Текст книги "Бывший. Путь обратно (СИ)"

Автор книги: Марта Макова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 15

Среди всех мужчин, окружающих меня в жизни: станичных парней, коллег по клинике и на станции скорой помощи, просто знакомых, Саша был и остался единственным, кому я готова была подчиняться. В нём одном я чувствовала стальной внутренний стержень. Его одного не хотелось прогибать под себя, под свой характер. А он у меня был ещё тот. Упрямый, даже жёсткий. Для многих неудобный. Марк вон часто говорил, что я со своей неуёмной гордостью и твёрдостью, останусь по жизни одна, без мужа. Не всякий захочет терпеть упрямую, своевольную бабу под боком. Мужики предпочитают мягких и ласковых кошечек.

Наверное, мне стоило немного поморозить Сашу. Не подпускать так сразу. Стать целью, для достижения которой нужно попотеть. Побороться, постараться, побегать за мной. Заслужить прощение.

Но я не хотела быть целью. С самого первого дня я хотела быть его любимой женщиной. Любящей и желающей его не меньше, чем он меня. Чувствовать его нетерпеливую жажду меня и самой желать его. Засыпать рядом с ним, утомлённая после жаркого секса, и просыпаться от медленного, неспешного утром. Получать его заботу и самой заботиться о нём. Вместе растить нашу дочь. Хотела быть с ним.

Саша такой большой и сильный. Адски соскучившийся, пылкий. Я растворялась в нём. Прижалась всем телом, обхватила руками и ногами. Просто не могла остановиться. И Сашу остановить не могла. Только теснее прижималась к нему. Гладила широкую грудь и плоский живот, а Саша целовал, целовал. Мои плечи, ключицы. Сполз к груди, горячим языком обвёл напряжённый сосок. Всосал его, потеребил языком. Потом второй.

Невольно выгнулась ему навстречу, подставляя под твёрдые губы грудь, чтобы целовал, ласкал еще слаще и настойчивее.

– Саша… – впилась пальцами в сильные плечи. Едва не закричала от невозможного до боли переполняющего желания.

Одним тягучим движением сильного тела вернулся к губам. Впился, а я с наслаждением ответила. Я улетала от его напора, от граничащей с грубостью нежности.

Медленно скользя пальцами по гладкой коже, опустила руку на низ твёрдого живота, чувствуя, как мышцы мужского пресса перекатываются под моей ладонью и периодически срываются в дрожь.

– Катя…

От его частого дыхания моё собственное рвалось. Сердце сжималось и пульсировало где-то в животе.

Затянул в поцелуй, одновременно направляя в меня член. Толкнулся раз, другой, а на третьем я сорвалась в протяжный стон, и Саша, прижав меня покрепче, начал вколачиваться в моё тело. Жадно, неудержимо.

Каждое его мощное движение толкало меня всё ближе к краю. Это был ровно тот темп, который мне нравился, который быстро привёл меня к оргазму. Мощному, острому, отозвавшемуся в каждой клеточке, каждом атоме моего организма.

Наконец, все чувства, что невозможно переполняли меня, распирали до боли, взорвались, разнося в клочья реальность, вырвались криком, судорожной дрожью.

И я разрыдалась. неудержимо. Отчаянно. Освобождаясь от боли, которую терпеливо скрывала и прятала от людей, от себя самой. От тоски и обиды. От усталости быть сильной и независимой. От попыток ненавидеть мужчину, который сейчас испугано и ошарашено, гладил моё лицо, стирая с висков жгучие слёзы. Громко и горячо дышал в припухшие, солёные от слёз губы, целуя их.

– Катя, что, что? Тебе больно? Я переборщил? – тревожно заглядывал в моё лицо Саша. – Прости… Я думал… О чёрт! Я ни черта не думал… Я так хотел тебя…

Я отчаянно мотала головой, не в силах выдавить из себя ни слова, только прижималась крепче к разгорячённому, пылающему телу. И Саша понял. Сжал большими ладонями мои виски, удерживая, не давая отвернуться. Уткнулся лбом в лоб, задышал тяжело, рвано, словно сдерживая рвущиеся рыдания.

– Катенька, Катюша… С трудом, глотая буквы, простонал в губы. – Люблю тебя. Прости ты меня, дурака. За всё. Я во всём виноват. Перед тобой, перед дочкой.

Глава 16

Круглая луна с любопытством заглядывала в окно, поливала наши сплетённые тела приглушенным желтоватым светом.

– Ты моя, Кать. Только моя. – Сашина ладонь задумчиво блуждала по моему телу. По плечам, спине, попе. – Я был первым твоим мужчиной и им и останусь. Этого не изменить уже. Я твой, а ты моя.

– Первая? – я насмешливо хмыкнула в мускулистое предплечье.

Почувствовала, как задержал на секунду дыхание, напрягся.

– Ой, ладно. – со смешком накрыла ладошкой Сашин рот. – Лучше молчи. Ничего не хочу знать о твоих самоволках и бабах.

– Я никогда никого не любил, кроме тебя. – перехватил мою руку, поцеловал в середину ладони. – Всегда была только ты. В моём сердце, мыслях, мечтах.

– Звучит как ведьмовское заклинание.

– Пусть так. Зато правда.

Перевернулся, навис надо мной, с хитрой улыбкой заглядывая в лицо.

– Признайся, что скучала, думала обо мне.

– Так уверен в себе? – фыркнула насмешливо.

– Я любил тебя. Все эти годы любил. – его глаза не наполнились светом, как бывало четыре года назад, а потемнели, словно тень легла. – Как ты жила все эти годы? Тяжело тебе было?

– Нормально жила. – как можно равнодушнее пожала плечами.

– Ох, дочка, дочка. – мама огорчённо качает головой. – Как же ты разочаровала нас с папой.

Сижу понурив голову. Вся семья на ушах. Невестка Нюта звонила вчера, рассказывала, что братья рвут и мечут, а отец чернее тучи ходит. Разгоны на конезаводе каждый день устраивает. Рабочие и конюхи боятся на глаза ему показываться.

– Братья рвались сюда. Поговорить собирались, имя отца ребёнка вытребовать от тебя. Разобраться с ним. Еле удержала. Не хватало, их потом по полицейским отделениям искать, у них семьи. – мама смотрит осуждающе.

– Я бы не сказала. – пытаюсь успокоить родную, но, кажется, делаю только хуже. Мать в ужасе прикрывает рот ладонью и смотрит широко распахнутыми глазами.

– Ты и имени его не знаешь? Переспала с первым встречным? Пьяная была?

– Мам! – от возмущения и обиды наворачиваются слёзы. – Ты кем меня считаешь? Просто не сказала бы!

– А что мы думать могли? Ты же молчишь. – немного успокаивается. – Как же так, Катя? Как ты допустила? Мы же с Мазновыми к свадьбе вашей с Митей готовились. Мечтали породниться. Вы же с детства с Митькой дружили. А теперь что же?

– А теперь ничего, мам.

Мне стыдно перед родителями, перед братьями и их жёнами. У нас очень дружная семья. Один за всех и все за одного. И от мысли, что все они теперь осуждают меня, вычеркнули из семьи, очень горько и больно.

Неосознанно глажу выпирающий животик. Доченька моя толкает меня в рёбра, беспокоится. Всё хорошо, малышка. Мы не будем одиноки, мы с тобой будем друг у друга.

А Митька… Просто приятель, с детства то на конюшне у отца, то в садах помогали родителям. Проказничали вместе бывало, просто дружили. У них с Дашкой Родниной любовь. Давно, со школы ещё. Она ждёт его из города. Вот и пускай женятся. Перед Митяем моя совесть чиста.

– Ох, Кать, не знаю… – мама удручённо качает головой. – Наделала ты делов. Перед людьми стыдно. Отца в станице уважают. Как теперь людям в глаза смотреть? Что говорить будут?

Да уж… Сплетни, сплетни… Потрепаться у нас в станице любят. А уж промыть косточки нашей семье – главное развлечение для кумушек. А тут такая ошеломляющая новость дочка Ширяя в подоле принесла! И двадцать первый век, и прогресс, и интернет с инстаграм на дворе, а самые интересные события носят из дома в дом и смакуют, как в позапрошлом веке.

А мать с отцом? Современные же люди! Умные, образованные. Ну какое им дело до сплетен? Плюнуть и перешагнуть. И даже кто и посмеет им в лицо сказать, могут оборвать так, что мало не покажется. Но всё равно сплетен и разговоров бояться так, что готовы от родной дочери отречься.

– Ничего не будут. – стискиваю в кулачках ткань платья. – Не покажусь больше в станице. А если вам так стыдно за меня – скажите, что нет у вас больше дочери. Умерла.

Мать ахает.

– Вот дурочка-то! Разве можно такое на себя беременную наговаривать! Тьфу-тьфу.

Я была неправа. Моя семья не отказалась от меня. Напрасно я боялась этого. Домой в станицу я и правда первый раз приехала, когда Машульке было почти два года. До этого никто не звал, отец не давал добро, а мама, без его слова, не решалась.

Но одну меня не оставляли. Мама, братья с жёнами, приезжали постоянно. Везли продукты, необходимые вещи, деньги.

Из роддома нас с Машей забирал мой старший брат Паша, а в квартире к нашему с дочкой возвращению его жена Анюта накрыла праздничный стол. Помогла мне первый раз искупать дочку, научила тысячам бытовых мелочей, о которых не рассказывают на курсах для будущих мам.

И все всегда были на связи. Можно было в любой момент позвонить и спросить совета. С няней опять же помогли, дав возможность доучиться.

– Нормально жила, Саш. Мне семья помогала. Одну не бросили.

– Осуждали? – в Сашином голосе чувствовалось напряжение. – Родственники у тебя старой закалки.

– Всё в прошлом. – невесело улыбнулась я.

– Значит, досталось тебе от них. – тяжелая рука в защитном жесте покрепче прижала меня к твёрдой груди. Помнил Саша моих братьев и отца.

С улыбкой потёрлась щекой о гладкую, тёплую кожу.

– Ерунда всё это. Знаешь, как они все Машу любят! Папа ей даже пони живого купил.

– Пиздец мне. – невнятно буркнул в мою макушку. – Ещё одна лихая казачка у меня будет. Придётся ружьё покупать – залётных женихов отстреливать.

– Кстати! – встрепенулась, вспомнив, о чём весь вечер хотела спросить Сашу. – Как там Анечка? С кем осталась?

Широкая Сашина грудь затряслась в беззвучном смехе.

– Ты не поверишь, Кать, но вчера ночью вернулся муж соседки, Аничкин отец. Это было феерично!

Я приподнялась на локте и заглянула в Сашино лицо. Он, прикрыв ладонью глаза, откровенно ржал.

– Что? – ткнула кулачком в бок. – Рассказывай давай!

Глава 17

Я боялся. Взрослый, здоровый лоб трусил до дрожи в руках и перехватывающего дыхания. И не батю Катиного, крутого и крепкого мужика, не братьев-акробатов её. Встречи с маленькой девочкой. С дочкой.

Машенька, Мария. Я и рассмотреть её в прошлый раз не смог. Только потом на фотографиях и видео, которые показывала мне Катя. Многие теперь есть у меня в телефоне. Я часами рассматривал их в свободное время.

Тоненькие ножки, ручки-прутики. Хрупкая малышка с косичками. Похожа на Катю, просто вылитая, только глаза мои.

Теперь переживаю – примет ли Маша меня горе-папашу? Даст ли обнять себя, или спрячется за защитниками?

Купил для неё куклу в подарок. Самую большую, что была в магазине игрушек. Катя только языком цокнула и посмеялась. Хотел ещё медведя взять в пару, но медовая моя отговорила. Сказала, что есть уже у Маши штук пять.

Метался по отделу игрушек, как деревенский дурачок на ярмарке. Вылупив глаза и совершенно не понимая, что мне нужно. Продавцы совали каких-то писающих-какающих пупсов. Таких реалистичных, что даже мне от них становилось не по себе. Рисковать детской психикой не решился. Купил самую обычную. Красивую, кудрявую, в праздничном платье.

– Волнуешься? – сочувственно улыбнулась, сидящая на пассажирском месте, Катя. Всё будет хорошо, Саш. Не съедят тебя мои.

Чёрт, это так заметно? Постучал по рулю пальцами и расслабил напряжённые плечи. Вот встречи с братьями её и отцом я совсем не боялся, даже не парился. А с Машей…

– Соседи вчера заходили. – перевёл тему. Стрельнул взглядом на сидящую рядом Катю, покусывающую губу. Тоже волнуется, хотя пытается не подавать вида. Привет тебе передавали и спасибо.

– Как они? – встрепенулась Катя. – Как Таня и Анечка?

– Нормально. – с трудом подавил смех. До сих пор ржач разбирал, как вспоминал лицо соседа, когда он ночью из командировки вернулся и застал меня в своей квартире. – Посмеялись, вспомнив с Женькой наше знакомство. Ну и рожа у него была! Букет из рук выронил, ещё секунда и прямо в прихожей кинулся бы на меня с кулаками. Спасибо, Анечка у меня на руках была, я её кормил как раз.

– Представляю картину. – тихо посмеивалась Катя. – Вернулся парень ночью домой из долгой командировки, а там чужой мужик трениках по квартире ходит.

Наш смех немного разрядил обстановку в машине.

За окнами мелькали поля и лесопосадки. Огромные ветряки, похожие на инопланетные, космические корабли, медленно крутили лопастями, создавая сюрреалистическую картину захвата земли грозными пришельцами из космоса. Нещадно припекало солнце, и зыбкое марево дрожало над раскалённым асфальтом дорожного полотна. Горячий воздух обдувал салон автомобиля, ласково трогая Катины волосы, собранные в высокий хвост.

Украдкой любовался ею. Красивая! Кожа нежная, гладкая как шёлк, чуть тронутая летним загаром. Лёгкий румянец на щеках. Губы икусанные, алые. Брови соболиные вразлёт. Казачка моя!

– На самом деле, я им тоже благодарен. Не случись эта беда с Таней, мы с тобой ещё долго могли не встретиться.

– Ты не стал бы искать меня? – снова закусила губу и горько улыбнулась. В глазах вопрос, тревога, граничащая с болью.

– Искал бы. Просто, не так быстро нашёл. – уверенно кивнул и, протянув руку, сжал Катину ладошку, лежавшую на гладкой, нежной коленке. – Я сразу согласился, когда командир озвучил город, в который надо ехать. Я был уверен, что ты давно замужем, но сразу дал положительный ответ. Решил, что по-любому найду тебя. Может, просто посмотрю издалека. Удостоверюсь, что счастлива и не вспоминаешь меня, и закрою для себя этот вопрос. Выброшу, наконец, тебя из своего сердца. Смирюсь с тем, что никогда не был нужен тебе.

Врал. Не планировал я искать её. Просто надеялся, что может быть, встречу случайно на улице. Хоть и немаленький город, но вдруг! Признаться в этом самому себе смелости у меня все же хватило.

– Всегда был нужен. – всхлипнула, обхватила моё предплечье руками, прижалась в него лицом. Засопела и вдруг больно укусила за бицепс, прямо через рукав футболки. – Гад ты, Саша. Такой дурак!

А вот это верно! Резко съехал на обочину и остановился. Обернулся всем телом, обхватил ладонями буйную головушку, кусачую, дерзкую и поцеловал припухшие, искусанные губы.

Такой дурак, что ни словом сказать, ни письмом описать! Страшно подумать, что было бы, не позови меня командир на работу к себе на родину. Так и прожили бы жизнь вдали друг от друга. Решился бы я когда-нибудь найти Катю? Скорее всего, нет. Специально этого делать не стал бы. Я же даже в соцсетях её не искал, запрещал себе. Натуральный, упрямый дурак!

Прижался губами к губам. Обиду её глотал вместе с горьким полынным мёдом. Успокаивал. И свою вину заодно.

– Люблю тебя, Катя. Прости меня, дурака.

– А сейчас как так быстро нашёл? – отстранилась, в глаза заглянула. – Я даже номер свой тебе в тот день не оставила.

– Разведчик я или кто? – улыбнулся, погладил большими пальцами нежную кожу скул.

– Ну, правда? – упрямо свела брови, требуя ответа.

– Я на станцию вашу позвонил. Спросил фамилии и имена врача и медсестры, которые приезжали на вызов по моему адресу. Сказал, что благодарность хочу написать. А дальше дело техники. Попросил нашу службу безопасности пробить твой адрес и вечером, после работы, прямиком к тебе рванул.

– Хитрец. – довольно ухмыльнулась Катя. – Благодарность хоть написал?

– Забыл. – покаянно опустил голову. – Виноват. Исправлюсь.

– Вот всегда так. – фыркнула насмешливо. – Не дождёшься от вас даже несчастного «спасибо». Поехали уже. Мама наверняка ещё с утра вареников налепила, да пирог в духовку поставила.

– Думаешь, торжественный приём устроят? – спрятал за смешком нервозность. Завёл двигатель и вырулил на трассу.

– Ну, на торжественный не рассчитывай, но «приём» будет. – подковырнула с ехидцей. – Я своих предупредила, что Машин отец знакомиться едет.

Глава 18

Честно говоря, я тоже волновалась. Отец чётко обозначил свою позицию: мужика в его дом я могу привести только в статусе моего законного супруга. А замуж Саша меня пока не позвал. Даже разговора такого не заводил. Наверное, две недели после встречи это слишком мало, чтобы сделать предложение?

К Маше рвался. Каждый день заводил эту тему. Снова и снова пересматривал все видео с ней. Светился весь. Бесконечно расспрашивал какая она. Интересовалась ли дочь, где её папа. Как ему вести себя с ней при первой встрече.

Если отец спросит, собираемся ли мы пожениться, что сказать ему? Или пускай Саша сам отвечает на этот вопрос? То, что его зададут, я не сомневалась.

Всё было как-то зыбко, неясно. Мы виделись почти каждый день. Ночи, кроме тех, когда я дежурила на скорой, мы с Сашей проводили вместе. Он приходил поздно вечером. После работы ездил к себе домой – сменить одежду, надеть свежую рубашку, а потом приезжал ко мне.

Я ждала. После работы в клинике бежала домой и ждала. Тревожно и взволнованно. Вдруг не придёт? Вдруг сегодня решит остаться у себя дома. Вдруг снова что-то пойдёт не так, и он исчезнет из моей жизни? Наверное, я ещё не до конца доверяла ему. Иначе, откуда такая неуверенность? Но Саша приходил. Каждый вечер. Врывался в квартиру и с порога начинал целовать, тащил в кровать. Но ничего не говорил о нашем будущем. Ничего не предлагал. И я не спрашивала.

Дорога тянулась бесконечной, ровной лентой. Я смотрела на мелькающие за окнами машины поля и овраги. Кусала губы, с трудом сдерживая волнение и тревогу. Как встретят? Отец может Сашу и с порога развернуть.

– Помнишь? – уже свернув на дорогу к станице, Саша остановил машину на верхушке холма, с которого открывался вид на Синявскую.

– Как целовались здесь? – я помнила. Высокие, шумящие травы, стрекот кузнечиков, палящее солнце над головой и жар, разливающийся по телу, от Сашиных горячих поцелуев.

– Здесь всё у нас с тобой начиналось. – мечтательная улыбка едва коснулась красивых мужских губ. Саша смотрел куда-то вдаль, на сверкающую ленту реки.

– Ты целовал, а над нашими головами нетерпеливо фырчали лошади.

Картинка перед глазами была очень яркой. Мы, лежащие в траве на Сашиной снятой рубашке, над нами бескрайнее, безоблачное небо и склонившиеся лошадиные головы.

– Им было любопытно наблюдать за нами. – хохотнул Саша.

– Наврятли они понимали, чем мы занимаемся. – улыбаясь покачала головой. – Скорее им не терпелось пуститься вскачь к реке, а мы не спешили оседлать их.

– Интересно, мой вороной ещё жив? – обернулся ко мне Саша.

– Жив, конечно. – удивилась я. – Он ещё ого-го! В самом расцвете сил. При хорошем содержании лошади живут по тридцать лет, если ты не знал.

– Я бы повторил наши с тобой скачки наперегонки. – в васильковых глазах засветился азарт. Совсем как пять лет назад.

– Может, и повторим. – кивнула я и покосилась в сторону конезавода на окраине станицы. – Если отец тебя к лошадям подпустит.

Или вообще на порог пустит. Но этого я вслух не сказала.

– Скоро узнаем. Думаю, я понравлюсь твоему бате. – спрятал за самонадеянной ухмылкой озабоченность.

– Ага, ага… – подначила пытающегося скрыть волнение Сашу. Особенно моим братьям. С ними ты уже знаком.

Время близилось к полудню. На улицах станицы было безлюдно. Народ прятался от жары по домам, и даже брехливые собаки лениво и вяло исполняли свой долг, облаивая из-под заборов нашу машину.

– Безлюдно у вас. – повертел головой Саша.

– Полдень. – пояснила я. – Здесь другой режим дня, Саш. Встают до рассвета, чтобы по прохладе поработать в огороде, днём в жару, в самое пекло, отдыхают в доме, а к вечеру снова выйдут.

– Сиеста?

– Угу… – мы подъезжали к дому, и от поднимающегося волнения у меня вспотели ладони. – Здесь, рядом с сиренью паркуйся, Саш. Не загораживай ворота. Отец всегда маму отчитывает, когда она свою машину там оставляет.

– Подарки сразу с собой брать? –  кажется, Саша волновался не меньше моего, хоть внешне и не показывал вида.

– Бери. – ободряюще улыбнулась ему. – Маша точно будет первой меня встречать.

Пока Саша забирал с заднего сиденья коробку с куклой и пакеты, я открыла калитку и первой шагнула во двор.

Вопреки моим ожиданиям дочка не бежала по дорожке навстречу мне. Её вообще не было видно, зато на ступеньках крыльца сидел отец и не торопился вставать, встречая нас. Только тяжело смотрел из-под густых бровей на Сашу, остановившегося за моей спиной.

– Ну здравствуйте, гости дорогие. – его голос не предвещал ничего хорошего.

– Привет, пап. – нарочито бодро улыбнулась я.

В проёме открытой двери появился старший брат Пётр. Вальяжно прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. Из дверей гаража вышел второй – Пашка, ухмыляясь и неторопливо вытирая ветошью запачканные машинным маслом руки. Все трое многозначительно молчали, меряя Сашу неодобрительными взглядами.

Отец цокнул языком и поднялся, а братья удивлённо и с предвкушением переглянулись. Узнали?