Текст книги "Добрая фея, прекрасный рыцарь (сборник) (СИ)"
Автор книги: Мария Сакрытина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Добрая фея, прекрасный рыцарь (сборник рассказов)
Она всегда рядом
О мальчике, который боялся темноты, и о том, как он научился с этим страхом бороться.
Осенними тёмными вечерами, когда мир отравлен дождём и проклят тучами, Темнота всегда рядом. Твоя тень сливается с сумраком, заползающим в комнату. Растёт, нависает, грозя захватить и пленить навсегда. А навсегда – это очень, очень долго и очень страшно, правда? Ты бежишь, спасаешься, включаешь электрический свет, и тень съёживается, прячется – далеко, глубоко в сердце. Но она всё ещё там. И ты, и она знаете, что она там. Темнота всегда рядом.
Тим боялся темноты. Осень он тоже не любил, но темноты боялся до предательской дрожи в коленях, охрипшего голоса и мокрых ладоней. Впрочем, ладони у него были мокрые всегда. Его так и называли в школе – Ладошечка. Ничего обидного в прозвище не было – на первый взгляд. Но все дети произносили его со вкусом, со сладким ощущением собственного превосходства – потому что они все в чём-то превосходили тихоню Тима. И все это знали. Не сложно превзойти незаметного, как тень, мальчишку, всегда сидящего в углу, всегда с потными ладонями, боящегося сказать хотя бы слово. Учителя качали головами и вызывали его к доске редко-редко – Ладошечка бормотал, выталкивал из себя даже не слово – слог за слогом, и так в час по чайной ложке... Даже учителя не выдерживали это и надолго оставляли Тима в покое, ставя ему тройку разве что из милости.
Дома было не лучше – там ждали два старших брата-близнеца, гроза подворотен и двойная любовь всех окрестных девчонок. А малыша Тима, худенького, с вечно падающей на лоб, закрывающей глаза чёлкой, с опущенной головой и сгорбленными плечами не замечали, порой, даже родители. Да и те вспоминали лишь после очередной шалости близнецов, которые по привычке сваливали вину на брата. Тима редко ругали, но все – а тут даже мама в кои-то веки была солидарна с папой – считали его неудачным ребёнком. Бывает такой в семье, особенно, если она большая.
На Тима все давно махнули рукой. Тим и сам махнул на себя рукой, но иногда что-то глубоко, далеко в сердце (может, тень?) ворочалось, как спящее чудовище. Рычало. В такие моменты Тим был способен на странные поступки – например, пойти исследовать забитый хламом чердак – особенно тёмный и страшный густым осенним вечером.
В тот первый раз близнецы, походя, просто дурачась, порвали его любимую книжку с яркими картинками. Точнее, половину порвали, а на особенно красивых и интересных картинках нарисовали идиотские рожицы с длинными усами и бородами.
Тим и сам знал, что пора бы привыкнуть. В конце концов, братья поступали так не впервые. Но чудовище заворчало, и Тим сам не понял, как оказался у лестницы на чердак. Не то, чтобы он хотел доказать кому-то (или самому себе?), что он ничего не боится (а особенно темноты). Просто... Тим и сам не знал, что "просто". Но стоило ему ступить на порог и окунуться в чернильную темноту, запах пыли, шум дождя... От бегства в свою комнату в кровать и под одеяло его удержал только вспомнившийся голос близнецов: "Что, малой, слабо?". Они часто так говорили – и смеялись. И чудовище в сердце зарычало снова, и Тим набрался смелости, сделал первый шаг... второй... Запнулся, зацепился, запутался, свернул что-то, и это что-то рухнуло ему на плечо, подняв облако пыли, которая немедленно забилась в нос.
Чудовище в сердце замерло, раздавленное страхом, и Тим, не задумываясь, бросился к двери, откуда тянулась тонкая полоска света. Подвернувшаяся по пути вешалка-стойка, как живая, дёрнула мальчишку за ногу, подножку подставил тяжёлый посудный ящик, за рукав схватил подвернувшийся по пути гвоздь, и Тим рухнул на пол перед дверью.
С тоскливым отчаянным скрипом та закрылась, медленно, зловеще, оставляя мальчика один на один с тенью. С Темнотой.
Бывают такие моменты во сне. В кошмаре, когда что-то тянется к тебе, надвигается, вот-вот схватит, и ты открываешь рот – закричать, потому что только так можешь спастись. Но изо рта не доносится ни звука. И, когда сон, тоже испуганный, дрожит и рвётся от ужаса, ты, наконец, выдавливаешь слабый хрип... и просыпаешься.
Тим свернулся на полу и дрожал от ужаса, и очень-очень хотел проснуться. Или хотя бы закричать. Из темноты на него глядели сотни глаз, ужасные монстры тянулись к нему, и они были реальны, как реальны все детские страхи. Тим замер на полу, крепко-крепко закрыв глаза.
Снаружи барабанил дождь, громко и монотонно. Ужасные монстры, сбитые с толку, тоже замерли над мальчиком, потеряли его – но Тим слышал их тяжёлое дыхание (или всё-таки своё?). И скрип в углу. И звук, напоминающий шаги... совсем рядом... И оно (страшное оно) ходило вокруг, как кот ходит вокруг мыши, играя и наслаждаясь.
Тим дёрнулся, когда скрип раздался совсем рядом, забился, поднимая пыль, сворачивая какие-то коробочки, вешалки, тряпки... Одна из тряпок – старая скатерть – слетела с громадной, в пол стены картины, и чулан залил ровный, мягкий свет.
Забыв про монстров, Тим обернулся.
Картина сияла – как сияло бы через окно яркое солнце, которое сейчас как раз садилось где-то там, снаружи, за дождём, за низкими тучами. На розово-сиреневом небе зажигались звёзды, лучи ласкали покачивающие мокрой, еще не облетевшей листвой деревья, гладили траву, стелились рябью по воде озера. И это "там" смотрело на Тима с картины, живое, настоящее. Мальчик чувствовал солнечные поцелуи, слышал стрёкот кузнечиков и щекочущий ноздри запах леса. И всё оно было там, в картине, но оно было, и оно жило. Зачарованный, Тим подался вперёд. Лес, озеро и солнце приблизились... и так и остались за холодной, как стекло преградой. Ощупав её как следует и убедившись, что исчезать она не собирается, Тим вздохнул и улёгся рядом, подложив руку под голову, наблюдая, как садится солнце в зачарованном, волшебном лесу.
С тех пор у Тима появился Секрет. Он грел, как солнечные поцелуи, и тёмными осенними вечерами, когда братья-близнецы прятались за компьютерами в ярко освещённых комнатах, Тим залезал на чердак. Замирая, добирался до картины, скидывал старую скатерть... и смотрел. Это всегда был лес, но всегда разный. Пару раз Тим был уверен, что видел вдали скачущего рыцаря, а однажды высоко в небе пролетел дракон – Тим точно заметил кусочек чешуйчатого крыла и шипастый хвост, по-кошачьи дёрнувшийся и вытянувшийся в струнку.
Чаще всего к озеру (а озеро было всегда, даже если лес менялся) выходили единороги. Тим часами мог любоваться, как они, грациозно изгибая шею, переступая тонкими ножками, пощипывают траву, иногда касаясь друг друга витыми рогами. Их шерсть, а особенно грива, мягко светилась в вечернем сиреневом сумраке. Тим вспоминал их потом, часами сидя за задней партой в школе, и бледно, незаметно улыбался.
В середине осени, когда наступили каникулы, родители уехали в командировку, оставив детей на бабушку и приходящую няню. Обрадованные близнецы в первый же вечер сбежали на вечеринку к друзьям – перед этим подробно обсудив, что именно они будут там делать, и даже в шутку посомневавшись, не стоит ли взять с собой брата, чтобы было веселее.
Тим сбежал на чердак. Чудовище в сердце ворчало как никогда яростно. Тим прекрасно понимал, что "веселее" с точки зрения близнецов будет для него куда мучительней ответов перед всем классом. Но чудовище хотело выбраться из дома, чудовище ворчало про одиночество, и Тим сбежал, надеясь увидеть единорогов – тогда все мысли про вечеринки и братьев точно исчезнут без следа.
Когда он пробрался на чердак, скатерть с картины уже была снята, и вечернее солнце освещало пыльные ящики, стопки книг, журналов и газет.
Тим недоумённо огляделся. Сердце ёкнуло, когда в воображении близнецы выскочили из-за двери... или вон из-за той громадной коробки и, хохоча, объявили, что заберут Тимин Секрет – как забирали всё и всегда: игрушки, книги, яркие фантики и карманные деньги.
Чудовище в сердце рявкнуло, но тут же замерло от удивления, когда звонкий голос рядом позвал:
– Эй! Это ты нашёл дверь?
Тим повернулся.
На ящике у картины сидел, закинув ногу на ногу, мальчишка – разве что чуть постарше самого Тима. Рыжий, веснушчатый, зеленоглазый и улыбающийся. И он в свою очередь с удовольствием Тима разглядывал.
– Так ты? – повторил мальчик, наклоняясь.
– Д-д-дверь? – еле слышно пролепетал Тим.
Мальчик наклонил голову влево – рыжие волосы копной упали на плечо. И, улыбнувшись ещё шире, указал на картину.
– Ага. Дверь.
Тим отшатнулся, когда мальчик, легко, точно танцуя, соскочил с коробки и оказался в двух шагах от Тима.
Тонкие, изящные пальчики пробежались по воротнику Тиминой рубашки, добрались до пуговиц, задержались.
Зелёные глаза мальчика восторженно сверкнули.
– Ух ты! – воскликнул он, дёргая верхнюю пуговицу. – А что это?
И только тогда Тим обратил внимание, что курточка и шорты мальчишки сшиты не из обычной ткани, а из чего-то, напоминающего подогнанные друг к другу листья. Кое-где (на воротнике, например) проглядывали травинки и запутавшиеся среди них жёлуди. И ни следа пуговиц.
Мальчик перевёл взгляд на свою курточку и снова широко улыбнулся. Отцепил жёлудь, протянул его Тиму.
– Меняемся?
Тим машинально дёрнул пуговицу и позже, глядя, как мальчишка забавляется: подбрасывает её и снова ловит, тихонько спросил:
– А... п-п-п... по...че...му... д-д-дверь?
Мальчишка поймал пуговицу, повернулся и вскинул брови.
– Ну ... А что же ещё? Гляди, – и, подойдя к картине, протянул руку. Та спокойно преодолела границу рамы, и никакая преграда её не остановила. – Вот. Дверь. Попробуй.
Тим сделал осторожный шаг к картине. Не то чтобы он боялся, но смотреть на волшебный лес – одно, а гулять там, где летают драконы, скачут незнакомые рыцари (и кто сказал, что единороги не опасны?) – это же совсем другое.
– Давай, – усмехнулся мальчишка. – Ты позвал меня. Я зову тебя к себе в ответ.
– Я? – пролепетал Тим. – Т-т-тебя?
– Ну а что ещё я здесь делаю? – хихикнул мальчик и, схватив Тима за руку, толкнул за собой. – Идём.
Мальчика звали Роб. Робин. И он был странным, но Тим не боялся его, как братьев, как одноклассников – ни секундочки не боялся. Но он был очень странным, этот Робин. Его не волновало, что Тим заикается и что ответа приходится ждать долго-долго. Он мог ждать, он хорошо это умел. Его не передёргивало от отвращения, когда он брал Тима за руку – с ним Тим даже забывал про Ладошечку. А ещё Роб любил улыбаться и играть он тоже любил. В тот первый раз они ловили светлячков, мерцающих то тут, то там в сиреневом сумраке – всегда сиреневом и никогда чёрном или даже тёмно-синем. В мире картины всегда было светло, даже когда солнце садилось. Светлячков потом отпускали, а те кружились вокруг, рассерженно жужжа и задевая мальчишек прозрачными крыльями.
Как-то само собой получилось, что каждый вечер Тим теперь залезал на чердак, и Роб уже ждал его. Всегда рядом с картиной, никогда не переходя границу света – никогда, даже носочком, даже пальчиком или краем курточки.
А потом они бегали по лесу, около озера или забирались дальше, в чащу или, наоборот, в луга – к горам, светлеющим на горизонте.
– Там живут тролли, – говорил Роб, указывая на серебряные пики. – Там и чуть ниже, только это разные тролли.
– Они с-с-страшные? – выдавливал Тим, с опаской глядя на горы.
– Нет, – смеялся Роб. – Забавные. Они умеют катать камни взглядом, здоровенные такие булыжники, и строят из них подземные дворцы. А ещё у них сокровища, только они им не нужны. На сокровища они ловят драконов.
Драконы тоже жили в горах. И в лесу жил один старый, мудрый дракон, давно не поднимавшийся в небо, но позволивший мальчишкам покататься по крыльям, точно с горки.
– А вон, – сказал как-то Роб, указывая вверх, – горный дракон полетел. Гляди, принцессу несёт.
Тим бросил гоняться за лягушкой – та, возмущённо квакая, упрыгала в траву – и поднял голову как раз, когда мальчишек накрыла широкая тень.
– Низко летит, – усмехнулся Роб, провожая его взглядом.
– З-з-зачем ему п-п-принцесса? – выдохнул Тим, наблюдая за драконом. В когтях у него действительно кто-то копошился. – Он её с-с-съест?
Роб глянул на него и расхохотался.
– Съест? Ты что! Нянька ему нужна, дракоши вылупились, их надо чем-то занять. Вот увидишь, недели через две очередной рыцарь тут проедет. А потом еще через две этот, горный, за новой принцессой полетит. Дракоши быстро растут, но не так быстро, как их папе с мамой хотелось бы.
У озера часто паслись единороги, но к ним нельзя было подходить близко.
– Это только для девчонок, – объяснял Роб.
И феи, живущие в садах у моря, и русалки – тоже только для девчонок.
– Они и сами девчонки, – презрительно фыркал Роб. – Им слова ни скажи – обижаются. Танцуют, поют весь день напролёт. А, ещё о принцах судачат. Скука смертная.
Для мальчишек были догонялки на лугу, прятки в драконьей чаще и много чего ещё, что мама бы никогда не добрила, но от чего братья-близнецы удавились бы от зависти, если бы только знали. Но они не знали. Тим ревностно хранил свой Секрет.
– Почему у вас всегда светло? – спросил как-то Тим (иногда он забывал заикаться и сам себе удивлялся, вспоминая).
Лежащий рядом Роб (они валялись на вершине холма, глядя на плывущие по небу облака, угадывая, за каким мог скрыться маленький вёрткий и хитрый облачный дракон) вдруг сел и прижал к губам Тим два пальца.
– Тш-ш, никогда не говори про Темноту. Никогда. Её нет здесь. Нет и не будет.
Тим удивлённо смотрел на него. Никогда ещё он не видел Роба таким взволнованным.
– Никогда не говори, – повторил тот. – И никогда не уходи к ней, Тим. Я не смогу быть рядом. Я не смогу тебя защитить.
Больше он не говорил ни слова целых пять минут – что было очень странно для болтуна Робина. И Тим крепко это запомнил и стал замечать, что, как и Роб, сам боится оставаться в темноте даже на секунду. Теперь он спал только с ночником и наотрез отказывался ходить по тёмному школьному коридору, пока там не включали лампы. Это вызывало новые смешки одноклассников, но Тима они не волновали. Темнота могла быть рядом, но Ей до него не добраться. Никогда. Тим не позволит.
Осень закончилась, наступила зима. Темнело рано, и Тим стал носить с собой фонарик, выпрошенный у родителей. И вот однажды зимним вечером Тим возвращался с продлёнки, и был уже у самого дома, когда мимо, подначивая себя, гурьбой прошли мальчишки, его одноклассники. Как обычно не заметив Тима, они свернули на невидимую под снегом тропинку через луг и без сомнения направились к заброшенному кладбищу у леса.
Тим посветил фонариком, поёжился – ребята, очевидно, снова заключили пари, кто из них самый смелый и продержится дольше всех. Последний раз никто даже до кладбища не дошёл, но мальчишки не оставляли надежды покрасоваться.
Тим был уже дома, у себя в комнате, где светло и безопасно, когда с улицы донеслись крики. Тим услышал, как за дверью засмеялись близнецы, снова пошутив про трусливую малышню. Чудовище в сердце заворчало – последнее время оно ворчало слишком часто, и Тим почему-то подошёл к окну, хотя меньше всего сейчас хотел смотреть на испуганных одноклассников и Темноту.
Вся ватага "смельчаков" уже пробежала мимо, вся, кроме одного – заводилы Следена, самого шумного и неугомонного мальчишки в классе. Он чаще всех "шутил" над Тимом и обожал называть его Ладошечкой, но сейчас, глядя, как медленно, словно сквозь воду, словно сквозь вязкий туман бежит Следен, какой ужас написан у него на лице и главное, что именно наступает ему на пятки... сейчас Тим впервые ему сочувствовал. А, когда Следен споткнулся, и Оно (или, как называл Робин – Она) дохнуло ему в спину, чудовище в сердце вскинулось и зарычало, и Тим сам не понял, как оказался на лугу, далеко от дома, но рядом с хнычущим от страха Следеном.
Темнота придвинулась, глядя на Тима сотней хищных глаз, предвкушающе оскалившись сотнями пастей. Дрожащей рукой Тим вскинул, как меч, фонарик. Он не видел, как испуганно-удивлённо смотрит на него Следен, не слышал, как зовут их опомнившиеся (но всё ещё боящиеся подойти) одноклассники. Она, Темнота, шагнула вперёд, вытянув косматую лапу, готовая накрыть мальчишек, и фонарь в руке задрожал, выпал и, отчаянно мигнув, погас.
Тим отшатнулся, упал – на Следена, тот совсем по-девчоночьи взвизгнул, принявшись отбиваться, но разве от Неё отобьёшься? Она была везде, Она радовалась, и Она тянулась схватить, сожрать, забрать навсегда. А навсегда – это очень долго и очень страшно.
Если бы Тим зажмурился от страха, он пропустил бы момент, когда рядом возник Робин, и он весь, от макушки до пят мягко светился – как светилась картина на чердаке. На вечно улыбчивом лице сейчас был написан ужас, но глаза горели решимостью. Храбрый Робин заступил дорогу, и Она удивлённо замерла. Вхолостую клацнули клыки, взметнулись тёмные крылья. Всего на секунду Она отступила, но этого хватило, чтобы отчаянно шарящий по снегу Тим нашёл фонарик.
Мигнув, фигура Роба растаяла как раз, когда белый свет фонаря врезался в Темноту, клинком разрубая пялящиеся и скалящиеся морды. Потом Следен наконец-то поднялся и утащил Тима с луга. Кажется, он же отвёл его домой, или это были близнецы? "Что, малой, в штаны наделал? – улюлюкали они, кривляясь. – Зачем вообще выскочил, уж кому-кому, а не тебе в смелости соревноваться". А Следен (да, это был он) молчал и отпаивал дрожащего Тима горячим чаем.
Тем же вечером Тим свалился с жесточайшей простудой. На чердак он смог забраться только спустя неделю, но Роба там не было. Зато была Она, и Она бросилась к Тиму, но тот держал наготове фонарик (теперь он не расставался с ним даже в постели). Дрожащими руками Тим стащил скатерть с картины, но там больше не светилось. Тусклый лес и тусклое закатное солнце смотрели на Тима в ответ, а Она за спиной хрипло усмехалась.
На лугу, когда снег стаял, Тим нашёл вырезанную из жёлудя птичку – малиновку. И надолго потом заперся в своей комнате, дрожа под одеялом – пока близнецы маминой шпилькой не открыли замок, привлечённые шумом. Их прогнал Следен – Следен, принёсший фруктов и явно пытавшийся сказать "спасибо" и одновременно сделать вид, что тогда, на лугу, ничего не произошло. Тим не мог понять, что могло так изменить задиру Следена и заставить его прийти к изгою класса.
Школу тоже кто-то изменил. Ладошечка исчез, Тима больше не дразнили, его даже слушали – и он теперь заикался всё реже. И над фонариком не смеялись. Ведь Следен и ещё парочка "смельчаков" носили такие же. Позже Тим осознал, что его как-то незаметно приняли в "компанию", как ребята это называли. И он перестал быть изгоем.
Ладошечка действительно исчез, хотя близнецы, порой, всё ещё пытались его вернуть. Но Тим провернул с ними несколько трюков, которые его показал Роб, и они перестали.
– Ты изменился, – удивлённо сказала как-то мама, и отец в кои-то веки с ней согласился. Они оба сошлись на том, что оно к лучшему.
Но картина на чердаке больше не сияла. И Роб... Тим всегда носил птичку из жёлудя, свой талисман, и много раз мечтал, что Роб вернётся. А однажды под Рождество ему приснилось, что он снова поднимается на чердак, что дверь, скрипя, опять закрывается, отрезая его от света. И Тим кладёт фонарик, смотрит на свою тень на стене... Мигнув, фонарик, гаснет, Темнота надвигается, забирая тень Тима, но он только ждёт. И, когда Она уже рядом, скалится, и шипит, и тянется, Тим шагает навстречу и протягивает руку. И Она, сконфуженная, подаётся к нему, несмело протягивая косматую лапу в ответ...
Мягкий свет заливает чердак секунду спустя, и Тим, последний раз улыбаясь старому страху, отворачивается и идёт к картине. Роба рядом нет, но Тим сам проходит через неё, как через дверь, и стеклянная преграда его не останавливает.
Здесь всё как раньше – ветер склоняет верхушки деревьев, и где-то высоко в небе парит дракон, играя в прятки с облаками. Тим достаёт из кармана малиновку, и та оживает у него в руке. Мгновение и, весело чирикнув, она взлетает к облакам, и Тим смотрит ей вслед и улыбается.
Птичка из жёлудя исчезла на следующее утро, и Тим больше нигде не мог её найти. Как не мог найти и картину на чердаке. И сколько бы он ни приставал к родителям, те лишь удивлённо качали головами, уверяя, что в их доме все картины висят на стенах, а не пылятся на чердаке.
Позже Тим расскажет свой Секрет Следену – летом, когда они будут лежать на вершине холма, как когда-то с Робом, и угадывать, на что похожи облака. А на следующий день Следен проведёт Тима в студию своей сестры-художницы и даст в руки краски. И те засияют на холсте – сначала для рассерженной сестры Следена, пришедшей выкинуть маленьких озорников из студии. А потом и для остальных.
А пока иногда, тёмными осенними вечерами, когда дождь монотонно барабанит по крыше и низкие тяжёлые тучи захватили мир, Тим слышит, как Темнота, мягко постукивая когтями по полу, подходит к его кровати. Чувствует, как прогибается под Её тяжестью матрас, когда она садится. И слышит, как Она произносит голосом Робина:
– Спасибо.
