Текст книги "Бывший. Путь обратно (СИ)"

Автор книги: Марта Макова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 8

Ни единого проблеска удивления и узнавания на лице. Прошагала мимо меня, как мимо верстового столба, прямиком в комнату, профессионально определив место, где находится больной.

А я с жадностью рассматривал Катю, отмечая все изменения. Отрезала косу, похудела, повзрослела. Больше не отчаянная, безрассудно смелая девчонка с насмешливой улыбкой и дерзкими бесятами в глазах.

Спокойная, сосредоточенная, серьёзная. Каждое движение выверено, никакой суеты, ни лишнего слова. Выслушав указания врача, осматривающего Таню, ловко распечатала шприц, отломила головку ампулы и набрала препарат. Одним движением загнала иглу в вену.

Я отвечал на вопросы доктора, но особой информации у меня не было, только то, что успел узнать у самой Тани. Девчонка иногда выплывала из своего беспамятства, обводила всех непонимающим, мутным взглядом и шептала запечёнными губами имя дочери.

Малышку я снова переложил в детскую кроватку, и она тихо кряхтела там и мяукала. подругому назвать звуки, которые она издавала, я не мог.

– Срочная госпитализация! – врач захлопнул папку и резко поднялся на ноги. – Муж, донести до машины сможете?

Я даже не сразу понял, к кому он обращается. Я муж?

– В простыню заверните, не нужно её переодевать, времени нет. Она в критическом состоянии, каждая минута на счету. – распорядился доктор. – Катя, звони Михальчу, пускай каталку приготовит. Чего стоите? Хватайте жену и несите вниз, сама она уже не дойдёт.

Я накинул на Таню простынь и поднял её на руки.

– А ребёнок? Его тоже заберёте?

– Ребёнок останется с вами. Я его осмотрел, с ним всё в порядке. Он не нуждается в госпитализации. – доктор шагнул к двери, подгоняя меня рукой. – Давайте. Не будем терять время.

– Послушайте… – пытался вставить свои пять копеек, но Катя и врач уже говорили каждый по своему телефону.

– Михалыч, готовь каталку.

– Пятая городская? Срочный. Да. Послеродовые осложнения. Тёмные выделения со специфическим запахом. Воспаление, возможно, абсцесс. Больная в тяжелом состоянии, готовьте операционную и реанимацию. Нет. В железнодорожную не повезу, вы ближе. Состояние критическое.

– Катя, заряжай капельницу. Михалыч, едем со спецэффектами и иллюминацией. – На улице, пока я укладывал Таню на каталку, врач сыпал распоряжениями и медицинскими терминами.

Вжик… Каталка по полозьям плавно въехала в машину, навстречу к копошащейся в ней Кате, и я отпустил горячую руку соседки. Заглянул напоследок в худенькое личико. Где, блять, были её родные? Как давно она в таком состоянии? Ещё и за ребёнком умудрялась ухаживать?

Стоп! Ребёнок!

– А с дитём-то мне что делать? – метнулся к исчезающему во чреве машины доктору.

– Я сообщу в поликлинику по прописке, завтра утром к вам придёт патронажная медсестра и всё объяснит, расскажет. – дверь за доктором плавно закрылась, скрывая от меня и Таню, и ставящую ей капельницу Катю.

– Но я просто сосед! – крикнул вслед, сорвавшейся с места и врубившей сирену, машине.

Запустил пятерню в волосы и потянул их. Охренеть вечерок! И Катя! Я даже слова не смог вставить в их с врачом диалог. Ни одной фразой с ней не перекинулся. У меня осталось ощущение, что она меня вообще не узнала! Ни словом, ни взглядом не одарила. Всё только по делу.

Набрал полные лёгкие воздуха и резко выдохнул, согнувшись пополам. Вот так! Это всегда помогало привести взбесившиеся чувства в относительный порядок и равновесие. Упёрся ладонями в колени, потряс башкою. Охренеть! Моя Катя, девочка медовая, голова бедовая! Даже вида не подала, что помнит. Нахер я ей не упёрся. Ни тогда, ни сейчас. А Маша? Может, моя всё же? По возрасту вроде всё сходится.

Ребёнок! Вот чёрт! Малышка же осталась одна в квартире!

Ломанулся так, что железную подъездную дверь чуть нахер не выдернул с корнями. По ступенькам летел на десятый, решив не дождаться, бродящего по этажам, лифта.

Соседская квартира встретила жалобным плачем Анечки. Осторожно вынул её из кроватки и уложив на сгиб локтя, прижал второй рукой к груди.

– Ну чего ты? Испугалась? – медленно покачал крохотное тельце. – Мамка твоя заболела. Что делать с тобой? У тебя папка есть? А бабушки с дедушками?

Пока тихонько разговаривал с малышкой, она молчала. Только хмурила бесцветные бровки, кривила ротик и внимательно, до жути осознанно, смотрела на меня. Складывалось впечатление, что она слушает и понимает. Интересно, дети в таком возрасте понимают, что им говорят? Наверное, нет.

Мои познания о младенцах были равны нулю.

– Что мне с тобой делать, малявочка? Ты же есть захочешь. Чем и как тебя кормить? Вот попали мы с тобой. Даже позвонить некому. Где твои родственники?

Качая малышку, ходил по квартире, обследуя её. Нашёл на кухонном столе пакет из доставки, а в нём банку с молочной смесью и бутылочку.

– Мамка твоя молодец. – изучая инструкцию на упаковке, непрерывно бормотал. Казалось, что если замолчу – девочка сразу начнёт плакать. Моя беспомощность перед этой малышкой и ситуацией, в которой я оказался пугала.

Анечка затихла, уснула, и я осторожно положил её в кроватку. Вымыл бутылочку и включил чайник. Вода кипячёная, тридцать шесть градусов. Ложка смеси без верха. Высыпать и хорошенько взболтать. Вроде всё ясно и понятно в инструкции, но внутри всё скручивалось в узел от страха. Вдруг сделаю что-нибудь не так, наврежу ребёнку? Господи, как женщины с этим справляются? Может, им инстинкты помогают? И как я должен проверить температуру воды? Пальцем? На язык?

Пока малышка спала, штудировал интернет, всё, что связано с новорождёнными детьми. Чёрт знает что! Статьи часто противоречили друг другу. Такое чувство, что каждый просто сочинял, используя собственный опыт общения с младенцем.

Со вздохом отложил телефон. Ладно, в общих чертах всё более-менее понятно, будем разбираться по ходу пьесы. Но что будет завтра? Мне же на работу! Куда девать кроху? Придётся дожидаться обещанную патронажную медсестру и с ней решать этот вопрос. Должны же существовать какие-то специальные учреждения, куда попадают дети в таких случаях?

О своём пробуждении Анечка возвестила громким, отчаянным плачем. Подхватил малышку на руки и вместе с ней пошел на кухню, готовить смесь.

Одной рукой делать это было проблематично. Порошок норовил наполовину просыпаться мимо горлышка бутылочки, вода в чайнике была слишком горячей, и я налил её сначала в широкую чашку, чтобы остудить, и теперь неловко пытался перелить в узкое горлышко бутылки, девчонка заходилась в горьком плаче, я нервно, проклиная день, когда сел за баранку этого драндулета, подпрыгивал на месте. И в этот момент в прихожей залился песней сигнал домофона.

Первая мысль была – наконец-то объявились родственники Тани, но знакомый голос в трубке заставил сердце дёрнуться и ускорить бег.

– Это Катя.

Глава 9

– Я смотрю, вы справляетесь. – Катя облегчённо улыбнулась, глядя на нас с крохой.

Малышка, лежащая у меня на руке, громко причмокивала и кряхтела, поглощая молочную смесь через соску.

– Саш, держи вот так. – Катя поправила бутылочку, изменив угол её наклона. – Чтобы воздух не попадал. А то наглотается, потом срыгивать будет.

– Срыгивать? Я знать не знал, как правильно держать бутылку. Можно сказать, девственности только что лишился. – хохотнул я. – Первый раз в жизни ребёнка кормлю.

Катя посмотрела так, что я почувствовала, как на моём лбу раскалённым клеймом нарисовался расстрельный крест.

– Это не мой ребёнок. – я почему-то стушевался под её презрительным взглядом и, как пацан, начал оправдываться. – Я здесь случайно оказался. Я их сосед Кать. Только вчера въехал. А маму этой малышки сегодня первый раз в жизни увидел.

– У тебя отлично получается.

Катя отвернулась и решительно прошла в комнату.

– Что здесь у вас? – подошла к пеленальному столику и стала перебирать вещи, лежащие на нём. – Подгузники есть, салфетки тоже. Масло. Присыпка.

Смотрел на неё и не мог оторвать взгляд. Стала ещё красивее. Я помнил, как любовался её тонким и звонким, но несмотря на это – сильным и ловким телом в облегающем костюме для верховой езды. Я помнил, какие сложные, требующие ежедневной тренировки, трюки она выполняла верхом на скачущей во весь опор лошади. Как владела своим телом. Как сливалась с конём в одно целое. Решительно управляла им, и огромное, свирепое животное подчинялось ее воле.

Какой нежной и трогательной была в наш первый раз. Немного испуганной, но всё равно решительной. И горячей, отдающейся со страстью потом. сладкой, медовой, стонущей от удовольствия в моих руках.

Была сияюще прекрасной в тонком летнем сарафане, подол которого налету обвивал её босые загорелые ножки, стискивающие круп коня, с развевающимися на ветру волосами, скачущая на вороном по полю к реке, хохочущая и влекущая.

Она была прекрасна тогда – в своей стихии, она была прекрасна сейчас – решительная, профессионал до кончиков пальцев. Но до боли отчуждённая. Такая равнодушная ко мне, что мышцы сводило от лютой обиды. Она совсем не любила меня? Вспоминала хоть иногда?

– Я думал, ты меня не узнала. – мельком взглянув на малышку и удостоверившись, что у неё всё хорошо, снова уставился на Катю.

– Тебя забудешь. – усмехнулась, не поднимая лица.

– Как у тебя дела, медовая-бедовая?

– У меня всё отлично. – заглянула через мою руку на малышку. – Она наелась. Теперь возьми её вертикально и прислони головой к плечу. Нужно, чтобы вышел воздух, которого она наглоталась. Поноси её так немного, только спинку и головку придерживай.

– Кать…

– Если с кормлением ты разобрался, то помогу тебе её искупать и переодеть. – Не слушая, обогнула меня по дуге. И снова я догонял её. – Ребёнок неухоженный, видимо, у матери совсем не было сил на малышку. Только кормить, обтирать и подгузник менять.

– Как она, кстати? – зашёл следом за Катей в ванную.

– Надеюсь, всё обойдётся. Ты вовремя вызвал скорую.

– А ты, Кать? Замужем?

Обручального кольца на её пальце не было, но кто знает – может, ей по правилам нельзя его носить на работе.

– Саш, давай искупаем ребёнка. У меня очень мало времени.

Она снова ушла от ответа. настроила воду в кране, приготовила большое полотенце, какие-то баночки-бутылочки, мечась по квартире мимо меня, держащего на руках Аню.

Я не представлял, как можно искупать такого крохотного ребёнка. Ни посадить, ни положить в ванну с водой, но Катя сделала всё проще: заставила меня держать малышку на ладонях, а сама быстро и ловко намыливала её и аккуратно смывала пенку мягкой, тёплой струйкой душа.

Мы стояли так близко друг к другу, почти прижавшись, и я, не вытерпев, наклонился к её волосам. Сквозь запах больницы, медикаментов, дезинфицирующих средств пробивался её собственный медово-полынный запах.

– Вот так, хорошо. – обернула малышку в большое полотенце, забрала из моих рук и ласково улыбнулась ей. – Вот теперь мы чистые, зайчики пушистые, да Анюта? Сейчас мы наденем новый подгузник, комбинезончик и будешь ты у нас самая красивая девочка.

Катя ворковала над малышкой, мягко промокая влагу с её крошечной головки, сноровисто протирала складочки ватным тампоном, смоченным детским маслом. Сыпала прибаутками и стишками. Аня внимательно слушала, а потом расплылась в самой милой улыбке. Загулила, дёргая ножками и ручками.

Смотрел на склонённую над ребёнком Катю, а за грудиной разливался болезненный жар. Запекло, заломило непонятное, непривычное чувство потери, разочарования, даже злости. Почему она не дождалась меня? Почему не ответила ни на одно письмо? Почему так быстро вышла замуж за другого? Ведь любила меня. Я был уверен, что любила. Смотрел и представлял, как Катя вот также склонялась и ворковала над своей дочерью. Уверен, она стала прекрасной матерью. Заботливой, любящей. У нас могла быть семья. Я хотел её. Именно с Катей. Ни разу, никакую другую, даже мысленно не представлял в роли своей жены и матери моих детей. Почему так случилось?

– Кать, ты замужем? – решение не ворошить прошлое забылось под нахлынувшим девятым валом желанием вытрясти из медовой-бедовой правду.

Кажется, у неё даже затылок напрягся. Ловкие движения, рук на секунду приостановились. Она было собралась выпрямиться и обернутся ко мне, стоящим за её спиной, но тут же передумала и продолжила застегивать мелкие кнопочки на детской одежке.

– Корми её каждые три часа, Саш. Строго соблюдай дозировку смеси. Как менять подгузник, ты видел. Влажные салфетки на столе – Катя переложила уже одетую Анечку в детскую кроватку. – Продержись до прихода патронажной медсестры, а там решите, что дальше с ребёнком делать.

– Так ты не ответила. – преградил ей дорогу. – Ты замужем? И кто счастливчик? Кому ты досталась после меня?

Глава 10

Слова обожгли, как удар плётки. Хлёстко, неожиданно, больно. Скривилась в презрительной улыбке, выпрямила спину. Мне не привыкать, я давно научилась держать удары.

– Какая тебе разница, Саш. Главное, не твоя.

Откуда столько ярости в его глазах, в нервно сжимающихся в кулаки пальцах, в ходящих ходуном желваках? Смотрел так, будто я в чём-то виновата.

– Васька сказал – ты замуж выскочила, не успел я до места службы доехать. Предъявил с претензией.

– Ну если Васька сказал. – насмешливо ухмыльнулась. – Друг же твой. Почти брат. Ему веры больше. Ты же его лучше знал, чем меня. Если сказал, то вышла. А за кого тебя уже не касается.

Попыталась обойти Сашу, но он снова резко преградил путь. С размаху врезалась в крепкую грудь. Здоровый лось стал. Непрошибаемый. Всё такой же невероятно красивый, притягательный. Это в восемнадцать я неопытная станичная девчонка, воспитанная в строгости и под присмотром старших братьев, не могла дать определение его магнетической силе, притягивающей меня, как мотылька на огонь. Сейчас я знала, что это чистой воды мужская сексапильность, невероятная харизма. Совокупность мужской силы, обаяния, и притягательной, мужественной красоты. – Пропусти, Саш. Я должна идти, меня люди ждут.

– Подождут. Нам нужно поговорить.

Удивлённо покачала головой. О чём нам говорить? Прошлое осталось далеко позади. Мне ничего от него не нужно. Навязывать дочь я ему не стану. У нас с ней своя жизнь, у Саши своя.

Очень вовремя зазвонил телефон. На экране высветился номер Альбертовича.

– Катерина, ты освободилась? Мы готовы тебя забрать, через три минуты будем на месте. – голос врача быстро отрезвил чувства, привёл мысли в порядок. Какие разборки, разговоры? Не время. Нужно бежать вниз. Я нужна Альбертовичу на следующем вызове.

– Саша, я на работе. – ещё раз отступила в сторону, чтобы обойти, стоящего скалой на моём пути, парня. – Меня пациенты ждут. Кому-то необходима медицинская помощь.

– Оставь свой номер. – сдвинулся, пропуская, и уже у самой двери догнал неожиданным вопросом. – Маша моя дочь?

Развернулась, чтобы открыто посмотреть в его глаза.

– Она только моя дочь. У неё нет отца. Даже в её свидетельстве о рождении в этой графе стоит прочерк.

– А если я потребую сделать ДНК-тест?

– Только через суд. Да и зачем тебе это? У тебя есть семья.

– У меня дочь, о которой я ничего не знал целых четыре года! – проигнорировал он фразу о его семье. – Почему ты не сообщила мне о ребёнке?

– Потому что ты сбежал? – приподняла иронично бровь. – И не ответил ни на один мой звонок, ни на одно сообщение. Хотя вру. Один раз ответил.

– Что дальше? Какой адрес? – всеми силами пыталась перебить тяжёлые мысли, ворвавшись в работу.

– Наша любимая пациентка Сименьчук. Альбертович обречённо вздохнул. Стабильно два раза в неделю ездим к ней на вызов.

– Одинокая старушка?

Таких пациентов, вызывающих скорую помощь по малейшему поводу, у нас в районе несколько. В основном это были одинокие пожилые люди, которым катастрофически не хватает живого общения с людьми.

– Не совсем старушка. – хмыкнул Альбертович. – Но тоже… В общем, сейчас увидишь.

Я кивнула, дав понять, что приняла к сведению информацию о вызове, на который едем и, прислонившись затылком к подголовнику сиденья, закрыла глаза.

Саша. Невероятное совпадение. Случайно встретиться в нашем городе миллионнике задача не из лёгких. Саша сказал, что только вчера въехал в квартиру. Это может означать, что он перебрался жить в наш южный город? Почему именно сюда? Далековато от Перми.

О Маше ему наверняка рассказала тётя Зина. Теперь я была совершенно уверена, что именно его я видела входящим в её дом. Мы разминулись всего на минуту, но Машульку он мог увидеть. Интересно, ёкнуло хоть что-то в его сердце?

Я грустно улыбнулась. Глупости всё это. Ничего у него не могло шевельнуться. Саша жил своей жизнью где-то очень далеко от меня, от нас с дочерью. За пять лет ни разу не дал о себе знать. Не приезжал к Ваське, пока тот был жив. Не писал, не звонил. Васька, наверняка, донёс бы до меня эту новость. Поглумился бы.

Саше было наплевать на меня. Подумаешь, очередная дурочка, клюнувшая на него. Поигрался в отпуске, свалил и думать забыл.

В уголках глаз щипало. Непроходящая боль обиды сдавливала сердце. Я попыталась дышать носом. Глубокий вдох и выдох, и ещё раз.

Отец неиствует, видя мой выпирающий животик. Для приехавших навестить меня родителей, моя беременность – полная неожиданность. Шок.

Вижу как вздулись жилы, как бешено бьётся вена на мощной шее.

– Силой взяли?

Отрицательно качаю головой и молчу. Сейчас лучше молчать, не издавать ни звука, иначе сорвётся и всем будет худо.

– Значит, по любви? – зло и обидно оскаливает крепкие зубы. – И кто он? Говори, я вмиг заставлю жениться! Наш станичный?

Опустив голову качаю ей.

– Городской?

Молчу. Ловлю мамин взгляд. В нём всё сразу: сочувствие, испуг, разочарование, непонимание, как такое могло случиться со мной.

– Жениться собирается?

Опускаю голову ещё ниже. Невыносимо. Хочется плакать, но не позволяю себе. С отцом так нельзя. Почувствует слабину – возьмёт всё в свои руки, и непонятно чем это может закончиться для меня. Его авторитет в нашей семье непререкаемый.

– Дожил. Как мне в глаза Петру смотреть? Он уже дом начал ставить для Митяя, планировали вас поженить, как тот закончит учиться. И что теперь? Опозорила ты меня перед другом. Кто тебя с нагулянным возьмёт? Если только Васька. Приходил в октябре с мамашей сватать тебя, да я его, шалопая, за порог не пустил. Сказал, что не для такого босяка дочь ро'стил. А теперь что?

Затихает немного. Теряет запал.

Поднимаю глаза и зло ухмыляюсь. Отчаянно, дерзко.

– А Васька, значит, возьмёт?

– Как миленький. – рубит ладонью. – Пообещаю дом вам поставить, да машину ему купить. На работу к себе пристрою. Он и дитё признает, скажет, что его, согрешили, мол, летом еще.

– Не пойду за Ваську! – буря немного утихла, и теперь можно голос подать. – Лучше одной всю жизнь, чем с этим придурком. Он уже сейчас пьёт, а дальше ещё хуже будет. Будет как папаша его – не просыхать, пока не подохнет в канаве. Я его, как тётя Зина, бегать искать по станице не буду!

– И правда, Семён. – вмешивается мама. – Ну чего Васька-то сразу? Зачем нам зять такой непутёвый. Ни помощи от него, ни толка не будет.

– Цыц! Разверещались, сороки! – хлопнул по столу натруженной ладонью. – Всё твоё воспитание, Наталья, твоя вина, недосмотрела!

Мать обиженно поджимает губы. Спорить с отцом сейчас бессмысленно. Дождётся, когда остынет, и тогда всё повернёт, как ей надо. Лаской своё возьмёт, заботой. Всегда так происходит.

– Значит так! – поднялся из-за стола. – В станице брюхатая не смей появляться! Не позорь фамилию Ширяевых! А ты, мать, язык свой попридержи. Чтобы ни словечка, ни одного слуха не просочилось. А ты. – тыкает в меня пальцем. – Без мужика даже нос домой не суй! Васька тебе не подходит, ищи другого. К нам с матерью только замужней прийти сможешь! собирайся, мать! Делать нам гут больше нечего.

– Как же, Миш? – суетится мама. – Ночь на носу, куда поедем? Ты весь день за рулём, устал.

– Ничего, не впервой. – отец враз отяжелевшей походкой идёт к двери.

У меня трясутся губы, и дрожат руки. Так тяжело чувствовать отцовское разочарование. Я безмерно люблю его. Он сильный, строгий, но справедливый. А сейчас чужой. Уходит и словно вычёркивает меня из своей жизни. Больше не любит, никогда не улыбнётся ласково, не назовёт «казачёнком в юбке».

– Он оттает, дочка. – мама обнимает меня и шепчет на ухо, пока отец обувается в прихожей. – Здесь два гуся и курочка, отец всё разделал, порубил, чтобы тебе не возиться. картошка с луком, морковки немного. Баночки с вареньем привезли. Твоё любимое смородиновое и айвовое. Солёных синеньких, как ты любишь.

Мама суетится, выкладываетна стол гостинцы, пока отец грозно и недовольно сопит у двери.

– Катерина, проснись и пой. Приехали. – ворвался в воспоминания голос Альбертовича. – Мечтать будешь потом.

Тяжело вздохнула и тряхнула головой. Спасибо тебе, Саша, за «радостные» воспоминания. Что напомнил, через что пришлось пройти.

Выскочила из машины и вдохнула тёплый вечерний воздух. В груди вибрировало непонятное чувство. С удивлением прислушалась к себе. Несмотря ни на что я рада?