Текст книги "Звери на улице"
Автор книги: Марк Ефетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Марк Семенович Ефетов
Звери на улице
Об этой книге
Есть в нашей стране дом, с виду самый обычный, перед которым всегда почти стоят люди. Стоят днём, а случается, и ночью. Наши, советские люди и приезжие со всех концов земного шара. Просто так – стоят и смотрят на этот дом, где за окнами кто-то играет на рояле, кто-то поёт колыбельную песню малышу, а кто-то, склонившись над столом, решает задачки.
Люди, приехавшие к этому дому иногда за много тысяч километров, часто оставляют у порога цветы, а бывает, опустятся на колени, накопают земли, бережно завернут землю эту в платок и увезут с собой за моря и океаны.
Это дом, от которого войну – Великую Отечественную – повернули обратно: от Волги на Берлин. Четырнадцать шагов перед этим домом были теми последними шагами, которые фашисты не смогли преодолеть по нашей земле. Отсюда началось отступление гитлеровцев до самого Берлина.
А не сдал этот дом фашистам сержант Павлов. С горсткой бойцов отстоял он здание на Пензенской улице Сталинграда, почти два месяца обороняя его от врагов. Дом этот получил название – дом Павлова.
Во время Сталинградской битвы Яков Федотович Павлов был тяжело ранен, но вскоре снова встал в строй, получил звание Героя Советского Союза, а после войны вернулся в свой родной город Валдай, что лежит как раз на полдороге между Москвой и Ленинградом.
А город, где он стоял насмерть, ни сделав ни шага назад и не дав врагу продвинуться ни на шаг, стал одним из самых прекрасных городов нашей страны. Там, в Волгограде, каждое утро ровно в восемь ноль-ноль – жара ли, снег ли, вьюга ли, мороз – к яркому пламени Вечного огня подходит, четко печатая шаг, необычный караул: мальчик и девочка. Девочка с красным флажком, мальчик с настоящим автоматом «ППШ». Такие караулы сменяются весь день – с восьми утра до восьми вечера. Ребята стоят недвижимо, смотря в огонь, и думают о том, как стояли в войну Яков Павлов и солдаты Сталинграда, в огне и в дыму, зная, что двигаться можно только вперёд, думают о том, что было здесь в войну, на земле, порыжевшей от крови. И ещё о том, как сделать, чтобы это никогда не повторилось.
К волгоградским школьникам часто приезжает Яков Федотович Павлов.
О том, как воевал Яков Федотович, я написал в книжках «Девочка из Сталинграда» и «Света и Камила». О том же, как он после войны жил в Валдае, рассказал в повести «Валдайские колокольцы», где Яков Федотович Павлов назван Яковом Павловичем Федотовым.
В Валдае, приехав в гости к Якову Федотову, я попал в лес, на медвежью охоту. В тот же день у меня за пазухой оказался маленький медвежонок-сосунок.
С моим соседом первоклассником Славой мы привезли медвежонка в Москву. И тут он в первую свою зиму куролесил вовсю. Но события, о которых было рассказано в «Валдайских колокольцах», оказались куда серьёзнее: из-за своей любви к медвежонку Слава чуть не погиб.
Не забыть мне того лета, когда медвежонка отправили из Москвы в его родные Валдайские края. Пересказывать то, что тогда случилось, я не буду. Скажу только, что мне радостно было узнать милицейских работников города Калинина, проводника собаки-ищейки, женщину-хирурга и, конечно же, коммунистов города Валдая. Все они самоотверженно боролись за спасение жизни маленького Славы.
В «Валдайских колокольцах» я написал всё как было: о моём друге Якове Федотове, о Славике и о двух маленьких медвежатах Машке и Мишке. Правда, к концу повести они уже подросли, попали к мельнику, а затем, по слухам, одного из них – Мишку – отправили за границу, в Германскую Демократическую Республику.
Тоска по медвежонку Мишке всё больше и больше мучила Славу. И он решил во что бы то ни стало разыскать своего мохнатого любимца. Случилось так, что в этом ему помог Яков Федотов, который в своё время и добыл этого медвежонка, на охоте и Валдае.
Легко ли найти медвежонка, отправленного за границу в зоопарк? Нет, это не так-то просто. В книге «Звери на улице» рассказано, сколько изъездил Слава в поисках своего любимого медвежонка Мишки.
Вместе со Славой читатель побывает в Берлине, совершит путешествие по Германской Демократической Республике, посетит звериную больницу и один из самых больших в мире зоопарков.
Да, конечно же, читатель узнает и о том, как звери – дикие звери – шествовали по улице, а пешеходы и автомобили уступали им дорогу. Хотя книга эта о наших днях, но много в ней и о Великой Отечественной войне, о Берлине в те дни, когда Гитлер принял крысиный яд. А в рассказе о наших днях читатель вместе со Славой пройдёт в двери, которые раскрываются сами, побывает на ярмарке и в комнате чудес… Хотя лучше об этом прочитать, чем узнать из пересказа.
Автор
ПОИСКИ
Ноль девять
В последний раз Слава – или, как его называли мальчики во дворе, Славик-очкарик – видел своего медвежонка Мишку у мельника, невдалеке от города Валдая. Потом Славик узнал, что мельник сдал медведя в Зооцентр – такой распределитель зверей, откуда их отправляют по разным городам и странам.
Ох и звонил же он потом в Москве по телефону 09!
– Справочная?
– Ну, справочная!
– Мне нужно узнать, куда увезли моего медвежонка…
– Мальчик, не безобразничай.
Ту-ту-ту-ту…
Слава снова набирал 09:
– Тётенька, не кладите трубку. Мне нужно узнать номер Зооцентра.
– Повторите.
Повторил. Выслушал. Записал.
Звонит и слышит в трубке:
– Телецентр слушает.
– Какой центр? – спрашивает Слава.
– Телевизионный. Что, не слышите?
– Слышу. Только мне нужен Зоологический центр.
– Вот туда и звоните.
И снова: ту-ту-ту…
Опять набирает 09:
– Пожалуйста, дайте мне Зооцентр.
И она сразу, наизусть наверно, отбарабанила номер.
«Вот, – подумал Слава, – здорово: никуда даже не посмотрела. Так прямо и шпарит. Значит, многие спрашивают этот самый центр».
Было это в субботу. Слава позвонил по номеру, который дала справочная, и услышал короткие гудки. Занято. Снова звонил, и снова занято.
«Нет, – решил Слава, – меня не перешибёшь. Я знаю, как волю проявить».
Снял очки, глубоко вдохнул воздух и снова принялся звонить. Столько раз звонил, что диск на телефоне стал тёплым, а трубка возле уха будто вспотела.
И дозвонился.
– Алло! Это Зооцентр?
– Зоо – чего? – спрашивают.
– Центр!
– Чего-чего?! Это зоопарк!
– Как же так – парк?! Мне Зооцентр нужен. А вы говорите – зоопарк. Послушайте!..
Но Славу уже никто не слушал. Трубку положили. Слава туда же перезвонить хотел, но снова было занято, и он понял, что в справочной ему дали номер так быстро потому, что все звонят в зоопарк, особенно накануне воскресенья. А в этот самый Зооцентр никто не звонит, и потому в справочной никак не могут сообразить, что ему нужно.
Да, по телефону у Славки в тот раз ничего не получилось, и тогда он пошёл по другому пути. Слава давно заметил, что если задача одним способом не решается, надо попробовать другим способом.
Слава оставил телефон и пошёл к будке справочного бюро.
– Скажите, пожалуйста, как проехать в Зооцентр?
– Тебе, мальчик, зоопарк?
– Нет, Зооцентр.
– Может быть, тебе нужен Уголок Дурова?
Слава промолчал, но подумал: «Интересно: справочное, а меня же спрашивает. Это же не я, а она должна всё на свете знать».
– Мальчик, что ж ты молчишь? Ты хочешь посмотреть зверей?
– Нет.
– А что?
– Мне нужен адрес Зоо-цен-тра.
– Ну, теперь ясно: плати пять копеек и заполни этот вот бланочек.
«Ну вот, – подумал Слава, – наконец-то договорились».
Когда он заполнил бланк и протянул его вместе с пятаком, девушка в справочной будке захлопнула окошко и перед этим выкрикнула что-то вроде: «Ай!..» Сразу Слава подумал, что её что-то там в будке укусило или чем-то прищемило. А потом сообразил: это она сказала «Погуляй!».
Адрес Зооцентра Слава всё-таки получил. И – что главное – правильный. Слава думал, что Зооцентр где-нибудь на окраине или действительно я парке (звери же), а оказалось, что в самом-самом центре Москвы, там, где что ни дом, то контора или там управление – учреждения, одним словом. И потом ещё оказалось, что в этом Зооцентре ничего звериного не было.
Всю дорогу Слава думал, как он туда войдёт, что скажет, о чём спросит. И ещё он думал о том, что взрослым все двери открыты. Куда ни войдёт взрослый, что ни спросит, ему всегда ответят. А таким, как Слава: «Мальчик, не мешай», «Иди, иди, мальчик, не до тебя». Взрослые даже специальные поговорки придумали: «Много будешь знать, скоро состаришься» – и ещё что-то в таком духе.
Размышляя об этом, Слава так и не придумал, как он будет выведывать в этом самом Зооцентре о своём Мишке. А в размышлениях своих он уже подошёл к воротам, сбоку которых стеклянная вывеска: «Зооцентр».
Зашёл. Никаких зверей нет. Из всех дверей слышно, как пишущие машинки стучат. Гардеробщица отложила вязанье и поднялась навстречу Славе:
– Мальчик, ты куда?
Слава растерялся, но быстро сообразил, что, если замешкается, выгонят, и сказал:
– А я насчёт медведя. Валдайский, кличка Михаил.
И всё это у него так гладко получилось, будто он каждый день ходил по всяким Зооцентрам.
Гардеробщица посмотрела на мальчика так пронзительно, что можно было отступить, но Слава тоже смотрел, не испугался, хотя гардеробщица была высокая и грозная. И был на ней блестящий такой чёрный халат. Она посмотрела на мальчика в упор, увидела, что он не пугается, и сказала:
– Раз так – снимай пальто и шапку. У нас одевши нельзя. И топай наверх. Там отдел хищников.
Слава разделся, взял номерок, пригладил перед зеркалом волосы и пошёл в отдел хищников.
Отдел хищников
Оказалось, что в отделе хищников – пишущие машинки, телефоны, секретари и никаких зверей. Только на стенах фотографии всякие развешаны. Там в рамках не люди, а львы, тигры и даже на одной огромная змея – удав. Славе интересно было посмотреть на эту фотопортретно-звериную галерею, но он боялся, что на него обратят внимание и прогонят.
Вокруг торопливо проходили люди. У одних были бумажки, которые они читали на ходу. Эти шли как слепые. Другие размахивали папками или шли нахмурившись: глаза в пол. Нет, к ним Слава подойти не решался. Он выбрал толстячка и незаметно пристроился за ним. У человека были чёрные нарукавники и много ручек и карандашей в карманах, а лицо румяное и доброе, с отвислыми усами, какие раньше Слава видел только на картинках. Толстячок ходил от одного стола к другому и за всеми столами бумагами шуршал. Как-то раз он быстро так повернулся, и Слава от неожиданности ткнулся ему головой в живот.
– Тебе, мальчик, что? – Толстячок положил пухлую руку Славе на плечо, и Слава сразу же почувствовал тепло этой руки.
– Да я тут… насчёт медведя…
Толстяк чуть отошёл, посмотрел на Славу и при этом улыбнулся, отчего усы его разъехались по щекам.
– Невелик. Из пионерлагеря, что ли?.. Что ж вожатого не прислали? Да, молодёжь у нас пошла самостоятельная.
Говорил он это вроде бы и не Славе, а так просто – думал вслух. А потом крикнул куда-то в глубину комнаты:
– Мария Петровна, вот займитесь товарищем!
Слава обернулся и увидел Марию Петровну.
Она была помоложе Славиной мамы. А платье на ней было с кружевами, очень красивое. В другом месте Слава принял бы её за артистку. А вот ведь: Зооцентр.
Мария Петровна подошла к Славе и сказала:
– Пройдёмте, товарищ, – так, будто он и был пионервожатым или даже самим начальником пионерлагеря.
«Да, – подумал Слава, – со зверями дело имеют, а сами такие вежливые. Держись, Славка, не оскандалься».
А дальше разговор у него с ней получился, как у взрослого со взрослым. Мария Петровна не сюсюкала, как некоторые: «Тебе, деточка, этого не понять», «Вот так, значит, деточка», – а сразу по-деловому:
– У вас, товарищ, какой вопрос? Слушаю вас.
Ну, Слава сразу ей и выложил. Про то, как медвежонка из Валдая привезли, как он его у мельника видел и потом от валдайского жителя услышал, что медведя этого отправили в Зооцентр, а оттуда будто бы за границу – в ГДР.
Мария Петровна Славу ни разу не перебила, только так глазами, а иногда улыбкой вроде бы подтверждала, что понимает, и говорила ему: рассказывайте дальше.
«Вот бы все люди так слушали», – подумал Слава. Потому, наверно, он ни разу не сбился, ничего лишнего не сказал и гладко так всё объяснил, как, наверно, только учитель может объяснить.
Когда Слава кончил говорить, Мария Петровна спросила:
– У вас всё?
– Всё.
– Ну что ж, товарищ, сейчас поищем вашего Мишку. Ведь его и зовут Мишка?
– Точно.
– Тогда пройдёмте со мной сюда.
Она подошла к небольшой двери, но какой-то очень крепкой. Дверь эта производила впечатление такой, что и топором её не проломишь. Пока Мария Петровна доставала ключ и ворочала им в замке, Слава подумал:
«Неужели сейчас, вот прямо тут, в самом центре Москвы, где вокруг стучат на пишущих машинках, я его увижу – Мишку? А почему говорили, что его отправили в ГДР?»
Таинственная комната
У тяжёлой двери Слава прислушался. Нет, никакого рычания или возни он не услышал, а только почувствовал, как стучит его сердце.
Дверь открылась, и Слава увидел небольшую комнату, сплошь уставленную шкафами из ящиков. А посреди лесенка в виде буквы «Л», как в библиотеке.
Да, Мария Петровна всё увидела на Славином лице и всё поняла. И, наверное, решила: вот глупыш, вообразил, что в центре Москвы в учреждении держат всех медведей, которых отправили сюда за полгода или год. Взрослый бы, наверно, такое себе не представил. А этот мальчишка…
– Вы не удивляйтесь, – сказала Мария Петровна. – Многие удивляются, почему мы запираем эту комнату. Так тут ведь все паспорта хищников. Я ими ведаю. А если бы все сотрудники имели доступ к этим шкафам, могла бы получиться путаница. Садитесь. Сейчас я поищу…
Она говорила с ним и открывала ящик за ящиком, перебирая в них какие-то не то карточки, не то бумажки.
В тот день Слава узнал много неожиданного. Каждый зверь или даже птица, которая попала в Зооцентр, имеет свой паспорт. Есть там, конечно, графы – пол, год рождения и всякое такое, но есть там и особые приметы: перечень всех болезней, перенесённых владельцем паспорта, и даже справка о характере зверя.
Мария Петровна подошла к Славе с двумя небольшими тетрадками:
– Скажите, ваш Мишка был весёлым?
Слава вскочил:
– Да, Мария Петровна, очень. Он знаете что вытворял…
– И ничем не болел?
– Ничем.
– Ну, пойдёмте, товарищ.
Они вышли из паспортной комнаты, и теперь уже Слава смотрел на тетрадки. Мария Петровна зажала их под мышкой, пока запирала дверь. Он знал уже, что в одной из этих тетрадок всё-всё сказано про его весёлого Мишку: как живёт, что он делает и, главное, где живёт – в тетрадке должен быть его точный адрес.
– Так вот, – сказала Мария Петровна, положив перед собой обе тетради, – медвежат из Валдая, по кличке «Миша», было у нас двое. Два, так сказать, валдайца…
– Машка! – воскликнул Слава. – Вторая – это Машка.
– Нет, мальчик, перебивать не надо. Машка – это она, и тут ошибки быть не может. Двое медвежат, и оба весёлые. Приметы сходятся. Один из них тот, о котором вы спрашиваете. Оба медвежонка были отправлены на проверку в звериную больницу, а оттуда – один в цирк, а другой в ГДР.
– В Германскую Демократическую Республику? – переспросил Слава. – Да?
– Да, – подтвердила Мария Петровна, сложила обе тетрадки и протянула Славе руку: – Приходите завтра. Я всё выясню и уже точно скажу вам. Вы не волнуйтесь: адрес вашего Миши мы обязательно установим. – Она улыбнулась. – До завтра.
Мишкины проказы
О том, что медвежонок попал в ГДР, Славик уже слышал. После Москвы Мишка попал на мельницу возле Валдая. Вот мельник и говорил, что медвежонка, кажется, увезли в Берлин. Но сказал об этом мельник кому-то в Валдае, этот «кто-то» передал Славиным друзьям, те рассказали Славе.
Разве при таких пересказах друг другу узнаешь точный адрес? Всё было приблизительно. А Славе хотелось узнать точно.
До чего же он любил своего медвежонка Мишку! Правда, медвежонок был не совсем его, а соседа из верхней квартиры. Но этого маленького зверя часто давали Славе поиграть. И Слава к Мишке в гости ходил, а потом даже ездил к нему в Валдай. Мишка этот такой ласковый был – жуть. Возьмёт его Слава на руки, – пушистый, шёрсткой мягонькой трётся, а потом всё лицо облизывает: целует, значит, по-медвежьему. И урчит при этом: «Урры, урры, урр!»
Это значит: нравится ему на руках сидеть и нежности разводить.
Забавный он был, Мишка, и игрун. И то, бывало, надоедал. Слава уроки делает, а медвежонок подкатывается, трётся о ногу, всё норовит носок ботинка зубами ухватить: зовёт, значит, по-своему, по-медвежьи – «Давай поиграем!»
А Славе не до игры. Он говорит:
– Отстань! Отвяжись!
Хотя мальчик редко Мишку прогонял. Бывало, конечно. Но чаще он рад был ему и даже из-за него одно время по немецкому несколько двоек схватил. Было такое, что скрывать. Если вы упрекнёте его за это, то потому только, что не имели дела с медвежонком. Мишка ведь был самым добрым существом на свете!
И ещё тот медвежонок был страшно любопытным. Он совал свой нос всюду, куда только мог забраться. А забирался он и на шкаф, и на вешалку, и на стол, и под стол. Шкодил, конечно. Но Слава его всё равно любил и прощал ему все проказы.
И вот теперь Слава думал о Берлине, даже во сне город этот видел и зоопарк. Раньше по немецкому у Славы случались двойки, а теперь одни только четвёрки, а то и полные пятёрки. С Мишкой-то там немцы по-немецки разговаривали. И Слава этот язык полюбил. Даже немка – до чего, кажется, сухая, слова лишнего не скажет – и то похвалила: «У нас Слава большие успехи делает. Я ему за это немецкий журнал принесла».
Шустрик
Журнал этот из ГДР Германской Демократической Республики, и в нём была такая викторина – вопросы разные, под названием «Города ГДР»:
В каком городе размещена знаменитая картинная галерея?
В каком городе ежегодно бывает Большая всемирная ярмарка?
В каком городе родился немецкий поэт Шиллер, композитор Лист и ещё многие писатели и композиторы?
В журнале все эти вопросы были напечатаны на одной странице и после каждого вопроса тянулись две строчки точечек. А внизу было напечатано мелкими такими буквами, что, кто правильно ответит на все вопросы, тот сможет участвовать в лотерее; выпадет счастливый номер – получай поездку в ГДР.
Сказать по правде, Слава не очень-то надеялся выиграть эту поездку. Но ему хотелось хотя бы помечтать об этом. Разве вы не любите мечтать о чём-нибудь, даже о недоступном?
Ведь вот, скажем, купив за 30 копеек билет лотереи, можно же надеяться выиграть «Москвич».
И вот уже эта машина стоит за вашим окном. Получайте ключи от дверцы и от зажигания, садитесь и поезжайте.
Славина мама такие мечты называла нереальными. Она вообще любила это слово: не-ре-аль-но.
«Ты, Слава, сделал уроки?» – «Я, мама, и так всё знаю. Если вызовут, отвечу». – «Нет, это нереально». Или: «Я, мамочка, раньше поиграю в футбол, а потом пойду в булочную». И опять: «Нереально – булочную закроют».
Так же мама спорила со Славой, когда он привел с улицы собачонку: «Это нереально, чтобы у нас в доме была собака. Кто будет за ней ухаживать?»
Но тогда Слава маму уговорил, и Шустрик у них чудесно прижился. Подумаешь, много работы – ухаживать за собакой. Одно только – гулять с ней. У Славы с мамой бывали даже споры: по вечерам, перед сном, мама хотела гулять с собакой и Слава хотел. Вот и получалось, что гуляли втроём.
Всё вполне реально. Иногда, правда, когда никого не бывало дома, Шустрик любил отдыхать на Славиной подушке. Застукать его на месте преступления никогда не удавалось, но выдавала вмятина на подушке. А так с ним всё получалось вполне реально.
Впервые Слава увидел Шустрика в солнечный весенний день. Пёсик резвился, попав на улицу, где ему казалось, что всё создано для того, чтобы он мог играть. Вот только не пугались люди его лая, подшучивали над ним или говорили ему всякие ласковые слова. Ну и что ж, пёсик не обижался на шутки, вилял хвостом. Всё доставляло ему радость. Он даже не очень понял, что произошло, когда хозяин вдруг натянул поводок.
Хозяин Шустрика, который был примерно одних лет со Славой, спросил:
– Очкарик, хочешь собаку?
Слава пропустил мимо ушей «очкарика» и спросил:
– А ты продаёшь?
– Нет.
– А почему говоришь «хочешь»?
– Я её за так отдаю.
– За так?
– Ага.
– Совсем отдаёшь?
– Совсем отдаю. Бери!
– А она не заразная?
– Скажешь тоже. Он знаешь какой, знаешь…
– Знаю. Ну не надо. Давай. Эй ты, ну не надо. Слышишь? Я её не обижу…
Верёвка перешла из рук в руки. Собака почуяла новый запах, тявкнула, потом залаяла, но когда новый хозяин нагнулся к ней и погладил, радостно завизжала. Характер у неё был, вероятно, хороший: приласкали, и ладно.
– Пошли! – сказал Слава.
«Тяв!» – ответил пёсик, что, должно быть, и значило – «Пошли!»
Но пошли они не сразу. Собака хотя и была молодой, но знала уже, что значит собачья привязанность. Она упёрлась, натянула поводок и завыла. Ведь сначала, должно быть, решила, что с ней играют, а тут поняла: отдают.
Нет, слушать этот собачий плач было выше сил. Оставив Славе поводок, мальчик убежал, а Слава нагнулся и гладил, ласкал пёсика.
– Глупенький. Тебе же хорошо будет. Ну не упрямься.
Они вошли в дом, Славик накормил пса из блюдца и вышел с ним во двор. Здесь Слава отвязал верёвку, отшвырнул её далеко и сказал:
– А ну побегай!
Почувствовав свободу, пёсик вдруг словно обалдел от радости. Он стал бегать по двору, прыгать, кружиться, визжать. Слава гонялся за ним, но куда ему: пёсик бегал и увёртывался очень быстро. И тогда Слава крикнул:
– Ну хватит! Ах ты Шустрик!.. К ноге.
Что означают эти слова, пёс не понял, но кличку свою запомнил сразу. И с тех пор он перестал быть безымянным псом и стал Шустриком.
Ничего не скажешь, Шустрику повезло – он попал в хорошие руки. Только беда: Слава в прошлом так любил медвежонка Мишку, что ни на собак, ни на кошек не желал смотреть. И казалось Славе, что никогда, проживи он хоть сто лет, не изменит своей любви к Мишке, никогда не заведёт никакого живого существа – ни собаки, ни кошки, ни кролика, ни ежа.
И вот случилось же такое: встретился на пути Славы этот Шустрик.
Славе не так-то просто оказалось получить на него разрешение у мамы.
– Нет, нет и нет, – твердила Славина мама и при этом вспомнила Мишку. – Хватит. Вспомни медвежонка. Помнишь, сколько с ним было забот и огорчений, всё помнишь. О собаке не смей и мечтать.
А Слава любил мечтать.
Больше всего Слава мечтал не о собаке, не о машине, а о том, как поедет к Мишке, как встретится с ним, будет играть и кувыркаться, как играл, когда тот был маленький и вырывал вилки из штепсельных розеток. Слава любил вспоминать и мечтать о том, как будет Мишку кормить и купать. А с тех пор как он начал искать во всяких энциклопедических словарях всё, что помогало найти ответы на вопросы немецкого журнала, мечты о Мишке делались всё реальнее и реальнее.
