Текст книги "Хаос дорог"

Автор книги: Мария Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Интересно, кто жил в этих покоях раньше? Ведь это место никогда не было храмом в нашем понимании, скорее оно было дворцом, сердцем города, из которого следили и управляли.

И если бы не мой предшественник, так бы все и было до сих пор. Горько это осознавать. Почему‑то кажется, что и на моих плечах лежит часть вины за грехи предыдущего Двуцветного Лорда… Боги, зачем вообще надо было нас создавать?!

Настроение как‑то сразу испортилось. Я уже давно привык относиться к себе как к чудовищу, но годы жизни среди людей чуть притупили память, зато теперь я сполна расплачиваюсь за каждую минуту спокойной жизни.

Подавив бессильный стон в зародыше, я решительно выбрался из кровати и отправился искать ванную комнату. Побродив немного по отведенным мне покоям, я мысленно подивился, как Мей вообще сумел меня найти, – тут в одной‑то комнате потеряться можно, что уж говорить о Храме в целом. Впрочем, уверен, без помощи Даризи здесь не обошлось – не зря же она меня предупреждала о ранней побудке. Вот уж вредное создание! Впрочем, еще неясно, как бы я сам стал развлекаться, впервые за довольно длительный промежуток времени обретя возможность пообщаться с кем‑то на равных.

А дверь я все‑таки нашел. Правда, оказалось, что в комнате она только одна и, в зависимости от желания открывающего ее человека, вела то в одно, то в другое место. Мне оставалось только гадать, почему все так: то ли это город чувствовал желания людей, то ли danely изволила развлекаться…

Кое‑как разобравшись с дверью, я по–быстрому привел себя в порядок и оделся. Вот теперь снова чувствую себя человеком, можно и к делам вернуться. Но прежде всего не мешало бы развлечь беседой одну довольно‑таки странную особу. – Дар, – негромко позвал я, прекрасно зная, что она меня услышит в любом месте в пределах этого города. – О! Владыка изволил проснуться! – Ослепительно улыбаясь, в комнату вплыла danely Даризи. Прямо сквозь стену. Кажется, я начинаю понимать, откуда растут ноги у легенд о призраках прекрасных дев. – Изволил–изволил, – согласился я с ней и в награду получил еще одну улыбку, гораздо более искреннюю. – Может ли ваша покорная раба спросить: как же Владыке спалось на новом месте?

Проигнорировав легкую дружескую нас мешку, я ответил честно, ничуть не таясь: – Сладко. И если бы не шныряющие повсюду рыжие эльфы, все было бы просто идеально.

Как только я упомянул Мейлона, Даризи озабоченно нахмурилась. – Что‑то не так, Дар? – спросил я. – Не приближайся к этому ифриту, Ксан. Он для тебя опасен. – Почему? – спросил я, абсолютно ничего не понимая. Еще вчера Дар совсем иначе смотрела на Рыжика. Не то чтобы я сам безоглядно доверял своему спутнику, но было в нем что‑то, заставлявшее верить ему, безотчетно, необъяснимо. При этом я ни на мгновение не забывал, что передо мной находится не просто «приблудный эльф», как выразился однажды Ландыш, а эмиссар Ордена и брат Рейма. И что из этого вызывало во мне большее отторжение – еще большой вопрос. – Потому что ваши ауры не просто настроены друг на друга – вы резонируете, – ответила Даризи.

С такой серьезность ю обычно выносят приговор. Вот только я не видел в произнесенном какого‑то особого смысла, а потому спросил коротко и емко: – О чем ты? – Стоп. А ты не знал? – И прекрасная леди, забыв о всяких правилах приличий, вытаращилась на меня, как на какое‑то чудо–юдо. – О чем именно? – Давно я не чувствовал себя так глупо. Казалось, что я и Дар говорим на разных языках, впрочем, возможно, я просто нащупал очередную тайну Двуцветных. Знаете, есть определенный род фамильных секретов: когда все в курсе происходящего, но молчат, ибо свято верят, что тема давно затерта до дыр и никого интересовать в принципе не может. Прискорбно это осознавать, но меня в большинстве случаев как раз подобные и окружают. – Не важно. Просто прими совет: не приближайся к этому ифриту. Это небезопасно. – Сухо и в приказной форме. И почему мне постоянно встречаются дамы, настолько привыкшие ко всеобщему поклонению и послушанию, что и думать забывают о мнении собеседника? – Дар! Я не стану избегать Мея только потому, что ты мне так сказала.

Идеально очерченная бровка дрогнула в немом изумлении. – Мея? Это когда же вы успели так сблизиться, Лорд? – Не важно. Просто ответь на заданный вопрос. – Я упрямо продолжал стоять на своем.

Даризи нахмурилась, но уходить почему‑то не спешила. Марука на ее месте давно бы хлопнула дверью, всячески демонстрируя недогадливому мне, что я перешел все границы разумного. Но Дар, несмотря на кажущееся сходство с моей сестрой, была другой, наверно, поэтому я и сумел почувствовать ее растерянность. Она просто не знала, что ей делать: с одной стороны, она не имела права делиться со мной информацией, а с другой… последствия явно обещали быть достаточно ужасающими, чтобы наплевать на пару–другую запретов.

Даризи медленно подошла к огромному, занимавшему едва ли не всю стену окну и кончиками пальцев коснулась стекла. Она совершенно не отражалась в зеркальной глади, и смотрелось это как‑то… дико. – Видишь ли, Ксан, – негромко начала она, – на Дак–Райсе проект «Двуцветный Лорд» был не единственной нашей разработкой. Параллельно с ним шел еще один эксперимент. По созданию универсального сверхмощного источника энергии… К несчастью, ни один из этих проектов довести до конца мы не успели. Как ты знаешь, основным недостатком первой разработки стало повышенное потребление энергии источников, она словно не задерживалась в клетках крови, ускользая обратно в пространство. И как результат – необходимыми оказались довольно жесткие условия для существования объекта. Да ко всему прочему еще и выяснилось, что из‑за специфичности условий создания дар Двуцветных существенно повлиял не только на магические, но и на физиологические свойства организма… Но об этом можно поговорить и в другой раз, тем более ты сам прекрасно знаешь, о каких именно особенностях я говорю. Но это сейчас мы воспринимаем вашу изначальную отличность от остальных как должное, а тогда… В тот момент, когда мы обнаружили изначальную ущербность проекта «Двуцветный Лорд», мы попытались компенсировать все недостатки, создав другой объект, который со временем смог бы принять на себя роль определенного компенсатора… Я знаю, что это звучит жестоко, Ксан, но у нас были свои причины, чтобы поступать так. Мы искали… искали возможность выжить. Но, как видишь, так и не нашли. Зато в мире остались вы – те, кого мы создали.

Остались? Разумеется, danely. Вот только нужно ли нам было, чтобы нас создавали? Нужно ли это было мне? Впрочем, ведь речь сейчас не об этом. – Минутку, Дар, ты так и не объяснила, в чем заключался второй эксперимент. – Извини. Просто я только сегодня поняла, что он все‑таки завершился успехом. Наш второй опыт все же удался… – То есть? – Я боялся верить, но мысли уже заскользили в нужном направлении. Не хочет же она сказать, что… – Вторым экспериментом, как я уже сказала, было создание источника энергии. Универсального, Ксан. Сверхмощного. Да, мы не успели его завершить, но мы вплотную подошли к его рождению… Если бы у нас было чуть больше времени, всего‑то год или два… Нами были созданы две самостоятельные ветви, каждая из которых генерировала силу своего рода, но мы так и не слили их в одном–единственном объекте. Не успели… но время все сделало за нас. – Мей. Он наследник сразу двух эльфийских династий. – Да. Материалом для наших исследований были эльды и ифриты. Собственно, поэтому именно с представителями этих семей чаще всего и сводят Двуцветных – они пропускают через себя гораздо больше энергии, чем остальные. Вот такая вот история получается. – То есть Мей?.. – Я все еще не хотел верить. Да и как можно поверить в такое?! – Он – итог нашего эксперимента. И не резонируй ваши ауры, я бы даже сказала, что этот эльфик – решение всех твоих проблем, Ксан, но… Видишь ли, когда мы создавали эльфийские ветви, мы изначально закладывали в них способность накапливать энергию, а не тратить ее, потому что в ваших родах ее потребление, в силу некоторых обстоятельств, было слишком велико. В эльдах и ифритах мы только усилили это. Но тут‑то и вынырнуло главное условие: источник и потребитель должны быть совместимы. Не просто так мы к каждому Дому Владык привязали всего один эльфийский клан. Мы никогда и ничего не делали просто так, можешь мне поверить. В общем, если не очень вдаваться в подробности, то по какой‑то причине, совершенно мне не понятной, когда ты приближаешься к этому ифриту, количество энергии на единицу площади начинает стремительно возрастать… Резонанс. Никогда не наблюдал такого явления, Лорд? Очень поучительно и очень похоже. Вы вдвоем способны снести в бездну весь наш грешный мир. – Не замечал как‑то, – скептично отозвался я. Все‑таки что ни говори, но несколько дней в обществе Рыжика я провел и могу с уверенностью заявить, что никто при этом не пострадал. – А ты часто подходил к нему достаточно близко? Не думаю. Зато сегодня утром одно случайное прикосновение заставило все внутренние системы взвыть от всплеска неконтролируемой силы и включить поглотители на полную мощность. Ксан, я не шучу. Окажись вы в этот момент в любом другом месте, и самое маленькое, что вас ждало, – небольшой взрыв. Хочешь и дальше общаться с ним? Пожалуйста! Но не забывай тогда, что есть границы, пересекать которые вы не имеете права. – Да я, собственно, и не собирался, – растерянно пробормотал я, поняв наконец, к чему клонит danely. – Все вы так говорите, но только слова у вас обычно расходятся с делом. Поэтому и прошу тебя полностью порвать с этим недоразумением сейчас, пока не стало слишком поздно.

Я тяжело вздохнул. И разве объяснишь ей все? Захочет ли она слушать? Произойди этот разговор всего на день раньше, и я бы повиновался ей без лишних слов и возражений, но… – Дар… – Да? – Уже слишком поздно. Думаю, ты и без меня это поняла. – Поняла, – обреченно вздохнула Даризи. – Но, Ксан, может, ну его? Зачем тебе взваливать на себя еще и его проблемы? Я понимаю, что вам, Владыкам, только дай возможность, сразу заведете себе «ближнего», но для тебя же этот ифрит станет вечным искушением.

С чего это она взяла? Только потому, что Мей – идеальный аккумулятор? Но я же решил забыть о силе, верно? Или Дар думает, что рядом с Рыжиком я потеряю контроль? Так это же в принципе невозможно! Да и честно скажу: за всю свою двуцветную жизнь я не соблазнил и не выпил ни одного ребенка, а Мей – еще дитя сущее. – Не станет он искушением, поверь, Дар. Я уже связался на свою голову с одним ифритом – больше мне такого счастья не надо. – Правда? – В ее бездонных глазах появились робкие искорки надежды. Я невольно улыбнулся ей и ответил в том же тоне: – Истинная. – Ну, тогда я за тебя спокойна. Вы, Двуцветные, на редкость постоянны в привязанностях. Наверно, так пытаетесь компенсировать огромное количество вынужденных связей. – Правда? – На этот раз настал мой черед удивляться. Никогда не замечал за собой каких‑то чувств к своим партнерам. – Правда, – серьезно кивнула Даризи. – Это тоже стало для нас неожиданностью, и не скажу, что приятной. Когда Двуцветный останавливает свой выбор на ком‑то одном – это начало конца. Его конца. Потому что рано или поздно, но сила вырвется на свободу, и вот тогда – все. За примером и ходить далеко не надо, ведь именно так твой предшественник уничтожил Dha’rise. Впрочем, не могу сказать, что в этом только его вина. Сами напросились. – Ты это о чем? – Да так, не важно. Это уже давно стало историей…

Тишина. Дар смотрит в окно, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Куда устремлен ее взгляд? Что она видит сейчас? О чем вспоминает? Я не спрошу, не дело мне влезать в прошлые свершения – недостоин. Да и меня мало интересует история, гораздо больше меня привлекает настоящее. Эти маленькие, незримые крупицы событий, оседающие вниз под грузом пройденных мгновений, и стоит им коснуться грубо стесанных досок пола, как все они превращаются в невзрачную пыль прошлого…

Впрочем, есть вопрос, который даже меня заставит разворошить пепел пройденных лет. – Дар, а зачем создали Двуцветных? Я понимаю, для чего служит Мей, но зачем кому‑то могли понадобиться уродцы, застывшие на границе всего. – Это сложный вопрос, Ксан. Очень сложный. И я не смогу на него ответить. Вы были нужны. Все те десять зерен, что мы создали, были важны для нас, иначе мы бы не стали платить назначенную цену… – Цену? – осторожно уточнил я. Что‑то мне подсказывало, что я очень близко оказался к пониманию чего‑то важного… но чего? – Да, цену. Каждый из вас стоил жизни двоим виррам. Двадцать добровольных жертв и только десять зерен. Ты последний. После тебя уже не будет Двуцветных. Никогда. Вы так и останетесь незавершенным экспериментом… – Она не скрывала горечи. Ей было больно думать об этом. Боги, как же это должно быть страшно! Она ведь осталась совершенно одна и год за годом обречена наблюдать, как рушатся их планы, как постепенно стирается из памяти прошлое, как за ненадобностью отбрасывается их наследие… Не хотел бы я оказаться на ее месте. Это во много раз страшнее моей участи, какой бы она ни была. – Я последний? – чтобы отвлечь ее от безрадостных мыслей, вопросил я. – Да, последний росток, которому вр яд ли суждено стать древом. – Десятый? – на всякий случай уточнил я. – Ну–у… а что? – Но в истории свои следы оставили только четыре Двуцветных. По всему выходило, что я пятый… – Да, четыре ростка, которым позволили выжить… – А остальные? – Я уже догадывался о том, что услышу, но не хотелось верить. Ну не могут же они быть настолько жестоки! – Остальные? – растерянно переспросила Даризи. – Их не было. Им просто не позволили быть.

Горечь темными складками застыла в уголках ее губ, темно–синие глаза влажно блестели – вся она стала памятником боли, ее воплощением в нашем погрязшем в грехах и ошибках мире.

Несколько долгих мгновений она молча смотрела перед собой, словно собираясь с мыслями, а потом негромко начала: – Первый Двуцветный вышел из наших лабораторий одновременно с членами других Домов. В нем текла та же кровь, что и в них, но почему‑то его не приняли. Ни один из Домов не согласился впустить «урода». Для нас это стало неожиданностью. Мы не понимали, с чего это вдруг все его отвергают, ведь Владыка из дома Милосердной Смерти вполне сносно мог общаться с danely из семьи Истинного Пламени, не испытывая каких бы то ни было неудобств, но стоило в комнату войти Алесану… Они ненавидели его. И, надо сказать, чувств своих не скрывали, напротив, всячески выпячивали это… Алесан не обращал внимания. Ему было плевать и на Дома, и на их членов, по крайней мере так казалось вначале… Вот только за наигранным безразличием скрывалось много всего такого, о чем даже мы не подозревали. Забавно. – Горечь окрасила ее слова в пепельно–серый цвет. Было неприятно слушать эту исповедь, казалось, что я в грязных сапогах без спроса забираюсь на чужую кровать, но… Ей необходимо было высказаться – пережить это вновь и отпустить на волю хищную птицу памяти, давно исклевавшую в кровь руки хозяйки. – Он так покорно принимал все, посылаемое ему судьбой, что под конец даже мы стали сомневаться в целостности его личности. Воск. Мягкий и податливый. Лепи, что хочешь… И желающие, надо сказать, нашлись. Вот только здесь и открылось главное свойство двуцветной души: Алесан впитывал все, абсолютно все, но ничего не отражал на мир. Пустота. Не помню уже, кто тогда первым произнес это слово, но когда оно прозвучало… Пустота пластична, она включает в себя все сущее, но никогда не представляет собой ничего конкретного. Вот тогда‑то нам и стал понятен инстинктивный страх – и как следствие – ненависть прочих Владык. Они на животном уровне чувствовали то, до чего мы шли годами. Зверю же не объяснить, что огонь не опасен, если проявлять чуть больше осторожности, – он просто ненавидит этот огонь, отвечая агрессией на то, что вызывает в его душе безотчетный ужас.

Она замолчала, но это была не мертвая тишина, чью гладь уже не потревожит слово, а тишина живая, в которой беспутные мысли обретают наконец завершенную форму. – Впоследствии мы сделали все, чтобы удалить этот изъян из Двуцветных. Не могу сказать, что получилось именно так, как мы планировали, но кое‑что у нас все‑таки вышло. Правда, цена оказалась высоковата… Не для нас – для самих Двуцветных. Если раньше Алесан только казался равнодушным, то потом он стал таким. Пытаясь помочь своему творению, спасти его от участи изгоя, мы создали чудовище. Нет, Алесан никогда не был жесток, он никогда не обнажал меча по собственной прихоти, но его равнодушие убивало вернее… Он был лучшим – я не устану это повторять, потому что знала, каким он был в действительности. Монстра создали мы.

Я слушал, молча впитывая каждое слово, каждую интонацию, – слушал и видел. Видел этого незнакомого мне Двуцветного, которому пришлось все познавать самому, который ошибался, но находил в себе силы идти дальше. Не ради кого‑то или чего‑то, а просто потому, что таким его создали – это было единственным оправданием его жизни, но он никого не обвинял, он упрямо шел вперед, к цели, которую не видел, но верил, что она должна быть… – Я не хочу говорить о том времени. Я просто не вправе. Главное, что однажды наступил момент, когда в броне безразличия нашлась брешь, одна–единственная возможность, упущенная нами, не принятая во внимание… Видишь ли, мы ошиблись, посчитав, что у Алесана не было чувств, они были, просто проще и привычнее ему было быть равнодушным – не казаться, а именно быть. Словно в одном существе уживались две души: одной было плевать на мир и его жителей, а другая существовала только в пламени чувств… Илейа…

Я невольно вздрогнул, услышав это имя. Даже если бы оно не было мне известно, расовую принадлежность угадать по звучанию я бы смог без труда. Ифрит. Вернее, основательница княжеской ветви эльфийского Дома огня. Кажется, Даризи не шутила, когда говорила о пристрастиях Двуцветных к рыжим эльфам. – Можешь мне не верить, но мы испугались. Испугались, когда поняли, на что он способен ради нее. Все грани силы, все оттенки магии, возможное и то, что даже мы считали фантастикой… Все во имя безопасности какой‑то остроухой девчонки!

Илейа. Пламя, опалившее весь мир. Женщина, столкнувшая мир в войну. Женщина, ушедшая за грань по собственному желанию, потому что вновь и вновь видеть смерть и чувствовать вину за каждое пронзенное мечом сердце больше не могла. А ведь меня учили считать ее чудовищем и причиной всех бед. Как же забавно порой пишется история! – Мы сами создали монстра, поскольку вместо того, чтобы смириться с потерей первого Двуцветного, мы попытались устранить причину. Ее – Илейу. Алесан действительно был лучшим. Во всем. И ему ничего не стоило раз за разом отражать наши атаки, вот только с каждой отобранной жизнью он спускался все глубже во тьму. Илейа раньше нас поняла, чем это грозит, поэтому и ушла сама. Он не понял. Почему‑то мы всегда лишаем права выбора тех, кого любим. Мы сами создаем тесные клетки и душим их своей любовью, не признавая иной воли, кроме собственной… Алесан не принял и не простил, но я не буду его судить – он сам решил, как ему жить. И это достойно уважения.

Ровный голос спокойно плывет по комнате, не трогая ничего в этом мире. Иллюзия. Такая опасная, но такая нужная. Я никогда не забуду ничего из сказанного Даризи, но я сделаю вид, что этой исповеди не было. Не стоит тревожить покой ушедших, даже словом. Пусть они спокойно пребывают в своем мире, а мы будем жить в своем, благо наши реальности нигде не пересекаются. – Алесан ушел почти сразу же за своей возлюбленной, но память о себе оставил не самую добрую. И, когда на свет появился следующий Двуцветный, Совет принял решение его уничтожить, не дожидаясь, пока «монстр» подрастет и войдет в силу. Вирров к тому моменту, как ты понимаешь, уже не было, так что воспрепятствовать этому никто не мог. Таким образом, двух следующих за Алесаном Двуцветных просто убили. А потом какому‑то «гению» пришла в голову мысль изучить «мутацию». Видит Вечность, лучше бы они их просто убивали! Мучить собственных детей на протяжении десятилетий – это истинное зверство. Но им, видите ли, было интересно узнать, в чем состоял замысел их создателей! Чудовища. Все они!

Чудовища. Не стану спорить с очевидным. Но их тоже можно понять. Имея перед глазами такой пример, они просто не могли поступить иначе. Тем более что настал момент, когда они смирились с существованием Двуцветных, иначе бы я не стоял сегодня здесь. Впрочем, можно ли назвать жизнью ту бесконечную дрессировку? Что они пытались сделать из меня? Цепного пса? Ручное чудовище, способное и дом сторожить, и врагов отпугнуть? Не знаю. Но меньше всего во мне видели Князя. Ведь в реальности во главе моей Семьи уже давно и прочно обосновался Вейрин Ураган, муж Тамилы. Я же был всего лишь красивой декорацией: вроде бы и обойтись без нее можно, но с нею как‑то комфортнее, никто не видит за нею неряшливых желтых пятен и трещин на стенах тронного зала. – Ксан, – синие глаза с яркими, тающими в их глубине светлыми звездочками смотрели на меня по чти умоляюще, – не уподобляйся им. Не стоит. Их уже не переделать, но ты – другой…

Я резко дернул рукой, прерывая речь этой странной в своей необычности женщины. Как можно сочетать в себе многовековую мудрость и детскую обидчивость? Юношескую дурашливость и зрелую жестокость? Если все они были такими, то они действительно заключали в себе весь мир.

Нет, не стоит об этом думать. Не важно, кем они были для Вселенной, для нас они навсегда останутся творцами. Даже если мы всего лишь неудавшийся эксперимент. – Вы ошибаетесь, danely, они не монстры. Есть в Домах личности, знакомством с которыми я горжусь. Да, таких немного, и зачастую их сложно отличить от других, но… они есть, danely, а это главное. Ведь ради них я и покинул Семью.

Да, это действительно так. Если бы не они, я бы никогда не решился порвать нити, связывающие обе части моего «я» воедино. Я не человек. И я не собираюсь тешить себя надеждой, что когда‑нибудь им стану. Не стану. Потому что это невозможно. Зато всегда можно пройти ритуал и порвать свою ауру, изначально состоящую из двух самостоятельных слоев, и отделить от себя нечто, казалось бы, неотделимое. Кошка. Всего лишь голубоглазая полосатая кошка. Часть меня? Нет, она была мною, второй половиной моей несчастной двуцветной души. Жалею ли я? Ну, может быть, немного, особенно длинными зимними вечерами, когда холод неслышно заползает в помещение и старые раны дают о себе знать… Все‑таки неплохо она мне тогда голень исполосовала – даже странно, что не осталась хромота. – Ксан, ты… – Даризи замолчала, но в ее глазах, внезапно ставших полночно–синими, я заметил то, что уже успел научиться ненавидеть, – надежду, истинную, неумирающую, ту самую, что искрами света вспыхивает на дне зрачков и освещает, казалось бы, самый темный и безрадостный путь. – Я это я, danely. Я не хуже и не лучше других членов моей Семьи. – И все‑таки они умерли не зря. Те, кто дал тебе жизнь. – И словно это объясняло все, а возможно, и больше, Даризи с изяществом истинной королевы выплыла из комнаты. И мне даже в голову не пришло остановить ее неуместным вопросом. Богов не судят. Им не навязывают свое общество. Стоящие у подножия их трона должны ждать, просто ждать и верить, что когда‑нибудь бог снизойдет к ним. Снова или в первый раз – не важно, главное, просто не потерять то чувство удивительного единения. Можете мне поверить, оно того стоит.

…Мея я нашел без особого труда. Тонкая, пока еще почти незаметная ниточка связи уже протянулась, поэтому мне даже не пришлось прибегать к магии крови, чтобы получить ответ от амулета. Все‑таки вовремя я впарил мальчишке свои «охранки». Они его и от случайной беды защитят, и от внимания членов Домов избавят: к чужому имуществу у нас прикасаться не принято. По крайней мере, не испросив разрешения хозяина. А этот эльфенок уже с потрохами мой, просто еще сам не знает об этом.

Боги, ну зачем мне нужен reah’mai? Мало мне своих проблем, теперь еще и этого остроухого подростка нянчить?! И ведь поздно сожалеть – мне уже не отвертеться! Можно, конечно, сделать вид, что ничего не произошло, но в таком случае через пару лет к моему порогу приползет невменяемый подыхающий эльф, сам не понимающий, что с ним происходит…

Все‑таки нелегко быть членом Дома! У людей все как? Есть имущество движимое, есть недвижимое. А у нас к этому списку прибавляется еще и остроухое! Этакое домашнее животное, разделяющее ваши помыслы и вашу жизнь. Без вас оно уже не может – оставь его на достаточно долгий срок, и либо сдохнет от тоски и безысходности у вашего порога, изображая верного до безумия пса, либо сойдет с ума от одиночества. И я не знаю, что из этого хуже.

Но нужно ли мне самому это ярмо, носящее звучное имя «щит»? Нет, однозначно нет. Я больше не скольжу по граням, для меня не представляют опасности иные планы бытия, мне не нужен якорь в этом мире, потому что я его больше не покидаю. Так что и живая привязка к этому плану бытия мне ни к чему.

Но дело в том, что вопрос ставится вовсе не так, необходимо спрашивать не «Нужен ли он мне?», а «Сможет ли этот рыжий мальчишка, полукровка, обреченный на смерть уже тем, что родился, существовать дальше без меня?». И здесь ответ однозначен – нет. А значит, я сделаю все, чтобы ему не пришлось пожалеть о том, что он так неосторожно открылся. И дело не только в этой глупой связи – уж ее я как‑нибудь бы обошел, все‑таки ряд преимуществ у отрекшегося от своего второго «я» имеется… Просто Мей не выживет один в нашем мире, в мире бесконечных интриг и игрищ, в мире, который с реальным соприкасается лишь краем наших остроухих «щитов»…

Maye… «Принадлежащий»…

Или все‑таки «Солнечный»?..

Какое из этих имен твое, Рыжик? Какую судьбу ты предпочтешь? Ифрит? Или все‑таки эльд? Ведь рано или поздно тебе придется сделать этот выбор, так же, как мне пришлось сделать свой. Вот только я при этом умудрился проложить собственный путь, третий. Ошибочный? Очень может быть, но меня все в нем устраивает. Даже конец, когда он придет, я встречу с улыбкой, потому что он будет только моим. Эгоистично? Не стану спорить, но все мы эгоисты в глубине души – я же просто не вижу смысла этого скрывать.

Мей, поглощенный своими делами, даже не подозревал, какие мысли бродили в моей голове. И это странно успокаивало. Не стоит мальчишке забивать свою голову всякими глупостями, это я могу себе позволить остановиться на обочине жизни и, глядя на пробегающих мимо людей, размышлять о никчемности собственного существования, а ему надо жить – не задумываясь и не оглядываясь. Наверно, я просто стар становлюсь, хотя что такое сорок лет для потомка Северного Дома? С другой стороны, некоторым существам жизнь противопоказана вовсе – и, должно быть, я один из н их.

Я стоял в дверях и молча наблюдал за погрузившимся в работу Мейлоном. Рыжик старательно перерисовывал иероглифы со стен в небольшой блокнот. Не знаю, чего он этим пытался добиться – все равно ничего не понимал, – но он так увлекся, что не заметил моего появления. Беспечный мальчишка! Кто же так делает? А если бы сюда вошел не я, а, скажем, пара–тройка созданий Dha’rise? Как можно так наплевательски относиться к собственной безопасности? Эх, чудо ты ушастое, Рыжик! Начинаю думать, что кое–какие черты Рейма тебе совсем не помешали бы. Ну, срок жизни они бы тебе заметно удлинили – это точно. – И как твои успехи? – не в силах скрыть недовольства, громко спросил я. К чести Мейлона, он даже не вздрогнул, только глянул на меня через плечо и бросил в ответ: – Ну, должен же хоть кто‑то делом заниматься, пока ты там дрыхнешь.

Хм. А у мальчика характер решил прорезаться? С чего бы это? – И много ты тут пользы принес? Кому могут понадобиться твои каракули? Видишь ли, Рыжик, не хочу тебя расстраивать, но, чтобы перенести смысл этих записей на бумагу, нужно не только верно перерисовать эти значки, но и повторить орнамент на стенах, поскольку он тоже является неотъемлемой частью послания.

Кстати, работы здесь действительно было много. Довольно просторный зал был разделен на сегменты рядами колонн. В каждом таком сегменте в стену была вплавлена прямоугольная металлическая пластина, покрытая вязью уже знакомых мне знаков. А вокруг пластин в причудливый узор сплетались темно–синие прожилки камня – на первый взгляд всего лишь природный узор, но если присмотреться…

Я окинул взглядом всю комнату разом. Да, система определенно просматривается, даже более того. Если я не ошибаюсь, то орнамент указывает на очередность прочтения пластин. И Мей, разумеется, начал с последней. Забавно. Я мазнул взглядом по выведенным в его блокноте знакам… Сердце болезненно сжалось и, пропустив удар, забилось с удвоенной силой. Пытаясь побороть внезапно объявшую тело слабость, я перевел взгляд на стену. Он ведь ошибся, правда? Ну, не могли же Изначальные написать такую глупость, верно?!

Оказывается – могли…

Боги, Изначальные, Всеблагие! Как этот мальчишка вообще попал в этот зал?! Кто его сюда пропустил? И зачем?!

«И когда наступит время, изберет Двуцветный Лорд свой путь. Вздрогнет мир, умоется кровью, и рухнут все грани. А тот, кто был рожден во спасение, станет ключом в бездну. Таков будет конец этого мира. Мы узрели – вы воплотите».

Никогда прежде дакарские иероглифы не складывались в текст так легко. И эта легкость пугала не меньше самих слов. Боги, зачем вообще было открывать этот зал?! – Рыжик, а ты уверен, что тебе нужен перевод именно этих пластин? – стараясь сдержать дрожь в голосе, уточнил я. Боги, ну пусть он всего лишь ошибся дверью! Не хочу я выносить это в мир! Тем более что эти пророчества не исполнятся: Дар же сказала, что я последний, а я не собираюсь предпринимать ничего подобного. У меня ведь и силы‑то почти нет. Так что эти слова так и останутся навсегда лишенными смысла знаками на стене. – Да, именно эти, – твердо ответил он. Что же тебе известно, Мей? И зачем тебе ворошить прошлое? Двуцветные – в прошлом. И хватит тревожить их покой. – Это всего лишь глупые сказки, – все еще надеясь переубедить его, заявил я. – Не сказки. И мне нужно знать, что такого есть в этих знаках, если мой наставник в ужасе бежал отсюда. – Зачем?

Глаза в глаза. Тьма против света. Забавно. И горько.

Что вы там говорили о резонансе, danely?.. И ведь не ошиблись. Но знали ли вы его причину? Поняли ли вы, что послужило ему основой?.. Сомневаюсь.