Текст книги "А я верну тебе свободу"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 19

У Вари началась истерика. Люба заорала, ни на кого не обращая внимания, сопровождавший ее телохранитель угрюмо молчал. За спинами непрошеных гостей маячили Варина мама и средняя сестра, из комнаты младшей внезапно замяукал Илья Лагутенко. Боже, еще одна поклонница, теперь «Мумий Тролля»! И что тут бывает, когда каждая из девочек включает своего любимца?! Правда, голос Лагутенко заставил замолчать Любашу. Как я заметила, средняя сестра отступила назад – и почти сразу же из большой комнаты донесся речитатив Децла, жалующегося, что родители его не понимают. Оглядевшись, я не заметила магнитофона в Вариной комнате. Но тут до ушей собравшихся, заглушая Децла и Лагутенко, попытался докричаться Киркоров…

Именно он и привел в чувство временно опешившую Любашу.

– Да у вас тут сумасшедший дом! – рявкнула она.

Варя вполне резонно заметила, что если бы ей больше платили, она купила бы себе отдельную квартиру, где спокойно слушала бы только «Руки вверх!».

– Да, почему вы не поднимаете Вареньке зарплату? – раздался сзади мамин голос. – Вы разве не знаете, что она у нас единственная кормилица? Я – безработная, девочки еще школьницы…

– Так устраивайтесь на работу! – рявкнула Любаша, багровея. – А то сидите на шее у дочери!

– Так меня не берут! Вот вы, например, почему меня не берете? Я к вам сколько раз приходила наниматься? Вы же меня не взяли! Ни администратором, ни горничной. Никем! Я что, враг своей дочери? Думаете, мне хочется, чтобы она свою молодость на всяких старых похотливых козлов губила? Но меня-то никто не берет!

Я что, не могу администратором работать?! Вы работаете, а я что, хуже? Думаете, я не способна полы мыть? Постели за вашими развратниками убирать?

Любаша в долгу не осталась и вопила еще громче Вариной матери Сестры тоже увеличили громкость своих магнитофонов, и теперь Киркоров, Децл и Лагутенко орали так, что у меня начала болеть голова. Правда, никто из соседей в стену не стучал. Или тут такие толстые стены?

Мне было сложно определить возраст дома, но довоенной постройки точно, а то и старше.

Варина мать вперила руки в бока. Любаша последовала ее примеру. Они в этот момент очень напоминали двух торговок, одна из которых у другой что-то украла – или отбила покупателя. Телохранитель стоял с ничего не выражающим лицом и переводил взгляд, напоминающий взгляд разомлевшей на жаре сытой коровы, с одной бабы на другую. Варя опять приняла лежачее положение. У нее на лбу выступила испарина. Судя по всему, ей стало совсем плохо. Андрей в перепалке не участвовал, только внимательно слушал все выдвигаемые обвинения. Я тоже. У меня в сумке, как и обычно во время всех разговоров с интересующими меня (естественно, как журналистку, а не как женщину) людьми, работал диктофон.

Наше с Андреем внимание было вознаграждено. Прозвучало одно любопытное обвинение.

Варина мать обвинила Любашу в краже, из-за которой весь сыр-бор. Мать помнит все, что ей рассказывала дочь, и смогла на основании этих сведений составить общее представление о произошедшем – а со стороны лучше видно. Кто еще мог постараться? И кто мог знать, что в тот раз у гостя было, что красть? А Любаша знала, кто в каком номере остановился, у нее от них ото всех есть запасные ключи, более того, Любаша видела, кто, куда и когда пошел. Господа были в бане – она и воспользовалась возможностью. Дурой надо было быть, чтобы не воспользоваться. Или Любаша станет утверждать, что она – дура?

Услышав это обвинение, оживился телохранитель и из сонного питекантропа вдруг превратился в готового к атаке медведя-шатуна. Взгляд стал осмысленным и не предвещал ничего хорошего для Любаши. Только она этого пока не видела, увлеченная словесной перепалкой с Вариной матерью. Любаша совершенно неразумно валила все на несчастную избитую девушку и ее исчезнувшую подругу, заявляя, что исчезновение Лены – как раз доказательство ее вины.

Девчонки знали расположение комнат, тем более гости обычно селятся в одних и тех же номерах. Колобов всегда брал «люкс». Девчонки мужчин чем-то напоили или подсыпали снотворного, или еще чего-то, а потом украли деньги, о существовании которых вполне могли услышать в бане. Или, не зная о том, что везли господа, просто рассчитывали, что у тех с собой имеется немалая сумма в валюте – раз Колобов направлялся в Финляндию. И решили ее прихватить.

Телохранитель повернулся к выходу.

– Ты куда? – тут же отреагировала Любаша.

– Голова заболела от ваших криков. На лестнице постою, – пробурчал парень и нас покинул.

«А не за подмогой ли он?» – мелькнула у меня мысль. Или отчитываться перед вышестоящим начальством? Сообщать новую версию.

Хотя ведь она не могла не возникнуть в начальственных головах. На месте Колобова я не стала бы исключать Любашу.

А могла ли она убить несчастную Лену? Ведь способ был скорее женский, чем мужской – некое подобие спицы в сердце. Я присмотрелась к Любаше. Тетка она крепкая, сильная. Она видела, как Лена покидала баню и гостиницу выход-то из бани, как я поняла, один: через фойе.

Любаша выскользнула за Ленкой и… А потом запихала ее в багажник Сергея. Ночь. Место вообще глухое. Шанс, что ее кто-то заметит, практически равнялся нулю. Таким образом Любаша отводила от себя подозрения. Во-первых, все можно свалить на Сергея, о родстве которого с Редькой она знала. Например: тот прихватил денежки, Лена его случайно видела, он ее убил.

И я помогла. Но Сергей от трупа быстро избавился. Конечно, Люба не исключала и такого варианта. Во-вторых, все можно валить на исчезнувшую Лену. Прихватила денежки – и смоталась в неизвестном направлении. Ищите ветра в поле. Кто знает, где Сергей скинет труп?

И как его опознать без документов, да и явно вдали от родного дома? Во всех случаях получалось, что виновен кто угодно, кроме праведницы Любаши.

«А если они действовали на пару с Сергеем?» – мелькнула очередная мысль, но додумать ее я не успела: в квартире опять послышался шум, и вскоре моему взору представились еще двое новых современных питекантропов, возглавляемых уже виденным мною. Среди новых был один знакомый: специалист по снятию отпечатков пальцев и вскрытию сейфов в чужих квартирах Витя.

– О Юля, привет! – расплылся он в радостной улыбке. – И ты здесь?

Ответить мне не дали: ответила Любаша, заявившая, что меня давно следовало придушить и что она удивляется, как этого раньше не сделал никто из героев моих репортажей. А то я вечно лезу туда, куда меня не просят.

– Больно вы кровожадны, Любовь Александровна, – заметил питекантроп, с которым она прибыла в Варину квартиру изначально. – То из-за вас девчонок попортили, теперь вон на журналистку наезжаете.

– Как попортили? – встрял Андрюха. – Что именно вы имеете в виду?

– Это мент! – крикнула Любаша. – Вы что, собираетесь тут перед ментом исповедоваться? Да вы совсем с катушек съехали!

… – Это ты. Люба, съехала, – вкрадчиво заметил питекантроп. – Ты возомнила о себе невесть что. А девочка простаивает, – он кивнул на Варю. Дохода не приносит. Сколько времени она не сможет работать? А девочка хорошая, ее клиенты любят. Гимнасток у нас больше нет. Сколько времени она будет восстанавливать форму?

Любаша резко замолчала, то и дело кидая ненавидящие взгляды по очереди на всех собравшихся. А питекантроп исключительно вежливо обратился к Андрюхе, уточнив, какое именно дело тот расследует.

– Два убийства, – сказал он.

Вопрос с Редькой, конечно, был очень спорным – в особенности после заключения патологоанатома, но не объяснять же это браткам и Любаше?

– А еще кого убили? – встрепенулась Люба. – Что, не только прибалта прикончили, что ли?

– Значит, вы тоже считаете, что Креницкого убили? – спросил Витя, обращаясь прямо к Андрею. – Что не сам помер?

Любаша открыла от удивления рот.

– Креницкого? – тихо произнесла она. – Но этого не может быть! Его-то… Кто?!

Однако ей никто не спешил отвечать. Люба стояла, как затравленный зверь. На лице Вариной матери было торжествующее выражение.

К Андрею очень вежливо обратился питекантроп, вместе с которым Любаша прибыла в Варину квартиру.

– Вы не возражаете, если мы вас покинем? – спросил он. – Вместе с Любовью Александровной? Или у вас есть еще вопросы к Любови Александровне?

Но Андрей и слова не успел сказать.

– Я требую защиты у правоохранительных органов, – заявила Любаша. – Вы должны предоставлять защиту свидетелям.

– Свидетелям чего? – вкрадчиво спросил питекантроп. – Следователь расследует два убийства. Любовь Александровна входит в число подозреваемых? – обратился он прямо к Андрею.

Тот покачал головой.

– Вы задали все интересующие вас вопросы Любови Александровне?

Андрей явно колебался. С одной стороны, в нем все-таки говорил работник правоохранительной системы, понимающий: Любашу не ждет ничего хорошего. С другой – она у него не вызывала жалости, как, признаться, и у меня.

Это была наглая надменная стерва, которая лизала задницы сильным мира сего и издевалась над слабыми и зависящими от нее людьми.

Взять хотя бы случившееся с Варей. А то и с Леной. Ведь она, скорее всего, приложила руку к этим двум событиям.

Но Андрей также понимал, что его все равно не допустят ко всей информации о делах гостиницы. У нее слишком мощные покровители. А тут дело касалось произошедшего как раз в гостинице – во-первых, находящейся в Выборге, а не в Питере. Во-вторых, речь шла о пропаже крупной суммы денег у далеко не самого законопослушного человека Колобова, от которого, кстати, не поступало никаких заявлений ни в правоохранительные органы Петербурга, ни в органы Выборга. И больно надо Андрею за его зарплату корячиться? Пусть сами ищут свои бабки.

Он пошел на компромисс.

– А вы не могли бы оказать какую-нибудь помощь следствию? – спросил он первого питекантропа, потом перевел взгляд на Витю, третий парень его не интересовал.

– Материальную? – уточнил питекантроп.

– Нет. Информацией.

Питекантроп задумался. Витя слегка кашлянул. Все посмотрели на него.

– Александр Иванович думает, что Юрия Ранналу, он же – Анатолий Крымов, убила Алла Креницкая. Он считает, что в смерти Павла Степановича Креницкого тоже виновата его дочь.

Андрей хотел что-то спросить, но не успел.

Витя любезно пояснил, что существуют быстровыводящиеся из организма яды, не оставляющие следов. Их не может выявить никакой химический анализ. А ведь вскрытие проводилось через несколько часов после смерти. В таких случаях причиной смерти как раз и получается острая сердечная недостаточность. Алла Креницкая вполне могла дать отцу выпить соку, кофе, чаю – чего угодно, добавив в напиток такой яд. Действует он не мгновенно, а через какое-то время. Витя, Коля и я предупредили Аллу, что собираемся к ней за вещами Сергея. Смерть должна была наступить как раз тогда, когда мы находились в квартире, – и наступила.

– А ангелочек? В смысле удар бронзовой статуэткой? – спросил Андрей.

– Ну кто же знает этих баб, – развел руки Витя. – Может, в самом деле мамаша шарахнула. Он ей не отвечал, когда она орала, – ну Елена Сергеевна и схватила ангела.

– А доказательства… – опять подал голос Андрей.

– Доказательства – это уже по вашей части, гражданин начальник, расплылся в улыбке Витя. – Мы вам информацию к размышлению, а вы нам… э…

По-моему, он хотел сказать «не мешаете», но тут вдруг Люба прониклась необходимостью выполнения гражданского долга и заявила, что вспомнила, как упомянутый всуе Колобов Александр Иванович в злополучную ночь с четвертого на пятое выходил лично проводить девушку легкого поведения Лену после того, как они совместно покинули баню. Господин Колобов отсутствовал минут пятнадцать, и куда он провожал Лену – неизвестно. Поэтому вполне логично заключить, что Александр Иванович как раз все организовал сам и взял в сообщницы ту, которую все стали бы подозревать меньше всего, – девушку легкого поведения. Но она была его постоянной партнершей, она знала, кто он, а поэтому не могла ослушаться его приказа. Следовательно, Лена сейчас вполне может находиться в каком-нибудь укромном месте с деньгами.

Все собравшиеся посмотрели на Любашу как на полную идиотку. Даже Варя приподнялась на одном локте.

– Ты чего несешь, дура? – наконец выдал первый питекантроп. – Колобов сам у себя деньги украл? И взял в сообщницы глупую шалаву?

Передал ей два миллиона «зеленью»? Чтобы она их где-нибудь для него подержала? Любаша, у тебя, часом, гуси не улетели? Ты хоть сама себя слышишь?

– Я сообщаю органам о том, что видела, – посмотрела она на Андрея. – И требую предоставления мне охраны.

Андрей, явно чувствовавший себя неуютно, сказал, что сейчас свяжется с местным отделением. Ну не с собой же нам Любашу везти? Ей я свой кров предоставлять не собиралась.

А парни, услышав про местное отделение, препоганенько усмехнулись, потом исключительно вежливо попрощались со мной, Андреем, Вариной матерью, Варе пожелали скорейшего выздоровления, а Любаше сказали, что они скоро встретятся. После чего удалились.

– Не надо звонить в местное отделение, – сказала Любаша, как только за парнями закрылась дверь. – Отвезите меня в Питер. Я хорошо заплачу.

Она посмотрела вначале на меня, потом на Андрея. Я пожала плечами. Андрею же этот вариант понравился больше всего: вроде бы и от дамы прямую угрозу отвели, и лишних неприятностей себе на голову не нашли, а может, еще какую информацию в дороге получим, ну и материальная подпитка не помешает.

– Ладно, поедем, – сказал он.

Мы распрощались с Варей, ее сестрами и матерью. Я на всякий случай оставила Варе номер своего сотового.

Глава 20

Уже в машине Андрей спросил, не расскажет ли Любовь Александровна чего-то еще интересного для следствия.

– А на каком этапе сейчас находится ваше следствие?

Андрюша проблеял что-то невразумительное.

Они с Любашей устроились на заднем сиденье, я вела машину. Вначале оглядывалась, ожидая погони. Или, по крайней мере, слежки. Но пока никого не видела: или парни умели профессионально вести наблюдение, или решили нас не преследовать. Ну куда Любаша денется, в конце-то концов? С такого хлебного места?

Любаша хмыкнула, сообщила, что о местонахождении следствия догадалась и ценит воспитанность представителя питерских органов: в присутствии двух дам о подобных местах не принято говорить вслух, затем высказала свое мнение о местном отделении милиции, закупленной владельцами гостиницы на корню. Я в разговоре не участвовала, молча смотрела вперед, на освещаемое фарами шоссе. После выезда из Выборга я даже не присматривалась к возможным преследователям. Догонят – значит, догонят. Брать-то все равно будут только Любу.

Мне, признаться, хотелось спать. Хотя была одна задумка: прикинуть примерное расстояние от Выборга до грунтовой дорожки, уходящей от шоссе влево – той, по которой ехал Сергей, чтобы спрятать в лесу тело девушки. Кстати, а куда подевались пленки и фотографии Толика в компрометирующих обстоятельствах? Они хранились в квартире Сергея, и их прихватил тот, кто ее обыскал первым, вспоров все диваны с креслами? Или их нашли ребятки Колобова?

Надо будет спросить у Вити с Колей при следующей встрече. Хотя зачем мне им показывать, что я знаю об этих фотографиях? Нет, не буду. Что они теперь дадут? Лишь подтвердят смерть Лены – если ее, конечно, можно таким образом опознать. Ведь Сергей-то фотографировал Толю.

Андрей тем временем спрашивал у Любаши, куда она намерена податься. Администраторша усмехнулась и сообщила, что ей просто нужно немного отсидеться в тихой гавани – пока в гостинице не уляжется суматоха. Как я видела в зеркале заднего вида, Любаша полностью отошла от переживаний (ей, по-моему, вообще не свойственных), гнев и раздражение тоже прошли, и она стала такой, какой я ее помнила по предыдущим встречам: холодной, уверенной в себе стервой. Истинной гостиничной администраторшей, причем советской закалки.

Андрей спросил, не боится ли она потерять работу, не появившись на месте в свое дежурство. Любаша весело расхохоталась.

– Зачем им новые люди? А я – человек проверенный. Всех знаю, все меня знают. Ну а пока отсутствую… Там же у меня две сменщицы.

Поработают сутки через сутки. Им не привыкать. За такие-то бабки, которые там платят, – можно. А вскоре и я вернусь.

– Не боитесь? – спросил Андрей. – Я имею в виду того, что с вами и потом могут расквитаться.

– Того, что будет потом, не боюсь, – ответила Любаша совершенно серьезным тоном. – А вот сейчас как раз можно попасть под горячую руку и пострадать ни за что. Вот этого мне как раз не надо. А когда несколько пауков сожру! друг друга и останутся сильнейшие – я вернусь и займу свое обычное место. Я не крала денег, поэтому спокойна. А те волки найдут виновного. Раньше, позже, но найдут. В этом я не сомневаюсь.

Тут не выдержала я и подала голос, интересуясь, не опасается ли Любовь Александровна кары за то, что попыталась сдать Колобова следователю. Выходил он или не выходил вместе с Леной – не важно, важно то, что Любаша сказала об этом Андрею и мне. Разве не так?

– Юленька, деточка, – расхохоталась Любовь Александровна, – вы же, кажется, – криминальный обозреватель?

Меня обычно начинает трясти, когда называют «деточкой», но тут ради пользы дела я сдержалась и молча слушала дальше. А Любовь Александровна пояснила, что от господина Колобова в ближайшее время останутся одни рожки да ножки, а скорее всего, и этого не будет.

– Слушайте, вы, оба, неужели вы в самом деле не понимаете, что произошло?

Андрей попросил объяснить.

– Объясняю только потому, что вы меня увезли от этих трех головорезов, которые вначале душат, а потом вопросы задают. Вернее, задают не они, а их боссы, эти умеют только кулаками махать.

И Любаша любезно объяснила. Правда, попросила на нее не ссылаться и эту информацию нигде не использовать, поскольку она всего лишь просвещает нас, неразумных, для нашего же блага. Чтобы нам жилось легче. Да ведь и в любом случае господин следователь расследует другие дела? А журналистка писать собирается об уже имеющихся трупах?

По словам Любы, у Александра Ивановича Колобова в злосчастную ночь с четвертого на пятое, когда я ночевала в Любашиной гостинице вместе с Сергеем, сперли два миллиона долларов. Господин Колобов вез их в Финляндию, чтобы заплатить за груз какой-то наркоты.

Андрюша встрепенулся и спросил, что Колобов и компания собирались делать с этими наркотиками и как намеревались провозить их через финскую границу.

– Да мне это до белой березы, – рассмеялась Любаша. – Откуда я знаю? Меньше знаешь – спокойней спишь. – Любаша помолчала и добавила:

– Я вообще не уверена, что они собирались везти наркотики через финскую границу. Обычно возят наоборот. Хотя кто их знает…

Наверное, поток и туда, и сюда идет. Я никогда не вникала в эти вопросы. Я не уверена, что Колобов собирался их получать в Хельсинки. Он деньги вез. Это – да. А когда, где, в каком количестве он намеревался получать наркоту – фиг его знает. Может, корабль шел откуда-то с Востока, а потом должен был завернуть в питерский порт – после получения денег. Понятия не имею. Об этом вы лучше у Колобова поинтересуйтесь, – добавила она ехидно. – Да не откладывайте дело в долгий ящик. Я вам серьезно говорю: у него намечаются проблемы со здоровьем. Вечные.

Любаша пояснила, что два миллиона «зеленью» – естественно, не личные деньги Александра Ивановича. Их, можно сказать, собирали всем миром, чтобы купить оптом большую партию. И Колобов прекрасно понимал и понимает, что за их исчезновение никто его по головке не погладит. Ему уже явно поставили ультиматум. Поэтому он и бегает, и мальчики его бегают, поскольку догадываются: после отбытия отца-командира и кормильца в мир иной у них наступят не лучшие времена. В худшем случае последуют за шефом, в лучшем их возьмут куда-то шестерками: ведь все места у священных тел уже заняты другими питекантропами, которые не собираются их уступать тем, которые лишились предводителя своей стаи.

Поэтому Колобову в первую очередь и его мальчикам во вторую требуется срочно найти деньги. Или хотя бы того, кто их спер. Потом – дело техники. С грузом, конечно, лопухнулись, но будут деньги – будет и другой груз, а на проценты Колобов как-то насобирает. Или сдерет три шкуры с того, кто их спер, – что он, видимо, и намерен делать. Но пока все глухо.

Правда, к поискам уже стали подключаться и остальные, кто вложил свою долю (и немалую) в эти два миллиона.

– А как вы сами считаете, кто их прихватил? – не удержалась я от вопроса: мне было страшно интересно услышать Любашино мнение по этому поводу – если, конечно, не она сама экспроприировала денежки. Я теперь, кстати, склонялась именно к этой версии. Мало ли что она говорит. У Любаши была возможность, была информация. У нее хватило бы ума, хитрости и смелости, чтобы пойти на такое. И теперь она вполне может сделать ноги. Например, при нашей с Андреем помощи.

Люба прекратила посмеиваться, какое-то время сидела молча, потом медленно произнесла:

– Не знаю. Самой интересно. Кто угодно мог. Конечно, не девки. Мог этот Юрий Раннала, или как там его. Например, один из тех, кто давал деньги, направил его в гостиницу, где должен был остановиться Колобов. Раннала деньги прихватил (как – другой вопрос), а потом по возвращении в Питер при передаче его и прикончили. Чтоб не трепался зря. Но что я вам это объясняю? Вы это и без меня понимаете.

Люба считала, что мог и покойный Редька подсуетиться. Правда, она не совсем представляла, как он мог это осуществить практически.

Он не поднимался наверх один, только в компании Колобова – когда они приехали, и потом, когда после утех в бане отправились по номерам. Хотя, если вспомнить, суматоха в гостинице началась утром, а не ночью. Любаша думала, что пропавшая Лена – по чьей-то просьбе – могла подсыпать снотворное или что-то еще в бокал Александра Ивановича.

И когда он спал, кто-то мог пробраться в его номер и прихватить денежки В таком случае нельзя исключать и Редьку. Заплатил Лене – пошел в номер Колобова. Они, кстати, на одном этаже жили. Остальные – на других.

– А Лена где? – спросил Андрей.

– Думаю, на том свете, причем тело ее никогда не найдут, – без всяких эмоций заявила Любаша. – Это наиболее вероятно. Она жила с бабкой, старшей сестрой и племянником. Родственники ничего не знают. Мать и отец развелись, оба в новых браках в Питере. Но тоже от нее новостей не слышали. С ними, естественно, связывались. Подружки не в курсе. Границу она в последние дни не пересекала. У нее даже визы не было, и она не подавала документы на ее оформление. Ну если только под чужим именем… Но кто стал бы так возиться с какой-то девчонкой? Выполнила свою функцию – и гуляй. Другие подрастают. С работой фигово, на ее место с десяток желающих найдется. Да, то, что она так внезапно исчезла, определенно подтверждает: была замешана. Но вот во что?..

– Наверх она не поднималась? – уточнила я.

Люба покачала головой и повторила: наверх пошли только девочки телохранителей. Лену с Варей отправили домой.

– Колобов в самом деле ее провожал?

– Да, – кивнула Люба. – Но он всегда так делал. Играл роль заботливого папаши. Давал девчонкам денег на такси. Но они экономили: бежали своими ножками. У нас же тут не питерские расстояния.

– Долго провожал? – подал голос Андрей.

– Не помню. Навряд ли. Проводил – вернулся. Я на часы не смотрела. Вот если бы не пошел провожать, обратила бы внимание. А так все было как обычно.

Двух девочек, ночевавших в комнатах телохранителей, Любаша отмела сразу же. Во-первых, обе – дуры набитые, сами бы на такое дело не пошли. Во-вторых, трусихи. После того, как им пару раз врезали, они были готовы покаяться даже в краже конфет в детском саду и прочих грехах подобного рода. Да и телохранители оставались все время трезвы. И они все-таки парни тренированные. Сразу же проснулись бы, если бы почувствовали, что партнерша куда-то намылилась.

Андрей попросил Любашу выдвинуть другие версии. Она была рада стараться. Следующими оказались мы с Сергеем.

– Вообще, Юля, признаться, я вначале посчитала, что это вы дельце провернули, – заявила Любовь Александровна.

– Почему?! – воскликнули мы хором с Андреем.

Любаша пояснила и это: я могла иметь доступ к информации – из каких-то своих источников, от каких-то своих осведомителей. У меня была возможность. Смелости, вынуждена была признать Любаша, мне не занимать – хотя бы судя по статьям, которые она не поленилась прочитать. Более того, мне крупно повезло, когда Сергей покинул комнату. А если бы не покинул, я вполне могла его усыпить, а действовать уже потом.

– А вы в самом деле ему звонили предупредить о Редьке? поинтересовалась я.

Любаша кивнула.

– И удалялись с ним в… э…

– Удалялась. Вас, Юля, очень хотелось по носу щелкнуть. Сергей в мою гостиницу никогда раньше с бабами не приезжал. А тут с вами.

Я тогда еще не знала, кто вы. Да и выглядели вы… не так, как другие женщины, с которыми у нас появляются. Не обидитесь, если скажу?

Холености в вас нет, лоска. Тут такие лакированные-полированные суки бывают… Но на экране вы другая. Тоже в последние дни специально посмотрела. Или вы там образ создаете?

Этакой прожженной стервы, которая все видела и которую ничем не возьмешь? Но при личном общении с вами такого впечатления не создается. Не тянете вы на прожженную стерву. Так, есть немного стервозности, но немного. Но вы учтите, что все – кроме близких друзей, конечно, которые вас знают много лет, – воспринимают вас такой, какая вы на экране. Ну и в своих статьях. Человек читает – и у него складывается определенный образ. И, встречая вас в жизни, он ожидает, что вы такая и есть. Когда вы к нам в гостиницу приехали с Сергеем, я подумала: «Что за девочка с рабочей окраины?

Сергей что, другую найти не мог?» Я вас не знала. Я не смотрю криминальную хронику и не читаю «Невские новости». То есть раньше не читала. А я людей-то умею рассмотреть.

«Еще бы, – подумала я. – Гостиничный администратор – это не профессия, это – призвание».

– Что вы мне посоветуете?

Любаша хмыкнула.

– Во-первых, сходить к визажисту. Неужели ваш телеканал это не организует?!

– Владелец экономит каждую копейку.

– Понятно. Как и все владельцы. Сами сходите. У вас же очень красивые глаза. Яркие, живые. Да за такие глаза многие женщины просто удавились бы! А у вас свои, природные. Так подчеркните их! Еще больше сделайте. Волосы отрастите. Почему вы так коротко стрижетесь? Вы же женщина! Мужики понятно. Им нужно стричься коротко, чтобы в драке не ухватили за волосы. А вам-то? Или тоже приходится махаться? Попросите добавить вам холености и лоска.

Вы хорошо смотритесь в криминальной хронике так, как есть, но для жизни нужно кое-чего добавить. Для вашей темы – или как там это у вас называется – и макияж нормальный, и стрижка сойдет. Но чтоб мужики – любого класса – штабелями падали к вашим ногам нужно со специалистом поработать. А вообще по большому счету… Будьте прожженной стервой. Жить легче станет. Будьте в жизни такой, какая вы на экране. Какая вы, судя по вашим статьям. И еще стервознее. Вот тогда горы свернете.

Андрюша что-то пробурчал себе под нос, но ни Люба, ни я не обратили на него внимания.

– Не знаю, почему так любят стерв. Но любят. Наверное, потому что они стервы. А когда ты с мужиком милая и покладистая – ему скучно и пресно. Так что нужно постоянно выкидывать что-нибудь этакое. Как вы в своих репортажах. И в жизни точно так же действуйте. Тогда все – во всем – ваше.

Я даже смутилась, услышав эту речь от Любаши. Не ожидала. Она говорила искренне и искренне давала мне советы. А вообще комплимент из уст женщины, да еще такой, как Любовь Александровна (гостиничный администратор советской закваски!), – вещь редкая, но приятная… «Глаза подчеркну и волосы отращу», – решила я. Не говоря про превращение в прожженную стерву, которой меня уже считают те, кто судит обо мне по репортажам. Вон драгоценный Кирилл Александрович, хозяин и барин, именно так на меня и смотрит. А иначе бы давно, наверное, расстелил на столе, как своих блондинок.

А Люба продолжала вспоминать. Она испытала не самые лучшие чувства, когда увидела Сергея со мной.

– Я разозлилась. Признаю. Ну, думаю, гадюка молодая. А я ей покажу. В другой ситуации, наверное, не стала бы предупреждать его о родственнике. А так это был повод его от вас вытянуть.

Я ведь его вызвать хотела, Юля. Но если смотреть с точки зрения кражи… Нет, не так выразилась.

Понимаете, в другой ситуации появление Редьки его не должно было бы взволновать – даже если бы он и лежал вместе с кем-то из гостиничных девочек. А так… Он же не снял трубку, но выскочил из вашего номера, позвонил мне из нашей комнаты отдыха… Меня попросил подняться, очень подробно и беспокойно расспрашивал… Это странно. Если бы он пришел по моему вызову – было бы нормально, но ведь он не знал, кто звонил и почему. Он сам бросил вас, Юля, и стал мне звонить… Я поднялась к нему.

– И вы до сих пор считаете, что я могла спереть деньги у Колобова? спросила я ничего не выражающим тоном.

Воспоминание о той ночи было для меня не самым приятным. Если бы все можно было повернуть назад, я не согласилась бы никуда ехать с Сергеем. Причем самым неприятным оказалось это его быстрое перепихивание с Любашей сразу же после меня.

– Вы могли, но не сперли, – твердо заявила Любаша.

По ее словам, «серьезные люди» меня очень хорошо проверили. И Колобов проверил, да и сама Любаша навела кое-какие справки.

– И знаете, в чем главная причина?

Я молчала, ожидая продолжения.

– Вы не знали бы, куда девать эти деньги.

Прожженная стерва знала бы, а вы – нет. Вы мыслите другими категориями, Юля. Вы пишете о крутых мэнах, правящих миром, вы снимаете о них сюжеты, но вы сами не принадлежите к этим людям. Надеюсь, вы это понимаете и без меня. Вы могли бы получать во много раз больше денег – если бы делали заказные статьи и репортажи. Я не поверю, что у вас не было предложений Но вы всегда отказывались. И вы даете информацию, которую вам предоставляет уважаемый Андрей Викторович и его коллеги.

И проводите нужную им линию. За бесплатно.

Ваши гонорары – это ведь мизер. И милиция вам не платит.

Более того, по словам Любы у меня все-таки не могло быть осведомителей, которые сообщили бы мне про готовящийся вывоз крупной суммы в валюте на покупку наркоты. Эта информация тщательно скрывалась. О ней знало всего несколько человек. Нанимать меня для кражи никому бы и в голову не пришло – я не тот человек. Поэтому моя кандидатура автоматически отпадала.

Но не отпадала кандидатура Сергея. Он каким-то образом мог получить информацию о деньгах – хотя бы случайно подслушав какой-то разговор. Они могли действовать и в паре с Редькой. И Сергей один мог украсть. И знал, куда пристроить два миллиона долларов. И у него была возможность – пока и я, и Колобов находились в бане.