Текст книги "Бывший. Путь обратно (СИ)"

Автор книги: Марта Макова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 19

– А где Маша? – я пробежала взглядом по окнам дома. В кухонном, одёрнув лёгкую занавеску, мелькнула и пропала мама.

– Тихий час у неё. – отец стряхнул невидимые пылинки с брюк. – Ждала тебя с самого утра, да сон сморил. Иди в дом, Катя, а мы пока тут с твоим знакомым поговорим.

Братья при этих словах подобрались, словно команду «фас» услышали. Оскалились, как псы сторожевые, на Сашу уставились.

– Катюша, дочка! Приехали! – мама было выскочила за порог, но Петька загородил ей дорогу плечом, не выпуска на крыльцо.

– Ну-ка! – мама возмущённо хлопнула его полотенцем по спине. – Будешь ещё мне тут!

– Иди в дом, Наталья! Не оборачиваясь, буркнул отец. – И Катю забери. Не для женских ушей разговор. Мы тут по-мужски всё обсудим с хлопцем.

– Папа! – с упреком уставилась на сурово хмурящегося отца и заодно погрозила кулаком ухмыляющимся братьям. – Только попробуйте!

– Иди, иди, Катюха. – скалился Пашка. – Мы с залётным ещё раз познакомиться хотим.

– Сдурели, что ли? – мама оттолкнула Петра и вышла на крыльцо. – Соседей повеселить решили? Вон Зинка уже стекло в окне лбом продавила, выглядывает.

– С тёть Зиной отдельный разговор будет! – я оглянулась на соседний дом. Смотрит, зараза такая! Жаль, Васька этого дня не дождался. – Я ещё поговорю с ней!

– Да не будем мы вашего залётного бить. Трое на одного – не наша потеха. – злобно ухмыляясь, Пётр развернул маму за плечи и подтолкнул в дом. – И ты, Катюха, иди. Дитё тебя заждалось. Ревела с утра у калитки, чего мамки так долго нет.

Сердце в груди съёжилось от жалости и рванулось в дом к Маше. Малышка моя, доченька любимая. Скучала, ждала. Я сама истосковалась. Никогда ещё мы так надолго не разлучались. Разговоры по видеосвязи немного смягчали ситуацию, но обнять, потискать мою кроху хотелось до зуда в руках, до щемящей боли.

– Пойдём, Кать. – позвала меня мама, и тут же погрозила мужикам полотенцем. – Только посмейте мне!

– Иди, Катёнок. – подтолкнул меня в спину Саша, и я обернулась к нему. Беспокойно заглянула в лицо, по которому гуляла шальная улыбка, а в глазах горел знакомый огонёк азарта. И этот туда же! Мы тут с матерью переживаем за них, а они…

Сердито выхватила из его рук пакеты и коробку с куклой.

– Спрячу, пока Маша спит. Сам потом подаришь.

Проходя мимо Петра, специально толкнула его плечом.

– Не покалечьте, он мне ещё пригодиться. – тихо процедила сквозь зубы и скрестилась взглядами со старшим братом. Смеётся, гад! Ну, ну… Забыл, как Саша ему когда-то нос расквасил?

– Не боись, сеструха. – подпихнул меня в дверь и закрыл её, отрезав нас с мамой от улицы.

– Нет, ну это что такое? – в сердцах пнула дверь. – И отец туда же.

– Пойдём, Катюшь. –  смеясь, потянула меня мама. – Ничего они твоему Саше не сделают. Не дураки же. Наверное.

– Наверное… – вздохнула сердито.

Уж я-то своих братьев знала лучше мамы. А сколько я их рубашек, порванных в драках, тайком от родительницы зашивала!

Слава за версту впереди братьев Ширяевых бежала. Вся станица стонала. И не только наша. Пашка за свою Ксеню в Ногайскую биться ездил. Собрал целую машину дружков и погнали с соседями драться. Орки безбашенные. Словно местных девчонок им не хватало. Правда, Аксинья замечательная у нас. Красавица! Паша до сих пор на неё влюблёнными глазами смотрит. Ногайским женихам она не досталась, сюда в Синявскую брат увёл.

– А Машуня? – я перешла на шёпот.

– В зале спит, на диване. – кивнула мама в сторону гостиной. – Умаялась. Всё ждала тебя с самого спозаранку. Я по глупости вчера вечером сказала, что ты приедешь, так она с петухами вскочила и крутилась во дворе всё утро. Даже дорожку мела веником, прибиралась к твоему приезду.

Моя сладкая! Готовилась, порядок наводила, чтобы мама по чистой дорожке от калитки до крыльца шла. В груди щемило до слёз.

– Мам, ты выглянь в окно, что у них там. – намекнула, чтобы проконтролировала ситуацию во дворе. – А я пока Машульку посмотрю.

– Только не буди, пускай поспит.

Осторожно приоткрыла дверь и заглянула в гостиную. В полутёмной комнате было прохладно и пахло пирогами, которые стояли на столе, накрытые белыми полотенцами. Я усмехнулась, пусть потом не говорят, что не готовились к встрече с Сашей.

На диване, заботливо прикрытая тонким покрывалом, в обнимку с любимым плюшевым медведем, спала моя сладкая девочка.

Я так соскучилась, что не смогла сдержать слёз. Да и зачем сдерживать? Здесь и сейчас мне никому и ничего доказывать не нужно. Могу побыть просто слабой женщиной, любящей матерью, ужасно истосковавшейся по своему ребёнку.

Прокралась на цыпочках и присела рядом с диваном на корточки. Машуля тихо посапывала во сне. Такая сладкая, вкусная, сахарная. Косички растрепались, на торчащей из-под покрывала голой коленке ссадина, в сжатом кулачке поникший цветочек космеи с маминой клумбы. Для меня сорвала и берегла.

С трудом удержала себя не начать целовать дочку, не разбудить. Она ещё маленькая и ей необходим полноценный дневной сон. Потерплю. Зато потом можно будет до самого вечера болтать и обниматься без её усталых капризов.

Поправила на малышке покрывало и также на цыпочках вышла из комнаты, прикрыла поплотнее дверь.

– Что там? – встала за маминой спиной и тоже выглянула в кухонное окно. Ожидала увидеть что угодно: налетающих грудью на Сашу братьев, сурово отчитывающего его отца, даже драку, но только не то, что все четверо мужчин, тревожно переговариваясь, быстро усаживались в Сашину машину. Даже калитку не прикрыли, так спешили куда-то ехать.

– Не пойму. – озадаченно нахмурилась мама. – Отцу позвонил кто-то, и они сорвались. Выскочили со двора как на пожар.

– Позвони папе. – нехорошее предчувствие прострелило грудь.

Глядя на то, как резко стартанула машина с места, Саша выкрутил руль, разворачивая её, и она на бешеной скорости скрылась из вида, я испуганно присела на стул.

– Сейчас. – мама выудила телефон из кармана платья и набрала отца. Он ответил быстро. Не дав вставить и слова, что-то резко проговорил в трубку и отключился.

– Что, мам? – я нетерпеливо заёрзала на стуле. – Куда они?

– Конюшня горит. Сказал, чтобы мы из дома ни на шаг. – подняла на меня растерянный взгляд. – Ой, беда, дочь. пожар!

Глава 20

Пожар? Сердце забилось, заколотилось, дыхание перехватило.

Вор придёт – всё унесёт, дом оставит. Как приговаривала моя бабушка. – А пожар придет – все унесет и стен не оставит.

Страшно пугала меня в детстве этими словами. Пожаров я боялась, сколько себя помнила. Насмотрелась ещё совсем малышкой на то, как полыхал дом на соседней улице. Суетящихся в панике людей, снопы искр, взлетающих в небо, чёрный дым, запах гари. Шум, гам, людское бессилие перед стихией огня. Жутко!

Потом ещё долго сгоревший дом стоял, наводя на меня ужас обугленными стенами без крыши и пустыми глазницами окон. Мёртвый, страшный.

– Сильный? Прям сама конюшня горит? – с трудом протолкнула слова через пересохшее горло.

Как представила бьющихся и мечущихся в панике лошадей в денниках, стало совсем плохо. Запертые лошади не люди, сами себя выпустить на волю не смогут.

– Там же противопожарная система есть. – осевшим голосом просипела мама. – Отец ещё осенью установил. Всё как положено.

Далёкий, зловещий вой сирен пожарных машин только ещё больше растревожил душу. Переглянулись с мамой. Обе попытались спрятать беспокойство за деловитым видом.

– Пойду баню затоплю. Мужикам потом отмыться от копоти. – мама бросила кухонное полотенце, которое нервно трепала в руках, на стол и вышла из кухни.

– Гляну, что там. – рванулась за ней, сидеть на одном месте было невыносимо. Тревога ядовитой кислотой разъедала внутренности.

Поднялась на второй этаж в бывшую комнату братьев, окна из неё выходили как раз на ту сторону, где за станицей был конезавод. За крышами домов, макушками деревьев, рядом высоких тополей, растущих у школы, ничего не было видно. Да и расстояние слишком большое, чтобы что-то рассмотреть. Только небо. И оно в той стороне было чистым, дыма не наблюдалось. Может, пронесёт? Сработает противопожарная система и затушит огонь в зачатке?

Быстро спустилась по лестнице вниз и заглянула в гостиную. Вроде и далеко мы от эпицентра беды, а страх и тревога пробирали до костей. Хотелось схватить дочь, прижать к себе, спасти, защитить. Спрятать от всех бед и несчастий.

Маша мирно спала, только перевернулась на другой бок, выпустив из рук игрушку. Тревога немного отпустила. Тихонько прикрыла дверь. Пускай спит.

Бросив велосипед прямо на дорожке у крыльца, в дом ворвалась невестка Анна. Быстро пробежалась заполошным взглядом по комнатам.

– А мать где? – мимоходом обняла меня. – Привет, Катюшка. давно приехали?

– Пошла баню топить. Маша спит, а я вот… – растерянно развела руками. – Не знаю, что делать. А пацаны ваши где?

– К Асинье отправила, чтобы проследила и из дома не выпускала. Разносят теперь, наверное, их с Пашкой хату вчетвером. – Анна перевела дух, налила в стакан воды из графина и махом выпила. – Запалилась, пока к вам летела. Мужики там? Мне Петя позвонил, сказал пацанов не пускать на конезавод, чтобы не мешались. Полезут же помогать.

– Правильно сделал. – согласилась я с братом. – Опасно, да и ничем ребята не помогут. Недетская забава – пожар. А Ксеня справится и со своими, и с твоими. Она же педагог, ей ребятню усмирять привычно.

– Отец звонил? Что там? – невестка опустилась на стул и рассеянно обвела взглядом кухню. – Я Пете не звоню, ругать будет, что мешаю.

– Большого дыма не видно, Нют, я смотрела. – Села напротив, и начала машинально складывать брошенное матерью полотенце. Край к краю, уголок к уголку. – Может, обойдётся всё. И пожарки туда поехали, я слышала сирену.

– Я тоже. – Анна скривила губы, словно собралась заплакать. – Страшно-то как! И лошадей жалко. И отца.

– Всё будет хорошо. – я надеялась, что древнее, обнадёживающее заклинание сработает.

Тихий плач из гостиной подорвал меня с места.

– Машулька проснулась!

Дочь сидела на диване, испуганно вертела головой, ещё не до конца проснувшись и не понимая, почему темно, почему она одна в комнате, и плакала.

– Маша, Машенька моя. – я метнулась к дочери. Увидев меня, малышка протянула ко мне худенькие ручки и заплакала еще громче.

– Всё хорошо, родная. – подхватила мою кроху на руки, прижала крепко, расцеловала мокрые щёчки. – Мама с тобой. Не плачь, роднулька.

Дочка обвила мою шею тоненькими руками, прижалась всем тельцем, громко всхлипывала, не в силах говорить сквозь плач. только вздрагивала и жалась ко мне.

– Испугалась? Темно здесь? А мы с тобой сейчас шторы поднимем и снова будет солнышко. – забалтывала я Машу, пока шла к окнам. Потянула шнур жалюзи. – Вот смотри, уже светло. И цветочки под окном. И пироги на столе. Ты помогала бабушке пироги печь?

– П-помогала… – икнув, кивнула дочь. – Кос-сичку плела…

– Красиво получилось?

– Д-да… – Машулька уткнулась носиком в мою щёку и тут же дёрнулась. – Цветочек!

Мятый, завядший цветок космеи нашёлся на покрывале.

– Это тебе. – стеснительно улыбнулась дочка. – Только он грустный стал.

– А мы его сейчас в воду поставим, и он повеселеет. – я старалась быть убедительной.

Маша была очень нежным и чувствительным ребёнком. Гибель всего живого, будь то жучок, букашка или цветок, она переживала со слезами. Нужно будет не забыть сорвать утром пораньше точно такой же и заменить в стакане подаренный. Этому уже ничего не поможет.

– Опять цветочек? – понимающе улыбнулась Анна, глядя, как я с Машей на руках, набирала воду в стакан и пристраивала в него полудохлую космею. – А мои архаровцы давно уже не дарят. Выросли. Мама, не целуй, не обнимай, я не девчонка. Пойдёшь ко мне на ручки, Маш?

Невестка протянула к Маше руки, но дочь только крепче вцепилась в мою шею и замотала головой.

– Соскучилась по мамке. – грустно вздохнула Анна. – А пока тебя не было, бежала на ручки только так. И ко мне, и к Петру. Он даже начал поговаривать, что тоже дочку хочет.

– Так родите. – улыбнулась я и чмокнула свою в щёчку. – Молодые же.

– А ты, Кать? Как у тебя дела? С её… – невестка намекающие приподняла бровь и кивнула на Машу.

– Вроде нормально. – неопределенно дернула плечом. – Разобрались во всём. Помирились.

– О, Нюта! – вошедшая в дом мама, кивнула невестке в знак приветствия. – Ты чего здесь? А где мальчишки?

– У Аксиньи оставила. Она присмотрит, чтобы не рванули на конюшню. – невестка подскочила со стула и забрала из маминых рук чашку с молоденькими огурчиками.

– Помидоры в подполе, принеси. И лук. Салат нарежем. – мама старалась выглядеть спокойной и деловитой, но прорезавшаяся глубокая складка между бровей выдавала её нервное напряжение. – Мужики голодные вернутся, уставшие.

Так было всегда в нашей семье. Мужчины работники, кормильцы, защитники, а женщины – надёжный тыл. Откуда бы не вернулся муж: с поля, с конюшни, с войны, дома его всегда ждала баня, горячий ужин и жена.

– Мам, ты папе звонила? – я пересадила Машу на стул и включила воду в раковине, чтобы вымыть огурцы.

– Звонила. – мать тяжело опустилась на стул и положила на колени дрожащие руки. – Ты, Кать, только с ума не сходи…

Я выронила из рук миску с огурцами.

Глава 21

Мужчины вернулись домой на закате. К этому времени я уже успела известись от тревоги и беспокойства.

Давно пришла Аксинья с мальчишками, и племянники сейчас играли на заднем дворе в свои пацанячьи игры, время от времени забегая через заднюю дверь в дом, чтобы перехватить пирожок или напиться компота.

Мама и невестки кружились на кухне, бесконечно что-то стряпая и жаря, а мы с Машей сидели на ступеньках крыльца, тесно прижавшись друг к другу. Соскучились и никак не могли наговориться.

Дочка щебетала, рассказывая, как весело и интересно ей жилось у бабушки с дедушкой. Как ездили на конюшню смотреть лошадок и жеребят, про маленькую и милую пони по кличке Лотта, про то, как ходили с бабушкой на реку купаться. Каждый прожитый здесь день у Маши был наполнен событиями и впечатлениями.

Я слушала, гладила ладонью худенькую спинку и смотрела на дорогу в ожидании знакомой машины.

«Ничего страшного, немного задело падающей балкой» – сказал мне Саша по телефону. Голос у него был бодрый, даже весёлый. Я немного выдохнула, но не успокоилась. знала, какие большие и тяжёлые балки держали крышу конюшни. И вот это вот упало на Сашу?

Я и машину его не сразу узнала, потому что сзади к ней был прицеплен фургон для перевозки лошадей. Подскочила на ноги, только когда машина подъехала почти к самому дому.

– Дед вернулся, пойдём встречать, Машуль. – взяв дочку за руку, поспешила к калитке.

Братья выспались с заднего сиденья и сразу, не обращая на нас с Машей внимания, поспешили к прицепу – открывать и устанавливать сходни. Отец тяжело и устало выбрался с переднего и махнул нам с Машей рукой: «отойдите, не мешайтесь». Последним из машины вылез Саша. Хлопнул водительской дверцей и пошёл прямиком к нам с дочкой.

Я распахнула калитку и, с тревожно бьющимся сердцем, всматривалась, в сгущающихся сумерках, в лицо приближающегося Саши. Что с ним? Идёт ровно, одежда на месте, не сгорела, вроде улыбается.

– Кать…

В нос ударил тяжёлый, едкий запах гари. Сейчас, вблизи я видела и ссадину на скуле, и опалённые волосы, и чёрную, прожжённую дыру на футболке на правом плече.

– Всё хорошо, Катёнок. – Саша остановился рядом, но не обнял, даже руку не протянул, просто внимательно и тревожно смотрел на мои трясущиеся губы. – Грязный я, весь в саже, испачкаю.

Я шмыгнула носом и привстала на цыпочки, чтобы хорошенько разглядеть повреждения на нём. Через прожжённую дыру пламенела обожжённая, ссаженная кожа. Опалённые волосы на виске скрутились и посветлели. Ресницы и правая бровь тоже.

– Ничего страшного, вскользь зацепило, Катюш. До свадьбы заживёт. – пытался беспечно улыбаться, но ему было больно! Я видела это в мутных глазах, в напряжённых жилах на шее.

На крыльцо выскочили невестки с мамой, и поднялась суматоха. Кто-то открывал ворота, заводил во двор пони, которая спокойно сошла по сходням из фургона и теперь флегматично пыталась жевать цветы на клумбе. Братья возились с прицепом, папа командовал, невестки суетились, мама ходила хвостиком за отцом, требуя рассказа.

Я обернулась в поисках Маши, которая минуту назад стояла сбоку от меня, хотела показать её Саше, похвастаться, наконец, дочерью, но её не оказалось рядом. Завертела головой, и увидев, облегчённо засмеялась. Во всей этой суете, творящейся вокруг, Машулька спокойно подошла к лошадке и сейчас показывала ей пальчиком на цветы и рассказывала, как они называются. Пони прядала ушами и тыкалась носом в Машин живот. Уже успели подружиться.

– А кони? – уловила краем уха мамин тревожный голос. – Кони все живы?

– Да все живы, все, Наташ. Коней в загон отправили, кобыл в леваду, а эту мелочь… – отец отыскал глазами пони и усмехнулся открывшейся картине. – Эту домой забрали, чтобы не затоптали там ненароком. И Машка с ней быстрее подружиться. Вон смотри, уже спелись две козявки.

Я снова повернулась к стоящему рядом Саше, который в этот момент слишком сильно мял мою ладонь. Он неотрывно смотрел на Машу и, кажется, даже не замечал, что невольно причиняет боль моим пальцам. Кадык на его горле дёргался, словно он никак не мог проглотить тугую слюну.

– Саш… – тихо позвала его. – Пойдём, познакомлю…

– Я на чёрта похож. – прохрипел не своим голосом. – Испугаю. Умыться…

– Парни в баню! – скомандовал отец, призывно махнув рукой. – Катя, отведи Лотту на задний двор и привяжи под навесом. Мать, ужин накрывай. Девки, одежду чистую принесите мужикам. И полотенца.

– Всё приготовили давно. – отозвалась из сгустившейся темноты мама. – Идите уже, ужин заждался.

– Пойдём со мной. – потянула Сашу за руку. – Тебе в горячую баню с ожогами нельзя, в доме душ примешь. Потом раны обработаю.

Повернулась к стоящей возле Маши и пони Аксинье.

– Ксень, забери, пожалуйста, Машу в дом, а лошадь я сама отведу на место.

Запинаясь и налетая в темноте на крутящихся под ногами племянников, наконец вырвавшихся на волю с заднего двора и с восторгом встретивших живого пони, отвела Лотту под навес и крепко привязала её там.

– Корыто в сарае возьмите, воды свежей ей налейте. – дала задание вертящимся вокруг лошадки пацанам. – И не тревожьте её сильно, она и так сегодня стресс получила. У деда спросите, где зерно лежит и во что насыпать. Бегом!

Саша только хмыкнул у меня за спиной, наблюдая, как я командую оравой племянников, а они охотно врассыпную кидаются выполнять мои распоряжения.

– Пойдём. – поймала в темноте навеса Сашину горячую ладонь. – Обезбол тебе вколю.

– Всё нормально, Кать. – прокашлялся и сжал мои пальцы. – Мне бы помыться сначала, а потом с Машей познакомиться.

Ты ей понравишься. Потянулась и поцеловала запечённые, сухие губы. Обязательно.

Глава 22

Возвращаясь с аптечкой в свою комнату, столкнулась в коридоре с вернувшимся из бани Пашкой.

– Годный мужик. – подмигнул мне брат. – Одобряю.

По привычке фыркнула, всем видом демонстрируя, что, плевать я хотела на его мнение, но на самом деле мне было очень приятно. И важно. Я хотела, чтобы Сашу приняли в нашу семью.

Быстро взбежала по лестнице на второй этаж. Там в моей комнате, меня ждал, вышедший из душа Саша. Я не стала на кухне перелопачивать всю аптечку в поисках нужных лекарств, просто подхватила короб и понесла его в комнату – на месте разберусь.

На пороге замерла, даже дыхание задержала от открывшейся картины.

Саша, обнажённый по пояс, сидел на краю кровати, замерев и, кажется, даже не дыша, а на коленях у него устроилась, тихо пробравшаяся в мою комнату, Маша.

– Тебе больно? – тоненькие детские пальчики едва касались припухшей, пламенеющей кожи на мужском лице. – Ты терпишь, потому что герой?

– Да какой я герой, Маша. – в васильковых глазах плескалось смятение вперемешку с тихим восторгом. – Немножко больно. Мне было бы стыдно плакать перед тобой и твоей мамой. Я всё-таки мужчина, могу потерпеть.

– И здесь больно? – сведя светлые бровки домиком, Маша внимательно изучала ссадину на плече.

– Совсем чуть-чуть. – тяжело сглотнул, жадно рассматривая лицо дочери.

– Ты поплачь. – деловито разрешила малышка. – Мы с мамой не будем смеяться. Когда я разбила коленку, бабушка не смеялась. Она подула мне на болячку, и всё прошло. Вот так.

Малышка сложила губы трубочкой и осторожно подула на Сашино плечо.

– Бабушка всегда дует и говорит: «У кошки заболи, у собачки заболи, а у Маши заживи». А мне Мурку жалко, и я терплю. Не хочу, чтобы у кошечки болело. – Маша внимательно рассматривала Сашино плечо, надеясь, что оно прямо сейчас заживёт. – Лучше? Не болит теперь?

– Сейчас совсем отлично. – улыбнулся и осторожно, боясь спугнуть, заправил за детское ушко выбившуюся из косички прядь. – Ты настоящая сказочная фея.

Сердце в груди сжалось и комочком подкатило к горлу. С трудом удалось сдержать подступившие слёзы. Видеть их вместе было больно и радостно.

– Вы уже познакомились? – как не жаль было прерывать их милую беседу, но ожоги и ссадины требовалось обработать. – Давай теперь лечить лекарствами? У меня мазь, между прочим, тоже волшебная.

Подмигнула дочке, и она быстро-быстро закивала, соглашаясь со мной. Сползла с отцовских коленей и с интересом заглянула в короб домашней аптечки.

– Какое у нас первое правило с лекарствами, Маш? – спросила строго.

– Без разрешения не брать, не трогать, не есть. – отрапортовал ребёнок.

– Будем вместе лечить? – достала я тюбик мази от ожогов.

– Да! – решительно кивнула мне, и тут же повернулась к Саше и доложила. – Когда я вырасту большая, буду врачом, как мама.

– Я буду мазать, ты будешь дуть. – распределила я обязанности, и дочь с энтузиазмом принялась дуть Саше в лицо.

Он прикрыл глаза и ошалело и счастливо улыбался, наклонившись ниже и подставляя ободранную и обожжённую скулу Маше, а я быстро и осторожно нанесла мазь на ожог на плече.

– Как же ты так неосторожно, Саш? А если бы по голове?

– Ерунда, Катюш. По касательной пошло, немного не успел увернуться. – отмахнулся легкомысленно. – Разбирали угол сгоревший. Никто не ожидал, что несущая балка рухнет.

– Молодёжь, вы идёте? Только вас ждут. – сунулся в комнату засланный казачок-племянник, передавая слова взрослых. – Ух ты! А что это вы тут делаете?

Семилетний Ванька с интересом уставился на Сашины ожоги.

– Скажи, что уже идём. – шикнула я на любопытного сорванца, лезущего прямо под руку. – Не мешай.

– На Сашу упала балка. – деловито поделилась информацией дочка.

– Ничего себе! – восхищённо выдохнул племянник. – Круто!

Саша затрясся в беззвучном смехе, а я только головой покачала. Да уж, круче не придумаешь.

– Так вы идёте? – Ванька, разочарованный тем, что всё закончилось и пострадавший осторожно натягивает на себя футболку, потопал к двери. – Там вас все ждут.

– Маш, дашь ручку? – Саша протянул к дочери раскрытую ладонь, и малышка вложила в нее свою.

– Я тебя поведу, не бойся. – детское личико озарила смущённая и робкая улыбка. – Здесь лесенка крутая, бабушка говорит, что нужно за перила держаться. Я буду тебе помогать.

Кажется, дочка решила взять шефство над болезным. А я вдруг поняла, что ревную к тому, как быстро моя, не слишком общительная с чужими, дочь приняла Сашу.

– А вот и молодёжь. – насмешливо протянул Пётр, стоило нам появиться в дверях кухни.

Я привычно фыркнула и тревожно посмотрела на Сашу. Мне то не привыкать к вечным подколкам братьев, а вот как отреагирует Саша?.

– Мы готовы. – он крепче сжал машину ладошку и, обняв меня за плечи, шагнул в кухню.

– Давайте за стол все. – подал команду отец. – С утра не емши.

Без суеты расселись по своим, давно определённым статусом, местам: мужчины у стены, женщины ближе к плите. И только нас с Сашей посадили рядом с отцом. Как дорогих гостей.

– За знакомство? – поднял стопочку глава семьи, и все дружно повторили:

– За знакомство!