Текст книги "Бывший. Путь обратно (СИ)"

Автор книги: Марта Макова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 11

Говорят, что время лечит. Неправда. Оно способно только немного притупить боль, сделать её более смазанной, иногда фантомной, но не излечить до конца.

Все эти годы боль жила в моём сердце. Я ждала, когда станет легче, ведь должно же отболеть? Должна же исчезнуть разрушающая обида и изматывающая тоска?

Сердце отказывалось смириться с тем, что Саша обманул меня, но реальность и разум были непреклонны. Мне пришлось принять этот факт.

Я всеми силами постаралась вычеркнуть Сашу и мою любовь к нему из своей жизни. И только Маша осталась напоминанием о моей сумасшедшей первой любви. О жарком, вольном, грешном лете.

Я думала, что за эти годы нарастила настоящую броню. И была совершенно уверена, что мы с Сашей никогда не встретимся. Слишком далеко разошлись наши пути-дороги. В разные концы страны. Но сегодняшняя встреча показала, что броня моя хрупкая, как скорлупа. При первом же столкновении пошла трещинами. И я стою и улыбаюсь. Полная дура, но я рада, что встретила его.

– Умеешь верхом? – улыбаюсь растерявшемуся на секунду парню. Если струсит, даже не посмотрю в его сторону больше.

Саша внимательно рассматривает коня и решительно берёт из моих рук уздечку.

– Не умею, но научусь. Иначе мне не догнать тебя, не уловить.

На вороного смотрит с опаской. Конь огромный, мощный. Если справиться с ним, докажет тому, что сильнее, подчинит – значит быть ему казаком. Может, и на свидание соглашусь.

Довольно ловко, с первого раза, запрыгивает в седло, ёрзает на нём, устраиваясь понадёжнее, дёргает поводья. Придерживаю его порыв, не выпуская уздечку, тяну на себя, заставляя вороного наклонить мощную голову. Глажу тёплые щеку и нос и шепчу в лошадиное ухо ласковые слова.

– Береги всадника, Ворон. Не скинь. Целым верни, хороший мой.

Отпускаю повод и хлопаю ладонью по чёрному крупу. Конь переступает с ноги на ногу парень в седле напрягается, но страха ни чем не выдаёт. Улыбается белозубо, ещё и подмигивает мне. Ну-ну. Мысленно ухмыляюсь: сейчас проверим, что ты за гусь. Как быстро взвоешь, отбив о седло задницу и всё остальное.

Парень легонько пришпоривает вороного, тянет поводок вправо, разворачивая коня к открытым воротам загона. Внимательно слежу за каждым движением его тела. Ловкий, гибкий, сильный. Преодолевает сопротивление ворона, заставляя идти гуда, куда нужно всаднику. Для новичка держится в седле уверенно. И посадка правильная, и взаимодействие с конем.

Поравнявшись со мной, придерживает вороного и улыбается, красивый парень. Одни только васильковые глаза чего стоят. Взгляд ласковый и одновременно жадный. Зажигает во мне что-то новое. Волнующее, разгоняющее по телу томление, не дающее вечерами заснуть.

– Готов? – придерживаю, рвущуюся подо мной в бег Аврору.

– С тобой на всё. – смеётся Саша и пришпоривает коня.

Глава 12

– Саша? – не доверяя ещё не до конца проснувшемуся разуму, потёрла сонные глаза.

– Впустишь? – шагнул в дверь, не дожидаясь ответа. – Нам нужно поговорить, Кать.

Я растерянно посторонилась, даже живот втянула, задержав дыхание, чтобы прошёл мимо, не касаясь меня. С болезненной жадностью рассматривала русый затылок, широкие плечи, уверенно прошедшего в квартиру, Саши. Откуда он здесь? Как нашёл меня?

Эту квартиру родители купили, когда старшие братья учились в городе, чтобы они жили в ней, и с перспективой, что потом, когда и я поступлю в институт, тоже буду жить в ней, а не в общежитии. Так в ней с дочерью и остались.

После первого курса и рождения Маши из института пришлось перевестись в медучилище. Учёба в нём не отнимала столько времени и сил, как в институте. Но и тогда я с трудом справлялась. Совмещать уход за новорождённым ребёнком и учёбой было очень сложно. Если бы не помощь мамы и братьев, тайком пересылающим мне денег на няню, я бы не справилась.

Я поглубже запахнула накинутый на тело лёгкий халатик и прислонилась плечом к косяку кухонной двери.

– О чём ты хочешь поговорить, Саш?

Мы с минуту молча разглядывали друг друга. Изучали изменения. Вспоминали друг друга прежних. Я-то точно. Жадно, болезненно, с тайной радостью и глупой надеждой.

А Саша… Он был очень серьёзным, даже суровым. Без запомнившегося мне озорного огонька в синих глазах, без ласковой улыбки. Сосредоточенный. И по-прежнему красивый и сильный. Прекрасный и чужой. Не мой. Чей-то муж и, возможно, отец.

Я с трудом пыталась сохранить спокойствие и невозмутимость. Он здесь! В моём доме. В нашем с Машулькой. Рассматривает детский рисунок, прилепленный магнитиком на дверцу холодильника. На нём мы с дочкой. Ручки, ножки, огуречик, треугольник вместо платья, торчащие снопом сена волосы на круглых головах. Крутит в руках машину любимую чашку с гусями.

Нереальная картина. Сколько раз я представляла её в своих мыслях? Да чего душой кривить – в мечтах! Вот так сидящего на нашей кухне Сашу. Только не в строгом костюме, как сейчас, а в домашних штанах и в футболке. Пьющего утренний кофе, или с аппетитом уминающего и хвалящего приготовленный мной ужин.

– Кать. – Саша отставил в сторону Машкину чашку и сцепил пальцы в замок. Поднял на меня васильковый взгляд. – Я понял, что произошла какая-то лютая херня. То, что мне рассказали пять лет назад, было неправдой.

Неправдой? Мысленно хмыкнула. А что было правдой? Его любовь? Или то, что он бросил меня? Или то, что поверил «лучшему другу»?

– Ты о моём замужестве? – я сделала кавычки пальцами. – Васька тебе соврал. Я не была замужем. Никогда. И, да – ты отец Маши.

Сверкнул глазами. Крылья прямого носа дёрнулись раздуваясь. Скрипнул зубами, но вслух ничего не озвучил.

– И я ни на что не претендую. – отлепилась от косяка и прошла мимо сидящего Саши к окну. Подальше. – Мы прекрасно жили с дочерью без тебя и дальше будем жить. А ты живи своей жизнью, Саш. Я в неё лезть не собираюсь и дочь тебе навязывать тоже.

Больно. До чего же больно! Слова полосовали горло как лезвия.

Почему я даже сейчас чувствую это? Почему не хватает дыхания от сумасшедшего, сбивающегося ритма сердца? Почему так тянет прижаться к горячей, твёрдой груди? Спрятаться на ней, почувствовать, наконец, защиту. Его силу и невероятную нежность, которой он укутывал меня когда-то.

– Я ничего не знал о ней! – Саша дёрнулся, как от удара хлыста, сжал кулаки. – И ты, Катя! Почему ты не сообщила мне? Почему не ответила ни на одно письмо? Я тебе их штук двадцать отправил!

Письма? Какие ещё письма? Кто их пишет сейчас?

– Я ничего не получала от тебя. Ты не отвечал на звонки, на СМС, не позвонил ни разу! Прислал только одно сообщение. Запнулась, проглотила комок, подступивший к горлу, заново переживая момент, когда прочла то самое СМС. Обидное, даже оскорбительное. Бьющее наповал.

* * *

– Я не мог позвонить. потерял телефон. – зло ухмыльнулся и развел руками – Обнаружил только на вокзале, когда в поезд сел. Почти трое суток в дороге был без связи. Уже в Перми купил новый, восстановил симку, но твой номер не сохранился. Ваське не успел дозвониться сразу отправили в командировку. Я письмо тебе написал, Кать. Самое обычное. Адрес части сообщил, что в командировку уезжаю. Потом, когда вернулся, снова писал. Почти каждый день. Ты не ответила. Ни разу.

– Не было никаких писем! – мы схлестнулись взглядами так, что между нами, в воздухе сверкнули вспышки разрядов. – А телефон твой был включён. Ты читал мои сообщения! И ответил только раз. Написал, что классно провёл со мной время. И женишься. На другой.

– Я? возмущённо вздёрнул брови. – Когда я Ваське дозвонился, он сказал, что ты замуж вышла. За какого-то местного, за которого давно сосватана была.

– Как видишь, не вышла.

– А я не женился. И не собирался, не было у меня никого. Откуда?

– Не знаю. Васька рассказывал, что ты в самоволки каждый вечер бегал к кому-то.

– Никуда я не бегал. – отрезал с убийственной убеждённостью. – Я же контракт после срочки собирался подписывать. На фига мне такие косяки в характеристике? Да и не было у меня в Перми знакомых. К кому бегать?

– Откуда мне знать… Опустила глаза. Мой запал закончился.

Саша скользнул по мне мимолётным взглядом и уставился на сгущающиеся сумерки за окном. Сосредоточенно обдумывал сказанное. Переваривал информацию.

– Кто же написал мне эту смс? Разгадка была уже совсем рядом, я пыталась сложить один к одному и озвучить её, но голос отказывался подчиняться мне. Осел, захлебнулся в открывшейся чудовищной правде.

– Васька? – Саша опустил голову и неверяще покачал ею. – И телефон мой он спиз… прости… украл, вытащил в последний момент. Он ведь так и не написал мне твой номер, когда я ему с нового дозвонился. Сватать тебя, говорят, приходил?

– Приходил. – скривилась брезгливо. – Какой же гад! Вот тебе и сосед. Правильно его мои братья в детстве гоняли по улице.

– С телефоном приблизительная картина ясна, а что с письмами? Я же писал тебе, Кать.

– С письмами ещё проще. – невесело улыбнулась и пояснила: – Кума тёти Зины, Васькина крёстная – почтальон на нашей улице. Если и были письма, то она их не донесла.

– Были, Кать. И не одно. Я вырваться со службы не мог, сама понимаешь, но писал. Каждый раз, когда возможность была отправить. Адрес-то твой очень хорошо запомнил.

Я спрятала лицо в ладонях. Как подло! Как он мог? Как они могли? Сделали всё, чтобы разлучить нас. Зачем? Васька, да простит его бог, прекрасно знал, что не люблю его и замуж никогда не пойду. Да и отец его на метр к нашей семье не подпустит! Что это? Зависть? Он же не любил меня. Хотел зятем в состоятельную семью?

– Катюш. – я и не заметила, когда Саша встал с места и подошёл ко мне. – Катя, Катенька. Прости меня.

Горячие ладони легли на плечи, привлекли к себе, прижали, наконец, к твёрдой груди.

– Это моя вина. – его близкое дыхание шевелило волосы на макушке. – Зря я доверился ему. Не проверил, не убедился. Психанул, как сопляк. Нужно было любым способом добиться, чтобы отпустили за тобой, а я вместо этого сам напрашивался в командировки. Не вылезал из них. Что мне дома делать было? Тоска накатывала, о тебе думал. Мучился. Считал, что обманула ты меня, Кать. Поиграла в любовь, а сама и не собиралась за меня замуж.

На сердце было горячо и горько. Я ждала его. Несмотря ни на что ждала. На что-то надеялась. Не могла поверить в то, что не любил, играл со мной.

– Катяяя… – кончики пальцев скользят по коже спины, едва задевая её и рассылая волны щекотливых мурашек. – Люблю тебя. Сладкая, моя, медовая.

Горячие губы собирают капельки испарины, оставляют сотни мелких, нежных поцелуев на плечах и лопатках.

– Какая же ты красивая… – шепчет, наваливаясь тяжелым, раскаленным телом, распластывает под собой, срастается со мной, сливается каждой клеточкой, каждой молекулой. – Моя. Только моя. Навсегда. Никому не отдам. Скажи, что любишь.

Погружается в мою тёплую влагу. Мягко, неторопливо, заставляя миллионы жгучих искорок бежать под кожей куда-то в самый низ живота и собираться там в тяжёлый, горячий шар.

– Любишь? – мягкий толчок, замер на секунду и снова толкается, заставляя застонать от томного удовольствия, разливающегося по телу. – Любишь?

– Дааа… – скольжение внутри меня отзывается тягучим спазмом, который тянется до солнечного сплетения и затихает в нём до следующего толчка. – Люблю…

– Моя? – разгоняется, рвано дышит в ухо.

Говорить не хочу, только чувствовать, не отвлекаясь на звучащие слова.

– Моя? – жарко требует ответа, срываясь в жадный, неистовый темп. – Моя? Катя?

– Твояяя… – стон проходит через горло медленно вместе с жалким всхлипом. Ничего не соображаю, проваливаюсь в тягучую негу отключающую все ощущения, кроме таранящего меня ствола и горячего, мощного мужского тела, подчиняющего моё, забирающего себе, под себя. – Сашааа… ещё…

Сделала крошечный шажок навстречу, неуверенно обняла мужской торс руками, уткнулась лбом в твёрдую грудь, прижалась. Замерла на секунду, прислушиваясь к себе, впитывая запах, ощущение сильного тела, глухой, учащенный стук сердца в широкой грудной клетке и, всхлипнув, заревела.

Глава 13

– Не лезь ты к ней. – Васька пьяно икает и вытирает тыльной стороной ладони рот. Она у нас знаешь кто?

– Кто? – откидываюсь спиной на сено и закладываю руки за голову. Улыбаюсь мечтательно. медовая. Губы сладкие, пухлые. Не девушка – мечта!

– Принцесса Синявская. – гадко и зло ухмыляется друг. – Не про нашу честь. Рылом не вышли.

– Это почему? – в груди сердце размером с арбуз. Бьётся, волнуется. Влюбилось. Похрен, что там Васька мелет.

– Ширяя дочка. Олигарха нашего. Он в зятья простого смертного не возьмёт. Катюху за Митяя Мазнова сосватали уже. Ждут, когда Митька академию свою закончит. Будет у Ширяя ещё и собственный ветеринар ручной. А за Катьку если кто посмеет обидеть, четвертует. И прикопают с сыночками в лесополосе.

– А Катя, что же сама? – приоткрываю один глаз и смотрю на Ваську. Информация напрягает немного, сбивает с восторженного настроя. – Любовь у них с этим будущим ветеринаром?

– Да кто её спрашивать будет. – оскаливается ехидно и снова громко икает. Живот под футболкой чешет. – Скажет батя за Митяя, пойдёт, куда денется.

– Значит, нет любви, но Митяю этому незнакомому и неведомому уже хочется рёбра пересчитать.

– Хрень какая-то. – недоверчиво качаю головой. – Не царские времена. Кто сейчас по воле отца замуж выходит или женится?

– Далась тебе эта Катька. – раздражается друг. Роется в сене, ищет что-то. – Пойдём лучше вечером в «Мечту». Там танцы, девки.

Васька откапывает из сена бутылку и радостно трясёт ею перед моим лицом.

– Специально на вечер спрятал. У матушки из серванта спёр.

– А Катя в эту вашу «Мечгу» ходит?

– Да, блять! Чего ты Катя, да Катя. – Васька зло сплёвывает через выбитый в детстве зуб. – Знаешь, какие у нас девки в станице? Огонь! Кровь с молоком. О, о…

Васька обозначает руками объёмы этих самых девок в грудях и в бёдрах. Я смеюсь и снова мечтательно прикрываю глаза. Не нужны мне его сочные станичницы. Катю хочу увидеть.

Облизываю разбитую губу, на языке вкус металла, а под ним ещё сохранился медовый отголосок. Ничего вкуснее не пробовал. Интересно, где Катя гуляет вечерами? Обязательно прослежу сегодня. Подловлю её один на один.

Её слёзы прожигали душу насквозь. Прижимал тонкое, вздрагивающее от плача тело к себе, гладил, успокаивал, а сам дышать не мог от кипящей, как чёрная смола, злости. На друга Васю, но больше на себя. Лох! Просто дебил! Пять лет! Ведь думал о ней, любил, почему ни разу не приехал? Мог же нагрянуть к армейскому дружку в отпуск и без приглашения. Давно бы узнал правду. Нет, гордый был! Обиду свою лелеял, как красна девица! Столько времени упустил, дурак!

– Катя, прости меня. Прости, родная.

Хотелось биться головой о стену, лоб расшибить до крови. от злости на себя за её слёзы. за боль, за всё через что Кате пришлось пройти.

Обнимал, доверчиво прижавшуюся ко мне мою любовь, мечтая только об одном забрать себе её боль.

– Я всё исправлю, Кать. Больше никогда не отпущу тебя. всегда буду рядом. С тобой и с дочерью.

Крупно дрогнула телом, резко отстранилась и замотала головой.

– Нет, Саш.

Кажется, во мне каждый нерв натянулся, каждая жила напряглась. Нет?

Резкий требовательный звонок в прихожей и синхронно мелодичный на телефоне Кати прозвучали неожиданно и чертовски не вовремя.

– Это Марк. – Катя быстро вытерла слёзы, запахнула сбившийся на груди халатик и решительно шагнула в прихожую.

Марк? Я прикрыл веки, сжал кулаки и сделал два глубоких вдоха и выдоха.

Глава 14

Только не это! На экране высветился номер Марка. Да и так звонил в дверь только он. Два длинных, три коротких, словно какая-то неуловимая, раздражающая мелодия, которую я никогда и не могла вспомнить.

Зачем он пришёл? Уже сам распылил сплетни по МедикПро о том, что бросил меня. Что изменилось?

Отстранилась от Саши, словно вынырнула из ласковых объятий тёплых морских волн, под колючий, неприятный осенний ветер.

– Это Марк. – поправила сбившиеся на груди полы халатика и решительно шагнула в прихожую. Нужно закончить эту историю раз и навсегда. Для Марка закончить, для меня она завершилась еще в день возвращения от родителей.

Не оглядываясь на Сашу, боялась увидеть его реакцию, проскочила к входной двери. Непрерывный, требовательный звонок резал слух, отдавался в голове раздражающим набатом, злил. Распахнула дверь и чуть не уткнулась носом в большой букет красных роз.

– Катюш, давай мириться. – из-за охапки великолепных бутонов с виноватым выражением лица выглянул Марк. – Я понял, что был не прав, нагрубил тебе. Извини.

На секунду даже растерялась. Это было что-то новенькое. Марк никогда, ни перед кем не извинялся. Всегда считал себя правым. В любой ситуации существовало только его единственно правильное мнение, а все его визави были просто глупцами и невеждами.

От удивления придушено хохотнула. Может, я ещё сплю после ночного дежурства и мне всё это снится? И появление в моей квартире Саши, и наш разговор с ним, и Марк с его извинениями? Как-то слишком много удивительных, невероятных вещей происходит за один вечер.

– Кать… – букет переместился ещё ближе ко мне, буквально впечатался в грудь. – Это тебе.

– Нет. – рубанула словом.

– Почему? – в голосе Марка появились первые признаки ядовитой, тяжёлой ртути.

– Мы всё решили. – глядя прямо в глаза, сложила руки на груди.

– Я передумал. Я готов мириться. – на гладком лбу проступила пульсирующая вена.

Наверное, я должна была по достоинству оценить те неимоверные усилия, которые прикладывал Марк к нашему примирению. Переступал через себя.

– Нет, Марк. Мне не нужны эти отношения. Они исчерпали себя. – Не оценила неблагодарная я. – Не приходи больше.

Зависшие между нами цветы, дрогнули, поползли вниз.

– Ты обалдела? – наконец проявилось истинное лицо бывшего любовника. – Я тут распинаюсь перед ней…

– Не распинайся. – тяжёлая, горячая ладонь легла на моё плечо.

Затылком, плечами, почувствовала вставшего за моей спиной Сашу, идущие от него волны гнева.

– Это кто? – у Марка побелели плотно сжатые губы.

Я пожала плечами.

– Какая разница кто? Я всё уже решила и озвучила, Марк. – я не хотела его унижать. Для его самолюбия эта ситуация и так была запредельной. – Не нужно было тебе приходить.

– Быстро ты. – к побелевшим губам прибавилась бледность скул и лба, только глаза потемнели жутковатыми бездонными впадинами. – Или…

Лицо Марка стало похоже на оскал мертвяка. Я даже испугалась, как бы его удар не хватил.

– Шшшлюха деревенская… – сквозь судорожно сомкнутые зубы прошипел гадюкой. – Блядовала за моей спиной?

– Марк… – ответить не успела, в лицо полетел букет роз, которым он размахнулся со всей силы, намереваясь ударить меня им. Но на полпути цветы встретились с рукой Саши, а я отлетела в сторону и оказалась за широкой мужской спиной.

Сдавленный, похожий на хрюканье маленького поросёнка, визг в подъезде. Я только хлопала глазами, в одну секунду оказавшись перед закрытой дверью. Как Саша сделал это, я не успела понять. Я одна в прихожей, дверь закрыта, мужчины в подъезде и, кажется, выясняют отношения.

Потянула дверь на себя. Зная мелочный и мстительный характер Марка, боялась, того, что может произойти. Если Саша тронет его, Марк побежит в полицию. И устроит такое медицинское освидетельствование, что Саше будет грозить немаленький срок.

Выскочила в подъезд и уткнулась в грудь заходящего в квартиру Саши.

– Ты куда? – сильные руки удержали меня за талию. – Он ушёл, Катюш. Больше здесь не появится.

Выглянула из-за мужского плеча. На площадке никого, кроме нас с Сашей, не было. Только на кафельном полу валялся растерзанный букет роз.

– Саш. – жалобно простонала. – Надеюсь, ты его не бил? Он же…

– Руки об него марать. – фыркнул зло, дёрнул плечами. – Хотя очень хотелось.

– Правда, не тронул? – неверяще заглядывала в хмурое лицо.

– А тебе его жалко, что ли? – оскалился в злой ухмылке.

– Он же в полицию побежит. – от обиды на его недоверие подступили слёзы, в носу защипало. – Он так это не оставит, я знаю Марка. У тебя будут неприятности.

– Дурочка, ты Катёнок. – Саша подхватил меня за талию, приподнял и занёс через порог в квартиру. – Нечего ему предъявить мне. Я умею быть убедительным не оставляя следов. Но мне нравится, что ты переживаешь за меня.

Поставил меня на пол в прихожей, не выпуская из рук. Ногой захлопнул дверь за нами.

– Больше ни одна мерзота не посмеет говорить тебе гадости безнаказанно.

Горячие ладони обжигали талию, знакомое дыхание смешивалось с моим, заставляя сердце замирать от волнения и предвкушения.

– Медовая… Жаркий шёпот в губы. – Больше никому тебя не отдам.

Поцелуй, долгожданный, желанный до боли в груди, до слабости в коленках. Саша и правда пил меня. Как мёд. С тихим стоном наслаждения, с дрожью в руках, прижимающих мое тело к каменному торсу.

Мне было тесно в самой себе. Хотелось выбраться из кокона задушенных чувств. Вечного ощущения дочери опозоривший семью, неоправдавшей родительских надежд, женщины с клеймом матери-одиночки с прицепом. Почувствовать себя прежней лёгкой и дерзкой девчонкой, смелой. Такой, какой я была тогда рядом с Сашей. Летящей на крыльях любви. Распуститься цветком, потянуться к небу, к Маше, как к солнцу. Только он мог вернуть мне меня.

– Катя, Катенька моя. – Сильные руки подняли меня, оторвали от пола. Я парила в невесомости, не ощущая времени и пространства. Только жар сильного, мужского тела. Его желание, жажду меня, нетерпение.

– Девочка моя. Красивая. Невыносимая. Как я скучал. Не жил без тебя.

Жёсткие пружины дивана, простыни, подушки, горячее, тяжёлое тело на мне.

Прочь пиджак, рубашку, брюки! Гладкая кожа плеч, твёрдой груди под моими пальцами. Обжигающие, жалящие поцелуи на моей шее, подбородке, ключицах. Жадные губы добрались до груди в распахнутом халатике, требовательные ладони легли на бёдра, подтягивая меня, устраивая под себя удобнее. Каменный стояк, упирающийся в изнывающую от нетерпения и желания промежность.

– Катя, медовая моя. – со стоном потёрся пахом, сжал в медвежьей хватке. – Пиздец, как хочу тебя! Как соскучился. Любимая моя. Девочка. Казачка бедовая.

Запрокинув голову, громко застонала, сгорая в адреналиновом экстазе. Твоя… Всегда только твоя, Саша…

Сильная рука рванула, обжигая кожу бёдер, мои трусики вниз.