Текст книги "Любовные похождения князя"

Автор книги: Марсель Аллен

Соавторы: Пьер Сувестр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Княгиня взяла себя в руки. Знатная дама холодно, с достоинством кивнула.

– Хорошо, – просто сказала она. – Прощайте, сударь!

– Прощайте, сударыня!

Бандит сделал несколько шагов, собираясь выйти из комнаты, но обернулся, держа руку на дверной ручке.

– И последнее! – заявил он. – Я просил бы отнестись к этому с особым вниманием. Вы меня ненавидите, вынашиваете втайне планы мести, так вот, хочу предупредить, что не стоит меня трогать. Господи! Как бы вам объяснить попонятнее… Сударыня, я недосягаем для мести, я…

Не сводя с мужа глаз, княгиня медленно выговорила:

– Я знаю, что вы хотите сказать! Вы помощник Фантомаса?.. Вы пугаете меня Фантомасом, своим хозяином?..

При этих словах князь ухмыльнулся.

– Боже мой! – отозвался он. – Ну не совсем так, но вы не слишком далеки от истины. Вы только что мне напомнили, кем я был, что я кузен короля. Вы ошибаетесь, сударыня, берите выше, я…

Но тут князь Владимир резко оборвал себя.

– Впрочем, не вижу смысла вдаваться в подробности, – отрезал он. – Прощайте, сударыня!

– Прощайте, сударь!

Когда дверь гостиной захлопнулась, княгиня выкрикнула, задыхаясь от ярости:

– Ах, князь Владимир! Князь Владимир! Что мне ваши угрозы? Что мне ваш вызов?.. Что мне ваш секрет?.. Я знаю только одно: я любила вас, и поэтому сейчас ненавижу!..

Глава 26
В «ЧУДЕСНОМ УЛОВЕ»

На мосту Гренель редко бывает людно. И хотя переброшенная через реку артерия связывает два важных квартала и по ней постоянно движется транспорт, но количество прохожих, появляющихся здесь на протяжении дня, не дает основания говорить о больших скоплениях народа.

Мост Гренель соединяет правый и левый берега, он также примыкает к островку посреди Сены, носящему название «Лебединый», который четко делит реку на два протока.

Между мостами Гренель и Мирабо расстилается широкая скатерть воды, над которой возвышается бронзовая копия великолепной статуи Свободы – уменьшенный вариант гигантского монумента, возведенного знаменитым Августом Бартольди в Америке.

В этот день мост Гренель казался более оживленным в связи с ведущимися по соседству работами и разносящимся шумом забастовки.

Разномастные группы рабочих озабоченно сновали туда-сюда, на них искоса поглядывали обеспокоенные буржуа с непроницаемыми минами. Однако кругом царило спокойствие. В этих людских толпах, впрочем, и не видевших необходимости задерживаться на мосту Гренель, не звучало ни неуместных угроз, ни провокационных выпадов.

Но своим разумным поведением эти люди, казалось, очень досаждали двум или трем типам, с нерешительным и озабоченным видом стоявшим у подножия статуи Свободы. Очевидно, эти личности что-то замышляли, желая обойтись без свидетелей.

Может, это были газетчики? Игроки? Еще более сомнительные субъекты?

Трудно сказать. Их повадки были загадочными и таинственными, внешностью они напоминали рабочих, но, как известно, это еще ничего не доказывает.

Тем временем один из субъектов, который упрямо подпирал парапет моста, внимательно обозрев окрестности, чуть слышно прошептал:

– Давай, старина! Сейчас самый момент…

Его собеседник тихо спросил:

– Все на местах? Знаешь, в такую холодрыгу я не отказался бы выпить для согрева!

Первый тип пожал плечами, затем обратился к третьей личности, до сей поры хранившей молчание.

– Постарайся ничего не забыть, – приказал он, – как только он прыгнет, сразу же созывай народ, кричи, что с приятелем приключился несчастный случай! Самым въедливым скажешь, что приятель не в полном порядке – эпилептик! Словом, придумаешь что-нибудь…

Тип, которого расплывчато именовали «приятелем», был налегке: в голубой полотняной блузе и холщовых туфлях. Во время разговора он понемногу пододвигался к субъекту, подпирающему балюстраду моста.

Тот, в свою очередь, внимательно обозревал Сену, казалось, беря на заметку расположение двух или трех шлюпок, круживших неподалеку, с речником и несколькими субъектами на борту, якобы предававшимися рыбацким утехам.

Раздетый тип задал последний вопрос:

– Кораблей, случайно, не видно? Не хватает еще, чтобы я свалился им на голову!

Получив отрицательный ответ, тип перемахнул через парапет и с пронзительным криком бросился в воду. Крик сопровождали тревожные возгласы – душераздирающие, ужасные, которые издавали напарники самоубийцы; движение на мосту в тот же миг прекратилось, за несколько мгновений на нем собралась внушительная толпа.

– Ах! Боже мой! Бедняга! – восклицал один из участников этого странного трио. – Сколько же надо перестрадать, чтобы вот так покончить с собой!

– Жалость какая! – со стоном завывал второй, пряча лицо в носовой платок. – Прыгать в воду – вот до чего доводит нищета!

Тип пустил слезу. К нему подошла доброжелательная пожилая дама, которая поинтересовалась:

– Что случилось? Это ваш знакомый?

Ее немедленно ввели в курс дела. Бедняк, окончательно разоренный забастовкой, только что бросился в реку.

Достойная особа тут же дала серебряную монету, которую попросила вручить несчастному, когда того, надо надеяться, вытащат из воды…

Ее примеру последовали и другие прохожие; и пока их приятель бултыхался в Сене, малые собрали на мосту богатый урожай… Затем они живо смотали удочки, под предлогом, что идут выручать незадачливого товарища.

Меж тем как на мосту Гренель успешно разыгрывалась эта комедия, ныряльщика заметили сновавшие поблизости ялики.

Они подошли к нему тогда, когда так называемый самоубийца, исчезнув в речном потоке, снова вынырнул на поверхность и, словно начинающий пловец, заколошматил по воде руками… Субъект ухватился за борт ближайшей шлюпки и, не преминув пару-тройку раз соскользнуть в воду, вскарабкался в нее.

Шлюпка с драгоценным грузом направилась к правому берегу, причалила к набережной Отей; затем спасатели под радостные восклицания собравшейся у причала толпы, раздвигая зевак локтями, прошествовали со своей незадачливой добычей, с которой струйками стекала вода, к соседнему пункту первой помощи.

Эта сцена вроде бы не произвела особого впечатления на папашу Керрека из «Французского пароходства», также стоявшего в толпе.

Обогнав небольшую процессию, направляющуюся к пункту первой помощи, он первым прибыл туда и объявил воднику, дежурившему на своем посту:

– Еще один клиент про вашу душу!

Начальник поста, некто Жан-Пьер, земляк папаши Керрека, настежь распахнул дверь просторной палаты, предназначенной для утопленников, достал из шкафа картонку, на которой был наклеен лист с крупно отпечатанной инструкцией для пострадавших, затем, бросив взгляд на доставленного, многозначительно улыбнулся.

– Черт побери! – прошептал он. – Просто поразительно! Давненько папаша Бузотер не шваркался в воду, по меньшей мере, уже месяцев пять!

Тем временем хозяин ялика, спасшего Бузотера, ибо под видом утопленника скрывался пресловутый бродяга, назвал свое имя и данные, чтобы их занесли в журнал происшествий на воде, а, главное, в будущем выплатили вознаграждение!

Впрочем, Жан-Пьер прекрасно его знал, это был держатель расположенного поблизости кабака «Чудесный улов», компаньон мамаши Тринкет, гигант Леонс.

– Как! – глядя на мужчину, воскликнул начальник поста. – И ты туда же! Ты! Торговец! Благополучный человек!

Леонс сделал вид, что не понял упрека.

– Что уж там, – с оскорбленным видом откликнулся он. – Любой поступил бы так же. Надо и впрямь иметь черствое сердце, чтобы бросить беднягу погибать…

– Ладно! Хватит! Знаем мы ваши штучки! – подхватил Жан-Пьер и, понимающе переглянувшись с папашей Керреком, стал приводить утопленника в чувство.

Впрочем, здоровье Бузотера, хотя и несколько утомленного плаванием, серьезных опасений не внушало. Однако бродяга дрожал всем телом; очевидно, он был прав, боясь замерзнуть. Температура воды в реке и правда была довольно низкой для купания.

Пациент несколько раз с превеликим неудовольствием высунул язык, напротив, с явной готовностью осушил гигантский бокал рома, затем, полностью вернувшись к жизни, покинул пункт первой помощи.

На набережной по-прежнему стояла толпа зевак, встретившая воскресшего – уже в чистой одежде, одолженной у Леонса, – аплодисментами, но тот, скромно уйдя от оваций, в сопровождении нескольких друзей, среди которых были и два приятеля с моста Гренель, стремительным шагом направился в комиссариат полиции.

Ему надо было выполнить необходимые формальности, чтобы его спасатели могли получить вознаграждение, причитающееся за отважное вмешательство.

Часа через два после происшествия кабак «Чудесный улов» заполнился гомонящей публикой. Вернувшийся к своим прямым обязанностям Леонс суетился за стойкой, помогая мамаше Тринкет, которая с поразительными для своих лет быстротой и проворством шныряла взад и вперед по прокуренному, набитому до отказа залу.

Окруженный пьянчугами, бродяга Бузотер яростно и злобно возмущался, не слишком заботясь о выборе как выражений, так и аудитории.

– Ну и свинство! Все накрылось! Раз так трудно вытянуть из них денежки, чего туда ходить понапрасну!

Ближайшее окружение бродяги поддержало это заявление – все дружно с озадаченными минами закивали головами; очевидно, случилось что-то очень неприятное.

А дело было вот в чем. Когда Бузотер со своими спасателями явился в Отейский комиссариат, им оказали весьма дурной прием. Вместо того, чтобы поздравить Леонса с тем, что он избавил беднягу от долгой и мучительной агонии, комиссар грубо заявил:

– Можете быть спокойны! Я прикрываю вашу лавочку!

Бузотеру же он строго пригрозил:

– Если вас еще когда-нибудь выудят из воды, вы будете арестованы и пойдете как симулянт под суд!

Бузотер очень старался оказать сопротивление чиновнику, самоуверенно объявил, что пытается время от времени покончить с собой исключительно по причине неврастении, но комиссар, смерив его суровым взглядом, сказал, что не верит ни единому слову и что с этим пора кончать!

В итоге вместо двадцати пяти франков премии их взяли под надзор полиции, так что с шуткой с потоплением получился явный прокол.

По всей видимости, придется придумывать что-нибудь новенькое.

Оплакивая этот печальный финал, Бузотер не забывал себе наливать и вскоре был вдрызг пьян.

Внезапно бродяга, покачиваясь, направился к посетителю, сидевшему вдвоем с девушкой углу. Этого посетителя, казалось, не слишком интересовали дела Бузотера, вокруг которых велся общий разговор.

Два или три раза Бузотер его окликнул:

– Эй, Морис! Послушай, Морис!

Не получив ответа, Бузотер продолжал:

– Все из-за тебя! Ты мне не друг! Друг бы оставался на том свете, раз уж отправился туда. Мне лично давным-давно обрыдло работать утопленником. Будто я не понимаю, что это самое последнее дело!

Бузотер бесцеремонно присел к краю стола и, положив руку на плечо типа, которого он именовал Морисом, сипло продолжал заплетающимся языком:

– Когда ты откинул копыта, я придумал такую штуковину: водить иностранцев и англичан на место преступления! Очень доходное занятие. А теперь я из-за этой истории на мели, да ты к тому же вернулся!..

Под воздействием хмеля Бузотер расчувствовался и, неожиданно осознав всю безнадежность своего положения, всплакнул в косматую бороду.

Однако Морис – тип, к которому он снова обратился, – и бровью не повел, он продолжал тихо беседовать со своей молодой спутницей.

Это была Фирмена, Фирмена Беноа!

Несчастное дитя никак не могло налюбоваться обожаемым любовником, так долго считавшимся трагически погибшим; любя его всеми силами своей души, она никак не могла заподозрить, впрочем, не имела на то и причин, что под обличьем рабочего Мориса, скромного изготовителя воздушных шаров, может скрываться кто-то другой.

Морис действительно вернулся. Он посмел совершить немыслимую вещь, восстать из небытия!

При окрике Бузотера Фирмена, смутившись, вздрогнула.

– Уйдем отсюда! – предложила она любовнику. – Эти люди меня пугают.

Но Морис покачал головой, казалось, твердо решив остаться.

– Давай еще подождем! – заявил он. – У меня здесь назначена встреча с Исидором, мастером из фирмы «Лагранж». Он обещал мне работу, не стоит упускать такой случай…

Понимая важность этой встречи, Фирмена уступила. Любовники продолжали тихо беседовать, казалось, нисколько не подозревая, что своим поведением, а, главным образом, присутствием дают повод для оживленных комментариев.

Возвращение Мориса – до настоящего момента его принимали за типа, найденного обезглавленным в комнате молодого рабочего, – всех повергло в оцепенение. Двое суток тому назад Морис вновь появился в «Чудесном улове»!

Конечно, молодой человек не принадлежал к завсегдатаям мерзкого притона, но все же иногда наведывался сюда – здесь его прекрасно знали.

Мамаша Тринкет, так много повидавшая на своем веку, что уже никакое, самое необыкновенное происшествие, казалось бы, не могло вывести ее из состояния равновесия, при виде его чуть было не грохнулась в обморок.

Леонс же настолько потерял голову, что выставил всем присутствующим бесплатное угощение.

На Мориса градом посыпались вопросы, на которые хочешь – не хочешь пришлось отвечать, и тогда он поведал причудливую историю.

Он был внезапно вызван в провинцию к больной родственнице… Какое-то время вынужден был отсутствовать, не имея возможности кого-либо поставить об этом в известность…

В местах, где ему довелось обитать, газеты – редкость. Кроме того, ему все равно некогда было их читать, у него хватало других забот.

Все свое время он отдавал уходу за больной!..

Он всего несколько часов как вернулся и тут же обнаружил свою комнату абсолютно голой. Все это звучало более или менее правдоподобно. Сидевшие в кабаке разделились на два лагеря, у каждого из которых имелась собственная точка зрения.

Одни полагали, что Морис говорит чистую правду, что он понятия не имел о случившемся, и правительство просто обязано выплатить ему компенсацию за разоренное жилье.

Но другие, видевшие обезглавленный труп, не могли поверить в инсценировку преступления, как на то намекали некоторые газеты, они считали, что это дело темное, с которым еще не оберешься неприятностей.

В тот же день, еще до аперитива в «Чудесном улове», знаменитый Морис был вызван в комиссариат полиции, дабы объяснить свое исчезновение, равно как и возвращение.

Он был там.

В квартале знали, что беседа с комиссаром длилась почти два часа.

О чем они говорили?

Об этом оставалось только гадать, ибо по возвращении из участка Морис на этот счет не обмолвился ни словом. Тем не менее, неизвестно откуда пошли слухи о новом тщательном расследовании, болтали, что опять будут опрашивать обитателей квартала, что, возможно, состоится суд, разбирательства у судебного следователя… Окружение Бузотера пребывало в панике и замешательстве – ведь некоторым достойным людям может быть предъявлено обвинение в лжесвидетельстве!

Фирмене, разумно согласившейся подождать прихода мастера, с которым должен был встретиться ее любовник, не пришлось долго испытывать свое терпение.

Господин Исидор явился несколько мгновений спустя. Это был крепкий парень с интеллигентным лицом, ясными и умными глазами. Войдя в кабак, он радушно поприветствовал собравшихся:

– Здравствуйте, дамы и господа, привет честной компании!..

Затем он подсел к столику Мориса, улыбнулся хорошенькой подружке своего будущего рабочего.

– Ты в порядке? – поинтересовался он. – Давай тогда сразу к делу! Ты ищешь место на фабрике воздушных шаров? Повезло тебе, парень, что мы знакомы, и опять-таки повезло, что у меня имеется для тебя работенка, так что могу тебя взять прямо сейчас…

Морис молча кивнул.

При последних словах мастера под его веками вспыхнули радостные огоньки. Но, не переставая слушать мастера, сомнительный субъект, истинное лицо которого оставалось тайной для всех присутствующих, не выпускал из вида отвратительного нищего, который, перебираясь от столика к столику, стараясь держаться в людской гуще, приблизился к нему настолько, что своим табуретом уже уперся в стул Мориса.

Князь Владимир был слишком проницательным, слишком хорошо знал уловки полиции, чтобы не почувствовать за собой слежку…

Но кто этот нищий с сомнительными повадками?

Морис как ни в чем не бывало поддерживал беседу, четко и ясно произнося слова, чтобы их мог слышать его сосед.

В свою очередь давая пояснения, мастер Исидор чеканил фразы:

– В следующее воскресенье в Булони состоится большой праздник, который устраивает авиационный клуб Северного департамента под эгидой Парижского авиационного клуба. Праздник дается в честь некоего авиатора, который вроде бы первым совершил перелет на воздушном шаре через Ла-Манш. Это было еще в стародавние времена.

– Да, – оборвал его Морис, напуская на себя простодушный вид, – кажется, я что-то об этом слышал.

Мастер продолжал:

– Впрочем, это неважно! Главное, там нужно много людей, они собираются запускать два десятка шаров. Одна только моя, то есть, если мы сейчас договоримся, наша «Лагранж» дает пятнадцать штук! Я это к тому, что нам требуется народ, чтобы установить все это барахло. Бумаги у тебя в порядке, кроме того, мне тебя рекомендовал один приятель, так что, если нет возражений, с завтрашнего дня я тебя зачисляю на работу. А завтра вечером мы отправляемся в Булонь. Теперь об условиях…

Морис перебил мастера.

– Я человек непритязательный, – заявил он. – Тем более, у меня сейчас туго с деньгами, да и дело мне по душе.

Указав на Фирмену, он добавил:

– Я стараюсь не столько для себя, сколько для крошки. Когда мы подкопим несколько су, то сразу поженимся, правда, Фирмена?

Личико девушки засияло от счастья; мастер отпустил ей витиеватый комплимент.

– Хе! Хе! – сказал он, разглядывая подружку своего будущего рабочего. – Понятно, почему он торопится жениться, мадемуазель! Думаю, вам вдвоем скучать не придется!

Это была самая обычная, заурядная беседа.

Дойди она до ушей завсегдатаев «Чудесного улова», они при всем желании не смогли бы в ней отыскать ничего предосудительного. Однако разговор мастера из «Лагранжа» и необычного рабочего Мориса, роль которого князь Владимир исполнял с поразительной естественностью, произвел неотразимое впечатление на отвратительного нищего, тайком их подслушивающего.

Этим нищим был Фандор!

Уже более двух суток журналист влачил поистине жуткое существование. Конечно, он живо обрадовался, встретившись с Жювом лицом к лицу, а, главное, вновь напав на след Фантомаса.

И хотя за эти дни журналист и полицейский заметно продвинулись к своей цели, они почти отчаялись когда-либо достичь ее: прежде чем схватить Фантомаса, который, видимо, был хозяином Мориса, им надо было преодолеть еще множество препятствий.

Фандор, бывший для полиции и общественности Жаком Бернаром, по-прежнему находился на подозрении, ему по-прежнему угрожал арест за убийство актера Мике…

Поэтому ему ни под каким видом не хотелось попадать в руки правосудия, которому, как он прекрасно понимал, нелегко будет разобраться в этой истории, им же самим основательно запутанной.

Они с Жювом тщательно рассмотрели все стороны создавшегося странного положения.

И пришли к следующему заключению: слежка за князем Владимиром приведет их к повелителю ужасов, поскольку не вызывало сомнений, что князь Владимир был его подопечным, возможно, помощником.

Однако Жюв с Фандором разошлись во мнениях.

Жюв утверждал, что надо ждать, что сгорающая от ревности княгиня сделает все, чтобы ее муж был пойман, а вместе с ним будет пойман и Фантомас.

Фандор был менее в этом убежден, он считал, что семейные ссоры способны преподнести какой-нибудь сюрприз; кроме того, влюбленная княгиня стремилась к единственному – примирению с мужем и, следовательно, слишком полагаться на нее не стоило.

И пока Жюв дома ждал княгиню, Фандор занялся Морисом. Слежка привела его в «Чудесный улов».

О! Журналисту не пришлось пожинать лавры, хотя он и пустил в ход все свое умение. Он был слишком проницательным, чтобы не заметить, что Морис, вернее, князь Владимир, и не думает прятаться от него! Даже более того: Фандор был уверен, что странный субъект специально повысил голос, обсуждая с мастером Исидором поездку в Булонь.

«Это вызов, – думал Фандор, – и если я не ошибаюсь, серьезный вызов!»

На следующий день – сейчас и впрямь было поздно – Фандор поспешил к Жюву.

– Жюв! Жюв! – воскликнул журналист, входя в кабинет друга. – У меня новости! Князь Владимир и Фантомас будут в Булони! Скорее! Скорее! Собирайтесь в дорогу!

Но тут Фандор в изумлении остановился. Вместо ответа Жюв взял его за руку и повернул к стулу, на котором стоял сложенный чемоданчик.

Инспектор, как всегда, уже все знал.

– Фандор, – пробурчал Жюв со смешком в голосе, – тебя совсем заело честолюбие. Опять ты хотел меня поразить. Так вот, ничегошеньки у тебя не получится. Мой чемоданчик уже наготове, малыш. Я знаю про Булонь…

– Черт возьми! – перебил его Фандор. – Быстро же до вас доходят известия! Но как это вам удается?

Жюв жестом успокоил журналиста.

– Все очень просто, – объяснил он. – Только что у меня была виконтесса, вернее, княгиня. Удивительно, что ты не столкнулся с нею на лестнице… Виконтесса, малыш, вывела мужа на чистую воду, уж не знаю, шпионила она за ним или подглядывала, но узнала о планах бывшего виконта де Плерматэна не меньше тебя. Она сказала даже больше, она почти наверняка уверена, что виконта будет сопровождать Фантомас. После ее слов у меня возникло предположение, не хочу, Фандор, кривить перед тобой душой, что чудовище намеренно издевается над нами.

Жером Фандор расхохотался:

– Дьявольщина! У меня сложилось точно такое же впечатление!..

И он подробно поведал Жюву о своем визите в «Чудесный улов», о том, каким образом ему удалось подслушать необыкновенного Мориса, удивительного князя Владимира.

Но неожиданно, с большой тревогой в голосе, Жером заключил:

– Видите ли, Жюв, меня пугает, что я никак не могу понять, что может быть общего у Фантомаса с князем Владимиром… за этим кроется какая-то тайна, возможно, страшная тайна?

Жюв тоже опустил голову.

Он не возразил Жерому Фандору…