Текст книги "Остров Ифалук"

Автор книги: Марстон Бейтс

Этот рассказ служит веским опровержением широко распространенного мнения о том, что «цивилизованный человек» всегда борет в свои руки инициативу торговли с «отсталыми» народами. Он подтверждает также сообщения, полученные на век раньше иезуитами Клайном и Кантовой о господствующем положении Ламотрека и Волеаи, расположенных по обеим сторонам Ифалука. Тот факт, что каролинцы знали о Гуаме из песен и легенд, но не посещали его, дает возможность предположить, что в течение предыдущего столетия островитяне избегали контакта с Гуамом потому, что до них дошел слух о жестокости испанцев. В этих, да и в любых других ранних сообщениях нет упоминания о каких-либо регулярных связях группы Волеаи – Ламотрек с Япом и Улити или о каком-нибудь влиянии Япа. Возможно, что империя Яп не была еще образована, однако запутанность социальных отношений внутри империи дает основание предполагать наличие целой системы обычаев, складывавшихся в течение долгого периода.

После Уилсона сведения об Ифалуке оставил русский корвет «Сенявин», капитаном которого был Федор Литке. Это было путешествие вокруг света с остановками в Русской Америке [73]73
  Русская Америка – русские владения в Северной Америке, преимущественно на Аляске, находившиеся под управлением созданной в (1799 г. монопольной Российско-Американской компании. В 1867 г. царское правительство продало эти владения Соединенным Штатам Америки. – Прим. ред.


[Закрыть], на Камчатке и в Микронезии. Барон фон Киттлиц, один из трех натуралистов, путешествовавших на борту этого корабля, оставил небольшое описание атолла [74]74
  См. F. H. Kittlitz, Denkwürdigkeiten einer Reise nach der Russischen Amerika, nach Mikronesien und durch Kamtschatka,Bd II, Gotha, 1858, S. 152. – Прим. ред.


[Закрыть], но более полный рассказ о посещении есть в отчете самого Литке. Он относится к апрелю 1828 года.

«Удаляясь к югу до широты 7° 20', легли мы на запад. В этой широте лежат вильсоновы Два острова, в которых мы теперь, по всем соображениям, не сомневались найти группу Ифалук, в чем и не ошиблись. Мы ее осматривали 22 марта. Она состоит не из двух, а из четырех островов, именно Ифалук, Моай, Элла и Фарарик, лежащих, как обыкновенно, в рифе, образующем лагуну до 5 миль в окружности. Группа эта населена относительно лучше других. Покуда мы в ожидании полуденных наблюдений лежали в дрейфе под ветром ее, нас окружало до 25 лодок, в которых круглым счетом было до 100 человек островитян, отличавшихся, если не внешним видом, то по крайней мере шумливостью, от всех каролинцев, доселе нам известных. Все хотели на судно, так что их силой должно было отгонять; все просили есть; все предлагали на продажу раковины, ткани и даже лодки и очень умели соблюдать во всем свою выгоду, наконец они обнаружили качество, к которому мы свидетельством Вильсона и некоторых китоловных шкиперов были уже приготовлены: один смельчак, выхватив из бортовой планки большой железный гвоздь (кофель-нагель), пустился с ним вплавь. В это время был на судне главный старшина группы; я объявил ему арест, покуда украденное не будет возвращено. Старик очень струсил; но все другие оставались покойны, уверяя, что гвоздь сейчас будет возвращен; и действительно, один старшина отыскал его на лодках и доставил, разумеется, требуя за услугу свою топор.

Покуда это происходило и я подарками старался успокоить старика-тамола, другой повторил тот же подвиг и уплыл с кормы, но через несколько минут через посредство тех же старшин должен был явиться сам с покражей. Этому хотелось мне для примера другим дать несколько ударов линьком, однако бедняк был и без того в таком страхе, что я его отпустил, и он, нимало не мешкая, убрался в свою лодку, покуда мы еще не одумались.

Нам по обыкновению стоило немалого труда спровадить честью гостей своих. Оставив их, пошли мы на W к группе Улеа и Улеай (Тринадцать островов Вильсона), которую и увидели к вечеру» [75]75
  Ф. П. Литке, Путешествие вокруг света на военном шлюпе« Сенявин». 1826–1829, изд. 2, М., 1948, стр. 177.


[Закрыть].

Рассказ Литке о «бойком поведении» этих островитян дает возможность предположить, что ифалукцы тогда еще не страдали от европейцев, а визиты кораблей были так редки, что предосторожности, церемониал и нормы поведения по отношению к ним еще не выработались. Воровство не характерно для современного Ифалука, как, вероятно, и Ифалука времен Литке; просто местные жители не могли устоять перед искушением при виде невообразимого богатства, не хотели упустить благоприятной возможности и не ожидали наказания. Спутник Литке, ученый К. Мертенс, писал: «На всех посещенных нами низменных Каролинских островах мы находили тот же народ, то же гостеприимство и ту же приветливость, даже ту же веселость, которая составляет характерную черту этих островитян. Но пи на одном острове мы не встречали распутных нравов, которые полагают господствующими на всех островах Великого океана. Дальние странствия, предпринимаемые островитянами, их частые посещения своих соседей, даже европейских колоний, не изменили нисколько замечательной чистоты нравов их и не возродили в них желания присваивать себе незаконным образом достояние другого. Можно подумать, что дух торговли, их одушевляющий, рано научил их не посягать у других на то, что сами приобретали только трудом и чему знают настоящую цену» [76]76
  Там же, Приложения, стр. 267.


[Закрыть].

В то же время в отчете фон Киттлица, орнитолога экспедиции Литке, говорится о том, что ифалукцы вели себя довольно бесцеремонно. Киттлиц пишет об «очень выносливых людях, которые показали себя едва ли с лучшей стороны. Они не только проявили себя очень корыстными в торговых делах, но… отдельные попытки воровства… подтвердили недобрые слухи об этих маленьких островках, распространенные еще раньше китобоями». Если эти сведения правильны, то поведение ифалукцев по отношению к приезжающим за последнее столетие значительно улучшилось.

Наконец Ифалук занял принадлежащее ему место на карте архипелага. Долгота, определенная Литке (215° 29' 8'' западной долготы, что мы бы теперь обозначили как 144° 30' 52'' восточной долготы), значительно точнее указанной Вильсоном. Отныне любой, кто владел судном, знанием основ навигации и здравым смыслом, мог найти Ифалук. Ио очень немногие удовлетворяли этим условиям, и еще меньшее число людей оставили об Ифалуке ка-кие-либо сведения. Заслуживший дурную славу английский капитан Эндрью Чейн, которого за изнасилование позднее казнили палауанцы, в 1844 году побывал недолго на Ифалуке и сообщил, что рифы покрыты первоклассными трепангами (их и сейчас много). «Его величество» Д. Д. О’Кифи, американец ирландского происхождения, прославившийся тем, что доставлял огромные, как колесо телеги, каменные деньги с Палау на Яп [77]77
  Характерной особенностью островов Палау и Яп было широкое применение примитивных денег – раковин, связок циновок, кусков черепахового щита и т. д. Особенно замечательны каменные деньги, употреблявшиеся на Япе. Это большие круги с просверленными отверстиями, вроде жерновов, весившие нередко по нескольку десятков пудов. Их перекатывали с места на место, просунув в отверстие бревно. Наиболее крупные «монеты» принадлежали не отдельным лицам, а общинам. Поскольку материал для изготовления каменных денег на самом Япе отсутствовал, их издавна выделывали на Палау и Гуаме и перевозили на Яп на специальных судах. – Прим. ред.


[Закрыть], торговал в этом районе, и старики помнят, что когда-то слышали рассказы о посещениях им Ифалука. В марте 1875 года английская торговая шхуна «Рупак» по пути из Сингапура зашла на Эвалонк (конечно, это искаженное Эвалук). Несколько каноэ вышли навстречу, и корабль обменял табак на летающих рыб. Мистер Скиннер, совладелец судна, заметил, что люди здесь «высокие, красивые и светлокожие, тела их сплошь покрыты татуировкой, а одежда точно такая же, как у жителей Уллеаи {Волеаи}».

Таких случайных контактов было немного. Ифалук не имел каких-нибудь особенно привлекательных черт, и то, что он не был изолирован от других островов, являлось своего рода защитой. Не далеко отсюда располагались более крупные и более богатые острова, где и сосредоточилась почти вся торговля с чужеземцами, изредка посещавшими этот район. Ифалук, попросту говоря, оставили в покое, а те немногие случайные посетители, о которых упоминалось выше, почти не оставили следа в жизни атолла и его людей.

Между тем в далекой Европе новая группа людей начала проявлять интерес к западной части Тихого океана. Это были немецкие торговые короли. За десятки лет до того как произошло объединение Германии, немецкие торговцы и плантаторы начали проникать на Маршалловы острова. Они построили там склады и вырубили леса, чтобы получить возможность выращивать кокосовые пальмы ровными рядами. Большинство новопришельцев были или вскоре стали агентами германских компаний, объединившихся позднее в «Компанию Джалуит», ответвление торговой империи Годфруа, держателем акций которой был князь Отто фон Бисмарк. Поскольку других западных претендентов было мало, немецкие агенты стали фактическими правителями наиболее крупных островов. Затем они распространили свою власть на острова Гилберта и Эллиса, а также на восточную часть Каролинского архипелага.

Официально Каролины все еще принадлежали Испании, однако ее влияние на Тихом океане стало ослабевать. На протяжении второй половины XIX века германские купцы проникли и в западную часть Каролинского архипелага; именно в это время ифалукцы приобщились к курению табака. Затем там появились англичане и японцы, и только тогда Испания сделала несколько вялых попыток защитить свои интересы. Испанская канонерка приблизительно в 1874 году подошла к атоллу Волеаи, сорвала флаг, поднятый английским торговцем, водрузила испанское знамя и, прежде чем уйти, уничтожила много хлебных деревьев и кокосовых пальм, чтобы наказать и запугать местных жителей. Не успела канонерка скрыться из виду, как жители сожгли знамя и убили лоцмана-островитянина, который провел испанское судно к берегу.

После франко-прусской войны произошло объединение Германии. И когда новое государство приступило к территориальным захватам на Тихом океане, торговцы уже подготовили там почву для создания колониальной империи. Экспансия шла быстро. Испанские Каролины были взяты в клещи с юга и востока. Архипелаг Бисмарка и часть Повой Гвинеи перешли к немцам в 1884–1885 годах, за ними скоро последовали Соломоновы и Маршалловы острова; еще позднее германские интересы распространились на Самоа. Неизбежно усилилось немецкое проникновение и на Каролинские острова. Возле Япа едва не произошло сражения между военно-морскими силами Испании и Германии. Арбитром в этом споре выступил папа Лев XIII, который в 1885 году подтвердил испанский суверенитет над Каролинским архипелагом, но предоставил англичанам и немцам право свободной торговли на этих островах. Вскоре положение испанцев стало еще более затруднительным в связи с восстаниями на Япе и Понапе.

Конец наступил в 1899 году. После испано-американской войны испанцы вынуждены были отказаться от своих последних владений на Тихом океане. Гуам и Филиппины стали военной добычей США, а немцы купили остальную часть Марианских островов, Палау и Каролинские острова за шестнадцать миллионов восемьсот десять тысяч марок (четыре с половиной миллиона долларов).

Для Ифалука эти события означали начало «немецкой эры». Со свойственной им педантичностью немцы стали добиваться того, чтобы их тихоокеанская империя не только возмещала выделяемые для нее средства, но и приносила доход. На атоллах Каролинского архипелага немцам нужны были порядок, копра, фосфаты и рабочие руки. Порядок в социальном и политическом смысле на Ифалуке уже существовал, но немцам требовалась еще и геометрическая упорядоченность. Однажды Яни случайно упомянул об этом, когда мы проходили мимо заброшенного участка в лесу.

«Теперь все живут около лагуны, – сказал он, указывая на фундамент старинной постройки. – Не то что раньше. Раньше жили повсюду. И дома тогда не стояли так близко друг к другу. Между ними росло больше деревьев и не было больших дорог».

Раньше ифалукцы тоже жили деревнями, но по распоряжению немцев все дома были сконцентрированы в определенных местах. Полоска земли вдоль берега лагуны была приведена в порядок, очищена от подлеска и стала содержаться в чистоте. Тропинку вдоль лагуны расширили, выпрямили и обложили по бокам коралловыми обломками; следовало бы называть ее «Ифалук-штрассе». Итак, именно благодаря немцам населенные места стали похожи на парки, появились широкие дороги и началась регулярная очистка атолла.

К концу века на Ифалуке поселились чужеземцы – европеец по имени Сау и один или несколько японцев. Периодически на остров наведывались немецкие корабли для приобретения копры в обмен на табак и другие товары. И время от времени приезжали немецкие вербовщики.

Насильственный увоз людей был процветающим промыслом в Океании в XIX веке и в несколько измененной форме продолжался до середины XX. Немцам нужны были люди для работы на копровых плантациях архипелага Самоа, а также рабочие для добывания фосфатов на Фаисе и Палау. Нужное число добровольцев редко удавалось набрать, а потому многих увозили силой. Том, который некоторое время работал на немецкой шхуне, вспоминал о вербовщиках как о людях с белой кожей и узловатыми мышцами. О них рассказывается в ифалукской песне, записанной на магнитофон и переведенной Барроузом:

 
Они пришли к мужскому дому,
Где наши люди собрались,
И схватили мужчин, чтобы их увезти.
      Они пришли на склоне дня
      И к ночи начали охоту на мужчин.
      Никто не мог уснуть от страха.
Перед мужским домом
Немцы построили каролинцев.
Они рады – их так много.
Ведь схвачено десять Самых сильных мужчин.
      «Вперед, забирайтесь на судно!»
      Они щупали руки пленников
      И причмокивали радостно,
      Видя, что они такие сильные.
      Первый помощник взял их на борт.
 

Среди немецких колониальных чиновников встречались, конечно, и образованные люди, а правительство, скорее, стремилось сделать из атоллов постоянный источник дохода, чем грабить ради однократной добычи. Один из чиновников, живший на Япе, писал статьи о людях и местах, которые он наблюдал, и, наконец, была организована научная экспедиция на Каролинские острова.

Эрнст Зарферт, двадцатисемилетний антрополог экспедиции, высадился на Ифалуке 5 ноября 1909 года, уехал 17 ноября. Заметки, сделанные за время его двенадцатидневного пребывания, служат для нас первым источником сведений о культуре Ифалука. Они затрагивают много вопросов, подробно изученных позднее Барроузом. В них встречается несколько знакомых нам имен, если я правильно понимаю фонетику Зарферта. Фаголиер был тогда «взрослым сыном», а Маролигар – пятилетним парнишкой [78]78
  После первой мировой войны Эрнст Зарферт бросил пауку и занялся предпринимательской деятельностью. Его полевые записи были обработаны этнографом Гансом Даммом и изданы в виде отдельного труда уже после смерти Зарферта. См. H. Damm, Ifaluk, «Ergebnisse der Südsee – Expédition, 1908–1910», Mikronesien,Bd X, Halbband II, Hamburg, 1938, S. 1–106. – Прим. ред.


[Закрыть].

Зарферт прибыл сюда всего через два с половиной года после тайфуна – самого страшного за всю сохранившуюся в памяти островитян историю Ифалука. Тайфун свирепствовал 27 и 28 марта 1907 года, и воспоминания о нем ярки и по сей день. Том и Торомаи часто говорили о нем. Первые порывы ветра налетели с северо-востока, образуя смерчи, белые от пены вздувшегося моря. Деревья вырывало с корнем, но никто не погиб во время первой волны. Когда центр шторма прошел над атоллом, ветры стихли и настало временное затишье. Затем все началось сначала, и вот тогда-то штормовые ветры, яростно рвавшиеся с юга, и причинили страшные разрушения. Небо потемнело, а несущийся поток воздуха ударил по Ифалуку, как гигантский кулак. Море вздымалось горами. Огромные, выше пальм, волны налетали на Эллу и Фалалап, перекатывали большие куски живых рифов через флеты. Водяные горы, обрушившиеся на Фалалап, убили тридцать четыре человека, а выброшенные на остров огромные акулы барахтались в бволе.На Фаларике сильно пострадали деревни и леса, но погиб только один человек. Том не без юмора рассказал о том, как несколько дам во время наводнения потеряли свои юбки. В отчете немецкой экспедиции рассказывается о состоянии Ифалука через два с половиной года после шторма; много сломанных стволов больших деревьев торчало из низких зарослей, а огромные кокосовые пальмы рядами лежали на земле. Именно этот шторм окончательно соединил островок Майа с северной оконечностью Фаларика. Во время визита Зарферта пищи на атолле еще не хватало, и некоторые островитяне все еще жили на соседних атоллах.

В период немецкого господства на Каролинские острова стало прибывать все больше и больше японцев. Многие из них были наняты немецкими компаниями, другие занимались рыбной ловлей. Вскоре японцы образовали самую большую иностранную колонию на островах. Когда началась первая мировая война, японцы поспешили «освободить» немцев от их островной империи. Смена владельца была санкционирована договором и мандатом в 1921 году [79]79
  Японский мандат на управление Микронезией был утвержден Советом Лиги наций 17 декабря 1920 г. США, не вошедшие в Лигу наций, признали этот мандат по Вашингтонскому договору 1922 г. – Прим. ред.


[Закрыть].

Следующая четверть столетия была свидетельницей радикальных перемен, ибо Япония эксплуатировала ресурсы Микронезии в беспрецедентных масштабах. Больше всего внимания уделялось возвышенным плодородным островам Марианского и Каролинского архипелагов, однако японцы не пренебрегали и самыми маленькими атоллами. Постепенно занавес из пальмовых листьев опустился над этой областью, закрыв ее от глаз всего мира.

Шло время. На Ифалуке появлялось все больше японцев, но их визиты так и не стали частым явлением. Торговые суда приходили сюда за копрой и доставляли островитянам товары, в которых они действительно нуждались: ножи для вырубки кустарника, тесла, красные и черные анилиновые краски, стальные рыболовные крючки, румяна, небольшие хлопчатобумажные рыболовные сети и отрезы тканей. В деревне Рауау было создано нечто вроде маленького магазина, но открывался он только тогда, когда японские суда бросали якорь у острова. Его следов сегодня не найти.

Тогда здесь появились первые противомоскитные сетки. Это были очень грубые, непрозрачные пологи из дешевой кисеи, которые вместе с москитами не пропускали и воздух; тем не менее их сочли изобретением, по значимости равным стальным теслам. И кроме того (как однажды бесстрастно заметил Яни, усердно разглядывая верхушки деревьев), для супружеских пар, живущих в многонаселенных домах, они явно имели некоторое преимущество по сравнению с прозрачными американскими сетками. Потом он многозначительно посмотрел на меня и скорчился от смеха (тонкостью юмора он не отличался).

Японцы сделали несколько попыток обеспечить своих подопечных на атолле медицинским обслуживанием. Дважды во время эпидемий тридцатых годов сюда приходили их корабли. Островитянам сделали прививки и уколы. Уколы произвели огромное впечатление. Ведь их делала медсестра, а большинство ифалукцев впервые видели женщину с Запада! Как и в период немецкого господства, на Ифалук наведывались вербовщики [80]80
  Японцы добывали рабочую силу самыми жестокими методами. Ифалукцы рассказывали Э. Барроузу, что японские вербовщики, прибыв на атолл, обычно арестовывали вождей и угрожали их жестоко избить, если немедленно не будет выделено нужное количество рабочих рук (Е. G. Burrows, Flower in Му Еаг…,р. 412). – Прим. ред.


[Закрыть], и многие мужчины среднего возраста добывали фосфаты на Фаисе и Палау. Некоторых мальчиков увезли на Яп в японские школы, где их обучали новому микронезийскому лингва-франка [81]81
  Лингва-франка(итал. lingua franca) – язык общения; имеется в виду японский язык. О политике японских колонизаторов, направленной на ассимиляцию местного населения, см. в Предисловии, стр. 11. – Прим. ред.


[Закрыть]. Там побывали Яни и некоторые другие наши друзья. Они рассказывали, что учитель был злой и напыщенный маленький человек, который бил их по рукам линейкой, но, кажется, никто не жалел, что провел некоторое время в школе. Только жители Япа возражали против такого баловства находившихся у них в подчинении «провинциалов» [82]82
  Против обучения в японской школе мальчиков с Ифалука и других западнокаролинских атоллов возражали япские вожди, опасавшиеся утратить традиционную власть над населением этих атоллов. – Прим. ред.


[Закрыть].

Путешествия на каноэ при японцах почти совсем прекратились. Новые хозяева запретили дальние плавания под парусами, однако не возражали против поездок на борту японских судов. Была сделана попытка увеличить производство копры, и на Ифалук прислали молодого японского агронома, чтобы выяснить, что можно сделать. Незадолго до начала войны он руководил расчисткой части территории Эллы под плантацию кокосовых пальм, но пальмы так никогда и не были посажены. По рассказам Яни, этот агроном был приветлив и легко сходился с людьми. Он научился сносно говорить на местном языке, легко сблизился с молодыми парнями, назначал свидания незамужним дамам, короче говоря, нашел путь к сердцам этих людей и, возможно, оставил здесь после себя потомство.

Когда разразилась война с Америкой, в жизни островитян вначале не произошло сколько-нибудь значительных изменений. Путешествия на каноэ запретили совсем, а агроном уехал. На атолле Волеаи построили взлетно-посадочную площадку, и иногда над островами пролетали случайные самолеты. Однажды какой-то шутник назвал вездесущих ифалукских мух «местными аэропланами». Визиты японцев становились все более редкими и наконец совсем прекратились; последними рейсами были увезены на Яп многие молодые парни.

Война фактически обошла Ифалук. Лишь однажды какой-то американский морской летчик дал пулеметную очередь по атоллу, очевидно приняв его за Волеаи. Никто не пострадал, только почтенный Уолпаитик, возившийся в это время с рыболовными ловушками в лагуне, со страху чуть было не потерял набедренную повязку.

На Япе же все было но-другому. В сознании местных жителей Америка ассоциировалась с ревущими самолетами и взрывающимися бомбами. Мужчин здесь заставляли строить блиндажи, закапывать воронки на взлетных дорожках; им приходилось выпрашивать пищу. Правда, они особенно не обижались. Ведь японские хозяева сами много работали и часто тоже ходили голодными. Несколько ифалукцев, находившихся на Япе, погибли от американских бомб и нуль, но и это вспоминается без горечи. Я думаю, что островитяне чувствовали себя карликами, ставшими свидетелями битвы гигантов и случайно пострадавшими на поле брани.

И вот война окончилась. Эго было началом нового периода в истории Ифалука – «мериканского времени».

Большие корабли флота победителей репатриировали мужчин с Япа. Самое сильное впечатление у Яни от обратного пути на родину после многих месяцев голодовки было связано с неимоверным количеством пищи на корабле. Хорошо было снова оказаться дома, и весь остров радовался. Пришли новые корабли. На Ифалук привезли флаг, всем сделали серию уколов, возобновилась торговля. Островитяне прочитали бумагу, рассказывающую о новом повелителе и внушающую надежду на лучшие времена.