Текст книги "Папелучо (ЛП)"

Автор книги: Марсела Пас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Марсела Пас

Папелучо

То, что со мной происходит, просто ужасно. Даже жутко. Вчера я не спал, я провел ночь,

размышляя об этом. Это – одна из тех вещей, о которых невозможно рассказать, потому что такие вещи

не слетают так просто с языка. Но в то же время я понимаю, что не смогу уснуть до тех пор, пока не

расскажу об этом. Я спросил Домитилу, что делает она, когда боится одну ужасную тайну. – Я

рассказываю о ней еще кому-нибудь, – ответила она. – А если это – что-то такое, о чем нельзя рассказать

никому?

– Ну тогда я пишу об этом в письме.

– Ты ничего не понимаешь, – сказал я ей. – Это – нечто такое, о чем никто не может узнать.

– Ну в таком случае, напиши об этом кому-нибудь – брякнула она и рассмеялась. И снова – ночь, и я

должен был бы спать. Но, подумав над тем, что сказала мне Домитила, я решил написать “кому-нибудь”,

как выразилась она, и что другие называют своим “дневником”. Когда я это пишу, я освобождаюсь от

прежних мыслей. В моей лаборатории у меня был флакончик с одним изобретением. Я

приготовил его из множества вещей, и в том числе, из двух коробков спичечных головок, стирального

порошка, пчелиного меда, чуть-чуть растительного масла, крема для лица и пороха. Я собрался

посмотреть на изобретение в действии, и для этого приготовил с ним аппетитный бутерброд для какой-

нибудь сладкоежки-мышки.

Бутерброд я оставил на своем столике, но когда вернулся его там не было. Домитила сказала мне,

что она его съела. На самом деле, не мог же я сказать ей, что она отравилась, поэтому я спросил

ее, что она сделала бы, если бы знала, что скоро умрет.

– Я превратилась бы в барашка, – ответила она, – потому что его смерть – это счастье для бедняка.

– А что еще ты сделала бы?

– Я устроила бы праздник и потратила бы тысячу песо на еду…

– Вот, возьми, – сказал я Домитиле. – Я отдаю тебе все, что есть в моей копилке (здесь тридцать два

песо). Съешь чего-нибудь вкусного, но было бы лучше, чтобы ты исповедалась.

Домитила посмотрела на меня с похоронным видом и спросила:

– А с чего ты решил, что я умру?

– Потому что смерть приходит, когда о ней меньше всего думаешь, – сказал я и закрылся в своей

комнате, чтобы подумать. Сначала я подумал, что, возможно, ей было бы неплохо выпить слабительное,

но потом решил, что так будет только хуже. Затем я посчитал, что должен был бы рассказать ей, что с ней

произошло, но после передумал. Хуже всего то, что тогда она умерла бы от сердечного приступа. А я

вовсе не был уверен, что она отравилась.

Ясное дело, если Домитила умрет, я должен буду сдаться полиции. Я напишу письмо родителям, а

затем пойду сдаваться, а когда отбуду наказание, то искуплю вину.

В тюрьме я могу учиться, чтобы стать изобретателем, потому что этому я посвящу всю мою жизнь.

И, возможно, когда я что-нибудь изобрету, это изобретение полностью снимет с меня вину.

Эти размышления немного успокоили меня. Но, это так ужасно – ожидать прихода смерти. По

правде говоря, какое-то время меня одолевали желания, чтобы Домитила умерла поскорее, чтобы разом

все встало на свои места.

Во время чаепития, я нашел, что она бледна, и почувствовал в животе холод. Я спросил, как она, и

она рассмеялась.

– Кажется, у него не все в порядке с головой, – сказала Домитила. – Всякий раз он спрашивает у

меня что-то такое… И смотрит на меня такими глазами… – и снова засмеялась. Это – просто

счастье, что у Домитилы не будет детей, и она говорит, что никому не будет нужна. Боже, это – такое

успокоение.

Я, правда, не уверен, но сейчас у меня создается впечатление, что Домитила не съела бутерброд, и

что она мне соврала. Она – такая врушка, и мне хочется думать, что она снова меня надула.

Думаю, что с такими мыслями, я смогу заснуть.

Январь 1

Домитила пока еще жива. Я дал обет. Для того, чтобы она не умерла, я пообещал стать святым.

Сегодня я раздарил все свои вещи, поскольку чтобы стать святым необходимо все раздать. Я раздал все,

кроме футбольного мяча, моего ружья, револьвера и других необходимых мне вещей. Я вовсе не

возомнил себя святым, потому что святые никогда не считают себя такими. Мне понравилось бы, если бы

Хавьер тоже стал святым и подарил мне свою ракетку. Когда я стану святым, я стану творить настоящие

чудеса и, чтобы у всех бедняков были самолеты, или что-то в этом духе.

Сейчас уже новый год, то есть годовщина дня, в который Бог сотворил мир. Ну почему бы не быть

предпраздничному дню?

Меня раздражают праздничные дни, потому что вот они уже, я предпочитаю день накануне

праздника, потому что тогда день праздника – “завтра”.

У меня нет желания вести дневник, но если я не пишу, я не могу заснуть из-за этого дела с

Домитилой. Очень хорошо оставить свой дневник также в том случае, когда кто-то умирает для того,

чтобы люди поняли, что было у человека на душе и узнали его намерения и желания.

Я придумал молитву, хотя мне нет еще и восьми лет. Ее я разделил на всех, потому что на

отпущение греха понадобится тысяча лет.

Сегодня на обед был цыпленок и на десерт – клубничное мороженое. А на ужин – то, что осталось

от обеда. На стол поставили хрупкие бокалы, и один, рядом со мной, разбился. Мне нравится, когда

приходят гости, потому что тогда за едой не дают нагоняй. А так мне не досталось сладкого, но это

неважно, потому что я еще раньше отведал его.

Теперь же, когда у меня нет под рукой ничего подходящего, чтобы ставить свои эксперименты, я

должен заняться чем-нибудь другим. Поэтому я упросил Мигеля, садовника, чтобы он дал мне клещи и

провода. Мне пришлось подарить ему два отцовских галстука. У него и так их слишком много, это

просто жадность. К тому же, это приведет к тому, что Мигель станет коммунистом.

В итоге я подсоединил телефонные провода к проводам к маминому ночнику. Я и хотел-то всего

лишь посмотреть, засветится ли телефон и зазвонит ли лампа. Увы, из этой затеи ничего не вышло.

Дом погрузился во тьму. Стало темно, как ночью, и некого было позвать, потому что был

праздничный день, и к тому же телефон был сломан. Но, как мог, я разобрал свою аппаратуру, и когда

пришел отец, он заменил пробки и – готово! Он даже не ругался. Вот так всегда: когда кто-то думает, что

соберет нечто грандиозное, ничего не выходит.

Похоже, умерла хозяйка дома напротив, у дверей ее дома находилось пятнадцать машин и два

восьмицилиндровых “Мерседес-Бенц”.

Январь 3

Вчера, когда я уже засыпал, я вдруг проснулся от мысли о том, что Домитила умерла, и я начал

думать и думать об этом. В конце концов я встал с постели посмотреть на нее. Оказывается, папа

подумал, что в дом пробрались воры, потому что он захлопнул дверь и даже вытащил револьвер. Он

говорит, что обежал весь дом, но к счастью меня не заметил. Домитила храпела в своей кровати, но я

подумал, что она в агонии и разбудил ее. Она же велела мне ложиться спать и посоветовала положить

ледяной компресс на голову от нервов. Я не знаю, что случилось, но когда рассвело, моя кровать была

мокрой, а я кашлял. И что же в итоге? Только после завтрака я кашлянул уже сто восемь раз.

Вероятно, я умру, и в этом случае, мне было бы приятно, если бы меня похоронили в самом

простом ящике и на сэкономленные деньги купили бы шоколада бедным ребятишкам. Я также

посоветовал бы, чтобы не осматривали мои ящики и не давали семена моей канарейке. И чтобы они не

плакали обо мне, потому что, возможно, я попаду на небо.

Январь 4

Я до сих пор валяюсь в кровати с высокой температурой и с бронхитом. Я заплакал, потому что

Хавьер пошел в кино, но потом подумал, что плакал оттого, что мне хотелось страдать и мучиться и

утешился. Когда кто-то хочет помучиться, оказывается, что боль проходит, а если она не хочет уходить,

то приходит мама и вытаскивает ее.

У меня в постели разлился суп, и мне постелили чистую простынь. А еще у меня сломались часы,

которые папа дал мне поносить. Но меня не ругали, потому что у меня был жар. Мне нравится болеть,

потому что тогда меня называют “деточкой”, готовят мне особенный суп и умоляют, чтобы я съел его

полностью. А еще мне сулят все, что нужно, и когда мама рассказывает доктору про жар и кашель, мне

делается и больно, и радостно, это все равно, как смеяться и плакать. Я также умываюсь теплой водой, а,

если не хочу, то и не умываюсь. Ого, кажется мой звонок звучал всю ночь.

Я придумал учить мух, как почтовых голубей. От изобретения погибли четыре мухи, но я

раздумываю о другой, новой системе, которую испытаю завтра. Я думаю, что можно управлять атомом и

использовать его, как бомбу.

2

Домитила по-прежнему чувствует себя хорошо, но я замечаю, что она потолстела, и кто знает не

начало ли это смертельной болезни.

В любом случае, умрет она, или нет, я буду святым, ведь в таком случае мне не нужно садиться в

тюрьму.

Я должен был, просто обязан, встать за рубашкой, потому что упал с кровати и разбил стекло

выстрелом из ружья. Я должен был собрать и вынести осколки, чтобы их не увидели. Так я избавился

бы от маминого гнева.

А я так хорошо прицелился, что убил муху, которая была на стекле и другую, которую стрела

пригвоздила к потолку, где она и осталась.

Теперь выясняется, что отпуск мы проведем на побережье, и весь дом сидит на чемоданах, а мама

совсем сбилась с ног, потому что теряются ключи, и всякий раз она обвиняет в этом нас. Домитила не

реагирует, когда кто-нибудь заговаривает с ней, и на весь свет закатывается перебранка, потому что

сломался кран умывальника. Поездки – это такая тягомотина и скукотища, потому что во-первых

не разрешают никуда выходить и ничего делать, так еще и гоняют со всех сторон. Ты чувствуешь себя

заключенным, и ясно, что думаешь о заключенных, а уж когда видишь запертую канарейку, то, понятное

дело, открываешь дверцу, и эта бедолага улетает. А мама закатывает новую шумиху, потому что

канарейка улетела, и эта канарейка – ее.

К счастью, днем пришел сантехник с загрубелыми негнущимися пальцами, пропахший мастерской.

Мои пальцы тоже почти не сгибались после того, как я использовал его инструменты. Плохо было то, что

у меня упал разводной ключ и разбил плитку в ванной. Но поскольку моя мама так сбита с толку и

находится в растрепанных чувствах, то она этого не заметила. А когда мы вернемся с отдыха, пройдет

столько времени с того момента, как разбилась плитка, что это уже не будет иметь никакого значения.

Папа рассердился, потому что я был за столом с негнущимися руками, но я поторопился рассказать

ему о том, что ударился в другой день, но не сказал, когда это было. А он посоветовал мне выпить воды,

потому что нашел, что я бледный.

Это – не притворство, если кого-то считают бледным, когда он и в самом деле бледный.

Какое счастье – уехать отдыхать на побережье! Я не знаю побережья, но мне кажется, что оно

должно быть полным приключений и, кроме того, это, должно быть, то место, где делают шоколад

“Побережье”.

Я собрал свой чемодан, и туда не поместилось ничего больше, кроме моих вещей. Я попросил

Хавьера, чтобы он унес мою одежду, а он не захотел. Так вот я спрятал ее под матрасом, и когда я

вернусь, она будет чистенькой и отглаженной, а это – большое дело. Для отдыха мне нужна только та

одежда, в которую я одет, а когда она загрязнится, я надену купальный костюм – и готово.

Январь 11

Ну, наконец-то мы подъезжаем к побережью. Оно называется Винья-дель-Мар(Виноградник У

Моря). Местечко для остановки довольно хиленькое. Рядом с домом есть сад с очень красивыми

цветами, но все остальное – безобразно. Самое ужасное на этом побережье – то, что разыгрывается такой

аппетит, что ты просто обязан утолить его на кухне. Кроме того совершенно нечем убить время. Ты даже

не можешь один пойти на пляж, и при всем этом они хотят, чтобы ты был доволен.

В результате всего мои штаны запачкались этим чертовым маслом, находившемся в канистре, я их

постирал, но они стали еще хуже. И мама отругала меня, потому что я был в купальном костюме,

но я сказал ей, что хотел к нему привыкнуть. Думаю, будет лучше всего полностью окунуть в масло

штаны, так они станут одинаковыми.

Я окунул штаны в масло, и должен был положить сушиться под матрас, чтобы их не увидели. И что

же? Они испачкали чужой матрас. Сейчас уже ночь, а штаны и не думают высыхать, и я не

знаю, уж не прикинуться ли мне завтра больным, или что-нибудь в этом роде. Не могу же я идти на пляж

без штанов.

Мне в голову пришла замечательная идея. Я попросил Хавьера одолжить мне на время какие-

нибудь штаны, сказав, что одолжу их за три песо. Они оказались мне так длинны, что я вынужден был

отрезать от них кусочек, а Хавьер поднял шумиху, разорался и сказал, что собирается донести на меня, и

я должен подарить ему мое ружье. Но в любом случае, я могу идти на пляж, и не важно, что на

побережье у меня не будет ружья.

В моей комнате стоит запах гаража.

Январь 13

3

Сегодня мы ходили купаться, и это море такое огромное. Волны обрушиваются на тебя сверху, как

бешеные, и плавать невозможно. Песок просто потрясный, чтобы играть, но мне больше понравилось

море, и я хотел бы быть моряком. Понятно одно – то, что море грозное и опасное, потому что когда я

глядел на него, то увидел, как вдали исчез корабль. Думаю, это было кораблекрушение, но я ничего не

сказал, потому что, чего бы я добился, рассказав об этом. Ведь корабль был так далеко, и в любом случае

он уже потерпел крушение. Но дело в том, что теперь ночью, я думаю о тех пострадавших, вспоминаю

об их детях, мне их жалко, и это меня печалит.

А вообще-то мне бы понравилось также быть водолазом, потому что происходят все эти

кораблекрушения, и очень легко поднимать со дна моря клады.

Мама наткнулась на штаны Хавьера и подняла такой шум, но, к счастью, папа сказал ей, чтобы она

не портила себе кровь, купила другие, новые брюки и покончила с этой историей. Но история не

закончилась, когда мама узнала, что у меня нет других штанов, кроме тех, залитых маслом, и мы

вынуждены были пройтись по магазинчикам, и всю дорогу туда и обратно она безостановочно меня

пилила. И замолкала только тогда, когда я примерял штаны в лавчонке. Я чувствовал себя довольно

скверно, но проглотил все свалившиеся на меня шишки, покорно выслушивая всю дребедень.

Вечером, в наказание, мне не разрешили никуда выходить, но мы с Хавьером забрались на крышу и

по-королевски, припеваючи, провели время. Мы обнаружили там сухой мяч и один носок.

Домитила пришла в бешенство, потому что мы поздно пришли к ужину. Она должна была идти в

казино, а из-за ужина она задержалась. К счастью, завтра родители приглашены на ужин. Я дал Домитиле

свои десять песет, чтобы она на них сыграла. Как она сыграет?

В соседнем доме есть несколько малышей, которые показывали нам язык всякий раз, когда нас

видели, пока нам это не надоело и мы не облили их водой. Они пришли жаловаться, но, к счастью, мамы

не было дома, так что мы стали потом хорошими друзьями и ходим обливать водой соседей с другой

стороны.

Январь 15

Папа говорит, что в нашем возрасте он никогда не скучал, но, думаю, что то же самое скажу я

своим детям. Соль в том, что, по крайней мере во время каникул нельзя скучать. Поэтому, когда мама

ушла в порт, мы с Хавьером отправились в гараж напротив. Бусета, тамошний механик, такой добрый,

что даже разрешил нам ему помогать и все такое. Потом мы испытывали машину, которую он чинил, но

она по-прежнему была неисправна, и мы начали трудиться и трудиться, но она как пинино не двигалась.

Уже опустилась ночь, когда мы, наконец-то, заставили ее сдвинуться с места. Но она то и дело жутко

грохотала. Ее снова и снова приходилось толкать, и так до глубокой ночи. Нам пришлось звонить в

гараж, чтобы приехали за нашей машиной и отбуксировали ее. Ясный перец, домой мы заявились в

середине свары. У матушки будто крышу снесло, как помешанная, она ущипнула меня семнадцать раз.

Мы были зверски голодны и ужасно хотели спать. Так что я заснул, даже не прожевав мясо, и оно

встретило рассвет у меня во рту.

Хавьер говорит, что завтра во что бы то ни стало, пойдет искать машину с Бусета, потому что он

получил гораздо больше удовольствия, чем угроз и тумаков. У меня же, наоборот, удовольствие проходит,

а тумаки достаются снова и снова.

Мне доставило бы удовольствие посмотреть на огромный пожар, раз уж нет надежды увидеть

кораблекрушение. Иногда у меня возникает желание поджечь дом, но я заранее начинаю испытывать

угрызения совести, меня снедает беспокойство о том, что все будет потеряно.

Я всегда испытываю беспокойство прежде чем что-нибудь сделать, а Хавьер – нет.

Когда мама меня наказывает, я думаю, что родители очень и очень отличаются от родителей по

рассказам, и это почти вызывает у меня желание быть сиротой. А иной раз это вызывает желание

умереть, чтобы они научились быть справедливыми.

Январь 17

Я ухожу из дома. Ухожу, чтобы помчаться по свету и убежать от жизненной несправедливости.

Я ухожу в горы, где никто не будет меня обижать и игнорировать. Мой папа – жестокий, он

ненавидит меня. Все из-за того, что я подарил один из его костюмов бедному Бусета, у которого восемь

детей. Папа сказал мне, что я взял чужой костюм. Но, это – неправда, потому что то, что принадлежит

родителям человека, также принадлежит и ему. Поначалу я почувствовал себя вором, и у меня появилось

4

желание покончить с собой, но потом я подумал и понял, что я был прав, а он – нет. Богатые не знают, что

такое бедность, а я знаю.

Потом, ночью, Хавьер разбудил меня, потому что я плакал. Он сам-то мирно заснул, а я остался

бодрствовать. Пока я не спал, я вспомнил тот день, когда Хавьер сломал лампу, и все подумали на меня, а

он промолчал, и меня наказали. Тогда я понял, что мой брат тоже не слишком-то добр ко мне. И, хотя

мама очень добрая, все же ей пойдет на пользу понять, что сын покидает ее, чтобы защититься от

несправедливости.

Вечером

После того, как я написал свой дневник, я поднялся и на цыпочках вышел на улицу с пакетом

хлеба и дневником. На улице никого не было, но сейчас люди не радовали меня, так что я почувствовал

себя вполне счастливым. Я отправился в путь. Я все шел и шел, но время от времени у меня возникало

желание вернуться. Гора находится очень-преочень далеко, но в любом случае я на горе. Там я и заснул, а

когда проснулся, то увидел, что играют в футбол. Синие победили, забив три гола.

А сейчас я нахожусь в бедном домике, и меня угостили тушеным мясом и разбавленным водой

жиденьким кофе. За это я расплатился своим ремнем, и вот теперь должен поддерживать штаны руками.

Я рассказал им, что осиротел и потерялся, но потом доберусь до своего дома, поскольку знаю дорогу.

Интересно, что говорит обо мне Хавьер?

Раскаивается ли папа в том, что был несправедлив? Бедная мама, без своего сыночка. Должно быть,

ужасно быть матерью, у которой пропал восьмилетний сын. Но моему папе нисколечко меня не жалко,

потому что он так несправедлив.

Я присел на берегу залива, но у меня не было желания купаться, несмотря на ужасную жару. Вот

ведь странно-то, когда человек может делать все, что хочет, у него нет никакого желания, но вот если он

не может, уж тогда – да!

Иногда мне так хочется вернуться домой, потому что хочется есть, и еще потому, что я все время

вижу свою маму плачущей. Но я думаю о том, что папа снова меня накажет, и желание пропадает.

Гораздо позднее

В итоге на меня все-таки нахлынуло желание вернуться домой, поскольку была уже почти ночь, но

я здорово заблудился. Теперь я и вправду потерялся по-настоящему, и, возможно, навсегда.

Ночь – очень ужасна, когда человек один, и, кроме того, чтобы не бояться, он еще должен все время

думать, что он очень храбрый. Я не знаю, что со мной будет. Я – потерявшийся ребенок.

Потерявшиеся дети обычно уходят в цирк, только вот цирка здесь, оказывается, нет, а только одни лишь

конюшни.

Возможно, я буду спать в доме какой-нибудь сеньоры, пригласившей меня. Ведь человек не знает

того, что с ним может случиться, если он спит в конюшне, где разгуливают дикие животные, которые

вылезают только по ночам.

Январь 18

В конце концов, один дядя, проезжавший мимо на машине, отвез меня опять в Винью, и теперь я

дома. Я думал, что мама заплачет от радости, увидев меня, но было все наоборот. Оказалось, что она с

отцом возвращалась из Сапальяра и даже не знала, что я потерялся. [ прим: Сапальяр – поселок в 57 км

от Вальпараисо, курорт в Чили]

Хавьер всячески подкалывал меня за возвращение: “Типа, зачем вернулся?” К тому же он каждую

минуту угрожает мне тем, что все расскажет маме, или отцу, и я должен делать все, что он пожелает. А

Домитила такая добрая, что купила мне мороженое и сильно баловала меня, когда я вернулся.

Оказывается, папа привез мне из Сапальяра кулек сладостей Я принял этот жест как раскаяние и

прослезился. Я подарил эту вкуснятину Домитиле, впрочем здесь я схитрил. Все равно Домитила всякий

раз дает мне конфетки.

Теперь я думаю, что, может, Хавьер был прав, и я не должен был возвращаться. Мне снова надоело.

Январь 20

К счастью, взорвался водонагреватель, потому что если бы не это, то и не знаю, как бы мы

5

прозябали в этой скукотище. Взрыв был просто замечательный. Это было, как взрыв атомной бомбы,

Домитила шмякнулась в обморок, а кипящая вода выплескивалась фонтаном, как из нефтяной скважины.

А после была ссора между Гладис, соседкой, и Домитилой. К счастью, в этой стычке Гладис проиграла.

Впрочем, не так уж и к счастью, потому что Домитила теперь должна все отчищать.К тому же Домитила

думает, что Гладис собирается ее убить, так что я принес папин револьвер, чтобы она защищалась. Но,

когда я стал показывать Домитиле револьвер, раздался выстрел, а в стене образовалась дырка, и

поскольку дом старый, то от стены отвалидся изрядный кусок.

Я даже не знаю, что делать, когда приедет папа и увидит это. Но самое лучшее, если я признаюсь в

стрельбе.

Я уже сознался, и выстрел не был прегрешением.

Когда приехал папа, я его спросил: “Ты почувствовал сотрясение?”, а он ответил, что нет. Я не

сказал, что было сотрясение, но во всяком случае, он подумал, что кусок стены отвалился из-за него. Это

не ложь

Починили нагреватель, но ремонт стоит так дорого, что мама с папой чуть ли не дерутся. Счастье,

что взорался он один.

Я не могу заснуть, думая о том, как ужасна бедность. Я хочу сказать, что есть один сеньор

Рулетеро, который оставляет себе все папино серебро, а иной раз и мамино, и самое странное то, что

никто не делает ничего, чтобы арестовать его. Кажется, он поступает точно так же со всеми. Вот вчера за

обедом тетя Лала говорила, что она за месяц оставила у него несколько тысяч песо, и тетя Эрна тоже

сколько-то там. И так всякий раз. Должно быть, этот сеньор – мультимиллионер. Между прочим, я

представляю его себе этаким нарядно разодетым мошенником с золотыми зубами и тому подобное. Но в

то же время я думаю о маме и папе, которые ссорятся и ругаются на тему нужды и бедности. Папа сетует

на то, что мама оплачивает счета, или покупает еду. А мама жалуется, что папа снова обращается к

сеньору Рулетеро и разражается скандал. Папа говорит, что идет искать то, что оставил, а мама говорит,

что у него только отберут больше. И потом, когда он, наконец-то, решает, что не пойдет, в этот самый

момент маму зовет какая-нибудь подруга, и она уходит с ней. Потом, плача, возвращается, какое-то время

показывает свой характер, плохо говоря о себе самой, и так далее, и тому подобное. Взбешенный папа

уходит, хлопнув дверью.

Весь вопрос в том, что я хочу помочь им в этот тяжелый момент. Я все думал, размышлял и считаю,

что могу заработать денег. У меня есть одна довольно неплохая мыслишка...

Январь 22

Теперь я знаю, что называют жизненными разочарованиями. Сегодня было нечто ужасное. Думаю,

это самое огромное разочарование. Чувствуется, как горячая, обжигающая влага в груди мягко

подкатывает к горлу и застревает там. Разочароваться – это большая мука. Вчера, когда мама с папой

ходили к сеньору Рулетеро, а Хавьер был в доме напротив, я надел замасленные штаны, вымазал лицо и

рубашку и босиком пошел бродить пешком, глядя вверх, с кувшином в руке и табличкой с надписью:

“Подайте милостыню слепому”. И каждую минуту мне бросали песо и еще песо, и я , не разглядывая,

прятал их в карман, но пересчитывал их наощупь пальцами. Я насчитал двадцать, когда кто-то,

бросивший двадцать первую монету схватил меня за руку и произнес: “Батюшки, да это же сам

Папелучо!”

Я не хотел смотреть, мой взгляд был устремлен к небу, как у слепых, но, оказывается у меня было

нечто общее с этим человеком. Ведь это была тетя Пепе собственной персоной!

Она расхохоталась и спросила меня, почему я прошу милостыню, а я не знал, что ей ответить.

– Ну и сколько ты насобирал? – спросила она.

– Больше десяти песо, – ответил я.

– И что ты собираешься с ними делать?

– Оплатить множество вещей.

Я не хотел говорить ей, что все это было для того, чтобы помочь родителям. Во всяком случае она

нагнала на меня такого страха. Я боялся, что она поднимет шумиху и попросил ее ничего не говорить.

Но, ясное дело, что эта самая большая на свете болтливая трещотка заявилась в дом сеньора

Рулетеро со своим повествованием, потому что когда вернулась мама, она в ярости набросилась на меня

и так меня обвиняла и ругала, что у меня не было времени объяснить, что все это я делал ради нее. В

уплату за мое доброе начинание она меня наказала. Весь завтрашний день я никуда не выхожу.

Не делай добра – не получишь зла. Вот что получается, если быть таким добрым.

6

Январь 23

Я не знаю, каким они хотят, чтобы был человек. Но только мне кажется, было бы лучше, чтобы

человеку, когда он болен, дали умереть, а потом забальзамировали бы его. Так он стал бы таким

человеком, каким они хотят.

Один наказанный человек, который никуда не может выйти, может выдержать все утро, ничего не

делая, но, когда одни люди отправляются спать, а другие – гулять, он должен чем-нибудь

заняться, чтобы не умереть от скуки.

Поэтому я соорудил небольшой магазинчик. Помимо того, что так делают почти все на улице

Вальпараисо, я знаю, что это не грешно.

Я организовал лавчонку со всеми этими бесполезными вещами, которыми не пользуются. Я

установил столик в дверях дома, а на столике разложил галстуки, перчатки, заколки для волос, брошки,

браслеты, которые не носят и несколько пар сумочек. Вывеска гласила: “Распродажа вещей по дешевке”.

Народ спрашивал цены, но большинство людей не покупали. Только немногие мне заплатили, купив

вещи. Эти деньги, ровно восемнадцать песо, я оставил маме в ее ночном столике. И снова, вместо того,

чтобы поблагодарить меня за них, она ругала и обвиняла меня и наябедничала на меня папе. Но меня не

наказали, сказав, что наказывать меня – только делать себе же хуже.

Хорошо, что наказывать меня только хуже, потому что завтра я смогу выходить. Ведь довольно

тоскливо и скучно работать для всех остальных, когда человеку так за это платят.

Я не разочарован жизнью, потому что теперь знаю – такова жизнь – человек хочет принести пользу,

а получается вред. Так что теперь я постараюсь сделать что-нибудь плохое, чтобы это обернулось

добром. Но это многого стоит, потому что человек не знает, как добиться хорошего.

Во всяком случае, все оказалось к лучшему, я бросился закрывать водопроводные краны в саду, и

Домитила поблагодарила меня, потому что она уже все полила, и полив ее бесит.

Январь 25

Наконец-то у меня есть что-то замечательное, что отлично меня развлекает.

У меня есть питомник с морскими рачками и морскими звездами. Не знаю, выживут ли эти

морские звезды, но рачки, которых мне подарил рыбак, живы.

Каждое семейство живет в баночке с морской водой. Банки я держу под кроватью, чтобы их у меня

не отняли.

Когда у меня будут дети, я смогу продать много рыбы, и, возможно, разбогатею, и потом буду жить,

не работая.

Но столь бесцеремонная Домитила уже ворвалась в мою комнату и спросила:

– Что здесь за гадость с таким отвратительным запахом?

– Нет никакого запаха, – ответил я.

– Я бы сказала, какая-то протухшая рыба… – указала она.

– Ну на побережье всегда запах рыбы и моря, – сказал я, и она, наконец-то вышла.

Но вечером Хавьер начал с того же самого:

– Я знаю, что здесь, в этой комнате есть что-то протухшее, и, если я это найду, то выброшу.

К счастью, в этот момент Хавьера позвал мальчишка из дома напротив, и он ушел с ним. Тогда мне

понадобилось вытащить мой питомник из комнаты и отнести его в сторонку, куда он не врывается. Я

спрятал его в шкаф с одеждой, потому что там никто не живет и никто не может чувствовать запах.

Но есть одна рачиха, у которой как-будто маленькая опухоль и я должен буду ее прооперировать,

чтобы она не умерла.

Январь 26

Оказывается, что моя рачиха Мануэла уже была мертва, когда я ее оперировал.

Потому что она не шевелилась, и в самом деле от нее воняло мертвечиной. Бедняжка, она

скончалась от опухоли.

Но самое худшее было вечером, когда мама открыла шкаф и издала вопль: “Господи, Иисусе!

Воняет протухшей рыбой”, – и захлопнула дверцу. Она позвала Домитилу и заставила ее вытащить

все из шкафа, ну и само собой разумеется, под большими глиняными сосудами они обнаружили одну из

баночек моего питомника.

Мама была в ярости и сказала, что эти горшки не могут больше использоваться. Она все искала и

7

искала меня по всему дому.

Но я играл в прятки и она не могла меня найти и обвинила Хавьера, а он клялся и божился, что это

был не он. Во всяком случае, он получил по заслугам, ведь сколько всего перенес из-за него я.

Когда человек спрятался, он не может выпить чая и чувствует себя ужасно голодным, потому что

должен ждать, когда Домитила спокойно, не торопясь, выпьет свои три чашки и уйдет из кухни.

Тогда, этот человек входит и ест то, что находит. А если он находит десерт от ужина, он должен его

съесть, потому что голод хуже болезни. И хотя человек знает, что из-за сладкого может разразиться

скандал, он это ест, а ест потому, что не может сдержаться.

Потом он должен продолжать прятаться. И этот человек слышит, что его зовут из гаража, чтобы

узнать, там ли он. Все спрашивают испрашивают и не знают, что и думать. Когда человек проворный и

ловкий, он невидим, хотя его огорчают те, кто его ищут. Этот человек не может показаться и продолжает

прятаться. Внезапно ему становится страшно остаться невидимкой на всю жизнь. Но его клонит ко сну,

ему безразлично, что его снова увидят, и человек зевает и зевает.

Январь 27

То, что произошло, было не по моей вине. Я всего лишь играл в человека-невидимку. А раз я

столько времени прятался в шкафу с метлами, вениками, половыми щетками и горшками, то, возможно, и

уснул там, и спал без просыпу до следующего дня, когда Домитила стала вытаскивать оттуда веник,