Текст книги "Особо одаренная особа"
Автор книги: Мария Вересень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Директор надул щеки, потом сделал губы трубочкой и посмотрел в окно, а я подумала, что ему просто необходимо пенсне. Чтобы время от времени с умным видом его протирать. Можно еще добавить тросточку с золотой головой собаки, чтобы постукивать тихонечко об пол или о край стола.
– Вы знаете, господин Велий, мне кажется, ваши тревоги напрасны. Идет естественный процесс. Не забывайте, что этим летом Верея станет совершеннолетней и, хотя я сам не верю в мистику цифр, тем не менее не могу ничего поделать с происходящим. Советую вам просто переждать.
– И во что же я превращаюсь? – испуганно поинтересовалась я и посмотрела на свою руку, не растут ли между пальцами перепонки? А оба собеседника посмотрели на меня с любопытством, после чего Феофилакт Транквиллинович, задумчиво побарабанив пальцами по столу, признался:
– Не хотел вам говорить, госпожа Верея, но уже была одна особь, подобная вам.
Слово «особь» мне очень не понравилось, похоже, это существо плохо кончило. Я робко поинтересовалась:
– И кто это?
– Ну-у, вообще-то это девица Василиса, больше известная как Прекрасная. Или Премудрая? Я уже и не помню…
Я беззвучно начала разевать рот, представляя, как в ближайшее время превращусь в милую лягушечку, а Велий будет таскать мне комаров.
– Насколько я помню, для нее все закончилось хорошо.
И тут я вспомнила:
– Неправда! Анчутка сказал, что они разыграли эту сказку, чтобы Ивана женить.
– Да? Ну тогда тем более вам не о чем беспокоиться.
– Подожди меня за дверью, – попросил Велий, и я с радостью выскочила из кабинета, ответив на последний вопрос Феофилакта Транквиллиновича: «Преследует ли вас мысль о мировом господстве?» решительным «Нет». Оказавшись в коридоре, я не стесняясь припала ухом к двери, но ничего интересного не услышала. Битый час они строили разные предположения о том, чем закончится мое преображение, придя к выводу, что черт-те чем.
– Нет! Вы представляете! – разорялась я, бегая по комнате перед равнодушными до обидного подругами. – Я могу стать обыкновенной городской девахой! Или ведьмой среднего пошиба! И какого тогда я горбачусь?! Зачеты, экзамены, курсовые! Даже архон через месяц-два может оказаться для меня совершенно бесполезным!
– Да ладно тебе! – отмахнулась Лейя, кропая очередное любовное послание для Сиятельного. – Превратишься в жабу – возьму жить тебя к нам на озеро. Там комары знаешь какие! Во! – Она развела руки в стороны, а меня затошнило.
– Да ну, может, станешь какой-нибудь чудой-юдой, и всех делов! – хохотнула Алия.
– Ага, а потом приедет какой-нибудь богатырь Зоря и отсечет мне все мои бесчисленные головушки. Потом эти головы сдадут в кунсткамеру Великого Князя, и фон Птиц будет каждый день на них любоваться. – Мне захотелось плакать.
– А мы будем цветы твоему чучелку носить. Каждый день и обязательно живые, – утешила меня, оскалившись, Алия.
– Подруги, тоже мне, – проворчала я и плюхнулась на свою кровать. Повалялась, но предаваться отчаянию в одиночестве было скучно. Тогда я накинула куртку и отправилась в парк.
В парке было пусто, но зато под знакомым тополем я нашла апельсин, по какой-то причине не ставший птичкой. Я очистила его и стала хрустеть немного заледеневшей мякотью. Не доев, швырнула его в сугроб и вызвала Сивку. Парк вздрогнул от ржания богатырского коня, я кинулась ему на шею:
– Привет, дружочек! Давай покатаемся, а то меня обещают в жабу превратить!
Сивка, в отличие от подруг, не был равнодушным, и мы маленько покатались. Богатырского коня тянуло все больше в страны жаркие и экзотические, где ревут, рассыпая вокруг тысячи радуг, величественные водопады, где странные розовые птицы ходят по мертвым озерам важные, как цесаревичи, где в мрачных и вечнозеленых лесах рычат, выгибая спины, огромные пятнистые кошки. Мы скакали и скакали, из дня в ночь, из ночи в утро, то замирая восхищенно на вершине заснеженной горы, такой высокой, что там не хватало воздуха и начинала кружиться голова, то кидаясь навстречу изумрудным океанским волнам, бессильно бьющимся о маленький потерянный островок, в лагуне которого плавали разноцветные, как бабочки, рыбки.
Сивка гулял по отмели, выворачивая для меня из песка большие шипастые ракушки.
– Отдам их Лейе, – делилась я планами, – мавка умрет от счастья!
Я примерила одну из них на голову, получился шлем. В небе чайки бились за жирную рыбину, которая упала, в конце концов, к моим ногам, бессильно открывая рот. Я решила сбросить ее обратно в воду, и, пока наклонялась, из широкого выреза платья выскользнула цепочка с Грунькиными ключиками. Надо сказать, что я теперь была как блудливая корова с колокольцами, чего только не висело на моей шее: и мамин портрет в медальоне, и архон, и ключики. Я позвенела связкой и спросила Сивку:
– Слышишь, лохматый друг богатырей, а ты не знаешь, где остров Буян?
Сивка-Бурка брезгливо сплюнул не понравившуюся ему на вкус морскую траву и, прищурившись, глянул на заходящее багровое светило.
– А тебе зачем?
– Да я все архивных должников собираю. Помнишь, как к фон Птицу летали?
Сивка хохотнул, невольно передернув шкурой на заживших боках.
– Такое забудешь! С богатырями так не попадал! Опасная у тебя работа, ты завязывай со своими книгами. Давай лучше в богатырскую дружину подадимся, тихо, спокойно, чуду-юду зарубил, и ложись отдыхай. Ты ж девица, в конце концов!
– Размечтался! – прервала я его фантазии.
Сивка тоже фыркнул, всем своим видом показывая, что это он просто так меня воспитывать пытается. И тут же мотнул головой:
– Залазь. Покажу я тебе этот остров. Только путного там ничего нету.
И, с силой оттолкнувшись, в очередной раз взмыл в бездонное синее небо. Я, опомнившись, припала к его шее и зашептала на ухо:
– А ты точно туда скачешь? Ведь я слышала, что остров того, потаенный.
– Был, – хмыкнул Сивка, – пока мы с богатырем Горыней победу над каким-то хмырем не принялись отмечать. Упились до свинячьего визга, и, главное, потом просыпаюсь – мамочка моя, где это я?! Еле сбег! – Тут Сивка встал на все четыре ноги так, что меня аж через его голову перевернуло, хорошо, что он меня хоть за подол зубами поймать успел. Я завыла, забилась, молотя коня руками:
– С ума сошел?! Так ведь и убиться можно!
А Сивка как-то задумчиво смотрел на меня, флегматично жуя подол, потом опомнился, выплюнул ткань и пошел на меня в атаку, щуря глаза:
– Ты погоди, ты с кого книгу собралась вытряхивать? Там же, кроме Лиха одноглазого, никто и не живет!
Я вздернула нос:
– Какая разница, Лихо там или кто другой? Мы, работники архива, знаешь какие принципиальные? Почитал книжку – верни, другим тоже надо!
Но Сивка встал в позу, заявив, что еще слишком молод, он еще, дескать, не созрел для таких знакомств и вообще предлагает найти для таких заданий более отмороженного коня, вот, например, дядю Индрика, хотя даже такой олух, как мой родственник, и тот не попрется на остров Буян.
Через полчаса лести и посулов мы отправились в путь, обогнав солнце. Как и рассказывала Баба-яга, остров Буян и в самом деле оказался заброшенным моим дядькой Анчуткой на край света. Совсем нерадостный, тревожно бился черный океан о высокую скалу, словно не желая, чтобы мы скакали дальше.
– А где остров? – Я вертела головой, опасаясь увидеть далеко-далеко на горизонте еще одного братца Хрустального города. А Сивка, скосив на меня хитрый глаз, спросил:
– Хочешь, фокус покажу? – и, не дожидаясь ответа, скакнул со скалы прямо в океан на острые камни.
Я завизжала так, что в груди заныло от боли, а потом выпучила глаза. Мы стояли на узехоньком перешейке, которого до того видно не было. Он тянулся далеко-далеко в океан, заканчиваясь тем самым островом Буяном. Черное воронье кружилось над мрачным лесом.
– Совсем не так я себе его представляла, – пробормотала я, вцепляясь в гриву Сивки. – Я думала, что он такой желтенький, веселенький, с шатром царь-девицы и лодочкой у берега. Сидит она, на гусельках наигрывает да песенки попевает, а вокруг лебеди, лебеди. А тут, вороны, вороны…
Сивка, переступив копытами, вдруг сделался деловит и серьезен, глянул на меня с таким видом, будто собрался хлопнуть себя по лбу от досады, прямо как Велий.
– Слышишь, Верея, я совсем забыл, мне еще в пару мест забежать нужно. Ты подожди меня на острове, а я тебя чуть попозже заберу.
Я задохнулась гневом:
– И это богатырский конь! Девицу бросает на поругание дикому Лиху! Да лучше б я Конька-Горбунка вызвала! Он хоть маленький, да бесстрашный! – Спрыгнув с испуганного коня, я потащила его под уздцы вперед, выслушивая нудные наставления:
– Ты это… Про Горбунка не заикайся, и вообще, сказкам не верь. Незнамо от кого родился, и характерец явно в папу. Хорошо, он Ивану в руки попался, а так-то его в кунсткамеру тащили. Честной девице с ним лучше не знаться.
– Шевели ногами, мерин, – шипела я, соленые брызги океана, долетавшие до меня, нервировали.
Белый известковый берег не принес успокоения.
– Ну хотя бы не елки. – Я посмотрела на мрачный лес, шелестевший мясистой зеленой листвой. Тропинка вела в лес, на самой опушке грудой громоздились кости. И мрачные вороны тюкали чей-то череп без всякой надежды добыть из него что-нибудь съестное.
Сивка мужественно молчал, всем своим видом показывая, что в любой миг готов сигануть отсюда за тридевять земель. Я на всякий случай намотала на руку узду покрепче, чтобы не остаться здесь один на один с неприятностями. Камушки под ногами противно скрипели, царапая сим звуком напряженные нервы. Я в ужасе ждала, что сейчас на меня выпрыгнет из чащи это самое хваленое Лихо. Тем удивительнее показалось, что мы прошли через лес, никого не встретив.
Остров был немал, и тропинка петляла по нему как придется, словно ее прокладывал пьяный бездельник, которому некуда спешить. Мы с конем переглядывались и, как учат сказки, никуда с этой тропинки не сворачивали. Так что, пройдя половину острова, вышли на плешивый холм, на вершине которого рос высоченный дуб. Я присвистнула, пытаясь сосчитать, сколько меня надо, чтобы обхватить это чудовище, а Сивка же, задрав голову, прищурился, разглядывая что-то в ветвях, хмыкнул:
– Ты смотри, висит еще!
– Что висит? – Я тоже задрала голову.
– Да сундучище этот проклятый! Я, когда в прошлый раз отсюда драпал, так головой об него навернулся, что целый табун жеребят увидел.
У меня сразу зачесался нос и руки, я засуетилась, начала бестолково скрести по каменной коре дуба, понукая Сивку:
– Ну! Подсаживай же меня! Подсаживай!
Конь подтолкнул меня мордой, я повисла, распластавшись на стволе, правда, метра на два приблизившись к сундуку.
– Давай еще! – прохрипела я, боясь разжать пальцы, цепляющиеся неизвестно за что. Сивка послушно встал на задние ноги, подставляя под мои каблуки свой нежный нос. Я попробовала подпрыгнуть до ближайшей ветки, но с ужасом поняла, что заваливаюсь на спину, и завизжала. Бум! Шмяк! И я уже на земле.
В ближайших кустах кто-то хохотнул. Я присмотрелась, но оттуда вылезла, щелкая клювом, серая ворона.
– Не нравится мне здесь, – признался Сивка. Но я, решительно приподняв платье, снова пустилась на штурм проклятущего дуба.
После третьего падения конь предложил мне попытаться допрыгнуть до какой-нибудь другой ветки, а после того как я, наконец-то добравшись до ближайшего сохлого сучка, сорвалась вниз и едва не переломила ему хребет, заявил, что сейчас сам прыгать будет. И, сильно толкнувшись, угодил лбом прямо в дно сундука. Глухой колокольный звук прокатился по острову, а я едва успела убежать с того места, куда рухнул богатырский конь. В кустах опять хохотнули. Я обозлилась на проклятущих ворон и, схватив камень, запустила им в заросли.
– А-а-а! – заорали там, я услышала звук катящегося под откос тела и кинулась трясти Сивку:
– Вставай! Вставай, я, кажется, Лихо убила!
Конь поворочал налитыми мутью глазами, и тут Лихо под холмом завыло, заставив Сивку дернуться и попытаться встать на ноги. Я не раздумывая вскочила в седло, но оно подо мной поехало набок, Сивка толкнулся от земли, а я, пискнув, закрыла голову руками, поняв, что сейчас мне навернут по ней копытами. Чертова подпруга лопнула в самый неподходящий момент, хотя мне до сих пор казалось, что сбруя вообще является частью Сивки, ну вот как крылья у Индрика.
Неудачно оттолкнувшийся конь тоже запутался в упавшем седле и, вместо того чтобы красиво взмыть в небеса, пролетел требушетным ядром низко над землей и скрылся в лесу, вызвав дрожь деревьев и возмущение вороньей стаи.
– Хе-хе-хе! – донеслось из-под холма.
Я, испуганно зыркнув вокруг, ящерицей поползла в сторону коня, стараясь не поднимать попу выше окружающих камушков. Платье этому не способствовало, оно путалось в ногах, и я на все лады проклинала себя. Давно ведь понятно, что пора, как Алия, залезать в штаны! Холм подо мной стал как живой. Руки и ноги то и дело оскальзывались, камушки набивались в сапоги, и я текла с рекой щебенки куда-то вниз, в овраг, где белели знакомые кости.
– Верея! – визгливо орал откуда-то издалека Сивка. – Спаси меня!
– Давай сначала ты меня! – огрызалась я, понимая, что не могу встать. Ветки под руками ломались или хлестали по лицу колючками, ноги подворачивались, и время от времени я сама себе наступала на подол, раз за разом втыкаясь в землю лбом, будто решила прободать ее на манер дяди Индрика.
– Главное – не сдаваться, – успокаивала я себя, лежа на спине. – Подвернуть подол, поднять голову. Ай! – Шипя от злости, я отвела в сторону ветвь розового куста, которая чуть не выбила мне глаз.
– И-и-и! – надсаживал мне сердце Сивка.
– Го-го! – закончила я, садясь. – Теперь тихонечко встаем. – Видок у меня был еще тот. Представьте себе деваху с задранным подолом, красную, сопящую, оставившую половину волос и одежды на ветках кустов и собравшую в остатки своей прически окрестный мусор.
– Где ты, Лихо? – прорычала я.
– Ну здесь я. Чего надо? – флегматично осведомились у меня за спиной. Уже догадавшись, что резкие движения здесь дорого стоят, я осторожно повернула голову, взвизгнула и ругнулась, отпихивая в сторону зеркало, которое Лиха поднесла к самому моему лицу.
– Я думала, ты – мужик, – только и смогла выдавить я, уставившись на высокую костистую тетку с глазом посередине лица.
Из всех моих знакомых и родственниц эта мне показалась самой бесцветной. Длинная рубаха из небеленого полотна болталась на ней как на вешалке, а нечесаные патлы скрывали почти все лицо. Бесцветный глаз с булавочным пятнышком зрачка неприятна буравил меня. Она покачивалась с ноги на ногу, зловеще шевеля пальцами. Я покосилась на ее нестриженые, ломаные ногти и, сделав реверанс, сказала:
– А мы вот тут к вам в гости зашли. А теперь нам пора, до свидания.
Споткнулась о корягу и пребольно села попой на острый камешек.
Лихо восторженно завыла, и я поняла, что она совершенно сумасшедшая. Тут, победив-таки коварные ловушки острова, ко мне вырвался, весь в репьях, Сивка, заполошно крича:
– Бежим! – но стоило Лихо уставиться на него своим белым безумным глазом, как все четыре ноги коня подвернулись, и он долетел да нас кубарем.
– Прибежали, – сказала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
– Может, отпустишь нас? – без надежды спросила я. Тетенька безмолвствовала, все так же покачиваясь под порывами ветра.
– А я в прошлый раз понадеялся, что у меня белая горячка, – пробормотал Сивка, не пробуя даже подняться на ноги.
– И что делать будем? – спросила я, втихую пробуя на ней свой дар. Для начала хотелось чего-нибудь безобидного. Ну, например, чтобы она превратилась в пенек с поганками или чтобы между нами от земли до неба образовалась стена. Но ничего похожего не получалось.
– Верея, ты не колдуй, – опасливо проговорил Сивка. – Слышал я, что и магия здесь идет наперекосяк. – И он, сведя глаза в кучку, уставился на поганку у себя на носу. Я обиженно засопела, поскольку именно мой дар последнее время был самым весомым аргументом в спорах с неприятностями.
– Отползаем, – приказала я коню.
Сивка понятливо мотнул головой и поскреб ногами по земле, демонстрируя свое бессилие. Тогда я решила пятиться в одиночку. Тут же провалилась ногой в чью-то нору и застряла в ней намертво, наругалась всласть и пригрозила, что сейчас позову своих дядек и теток, тогда Лиху не поздоровится. Лихо прекратила раскачиваться, и в ее единственном глазу появился неприкрытый интерес.
– Чего? – насторожилась я, меня вообще угнетала эта ее молчаливость. Сивка-Бурка мотал головой, намекая, чтобы я не смела вызывать своих родственников, но в его шее что-то хрупнуло и конь замер, весь перекошенный. – Не надо звать? – недоверчиво спросила я.
– Благодарны они тебе точно не будут, – прохрипел конь и тихо застонал, потому что прикусил язык.
Я, глядя на его мучения, заскулила, решив давить на жалость:
– Тетенька, отпустите нас, пожалуйста, мы же хоть дальние, но родственницы.
Лихо задумчиво поморгала, а потом, благодушно кивнув головой, прошелестела:
– Если теток позовешь.
– Зачем? – насторожилась я.
– Скучно, – призналась Лихо, плотоядно облизнув губы.
– Э, нет, так дело не пойдет, – уперлась я. – Я не могу принимать такие скоропалительные решения. Давай посидим, обсудим, чайку попьем.
– Нету у меня чайку, – равнодушно пожала плечами Лихо, а я с тихим ужасом почувствовала, как в мой сапог вгрызлось что-то под землей.
– А что есть? – пискнула я.
Лихо неторопливо обвела свои владения взглядом. Ученые вороны тут же припали к земле, мрачный лес замер, и даже, как мне показалось, деревья стали прятаться друг за друга.
– Ничего здесь нет, – констатировала Лихо, – одна я.
– Да-а, скучно без общества. – Я задергалась, стараясь носком сапога оттолкнуть настырного грызуна.
– Может, вам привезти кого сюда? – подсуетился Сивка, вскакивая на ноги. – Дак мы сейчас прыг-скок! Гудошников, скоморохов доставим! – И замер под оценивающим взглядом.
Я, воспользовавшись моментом, напряглась и выдернула ногу из норы, спинывая с сапога в темноту провала что-то длиннозубое, мохнатое и урчащее.
Лихо тоже заинтересовалась, глянула в нору, и земляные стены с тихим шорохом осыпались. Мне стало жалко злодея, но зато меня посетили сразу две мысли. Сунув руку в мешок на поясе, я сначала похолодела от дурного предчувствия, а потом запрыгала на месте, радостно визжа, потому что мое волшебное зеркальце так и лежало там после похода в Засеки. Забыв обо всех своих горестях, я начала судорожно метаться в мыслях от Анчутки к Велию, от Велия к Аэрону и, наконец, остановилась на Алие.
– Алия, Алия! – Я махала как полоумная зеркальцем и ракушкой до тех пор, пока не увидела заспанное, возмущенное лицо лаквиллки.
– Ну и кому я сейчас уши оторву? – поинтересовалась будущая валькирия.
– Мне, – улыбнулась я во весь рот. И тут же сменила тему: – Скажи, подруга, у тебя нет на примете каких-нибудь государственных преступников или просто злодеев?
Алия целую минуту изводила меня молчанием, после чего изрекла куда-то в сторону:
– Слышь, Лейя, превращение уже началось. Мозги у ней уже лягушачьи.
Я зарычала, но прежде чем успела раскрыть рот, любопытная Лихо заглянула через плечо в зеркальце. Раздался визг, удар, и изображение померкло.
– Что это было?! – поинтересовалась жутко перекошенная Алия, когда я дозвалась ее во второй раз.
– У вас зеркальце погнулось или вы теперь всегда так выглядеть будете? – хихикнула я.
– Это у моей кровати лопнула ножка! Я упала, опрокинула стол, и на меня с него съехала посуда! А когда Лейя бросилась мне помогать, то наступила на мою руку, в которой я держала зеркальце! Так вот, что это была за страхолюдина?
– Лихо. – Я втянула голову в плечи. – И она хочет общаться.
– Беги! – заполошно завизжала Лейя.
– Уже бегала. – Я покосилась на одноглазую, упорно пытающуюся заглянуть в зеркало. И в двух словах объяснила, как я вляпалась. Кривые в зеркальце подруги погрустнели.
– Нет, злодеев я тебе, конечно найду, – заверила Алия, – в крайнем случае, папа у соседей займет. Что им каторжан жалко, что ли? Только как их к тебе забросить?
– А Буян далеко? – тут же влезла Лейя.
Я закатила глаза, мол, дальше некуда.
– Значит, этапом гнать не получится, – вздохнула лаквиллка. – Может, твои родственники помогут?
– Ни за что не говорите им, – зашептала я в ракушку. – И Велию не говорите, лучше попробуйте нанять драконов в Урлаке. Да, и спросите у Аэрона, может, и у него есть какие-нибудь ненужные вампиры?
Это и стало моей ошибкой. Не прошло и часа, как маг орал на меня, делая страшные рожи в зеркальце. Его лицо меня так пугало, что время от времени я показывала его Лиху.
– Не смей так делать! – орал Велий, появляясь снова и снова. – Идиотка, имбицилка!
– Может, просто дура? – слабо отбивалась я.
– Нет! Ты королева дур, хуже, ты их богиня!
Это было так обидно, что я снова показала Лиху его и без того помятую физиономию, пояснив:
– Вот, мой возлюбленный. Во всей красе.
На этот раз по ту сторону звенело, грохотало и проклинало меня не в пример дольше обычного. Зато в зеркальце Велий появился уже почти спокойный, хоть и бледный, и даже извинился.
– Я так за тебя переживаю.
– Понимаю.
– Ты там одна, с этим Лихом.
– Понимаю.
– И драконам на край света чуть не месяц лететь.
– Понимаю. – Я уже почти рычала.
– И… – не унимался Велий, я не выдержала и завизжала:
– Велий, мне и так страшно, делай же что-нибудь! Я в отличие от Сивки не могу целый месяц травку есть!
– А что, там больше ничего нет? – удивился маг. А я, как давеча Лихо, обвела остров тоскливым взглядом. Наученные вороны припали к земле, а деревья замерли.
– Нету тут ничего, – со вздохом сказала я, понимая, что не такая уж моя родственница и злодейка, просто неудачница по жизни.
– Ага. – Маг кивнул и исчез, пообещав, что он мухой.
– Мухе сюда долго лететь, – вздохнул Сивка.
Пока Велий бегал, утрясая мои дела, подружки тихо шептались со мной.
– Верея, – заговорщицки тянула мавка, – а может, не мучиться? Отвези ее к Прыщу и спокойно возвращайтесь с Сивкой в Школу.
Конь протестующее заржал, объясняя, что живыми до Прыща мы точно не доедем, хряснемся где-нибудь вместе с Лихом и костей не соберем. А я прорыдала, что и сама хотела бы, да не могу людям такую пакость сделать, потому что дура совестливая.
– А что такого? – успокаивала меня Алия. – Подумаешь, Лихо с народом маленько пообщается. А Древние ее потом быстренько обратно закатают.
– Ага, они и в прошлый-то раз только вместе с куском земли смогли запулить ее на край света, а уж второй раз этот номер у них не пройдет.
Мы втроем тяжело вздохнули. Неожиданно в наш девичий разговор встрял Аэрон:
– Верея, ты чего натворила, дура? Ты знаешь, что здесь творится? Нет, ты не знаешь, что здесь творится!
– А что? – встрепенулась я.
Вампир хмыкнул и тоже, видимо, посмотрел в зеркальце, потому что его полупрозрачная, как у привидения, физиономия легла поверх двух заинтересованно притихших подруг.
– Да здесь твои родственники рвут и мечут! Говорят, что ты с Лихом на какую-то святыню покушаешься. Волка взяли за шкирку, сейчас меня по всей Школе ищут, чтобы я тебя вынюхивал.
– А ты где?
– Я-то в архиве. А вот тебе с острова лучше драпать, потому что дядьки твои обещали тебе голову отвернуть вместе с ушами… или уши вместе с головой?
– Куда же я побегу?!
– Утопись, – посоветовал «женишок». – Легче будет.
Тут призрачными тенями замелькали в зеркальце чьи-то лапы, и ракушка заорала:
– Вот он, держи!
И я сделала ручкой дяде Анчутке:
– Привет.
– Привет, – улыбнулась из-за моего плеча Лихо.
Старый черт пропал, так и не успев пообещать мне ничего плохого.
– А может, не так уж и плохо на этом острове? – влез напряженно размышляющий Сивка. – Чего мы там, в большом мире, позабыли? А здесь нас точно никто не обидит.
– Если сами себя до смерти не заобижаем. – Я хмыкнула. – И вообще, стоило устраивать такой сыр-бор из-за того, что я к родственнице заехала! – Заявление было в высшей степени лицемерным, потому что я точно знала, из-за чего они так всполошились. Но все равно зарычала, когда тихо проклюнувшийся Велий вкрадчиво поинтересовался:
– Верелея, признайся, ведь ты это все еще в Засеках придумала?
Я рассердилась донельзя, вместо ответа показала ему в зеркало фигу и решительно рявкнула:
– Это стечение обстоятельств! Я не такая, как вы думаете!
– Ты гораздо хуже? – хихикнула мавка, не выпускавшая все это время зеркальце из рук.
– Верея, мы тобой гордимся, – прогудела Алия. – Я только понять не могу, как ты все с рватнем-то провернула?
– Бездна коварства, – влез Анжело, восторженно сверкая глазами.
– И этот туда же, – проворчала я и тихо заскулила.
Вороны на дальнем конце взмыли тучей в небо, и Лихо напряглась, заинтересованно глядя вдаль.
– Это вампир на Сером Волке, – сказала я. – Иди, встречай дорогих гостей.
Два раза Лихо уговаривать не пришлось, она неторопливо двинулась навстречу долгожданным гостям.
– Только за деревья она зайдет, мы свечой в небо, и больше нас никто не увидит. Я такие места знаю, вовек нас там не сыскать! – Сивка заговорщицки подмигнул и удивленно вытаращился на меня, когда я со всех ног, стоило только Лиху скрыться за деревьями, метнулась к дубу, вскарабкалась на самый верх, как белка, и, сорвав с шеи цепочку с ключами, один за другим, как матерый вор, вскрыла все девять сундуков, ни разу ключиками не ошибившись.
– Лови! – заорала я, сигая с немыслимой высоты на раскрывшего в удивлении пасть коня.
– Держи! – истошно завопили, выскакивая из леса, мои родственники.
– У-у-у! – исступленно выла Лихо.
– А-а-а! – кричал богатырский конь, свечой уходя в небо. – Вляпался же я с тобой!
Снаружи гремел гром и бесновалась буря.
– О, что сейчас будет! Что сейчас будет! – Сивка-Бурка метался от стены к стене. – Да чтоб я еще раз с бабой связался!
Ему недоставало рук, чтобы рвать из гривы волосы. А я, крысою забившись в самый дальний угол мрачной и сырой пещеры, зыркала вокруг. Зеркальце, ракушка, даже перстень были завалены грудой камней, и все равно там подозрительно шевелилось и пищало.
– Они нас найдут, они нас найдут! – все сильнее паниковал конь, шерсть у него была изрядно подпалена, оно и немудрено – бабахнули по нам вслед неслабым колдовским арсеналом. Если б не Лихо, нам бы точно конец, а так просто полострова осело в воду, и все.
Воровато косясь на четырехногого безумца, я осторожно, за краешек, подтянула к себе завернутую в холстину книгу. И разочарованно хмыкнула – простая деревянная обложка и пергаментные страницы, пожелтевшие от старости, увидишь такую на полке и мимо пройдешь. Я открыла одну страничку, потом вторую, потом третью и чуть в голос не захохотала. Красными чернилами очень уверенным, похожим на рагуиловский почерком там день за днем описывалась история земель, стран и народов. Очень хороший учебник по истории. И стоило из-за этого так бесноваться! Я хохотнула, потом еще и уже не могла остановиться.
– Ты чего? – Сивка подозрительно замер на полуслове. – С ума сошла?
Я, зажимая рот ладонью и все равно пища, так что воздух выходил через уши, еле сумела выдавить:
– Мы сперли учебник по истории.
Сивка недоверчиво подошел и потребовал полистать, трясясь от смеха, я все-таки сумела перевернуть несколько страниц перед его мордой. Сивка фыркнул и посмотрел на меня с отеческой лаской:
– Нет, все-таки Карыч был неправ, он тебе точно карму испортил, окрестив дурой. – Конь небрежно копытом захлопнул книгу. – Ты о чем думала, когда ее открывала?
– Ну… – я запнулась, – о том, что в этой книге все описано от сотворения мира.
– А теперь подумай о чем-нибудь другом, – попросил меня Сивка. – Ты вообще для чего эту книгу воровала?
– Я ее не воровала, а взяла посмотреть, – пробурчала я. Думала я о Велии, но не при Сивке же говорить. Поэтому я сказала: – Хотела узнать судьбу Гомункулуса, долго ли ему в крысином образе ходить.
Сивка всей своей мордой показал, что не верит мне ни на грош, но тем не менее шаркнул копытом, раскрывая передо мной фолиант.
И, о чудо! Ни о какой истории там ни слова не было, зато на полкниги вся жизнь крыса в картинках и с подробными комментариями! Крыс в фас, крыс в профиль, крыс, ворующий у Рогача морковь, крыс, пугающий нас в коридоре, самодовольный крыс с архоном и, наконец, крыс в натуральную величину, задумчиво морщащий лоб, стоя на ступенях архива, с комментарием: «И в миг сей сжалось тревожно сердце, словно от предчувствия, что кто-то из Великих держит судьбу твою в руках, решая…»
– И что? – уставилась я на Сивку, а тот загадочно подмигнул. – Что?! – взъерепенилась я.
– Пиши.
– Что пиши? Куда пиши? Туда?
– Туда, туда.
– А мне и не чем. – Я стала отодвигать книгу, уже догадываясь, почему чернила красные.
– Тогда какого мы ее крали?! – заорал конь. – А ну, быстро пиши! – И он прижал уши, недвусмысленно скалясь. Я взвизгнула, выхватила из кошеля на поясе иголку и, морщась от омерзения, ткнула ее в палец, вскрикнув от боли. Затем подняла с земли щепочку и, собравшись с духом, как на экзамене, начала быстро писать.
– Грянулся он оземь и стал писаным красавцем. Ручищи – во! Ножищи – во! Росту высокого, в общем, добрым молодцем. И друг его – алхимикус знатным мужчиною обернулся, а не пауком сумасшедшим. Все! – выдохнула я, и в тот же миг книга сама собой подпрыгнула над землей на локоть, окуталась золотым сиянием и снова шлепнулась мне на колени, раскрывшись. Я онемела от восторга, такой красавец на меня глянул с разворота: – Велий! – завизжала я истошно. – Я хочу про Велия! – Но не успела я врыться в страницы, как конь осторожно наступил мне на руку. – Ой! Не мешай! – закричала я, отталкивая его копыто, но приставала упорно наваливался на меня, многозначительно кашляя. – Да чего тебе?! – не выдержала я и осеклась.
Оказывается, уже и буря улеглась за это время, и ветер стих, и добрые родственники камень, которым мы вход заперли, отодвинули. И теперь в нашу пещеру заглядывала с неподдельным интересом здоровенная собака с золотыми глазами и ослепительно белыми крыльями.
– Здрасти, – выдавила я. – А мы книжечку читаем.
Собака понятливо кивнула головой и сделала движение, как бы говоря: а ну пойди сюда, голуба. Я попробовала помотать головой, мол, не могу, занята, придите попозже, но двуличный Сивка поддел меня носом и так подпихнул вперед, что я вылетела из пещеры раньше, чем успела возмутиться, а вылетев, зажмурилась. И неудивительно, не каждый день увидишь всех обитателей Ирия.
Громовик осуждающе смотрел мимо меня на оробевшего Сивку-Бурку, а в Любаве я что-то никакой любви не заметила, с такими глазами противницам космы выдирают. Богатыри-ветры оттерли всех обитателей Заветного леса от меня подальше, и только Хорс смотрел на меня без явной враждебности. Стоило ему выйти из тени на свет, и собачья личина сползла с него, так что ко мне он подошел видным мужчиной. И, ни слова не говоря, забрал книгу, хотя я держалась за нее цепко. Перелистал ее, хмыкнул, показал что-то остальным и, глянув на меня с каким-то непонятным выражением, собрался было что-то сказать, но я так умоляюще на него смотрела, что злого слова не нашлось. Зато когда он нашел взглядом Карыча, ворон опасливо прижался к земле, как ученые вороны на острове у Лихо. И уж ему было высказано все! Что нельзя ребенка называть дурой; что если ребенка называть дурой, то она и будет дурой; что если у нее даже семь пядей во лбу, а кроме дуры она день за днем ничего не слышит, то в конце концов и творить будет одну дурь!
