Текст книги "Буколики. Георгики. Энеида"

Автор книги: Марон Вергилий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Молвил Илионей, и опять вскричали дарданцы

560Все, как один.

Скромно взор опустив, отвечала им кратко Дидона:

"Тевкры, отбросьте страх, прогоните заботы из сердца!

Молодо царство у нас, велика опасность; лишь это

Бдительно так рубежи охранять меня заставляет.

565Кто ж, энеады, о вас и кто о Трое не знает,

Кто не слыхал о пожаре войны, об отваге троянцев?

Нет, не настолько сердца очерствели в груди у пунийцев,

Прочь не гонит коней от тирийского города Солнце.

Если в великую вы Гесперию, к пашням Сатурна,

570Или к Эриксу 423плыть захотите, в царство Акеста, —

Вам помогу, припасы вам дам, отпущу невредимо.

Если же в царстве моем захотите со мною остаться, —

Город, что я возвожу, – он ваш! Корабли приводите!

Будут равны предо мной всегда троянец с тирийцем.

575Если б и царь ваш Эней, ураганом тем же подхвачен,

Прибыл сюда! А я разошлю по всему побережью

Вестников и прикажу обыскать до крайних пределов

Ливию: может быть, он по лесам иль селеньям блуждает".

Храбрый Ахат и родитель Эней от речи царицы

580Духом воспрянули вмиг и прорваться сквозь облако жаждут.

Первым Энея Ахат ободряет: "Отпрыск богини,

Дума какая, скажи, у тебя в душе зародилась?

Видишь, опасности нет, и спутники с флотом вернулись.

Только один не вернулся корабль: мы видели сами,

585Как он тонул. В остальном же сбылись предсказанья Венеры".

Чуть лишь промолвил он так, – и тотчас же вкруг них разлитое

Облако разорвалось и растаяло в чистом эфире.

Встал пред народом Эней: божественным светом сияли

Плечи его и лицо, ибо мать сама даровала

590Сыну кудрей красоту и юности блеск благородный,

Радости гордый огонь зажгла в глазах у героя.

Так слоновую кость украшает искусство, и ярче

Мрамор иль серебро в золотой блистают оправе.

Взорам нежданно представ, к собранью всему и к царице

595Так обращается он: "Троянец Эней перед вами,

Тот, кого ищете вы, из Ливийского моря спасенный.

Ты, Дидона, одна несказанными бедами Трои

Тронута, нас, беглецов, уцелевших от сечи данайской,

Нас, лишенных всего, испытавших в морях и на суше

600Столько тяжких трудов, принимаешь в дом свой и в город.

Сил нам не хватит теперь воздать тебе благодарность, —

Всем, сколько в мире их есть, не сделать этого тевкрам.

Если всевышние чтят благочестье и есть справедливость

Здесь, на земле, – то мысль, что ты поступила как должно,

605Будет наградой тебе. Неужели тебя породивший

Век не счастлив? Ужель не достойны родители славы?

Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам

Горным тени скользят и сверкают в небе светила, —

Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете,

610Земли какие бы нас ни призвали". Промолвив, Сергеста

Обнял он левой рукой, а правой – Илионея,

Храброго после привлек Гиаса с храбрым Клоантом.

Гостя увидев едва, в изумленье застыла Дидона,

Тронута страшной судьбой, и ему она так отвечала:

615"Что за жребий, скажи, через столько опасностей гонит,

Сын богини, тебя? К берегам этим диким какая

Сила тебя занесла? Ты – Эней, Анхиз – твой родитель,

В крае Фригийском, вблизи Симоента, рожден ты Венерой.

Помню доныне, как Тевкр 424в Сидон явился однажды:

620Изгнан из края отцов, стремился он новое царство

С помощью Бела 425добыть; а Бел, мой отец, плодородный

Кипр тогда разорил и под властью держал, победитель.

С этого времени мне известны бедствия Трои,

Ведомо имя твое и царей имена пеласгийских. 426

625Тевкрам хоть был он врагом, но о них с похвалой отозвался

И утверждал, что рожден от корня старинного тевкров. 427

Что ж, поспешите, мужи, и под кров мой войдите скорее!

Бедствий таких же сама я изведала много: повсюду

Нас Фортуна гнала и лишь здесь осесть разрешила.

630Горе я знаю – оно помогать меня учит несчастным".

Вымолвив это, она увела Энея в палаты

Царские; в храме богам назначив почетные жертвы,

К берегу двадцать быков отправляет царица троянцам,

Сотню огромных свиней со щетиной жесткой и сотню

635Жирных ягнят и овец; и с ними веселого бога

Дар посылает она.

Дом изнутри между тем убирают с роскошью царской;

Пир в покоях дворца готовят; ковры расстилают:

Тканы искусно они и украшены пурпуром гордым.

640Стол отягчен серебром, на золоте кубков чеканных

Выбиты длинной чредой деянья славные предков

Подвиги многих мужей от начала древнего рода.

Тотчас Эней (ведь в сердце отца не знает покоя

К сыну любовь) проворного тут посылает Ахата,

645Чтобы Аскания он известил и привел его в город:

Полон родитель всегда об Аскании милом заботы.

Также велит он дары принести, что из гибнущей Трои

Им спасти удалось: от шитья золотого тяжелый

Плащ и шафранный покров с узором из листьев аканта, —

650В дар получила его спартанка Елена от Леды,

Но, из Микен устремляясь в Пергам к беззаконному браку,

Дивный убор увезла. И еще принести приказал он

Жезл, что в прежние дни всегда Илиона носила,

Старшая дочь Приама-царя, и с ним ожерелье

655Из жемчугов, и венец золотой, сверкавший камнями.

Быстро двинулся в путь Ахат, к кораблям поспешая.

Замысел новый меж тем питает в душе Киферея,

Новый готовит обман: чтоб к Дидоне, плененной дарами,

Вместо Юла пришел Купидон, изменивший обличье,

660Сердце безумьем зажег и разлил в крови ее пламя,

Ибо Венеру страшит двоедушье тирийцев двуличных, 428

Гнев Юноны гнетет всю ночь богиню тревогой.

С речью такою она обратилась к крылатому сыну:

"Сын мой, ты – моя мощь, лишь в тебе моя власть и величье,

665Сын, ты Юпитера стрел не боишься, сразивших Тифона,

Я прибегаю с мольбой к твоей божественной силе!

Знаешь ты: брат твой Эней, гонимый злобой Юноны,

Долго по глади морской и по всем побережьям блуждает.

Сам ты об этом скорбел со мною скорбью единой.

670Ныне Дидона его задержать стремится словами

Льстивыми. Я же боюсь Юнонина гостеприимства:

Чем обернется оно? Ужель она случай упустит?

Вот и задумала я, упредив ее козни, царице

Пламенем сердце зажечь, чтоб никто не мог из всевышних

675Чувства ее изменить, чтоб, как я, любила Энея.

Выслушай замысел мой, как все это можно устроить:

Царственный мальчик сейчас (о нем всех больше пекусь я),

Вызванный милым отцом, собирается в город сидонский.

Дар он несет, что спасен был из волн и пламени Трои.

680Мальчика я, усыпив, умчу на высоты Киферы

Или укрою в своем идалийском священном приюте,

Чтобы моих он козней не знал и не мог помешать им.

Ты на одну только ночь свой облик изменишь обманно;

Мальчик сам, ты прими привычный мальчика образ,

685Чтобы, лишь только тебя на колени посадит Дидона,

Здесь же, на царском пиру, среди возлияний Лиэя 429,

Только обнимет тебя, поцелуй тебе сладкий подарит, —

Тайное пламя вдохнуть в нее, отравив ее тайно".

Матери милой словам повинуется бог, и снимает

690Крылья, и радостно в путь выступает Юла походкой.

Внука Венера меж тем погружает в сладкую дрему

И на руках уносит его в Идалийские рощи, 430

Где меж высоких дерев, овеваемый запахом сладким,

Спит он в душистой тени прекрасных цветов майорана.

695Весело шел Купидон к тирийцам вслед за Ахатом,

Царские нес им дары, повинуясь матери слову.

Прибыли оба, когда на завешенном гордою тканью

Ложе своем золотом возлегла посредине царица.

Рядом родитель Эней, троянские юноши рядом,

700Все за столом возлегли на пурпурных пышных покровах.

Слуги воду для рук и корзины с дарами Цереры

Подали; следом несут полотенца со стриженой шерстью.

В доме рабынь пятьдесят чередою длинной носили

Разные яства гостям, благовонья курили пенатам,

705Сто рабынь и столько же слуг, им возрастом равных,

Ставили блюда на стол, подавали емкие чаши.

Много тирийцев в тот день веселый чертог посетило.

Всем царица велит на ложа возлечь расписные,

Все дивятся дарам Энея, дивятся на Юла,

710Речи притворной его и лицу цветущему бога,

Смотрят на плащ, и покров с узором из листьев аканта.

Пристальней всех остальных финикиянка бедная смотрит,

Не наглядится никак, обреченная будущей муке:

Сердце ее распалили дары и мальчик прекрасный.

715Он же, за шею обняв Энея, краткое время

Побыл с мнимым отцом, чтоб любовь его только насытить,

После к царице пошел. А та глядит неотрывно,

Льнет всей грудью к нему, и ласкает его, и не знает,

Бедная, что у нее на коленях бог всемогущий.

720Он же, наказ не забыв, начинает память о муже

В ней понемногу стирать, чтобы к новой любви обратились

Праздная дума ее и любить отвыкшее сердце.

Кончили все пировать; убирают столы челядинцы,

Емкий приносят кратер, до краев наполняются кубки.

725Шум по чертогам течет, и возгласы в воздухе реют;

Ярко лампады горят, с потолков золоченых свисая,

Пламенем мрак одолев, покой озаряют обширный.

Тут велела подать золотую чашу царица,

Множеством ценных камней отягченную, – Бела наследье,

730Чистым вином налила, – и молчанье вокруг воцарилось.

"Ты даровал чужеземным гостям права, о Юпитер!

Сделай же так, чтобы радость принес и тирийцам и тевкрам

Нынешний день. Пусть память о нем сохранят и потомки!

О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте

735С нами! Вы же наш пир благосклонно почтите, тирийцы!"

Молвила так и, на стол пролив почетную влагу,

Первой коснулась она губами чаши священной,

Битию в руки ее отдала и пить пригласила.

Пенную чашу сполна осушил он до дна золотого;

740Прочие гости – за ним. Золоченую взявши кифару,

Тут Иопад заиграл, Атлантом великим обучен. 431

Пел о блужданьях луны, о трудных подвигах солнца,

Люди откуда взялись и животные, дождь и светила,

Влажных созвездье Гиад 432, Арктур и двойные Трионы,

745Зимнее солнце спешит отчего в Океан окунуться,

Летняя ночь отчего спуститься медлит на землю.

Плеском ладоней его наградили тирийцы и тевкры.

Так, возлежа меж гостей и ночь коротая в беседах,

Долго впивала любовь несчастная Тира царица.

750Все о Приаме она и о Гекторе все расспросила,

То пытала, в каких Мемнон явился доспехах,

То каков был Ахилл, то о страшных конях Диомеда.

"Но расскажи нам, мой гость, по порядку о кознях данайцев,

Бедах сограждан твоих и о ваших долгих скитаньях, —

755Молвит Энею она, – ибо вот уж лето седьмое

Носит всюду тебя по волнам морским и по суше".

КНИГА ВТОРАЯ

Смолкли все, со вниманьем к нему лицом обратившись.

Начал родитель Эней, приподнявшись на ложе высоком:

"Боль несказанную вновь испытать велишь мне, царица!

Видел воочию я, как мощь Троянской державы —

5Царства, достойного слез, – сокрушило коварство данайцев;

Бедственных битв я участником был; кто, о них повествуя,

Будь он даже долоп, мирмидонец 433иль воин Улисса,

Мог бы слезы сдержать? Росистая ночь покидает

Небо, и звезды ко сну зовут, склоняясь к закату,

10Но если жажда сильна узнать о наших невзгодах,

Краткий услышать рассказ о страданиях Трои последних,

Хоть и страшится душа и бежит той памяти горькой,

Я начну. Разбиты в войне, отвергнуты роком,

Стали данайцев вожди, когда столько уж лет пролетело,

15Строить коня, подобье горы. Искусством Паллады

Движимы дивным, его обшивают распиленной елью, —

Лживая бродит молва – по обету ради возврата.

Сами же прячут внутри мужей, по жребью избранных,

Наглухо стену забив и в полой утробе громады

20Тайно замкнувши отряд отборных бойцов снаряженных.

Остров лежит Тенедос близ Трои. Богат, изобилен

Был он и славен, доколь стояло Приамово царство.

Ныне там бухта одна – кораблей приют ненадежный.

Враг, отплывши туда, на пустынном скрылся прибрежье;

25Мы же верим: ушли, корабли устремили в Микены!

Тотчас долгую скорбь позабыла тевкров держава.

Настежь створы ворот: как сладко выйти за стены,

Видеть брошенный стан дорийцев и берег пустынный.

Здесь – долопов отряд, там – Ахилл кровожадный стояли,

30Здесь был вражеский флот, а там два войска сражались.

Многих дивит погибельный дар безбрачной Минерве

Мощной громадой своей; и вот Тимет предлагает —

С умыслом злым иль Трои судьба уж так порешила —

В город за стены ввести коня и в крепость поставить.

35Капис и те, кто судил осмотрительней и прозорливей,

В море низвергнуть скорей подозрительный дар предлагают,

Или костер развести и спалить данайские козни,

Или отверстье пробить и тайник в утробе разведать.

Шаткую чернь расколов, столкнулись оба стремленья…

40Тут, нетерпеньем горя, несется с холма крепостного

Лаокоонт впереди толпы многолюдной сограждан,

Издали громко кричит: "Несчастные! Все вы безумны!

Верите вы, что отплыли враги? Что быть без обмана

Могут данайцев дары? Вы Улисса не знаете, что ли?

45Либо ахейцы внутри за досками этими скрылись,

Либо враги возвели громаду эту, чтоб нашим

Стенам грозить, 434дома наблюдать и в город проникнуть.

Тевкры, не верьте коню: обман в нем некий таится!

Чем бы он ни был, страшусь и дары приносящих данайцев".

50Молвил он так и с силой копье тяжелое бросил

В бок огромный коня, в одетое деревом чрево.

Пика впилась, задрожав, и в утробе коня потрясенной

Гулом отдался удар, загудели полости глухо.

Если б не воля богов и не разум наш ослепленный,

55Он убедил бы взломать тайник аргосский железом, —

Троя не пала б досель и стояла твердыня Приама.

Вдруг мы видим: спешат пастухи дарданские с криком,

Прямо к царю незнакомца ведут, связав ему руки,

Хоть и вышел он к ним и по собственной воле им сдался.

60Так подстроил он все, чтобы Трою открыть для ахейцев,

В мужество веря свое, был готов он к обоим исходам:

Или в обмане успеть, иль пойти на верную гибель.

Пленного видеть скорей не терпится юношам Трои:

Все подбегают к нему, в насмешках над ним состязаясь…

65Ныне о кознях услышь данайских – и все преступленья

Ты постигнешь, узнав об одном!

Пленник стоял на виду у толпы, безоружный, смущенный,

Медленно взглядом обвел он фригийцев ряды и воскликнул:

"Горе! Какая земля теперь иль море какое

70Могут дать мне приют? Что, жалкому, мне остается?

Больше места мне нет средь данайцев – но вот и дарданцы,

В гневе упорны, моей желают крови и казни!"

Стон его всех нас смягчил и умерил враждебную ярость,

Мы его просим сказать, от какой происходит он крови,

75Что нам принес. Пусть он скажет: на что надеялся, сдавшись?

76 435

"Царь! Всю правду тебе я открою, что б ни было дальше,

И отрицать не стану, что я по рожденью аргосец.

Это прежде всего; пусть Фортуна несчастным Синона

80Сделала – лживым его и бесчестным коварной не сделать!

Верно, из чьих-нибудь уст ты имя слыхал Паламеда,

Сына Бела: ведь он был повсюду молвою прославлен.

Ложно его обвинив по наветам напрасным в измене 436

Из-за того, что войну порицал он, пеласги безвинно

85Предали смерти его – а теперь скорбят по умершем.

Был он родственник нам, и с ним мой отец небогатый

С первого года войны меня в сраженья отправил.

Твердо покуда стоял у власти и в царских советах

Силу имел Паламед, – и у нас хоть немного, но были

90Слава, почет… Но когда коварного зависть Улисса

Со свету друга сжила (то, о чем говорю я, известно),

Жизнь я с тех пор влачил во мраке, в горе и скорби,

Гнев питая в душе за его безвинную гибель.

Но не смолчал я, грозя отомстить, чуть случай найдется.

95Если в Аргос родной суждено мне вернуться с победой;

Речью бездумною той я ненависть злобную вызвал.

В этом причина всех бед. С тех пор Улисс то и дело

Начал меня устрашать обвиненьями, сеять средь войска

Темные слухи: искал он оружье, вину свою зная.

100Не успокоился он, покуда помощь Калханта… 437

Но для чего я вотще вспоминаю о прежних невзгодах?

Что я медлю? Коль все равны пред вами ахейцы, —

Слышали вы обо мне довольно! Казнь начинайте!

Этого жаждет Улисс и щедро заплатят Атриды! 438"

105Мы же хотим обо всем разузнать, расспросить о причинах,

Не заподозрив злодейств, пеласгийских не зная уловок.

Он продолжал свою речь, трепеща от притворного страха:

"Чаще данайцы меж тем, истомленные долгой войною,

Стали о бегстве мечтать, о том, чтобы Трою покинуть, —

110О, хоть бы сделали так! Но часто свирепые бури

Им не давали отплыть, и Австр устрашал уходящих.

Больше всего бушевала гроза в широком эфире

После того, как воздвигли коня из бревен кленовых. 439

Мы, не зная, как быть, Эврипила тогда посылаем

115Феба оракул спросить, – но печальный ответ он приносит:

"Кровью ветры смирить, заклав невинную деву, 440

Вам, данайцы, пришлось, когда плыли вы к берегу Трои, —

Кровью должны вы снискать возврат и в жертву бессмертным

Душу аргосца принесть". И едва мы ответ услыхали,

120Трепет холодный прошел по костям и замерло сердце:

Кто судьбой обречен, кого Аполлон избирает?

Тут на глазах смятенной толпы итакиец 441Калханта

На середину повлек, громкогласно требуя, чтобы

Волю богов он открыл. Хитреца злодеянье и прежде

125Мне предрекали не раз, грядущее втайне провидя.

Дважды пять дней прорицатель молчал и скрывался, чтоб жертву

Не называть и на смерть никого не обречь предсказаньем, —

После молчанье прервал, понуждаемый криком Улисса,

По уговору меж них меня на закланье назначил.

130Тут уж никто не роптал: ведь смерть, которой боялся

Каждый, теперь одного, ему на горе, постигла.

Близился день роковой. Готовили все для обряда:

Соль с мукой пополам, вкруг висков мне тугие повязки. 442

Вырвался я, признаюсь, оковы порвал и от смерти

135Ночью в густых тростниках у болотного озера скрылся,

Ждал, чтоб ушли, подняв паруса, – если только поднимут!

Больше надежды мне нет ни древнюю родину снова,

Ни двоих сыновей, ни отца желанного видеть.

Может быть, требуя с них за бегство наше расплаты,

140Смертью несчастных мою вину покарают ахейцы…

Именем вышних богов, которым ведома правда,

Именем верности – коль остается еще среди смертных

Неоскверненной она, – молю: над нашими сжалься

Бедами! Сжалься над тем, кто столько вынес безвинно!"

145Жизнь мы даруем ему, хитреца слезам сострадая.

Первым Приам приказал от тесных пут ему руки

Освободить и к нему обратился с приветливой речью:

"Кто бы ты ни был, теперь забудь покинутых греков.

Нашим ты будешь. Но мне ответь на вопрос мой правдиво:

150Этот чудовищный конь для чего возведен? Кем построен?

Что стремились создать, – орудье войны иль святыню?"

Так он сказал. А Синон, в пеласгийских уловках искусный,

Начал, к небу воздев от оков свободные руки:

"Вечных огней божества 443нерушимые, вами клянусь я,

155Вами, меч и алтарь нечестивый, которых избег я,

Вами, повязки богов, что носил я, идя на закланье!

Нет мне греха разорвать священные узы данайцев,

Нет греха ненавидеть мужей и сказать без утайки

Все, что скрывают они. Я не связан законом отчизны!

160Ты лишь обетам своим храни, сохраненная Троя,

Верность, коль щедро тебе отплачу и правду открою!

Веры в победный исход и надежд залогом для греков

Помощь Паллады была всегда. Когда ж нечестивый

Сын Тидея и с ним Улисс – злодейств измыслитель —

165В храм священный вошли, роковой оттуда Палладий 444

Силой исторгли, убив сторожей высокой твердыни,

Образ священный схватив, дерзновенно смели коснуться

Кровью залитой рукой девичьих повязок богини, —

Тотчас на убыль пошла, покидая данайцев, надежда,

170Силы сломились у них, и богиня им стала враждебна.

Гнев свой Тритония 445им явила в знаменьях ясных:

В лагерь едва был образ внесен – в очах засверкало

Яркое пламя, и пот проступил на теле соленый;

И, как была, со щитом и копьем колеблемым, дева —

175Страшно об этом сказать – на месте подпрыгнула трижды.

Тут возвещает Калхант, что должны немедля данайцы

Морем бежать, что Пергам не разрушат аргосские копья,

Если в Аргосе вновь не испросят примет, 446возвративши

Благоволенье богов, что везли на судах они прежде.

180Ныне стремятся они по ветру в родные Микены,

С тем чтобы милость богов вернуть и внезапно явиться,

Море измерив опять. Так Калхант толкует приметы.

Образ же этот они по его наущенью воздвигли,

Чтобы тягостный грех искупить оскорбленья святыни.

185Сделать огромным коня, и дубом одеть, и до неба

Эту громаду поднять повелел Калхант, чтоб не мог он

Через ворота пройти и, в городе став за стенами,

Ваш народ охранять исконной силой священной.

Ибо, коль ваша рука оскорбит приношенье Минерве,

190Страшная гибель тогда (пусть прежде пошлют ее боги

Вашим врагам) фригийцам грозит и Приамову царству,

Если же в город его вы своими руками введете, —

Азия грозной войной пойдет на Пелоповы стены, 447

Вам предреченный удел достанется нашим потомкам".

195Лживыми клятвами нас убедил Синон вероломный:

Верим его лицемерным слезам, в западню попадают

Те, кого ни Тидид, ни Ахилл, ни многие сотни

Вражьих судов, ни десять лет войны не сломили.

Новое знаменье тут – страшней и ужаснее прежних —

200Нашим явилось очам и сердца слепые смутило:

Лаокоонт, что Нептуна жрецом был по жребию избран,

Пред алтарем приносил быка торжественно в жертву.

Вдруг по глади морской, изгибая кольцами тело,

Две огромных змеи (и рассказывать страшно об этом)

205К нам с Тенедоса плывут и стремятся к берегу вместе:

Тела верхняя часть поднялась над зыбями, кровавый

Гребень торчит из воды, а хвост огромный влачится,

Влагу взрывая и весь извиваясь волнистым движеньем.

Стонет соленый простор; вот на берег выползли змеи,

210Кровью полны и огнем глаза горящие гадов,

Лижет дрожащий язык свистящие страшные пасти.

Мы, без кровинки в лице, разбежались. Змеи же прямо

К Лаокоонту ползут и двоих сыновей его, прежде

В страшных объятьях сдавив, оплетают тонкие члены,

215Бедную плоть терзают, язвят, разрывают зубами;

К ним отец на помощь спешит, копьем потрясая, —

Гады хватают его и огромными кольцами вяжут,

Дважды вкруг тела ему и дважды вкруг горла обвившись

И над его головой возвышаясь чешуйчатой шеей.

220Тщится он разорвать узлы живые руками,

Яд и черная кровь повязки жреца заливает,

Вопль, повергающий в дрожь, до звезд подъемлет несчастный, —

Так же ревет и неверный топор из загривка стремится

Вытрясти раненый бык, убегая от места закланья.

225Оба дракона меж тем ускользают к высокому храму,

Быстро ползут напрямик к твердыне Тритонии грозной,

Чтобы под круглым щитом у ног богини укрыться.

Новый ужас объял потрясенные души троянцев:

Все говорят, что не зря заплатил за свое злодеянье

230Лаокоонт, который посмел копьем нечестивым

Тело коня поразить, заповедный дуб оскверняя.

Люди кричат, что в город ввести нужно образ священный,

Нужно богиню молить.

Брешь пробиваем в стене, широкий проход открываем.

235Все за дело взялись: катки подводят громаде

Под ноги, шею вокруг обвивают пеньковым канатом,

Тянут. Конь роковой тяжело подвигается к стенам,

Вражьим оружьем чреват. Вокруг невинные девы,

Мальчики гимны поют и ликуют, коснувшись веревки.

240Все приближается конь, вступает в город с угрозой…

О Илион, обитель богов, дарданцев отчизна!

Стены, что славу в бою обрели! За порог задевая,

Трижды вставал он, и трижды внутри звенело оружье;

Мы же стоим на своем, в ослепленье разум утратив,

245Ставим, на горе себе, громаду в твердыне священной.

Нам предрекая судьбу, уста отверзла Кассандра 448, —

Тевкры не верили ей, по веленью бога, и раньше.

Храмы богов в этот день, что для нас, несчастных, последним

Был, – словно в праздник, листвой зеленой мы украшаем.

250Солнце меж тем совершило свой путь, и ночь опустилась,

Мраком окутав густым небосвод, и землю, и море,

Козни данайцев сокрыв. Разбрелись по городу тевкры,

Смолкли все, и сон объял усталые члены.

Тою порой аргивян суда, построясь фалангой,

255От Тенедоса в тиши, под защитой луны молчаливой,

К берегу вновь знакомому шли. И лишь только взметнулось

Пламя на царской корме, – Синон, хранимый враждебной

Волей богов, сосновый затвор тайком открывает

Скрытым в утробе бойцам. И конь выпускает наружу

260Запертых греков: на свет из дубовой выходят пещеры

Радостно храбрый Фессандр, и Сфенел 449с Улиссом свирепым;

Вниз, по канату скользнув, спустились Фоант с Акамантом, 450

Неоптолем Пелид, Махаон-врачеватель, 451и следом

Царь Менелай, и за ними Эпей, строитель засады. 452

265Тотчас на город напав, в вине и во сне погребенный,

Стражей убив, встречают они в отворенных воротах

Новых соратников, слив соумышленных оба отряда.

Час наступил, когда на людей усталых нисходит

Крадучись первый сон, богов подарок отрадный.

270В этот час мне явился во сне опечаленный Гектор:

Слезы обильно он лил и, как в день, когда влек его тело

За колесницей Ахилл, был черен от крови и пыли;

Мертвые вспухли стопы от ремней, сквозь раны продетых, —

Горе! Как жалок на вид и как на того не похож был

275Гектора он, что из битвы пришел в доспехах Ахилла 453

Или фригийский огонь на суда данайские бросил! 454

Грязь в бороде у него, и от крови волосы слиплись,

В ранах вся грудь, – ибо множество ран получил он у отчих

Стен. И привиделось мне, что заплакал я сам и с такою

280Речью печальной к нему обратился, героя окликнув:

"Светоч Дардании! Ты, о надежда вернейшая тевкров!

Что ты так медлил прийти? От каких берегов ты явился?

Гектор желанный, зачем, когда столько твоих схоронили

Близких и столько трудов претерпели и люди и город,

285Видим тебя истомленные мы? И что омрачает

Светлый лик твой, скажи! Почему эти раны я вижу?"

Время не стал он терять, чтоб на праздные эти вопросы

Дать мне ответ, но, тяжко вздохнув, промолвил со стоном:

"Сын богини, беги, из огня спасайся скорее!

290Стенами враг овладел, с вершины рушится Троя!

Отдал довольно ты и Приаму и родине! Если б

Мог быть Пергам десницей спасен, – то десницей моею!

Троя вручает тебе пенатов своих и святыни:

В спутники судеб твоих ты возьми их, стены найди им,

295Ибо, объехав моря, ты воздвигнешь город великий".

Вымолвив так, своею рукой выносит он Весту,

Вечный огонь и повязки ее из священных убежищ.

Вопли скорби меж тем раздаются по городу всюду.

Хоть и стоял в стороне, густыми деревьями скрытый,

300Дом Анхиза-отца, но все ясней и яснее

Шум долетает к нему и ужасный скрежет оружья.

Вмиг воспрянув от сна, я взошел на верхушку высокой

Кровли и там стоял и внимал им, слух напрягая;

Так, если буйным огнем, раздуваемым яростной бурей,

305Вдруг займутся поля иль поток стремительный горный

Пашни – работу быков – и посевы тучные губит,

Валит леса и влечет за собой, – пастух изумленный,

Став на вершине скалы, отдаленному шуму внимает.

Тут только стала ясна мне истина; козни данайцев

310Все открылись теперь. Побежденный силой Вулкана,

Дом Деифоба упал; горит жилище соседа

Укалегона, и блеск отражают Сигейские воды. 455

Клики труб и воинов крик раздаются повсюду.

Я вне себя хватаюсь за меч, хоть пользы в нем мало.

315Жаждем соратников мы найти, сплотившись отрядом,

Крепость занять. И ярость и гнев опрокинули разум:

Кажется нам, что достойней всего – с оружьем погибнуть.

Тут появляется Панф, ускользнувший от копий ахейских,

Панф Офриад, что жрецом был в храме Феба высоком:

320Маленький внук на руках, и святыни богов побежденных

В бегстве с собой он влечет, к моему поспешая порогу.

«Где страшнее беда, о Панф? Где найти нам твердыню?»

Только промолвил я так, со стоном он мне ответил:

"День последний пришел, неминуемый срок наступает

325Царству дарданскому! Был Илион, троянцы и слава

Громкая тевкров была, – но все жестокий Юпитер

Отдал врагам; у греков в руках пылающий город!

В крепости конь одного за другим выпускает аргивян,

И победитель Синон, ликуя, полнит пожаром

330Трою. Данайцы – одни к отворенным воротам подходят, —

Столько же некогда к нам из Микен великих явилось;

Выставив копья, заняв теснины улиц, другие

Строем стоят с обнаженным мечом, сверкая клинками, —

Каждый готов убивать. У ворот лишь первые стражи,

335В бой вслепую вступив, противятся натиску тщетно".

Речи Панфа такой повинуясь и воле бессмертных,

Мчусь я в бой и в огонь, куда призывает богиня

Мрачная мщенья, и шум, и до неба подъятые вопли.

Встретив меня при свете луны, Рифей и отважный

340В битвах Эпит, Гипанид и Димант ко мне примыкают,

Чтобы со мной заодно сражаться; с ними подходит

Сын Мигдона Кореб: на этих днях лишь явился

Юноша к нам, полюбив безрассудной любовью Кассандру.

Прибыл на помощь как зять к Приаму он и к фригийцам

345И наставленьям внимать невесты своей исступленной

Не пожелал.

Видя, что все собрались затем, чтоб сражаться без страха,

К ним обратился я так 456: "О юноши, тщетно пылают

Храбростью ваши сердца! Вы готовы идти, не колеблясь,

350С тем, кто решился на все, – но исход вам известен заране!

Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,

Боги, 457чьей волей всегда держава наша стояла.

Что же! Погибнем в бою, но горящему граду поможем!

Для побежденных спасенье одно – о спасенье не думать!"

355Яростью я их зажег. И вот, точно хищные волки

В черном тумане, когда ненасытной голод утробы

Стаю вслепую ведет, а щенки с пересохшею глоткой

Ждут по логовам их, – мы средь вражеских копий навстречу

Гибели верной бредем по срединным улицам Трои,

360Сумрачной тенью своей нас черная ночь осеняет.

Кто о кровавой резне той ночи страшной расскажет?

Хватит ли смертному слез, чтобы наши страданья оплакать?

Древний рушится град, царивший долгие годы.

Всюду – вдоль улиц, в домах, у дверей заповедных святилищ —

365Груды тел неподвижных лежат, во прахе простертых.

Пеню кровавую тут не одни лишь платят троянцы:

Даже в сердца побежденных порой возвращается храбрость,

И победитель тогда данаец падает наземь.

Всюду ужас, и скорбь, и смерть многоликая всюду.

370Первый данаец, что нам повстречался, толпой окруженный,

Был Андрогей. За соратников нас в неведенье принял

Он и с речью такой приветливо к нам обратился:

"Эй, торопитесь, друзья! Как можно медлить так долго

В праздности? Грабят без вас и разносят Пергам подожженный!

375Вы же только теперь с кораблей высоких идете!"

Молвил – и понял он вдруг, не услышав ясных ответов

Ни от кого, что в гуще врагов оказался нежданно.

Тотчас же с криком назад Андрогей изумленный отпрянул, —

Так же, случайно ступив, в колючем терновнике путник

380Вдруг потревожит змею – и с трепетом прочь он стремится,

Видя, что гад поднялся и свирепо раздул свою шею.

Так отступил Андрогей, когда нас узнал, устрашенный.

Сомкнутым строем на них мы со всех сторон нападаем,

385Видим: сопутствует нам Фортуна в первом сраженье.

Духом воспрянул Кореб, мимолетным ободрен успехом,

Молвит: "Друзья, если нам указала Фортуна к спасенью

Путь, где она благосклонна была, – последовать должно

Этим путем. Обменяем щиты и к нашим доспехам

390Знаки данайские мы приладим. Хитрость и храбрость

В битве с врагами равны! Сам недруг даст нам оружье".

Молвив так, надевает он шлем Андрогея косматый,

Пышно украшенный щит и меч аргосский хватает.

Делают то же Рифей и Димант, и радостно следом

395Юноши все оружье берут, добытое с бою.

Без изволенья богов мы рыщем ночью слепою,

Тут нападаем и там, с толпой смешавшись данайцев;

Многих отправили мы в обитель мрачную Орка.

Враг разбегается: те на берег спешат безопасный —

400Спрятаться возле судов, а те, в постыдном смятенье,

Лезут опять на коня, – чтоб в знакомом чреве укрыться.

Но против воли богов ни на что нельзя полагаться!

Видим: из храма влекут, из священных убежищ Минервы,

Деву, Приамову дочь, Кассандру; волосы пали