Текст книги "Рыцарь королевы (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

В общем, не знаю, что делают в таком случае красавицы, но мне не понравилось лететь вниз головой, когда за подол моего платья уцепились чьи-то когти. Так что я кричала и требовала, чтобы меня немедленно спасли.

В небе тем временем творилась что-то странное – там возник второй дракон и бросился на того, который нёс меня. Куча-мала из рыцарей под горкой, тем временем привлечённая то ли рёвом, то ли моими криками, дружно задрали головы – чтобы лицезреть азвонскую королеву с задранным подолом, болтающуюся аки кукла в когтях невесть кого. Потом меня и вовсе выпустили – или, скорее, куда-то хорошо так швырнули. Американские горки, скажу я вам, детский лепет по сравнению с местной магией. Помню, я жутко неудобно зависла в воздухе над какой-то рощицей неподалёку. Повисела – ослеплённая своей же светящейся рукой. И бухнулась ровно под копыта того самого герцога, который дядя Эмиля.

Он на меня этак плотоядно поглядел и усмехнулся:

– Ну наконец-то!

А я поняла, что надо, того – обратно в небо.

Но Грааль, как обычно, не сработал.

И в небе бились драконы.

Подозреваю, такой турнир и азвонцы, и навестившие нас альбионцы, видели впервые.

***

Дальше началось безобразие, не входившее ни в какие планы.

У герцога Аристида имелся отряд. Так что, подобрав меня, дядя Эмиля, как заправский колдун, размахнулся – открыл неподалёку громадный портал, скоренько и без подготовки. И мы к этому порталу поскакали.

Наперерез нам, словно из воздуха вынырнул, кинулся отряд азвонцев и, понятное дело, атаковал.

Потом с неба сверзились драконы…

Короче, цензурно рассказывать об этом у меня не выходит. И я не завидую средневековым рыцарям, вот честно. Оказаться ровно в центре драки – то есть в центре озвереших закованных в латы боровов – даже если ты сам такой боров, радости мало. Ну а бедной и хрупкой мне – ещё меньше.

Герцога Аристида выбили из седла почти сразу, меня – мгновением позже. Под чьи-то копыта. Я уже почти изобразила сцену “Пипин и роханец” из незабвенного “Властелина колец”, второй части, когда прямо подо мной открылся ещё один портал, и меня в него засосало.

Я снова очутилась где-то неподалёку от кучи-малы – судя по звукам и, когда пришла в себя, услышала, как зовёт меня срывающимся голосом Ален.

А ещё – Эдвард, потерявший где-то свой красивый шлем, гнал ко мне коня. Я смотрела и не могла отвести глаз – как, точно в замедленной съёмке, конь брал штурмом ту самую подмытую дождём горку, всадник сверкал доспехами, чуть запачканными красным. Его волосы красиво развевались и сверкали на солнце, по-моему, не хуже той короны, что на потерянном шлеме. Глаза метали молнии… на этом месте я, наконец, смогла подняться и побежала. К нему.

***

– Катька, я без тебя умру.

– Это такое любовное признание? – попыталась пошутить я – уже во дворце, в своей спальне, накладывая бледному, вздрагивающему Алену повязку на запястье.

– Нет! Это правда жизни! – дёрнулся мой метаморф. – Твой король меня чуть не угробил!

За Алена мой любимый и прекрасный супруг уже пять раз извинился – когда смог отделаться от альбионского посла и от Епископа Святого Престола, которые, фигурально (и цензурно) выражаясь, не поняли, что на турнире происходило.

– Не бузи.

– Ну ты бы хоть объявилась! – негодовал мальчишка. – Тебя месяц не было! Месяц!

– Хм.

В принципе, матушка предупреждала, что время на её болоте течёт, мягко говоря, не так, как везде. Да и кому-кому, а мне пора бы привыкнуть. Но месяц для меня тоже оказался сюрпризом. Я-то наивно думала, что “подмытой горки” придётся невесть сколько ждать…

Ален встретился со мной взглядом, вдруг всхлипнул и бросился мне на шею.

– Катька! Если ты ещё так сделаешь, я… я тебя сам прибью! – и тут же, пискляво продолжил (так сразу и не скажешь, что мальчишке уже почти четырнадцать, как дылде-Эмилю). – А-а-а-а! Я думал, тебя убили-и-и!!

Я стойко терпела и похлопывала его по макушке.

– Меня?! Кто?

Ален рыдал в голос.

А мне безумно хотелось… почему-то лимона. И молока с мёдом.

Хм. Надо будет сходить дома на узи к гинекологу. И, похоже, морально готовить маму, что она уже не в отдалённом будущем, возможно, станет бабушкой.

А Эду до последнего не скажу. Вот не скажу! И всё!

***

Епископ Святого Престола стоял надо мной, как цыганка – “позолоти ручку”.

– Дочь моя…

Я не выдержала – рванула рукав. В пятый раз, ей-богу – достали.

– Святой отец, может, вы меня через обряд этих ваших метаморфов богомерзких проведёте и не будете мучиться, а?

– Не знаете вы, что глаголете, дочь моя, – фыркнул епископ, и оставил, наконец, мою руку в покое.

А я, как по полосе препятствий, двинулась дальше. Впереди лежал путь в королевский кабинет, где, как я подозревала, мой возлюбленный король доносит правду жизни до моего тюремщика.

Шла я туда уже полчаса, продираясь через тернии придворных, возжелавших поздравить меня с возвращением – и поинтересоваться, не обесчестили ли меня у герцога Аристида. С надеждой интересовались, особенно те, у кого молодые дочери и сёстры имелись.

Последним препятствием возникла Джоан.

– Сестрица! – ласково пропела она.

Я подалась назад.

– Это когда это мы побратались?

Джоан, не стирая милой улыбки, повернулась к чернокудрому юноше за её спиной и доверительно поделилась:

– Всё такая же дикарка – но ей это так идёт, правда?

Юноша ответить не успел.

– Симпатичный, – оценивающе оглядывая его с ног до головы, также доверительно сообщила альбионской королеве я. – Твой новый фаворит?

Джоан, ничуть не смутившись – в отличие от обомлевшего красавчика, отозвалась:

– Герцог Беверли.

– М-м-м, – протянула я. – Ничё такой… Так чего хотела… сестрица?

Джоан веселилась:

– …Ну, полагаю, тебе есть с чем сравнить, милая Катрин. Тот юноша, уверявший азвонскую стражу, что он твой рыцарь…

– В подмётки твоему герцогу не годится, – признала я. – А теперь разрешите-ка, Ваше Величество. Пойду спасть своего рыцаря. Он у меня, эх, пока один. Кстати, милая королева, как вы додумались прицепить на копьё моему супругу вашу подвязку?

Джоан улыбнулась ещё приторнее.

– Ну, коль его супруга отсутствовала…

– Забери, – фыркнула я, бросая альбионской королеве изрядно испачканную тряпицу. – Ещё раз увижу…

Джоан продолжала улыбаться с видом “и что ты мне сделаешь?”. Мы обе отлично понимали, что сделать-то я могу, и много чего. Но вряд ли стану, ибо из-за этого у Эдварда будут проблемы.

Я встала на цыпочки, подобрала подол – и чмокнула впавшего в ступор герцога – как там его? Беверли? – в щёку. И, подмигнув, уже свободно прошла к королевскому кабинету.

Не удивлюсь, если бедный герцог потом грохнулся в обморок – желательно на Джоан. Или долго ничего не соображал. Моё поведение местных средневековцев удивляет куда больше, чем нас – вдруг заговорившая, причём матом, кошка.

В кабинете как раз в разгаре была немая сцена, которую я с радостью и нарушила.

Эмиль стоял у двери, бледный, как полотно – и на вытяжку. Эдвард с лицом суровым и взглядом ледяным, восседал в кресле за столом, как на троне. Ко мне повернулся – как к мухе, решившей утопиться в его бульоне.

И тут же расплылся в совершенно идиотской, влюблённой улыбке.

– Катрин!

– Любовь, – я скептично оглядела “зависшего” Эмиля, – моя… что ты с ним сделал?

Эд, не слушая, рванулся ко мне, подхватил на руки и принялся целовать.

– Я так скучал!

– Пять минут не виделись.

– Ты называешь месяц – пять минут? – изумился Эд. И покосился на Эмиля. – Уж не с ним ли твоё время так быстро летело?

Я высвободилась из его объятий.

– Он чинил матушке Ганз крышу.

Эдвард моргнул. Улыбка поползла, растягивая губы… а потом азвонский король совершенно бесцеремонно захохотал.

А Эмиль, отмерев, вдруг грохнулся на одно колено, и принялся что-то бормотать.

Я толкнула Эда в бок.

– Так что ты ему сказал?

– Правду про его отца, – шёпотом отозвался Эд. – Катрин, уйди, мы ещё не договорили.

Угу. Суровый мужской разговор.

Ну а что – я ушла. Никто никого убивать, вроде бы, не собирался. По крайней мере, тут.

***

– Кать, ты точно уверена, что ты этого хочешь?

Я шла, держась за руку Алена, распугивая мышей и периодически зачерпывая туфлей воду из луж. Похоже, дождь подмыл не только турнирную горку, но и дворцовое подземелье.

– Конечно. Странно, что ты не хочешь. Он же тоже метаморф.

Да, герцог Аристид был на самом деле тем колдуном, Сильвеном. А настоящего Арситида ещё ищут. И, похоже, вряд ли найдут.

– Он хотел тебя убить.

– Не думаю… И потом, мне интересно, зачем ему всё это.

Сильвен – тот изящный юноша, изрядно побитый рыцарями Эдварда – лежал, прикованный, в центре пентограммы и жмурился от моего факела.

Я отдала факел Алену, колдующему со стражей и дверью темницы. Последняя, наконец, противно заскрипев, отворилась, давая мне пройти.

– Он может говорить? – поинтересовалась я, спугнув ещё пару мышей. – И это… Ален, ему же неудобно.

– Ему ещё и больно, – отозвался мальчик, глянув на другого метаморфа с открытой неприязнью.

Сильвен, сжав зубы, смотрел на нас в ответ – с ненавистью.

– Так освободи его!

– Катька, ты сдурела!

Я повернулась к Алену.

– Но я хочу с ним поговорить! Ну, Ален! Ну пожалуйста! Мне интере-э-есно!

– Тебе интересно, а меня потом опять твой муженёк затиранит, – буркнул Ален, но руками что-то там щёлкнул.

Спустя мгновение Сильвен дёрнулся. Захрипел, выгибаясь. И, тяжело дыша, сел.

Я отцепила от пояса и протянула ему флягу с водой. Точнее, попыталась – Ален, рванувшись, выбил у меня её из рук и толкнул к выходу, закрывая собой.

– Катька, ты с ума сошла! Ты не понимаешь, что он опасен, что…

– Защищаешь свою госпожу, ручной пёсик? – прохрипел Сильвен, растянув губы в подобии улыбки.

Я вывернулась и пискнула из-за плеча Алена:

– Не смей оскорблять моего друга!

– Друга! – фыркнул метаморф. – Твоего раба! Скоро и я так же буду перед тобой хвостиком махать?

– Катя, пойдём отсюда, – Ален схватил меня за руку, но я вырвалась.

– Погоди, – заглянуть в горящие ненавистью глаза было страшно – страшнее, чем я думала. И даже, чем помнила. – Объясни, зачем ты всё это делал. Объясни, и я уговорю мужа не отдавать тебя ни фрэсницам, ни Святому престолу.

Сильвен фыркнул и снова улёгся на пол, всем видом показывая, что говорить он не собирается – особенно со мной.

– Да сын у него в Святом престоле! – не выдержал Ален. – Всё, довольна, Катька? А теперь пошли!

– То есть как – сын? – опомнилась я уже на лестнице.

Разговорить Алена было куда легче.

– Мальчишка, три года. А что, ты думала, у нас детей не бывает? Мальчика пытаются приобщить к Господу, и ему повезло, что он ещё мал…

Как выяснилось (точнее выяснил Ален, почему-то – во Фрэсне), там была романтичная и жутко трагичная история про некоего метаморфа, которого спасла сердобольная дочка какого-то фрэснийского барона. Выходила и родила ему ребёночка. Метаморф два года делал вид, что он местный лакей, чтобы быть поближе к возлюбленной и сыну, пока барон не привёз себе капеллана из Святого Престола. У того не вовремя засиял крест – и очень скоро метаморфа травили собаками, дочку барон удушил сам, а малыша успели забрать святопрестольцы – видать, надеялись, что мальчик станет метаморфом.

– Какой ужас! – воскликнула я, когда история закончилась. – Ему надо помочь!

Ален застонал.

– Я так и знал…

***

А ведь и помочь было совсем несложно. Достать мальчика – делов-то! Моя татуированная рука здесь, слава богу, не отказала. “Святая магия”, – усмехнулся Ален, когда я удивилась лёгкости: всего-то пожелала.

Мальчик – копия Сильвена – заснул, зачарованный заклятием Алена. Так что мы без проблем перенесли его в Азвонию – в подземелье.

А вот убедить его отца, что я добра хочу, было куда сложнее. Метаморф, увидев ребёнка, стал рваться из пентаграммы, как оглашённый, и слушать ничего не желал.

– Ален, – через десять минут, сорвав голос, просипела я. – А ты можешь организовать портал прямо в его пентаграмме? Я ему сына отдам, и пусть валит, куда хочет.

– С ума сошла – я вообще-то тоже метаморф, – фыркнул Ален. И нехотя пробормотал: – Но ты можешь.

Ага.

Мы разбудили мальчика. Тот, увидев и узнав отца, сразу бросился к нему. Метаморф схватил его на руки… Признаюсь, это была самая трогательная сцена, которую когда-либо видела – включая все просмотренные мной слезодавильные фильмы.

Отправила я, кстати, на Изумрудные острова. Если Эдвард о них когда-то мечтал, то там, наверное, безопасно?

Ален бормотал, что я дура, и надо было всех убить – особенно Сильвена. Однако согласился ничего не говорить Эдварду.

Но я на всякий случай сбежала вместе с Аленом домой на то время, пока в азвонском дворе длилась суматоха из-за исчезнувшего метаморфа.

***

Ален всюду таскался за мной и даже терпел мой, по его мнению, “идиотский материнский инстинкт”, выражающийся в желании пройтись по гипермаркету и купить ему вон тот симпатичный костюмчик, напоить на ночь молоком с мёдом или отвезти в парк, выдать тонну сахарной ваты и смотреть, как он уморительно её ест. “Фигня ваши горки, – отозвался он про аттракционы, вымазав в вате всю мордашку, – я лучше могу”. Кто бы сомневался.

А мне приходилось терпеть его вечное присутствие рядом – он даже после университета меня встречал, и ни одна из одногруппниц на ложь про “племянник просил Москву показать” не купилась. Всё-таки десятилетним ребёнком Ален уже не был. “Что, по молоденьки мальчикам, Катька, пошла?”. Иногда они очень напоминают мне моих фрейлин – так бы и прикрикнула. Но с тем же успехом – жизни потом не дадут. Однако у королевы, всё же, прав больше, чем у студентки третьего курса.

Ален чуть успокоился только спустя с неделю – и то получив взятку в виде Play station. Всё-таки метаморф не метаморф, а мальчишки, наверное, во всех мирах одинаковые. Спорю – он не заметил даже, как я в воскресенье собралась и куда-то уехала. Ну и хорошо – некоторые вещи просто необходимо делать одной.

Впрочем, я быстро пожалела о том, что не взяла Алена с собой, когда на крыльце женской консультации совершенно незнакомый юноша протянул мне громадный и очень красивый букет.

Ошеломлённая после услышанного от врача, я не сразу сообразила, что от меня хотят. А юноша, довольно бесцеремонно взял меня под локоток и повёл за собой в разбитый у больницы парк.

Опомнилась я только спустя минут пять, сгибаясь под тяжестью цветов.

– Э-э-э… а вы меня ни с кем не перепутали?

Юноша отпустил мою руку, глянул, улыбнувшись, и отозвался:

– Нет, королева.

Букет выпал; шурша упаковкой, так и остался лежать на влажной после недавнего дождя дорожке.

– Сильвен? – машинально опуская руку в карман пальто и нащупывая телефон, выдохнула я. Глупо: Ален, если и услышит, вряд ли быстро ко мне примчится – уж не быстрее, чем этот колдун меня проклянёт.

– Боишься меня? – улыбнулся метаморф – но как-то грустно.

Что толку строить из себя отважную героиню? Я кивнула, сжав телефон в кармане.

Метаморф нахмурился, потом огляделся и кивнул на скамейку неподалёку. Я покорно к ней подошла, но садиться не стала.

– Мне сейчас нельзя простывать.

Метаморф усмехнулся и тоже встал.

– Не волнуйся, у тебя родится прекрасный мальчик, маленькая королева.

– Серьёзно? – недоверчиво выдохнула я. Мне только что объясняли, что до двадцатой недели пол ребёнка никто не скажет – а тут гляди-ка! Прорицает.

– Серьёзно, – повторил Сильвен, пристально глядя на меня. И вдруг спросил: – Скажи-ка мне, маленькая королева, зачем, если боишься, ты меня отпустила?

– То есть лучше было отдать Святому Престолу? Или свёкру-садисту? – поёжилась я. Ветер дул со спины куда-то вбок, бросая подросшие за годы волосы мне в лицо.

– Зачем? – повторил метаморф, не сводя с меня пристального взгляда.

Зачем? Зачем я тут стою – вот это да, вот это “зачем”!

– Ты похож на Алена, метаморф, – отвернувшись и разглядывая ближайшую пустую ещё клумбу, сказала я. – Он доставал меня похожими вопросами. “Зачем цепь сняла?” “Зачем освободить пожелала?” “Ты, Катя, блаженная, что ли?” “Все ненавидят метаморфов, только ты, дурочка, ещё ничего не поняла, да?” Да, не поняла, да я блаженная, раз до вас – ни до кого из вас – не доходит, что не все ненавидят и не все хотят вас приручить-подчинить-воспользоваться. Мне вот, четно, и без метаморфов хорошо.

– Зачем ты тогда держишь при себе того несчастного мальчика? – ни тон, ни выражение лица Сильвена не изменились.

– Неправильный вопрос, – угрюмо откликнулась я. – Лучше поинтересуйся у этого несчастного мальчика, почему он вцепился в меня, как клещ, и не отпускает.

Сильвен ухмыльнулся – зло и одновременно тоскливо.

– Потому что без тебя его в лучшем случае убьют.

И я замолчала – так как да, это было правдой.

– Ты не лжёшь, королева, – спустя пару минут нарушил тишину Сильвен. – Это странно. И да, – по его губам скользнула улыбка. – Ты действительно блаженная, – а, немного помолчав, тихо добавил: – Спасибо. Но не вздумай искать ни меня, ни моего сына, королева – ни с помощью твоего колдуна, ни Граалем.

– Сдался ты мне! – фыркнула я, и, когда он отвернулся, явно собираясь уйти, схватила за руку – сама от себя не ожидала. – Постой! Погоди, скажи мне…

Сильвен остановился, посмотрел на меня, изогнув бровь.

– Тебе всё-таки что-то от меня нужно, маленькая королева?

– Да, – я помедлила. – Скажи, а каково это – изображать меня?

Сильвен долго – с минуту точно – смотрел на меня, а потом, вырвав руку, неожиданно расхохотался.

– Королева… на твоём месте я был бы повежливее с фрейлинами. Они тебя боятся, как метаморф ладана.

– Курицы они, – буркнула я. – Всё равно меня не любят и любить не будут.

– Ошибаешься, – усмехнулся метаморф и, подарив мне ещё один странный взгляд, поднял воротник пальто и пошёл по тропинке к воротам паркам.

– Сильвен! – помявшись, позвала я.

Он остановился.

– Я не знаю, как там на островах, но если вдруг что – приезжай в Азвонию. Ни тебя, ни твоего сына никто не тронет – обещаю. Пока я королева, метаморфов в Азвонии не будут проводить ни через какие обряды!

Сильвен обернулся – я не услышала, но увидела его улыбку и поняла, что он смеётся. И что он мне не поверил. Ни единому слову.

Ну что ж…

Я отвернулась. Подняла букет – красивый, не пропадать же – и вообще, не каждый день мне цветы дарят. В Азвонии это почему-то не принято. Эдвард мне, вот, ни разу и не дарил… кроме того случая, во фрэснийском борделе.

И вообще – мой букет. Вот.

И я стойко тащила его до парковки – а потом от подземного гаража до дома, где меня встретил рассерженный и всё-таки заметивший моё отсутствие Ален.

***

Эдвард меня ждал – и очень даже. А я специально “проснулась”, точнее вернулась, в Азвонию в середине дня, когда он гарантированно должен был встречать чьего-нибудь посла. Но мне требовалось хоть немножко времени осмотреться и понять, какие настроения царят во дворце. В смысле, со мной ещё развестись не успели?

Вроде бы нет.

Сплетни я собирала в саду – лучшее место в такое время. И тепло уже, и парочек много прогуливается, и цветочки они пока не обсуждают…

Эдвард возник перед глазами как-то слишком уж неожиданно для короля. Кивком ответил на поклоны парочки лордов, схватил меня за руку и потащил в более-менее безлюдную часть сада с укромными беседками (по случаю полудня – ещё незанятыми).

– С возвращением, моя королева.

Я спрятала руки за спиной и на всякий случай отошла от него – правда, тут же упёрлась спиной в ограду беседки.

– С добрым днём, мой король.

Эдвард улыбался – плохой знак. Видимо, всё серьёзно.

– Ничего не хочешь мне сказать, возлюбленная моя супруга?

Пафос – очень плохой знак.

Я замотала головой.

Эдвард шагнул ко мне – я вжалась в ограду и почувствовала, как утыкаются в спину свинцовые розочки с листочками.

– Метаморф куда делся?

– А, – пискнула я, сжимаясь под его взглядом. Иногда (редко, но случается) Эдвард может так смотреть, что мне хочется сбежать домой, в Москву, немедленно. Периодически я так и делаю. – Ален… н-ну… со мной был…

– Отвечай, Катрин, – вздохнул король Азвонии. – Не заставляй меня приглашать Епископа Святого Престола. Куда ты дела метаморфа?

– Так… со мной вернулся.

Эдвард нахмурился. Взял меня за руку, провёл пальцем по татуированной ладони – как обычно я была без перчаток.

– Катрин?

– А почему я? – вместо возмущения вышел жалкий писк. – Почему бы не решить, что он сам сбежал? Второй раз – если верить рассказам Алена. И почему именно сейчас на меня хотят повесить…

– Потому что метаморфы не исчезают из пентаграмм Святого Престола.

Я отобрала руку и набычилась.

– А этот взял и исчез.

– Вместе с сыном, который в Святом Престоле, – подхватил Эдвард. – Вы хотите убедить меня, Ваше Величество, что метаморф за ночь взломал пентаграмму Епископа, перенёсся в столицу Святого Престола, взял её штурмом, выкрал сына и унёсся невесть куда?

Я скрестила руки на груди.

– Да!

Эдвард отвернулся. И, спустя пару минут, справившись с собой, холодно сказал:

– Катрин, ты же знаешь, я ненавижу, когда мне лгут. Последний раз спрашиваю: куда делся метаморф?

– Не скажу.

Эдвард тяжело вздохнул.

– Тогда ты не оставляешь мне выбора. Стража!

Я удивлённо смотрела, как – не иначе, из-за ближайших деревьев – перед нами появляются гвардейцы, среди которых – я не поверила глазам – был и Эмиль.

Куда мир катится…

– Отведите королеву в её покои, – распорядился Эдвард. – Не впускать туда никого, кроме её фрейлин. И не выпускать – также.

Я глянула на приближающихся гвардейцев и не выдержала:

– Эдвард!

– Катрин, ты не оставляешь мне выбора, – повторил король Азвонии. – Если ты не можешь понять, насколько опасны метаморфы, я вынужден держать тебя под домашним арестом и усиленной охраной.

Его извечная паранойя…

– Домой сбегу! – пригрозила я, но Эдварда это не устрашило.

– Не сбежишь. Грааль не позволит тебе перенестись, пока кому-то из-за этого угрожает опасность. Алена уже взяли под стражу.

– Что?! – опешила я, вырвавшись из рук гвардейцев. – Немедленно отпусти его!

– Позвольте вам напомнить, королева, что вы не можете приказывать…

– Ты над ним не достаточно без меня издевался?! Да как ты смеешь так обходиться с моими другом!

– Ваше Величество! Будьте благоразумны, не заставляйте меня ещё и рот вам затыкать!

– Да ты… Не смейте меня трогать! – это уже гвардейцам, которым явно было неуютно присутствовать при королевской ссоре.

– Ваше Величество, – выдохнул один, смутно мне знакомый рыцарь. – Прошу вас… приказ короля…

Я протянула ему руки и, извернувшись, глянула из-за его плеча на Эдварда.

– Да-да, давай, сажай под замок мать твоего наследника!

Король мрачно усмехнулся.

– Вы будете носить этот титул, только когда наследник родится.

– Через шесть месяцев!

Судя по глазам Эдварда – доходило до него очень медленно. Меня уже успели отвести почти к южному крыльцу, когда азвонский король – вот сцена-то! – бегом нас догнал. Я на него злилась, очень – но вид Эда, запыхавшегося, взволнованного и раскрасневшегося – во всех своих церемониальных пышных одеждах (точно с приёма сбежал) развеселил бы кого угодно.

– Стойте! Катрин?

Мда, вот потешали-то мы двор, а…

Я, окруженная гвардейцами, вздёрнула подбородок, принимая вид неприступный и обиженный.

– Что, Ваше Величество?

– Ты, – Эдвард еле справлялся с дрожью в голосе, и смешил меня до невозможности. – Ты…

– Не скажу! – выпалила я, толкая ближайшего ко мне гвардейца. – Пойдёмте, ребята, ведите меня под домашний арест!

Естественно, никто и с места не сдвинулся. Я могла устроить тут истерику, и они бы и не почесались – король же приказ не отдал.

– Катрин! – Эдвард же, похоже, забыв, что он-то приказывать может, протолкался ко мне. – С такими вещами не шутят!

– А я с тобой не разговариваю! – неприступно отозвалась я. – И вообще – щас в монастырь уеду!

– Котёнок…

Ага, уже Котёнок!

– Алена освободи, – буркнула я. – И пообещай больше своё плохое настроение на нём не срывать! И извиниться!

– Катрин, да что же ты делаешь? – взмолился Эдвард, затравленно оглядываясь. – Я же всё-таки король!

Я мрачно посмотрела на него.

– А я – будущая мать наследника! Которому уже три месяца! А ты… а ты! Отпусти меня! Пусти сейчас же!

***

Эмиль изумлённо смотрел, как король, подхватив визжащую супругу на руки, кружит её, а Катрин извивается и бьёт его кулачками по груди.

И, глядя на счастливое лицо Его Величества, впервые думал, что, возможно, высокоморальный и в высшей степени благородный брак его матери с отцом не был таким уж счастливым и правильным, как он себе представлял. Положа руку на сердце, Эмиль никогда не видел ни отца, ни мать такими счастливыми.

По долгому и здравому размышлению в избушке ведьмы Эмиль действительно нашёл нестыковки в рассказах герцога. Да и глупо отрицать – напавшие на Перевал гвардейцы были солдатами Аристида. Эмиль вспомнил, что некоторых он видел и раньше. Могли ли они все быть шпионами короля?

А Его Величество говорил тогда, после турнира, вещи, с которыми сложно было спорить. Они сходились с той историей, что Эмиль знал и раньше – но заставляли посмотреть на неё под другим углом.

Впрочем, и сейчас Эмиль не чувствовал себя готовым принести королю вассальную клятву и клятву верности. А вот королеве… Да, простушка, да, чернявка, простолюдинка, плебейка. Но, во-первых, мать наследника. А, во-вторых, положа руку на сердце, она была умнее многих леди, которых Эмиль уже успел узнать.

Поэтому ту клятву, которую он принёс ей в избушке ведьмы перед турниром – а Катрин её приняла (хотя наверняка не отдавала отчёт, насколько это серьёзно) – эту клятву Эмиль мог повторить и сейчас. Во-первых, всё равно снова не поймёт, во-вторых – то, как Катрин защищала “своего друга”, уже принёсшего похожую клятву, внушало уважение.

Эмиль и не прогадал – узнав, что в её страже теперь будет нести службу её рыцарь, Катрин потребовала вернуть ему бывшие владения графа де Лири. И присовокупить к ним поместья герцога Аристида – и не важно, что там говорится в “этих бумажках”.

К тому же такая служба была интересной. С королевой вечно что-то происходило.

***

– Котёнок, ну давай я выпишу тебе лучшего медика…

– Не-а, – категорично отозвалась я.

– Котёнок, – взмолился Эдвард, – но если никто не увидит рождения наследника, нам просто не поверят…

– Нет!

– Котёнок!

– А, может, врача из Москвы – сюда? – подал голос Ален, замерший, как обычно, в углу.

Подумав, мы с Эдвардом решили, что это хорошая мысль. Эд с Аленом потом долго уточняли детали, а я читала местные методички для молодых мам. Кошмары одни!

Ночью Эд пел мне “Зелёные рукава”. Говорит, во второй раз. Забавно.

Закончив, с надеждой глянул на меня.

– Ты меня простила, Котёнок?

– У тебя жуткий акцент, – отозвалась я.

– Но тебе же нравится, – улыбнулся король Азвонии. – Мой любимый, лучший на свете Котёнок…

Я не могу долго на него злиться…

– Катрин?

– А?

– А где всё-таки метаморф?

– Не-ска-жу!

Герцога Аристида так и не нашли – зато Ален, как-то окружив королевский кабинет заклинанием защиты, выудил откуда-то из-за кресла сапфировый браслет. Эдвард божился, что знать не знает как он здесь оказался – но скандала на тему “кто у тебя здесь это забыл?” нарвался. К родам, признаю, я стала ещё больше невыносимой.

Думаю – больше из-за этого Эдвард подарил мне замок. Ага, мой собственный. Ален с магами, аки джины из “Тысячи и одной ночи” экстренно его отстроили. И, скажу без ложной скоромности, мой замок справедливо можно считать жемчужиной Азвонии.

Правда, очень скоро он был уже не совсем моим – Эдвард переселился туда вместе с двором. Мой король боится оставить меня даже под охраной метаморфа и Проклятых хотя бы на день. Иногда это жутко раздражает – а иногда я его за это обожаю!

Эмиль продолжает служить в моей охране. Но теперь он не единственный мой рыцарь.

И да – с Сильвеном мы ещё встретились. Но это уже совершенно другая история.