Текст книги "Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская"

Автор книги: Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– К счастью, – проговорила она, – наши драгоценности и деньги остались при нас.

– О сударыня, эти люди не воры, они действительно мстители.

– Но почему месть их направлена на меня? Разве я виновна в смерти Кауница? Разве он был моим возлюбленным?.. Неужели никто не усмотрел в этой истории никаких противоречий?

– Кауниц, – ответила Батильда, – мог наделать глупостей, а глупости могли ввести в заблуждение принца. Люди же, похитившие нас, мстят за брата, а так как знают они об этой печальной истории только по слухам, они уверены, что именно вы повинны в его смерти.

– Получается, нам придется умереть, так и не узнав истинной причины несчастий наших!

– Нет, сударыня, мы непременно все узнаем… прежде, чем похитители наши покусятся на нашу жизнь, мы сбежим отсюда.

После завтрака несчастные узницы принялись за работу.

Так как внимание читателя принадлежит сразу нескольким персонажам, мы просим у него дозволения рассказывать то об одних, то о других, до тех пор, пока все они наконец не соединятся.

В Дрездене все шло как нельзя лучше; маркиз Тюрингский мудро и великодушно правил доверенными ему землями, в них воцарилось изобилие, войны на границах прекратились, и все в Германии стали говорить, что, попав в руки правителя столь рассудительного, Саксония отныне обретет счастье. Но хотя маркизу удавалось сохранять спокойствие и благоразумие, он отнюдь не был счастлив. Зная о побеге возлюбленной своей из Торгау и опасаясь, как бы Фридрих, отправившийся странствовать с единственной целью отыскать супругу свою, уже не нашел ее и она не стала жертвой его мести, он терялся в догадках, где сейчас обретается предмет его страсти нежной… подобные мысли терзали его денно и нощно, и надобно было обладать счастливым характером, чтобы, будучи несчастным, усердно радеть о счастье других.

Фридрих же, по-прежнему в сопровождении графа, пробыв некоторое время в Гамбурге, решил отправиться в Голландию. Там, в окружении людей различных званий, он научился распознавать характеры и ценить доброе отношение, чему вряд ли обучишься на троне, ибо окружающие тебя придворные обычно являются либо низкими льстецами, либо надменными завистниками.

Однажды в Амстердаме ему довелось обедать за одним столом с известнейшим в Европе купцом; не зная, кто сидит напротив него, негоциант завязал с Фридрихом разговор.

– Сударь, – начал он, – поверьте, мои занятия и мои связи гораздо более важны и обширны, нежели труды и союзы монархов; а так как это утверждение пока никто не оспорил, следовательно, я могу утверждать, что моя персона полезнее короля.

– Сударь, – ответил Фридрих, – я с вами не согласен. Вы работаете только для себя, заботитесь только о своем благе. Монарх же заботится о благосостоянии всех своих подданных, ему чужд эгоизм, в то время как у вас он является единственной побудительной причиной всех ваших поступков. Достойный государь олицетворяет собой Бога на земле, вы же являетесь олицетворением гнусной алчности.

– Однако среди негодяев кого только не встретишь! Но мы сейчас выносим суждения наши относительно сословий, а не отдельных личностей. Так что, сударь, я продолжаю утверждать, что весы стоят больше скипетра, а ремесло, позволяющее людям зарабатывать на пропитание, является самым почтенным.

– Но вы забыли о правах, дарованных нам рождением!

– Это не права, а всего лишь случай! Предположим, вы дворянин. Но что вы сделали для того, чтобы родиться дворянином? Ваши добродетели, сударь, могут придать вам благородства, но ваши предки не сделают этого никогда.

– Так, значит, вы полагаете, что наши добродетели полностью зависят от нас самих?

– Нисколько, равно как и рождение наше. Склонности даруются нам природой, а мы властны придать им то или иное направление. Благодаря своим привычкам человек становится тем, кем он хочет стать. Если с самого детства он воспитывается в добронравии и соблюдает достойные обычаи, то дорога сия непременно приведет его к добродетели. Если бы все знали, насколько важны примеры, увиденные нами в юности, и какое большое влияние оказывают они на нашу последующую жизнь! Но позаботиться о себе ребенок сам не в состоянии, и, если наставник не поможет ему выбрать правильные примеры для подражания и выработать достойные привычки, вряд ли он преуспеет на пути добродетели. О, с каким тщанием следует родителям выбирать чаду своему наставника!

– Не вижу в этом никакой необходимости, – вступил в разговор незаметно подошедший к столу незнакомец. – Считаю, что лучше предоставить природе полную свободу действий, нежели отягощать ее советами, которые все равно забудутся, как только пробудятся страсти. Бунт против преград, коими пытаются окружить человека, заложен в природе самого человека, поэтому все усилия ваши напрасны. Пусть опыт заставит его поступать так, как вы хотите внушить ему своими наставлениями.

– Но если проступок уже совершен, не значит ли это, что время упущено? – спросил Фридрих.

– А разве не нужно иногда совершать ошибки? – спросил новый собеседник. – Ведь это средство предотвратить другие ошибки; поэтому более всего на свете я боюсь общества людей неискушенных и никогда не поступавших опрометчиво. Уверенность, что все мы когда-нибудь непременно преступим черту, побуждает меня опасаться, что именно я стану объектом их первого преступления… Впрочем, это умозаключение не всегда оправданно, – продолжал новый знакомец. – Если бы принц Саксонский не был столь снисходителен к ошибкам супруги своей, ему не пришлось бы убивать ее любовника, коего она предпочла супругу.

– Сударь, – вступил в разговор Мерсбург, – похоже, вы хотите оскорбить саксонского государя.

– Как я могу это сделать, если я его не знаю? Нет, сударь, я никогда никого не оскорбляю, а всего лишь поучаю людей, когда они того хотят. А потому, господа, – продолжил он, обращаясь к Фридриху и Мерсбургу, – приглашаю вас обоих к себе на чашку кофе. Я расскажу вам о том, что, без сомнения, не только заинтересует вас, но и удивит.

Фридрих и Мерсбург последовали за этим странным человеком; он привел их в узкую темную улочку, подвел к весьма жалкому с виду дому и повел на самый верхний этаж.

Там он впустил их в кабинет, посреди которого стояло наклонное зеркало, а рядом с ним столик, где лежало несколько старинных фолиантов.

– Господа, – произнес хозяин жилища, повернувшись к своим гостям, – вы пришли в дом к самому знаменитому некроманту Европы, и если сей чужестранец, – и он указал пальцем на Фридриха, – желает узнать свое будущее, то в этом зеркале я покажу ему события, кои случатся с ним на протяжении оставшейся ему жизни.

– Мы попали в дом к сумасшедшему, – шепнул Мерсбург на ухо принцу.

– Нет, – ответил Фридрих, – я верю в тайные науки и хочу узнать, что ждет меня впереди.

– Если вы согласны, – начал некромант, услышав последние слова гостя, – тогда внимательно смотрите на картины, что будут возникать перед вами в зеркале. Смотрите, думайте, размышляйте, но ни о чем не спрашивайте: пока вы смотрите в зеркало, я стану читать книги и не смогу ответить на ваши вопросы.

Фридрих и Мерсбург устремили взоры на зеркало, и вот что они увидели.

Сначала перед ними предстала башня, на вершине которой было написано: ОНА ЗДЕСЬ.

– Кто она? – взволнованно спросил принц.

Ответа не последовало.

Из башни вышли две фигуры и тотчас исчезли вместе с самой башней. Затем в зеркале отразился лес и двое мчащихся по тропам вооруженных рыцарей; похоже, рыцари разыскивали беглецов из башни. Но тут облака заслонили изображение, а когда они рассеялись, в зеркале отразился замок, окруженный лесом; на поляну перед замком выехали два всадника, бросились друг на друга и один убил другого. Спешившись, победитель подал руку высокой красивой женщине. Тут картина исчезла, а некромант, захлопнув книгу, обратился к Фридриху:

– Вы только что видели, сударь, некоторые события, что ожидают вас в будущем. Я приподнял завесу над причинами их, но последствия ни предвидеть, ни показать я не могу, поэтому прошу вас не забывать об этом и стараться избегать того, что могло бы повредить вам. Сеансы ясновидения отбирают у меня много сил, поэтому сейчас мне надобно лечь в постель, а вам покинуть мой дом.

В самом деле, с несчастного градом лил пот. Чрезвычайно взволнованный, Фридрих предложил колдуну золота, но тот отказался.

– Есть тайны, которые дороже золота, – сказал он Фридриху. – Воспользуйтесь знанием того, что довелось вам сейчас увидеть. Насколько счастливее были бы люди, если бы могли провидеть во мраке времени, как сейчас удалось провидеть вам!

– Однако я ничего не понял из увиденного, – отвечал Фридрих.

– Я это знаю, сударь; но настанет день, когда пелена неведения спадет; однако я не властен над судьбой, а потому не могу сказать вам большего.

Вернувшись к себе, Фридрих не смог скрыть от друга свою озабоченность.

– Все, что мы сейчас увидели, весьма и весьма необычно! – задумчиво произнес он.

– О ваша светлость, – воскликнул Мерсбург, – неужели вы верите этим шарлатанам, что кочуют по Голландии, Швейцарии и Германии, дабы сдирать деньги с тех, кто имеет слабость им поверить?

– Но этот человек денег не взял. И почему вы полагаете, что мне не стоит верить образованным людям, обладающим способностью провидеть будущее? И хотя любые предсказания являются лишь предположениями, определенные основания у них есть. Все грядущие события теснейшим образом связаны с событиями прошлого; изучите подробно прошлое человека, и вы сможете понять, что ждет его в будущем. Ибо на свете нет ничего случайного, все имеет свои причины, и если известны одни причины и их следствия, то с уверенностью можно сказать, что похожие причины породят сходные следствия. Например, если путник следует дорогой А, он непременно столкнется со всеми, кто следует ему навстречу по этой дороге, а путник, избравший дорогу Б, столкнется с теми, кто движется ему навстречу по дороге Б, и так далее и тому подобное.

– И отсюда следует, что мы можем повлиять на любые события? – недоверчиво спросил Мерсбург.

– Разумеется, – ответил принц, – ибо мы можем предвидеть, а значит, и повлиять на ход событий. Можно сколько угодно строить предположения, но это будет не более чем гадание, – продолжал Фридрих, – если же вы исследуете прошлое, вам сразу откроется будущее. На каждой странице истории, будь то история священная или гражданская, вы найдете тому примеры: разве предсказания, сделанные тенью Самуила или Кумской Сивиллой, не вызывали доверия? Так почему же вы не хотите доверять этому человеку?

– Но во что вы хотите поверить, – прервал его граф, – если ни вы, ни я ничего не поняли?

– А вот в этом нам и предстоит разобраться. Более всего, друг мой, меня поразила башня с надписью: «Она здесь».Ах, дорогой граф, это сказано об Аделаиде; прорицатель наверняка хотел сказать, что, сбежав из одной тюрьмы, она немедленно угодила в другую. Так поспешим же на поиски, ибо я намерен вернуться в Саксонию только вместе с ней.

– Но куда нам идти? – произнес Мерсбург. – Как узнать, какой дорогой она шла? Впрочем, в башне, столь вас напугавшей, ее больше нет: вы сами видели, как оттуда вышли двое, и полагаю, что она – одна из этих двоих. Так что теперь она на свободе!

– Не важно, мы все равно продолжим ее искать: обыщем все башни, что встретятся у нас на пути, пройдем все лесные тропы, и ничто нас не остановит.

Картины, увиденные принцем у предсказателя, побудили его повернуть в сторону Германии, где, в отличие от Голландии, было множество лесов и лесных замков.

Итак, наши рыцари вернулись в Гамбург, где оставили свое оружие, коней и оруженосца, и на следующий день отправились в Мюнстер.

Тем временем Аделаида и ее товарка, запертые в ужасной башне, влачили дни свои в унынии и тоске. Чем дальше продвигалась их работа, тем чаще страх охватывал их души. Старый слепец, что приносил им еду, односложно отвечал на вопросы, и ни намеком не обмолвился об их дальнейшей судьбе. В конце месяца прибыл, как и обещал, Шиндерс; осмотрев работу пленниц, он нашел, что продвигается она крайне медленно.

– Оказывается, вы очень любите жизнь, – сказал он узницам. – А мне казалось, что в тех ужасных условиях, которые мы для вас создали, она покажется вам отвратительной. Впрочем, как я вам уже говорил, вы вольны поступать, как сочтете нужным: несколькими месяцами раньше или позже – для нас это не имеет значения. Раз вы так любите жизнь, продолжайте дышать ее ядами.

И он повел их в сад.

– О, – гневно воскликнул он, – заступы даже не тронуты! Если вы не торопитесь приготовить прибежище для своих бренных останков, что ж, я отдам их на растерзание воронам или скормлю рыбам, обитающим в пруду.

– Для нас это уже не будет иметь значения, – ответила Аделаида. – Если нас не будет в живых, не все ли равно, что станет с нашими телами? Но пока мы живы, мы будем питать ненависть к мучителям нашим.

– Не пристало супруге Фридриха упрекать в тирании тех, кто всего лишь мстит за тиранию ее супруга.

– Фридрих никогда не был тираном. Доверчивый и слабый, он легко поддавался на обман, но тираном никогда не был. Успокойтесь: когда придет пора покинуть этот мир, могила, что упокоит нас, будет готова, ибо мужество наше столь же велико, как ваше варварство.

– Сударыня, – грубо оборвал ее Шиндерс, – вы говорите так, словно все еще сидите на троне Саксонии.

– Я по-прежнему уверена, что достойна занимать его.

– Самоуверенность порой свидетельствует о слабости.

– О слабости она свидетельствует только у негодяев вроде вас.

– Ах, сударыня, – вмешалась Батильда, – не злите наших палачей.

– Какая разница, – ответила Аделаида, – какая разница, проживем мы часом больше или меньше: чем скорее мы расстанемся с этим чудовищем, тем лучше.

– Сударь, – примиряющим тоном промолвила Батильда, – не стоит давать волю гневу: обрекая нас на скорую кончину, вы дали нам право говорить все, что угодно.

– Дерзость ваша превосходит все мыслимые пределы, – произнес Шиндерс, – и не останется безнаказанной. Вы сами навлекли на себя новые неприятности.

И он подозвал одного из своих клевретов, которого узницы видели впервые.

– Штольбах, – обратился к нему Шиндерс, – я назначаю вас на место слепого старика; вы сумеете лучше соблюсти этих дам. Помните, вы отвечаете за них головой.

Новый страж был настолько уродлив, что мы затрудняемся толком описать его. Короткие кривые ноги и безмерно длинные руки. Огромный горб на спине и похожий на горб вырост на груди. Голос звучал подобно крику павлина; уши походили на обезьяньи, лицо имело сходство с мордой бульдога; рот напоминал жерло печи, а по краям его одиноко торчало несколько зубов, цветом и размером напоминавших лошадиные. Рыжие спутанные волосы имели сходство с лисьей шерстью; из-за злого нрава его нередко сравнивали с волком, а из-за кровожадности – с тигром. Одним словом, глядя на него, трудно было догадаться, к какому роду – человеческому или же звериному – принадлежал сей субъект. Увидев столь ужасное создание, обе дамы в страхе отшатнулись, но изменить ничего не могли: кошмарное существо назначили их сторожем.

– Штольбах, – говорил тем временем Шиндерс, – вам поручено не только надзирать за этими женщинами, но и следить, чтобы они исправно выполняли свою работу: мне не терпится вернуть их капризнице-природе, по ошибке исторгнувшей их из лона своего на землю…

Заперев дверь темницы, оба достойных разбойника удалились.

– Полагаю, дорогая Батильда, – проговорила Аделаида, – теперь даже твои надежды рухнули.

– Нет, сударыня. Обстоятельства наши не изменились, но почему надобно терять надежду?

– А тебе не кажется, что сей ужасный страж сделает нашу жизнь совершенно невыносимой?

– Нет, не кажется; напротив, он – в отличие от предыдущего – может оказаться нам полезным. А нам, сударыня, очень нужна помощь, ибо без помощи нам отсюда не выбраться.

– Ты права, но вряд Штольбах согласится нам помочь. Лицо человека – это отражение его души; а на что можно надеяться, имея дело с таким монстром?

Две недели прошли в тревоге и слезах; и вот как-то раз Аделаида, кою печаль полностью лишила сил, утром не встала с постели и сказала Батильде, чтобы та работала одна, а она более не в состоянии ничего делать. В час приема пищи Штольбах под каким-то пустяковым предлогом вызвал Батильду в сад.

– Возвращайся скорее, – напутствовала ее Аделаида, – я очень плохо себя чувствую.

Пообещав вернуться, как только узнает, что хочет от них стражник, Батильда побежала в сад. Прошел час, а она все не появлялась; тогда Аделаида встала и пошла за ней; она нашла Батильду в слезах.

– О дорогая госпожа моя, – протягивая к Аделаиде руки, рыдала Батильда, – если бы вы только знали, какую цену потребовал негодяй за нашу свободу!

– Не представляю… что он тебе сказал?

– Что без помощи нам бежать не удастся, и он готов нам помочь… но, ах, дорогая госпожа моя, он потребовал, чтобы за помощь его я заплатила своей честью!

– Останемся, останемся здесь, Батильда. Лучше смерть, чем бесчестье.

И принцесса повела Батильду в башню. Едва успели они войти, как появился Штольбах с двумя мужскими костюмами в руках.

Повесив костюмы на стул, стражник обратился к Батильде:

– Девица, вижу, лицо мое внушает вам неизбывное отвращение: окажись Небо ко мне более благосклонно, быть может, вы бы не отказали мне. Так как исправить содеянное Небом я не в силах, я не стану требовать от вас невозможного. Я готов помочь вам бежать и даже принес вам одежду, чтобы вы могли изменить свой облик. За это я потребую награду, в которой, полагаю, вы мне не откажете. Я знаю, у вас есть деньги, поэтому вам придется заплатить мне за услуги. Каждая даст мне по двести флоринов, и я готов сопровождать вас до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности.

– О Штольбах, как вы благородны! – воскликнула Аделаида. – Вы сняли с души моей огромное бремя! Сумма, кою вы требуете, сейчас обременительна для наших кошельков, но так или иначе, мы отдадим ее вам полностью.

В страхе и недоумении взирала Батильда на свою госпожу.

– Молчи, так надо, – быстро шепнула Аделаида, повернувшись к Батильде, – да, дитя мое, так надо! У нас нет других возможностей…

И Штольбах немедленно получил запрашиваемую сумму в золоте и бриллиантах.

– Теперь живо одеваться, – произнес стражник, – время дорого. Мне еще надобно позаботиться о собственной безопасности. Что, если внезапно явится Шиндерс и застанет нас вместе?

Переодевание не заняло много времени. Штольбах открыл ворота, обе женщины сели в лодку, и стражник повез их через пруд к берегу, где начиналась тропа, ведущая в лес. Прежде они ехали по ней на лошадях, но сейчас, когда им пришлось идти пешком, они быстро выбились из сил. Прощаясь с ними, Штольбах посоветовал им идти в мужском платье до самого Франкфурта, дабы их никто не узнал; дав сие наставление, он повернул назад.

Поднявшись на вершину горы, беглянки увидели притулившийся там крошечный трактир. Усталые и голодные, они зашли поесть и отдохнуть, а затем принялись разглядывать друг друга.

– Ах, дорогая подруга, – вздохнула принцесса, – как нам вести себя в мужском обличье? Сейчас нам грозит еще большая опасность, чем прежде. Если наш маскарад обнаружат, нас примут за бродяжек, а так как нам надо хранить тайну, то жаловаться будет некому. Вещи наши пропали; к счастью, у нас остались еще кое-какие средства, помимо тех, что мы отдали нашему освободителю. Идем, положимся на Провидение; до сих пор оно нас не покидало, так будем же надеяться, что не покинет и впредь.

Выйдя из трактира, они в замешательстве остановились, не зная, в какую сторону повернуть.

– Дети мои, – обратился к ним проходивший мимо старец, – вижу, вы никак не можете решить, какой дорогой вам идти. Идемте со мной, у меня в доме вы найдете покой и отдых, а на досуге сможете подумать, какой путь вам выбрать.

Похоже, старец принял их за искателей приключений.

– Нам не требуется ни помощи, ни пристанища, – ответила принцесса. – Сами мы родом из Франкфурта; бандиты напали на нас, ограбили и забрали наших лошадей, и мы вынуждены пешком возвращаться домой.

– В таком случае, – произнес отшельник, – вам у меня будет очень хорошо; домик мой стоит возле самой дороги, что ведет во Франкфурт, и вы, без сомнения, быстро найдете себе достойных попутчиков.

– Послушай, – шепнула Аделаида своей спутнице, – почему бы нам действительно не последовать за этим старцем? Если он окажется порядочным, мы доверимся ему, и он, быть может, даст нам совет или даже поможет выпутаться из положения, в котором мы очутились.

И, приняв предложения старика, они пошли следом за ним. Через пару часов они пришли к аккуратному домику с соломенной крышей; неподалеку журчал прозрачный ручей, а в четырех сотнях шагов, за густой липовой рощей, пролегал широкий тракт.

Когда путники вошли в дом, отшельник предложил им молока и фруктов.

– Хлеба у меня нет, – произнес он, – но надеюсь, что благодаря щедрости путников он у меня будет. Пока же прошу вас подкрепиться тем, что есть, а я постараюсь, чтобы завтрашняя трапеза оказалась менее скудной.

Гости переночевали на ложе из соломы, а ранним утром хозяин дома, собравшись уходить, посоветовал им набраться терпения и дождаться его возвращения.

– Вот, – сказал он, – кувшин с молоком и корзина с фруктами. Ешьте, друзья мои, к вечеру я принесу свежей еды, дабы в моем доме вы ни в чем не нуждались. Однако покидать его я вам не советую: на дорогах кишат разбойники. Дождитесь меня: когда я вернусь, я помогу вам добраться до Франкфурта.