Текст книги "Убийца с крестом"

Автор книги: Марсель Монтечино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

4.42 утра

Чистая, душистая, свежая, Эстер вышла из душа и скользнула в постель. Она прильнула к Бобби, обхватила его ногами. Он застонал во сне и, перевернувшись, отодвинулся от нее. Эстер прижималась к нему всем своим тонким длинным телом, гладила, ласкала. Коснувшись лобком его бедер, она взяла в руку пенис и нежно его сжала. Бобби пошевелился.

– Бобби, – шептала она, – Бобби.

Он задрал ей ноги и грубо вошел в нее.

– Бобби, – жалобно застонала она, – Бобби. Но он вошел в нее еще, и еще, и еще раз, покуда не кончил, издав сдавленный вопль. Он перекатился и лег на другой бок. Мгновением позже он уже храпел.

Эстер какое-то время оставалась недвижной, потом дотянулась до ночного столика, взяла сигарету; закурила, тихо вытирая слезы, катившиеся по щекам.

11.30 утра

Голд закрыл глаза, с силой надавил пальцами на веки, стараясь поскорее стереть из памяти сцену, свидетелем которой он был. Открыв глаза, он обнаружил, что шеф полиции Алан Гунц стоит там же, где и стоял, нависая над столом Голда, в обществе верных прихлебателей – Черри Пай, капитана Мэдисона, шефова любимчика, и сержанта Орма, шофера. Голд никак не мог постичь, почему в Лос-Анджелесе шоферы очень быстро становились шефами полиции. Так случилось и с Гунцем, и с его предшественником Гейтсом. Может быть, это находилось в какой-то связи с их примерным поведением на дорогах.

– Лейтенант, вы никоим образом не можете возглавить это следствие. Ни в коем случае. Я был бы куда спокойнее, если бы расследование проводил любой проходимец, нежели столь несведущий в делах, как вы.

Гунц не кричал, но лицо его было багровым. Шестеро – Голд, Гунц, Черри Пай, Мэдисон, Орм и Замора – сгрудились в тесном кабинете оперативного отдела борьбы с преступностью. Голд и Замора – за столами, прочие – стоя.

– Лейтенант, – продолжал Гунц, – что вы собираетесь говорить толпе репортеров, собравшихся внизу? Там представители «Тайм», «Ньюсуик», телерадиокомпаний, включая Си-эн-эн! «Нью-Йорк таймс», лондонский «Таймс»! Даже корреспонденты этой проклятой «Правды», черт бы ее побрал!

Голд отмахнулся.

– Я их об этом не просил.

Гунц проигнорировал его ответ.

– Вы уверены, что в состоянии обеспечить информацией всю эту ораву?

– Мне нечего им сообщить.

– Час назад мне звонили из «Шестидесяти минут». Они хотят сделать гвоздем программы сюжет на тему «Новая вспышка антисемитизма в Лос-Анджелесе»! – орал Гунц.

– Я их об этом не просил, – повторил Голд.

– Весь мир будет наблюдать за нашим полицейским управлением, все взоры будут устремлены на вас! О Боже! – Гунц развернулся, чтобы пройтись по комнате, но врезался в грудь Черри Пай. – О Боже! – Он посмотрел на Голда. – Я бы с большей охотой предъявил им моего пса!

– А как насчет вашего шофера? – кивнул Голд в сторону сержанта Орма. – Или это одно и то же?

Гунц, натолкнувшись на стол, затряс пальцем перед носом Голда.

– Я бы попросил не шутить так со мной, лейтенант! Я бы...

Голд отшвырнул руку Гунца и встал, с силой двинув стулом.

– Пошел в задницу! – заорал он. Замора за своим столом тактично отвернулся. – Увольте! Я не напрашивался на это чертово дело и не хочу им заниматься. И никогда не жаждал! Если вас разбирает зависть, что все лавры достанутся мне, а не вашему лизоблюду Мэдисону, так поручите ему вести следствие! А еще лучше – делайте все сами! Мне уже осточертело!

– Мне тоже! – взгляд Гунца полыхал гневом. – Мне предпочтительнее иметь дело с кем угодно, кроме вас! Но ваши единоверцы на заседании совета выразили желание, чтобы этим вопросом занимался человек одной с ними крови. Они требовали, чтобы именно вы продолжали расследование.

– С каких это пор вы прислушиваетесь к мнению Городского совета?

– Именно в данной ситуации у меня не было выбора. Меня связали по рукам и ногам. – Гунц, кипя от злости, сцепил кисти, дабы проиллюстрировать сей момент.

– Минуточку, – задумчиво произнес Голд, – кажется, картина проясняется. Вы хотите стать мэром, а в совете сидят четыре еврея, которые тоже метят на этот пост. И если они кого и ненавидят больше вас, так это друг друга. Стало быть, вы боитесь потерять их расположение, ибо их голоса вам еще могут пригодиться. Вам, конечно, предпочтительнее, чтобы они подсиживали кого угодно, хоть самих себя.

Гунц просто зашелся от ярости.

– А я оказался просто пешкой в этой игре. Но я не желаю участвовать в ваших крысиных гонках. Так что если хотите заменить меня – милости прошу. А нет – убирайтесь из моего кабинета и не мешайте работать.

В комнате повисло молчание. Голд и Гунц обменивались выразительными взглядами. Остальные наблюдали за ними. Когда Гунц наконец заговорил, тон его был весьма нервным:

– Вы обследовали место преступления?

– Через час после того, как обнаружили жертву, миссис Штейнер.

– Кого-нибудь нашли?

– Множество соседей, которые были готовы линчевать убийцу. Кажется, миссис Штейнер все любили. Еще красные кресты на витрине – визитная карточка нашего героя. И его записка. Что там было, Шон?

Замора вздрогнул.

– Э-э... «Смерть евреям!»

– А что насчет другой жертвы? Проститутки?

– Похоже, тот же почерк.

– Есть ли какая-то связь между убийствами?

– Едва ли. Кроме того, что обе жертвы чем-то выводили его из себя.

– Чем же?

– Национальностью. Еврейка и негритянка.

Гунц на минуту задумался.

– Вы подозреваете одного и того же преступника?

Голд пожал плечами.

– Откуда я знаю? Он поправил стул и сел. – Я заблуждался, думая, что это дело рук мелкого хулиганья. Очевидно, перед нами какой-то маньяк. Сильно не в себе. При этом с идеологической установкой.

– Если так, может быть, мы имеем дело с представителями ультраправого крыла СЛА?

Голд что-то смахнул со стола.

– Возможно. Я ничего не исключаю. Я уже дважды недооценивал этого подлеца, не хотелось бы еще раз сесть в лужу.

– Я считаю, вам следовало бы прощупать эти слои. Задержать людей, допросить их.

Голд усмехнулся.

– Замечательно, Алан. Вы хорошо знаете свое дело.

Гунц продолжил без тени улыбки:

– Я готов предоставить двадцать детективов.

– Алан. Двадцать – это многовато...

– Если дела пойдут еще хуже, я подниму вдвое, втрое больше людей.

– Они будут только запутывать друг друга. Они...

Гунц поднял руку, требуя тишины.

– Мне нужны результаты, и как можно быстрее. Итак, формально вы продолжаете отвечать за это расследование, но мне бы не хотелось, чтобы вы игнорировали предложения капитана Мэдисона. Он связующее звено между нами, но на самом деле именно он будет возглавлять данную операцию. Я не могу допустить, чтобы такой неустойчивый тип, как вы, провалил дело, к которому приковано международное внимание, дело, которое может иметь политические последствия. Прежде чем сделать следующий шаг, ставьте в известность капитана Мэдисона. Заблаговременно. – Тут Гунц улыбнулся. – Вам все ясно, лейтенант?

– Мэдисон прекрасно умеет вести дела подобного рода. Но не может отыскать собственную машину без автомобильного атласа.

Физиономия Гунца вытянулась.

– Надеюсь, лейтенант, мы поняли друг друга?

Голд откинулся на стуле. Стул скрипнул.

– Конечно, Алан.

– Ну что ж, приступайте к работе. – Он направился к выходу, и Черри Пай быстро отступила назад. Казалось. Гунц впервые увидел Замору. Он нахмурился. – Следователь Замора будет переведен в другой отдел, где займется делами, которые больше соответствуют его интересам. Например, порнографией.

Замора покраснел и опустил глаза.

– Следователь Замора остается со мной, – отчеканил Голд.

Гунц взглянул на Голда, перевел неприязненный взгляд на Замору.

– Как бы там ни было, вы стоите друг друга. Выходя из кабинета, Гунц торжественно пожал Мэдисону руку.

– Ни пуха, ни пера, капитан!

– Благодарю вас, сэр. – Мэдисон важно расправил плечи. Шеф выплыл из кабинета в сопровождении Черри Пай и шофера.

Голд хлопнул по столу и расхохотался.

– Ни пуха, ни пера! – Он откинул голову и откровенно заржал. Замора, глядя на него, тоже начал смеяться.

Мэдисон подошел к столу Голда. Тот все еще продолжал хохотать, держась за живот.

– Джек, надеюсь, ваши разногласия с шефом не повлияют на наши отношения. Мы должны работать бок о бок, и хотелось бы, чтобы мы стали друзьями. – Он протянул руку. Это был ничем не примечательный человек среднего роста, среднего сложения, средней упитанности. Все в нем казалось усредненным, этакий ходячий компромисс.

Голд перестал смеяться и, вытерев глаза, протянул для рукопожатия ладонь. Мэдисон яростно в нее вцепился.

– Вы брали пробы краски? – дружелюбно спросил он.

– Что?

– Я имею в виду краску, которой нарисованы кресты – в синагогах, Холокост-центре, в кафе Штейнер, на скале в Малхолланде. Мне нужны данные химического анализа.

– Это еще зачем?

– Чтобы удостовериться, что краска одна и та же и, следовательно, всюду действовал тот же самый человек.

– Это же видно невооруженным глазом!

– Верно, тон совпадает, но... – Мэдисон поднял палец, он упивался своей идеей, – но, быть может, мы выйдем на производителя, значит, на поставщика, следовательно, на убийцу. Думаю, стоит попробовать.

Голд кинул взгляд на Замору и пожал плечами.

– Вреда, во всяком случае, не вижу. Если вам так спокойнее, – что ж, Долли, действуйте. – Мэдисон вздрогнул, услышав свое прозвище, но через минуту замешательство прошло.

– Кроме того, я собираюсь снять отпечатки пальцев со всех дверей и стен в квартале Пико и кафе «Вест-Пик».

Голд, кивнув Заморе, встал из-за стола. Мэдисон, явно нервничая, затараторил.

– Я понимаю, в районе Малхолланда никаких отпечатков быть не могло, но...

Голд взял его за локоть.

– Долли, прежде чем вы этим займетесь, попрошу сделать кое-что для меня.

– Да?

– Во-первых, отдайте распоряжение о всеобщей тревоге по округу. Чтобы иметь возможность задерживать всех подозрительных типов – велосипедистов, фермеров, шоферов и так далее. Хорошо бы их правдами и неправдами припереть к стенке, зарегистрировать – словом, испугать как следует, а после этого объявить, что они могут идти на все четыре стороны, если располагают сведениями о нашем крестомазе. Далее, дуйте к террористам, выудите у них досье на всех правых радикалов Южной Калифорнии: ку-клукс-клан, «Смиренное братство», «Арийскую нацию» – и как там называется эта организация в округе Сан-Бернардино в Дезерт-Виста?

– Калифорнийский клан, – подал голос Замора. Они теперь быстро шли по коридору, Мэдисон изо всех сил старался поспеть за ними, на ходу яростно записывая что-то в маленький блокнот, который оказался у него в руках.

– Правильно, Калифорнийский клан и прочие группировки подобного рода. У террористов, скорее всего, эта информация занесена в компьютер. Не знаю, правда, насколько их данные современны, сейчас они, по-моему, больше интересуются либералами, – но все равно попытайтесь. Далее, поднимите уголовные дела в окружных судах Лос-Анджелеса – изнасилование, похищение людей, убийства. Посмотрите, встречаются ли одни и те же имена, – а они неизбежно всплывут, – допросите этих людей и попытайтесь вызнать у них о нашем подопечном; закиньте удочку, согласны ли они на сделку. Кроме того, прошерстите списки тех, кто за последние полгода покупал через магазин «магнум» 57-го калибра. Наш герой запросто может там оказаться.

Они были уже у лифта. Замора нажал кнопку.

– Далее, свяжитесь с начальниками тюрем Сан-Квентин и Чино. Сошлитесь на меня. Пусть выложат все, что знают, об «Арийском братстве» и прочих бандах; намекните, что кое-кто из их постояльцев мог бы избежать приговора, если благоразумно согласится снабдить нас нужной информацией.

– Неужели можно что-нибудь узнать, находясь за решеткой? – спросил Замора.

– Вполне. Зачастую там знают гораздо больше, чем на воле. Половина этих группировок зарождалась в тюрягах.

Двери лифта медленно открылись. Голд и Замора вошли в пустую кабину.

– Если это не сработает, составим список в алфавитном порядке, – продолжал Голд, – сорвется и здесь – пройдемся по телефонному справочнику. Кто-нибудь да заложит нашего красавчика.

Двери начали закрываться, но Мэдисон успел вклиниться между ними, и двери, дернувшись, разъехались снова.

– А как быть с прессой? – не отставал он.

– Возьмите это на себя, Долли. Скажите, что мы лезем из кожи вон, что преступник будет пойман в ближайшее время, – словом, лепите чернуху, нагоняйте туману – не мне вас учить.

Мэдисон, продолжая держать дверцы, оглянулся по сторонам и шепотом спросил:

– А куда вы собрались? Можно с вами?

– Имеем мы право поесть? Но нам никак нельзя идти вместе.

– Но почему?

– Кто же будет отвечать репортерам?!

– О, тогда конечно!

Голд легонько тронул Мэдисона, и тот дернулся, как от ожога. Дверцы почти закрылись, но он опять просунул руку, и они снова поехали назад.

– Долли! – прорычал Голд.

– Я все же возьму образцы краски на анализ. Никто не знает, как обернется дело.

– Вы-то уж точно не знаете, – заметил Голд, надавливая на кнопку «двери закрываются».

– А где вы собираетесь обедать? Может быть, мне придется связаться с вами.

– Мы вам позвоним. – Дверцы наконец сомкнулись.

Мэдисон продолжал еще что-то кричать вслед, его слова эхом отдавались в шахте.

– Не забудьте сообщить номер... – Голос наконец затих.

Голд с Заморой молча проехали несколько этажей, потом переглянулись и хором сказали:

– Естественно, черт его дери.

12.16 дня

Ферфакс-авеню дымилась – в прямом и переносном смысле. Над улицей висело зловонное марево, больше всего напоминавшее ядовитый банный пар. Не было ни намека на ветерок. Перед многочисленными магазинчиками – мясными лавочками, где торговали кошерным, кондитерскими – группками стояли старики и, яростно жестикулируя, что-то горячо обсуждали. Воздух был наэлектризован ощущением надвигающейся опасности, как бывает там, где ожидают стихийное бедствие – ураган, наводнение или лесной пожар. Жители высыпали на улицу, чтобы подбодрить друг друга. То там, то тут мелькали голубые рубашки и синие береты ребят из Еврейского вооруженного сопротивления. Один из них узнал Голда и помахал сжатым кулаком, когда они проходили мимо.

В «Деликатесной» Гершеля было прохладно и чисто. Она казалась благословенным приютом, особенно после изнуряющего уличного зноя. В застекленной витрине неподалеку от входа были выложены кондитерские изделия, соленое мясо, копченый язык, всевозможные сорта сыра, маринованная спаржа. Выпечка наполняла помещение густым сладким ароматом ржаной коврижки и настоящего пумперникеля, имбирных пряников, пирожков с луком. Из кухни вкусно пахло маслом, яичницей, подсушенным хлебом. Помещение – просторное, обжитое – было пропитано устоявшимся запахом хорошей еды. Панели над нишами были увешаны фотографиями знаменитых звезд шоу-бизнеса тридцатых, сороковых, пятидесятых годов. Эдди Кантор, Эл Джолсон, Бернс и Эллан, Пикфорд и Фэрбенкс, Арнатц и Болл – все они работали на телевидении или киностудиях, располагавшихся по соседству, в нескольких кварталах отсюда, в Голливуде, и были завсегдатаями этого круглосуточно открытого ресторанчика. С ним соседствовали увеличенные снимки рок-звезд шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых – портреты новых посетителей «Деликатесной».

– Джек, – окликнул Гершель Голда из-за стойки, вытирая руки полотенцем, – привет, как дела?

Они пожали друг другу руки непосредственно над индейкой, приготовленной на болонский манер.

– Я слушал радио. Когда ты наконец изловишь этого убийцу? Когда этот поц перестанет отравлять людям жизнь?

– Скоро, Гершель. Правда, скоро. Познакомься, мой новый помощник Шон Замора.

– Здравствуйте, мистер Гусман.

– Просто Гершель. Меня все так зовут. Джек, так это твой напарник! Такой юный! Слушай, сынок, делай все, как велит тебе Джек Голд, – точно останешься в живых. Он тебя многому научит. Только не бери у него уроков по части виски.

Они засмеялись.

– Я здесь подрабатывал еще ребенком, у Гершеля-большого, Гершеля-отца, – вспоминал Голд. – Я учился в школе напротив, а после уроков приходил сюда. Убирал со столов, мыл посуду. Двадцать пять центов в час.

– И ливерных обрезков, сколько мог стянуть.

– Ты и это помнишь?

– Еще бы! Мы же объедались ими вместе.

Мужчины снова рассмеялись.

– Что хотите покушать? Я сам приготовлю.

Трое помощников Гершеля быстро выполняли заказы, ибо народу по обеденному времени было полно.

– Два пастрами, исключительно постных...

– Непременно.

– ...на ржаной лепешке. Можно на большой.

– Все сделаем в лучшем виде.

– И хорошенько добавь горчицы.

– А как же без этого! Что будете пить?

– Два «Доктора Брауна» с содовой.

Делая сандвичи, Гершель приговаривал:

– Та убитая женщина, которая держала кафе на Пико. Я сам ее не знал, только слышал от посетителей. Хорошая была женщина. Она подкармливала начинающих адвокатов, вроде того как мой отец – безработных актеров. Ее все любили.

– Да, я знаю.

– Она была в лагерях. Но выжила.

– Это я тоже слышал.

– Ты правда надеешься быстро расправиться с этим типом?

– Так быстро, как только смогу, Гершель.

– Вот и я говорю, чем скорее, тем лучше. Может, его приговорят к электрическому стулу. Я сорок лет голосовал за демократов, даже сорок пять. Но довольно, сказал я себе. Республиканцы опять ввели электрический стул, и я с ними согласен. Око за око, вот мой закон. Будь это так, куда больше честных людей могли бы спокойно ходить по улице. На прошлой неделе зашла вполне приличная женщина – купить дюжину бубликов. Стоило ей выйти за дверь, как к ней подскочил какой-то цветной и сорвал с шеи золотую цепочку. Да еще хорошенько ее избил. В больнице пришлось наложить восемнадцать швов – здесь, за углом, ты помнишь. Нет, верните электрический стул, вот что я вам скажу. Пастрами готовы.

– Благодарствуй, Гершель. Сколько о нас? – Голд потянулся за бумажником.

– Мальчику – бесплатно. С тебя – вдвойне.

Снова все рассмеялись.

– Спасибо, Гершель.

Гершель помахал им.

– Бога ради, схватите этого подонка, который убил хорошую женщину. Электрический стул, только электрический стул, запомните это. – Следующий! – Гершель принимал уже другой заказ.

Голд с Заморой заняли столик в тихом уголке у стены. Какое-то время оба жевали, потом Голд произнес:

– Правда вкусно?

Замора кивнул с набитым ртом.

– Нью-йоркские евреи, – проговорил Голд, поглощая сандвич, – уезжают отсюда, твердя, что на Западном побережье не отведаешь настоящего пастрами. О, говорят они, хорошо покушать можно где угодно, только не здесь. Дерьмо они там, а не евреи. Я бывал в Нью-Йорке, когда служил во флоте, и точно говорю, это не евреи, а дерьмо. Лучшее в мире пастрами готовят именно здесь, у Гершеля! Ведь правда замечательно?

– Правда, правда, – согласился Замора.

Голд с удовольствием захрустел маринованной спаржей.

– Я бывал здесь раньше, – сказал Замора.

– Да?

– Мы иногда забегали сюда с ребятами из театральной студии. После импровизаций.

– Каких таких импровизаций?

– Ну, несколько актеров выходят на сцену, им задается ситуация...

– Что?

– Ситуация. Время, место действия, характеры. Это все надо сыграть.

– Сразу? Без подготовки?

Замора кивнул, не переставая жевать.

– Это скорее из области писательства, – заметил Голд. – Здесь литературы больше, чем театра.

– Нечто среднее. – Замора вытер губы салфеткой. – Но, пожалуй, это можно считать литературой, что меня и привлекает. Я написал пару сценариев вместе с приятелем. У него уже приняли несколько вещей. Один из сценариев, написанных в соавторстве, я показал Джо Уэмбо, – помнишь, бывший полицейский, который занялся литературой.

Голд покачал головой.

– Ну, не важно, но Уэмбо сценарий одобрил. Сказал, что у меня есть способности, что написано убедительно. – Замора глотнул виски. – Голд, надеюсь, ты не против, я завел специальный блокнот для этого.

– Для чего?

– Мне кажется, что дело, которым мы сейчас занимаемся, действительно важное. И когда мы его завершим, я напишу сценарий и попробую его куда-нибудь пристроить.

Голд озорно сверкнул глазами.

– Ну, Шон, ты просто выдающийся полицейский. А я встречался на своем веку с прелюбопытнейшими экземплярами.

Замора улыбнулся.

– Да и ты, честно говоря, ведешь себя весьма оригинально.

Теперь уже рассмеялся Голд.

– Может, Гунц был прав – мы впрямь друг друга стоим! Голд покончил с сандвичем и вытащил сигару. Замора, осушив стакан, откинулся на спинку стула.

– Джек, ты правда думаешь, что арест и допрос всех этих правых нас к чему-нибудь приведет?

Голд, прежде чем закурить, поковырял в зубах спичкой. Он пожал плечами.

– Это уведет нас куда дальше, чем Долли Мэдисон с его анализом краски. Дик Трейси хорош только для кино. – Он выразительно поглядел на Замору на слове «кино». – Я бы отдал все лабораторное дерьмо за пару крепких наручников или за хорошего осведомителя, за подслушанный телефонный разговор. Достаточно как следует шарахнуть одного сопляка об стену или врезать ему по яйцам – и он выдаст всех до единого, даже если сам не подозревает, что ему что-то известно.

– Думаешь, его кто-нибудь продаст?

– Если мы случайно зацепим того, кто знает убийцу.

– А если у этого подонка нет друзей?

– Ну, приятели найдутся у каждого. Даже у Гитлера, у Аятоллы Хомейни. Даже у Алана Гунца. – Голд отодвинул стул и поднялся. – Пошли. Надо поговорить с ярыми антисемитами. Может быть, удастся выйти на тех, кто ненавидит и мексиканцев, и в особенности тамошних выходцев из Ирландии.