Текст книги "Сколько ты стоишь? (сборник) (СИ)"
Автор книги: Мария Сакрытина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Он рассмеялся – тихо и горько.
– Ты всех людей судишь по их полезности или бесполезности, госпожа?
– Конечно, – недоумённо откликнулась я.
Он кивнул. Вздохнул.
– Когда мы приедем в твой Озёрный край, принцесса, прошу, не отсылай Тишу. Я действительно сделаю за это всё, что ты захочешь.
– Слабость, – повторила я, и он снова рассмеялся.
– Ошибаешься, госпожа. Сила. Но не думаю, что ты когда-нибудь это поймёшь.
Я поймала его взгляд.
– Объясни.
– Тебе никогда не бывало одиноко? – подумав, спросил он.
– Никогда.
Он почему-то снова усмехнулся – я не понимала, что такого смешного он находит в нашем разговоре?
– Тогда почему ты уже меня ревнуешь, принцесса?
Я открыла рот – и не нашлась, что сказать.
– Только потому, что ты заплатила, а Тиша нет, но её я люблю, а тебя, – он спокойно улыбнулся, – никогда любить не буду?
– Никогда? – выдохнула я.
– Никогда, – повторил он. – Ты понимаешь, что можешь купить меня, мою покорность. Только любовь ты купить не сможешь.
– Неужели? – фыркнула я, уже представляя, как дома одену его Тишу в лучшие платья, найму ей лучших учителей или отправлю в лучшую школу – хотя бы в ту, в которой я училась. Кстати, тогда её, быть может, получится выгодно выдать замуж… А Дэниел будет мне благодарен. И его осторожность и недоверие сменятся сначала признательностью, а потом… кто знает?
Может, любовь и нельзя купить напрямую. Но сделки тоже не всегда бывают прямыми. Шаг за шагом, медленно, но верно можно добиться всего. Всего.
– Однажды кто-то купит и тебя, принцесса, – тихо произнёс Дэниел, садясь на кровати и поправляя одежду.
– Я не против и постараюсь, чтобы я осталась в выгоде от этой сделки.
Он усмехнулся, глянув на меня через плечо.
– Всё это звучит прекрасно. Как бы только твоя цена не оказалась слишком низкой, принцесса.
* * *
Мы выехали на рассвете следующего дня.
Я торопилась – и отправилась налегке, приказав выслать вещи вдогонку. Из писем мне было известно, что Эрик всё ещё «гостит» у нас – и я хотела вернуться раньше, чем ему сообщат о моих похождениях в его столице.
Дэниел снова баюкал свою Тишу – та спала, свернувшись клубочком у него на коленях. Я пыталась отвлечься, разглядывая в окно однообразный вейстерский пейзаж и перебирая в голове список важных дел. Получалось, что всё готово – я сделала всё, что могла, чтобы обезопасить себя. Но почему же тогда так тоскливо на душе?
Дэни в который уже раз погладил девчонку, что-то нежно шепнув ей на ухо – и я не выдержала.
– Ты же говорил, она глухонемая.
Дэниел поднял взгляд на меня.
– Да, госпожа.
Девочка завозилась, посмотрела сонно на Дэни, потом на меня. Я зыркнула на неё в ответ.
– Тогда зачем ты с ней разговариваешь?
Девочка прижалась к Дэниелу и робко улыбнулась мне. Дени погладил её по плечу и спокойно ответил:
– Меня это успокаивает.
Хмурясь, я снова повернулась к окну.
Прав он был вчера – мне не понять. Разговаривать с глухонемой – это почти как со стулом. Интересно, если бы я начала общаться со стульями, брат бы меня сразу отправил в далёкую заброшенную башню на границе или сначала всё-таки попытался пристроить замуж?
Я представила, кому нужна сумасшедшая принцесса – список получился длинный, благо государство у нас не из последних. На двадцатом кандидате я заснула.
Меня разбудил толчок – карета так резко остановилась, как будто на дороге вдруг возник ров, и возница заметил его в последний момент.
Откинув мешающуюся занавеску, я высунулась в окно, собираясь пригрозить кучеру как минимум четвертованием, если он ещё хотя бы раз повторит такой фокус. Но слова замерли, так и не сорвавшись с губ. Оцепенев, я мгновение разглядывала причину остановки, потом откинулась на спину дивана и задёрнула занавеску. Очень хотелось малодушно забиться в угол и убедить себя, что это всё галлюцинации.
Дэниел, обнимая свою Тишу, пытливо посмотрел на меня, потом, чуть оттянув занавеску, в окно. И опять на меня – молча, но очень красноречиво.
Я отвернулась. Вдохнула поглубже – и, когда дверца распахнулась, спокойно подала руку, позволяя помочь мне выйти.
Дэниел выбрался следом, держа девчонку на руках. Их тут же окружили солдаты, а офицер, державший мою руку, всё-таки соизволил поклониться и сказать:
– Госпожа, вы поедете с нами.
Я не стала спорить. Бесполезно: я узнала их форму.
Эрик всё-таки до меня добрался.
* * *
В камине потрескивал огонь – и это был единственный звук в комнате, где меня оставили солдаты Эрика. Огонь трещал – и я заставляла себя сидеть спокойно и смотреть на него, а не бегать по комнате, как какая-нибудь истеричка. Тем более это всё равно было бесполезно. А устраивать пустую сцену – слабость…
Я смотрела на огонь, пытаясь отрешиться, задремать, быть может, а мысли всё равно лезли, непрошеные мысли. Эрик не может, не имеет права навредить моему супругу, ведь так? Я же не кто-нибудь, я принцесса, а Эрику, конечно, не нужен политический скандал. Эрик проиграл, я замужем – всё. Пусть теперь красиво закончит этот спектакль со свадьбой, благословит нас с Дэниелом и отстанет от меня, желательно навсегда.
Впрочем, кого я обманываю? Эрик не из тех, кто смирится с поражением. Но он не может, не может, не может навредить Дэниелу. Я сжимала руки в кулаки и повторяла это, как заклинание, удивляясь в глубине души: почему благополучие Дэниела так меня волнует? Всё, игры кончились, теперь надо спасать себя, Дэни с его Тишей потянут на дно, и я это прекрасно понимала. И всё равно боялась – наверное, впервые, за другого.
Спустя час меня – по-прежнему под конвоем – наконец, отвели к Эрику.
Очередная комната с очередным камином и потрескивающим – будь он проклят – огнём плыла перед глазами от ярости. Я кое-как сдержала себя и дождалась, пока солдаты исчезнут за дверью. А потом, размахнувшись, отвесила Эрику пощёчину.
– Как ты смеешь!..
– Моя страстная девочка, – перехватив руку, усмехнулся Эрик, поворачиваясь к кому-то. – Надеюсь, её темперамент не угасает, когда дело доходит до постели?
Ответ я не услышала – в ушах звенело. Но комната мгновенно перестала вращаться и кутаться в туман, сфокусировавшись на Дэниеле у чёртового камина. Живом Дэниеле. Целом.
Эрик, похоже, наблюдавший за мной, больно сжал руку. Потом, дёрнув её – я ахнула, – поднёс к губам и поцеловал пальцы. Жалкая пародия на нежность. Жалкая пародия на Дэниела.
– Сядь, Елена, ты устала.
Я вцепилась ногтями в его пальцы.
– Немедленно прикажи…
– Я сказал: сядь!
И, так как подчиняться я не собиралась, меня швырнули в кресло. Оно не опрокинулось только потому, что стояло спинкой к стене – но затылком я ударилась знатно.
Эрик тем временем повернулся к Дэниелу и с улыбкой сказал, продолжая прерванный разговор:
– Ну что ж, свадьба – это замечательно. Рад за вас, очень рад… Я, конечно, предпочёл бы, чтобы ты держался от моей невесты подальше – и, честно говоря, думал, что достаточно занял тебя в последний месяц. Но это и не твоя вина…
Я потрясла головой, унимая звон в ушах. Занял в последний месяц? Проклятье! Чувствовала же, что-то здесь нечисто. О да, это совсем в духе Эрика – заплатить какому-нибудь извращенцу, рассказать про Тишу (наверняка же знал, мерзавец) и «занять» моего Дэни. Надо было сразу уезжать, а не ждать ночь. Надо было…
Надо было уезжать без Дэниела и без свадьбы. Спасаться самой. Только так и было бы правильно.
– Я больше не твоя невеста.
– Елена, милая, не перебивай, – вздохнул Эрик.
Я привстала, держась за подлокотники.
– Я больше не твоя невеста! Освободи нас немедленно! Ты не имеешь на меня прав! Никаких!
– Пока не имею, – усмехнулся Эрик. Снова повернулся к Дэниелу. Протянул ему свиток. – Елена, как обычно, торопится. Что ж, тогда и я буду краток. Подпишешь это – и твоя племянница будет жить.
Дэниел развернул свиток, вчитался. По его лицу ничего нельзя было понять – я выпустила подлокотники и, пошатываясь, пошла к камину.
Эрик подал мне руку.
– Елена, отдохни, ты еле на ногах стоишь…
– Что там? Что ты ему дал?
– Просьбу о разводе, – отозвался Эрик с такой приторной улыбкой, что у меня в глазах потемнело.
Я мотнула головой и глянула на Дэниела.
– Но односторонняя просьба…
– Елена, милая, ты ещё в Вейстере, – явно наслаждаясь собой, сообщил Эрик. – А у нас поданная мужем просьба о разводе решает дело.
– Нет…
– Тебе стоит повнимательнее изучить законы моей страны, Елена. Ты же моя будущая королева…
Дэниел перевернул свиток, изучил оттиск королевской печати и поднял взгляд на Эрика.
– Насколько хорошо будет жить моя племянница?
– Умный мальчик, – хмыкнул Эрик. – Так сразу и не скажешь, что шлюха… Хорошо она будет жить. Она всё-таки моя сестра, хоть и сводная. А я ценю свою семью, – улыбнулся он, и, думаю, мы с Дэниелом оба вспомнили, как год назад Эрик вешал братьев-бастардов. Видимо, они в семью не входили. – Девочку воспитают как принцессу – и я выдам её замуж как принцессу.
Дэниел прикрыл на мгновение глаза.
– Я могу с ней увидеться?
– Нет, – улыбнулся Эрик.
Дэни кивнул, подошёл к столу, взял перо, склонился над свитком.
– Дэниел, не надо, – выдохнула я.
Он поднял на меня усталый взгляд.
– Моего супруга не тронут. Даже Эрик не посмеет, – я судорожно подбирала слова, а Эрик стоял рядом и с наслаждением переводил взгляд с меня на Дэниела. Точно смотрел интересный спектакль. – Когда мы приедем в моё королевство, ты будешь богат, у тебя будет титул. Я дам тебе власть. Мы даже брачный договор заключим, если захочешь…
«…И разве всё это стоит глухонемой девчонки?» – повисло в воздухе невысказанным, но Дэниел, конечно, всё понял. Мгновение, он смотрел на меня. Потом размашисто черкнул пером – и я осела в кресло у камина – комната опять закружилась волчком.
Но почему?..
Эрик, по-прежнему благостно улыбаясь, махнул появившимся в дверях гвардейцам, и те увели Дэниела. Только когда дверь за ним закрылась, я опомнилась.
– А с ним ты что сделаешь?
Эрик тихо рассмеялся. И также смеясь, протянул мне другой свиток – официальное согласие моего брата на свадьбу короля Вейстера и принцессы Елены.
– Мерзавец… он не имеет права…
– Это он ещё не знает, что ты выскочила замуж за шлюху, – фыркнул Эрик. – Но мы же ему не скажем, да, Елена? Ты будешь хорошей девочкой?
– Да пошёл ты!..
– А ты любишь его? Этого Дэниела? – сменил тон Эрик. – Красивый мальчик, да? Жаль, если изуродуют…
Сжав кулаки, я подняла взгляд.
Эрик снова рассмеялся.
– Елена… давай так: ты будешь хорошо себя вести, и я тоже буду ласков. Ну неужели я не позволю своей королеве маленькие радости? Вроде обученного мальчика для хитрых женских удовольствий. Получишь ты своего Дэни – вопрос только, каким. Как думаешь, отсутствие одной руки ему не помешает? Или он будет уже не так умел?
Я попыталась швырнуть в Эрика свитком, который ещё держала в руках – но Эрик перехватил и больно сжал мои запястья.
– Подумай, Елена. Сегодня мы едем в столицу, в твой новый дом. Королевой ты станешь, даже если я потащу тебя к алтарю, закованную в цепи. Но строптивость будет стоить твоей игрушке дорого. Очень дорого.
– Ты думаешь, что сможешь так дёшево меня купить? – прошипела я, вырываясь. – Думаешь, я как шлюха, буду улыбаться тебе, а ты меня – шантажировать?
Эрик, усмехнувшись, спокойно кивнул.
– Будешь, Елена. Будешь.
* * *
Во время церемонии помолвки я врезала Эрику лежащей на подушке короной и попыталась задушить тяжёлым свадебным ожерельем, больше напоминающим ошейник, чем украшение. А когда гвардейцы отрывали меня от потерявшего сознание короля, кричала оскорбления, которые не стоило бы знать порядочной девушке. И, кажется, покусала кого-то из стражи, когда мне попытались заткнуть рот.
Я собиралась показать Эрику, что если он так хочет меня в жёны, значит, ему придётся терпеть мой «темперамент». И я буду унижать мужа при каждом удобном случае. При дворе, при послах – неважно. Чем больше зрителей, тем лучше.
Вести себя, как должно леди в таких случаях – то есть смириться – я не собиралась.
На следующее утро после помолвки вместе с завтраком я получила затейливо украшенную шкатулку – подарок от венценосного жениха. Внутри, на алом бархате лежал отрезанный палец вместе с запиской: «Надеюсь, твоя игрушка ещё сможет выполнять свои обязанности».
В обморок я не упала. Хотя служанка настойчиво совала мне нюхательную соль, клуша тупая…
Вечером, увидев меня в своей спальне, Эрик только довольно улыбнулся. И поинтересовался:
– Он правда был так хорош в постели?
– Был? – тихо повторила я.
Эрик рассмеялся, поглаживая мою щёку.
– Ничего. Я буду лучше.
Он полночи показывал мне это «лучше» – я терпела. Повторять ещё один такой день, когда я изводила себя, представляя Дэниела в пыточной, мне совершенно не хотелось. Желание увидеть его невредимым сделалось таким навязчивым, что я даже рискнула попросить об этом Эрика.
– После свадьбы, Елена, – усмехнулся он.
Свадьба состоялась через месяц. Месяц, за который голова Дэниела на пике под окнами стала постоянным гостем моих снов. Эрик умело подогревал моё беспокойство, делая прозрачные намёки и пару раз прислав пустую шкатулку вместе с завтраком. Месяц ночь за ночью я терпела мужа – и когда становилось совсем невмоготу, пыталась защищаться. Эрик и раньше любил показывать мне, что он сильнее – физически, по крайней мере. В постели он делал это постоянно. О какой нежности могла идти речь? Мне шили свадебное платье, глухое, как монашке – чтобы скрыть синяки и ссадины.
В «первую» брачную ночь пьяный Эрик называл меня дешёвкой и смеялся, дыша мне в лицо перегаром. «Твоя цена – шлюха, Елена. Ты понимаешь?»
Ещё месяц после свадьбы – и я научилась терпеть. Эрика вело не на боль, ему нравилось, когда я сопротивлялась. И если пролежать в постели бревном какое-то время – Эрик «терял настрой». Довольно быстро, к счастью.
Примерно тогда я снова получила шкатулку – с другим пальцем. «Надеюсь, любимая жена, это хоть немного тебя расшевелит».
Ночью, когда я снова изображала из себя труп, Эрик воскликнул в сердцах: «Что, ты его больше не любишь?» Я промолчала.
Эрик закончил тем, что пообещал прислать мне всю руку – а потом что-нибудь ещё – и заснул. Я слизывала кровь из разбитой губы, смотрела на узорчатый потолок и думала.
Никакие подкупы не помогали мне узнать, где держат Дэниела. Про Тишу я знала – Эрик отдал её какому-то захудалому барончику на границе. А Дэни как будто больше не существовало.
Неизвестность сводила с ума. Я терпела Эрика только из надежды, что он разрешит мне наконец увидеть Дэниела – но встреча откладывалась, а Эрик становился всё неистовей.
– Ну хорошо, моя королева, – сказал он однажды, – я покажу тебе твою игрушку. Но ты же разрешишь мне сначала поиграть с ним самому? У мужа с женой всё должно быть общим.
– Тогда жизнь у нас тоже будет одна на двоих, – прошептала я.
– Конечно, Елена, – и Эрик продолжил, заводя себя фантазиями, как он прикуёт меня цепью к постели, как будет пускать ко мне своих гвардейцев – может, кто-нибудь из них вернёт мою страсть?
– Или шлюхи, ты же любишь шлюх, да, Елена?
Я дождалась, когда он закроет глаза, купаясь в наслаждении, которого лишал меня уже второй месяц. И вонзила тонкий стилет, замаскированный под шпильку для волос, ему в грудь по самую рукоять.
Эрик изумлённо распахнул глаза. Пробормотал запёкшимися губами:
– Ну наконец-то, Елена…
И скатился с меня.
Я подождала, держа наготове подсвечник – но Эрик не двигался. Тогда я поставила подсвечник, аккуратно вынула стилет – крови почти не было. Встала и, не стесняясь ни синяков, ни разбитой губы, открыла дверь.
Стражники, которые обычно уносили меня утром в мою спальню, стояли у порога.
– Вашему королю плохо, – безмятежно сообщила я, проходя мимо. – Кажется, он умирает.
И впервые за эти два месяца отправилась в спальню своими ногами. Впервые меня не ждал там врач – потому что его вызвали к Эрику. И служанки не ждали – уже спустя полчаса во дворце воцарилась суматоха.
Я швырнула заляпанный кровью кинжал на столик, где стояли Эриковы шкатулки. И, не обращая внимания на шум за дверью, расстелила постель.
Первую ночь за эти два месяца я спала спокойно.
* * *
Эрик оставил завещание. Я долго смеялась, когда мне его пересказывали. Интересно, Малый совет Вейстера тоже хохотал до упаду?
Так как всех возможных претендентов на престол Эрик казнил – и даже о бастардах позаботился – королевской династии следовало бы угаснуть. Если бы не один маленький, глухонемой казус. Тиша, которую Эрик, прежде чем сдать на руки пограничному барончику, торжественно объявил своей сестрой. Впрочем, и до этого, в их родстве никто не сомневался, но практичный Эрик сделал всё, чтобы повысить глухонемую девчонку в цене.
А потом, очевидно, напившись, составил завещание, в котором ясно говорилось, что пока у нас с Эриком не родится ребёнок, Тиша является официальной наследницей престола.
Представляю, Эрик, наверное, до слёз смеялся, когда сочинял этот бред.
Итак, Тиша становилась крон-принцессой, но пока она не вошла в возраст, в случае смерти короля ей требовался опекун, а стране – протектор. Уверена, что все господа советники, читавшие последнюю волю почившего короля, надеялись увидеть там своё имя.
Но Эрик не был бы Эриком если бы не подложил всем свинью. Протектором назначалась я, его «возлюбленная королева».
Я всегда знала, что у Эрика есть чувство юмора, но эта шутка определённо превзошла даже его предложение мне выйти замуж за бордельного мальчика.
Завещание было зачитано утром после смерти короля, при свидетелях из палаты судей, – всё как полагается. В кой-то веки и судьи, и советники пришли к общему мнению: «нафиг нам такая королева и такая протекторша?» Действительно, что они, дети малые – за женские юбки прятаться. Перед другими странами обидно…
Тише-то хорошо, к её барончику ещё надо было доехать. А вот я сидела взаперти в своих комнатах и была в полной власти мерзавцев-советников…
Ну, точнее, была бы, если бы не нашлись «добрые» ушлые люди, прикинувшие свою несомненную выгоду в случае, если они мне помогут, и я сяду на трон.
Лорд Грегори, близкий друг и соратник короля (Эрик его терпел только за то, что этот «серый мыш» не путался под ногами), предложил мне свои руку, сердце и кошелёк, а так же небольшую армию в количестве трёх тысяч всадников – только за ними надо было ехать в провинцию. Я приняла и руку, и сердце, и всадников, благословила Грегори на ратные подвиги, а сама, выбравшись из столицы, поспешила к Тише. Просто я была протектором только при ней, как королеве, и терять тёплое местечко, так на нём и не посидев, мне не хотелось совершенно.
Да, глухонемая девчонка неожиданно взлетела в цене.
В гостях у барончика меня встретил вооружённый отряд (судя по их одежде, оружию и выправке – из недавних крестьян). Барончик, не будь идиотом, орал мне с крепостной стены, что опекуном Тиши его назначил король. И на два месяца раньше меня. А значит, он (чёрт, забыла имя этого болвана) и должен стать протектором. Так-то.
В этой истории был только один очевидный плюс: гонца от советников, прискакавшего сюда раньше меня и пытавшегося напоить юную королеву отравленным вином, повесили на воротах. В назидание – похоже, что мне.
Три дня барончик и его «солдаты» признавались моим хмурым гвардейцам в любви к короне, безудержном патриотизме и прочих добродетелях. Пока не подошли солдаты Грегори, и не повесили барончика рядом с послом.
Жена барончика торжественно бросилась с башни в ров (судя по вышине башне, баронесса просто утонула). Детей я приказала не трогать, а с Тиши больше не спускала глаз.
Девчонка обрадовалась мне, как небесному посланнику. Жестикулировала, знаки какие-то показывала – я не понимала. Только записками кое-как и объяснились. То, что она королева, Тишу не волновало. Её волновал Дэниел. «Где Дэни?» Даже не дядя – Дэни.
Я орала на неё. Кричала, что если бы не её Дэни, я бы свернула её тонкую шею – и дело с концом. Кричала, чтобы она не смела даже называть, то есть, писать его имя. Что Дэни мой и только мой.
Потом стояла у распахнутого окна, делала вид, что рассматриваю дымящийся горизонт, и глотала злые слёзы.
Тиша, вместо того чтобы реветь в уголочке, всё время моей истерики непонимающе таращилась на меня. А потом тихонько подошла и обняла, прижалась к моей спине, как доверчивый котёнок. Я дёрнулась, попробовала освободиться, оттолкнуть девчонку. Но комок слёз в горле сделался таким громадным, что стало невыносимо дышать – я повернулась, стиснула девчонку, спрятала лицо в её серебристых, точь в точь как у Эрика, волосах. И разрыдалась.
«Тебе никогда не бывало одиноко?»
Наверное, именно тогда я и призналась себе, что хочу трон не потому что он означает власть. А потому что власть означает Дэниела. Я найду его, и он снова будет мой – если я стану протектором. То есть если я сохраню жизнь его девчонке. Всё просто.
А Тишу теперь пытались убить все, кому не лень. Ей подавали отравленную воду в трактирах, где мы останавливались. В её спальню врывались наёмники – четверо за одну ночь. В неё летели стрелы – чуть не из-за каждого куста…
Драгоценную глухонемую Тишу, дочь и племянницу шлюхи, я всё-таки привезла в столицу живой. И, так как ехали мы во главе трёхтысячного отряда Грегори, советники и судейская палата согласились готовить коронацию. А то они уже пытались убедить себя, что никакого завещания не было.
«Какая коронация?» – поинтересовался ночью Грегори, когда я, уложив Тишу в свою кровать, привычно дежурила у двери. «Елена, на троне будем сидеть мы с тобой. Девчонку надо убить – сейчас». Я объяснила, что убить Тишу нужно принародно, чтобы потом не возникло лже-Тиш. И тогда сесть на трон – законно. Грегори посмеялся, сказал, что Вейстеру вполне хватает и одного глухонемого недоразумения, чтобы ещё его двойников плодить. И пообещал подготовить убийство во время коронации.
Утром голову Грегори надели на пику солдаты моего брата, которому я, естественно, написала как только вырвалась из королевского дворца. Братец во главе армии гордо въехал в вейстерскую столицу, радостно улыбался обалдевшим вейстеровским советникам и с энтузиазмом подключился к коронации.
Месяц я терпела его присутствие во дворце – а народ терпел его солдат в своих домах. Потом, заручившись помощью советников и судей (которые с удовольствием задружили со мной против моего хозяйственного братца), выдворила его и его армию прочь из Вейстера.
Народ это отпраздновал и прославил королеву. Меня не славили – я же была чужеземкой, сестрой «этого проклятого» и, кстати, убийцей их короля. Но ещё протектором. Так что меня терпели. А я не теряла времени и, честно говоря, не гнушалась интригами, довольно грязными – что совсем не было мне внове.
Тиша жила вместе со мной. Я в прямом смысле не спускала с неё глаз и таскала, как куклу, на церемонии и приёмы. Я пробовала её еду, я укладывала её в свою постель. Я стерегла её с большей страстью, чем мать стережёт своё дитя. Дэниела, тем временем, искали. Эриковы шпионы, слуги, советники, – все клялись мне, что знать не знают никакого Дэниела. А кое-кто из советников приватно поделился со мной мнением, что даже если дядя королевы действительно существует, то его следует убить, потому что по закону именно он должен опекать племянницу.
Я понимала, что они правы. И, честно говоря, не могу сказать, что делала, если бы нашла Дэниела тогда. Нет, переспала бы с ним, естественно. А вот потом – потом, быть может, и убила. Его и Тишу. Это в лучшем случае.
Но Дэниела не было – не было нигде, как бы тщательно я ни искала, какую бы награду ни предлагала. Его не было, а я так хотела его увидеть! И не получала то, что хочу.
Я заботилась о Тише. Сначала потому что она была ценной как королева и как способ давить на Дэниела. Потом – по привычке. К этой девчонке, тихому зверьку оказалось легко привыкнуть. С ней можно было, не боясь, разговаривать о её дяде. Да обо всём можно было. И это приносило облегчение, которое я сначала воспринимала как слабость, а потом – как наркотик. Вроде её же Дэни.
Дэниел превратился для меня в навязчивую идею. Эрик правильно называл его игрушкой – я хотела его, как девочка хочет красивую куклу. И расстраивалась как расстраивалась бы эта девочка, если над куклой кто-то надругался. Я не любила расстраиваться – поэтому я спала с Эриком. А может, ещё и потому, что чувствовала, что нужно этому венценосному мерзавцу – моё сопротивление и моя ярость, которую он путал со страстью. И не хотела её давать. Меня Эрик не получил бы – никогда, я доказывала это ему каждой ночью, не отвечая на его попытки меня «расшевелить». Но всё равно уже тогда Дэниел был нужен мне, как воздух. Однако глупо признаваться воздуху в любви.
Чем дольше я не получала то, что хочу, тем сильнее становилось желание. Через два года, сходя по Дэниелу с ума, видя его во снах, замечая его глаза в каждом мужском взгляде, я уже не знала, что буду с ним делать, когда, наконец, получу.
Я тискала его Тишу и почему-то утешалась. Мне казалось, что через неё я становлюсь ближе к нему. Я заботилась о девчонке, как о любимой подруге. И грезила Дэниелом.
Спустя три года я убедила себя, что если и найду его, то вряд ли живым. Наверняка Эрик убил его ещё тогда, до нашей свадьбы. Это было бы логично, а Эрик был логичным человеком. По крайней мере, всегда казался мне таким.
Я отчаялась и, чтобы отвлечься, интриговала – в Вейстере теперь царил мир, на границах – покой, и даже брат уяснил, что не получит от сестры ни кусочка, ни деревеньки. А также вспомнил, что со мной лучше дружить. И не он один.
Тиша росла – народу она очень нравилась. Глухонемая девчонка как-то сумела договориться со слугами – я больше не боялась оставлять её одну. И на переговоры Тройственного союза три года спустя поехала одна.
Переговоры устраивал брат – и там-то, у себя дома, я случайно наткнулась на Дэни.
Мне и в голову не могло прийти, что Эрик спрячет его не в Вейстере. Да вообще я их обоих уже похоронила… Но по привычке предлагала награду наёмникам – предложила и сейчас. Точнее, отдала приказ секретарю где-то между разбором черновиков договора.
И однажды вечером среди писем нашла у себя на столе пухлую папку на имя «Дэниела Глэстера» и записку от секретаря. За папку наёмники просили пятьсот тэленнов – цена загородного дома недалеко от столицы. Мало, но деньги я приказала пока попридержать. А по указанному на папке адресу отправилась сама на следующее же утро.
И ещё думала, что, судя по слухам про эти дома для душевнобольных, лучше бы Дэниелу быть мёртвым.
Я совершенно не верила, что действительно найду его там.
* * *
…Но это был он.
Я смотрю ему вслед, и не замечаю начавшейся грозы. Дорожку заволакивает туманом дождя, а я стою, не в силах шевельнуться, даже стереть проклятые капли со щёк. А в голове настойчиво бьётся мысль, что самым правильным сейчас будет уйти. Уйти и постараться забыть про эту тюрьму, маскирующуюся под дом для душевнобольных, куда ссылают «неудавшихся» детей богатенькие родители. Или любовников своих жён – как Эрик. Да, уйти будет правильно, потому что таким мне Дэниел не нужен. Потому что от него осталась только тень, а она не сможет приносить мне удовольствие. И потому что существование Дэниела опасно для моего положения при вейстерском дворе. Конечно, его нужно оставить здесь, в этом «госпитале» – тут его никто не найдёт. Заплатить врачам, как наверняка платил Эрик. И спать спокойно.
Всё это логично и правильно. И я, наконец, опускаю взгляд, набрасываю на голову капюшон и иду к садовой калитке.
А потом долго стою у неё, ломаю руки и думаю, что избавляться от наркотика нужно именно силой воли. Но этой самой воли у меня слишком мало, чтобы просто протянуть руку, открыть калитку и шагнуть к экипажу.
Я слабая.
Странно, но эта мысль не вызывает негодования. Наоборот, мне становится только лучше, когда я разворачиваюсь и иду к дорожке, по которой увели Дэни. Мне лучше и лучше с каждым шагом. Мне просто никогда не было так хорошо – за все эти проклятые три года. А я не умею отказываться от того, что делает меня счастливой. Даже если это логично и выгодно – отказаться.
Я поднимаю голову, стираю влагу со щёк и спокойно смотрю на заступивших мне дорогу санитаров.
– Госпожа, – начинает один, – вы не должны здесь находиться.
Нет, именно здесь я и должна находиться. Здесь и нигде больше.
Я делаю требовательный жест рукой и высокомерно приказываю провести меня к Дэниелу Глэстеру. Приказ и пара словно бы обронённых золотых решают дело.
– Я буду неподалёку, госпожа, – говорит один из санитаров, с надеждой поглядывая на кошелёк, который я всё ещё верчу в руках.
Киваю, убираю кошелёк в рукав и открываю дверь.
Дэниел не оборачивается, когда я вхожу. Он сидит на заправленной кровати и смотрит на идеально белую стену. А я замираю у порога и смотрю на него.
Наркотики, конечно. Как ещё можно сделать из человека куклу?
– Дэни, – хрипло шепчу я.
Не шевелясь, он по-прежнему смотрит на стену. А я сглатываю подступивший к горлу ком и оглядываю комнату. Где-то здесь должна быть нормальная одежда, а не больничная роба? Или хотя бы плащ?
– Дэни, мы уезжаем. Сейчас.
Он встаёт, когда я тяну его за руку.
Натужно, тоскливо скрипит, открываясь, дверь.
Я оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с тем доктором, которого уже видела в саду.
– Госпожа, – вздыхает он, – ну я же говорил, что вам нельзя…
Ярость, которую так любил во мне Эрик, захлёстывает ледяной волной. Я заслоняю Дэниела, не отпуская его руки – безвольной и прохладной, точь в точь, как у фарфоровой куклы. И выплёвываю:
– Можно. Мне – можно.
Врач хмурится – и я вижу в его глазах досаду. А ещё – когда он смотрит на Дэниела – алчность. Я его понимаю, но Дэни теперь мой.
– Госпожа, поверьте, даже если вы знали его при жизни, – и это «при жизни» пронзает меня больнее кинжала, – вы очень скоро поймёте, что тот человек умер. Он уже никогда не оправится, поверьте мне как…
– Ничего, у меня есть подходящее лекарство, – говорю я, думая о Тише.
Врач вздыхает.
– Госпожа, я всё-таки вынужден проводить вас…
– «Ваше Величество», – перебиваю я, – а не госпожа. Полагаю, мой супруг платил вам достаточно, чтобы вы проявляли уважение. Что ж, в любом случае, больше корона в ваших услугах не нуждается. Мы сейчас же уезжаем.
– Ваше Величество, король Эрик оставил чёткие инструкции…
– Король мёртв, – я подталкиваю Дэниела к двери. – Освободи дорогу королеве. Если не хочешь на тот свет со своими инструкциями.
Усаживая Дэниела в карету, я мысленно напоминаю себе, что когда буду расписываться в чеке с суммой награды, нужно не забыть предложить наёмникам убить этого надоедливого врача. За двойную плату, конечно.
По дороге в Вейстер я шлю приказы: и в южном крыле, где живёт Тиша, готовят комнату для её дяди. А также ищут врача, лучшего врача. И королевского, конечно – для советников, чтобы подготовить приказ о восстановлении в правах рода Глэстеров и официально уведомить свет в недееспособности единственного лорда этой семьи.
