дела, посредством которых, как говорится во 2Пет.(1:10), наше звание и избрание делается более и более твердым. Но так как мы имеем только первые плоды Духа и не имеем пока десятин и поскольку остатки греха все еще пребывают в нас, мы не соблюдаем Закона в совершенстве. Однако это не вменяется нам, верующим во Христа – во Христа, обетование о Котором было дано Аврааму и Который благословил нас. Ибо, несмотря на это, Бог проявляет к нам терпимость, по-отечески лелея и вскармливая нас ради Христа. Мы являемся тем израненным человеком, ограбленным и побитым разбойниками, чьи раны перевязал Самарянин, возлив на них масло и вино; человеком, которого он посадил на своего осла и отвез в гостиницу, позаботился о нем, а затем, отъезжая, поручил его содержателю гостиницы со словами: “Позаботься о нем” (Лук.10:30-35). Итак, нас выхаживают и лелеют как в той гостинице, до тех пор, покуда Господь не прострет Свою руку во второй раз, чтобы избавить нас, как говорит Исаия (Ис.10:10-11).

Таким образом, как я говорил, утверждение Моисея: “Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего...” – не противоречит словам Павла о том, что все, полагающиеся на дела Закона, находятся под проклятием. Ибо Моисей предполагает исполнителя, который совершенно исполняет Закон. Но где нам найти такого? Нигде. Павел признает, что он [сам] не является таковым, ибо он говорит в Рим.(7:15): “Не то делаю, что хочу...” И Давид говорит: “И не входи в суд с рабом Твоим...” (Пс.142:2). Таким образом, Моисей, как и Павел, неизбежно влечет нас ко Христу, через Которого мы становимся исполнителями Закона и через Которого нам вменяется невиновность в каких бы то ни было прегрешениях. Как? Прежде всего – через прощение грехов и вменение праведности по вере во Христа. Во-вторых, даром, посредством Святого Духа, Который создает новую жизнь и новые побуждения в нас, чтобы мы могли соблюдать Закон также и в формальном отношении. Все, что не соблюдается – прощено ради Христа. Кроме того, всякий оставшийся в нас грех не вменяется нам. Так Моисей соглашается с Павлом и имеет в виду то же самое, говоря: “Проклят всяк”, потому что он отрицает, что люди соблюдают Закон, когда хотят оправдаться на основании дел. И, так же как Павел, он заключает, что они находятся под проклятием. Таким образом, Моисей говорит об истинных исполнителях, людях веры так же, как и Павел порицает тех, кто не являются истинными исполнителями, то есть тех, кто не являются людьми веры. Моисей использовал отрицательную форму, а Павел утвердительную – здесь нет никакого противоречия, при условии, что вы правильно определяете, что значит “исполнение”. Итак, оба утверждения истинны, а именно – что под проклятием все, не совершающие всего [записанного в Законе], и что под проклятием все, полагающиеся на дела Закона. Это все, что касается аргумента [оппонентов], основанного на противоположностях: “Если народы благословлены в Аврааме, который имеет веру, то они неизбежно под проклятием”.

Поскольку данный фрагмент предоставляет нам такую возможность, необходимо сказать кое-что об аргументах, которые обычно выдвигаются противниками нашего учения об оправдании одною лишь верою. В Писании – как в Ветхом, так и в Новом Заветах – содержится множество высказываний о делах и о награде. Наши оппоненты полагаются на них, думая, что с их помощью они могут успешно опровергнуть учение о вере, которое мы преподаем и которого придерживаемся. Посему мы должны быть готовы не только учить тех, кто на нашей стороне, но также и отвечать на возражения наших оппонентов.

Софисты, равно как и все не понимающие учения об оправдании, не знают ни о какой иной праведности, кроме праведности мирской, или праведности Закона, которая в определенной мере известна даже язычникам. Поэтому они хватаются за слова “исполнять”, “дело”, и т.п., относящиеся к этической философии и Закону, и переносят их в теологию, где они действуют не только порочным, но и безбожным образом. Философия и теология должны тщательно разделяться между собой. Философия также говорит о доброй воле и о праведном обосновании, поэтому софисты вынуждены признать, что дело не является добрым с позиции морали, если прежде [его совершения] нет доброй воли. И все же, переходя к теологии, они поступают как глупые ослы. Они хотят приписать [человеку] доброе дело до того, как у него появляется добрая воля, хотя с позиции философии необходимо, чтобы человек был этически оправдан [праведен] до совершения дела. То есть дерево первично по отношению к плоду – как по сущности, так и по природе. Они сами признают это и учат, что в природе бытие предшествует делу и что в этике добрая воля требуется до [совершения] дел. Только в теологии они извращают это и ставят дело перед здравым смыслом [праведным разумом].

Таким образом, в природе “исполнение” – это одно, в философии – другое, а в теологии – третье. В природе прежде должно быть дерево, а затем появляется плод. В этической философии “исполнение” предполагает добрую волю и праведный разум для совершения благого. И на этом философы останавливаются. Поэтому мы в теологии говорим, что философия этики не имеет Бога своею целью и первопричиной, поскольку Аристотель, саддукей или просто какой-то человек, являющийся хорошим в мирском отношении, называет праведным разумом и доброю волею свое стремление к общему благополучию государства, к спокойствию и честности. Философ и законник не поднимаются выше. Они не предполагают, что через праведный разум получат прощение грехов и вечную жизнь, как это делают софист и монах. Посему языческий философ намного лучше, чем такой “самоправедный” человек, ибо он остается в своих пределах, имея в виду только честность и спокойствие и не смешивая божественное с человеческим. Софист же поступает иначе. Он полагает, будто Бог обращает внимание на его добрые намерения и дела. Поэтому он смешивает человеческое с божественным, оскверняя имя Божье. Это он, очевидно, извлекает из этической философии, но злоупотребляет этим больше язычников.

Таким образом, в теологии со словом “исполнение” мы должны подниматься выше, и оно становится совершенно новым [обретает иное значение]. Ибо как оно изменяется при переносе из природной сферы в область этики и морали , так оно еще более изменяется при переносе из сферы философии и Закона в область богословия. Таким образом, оно обретает совершенно иное значение. Оно не требует праведного разума и доброй воли, но [делает это] в теологическом, а не в этическом смысле – это означает, что через Слово Евангелия я познаю и верую, что Бог послал Сына Своего в мир, чтобы искупить нас от греха и смерти. Здесь “исполнение” – нечто новое, неизвестное разуму, философам, законникам и всем людям. Ибо это “тайная и сокровенная премудрость” (см. 1Кор.2:7). Таким образом, в теологии “исполнение” обязательно предполагает в качестве предварительного условия наличие самой веры. Вот как вы должны отвечать на все фрагменты из Писаний [говорящие] о делах, в которых оппоненты подчеркивают слово “исполнение” и “делание” – это богословские, а не естественные и не этические термины. Если они являются естественными или этическими, то их надлежит понимать соответственно их обычному употреблению. Если же они богословские, то включают в себя праведный разум и добрую волю, что выше человеческого понимания, по существу слепого в этом отношении. И тогда должен возникать другой разум – разум веры. Таким образом, “исполнение” в богословии всегда понимается, как исполнение с верою, а исполнение с верою – это совсем иная сфера и новая область, отличная от этического исполнения. Поэтому когда мы, богословы, говорим об “исполнении”, мы неизбежно говорим об исполнении с верою, потому что в богословии мы не имеем никакого праведного разума и никакой доброй воли, кроме веры.

Это правило, изложенное прекрасно и ясно, вы можете прочесть в 11-ой главе Послания к Евреям, где из всего Святого Писания собраны и перечислены многочисленные деяния святых– такие, как дела Давида, убившего льва и медведя, а также сразившего Голиафа. Здесь нерадивый софист смотрит только на внешнее проявление дела, уставившись как баран на новые ворота. Но на это дело следует смотреть так, чтобы прежде всего вы видели – каким человеком был Давид, совершивший это дело, а именно – что он был человеком, чье сердце уповало на Господа Бога Израилева, о чем ясно говорится в 1Цар.(17:37): “И сказал Давид: Господь, Который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина”. И еще (1Цар.17:45-47): “Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил; ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам [труп твой и] трупы войска Филистимского птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле; и узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь...” Итак, вы видите, что он был человеком праведным, угодным Богу, сильным и упорным в вере прежде, чем он совершил это дело. Соответственно “исполнение” Давидом этого дела – не естественное и не этическое деяние, но деяние веры.

Таким же образом это Послание говорит об Авеле, что он верою принес Богу лучшую жертву, чем Каин (Евр.11:4). Если софисты натыкаются на этот фрагмент в том виде, как он записан в Книге Бытие (где просто описывается, что Каин и Авель принесли дары и что Господь призрел на Авеля и на его приношение [Быт.4:3-4]), то они сразу же ухватываются за слова: “Принес от плодов земли”; “Принес от первородных”; “Призрел Господь ... на дар его [Авеля]”. И они восклицают: “Здесь вы можете слышать и видеть, что Бог взирает на приношения, поэтому дела оправдывают!” Таким образом, эти мерзкие нахалы полагают, будто праведность – это нечто этическое, поскольку они взирают только на внешнее проявление дела, а не на сердце того, кто это дело совершает. И все же даже в философии они обязаны взирать не на одно лишь дело, но на добрую волю того, кто это дело исполняет. Они же лишь цепляются за слова о том, что они [Каин и Авель] принесли дары и что Господь призрел на дары. Они не замечают, что текст в Книге Бытие отчетливо констатирует – Господь сначала призрел на Авеля, потому что его личность была Ему угодна за счет веры, и только затем [Он призрел] на его приношения. Таким образом, в теологии мы говорим о делах, жертвах, приношениях и дарах, которые верны, то есть которые совершены и принесены в вере, о чем восклицает Послание к Евреям. “Верою, – говорит оно, – Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин”. “Верою Енох переселен был...” (Евр.11:5). “Верою Авраам повиновался призванию...” (Евр.11:8). Итак, здесь вы видите правило, как человеку следует отвечать на аргументы о делах, выдвигаемые нашими оппонентами, а именно: “Тот или иной человек совершал свои деяния в вере”. Этим вы опровергаете все их аргументы.

Из сказанного очевидно, что в богословии деяние ничего не значит без веры – прежде чем вы можете совершить [благое] деяние, вам надлежит иметь веру. Ведь “без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал”. (Евр.11:6). Итак, составитель Послания к Евреям говорит, что жертва Авеля была лучше, потому что он веровал. Каин же, будучи безбожником и лицемером, совершал этическое деяние, или скорее – то, что было рациональным [разумным], чем он стремился угодить Богу. Посему Каин действовал как лицемер и неверный . В его деянии проявилась не вера в благодать, а лишь самонадеянное упование на собственную праведность. И, таким образом, “деяние”, дар и приношение Авеля были совершены в вере, а деяние, дар и приношение Каина были вероломными [безверными]. Поэтому наши оппоненты вынуждены признать, что во всех деяниях святых предполагается наличие веры, за счет которой дела становятся угодными [Богу]. В богословии, таким образом, мы говорим о новом “исполнении” – это исполнение, отличное от этического деяния.

И еще мы различаем веру таким образом, что иногда вера понимается вне дел, а иногда – с делами. Ибо как ремесленник говорит о своем материале по-разному и садовник говорит о дереве как о бесплодном или плодовитом, так и Святой Дух говорит в Писании о вере по-разному: иногда, если можно так выразиться, [Он говорит] об абстрактной и абсолютной вере, а иногда – о конкретной, или воплощенной вере. Так, если Христа воспринимать, исходя из [Его] внешнего вида, то Он кажется только человеком. И все же Писание иногда говорит о Христе, как о Боге, а иногда – как о составном и воплощенном. Вера абсолютна, или “абстрактна”, когда Писание выражается абсолютно об оправдании или о тех, кто оправдан – как, например, вы можете видеть в Послании к Римлянам и в Послании к Галатам. Но если Писание говорит о наградах и делах, то речь идет о вере, как чем-то составном, реальном или воплощенном. Нам следует указать несколько примеров такой веры. Например, это “вера, действующая любовью” (Гал.5:6), “Для чистых все чисто” (Тит.1:15), “Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди” (Мат.19:17), “Кто исполняет его [Закон], тот жив будет им” (Гал.3:12), “Уклоняйся от зла, и делай добро” (Пс.36:26). В этих и подобных многочисленных фрагментах Святого Писания, в коих упоминается об “исполнении”, Писание всегда говорит об исполнении в вере. Посему, когда говорится: “Так поступай, и будешь жить”, это означает: “Прежде всего заботься о том, чтобы тебе быть верным, чтобы ты имел праведный разум и добрую волю, то есть веру во Христа. Когда ты имеешь это, ты можешь совершать дела”.

Не удивительно поэтому, что добродетели и награды обещаны этой воплощенной, то есть действующей, как вера Авеля, вере, или верным [совершенным с верою] делам. И почему бы Святому Писанию не говорить различным образом о вере, когда оно говорит различным образом о Христе, как о Боге и человеке? То есть иногда оно говорит обо всей Его Ипостаси [Личности], а иногда – о двух Его природах по отдельности – либо о божественной, либо о человеческой природе. Если оно говорит о [Его] природах по отдельности, то оно говорит о Нем в абсолютном значении. Но если оно говорит о божественной природе, соединенной с природою человеческою в одной Ипостаси [Личности], то оно говорит о Христе, как составном и воплощенном. В этом смысле я могу воистину сказать: “Младенец, лежащий на коленях матери, сотворил небо и землю и является Господом Ангелов”. Действительно я говорю здесь о Человеке. Но термин “Человек” в этом утверждении, очевидно, является новым словом и, как сами софисты говорят, он означает Божество. То есть – это Бог, ставший Человеком, сотворил все. Здесь сотворение целиком и полностью приписывается Божественности, поскольку человеческая сущность не творит. Тем не менее правильно сказано, что “Человек сотворил”, потому что Божественность, которая лишь одна творит, воплощена в человеческую сущность, и, таким образом, человеческая сущность участвует в определениях обоих утверждений. Посему говорится: “Этот Человек Иисус вывел Израиль из Египта, низверг фараона и совершил все, что принадлежит Богу”. Здесь все приписано Человеку за счет [Его] Божественности.

Поэтому, когда Писание провозглашает в Дан.(4:24): “Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным”, или в Лук.(10:28): “Так поступай, и будешь жить”, необходимо понимать прежде всего – что это за “исполнение”. Ибо в этих фрагментах, как я уже отмечал, Писание говорит скорее о вере во что-то конкретное, нежели о вере в абстрактное, скорее о вере в составном смысле, чем о вере в чистом, или простом смысле слова. Поэтому значение фрагмента: “Так поступай, и будешь жить”– таково: “Ты будешь жить за счет этого верного ‘исполнения’. Это ‘исполнение’ даст тебе жизнь исключительно за счет веры”. Такое оправдание принадлежит одной лишь вере, точно так же, как сотворение принадлежит Божественности. Тем не менее насколько верно и истинно говорить о Христе-Человеке, что Он сотворил все, настолько же допустимо и оправдание приписывать воплощенной вере, или верному “исполнению”. Таким образом, никто не должен думать – как обычно поступают софисты и лицемеры, – будто дела оправдывают абсолютно, [что они оправдывают] просто “как таковые”, и что добродетели и награды обетованы за этические дела, а не за дела, совершенные в вере, и только за них.

Так что давайте позволим Святому Духу говорить, как Он это делает в Писаниях, либо об абстрактной, чистой и простой вере, либо о конкретной, составной и воплощенной вере. Все, что приписывается делам, принадлежит вере. Ибо дела не следует понимать в этическом смысле. Их надлежит понимать в богословском смысле и с позиции веры. Таким образом, в богословии пусть вера всегда будет Божественностью дел, распространяемой через дела таким же образом, как Божественность [распространяется] через человеческую сущность Христа. Всякий, кто прикасается к теплу нагретого металла, прикасается и к [самому] металлу. И всякий, кто прикоснулся к коже Христа, воистину прикоснулся к Богу. Таким образом, вера – это, если можно так выразиться, “мастер на все руки” в делах. Итак, Авраам назван верным потому, что вера “распространялась через всего Авраама” . Таким образом, когда я смотрю на Авраама, творящего дела, я не вижу ничего от плотского Авраама, или от Авраама, который что-то совершает, но я вижу лишь Авраама верующего.

Я рассказываю все это столь усердно, чтобы ясно и четко раскрыть учение о вере и чтобы вы были способны ответить правильно и без труда на возражения оппонентов, которые путают философию и богословие, превращая богословские дела в дела этические. Дело в богословском представлении – это дело, совершенное в вере. Так человек в богословском понятии – это человек веры [верующий]. Аналогичным образом, праведный разум и добрая воля – это разум и воля, пребывающие в вере. Итак, вера в общем представлении – это Божественность в деле, в человеке и в членах его тела, как одна и единственная причина оправдания. Потом это приписывается веществу за счет формы, делу за счет веры. Царственная божественная власть дана Христу-Человеку не благодаря Его человеческой сущности, но по причине Его Божественности. Ибо Божественность одна сотворила все, безо всякого участия человеческой сущности. Так же, как не человеческая сущность победила грех и смерть, но “крючок, скрытый в черве, поразил дьявола, пытавшегося сожрать червя” . Таким образом, человеческая сущность ничего не могла бы достичь сама по себе. Божественность же, соединенная с человеческой сущностью, совершила все это одна, и человеческая сущность совершала это за счет Божественности. Итак, одна вера здесь оправдывает и совершает все. Тем не менее это приписано делам за счет веры.

Слова “исполнение” и “деяние” должны пониматься тремя способами: [1] по существу, или естественным образом (хотя софисты изобрели некие “нейтральные” дела, которые, как они говорят, не являются ни хорошими, ни плохими ), [2] с точки зрения этики и [3] с точки зрения богословия [теологически]. Когда речь идет о “делах по существу” и делах в этическом смысле, как я уже говорил, эти слова понимаются обычным образом. В богословии же они становятся совершенно новыми словами и обретают иное значение. Таким образом, все лицемеры, желающие получить оправдание на основании Закона и имеющие ложные представления о Боге, являются “исполнителями” с точки зрения этики. Против них здесь выступает Павел. Ибо их “исполнение” обосновывается этическими соображениями или человеческим здравым смыслом [праведным разумом] и доброй волей. Поэтому их деяния являются лишь этическими, или рациональными [разумными], а не богословскими и истинными, то есть подразумевающими веру. Таким образом, когда вы читаете в Писании о патриархах, пророках и царях, о том, что они совершали добрые дела, воскрешали мертвых, побеждали [завоевывали] царства и т.д., вам следует помнить, что эти и подобные утверждения должны истолковываться по новым, богословским принципам, так, как они объясняются в одиннадцатой главе Послания к Евреям – верою они творили правду, верою они воскрешали мертвых, верою они завоевывали царей и царства . Итак, вера осуществляет и наполняет [как бы “воодушевляет”] “исполнение”. И если наши оппоненты являются здравомыслящими людьми, то они не могут отрицать этого. Равно как они ничего не могут этому противопоставить. Они могут, конечно, кричать, что Писание часто говорит об “исполнении” и “совершении”. И мы постоянно будем отвечать на это, что Писание говорит об “исполнении” верою . Ибо разум, прежде чем совершать деяния, должен быть просвещен верою. Как только человек обретает истинное представление и знание о Боге, так в него воплощается и с ним объединяется деяние. Таким образом, все, что приписывается вере, позже приписывается и делам, но только за счет веры.

Я столь пространно описываю термин “исполнение” потому, что этого требует процитированный из Моисея фрагмент: “Кто не исполняет... всего”. Я думал также о том, что стоило бы увещевать студентов богословия тщательно различать истинное и лицемерное “исполнение”, “исполнение” этическое и “исполнение” богословское. Тогда они могут легко объяснить все фрагменты, которые, как кажется, утверждают о праведности дел. Как я уже говорил, истинное “исполнение” – это исполнение в вере, исполнение богословское, что-то такое, чего тот, кто стремится обрести праведность на основании дел, не имеет. Таким образом, всякий исполнитель Закона и всякий “этический святой”, стремящийся оправдаться посредством человеческой воли и разума, находится под проклятием, потому что он предстает пред Богом в самонадеянном уповании на собственную праведность. “Соблюдая” Закон, он не исполняет его. Это как раз то, что Павел называет “упованием на дела Закона”, а именно – то, что лицемеры соблюдают Закон, но все же, соблюдая его, они его не исполняют, потому что они понимают это “исполнение” соответственно этическим принципам, которые не применимы в богословии. Они совершают деяния, но деяния эти происходят от их самонадеянности и совершаются безо всякого, с богословской точки зрения, здравого обоснования и доброй воли, то есть без знания Бога и веры. Поэтому они слепы, заблуждаются и остаются под проклятием.

11. А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет.

Еще один аргумент, взятый из свидетельства пророка Аввакума. Это очень веское и ясное утверждение, выдвигаемое Павлом против всех заявлений о Законе и делах. Этим он как бы говорит: “К чему здесь долго дискутировать? Я приведу вам очень ясное свидетельство пророка, к которому никто не сможет придраться: ‘Праведный верою жив будет’. Если верою, значит не Законом, потому что Закон не от веры [не верою]”. И Павел истолковывает термин “вера” в его исключительном и антитетическом [“прямо противоположном”] смысле.

Софисты, готовые отказаться от Писаний, придираются к этому фрагменту следующим образом: “‘Праведный верою жив будет’, то есть той верою, которая активна, действенна, или ‘сформирована’ любовью. Но если вера ‘бесформенна’ [не сформирована любовью], то она не оправдывает”. Они сами придумали такое [превратное] истолкование, и этим они наносят немалый ущерб данному фрагменту. Если бы они называли “сформированную” [любовью] веру истинною верою, или верою в богословском понимании, или, как Павел называет ее, “нелицемерною” [искреннею] верою (1Тим.1:5), которую Бог называет верою, тогда это их истолкование не казалось бы мне оскорбительным. Ибо тогда вера не различалась бы с любовью. Она различалась бы с “тщетным представлением о вере”, подобно тому, как мы отличаем веру поддельную [неискреннюю] от веры истинной. Поддельная – это такая вера, которая слышит о Боге, Христе и всех таинствах воплощения и искупления, ухватывается за слышанное и может прекрасно разглагольствовать об этом. Но при этом все же реально существуют только пустое мнение и тщетное слушание, которые ничего не оставляют в сердце, но являются лишь “пустым звуком” о Евангелии, хотя о нем и произносится немало слов. Фактически – это вообще не вера. Ибо она не обновляет и не изменяет сердца. Она не порождает нового человека, но оставляет его при своем мнении и в прежнем образе жизни. Такая вера имеет весьма пагубное действие, и ее лучше вовсе не иметь. Лучше философ-моралист, чем лицемер, имеющий такую веру.

Если бы они отличали “веру сформированную [любовью]” от ложной, или поддельной веры, то такое различение вовсе не вызывало бы у меня антипатии. Но они говорят о вере, “сформированной любовью”, и рассуждают о двойственной вере, а именно – о вере “сформированной” и “несформированной”. К этому порочному и сатанинскому истолкованию я не могу питать ничего иного, кроме сильнейшего отвращения. “Хотя вселяемая вера, – говорят они, – которая является даром Святого Духа так же, как вера обретенная, которую мы сами производим своими многочисленными деяниями веры, может существовать, тем не менее, обе они [эти веры] являются ‘несформированными’ и должны быть сформированы любовью”. По их мнению, вера сама по себе подобна картине или какой-то прекрасной вещи, находящейся в темноте, она может быть постигнута, только когда свет – то есть любовь – достигает ее. И поэтому любовь якобы является “формой” веры, а вера – это лишь “содержание” любви. Таким образом, они предпочитают любовь вере и приписывают праведность не вере, но любви. Ибо то, действием чего предмет или объект становится тем, что он собою представляет, является самим этим предметом или объектом, но только в еще большей мере. Итак, не приписывая вере праведности, кроме разве что за счет любви, они не приписывают вере вообще ничего.

Кроме того, эти разрушители Евангелия утверждают, что даже дарованная [всел?нная] вера, которая не была принята в результате слушания или произведена какими-то деяниями, но была создана в человеке Святым Духом, может сосуществовать со смертным грехом и что самые порочные люди могут иметь ее. “И посему, – говорят они, – если она [вера] одна , то она тщетна и совершенно бесполезна, даже если бы она совершала чудеса”. Таким образом, они лишают веру ее цели и отдают эту цель любви, так что вера становится ничем, если “форма”, а именно – любовь, не добавляется к ней. Из столь злобного вымысла софистов вытекает, что вера, эта ничтожная добродетель, является какой-то разновидностью “несформированного хаоса”, не обладающего никаким действием, ничего не порождающего и безжизненного – это [по их представлению] просто какой-то пассивный материал. Такое мнение является богохульным и сатанинским. Оно уводит людей прочь от христианского учения, от Христа-Посредника, и от веры, которая держится за Христа. Ибо если любовь – это форма веры, то на сем основании я тут же должен сказать, что любовь – это наиважнейшая и наибольшая составная часть христианской религии. И таким образом я теряю Христа, Его кровь, Его раны и все Его благословения. Я присоединяюсь к любви, люблю и прихожу к этической разновидности “исполнения”, как это делают папа, языческие философы и мусульмане.

Но Святой Дух знает, что и как Ему говорить. Он мог бы без труда сказать то, что порочно предполагают софисты, то есть что “праведный, мол, будет жив сформированною верою “. Однако Он преднамеренно опускает это и просто говорит: “Праведный верою жив будет”. Так что плевать нам на софистов с их порочными и злобными истолкованиями! Мы хотим сохранить и превознести ту веру, которую Бог назвал верою, то есть истинную и твердую веру, не имеющую сомнений о Боге, о божественных обетованиях или о прощении грехов через Христа. Тогда мы можем пребывать в безопасности во Христе, как “объекте” веры, постоянно взирая на страдания и Кровь нашего Посредника и на все Его благословения. Одна лишь вера, держащаяся за Христа, способна дать нам возможность взирать на это, не позволяя уводить наш взор прочь. Посему это зловредное истолкование должно быть решительно отвергнуто и данный фрагмент должен пониматься, как говорящий об одной лишь вере. Павел сам показывает это, приводя такой аргумент против “сформированной” веры:

12. А закон не по вере...

Софисты заявляют: “Праведный будет жить, если его вера является ‘сформированной’”. С другой стороны, Павел говорит: “А закон не по вере “. Но что такое Закон? Разве он не является также заповедью о любви? Фактически Закон не заповедует ничего иного, кроме любви, что следует из [библейского] текста (Мат.22:37): “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим”. Или еще (Втор.5:10): “И творящий милость до тысячи родов любящим Меня”. А также (Мат.22:40): “На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки”. Итак, если Закон, заповедующий любить, противоречит вере, то любовь не от веры [не основывается на вере]. Поэтому Павел ясно и четко опровергает предлагаемое софистами истолкование о “сформированной вере” и, отложив Закон в сторону, говорит только о вере. Как только отвергается Закон, так и любовь сразу же отбрасывается, равно как и все, что относится к Закону. Остается только вера, которая оправдывает и животворит.

Павел отстаивает свою позицию, опираясь на совершенно ясное свидетельство пророка, что, кроме верующего, никто не может получить оправдания и жизни в глазах Божиих, верующий же получает праведность и жизнь на основании веры, без Закона и любви. Причина в том, что Закон не по вере [не основывается на вере], то есть Закон – это не вера, он не имеет к ней отношения. Закон не верует. Равно как и дела Закона не являются верою. Таким образом, вера – это что-то совершенно отличное от Закона, точно так же, как обетование – это что-то отличное от Закона. Но обетование не обретается исполнением, оно даруется только верою.

Как в философии материя отличается от свойства , так и в богословии обетование и Закон разделены, подобно небу и земле. Но если обетование и Закон разделены, то вера и дела тоже разделены. Следовательно, вера не может основываться на Законе, потому что вера основывается только на обетовании. Таким образом, она принимает и знает только Бога, она состоит только в принятии благого от Бога. Дела же и Закон состоят в совершении и отдавании [чего-то] Богу. Так Авель-жертвующий дает Богу, но Авель-верующий принимает от Бога. Таким образом, из данного фрагмента, взятого у пророка, Павел делает очень сильное и убедительное заключение, что праведный будет жить верою, то есть одною лишь верою, потому что Закон не имеет отношения к вере вообще. Закон – это не обетование, вера же льнет к обетованию и основывается на нем. Соответственно, как Закон и обетование различны, так различны дела и вера. Следовательно, истолкование софистов, соединяющее Закон с верою, ложно и порочно. Фактически оно угашает веру и ставит на ее место Закон.