Текст книги "Философские трактаты"
Автор книги: Марк Цицерон
Жанры:
Античная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Книга II
I. (1) Не раз спрашивая себя, чем я могу быть наиболее полезным для республики, не оставляя моих забот о ней, после многих и долгих размышлений, пришел я к такому заключению: лучше всего будет, если я открою моим согражданам путь к благородным наукам. И я думаю, что уже следовал этому во многих моих книгах. Так, в книге под заглавием «Гортензий»[787]787
Диалог «Гортензий» был написан в 45 г. и имел характер «побуждения» (exhortatio) к занятиям философией. От него сохранились только фрагменты. Большинство других упоминаемых Цицероном ниже философских сочинений написаны примерно в это же время, 45—44 гг.
[Закрыть] я приложил все усилия, чтобы побудить римлян заниматься философией. А какой род философствования нам кажется наименее самоуверенным (arrogans) и в то же время наиболее основательным (constans) и изящным (elegans), я показываю в четырех Академических книгах[788]788
Имеется в виду вторая цицероновская редакция диалога «Учение академиков» (Academia posteriora) в четырех книгах. Первая редакция этого сочинения (Academia priora) состояла из двух книг. До нас дошла вторая книга первой редакции сочинения («Лукулл»), а также часть первой книги второй редакции и отрывки из остальных.
[Закрыть]. (2) Далее, так как в основе философии лежит [познание] пределов добра и зла, то я рассмотрел и этот вопрос в пяти книгах[789]789
В пяти книгах – трактат Цицерона «О пределах добра и зла».
[Закрыть], чтобы можно было разобраться в доводах, приводимых разными философами за и против. За этими последовали книги «Тускуланских бесед», в которых вскрыты условия, наиболее необходимые для счастливой жизни. В первой из этих книг говорится о презрении к смерти, во второй – об успокоении в горе, в третьей – об облегчении боли, в четвертой – о других душевных волнениях. Наконец, в пятой книге обсуждается вопрос, который бросает яркий свет на всю философию, ибо эта книга учит, что для счастливой жизни необходимо, чтобы добродетель сама в себе находила удовлетворение. (3) После того как были изложены эти вопросы, я написал три книги о природе богов, в которых содержится исследование этой проблемы. А чтобы полностью завершить рассмотрение всего круга вопросов, связанных с нею, я приступил к написанию этих книг о дивинации. Если я добавлю к ним задуманную мною книгу о судьбе, то это будет уже достаточно исчерпывающим ответом на этот вопрос. К названным книгам следует еще причислить шесть книг «О государстве», они были написаны мною в ту пору, когда я еще держал в руках кормило управления республикой, и в них исследуется важный вопрос, имеющий прямое отношение к философии, вопрос, которым много занимались Платон и Аристотель, Теофраст и все семейство перипатетиков.
А что мне сказать об «Утешении», книге моей, которая, конечно, и мне самому принесла исцеление и, наверное, то же принесет многим другим?[790]790
Об этом своем сочинении Цицерон неоднократно упоминает в «Тускуланских беседах» (I, 65—66; I, 76; I, 83). Сочинение это не сохранилось. Можно предполагать, что основное его содержание изложено в I и II книгах «Тускуланских бесед». Книга «Утешение» была написана Цицероном вскоре после смерти его любимой дочери Туллии (45 г.).
[Закрыть]
Среди этих трудов я недавно написал также книгу «О старости», которую посвятил моему другу Аттику. И так как главным образом философия делает человека и добродетельным и мужественным, то во многих из этих книг выведен наш Катон.
(4) Наконец, поскольку и Аристотель и Теофраст, оба мужи выдающегося ума и трудолюбия в науках, трактуя о философии, добавили к этому еще советы по красноречию, то и мне, по-видимому, следует включить в перечень мои книги об ораторском искусстве: три «Об ораторе», четвертую «Брут» и пятую «Оратор».
II. Вот работы, что я написал до сих пор. И воодушевляла меня мысль дополнить их, если только этому не помешает какая-нибудь серьезная причина, с тем, чтобы ни одна философская проблема не осталась неосвещенной на латинском языке[791]791
Ср.: Цицерон. О природе богов, I, 7; Он же. Тускуланские беседы, I, 1; Он же. Брут, 228.
[Закрыть]. Ибо чем еще другим я могу больше и лучше послужить государству, нежели обучением и воспитанием юношества? В особенности в наши времена, когда нравы его дошли до такой степени распущенности, что необходимо приложить все усилия к тому, чтобы эту молодежь обуздать и укротить.
(5) Я, конечно, не считаю возможным добиться того, чтобы все молодые люди обратились к таким занятиям (да этого и требовать не следует). Но хотя бы немногие! Ведь их усердие могло бы стать хорошим примером в нашем государстве. И я уже собираю плоды этих трудов моих, когда узнаю́, что даже люди пожилого возраста получают утешение от моих книг. Таких людей, как я теперь знаю, оказывается даже больше, чем я ожидал, а то рвение, с которым люди мои сочинения читают, с каждым днем возбуждает во мне все больше рвения их писать. Это будет великолепно и, без сомнения, прославит римлян, если они не будут более нуждаться в книгах по философии, написанных греческим письмом. И я этого добьюсь, если выполню намеченное.
(6) А еще одной причиной того, что я счел нужным заняться философией, было тяжелое положение государства[792]792
Тяжелое положение государства – в период гражданской войны и диктатуры Цезаря (49—44).
[Закрыть]. В разгар гражданских войн я не мог ни выступить, как обычно делал, в защиту республики, ни оставаться в бездействии. И я не нашел для себя другого, более подходящего и достойного меня занятия. Мои сограждане простят меня, или, скорее, будут мне признательны за то, что, когда республика оказалась во власти одного человека, я не скрылся, не бежал, не упал духом, и не повел себя как человек обозлившийся на весь свет! С другой стороны, не стал я ни восторгаться, ни изумляться судьбой другого, сожалея о собственной. Этому-то я и научился у Платона, и у философии, а именно, что для государств естественны разные перевороты, так что они оказываются то под властью знати, то – народа, а то и одного лица[793]793
Ср.: Платон. Государство, 545 C; 546 A; Цицерон. О государстве, I, 65—69.
[Закрыть].
(7) И когда такое произошло с нашим государством, то я, отставленный от государственных дел, возобновил занятия философией, чтобы и свое горе облегчить и согражданам своим помочь, единственно доступным для меня в этих условиях способом. В книгах я высказывал свои мнения, выступал с речами; я считал, что философия послужит для меня некой заменой государственной деятельности.
Ныне[794]794
Ныне – т. е. после смерти Цезаря.
[Закрыть], поскольку меня снова начали привлекать к обсуждению государственных дел, я должен буду отдать всю мою энергию республике или, лучше сказать, перенести на нее все мои помыслы и попечение. А занятиям философией следует уделить то, что останется после государственных дел и обязанностей. Но обо всем этом мы поговорим в другом месте, а сейчас вернемся к начатому обсуждению.
III. (8) Когда мой брат Квинт закончил свое рассуждение о дивинации, записанное в предыдущей книге, мы, сочтя, что уже погуляли достаточно, зашли в библиотеку, ту, что в Ликее[795]795
В Ликее – см.: I, 8, примеч.
[Закрыть], и уселись там:
«Очень хорошо, Квинт, – начал я, – и вполне в стиле стоиков ты защитил стоическое учение. И, что мне более всего понравилось, ты при этом воспользовался многими заимствованными у меня примерами, притом наиболее прославленными и знаменитыми[796]796
Заимствованными у меня примерами – ср.: I, 29; I, 55.
[Закрыть].
Итак, мне надлежит ответить на то, что ты говорил. И я это сделаю, но так, что я ничего не буду утверждать, а обо всем только допытываться, по большей части выражая сомнение и не доверяя самому себе[797]797
Ср.: II, 150; Цицерон. О природе богов, I, 75; I, 60; III, 1.
[Закрыть]. Ибо если я буду утверждать что-то как достоверное, то сам окажусь в роли прорицателя, – я, отрицающий всякие прорицания.
(9) Прежде всего [нас] занимает тот вопрос, с которого обычно начинал исследование Карнеад: что является предметом дивинации? То, что мы воспринимаем нашими чувствами? Но это мы видим, слышим, ощущаем на вкус, обоняем, осязаем. Разве в этих вещах есть нечто такое, что можно лучше воспринять в состоянии вдохновения, чем естественным образом? Какой прорицатель, если он лишен глаз, как Тиресий[798]798
Тиресий – см.: I, 83, примеч.
[Закрыть], сможет отличить черное от белого? А если он глух – обнаружить различия между голосами и тонами? Дивинация не применима ни к чему, что воспринимается чувствами. Нет нужды в ней и для того, что требует применения искусства. Ведь к больным мы приводим обычно не пророков или гадателей, а врачей, а если кому захочется послушать игру на кифаре или флейте, тот обратится за этим к музыкантам, а не к гаруспикам. (10) Так же обстоит дело и с литературой и с науками. Неужели ты считаешь, что те, которые занимаются дивинацией, смогут ответить на вопрос: больше ли Солнце, чем Земля, или оно такого же размера, каким мы его видим? А Луна, светит ли своим светом или заимствованным у Солнца? Или – как движутся Солнце и Луна? Или как [движутся] пять звезд, которые мы называем блуждающими? Ни один из тех, в ком видят божественных провидцев (divini), не будет утверждать, что может ответить на эти вопросы. Или, – что он разбирается в том, что верно или неверно в геометрии. Это дело математиков, а не гадателей.
IV. А по тем вопросам, которыми занимается философия: что такое добро? Что – зло? Что – ни то, ни другое? Может ли какой-нибудь прорицатель дать ответ или совет? Нет! Это дела философов. (11) А относительно обязанностей человека? Неужели кто-то станет искать совета у гаруспика, как ему относиться к родителям? К братьям? К друзьям? Как ему пользоваться своим богатством? Должностным положением? Властью? Об этом идут советоваться к мудрым людям, а не к прорицателям.
А что касается вопросов диалектики или физики, неужто какой-либо из этих прорицателей сумеет выдать прорицание насчет того, сколько существует миров – один мир или их множество? Или что собою представляют начала вещей, из которых все происходит? Это – в ведении физиков. А есть ли смысл предложить прорицателю дать решение софизма «лжец» (греки его называют ψευδόμενος) или другого софизма «сорит» (который, если нужно, можно назвать латинским словом «цепной» (acervalis), но в этом нет никакой необходимости; как само слово «философия» и много других греческих слов, слово «сорит» стало достаточно общеупотребительным в латинском языке)?[799]799
В софизме «лжец», который приписывается философу сократической школы Евбулиду, ставится вопрос: «Если какой-нибудь человек говорит, что он лжет, то лжет ли он или говорит правду?» Ср.: Учение академиков, II, 95. Софизм «сорит» («куча») начинает с вопроса: «Составляет ли одно зерно кучу?» – «Нет». Затем следует: «А если добавить еще одно зерно?» – «Тоже нет». Вопросы повторяются многократно, и в конце концов оказывается, что в результате добавления одного зерна образовалась «куча», что в начале отрицалось. Ср.: Цицерон. Учение академиков, II, 49; Диог. Лаэрт., II, 108.
[Закрыть] Нет, конечно! Этим занимаются диалектики, а не прорицатели. А если решаются вопросы о наилучшем государственном устройстве, о том, какие законы или обычаи полезны или бесполезны, кто этим будет заниматься? Приглашенные из Этрурии гаруспики или первейшие, избранные мужи, опытные в общественных делах?
(12) Так если ни в том, что подлежит чувственному восприятию, не может быть никакой дивинации, ни в том, что требует искусства, ни в том, что решается философией, ни в государственных делах, то я уж вовсе не понимаю, в чем она, дивинация, может проявить себя? Ведь либо она должна заниматься всем вообще, либо чем-то одним в частности. Но, как нас учит разум, всем дивинация не занимается, а с другой стороны, невозможно найти ни одной такой частной отрасли, в которой можно было бы довериться дивинации.
V. Похоже на то, что вообще никакой дивинации нет. На этот счет есть такой общеизвестный греческий стих[800]800
Греческий стих – из трагедии Еврипида «Елена» (757—760); Ср.: Цицерон. К Аттику, VII, 13, 4.
[Закрыть]:
Кто хорошо сообразит, того сочту пророком наилучшим я.
Ибо разве прорицатель предугадает приближение бури лучше, чем корабельный кормчий? Догадается о природе болезни проницательнее, чем врач? Или в руководстве военными действиями сможет проявить больше благоразумия и предусмотрительности, чем полководец?
(13) Впрочем, я обратил внимание, Квинт, на то, что ты предусмотрительно отстранил дивинацию от того рода предвидения, который требует искусства или знаний, и от всего того, что воспринимается чувствами; и дал ей такое определение: дивинация – это предсказание и предчувствие того, что происходит случайно. Но тут ты сталкиваешься с тем же противоречием. Ведь и врачу, и кормчему, и полководцу присуще умение предвидеть случайности. Неужели гаруспик или авгур, или пророк какой, или сновидец, лучше сумеет предвидеть, как больному отделаться от болезни, кораблю избежать крушения, войску не попасть в засаду, чем врач, кормчий, полководец?
(14) Но ты сказал[801]801
Но ты сказал – см.: I, 13; I, 16.
[Закрыть], что это не прорицателя дело, по каким-то признакам предсказывать ветер или дождь. Ты об этом даже прочитал на память кое-что из моих переводов Арата[802]802
См.: I, 13—15.
[Закрыть]. Но ведь и дождь, и ветер – это тоже явления случайные, они происходят часто, но не всегда. Так в чем же состоит, или к чему относится тот род предвидения случайных событий, который ты зовешь дивинацией? Все то, что можно предвидеть с помощью искусства или науки, опыта или сообразительности, то, по-твоему, к дивинации не относится, то – дело знания и опыта. Следовательно, на долю дивинации остаются только такие случайности, которые вовсе не могут быть предвидимы никаким искусством, никакой мудростью. Тогда, конечно, следует отнести к дивинации тот случай с Марцеллом[803]803
Случай с Марцеллом – Публий Клавдий Марцелл{8} – консул в 166, 155 и в 152 гг., был в 148 г. послан сенатом во главе посольства в Африку и погиб при кораблекрушении. Ср.: Цицерон. О судьбе, 33.
[Закрыть] (который был трижды консулом), когда ему некий человек за много лет предсказал наперед, что он погибнет при кораблекрушении. Этого действительно не могло бы предвидеть никакое искусство, никакая мудрость.
VI. Итак, по-твоему, предвидение событий, которые подвластны только случаю, это и есть дивинация.
(15) Можно ли иметь какое-то предчувствие о предстоящих событиях, если в настоящем нет никаких оснований, чтобы им произойти? Ведь что имеют в виду, когда говорят, что нечто произошло случайно, по случайности, произвольно? Только то, что произошло, случилось нечто такое, что могло бы, пожалуй, произойти, случиться по-иному. Так каким же образом можно предчувствовать и предсказать то, что неожиданно состоялось по слепому случаю и непостоянству судьбы?[804]804
Ср.: I, 119; I, 125; II, 24; Цицерон. О судьбе, 26; 32—33, 45.
[Закрыть]
(16) Путем умозаключений врач предвидит обострение болезни, полководец – возможность засады, кормчий – приближение бури. Однако и эти люди, хотя и делают свои выводы всегда на определенных основаниях, часто ошибаются. Так и земледелец, глядя на цветущую маслину не без основания считает, что увидит на ней плоды. Но ведь и он иногда ошибается.
Но если ошибаются те, которые предсказывают не иначе, как исходя из соображений возможности данного события, имея на то определенные основания, то что следует думать о предсказаниях, которые даются людьми, гадающими по внутренностям животных, или по птицам, или по чудесам, или по оракулам, или по снам? Сейчас речь не о том, что все эти знамения: выемка в печени, карканье ворона, полет орла, перемещение звезды, выкрики прорицателя в экстазе, жребий, сновидения – никакого значения не имеют. Я скажу в свое время о каждом из этих знамений в отдельности, а сейчас о всех вообще. (17) Кто может предвидеть, что в будущем произойдет нечто такое, чему нет никакой причины, никакого признака, почему оно должно произойти? Те, которые наблюдают и рассчитывают передвижения небесных светил, предсказывают за много лет затмения Солнца и Луны, они предсказывают то, что должно совершиться по естественной необходимости[805]805
Ср.: Цицерон. О судьбе, 19, 48; Он же. О старости, 4.
[Закрыть]. Эти люди, наблюдая поразительное постоянство в передвижении Луны, сделали вывод, что когда она, гонимая из области Солнца, входит в тень Земли[806]806
Ср.: Цицерон. – О природе богов, II, 103; Лукреций. О природе вещей, V, 751—770; Плиний. Естественная история, II, 47.
[Закрыть], имеющую вид темного конуса[807]807
Вид темного конуса – Ср.: Плиний. Естественная история, II, 51.
[Закрыть], то при этом должно произойти затмение Луны. А когда та же Луна оказывается между Солнцем и Землей и как раз напротив Солнца, то она отнимает у нас часть его света. Они предсказывают также, когда пройдет через то или иное созвездие та или иная планета, когда произойдет восход или заход того или иного созвездия. И ты знаешь, на чем основаны предсказывания этих людей.
VII. (18) Но чем руководствуются те, которые предсказывают, что нам предстоит найти клад или получить наследство? Или в какой природе вещей заключены основания этих событий? Если эти и подобного рода события следуют из природы вещей, то почему мы должны считать, что они произошли случайно, по счастливой случайности?
Нет ничего более противного разуму и постоянству [природы], чем случайность. Мне кажется, что и сам бог не может знать того, что произойдет случайно и произвольно. Ибо если знает, то это определенно произойдет, а если определенно произойдет, то не случайно.
(19) Но, скажешь, есть же случайность! Да, есть, но случайное никак невозможно предвидеть. Или, если ты отрицаешь случайность, если скажешь, что все, что происходит и что произойдет в будущем, фатально определено от вечности, тогда измени свое определение дивинации, которая, по твоим словам, есть предвидение случайного. Если ничто не может состояться, случиться, произойти, не будучи определенным от вечности, если о любом событии достоверно установлено, что оно произойдет и притом в определенное время, то как оно может считаться случайностью? А если нет случайности, то где место дивинации, о которой ты сказал, что это предвидение случайных событий?
Впрочем, ты действительно говорил, что все, что происходит и что произойдет, находится во власти судьбы. В самом этом названии «судьба» (fatum) столько суеверия и бабьих басен! Однако стоики об этой «судьбе» наговорили очень много и я об этом тоже скажу в другом месте. Сейчас в этом нет необходимости.
VIII. (20) Если все решает судьба, то какой мне прок от дивинации? Ведь то, что предскажет прорицатель, безусловно должно сбыться. Так что я не знаю, как это получилось, что нашего приятеля Дейотара орел вернул с полпути. Скажешь, если бы не вернулся, то он должен был заночевать в том помещении, которое в следующую ночь рухнуло, и, следовательно, его бы задавило обломками. Но если такова была судьба, то Дейотар никак не мог бы избежать смерти. А если не было суждено, то он и не должен был погибнуть.
Какая же помощь от дивинации? Какой толк от вытягивания жребия, от гадания по внутренностям животных или другого прорицания? Если такова была судьба, чтобы два римских флота в Первой Пунической войне погибли, один от бури, другой – разбитый карфагенянами, то даже если бы консулы Л. Юний и П. Клавдий получили от священных кур самые благоприятные предзнаменования, флоты все равно должны были погибнуть. А если, подчинившись ауспициям, можно было избежать гибели флотов, тогда, значит, судьба к их гибели не имеет никакого отношения. По-вашему, все зависит от судьбы. Тогда нет никакой дивинации.
(21) Коль скоро такова была судьба, чтобы во Второй Пунической войне римское войско погибло в сражении при Тразименском озере, то неужели, если б консул Фламиний даже подчинился тем знамениям и ауспициям, которыми запрещалось сражаться, войско могло бы избежать гибели? Скажешь, конечно, могло бы![808]808
Конечно, могло бы! – по мнению некоторых исследователей, эти слова являются глоссой, внесенной каким-то переписчиком, недовольным фаталистической постановкой предыдущего вопроса, может быть, – одним из стоиков, чьи воззрения по этому вопросу представлены в I, 82, или христианином, который пытался защитить свободу воли. Ср.: Августин. О граде божьем, V, 9.
[Закрыть] В таком случае или гибель нашего войска не была предрешена судьбой, потому что предопределенное судьбой не может быть изменено, или, если такова была судьба нашего войска (по вашему это именно так), то, пусть даже Фламиний подчинился бы ауспициям, все равно оно должно было погибнуть. Так где же эта дивинация, на существовании которой так настаивают стоики? Ведь если все от судьбы, то ничто не сможет нас убедить, чтобы мы были поосторожней. И как бы мы не остерегались, то́, что должно состояться, состоится. А если это можно отклонить, то, значит, нет никакой судьбы. А следовательно, нет также и дивинации, ибо дивинация касается будущих событий, а ничто в будущем не является достоверно установленным, если, приняв какие-то меры, можно сделать так, чтобы этого не случилось.
IX. (22) А я так считаю, что для нас знание будущих событий даже и не является полезным[809]809
Ср.: II, 54; II, 105; Цицерон. О природе богов, III, 14.
[Закрыть]. Что за жизнь была бы у Приама, если бы он с юных лет знал, что ему предстоит перенести в старости? Или взять пример не из выдуманного, а более близкий к нам. В моей книге «Об утешении» я собрал ряд случаев злосчастнейшей гибели[810]810
Ряд случаев злосчастной гибели – ср.: Цицерон. Тускуланские беседы, III, 70.
[Закрыть] славнейших граждан нашего государства. И что же? Разве для Марка Красса (опустим более ранние случаи) было бы лучше, если бы в пору его наивысшего могущества и богатства он узнал, что ему предстоит проиграть сражение за Евфратом, в котором будет убит его сын Публий и истреблено его войско, и самому принять позорную и постыдную кончину?[811]811
Ср.: I, 29.
[Закрыть] Или, ты считаешь, Гней Помпей, трижды избираемый консулом, трижды получая триумф, покрытый славой своих великих подвигов, мог бы всему этому радоваться, если б знал, что он, потеряв свое войско, будет однажды зарезан на пустынном берегу Египта?[812]812
После битвы при Фарсале, потерпев поражение от Цезаря, Помпей бежал в Египет, и там был убит по приказанию царя Птолемея, желавшего таким образом снискать расположение Цезаря (48 г.).
[Закрыть] И что после его смерти последует то, о чем я без слез говорить не могу? (23) Или Цезарь, если бы предвидел, что в том самом сенате, большую часть состава которого он сам же и назначил, в курии Помпея, пред самой статуей Помпея[813]813
Перед статуей Помпея – ср.: Плутарх. Цезарь, 66.
[Закрыть], на глазах у стольких преданных ему центурионов[814]814
На глазах преданных ему центурионов – Цезарь сделал сенаторами многих преданных ему лиц незнатного происхождения, в том числе из армейских командиров невысокого звания.
[Закрыть], он будет заколот знатнейшими гражданами, часть которых получила от него же всякие награды, и что к упавшему телу его не подойдет не только никто из его друзей, но даже из рабов[815]815
Ср.: Аппиан. Гражданские войны, II, 118; Светоний. Юлий Цезарь, 82.
[Закрыть]; если бы Цезарь все это знал заранее, подумать только, какие душевные муки он испытал бы при жизни! Конечно же, не знать о будущих несчастьях лучше, чем знать. (24) Ибо никто – особенно это относится к стоикам – никоим образом не может утверждать, что если б знал, то не взялся бы за оружие Помпей, не переправился через Евфрат Красс, не предпринял бы гражданскую войну Цезарь. Следовательно, их конец отнюдь не был фатальным. А ведь вы считаете, что все происходит по воле судьбы[816]816
Происходит по воле судьбы – ср.: II, 20.
[Закрыть]. Стало быть, ничем бы им не помогла дивинация, но даже отравила бы им всю предыдущую жизнь, отняла бы все ее радости. Что могло бы их радовать, если бы ими постоянно владела мысль об ужасной смерти?
Так что, как бы ни вертелись стоики, все их хитроумие никак им не поможет. Потому что, если то, что произойдет в будущем, может произойти либо так, либо по-другому, то это значит, что главную роль играет случай. А то, что случайно, не может быть достоверно установленным. Но если достоверно установлено, что, с чем и в какое время произойдет, то чем мне помогут гаруспики, если даже верно предскажут все великие несчастья, которые мне придется перенести?
X. (25) Наконец, стоики добавляют, что несчастья, которые должны выпасть на долю человека, можно облегчить, если прибегнуть к религиозным обрядам. Но если ничто не происходит без судьбы, то и обращение к богам ничем не может помочь. Этого мнения придерживался и Гомер, когда вывел в своей поэме Юпитера, жалующегося на то, что он не может, против судьбы, вырвать своего сына Сарпедона из рук смерти[817]817
Гомер… в своей поэме – Илиада, XVI, 431 сл. Сарпедон, сын Зевса и Европы, ликийский царь, был союзником троянцев. Ему суждено было погибнуть от руки Патрокла.
[Закрыть]. Эта же мысль выражена в следующем греческом стихе[818]818
Греческом стихе – оригинал не сохранился.
[Закрыть]:
Чему быть суждено, не отменить Юпитеру.
Мне кажется, с полным правом насмехается над судьбой также стих ателланы[819]819
Ателлана – древнеримская народная комедия. Какой именно стих и из какой комедии имел в виду Цицерон, неизвестно.
[Закрыть]. Но мы не будем шутить со столь серьезными вещами. Поэтому в заключение скажу только: если то, что произойдет в будущем, произойдет случайно, то его невозможно предвидеть, ибо оно не может быть достоверно установлено, и, следовательно, не может быть никакой дивинации. Если же будущее возможно предвидеть, потому что оно достоверно и фатально установлено, то опять-таки – нет дивинации, ведь ты сам говорил, что дивинация возможна только относительно случайного.
(26) Однако до сих пор у нас была только легкая стычка. А теперь мы перейдем к рукопашной. Попробую, не смогу ли я оттеснить фланги твоих доказательств.
XI. Ты говорил[820]820
Ты говорил – см.: I, 11; I, 34.
[Закрыть], что есть два вида дивинации. Один искусственный, другой естественный. Искусственный основан частично на догадке, частично на продолжительных наблюдениях. При естественной дивинации душа схватывает или воспринимает извне, от божественного (ex divinitate), от которого все наши души как бы заимствованы или почерпнуты, или излились[821]821
Ср.: I, 70.
[Закрыть].
К искусственному виду дивинации ты относишь такие, к примеру, способы, какие применяют предсказывающие по внутренностям жертвенных животных, по молниям и необычным явлениям, затем – приемы авгуров и тех, кто предвещает будущее на основании всяких примет или предзнаменований.
Ты относишь к этому виду почти все виды предугадывания. (27) А естественный вид дивинации – это когда предвидение будущего или исходит от возбужденного ума и как бы изливается из него или когда будущее предвидит душа, избавленная сном от тревожащих ее ощущений и забот.
Итак, ты указал на три источника дивинации: на бога, на судьбу и на природу. Но так как ты объяснить не мог ничего, то стал воевать великим множеством надуманных примеров. Позволь же мне прежде всего сказать, что, по-моему, философу не дело использовать такие свидетельства, которые либо случайно совпадают с истиной, либо являются ложными, выдуманными недобросовестными людьми. Аргументами и доводами надо доказывать, почему то или иное произошло, а не случаями, особенно такими, которым мне позволительно и не верить.
XII. (28) Начну с гаруспиций. Я утверждаю, что из уважения к государству и общественной религии к гаруспициям следует относиться с почтением[822]822
Трезво-рационалистическое отношение Цицерона к религии выражено в ряде других мест его философских трактатов. Ср.: I, 8; 1, 105; II, 42—43; II, 74—75; Цицерон. О природе богов, I, 118; III, 50.
[Закрыть]. Но тут мы одни и можем позволить себе исследовать вопрос, не боясь [навлечь на себя] недоброжелательное отношение (sine invidia), это особенно относится ко мне, столь многое ставящему под сомнение.
Разберемся, если угодно, сперва с внутренностями. [По твоим словам], гаруспики обнаружили на основании долгих наблюдений, что внутренности животных предвещают будущее. А разве это можно доказать? Как долго длились эти наблюдения? Когда они начались? Как наблюдавшие пришли к согласию относительно того, какая часть внутренностей является неблагоприятной, какая благоприятной? Какая выемка в печени предвещает опасность, какая – что-то хорошее? Что же, все гаруспики – этруски, элидяне, египтяне, карфагеняне – пришли к единому мнению? Однако этого и быть не могло, и даже вообразить себе это невозможно. Потому что мы знаем, что разные гаруспики по-разному толкуют показания внутренностей. Нет у них единого для всех учения.
(29) Конечно, если во внутренностях животных есть какая-то сила (vis), которая возвещает будущее, то она обязательно или должна быть связана с природой вещей, или должна быть некоторым образом сродни чему-то божественному, божественной силе.
Но что общего может иметь с природой вещей столь всеобщей, столь славной, разлитой по всему миру во всех его частях и движениях, не скажу, желчь петуха (есть ведь люди, утверждающие, будто именно по петушиным внутренностям лучше всего узнавать будущее), но пусть даже печень, или легкие, или сердце жирного быка? Какое в этих внутренностях может заключаться природное (свойство), что могло бы предвещать будущее?
XIII. (30) Демокрит, хотя и остроумно болтающий, но чересчур самоуверенный, как и все физики, к которым можно вполне отнести слова поэта:
Так вот, Демокрит считает, что наружный вид и цвет внутренностей [животных] дают верные сведения по крайней мере о качестве пастбища и той растительности, которую производит земля, о ее изобилии или скудности, и даже о том, насколько здоров или нездоров климат. О блаженный смертный! Я хорошо знаю, что он всегда любил позабавиться. Но чрезмерная страсть к шуткам помешала ему увидеть, что это будет правдоподобным, только если внутренности всех животных, принесенных одновременно в жертву, разом изменились бы, приняв один и тот же вид и цвет. А если в один и тот же час печень одного животного окажется светлой и полной, а другого – бугристой и тощей, то какой вывод можно будет сделать на основании внешнего вида и цвета этих внутренностей?
(31) Так же обстоит дело и с тем, что ты рассказал о Ферекиде, который, увидев, что из колодца ушла вода, предсказал землетрясение[824]824
Ср.: I, 112.
[Закрыть]. Я считаю, что это просто бесстыдство, когда люди осмеливаются утверждать, будто знают причину происшедшего землетрясения, а тем более, что можно по цвету воды в источнике предвидеть, что оно произойдет.
Многое в этом роде рассказывают в школах, но верить-то всему необязательно. (32) И пусть даже то, что говорит Демокрит, – правда. Так ведь разве об этом мы хотим узнать по внутренностям жертвенных животных? Когда это мы слышали, чтобы гаруспик после рассмотрения внутренностей объявил нечто вроде того, о чем говорит Демокрит? Они нам вещают совсем о другом: чтобы мы опасались воды или огня, предсказывают то неожиданное наследство, то большой убыток, по выемке печени судят о наших семейных делах и сколько нам предстоит прожить. Со всех сторон внимательнейшим образом разглядывают головку печени[825]825
Головку печени – ср.: I, 119.
[Закрыть], а если ее совсем не обнаружат, то прискорбнее этого, считают они, ничего быть не может.
XIV. (33) Как я выше доказал[826]826
Ср.: II, 28.
[Закрыть], ничего достоверного во всем этом они наблюдать не могли. И не идет это со времен незапамятных, а придумано людьми, занимающимися этим искусством, если только действительно есть какое-либо искусство познания вещей неведомых. Но что общего имеет оно с природой вещей? Пусть в ней царят всеобщая гармония и взаимосвязь, что, как я знаю, любят твердить физики (physici), особенно те, которые заявляют, что все, что есть, есть единое[827]827
Ср.: Цицерон. Учение академиков, II, 118.
[Закрыть]. Но какая связь может иметь место между миром и находкой клада? Если внутренности животного показывают прирост моего имущества и это сделала природа, то выходит, во-первых, что эти внутренности связаны с миром, а затем, что и мой доход связан с природой вещей. Но не стыдно ли физикам так говорить? Пусть даже есть в природе вещей некое взаимодействие, я допускаю это, и стоики в подтверждение этого приводят множество примеров. Говорят, что у мышей зимой, когда самые короткие дни, увеличиваются печенки, что мята болотная (puleium avidum) начинает расцветать как раз в день зимнего солнцестояния, причем маленькие раздутые пузырьки, содержащие ее семена, лопаются, и семена разлетаются в разные стороны[828]828
У мышей зимой увеличиваются печеночки – ср.: Плиний. Естественная история, XI, 196; XVIII, 227.
[Закрыть]; что даже на лире, если тронуть одни струны, то отзовутся другие; что устрицы и вообще все моллюски увеличиваются и уменьшаются в размерах вместе с луной; что деревья в зимнее время лучше подрезать, когда луна в ущербе: они как бы заодно с луной усыхают[829]829
Ср.: Катон. О земледелии, XXI, 2; XXXVII, 4.
[Закрыть]. (34) Нечего и говорить о морских приливах и отливах, которыми управляет луна. Можно привести тысячи примеров подобного рода, обнаруживающих наличие естественного взаимодействия (cognatio naturalis) между вещами, весьма далекими одна от другой. Согласен с этим. Против этого нет возражений. Но следует ли из этого также, что то или иное состояние выемки в печени предвещает прибыль? Из какой взаимосвязи в природе, и как бы гармонии и согласия, – того, что греки называют συμπάθεια[830]830
Ср.: Цицерон. О природе богов, III, 28.
[Закрыть], можно заключить, что либо выемка в печени имеет отношение к моему небольшому состоянию, либо мой маленький доход – к небу, земле, ко всей природе вещей?
XV. Если хочешь, могу и в этом пойти на уступки, хоть это и невыгодно для моей защиты, если я допущу возможность чего-то общего между природой и внутренностями жертвенного животного. (35) Допустим, что это общее есть, но как это все же получается, что человеку, добивающемуся узнать что-то о будущем, попадается как раз подходящее для его нужд животное? Я думал, что на этот вопрос никак нельзя найти ответа. А ведь нашли! И ответ поразительный! Мне стыдно не за тебя, твоей памятью я даже восхищаюсь, а за Хрисиппа, Антипатра, Посидония, которые по этому вопросу говорят то самое, что ты сказал, а именно, что выбором должной жертвы руководит некая разлитая по всему миру мыслящая божественная сила[831]831
Ср.: I, 80; I, 110.
[Закрыть]. Еще более того! Они говорят (и ты это тоже заимствовал у них), что когда кто-нибудь хочет принести жертву, то в ней происходят изменения во внутренностях, кое-что исчезает, кое-что добавляется, ибо все происходит по воле богов. (36) Ну уж в это, право же, никакая старуха не поверит. Или ты считаешь, что один и тот же бычок, если один человек выберет его в жертву, окажется без головки в печени, а если выберет другой, то с головкой? И что это увеличение или уменьшение печени может произойти внезапно, чтобы внутренности пришли в соответствие с судьбой жертвователя? Но разве вы не заметили, что выбором жертвы руководит только случай? Не свидетельствует ли об этом вся наша практика? Ведь бывало, что после того как у печени жертвенного животного не обнаружили головки (а это сулит величайшие бедствия), приносилось в жертву другое животное, и у этого – внутренности часто оказывались самые распрекрасные. Так что, куда же подевались угрозы предыдущих внутренностей? Или чем объяснить столь внезапный переход богов от гнева к милости?
