Текст книги "Рыцарь королевы (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

“…Что же касается королевы Катрин Безродной, то о ней, дражайший племянник, могу сказать, что она некрасива, глупа и недобродетельна. Она маленького роста, её волосы непозволительно коротки для придворной леди, её походка резка и быстра, её руки слишком малы, а пальцы грубы и велики. Её грудь полна, как у крестьянской девки, коей она, бесспорно, раньше и являлась. Её талия толста и расплывчата. Касательно её лица: оно также выдаёт низкое происхождение выше означенной девицы – полные губы, которые она имеет привычку кусать, маленький вздёрнутый нос, желтоватые, “крестьянские” пятнышки на светлой коже и большие невыразительные глаза серо-голубого цвета. Дорогие парчовые наряды и драгоценности, которые король дарит ей в огромном количестве, она носить не умеет. Я лично видел, как она запуталась в подоле во время заутрени и чуть не упала. Однако сундуки её ломятся от ткани на тысячи локтей, а ларцы – от драгоценностей, в которых королева не знает меры. На вечерню она может нарядиться, как на приём, а на заутреню явиться и вовсе без украшений.

В услужении у королевы семнадцать фрейлин. Бедные дамы проводят все дни в компании друг друга – королева не желает их видеть. Во время прогулки и в своих покоях она предпочитает общество юного мастера Алена, возглавляющего колдовскую гильдию. Чем занимается юная женщина и выше упомянутый молодой господин, не нужно и предполагать. Но, тем не менее, король в жене души не чает и всё свободное время проводит в её обществе. При этом за годы брака леди Катрин так и не подарила королю ребёнка (и это при помощи молодого и пышущего энергией мастера Алена), что наводит на мысль о бесплодии выше означенной девицы.

Святой Престол объявил королеву Азвонии Святой, благодаря тому, что её якобы признал Грааль. Но святость королевы, на мой взгляд, сомнительна. Да, леди Катрин исправно посещает все молитвы и раздаёт деньги нищим и монастырям. Но куда охотнее выше означенная девица покровительствует колдунам – особенно юным красивым волшебникам. Её капеллан исповедует королеву не более раза в месяц. А ведь королева принимает менестрелей и трубадуров, и путешествующих в земли нечестивцев вагантов.

Фрейлины же рассказывают, что в дополнении ко всем недостаткам, королева ленива – она может спать до полудня и совершенно не умеет шить. Не любит она и королевскую охоту, на которую король Эдвард, дабы угодить жене, не приглашает дам. Из-за этого среди придворных леди Катрин Безродная крайне непопулярна.

Нам остаётся только молиться, что девицу в монастырь и женится на достойной, добродетельной леди…”

Глава 1

Эмилю, урождённому графу де Лири, было десять, когда убили его отца – лорда Дрэго де Лири, сенешаля Азвонии, двадцать с лишним лет друга и фаворита старого короля Баорда.

Господь распорядился так, что все сыновья Его Величества – от каждой из его пяти жён – рождались или мёртвыми, или умирали в младенчестве. Поговаривали, правда, что это вовсе не божья воля, а проклятье фрэснийского короля-некроманта, женатого на единственной дочери Баорда – Маргарите. У фрэснийского еретика и у прекрасной азвонской принцессы родился дофин, в перспективе он мог претендовать и на фрэснийскую, и на азвонскую корону. Конечно, королю Баорду это не нравилось, но подкупы и посулы не действовали ни на Святой Престол (выражавший, конечно, своё недовольство, но предоставлять войска не желавший), ни на могущественный Альбион. Воевать с королём-некромантом, которого слушает сам дьявол, не желал никто – после того, что этот король сделал с Азвонией.

Луч надежды блеснул, когда фрэснийский монстр на троне убил во время колдовского обряда свою королеву и чуть не прикончил заодно и сына, но тому удалось бежать. Десять лет о принце никто не слышал, и короля Баорда это более чем устраивало. За эти годы он с успехом убедил себя в том, что внуков у него нет вообще.

Себя, но не лорда де Лири, которого прочили в наследники Азвонии после смерти Баорда. Заручившись поддержкой колдунов, лорд Дрэго отправился во Фрэсну, чтобы найти юного принца Эдварда и доподлинно быть уверенным, что он не будет претендовать на престол – убить, проще говоря.

Но погиб сам, а пару месяцев спустя принц Эдвард объявился в Азвонии с армией Проклятых, подаренных ему, несомненно, отцом-некромантом.

Юный Эмиль, ставший графом де Лири, запомнил те месяцы надолго. Его – без пяти минут принца, наследника громадного состояния – вышвырнули из семейного замка вместе с больной матерью и малюткой-сестрой. Если бы не дядя, – герцог Аристид – осиротевшему юному графу некуда было бы податься.

У отца – блистательно отца, которого маленький Эмиль любил всем сердцем и за которого каждый день молил Богородице с Младенцем – оказалось бесчисленное множество врагов. Раньше эти люди улыбались Эмилю, раньше они дарили ему дорогие подарки и гнули спины перед графом. Сейчас они гнали юного Эмиля от ворот своих замков и даже спускали на него собак.

О да, Эмиль хорошо запомнил те месяцы. А особенно день, когда принц Эдвард въехал в столицу, и его короновали. Эмиль вместе с матерью стоял на краю Фонтанной площади, точно какая-то чернь, радостно вопящая рядом: “Сальвдо”, а принц в окружении проклятых демонов гордо возвышался в седле, милостиво улыбаясь и изредка помахивая одетой в парчовую перчатку цвета крамуази (благородный пурпурный, цвет королей. Здесь и далее курсивом прим. автора, у которого отказал Word и не работают ссылки, чтобы красиво их оформить) рукой. Высокий статный красавец, которому улыбалась Фортуна и дьявол.

– Смотри, – тихо сказала леди Беатриса, мать Эмиля, крепко держа его за руку. – Смотри. Этот человек убил твоего отца.

Эмиль смотрел. И мечтал отомстить.

Мечта крепла – в стылом, полном сквозняков замке Грозовой Перевал скучными однообразными вечерами в компании затянутой в траурные одежды матери и тихой, практически невидимой сестры.

Лишь когда дядя Аристид приезжал из столицы, замок наполнялся жизнью. Герцог рассказывал новости, в которых ненавистный принц Эдвард занимал первое место, редко уступая разве что графу де Сиета, фавориту принца-наследника. Его Высочество взял в метрессы ведьму-простушку, которую привёл к нему граф де Сиета… Граф де Сиета получил герцогство… Принц Эдвард отказался от права на азвонский престол в пользу графа де Сиета… Граф де Сиета убил короля Баорда и епископа, узурпировал трон… Принц Эдвард с победой вернулся из Фрэсны, разбив альбионские войска и, заручившись поддержкой отца и Святого Престола, арестовал узурпатора де Сиета и убил его… Принц Эдвард возложил на себя корону… Принц Эдвард женился на простушке, сделав её королевой… Принц Эдвард подавил три восстания в герцогствах с помощью магии метаморфа и армии Проклятых…

– Господь отвернулся от нас, наказав таким королём, – вздыхал дядя Аристид, а повзрослевший Эмиль сжимал кулаки.

Мать каждый день напоминала о мести. Даже сестра своим никчёмным замученным видом напоминала о смерти. И жизнь в сером замке на подачки дяди напоминала о мести. Поэтому, когда Эмилю исполнилось четырнадцать, – возраст азвонского совершеннолетия – он с радостью воспринял осторожное предложение дяди присоединиться к заговору против короля Эдварда.

– Убить короля почти невозможно, – признавал Аристид. – Его охраняет сам дьявол. Но у сира Эдварда есть слабое место: его жена, королева Катрин. За неё он сделает что угодно, даже отдаст свою жизнь.

Эмиль не очень-то в это верил – как можно пожертвовать жизнью ради женщины? Особенно, если ты – король. Но даже если похищение королевы заставит сира Эдварда страдать – это уже превосходно.

Но королеву охраняли Проклятые и метаморф. За неё горой стоял Святой Престол.

Надежды практически не было, пока в один прекрасный день дядя Аристид не привёз с сбой в Грозовой Перевал ещё одного гостя.

***

Юноша – худощавый, с тонкими, точно у девушки чертами и изящными пальцами музыканта был молчалив и тих. Почти как сестра Эмиля, но та шарахалась от всех или замирала, как птичка перед змеёй. Этот же, наоборот, смотрел. В упор. Впервые встретившись с ним взглядом, Эмиль с ужасом почувствовал, как по спине побежали мурашки. Примерно то же он малышом испытал, глянув на картину Страшного Суда великого Зирентино, висевшую в кабинете отца. Дьявол там выглядел похоже.

На юноше не было дорогих одежд, фибул или других знаков рода – тоже не было, но Эмиль всё же поклонился ему как равному. Ибо только равный мог посметь сесть за стол рядом с герцогом и графом.

– Милорд, имею ли я честь узнать…

Юноша улыбнулся – спокойно и уверенно.

– Я не “милорд”, граф де Лири, титула у меня нет, – огорошил он Эмиля. – Но я прошу прощения за свою неучтивость. Я знаю ваше имя, вы моё – нет. Меня зовут Сильвен.

Юный граф в немом изумлении повернулся к лорду Аристиду.

– Дражайший племянник, – промурлыкал Аристид. – Нашему гостю не нужен титул. Он, – герцог сделал эффектную паузу. – Метаморф!

Эмиль отшатнулся. Рука сама потянулась к распятью.

– Дядя… как вы… он же… он…

Юноша-метаморф улыбнулся и спокойно пригубил вино.

– Эмиль, дорогой, успокойся! – шагнул к графу дядя. – Не нужно…

– Но он..! – вместо распятья Эмиль схватился за меч.

– Господин граф, просто, чтобы вы не удивлялись, я способен заставить вас заколоться этим вашим прекрасным фамильным клинком. И очень легко, – делая глоток, спокойно сообщил метаморф.

Эмиль отчаянно покраснел, а подоспевший герцог вырвал у него клинок.

– Мальчишка! Как ты смеешь – он гость в моём доме!

– Как и я, – выдохнул Эмиль, – и я это отлично помню! Но дядя, он же… это же слуга дьявола, богомерзкий, чёрный…

– Тише, мальчик, тише, – положив руки Эмилю на плечи, зашептал Аристид. Колдун тем временем, мечтательно улыбаясь, потягивал дорогое герцогское вино. – Вспомни, что мы хотим сделать?

– Убить короля, – шепнул Эмиль. О таких вещах можно было говорить только шёпотом – особа даже такого короля была священна, а его убийство – грех, как и убийство любого другого.

– Да, но его защищает дьявол, – продолжал Аристид. – А подобное, племянник, лечат подобным.

Эмиль задохнулся, начиная понимать, что дядя снова прав.

– И как он нам поможет?

Метаморф переглянулся с герцогом и, подняв бровь, произнёс:

– Для начала я похищу королеву Катрин.

– Но её охраняют…

– Я знаю, кто её охраняет, юный граф, – перебил его метаморф, на глазах превращаясь в короля Эдварда.

Эмиль снова потянулся к ножнам, сейчас – пустым, рука дяди на его плече судорожно сжалась.

– И я очень сомневаюсь, что это будет сложно, – звучным голосом короля закончил колдун.

***

– Но у короля тоже есть метаморф!

– Он молод, – ничуть не смутившись, заметил колдун. – И неопытен. К тому же он сопровождает королеву не везде и не всегда.

– Да, – подхватил Эмиль, – но дворец наверняка тоже охраняется его чарами…

– Как я уже сказал, – со вздохом перебил метаморф, – королевский колдун молод и неопытен. А королева отнюдь не всё время сидит во дворце.

– Как? – ахнул Эмиль, глянув на дядю, но тот тоже выглядел удивлённым.

– Сильвен, с тех пор, как королева приехала в Азвонию, из столицы она никуда не выезжала, а в последний год и дворец не покидала.

– Это вам так кажется, – улыбнулся колдун. – Есть… места, о которых вы, люди, не знаете.

– Ну, поведай нам, – вскинулся Эмиль, но колдун молча покачал головой.

– Я принесу королеву, – он задумался, – в полночь, после Жирного Вторника. За ней нужно будет следить.

– За королевой? – хмыкнул Эмиль, в представлении которого сразу появилась беспомощная, умоляющая о пощаде девушка… девица, она же чернявка.

– Зря вы, юноша, – протянул колдун, – эта девочка весьма… шустрая. Пока я буду во дворце, я должен быть уверен, что она не сбежит. Я могу быть уверен? – колдун повернулся к лорду Аристиду.

Герцог глянул на Эмиля.

– Племянник, боюсь, тюремщиком придётся быть тебе. Моё отсутствие вызовет вопросы.

– Вопросы? – мотнул головой Эмиль. – Почему просто не заставить короля приехать сюда за этой безродной шлюхой?

– Он не приедет сам. Он пришлёт сюда Проклятых. И колдуна, – отозвался метаморф. – Нет, намного лучше сделать так, чтобы Его Величество ни о чём не подозревал… и выпил яд, поданный рукой любимой, – закончил он уже женским голосом.

Эмиль снова вынужден был признать, что план герцога Аристида – а это наверняка его план – верен.

– Да, дядя, – старательно игнорируя колдуна, вздохнул он. – Конечно, я сделаю, что нужно.

– Вот и отлично, – улыбнулся герцог. – Я ничуть в тебе не сомневался. А теперь иди, племянник, обрадуй леди графиню. Только не говори ей всего, – и бросил красноречивый взгляд на колдуна.

Эмиль снова вспыхнул и, высокомерно вздёрнув подбородок, скрылся за дверью.

– Ягнёнок, – вздохнул колдун, глянув ему вслед. – Агнец Божий. Вам самому его не жаль, герцог?

Аристид, схватив бокал, молча отвернулся к окну.

Метаморф усмехнулся, но тоже промолчал.

***

– In taberna quando sumus…

– Ка-а-а-ать?

– Чего? – постукивая пальцами по столешнице, буркнула я. – Non curamus quid sit humus…

– Кать, это же латынь? – подняла бровь Таня.

Я оглядела зал в поисках официанта. Ну где эта черепаха шляется, я есть хочу!

– Ну да… Sed ad ludum properamus, cui semper insudamus.

– Эдмунд любит латынь? – невинно поинтересовалась подруга.

– Обожает, – фыркнула я, вспомнив недавний визит посла Святого Престола. Меня битый час мариновали лекцией про какую-то книжку, которую обязательно надо прочесть, и она, естественно, написана на латыни. Я вообще за эти годы на латыни, как на родном русском общаться могу. Недавно в универе сказанула в шутку – на одногруппниц хотела впечатление произвести, а мимо завкафедры романских языков проходила. Довыпендривалась – отправили меня всем, хм, деканатом на какой-то семинар. И ещё на конференцию “третьей лишней” включить грозятся, нелюди! А у меня, между прочим, приём альбионской королевы, и фиг я Эда одного с Джоан оставлю!

– Он такой умный, – мечтательно протянула Таня, глянув на моё кольцо. – Везёт тебе, Катька.

– Да зашибись, – буркнула я, тоже глянув на кольцо. Дома, в смысле, в Азвонии я ношу настоящее обручальное кольцо. Ну, массивный такой перстень с брильянтами, дорогой искусной чеканкой, украшенный сапфирами и вензелем Эда. Ну разве что не печатка. А когда в Москве, одеваю тоненькое золотое, усыпанное алмазами. Вот, забыла как-то кольца переодеть и явилась к родителям в гости. Мама мгновенно заметила, запричитала, что муж меня, наверно, обижает, вот, уже развестись хотите, Катя даже кольцо сняла, а этот перстень откуда, что, другой ухажёр подарил, всё, дочка по рукам пошла… Еле успокоила.

– Девушки, – невежливо ворвался в мои мысли припозднившийся официант. – Ваш заказ. Приятного аппети… – и уставился на меня.

– Эй? – Таня помахала рукой у него перед лицом. – Всё в порядке? Что, Кать, снова где-то на Ютюбе засветилась?

Я застонала. Как-то раз меня засняли садящейся в дорогой тонированный Мерседес – и это я просто домой ехала. Тут же, словно сговорившись, понабежали репортёры. Потом они осадили мою квартиру… точнее, мой пентхаус, а я дождалась звонка от “свёкра”. Забавный мужик оказался, тоже всё спрашивал, когда внуки пойдут. Я ему в трубку сказала, когда. На хорошем французском матерном сказала. После этого смешки кончились и меня попросили – вежливо – вести себя как, хм, местная золотая молодёжь. На тусовочку сходить, в Ламборджини белой проехать, чего просто так стоит? В общем, не выделяться, не прятаться и давать пищу для размышлений прессе, только не очень эпатажно. “Папочка” Эда, видите ли, решил в политику податься, ему заморская жена “младшего сына” выгодна оказалась. В общем, подыграй, Кать, а мы тебе ещё заплатим, сделаешь родителям подарок. “Свёкр” оказался убедителен, но за “свечение” в прессе, периодическое, я расплачивалась скандалами, тоже периодическими, от мамы и весьма периодическим бойкотом в универе – “звездит стерва”. И если от одногруппниц ещё можно было откупиться туфлями от Маноло Бьянко или сумками из последней коллекции Прадо, то от мамы – ни фига…

Официант, наконец, отмер.

– А вы… тут, в ин. язе учитесь? – с деланым равнодушием спросил он.

– Нет, в МГИМО, – фыркнула я, красноречиво глядя на его поднос. Ага, так я всем и сказала, где учусь, какой у меня номер телефона и пин-код моей кредитки. Бегу и спотыкаюсь.

– А… Ну да. Ваши же все там, – протянул парнишка, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Не, наши все тут, – начиная раздражаться, буркнула я. – Вы работать собираетесь или мне звать менеджера? Эй!..

– Кать, сядь, – прошипела Таня, хватая меня за руку и давая возможность официанту расставить заказ. – Извините.

– Да…

– Катя! Ты чего? – округлила глаза подруга. – Нагрубила фонетичке, послала Дашу, она на тебя, видите ли, не так посмотрела. Что с тобой?

– Ничего, – запихивая в рот салат, проворчала я.

– И ешь как не себя, – подозрительно глянула на меня подруга.

– Я сегодня не завтракала.

– И, похоже, не спала, – усмехнулась Таня, разворачивая из салфетки вилку.

Я титаническим усилием удержала язык, запихнув в рот вторую ложку салата.

Есть хотелось до безумия.

– Оставь чаевые, – сказала Таня, когда наш довольно-таки быстрый и молчаливый обед закончился.

Я недоумённо глянула на неё.

– Щас! За то, что он меня…

– Ничего он тебе не сделал, а ты ведешь себя странно, – вытаскивая из косметички помаду, перебила Таня. – Что тебе, жалко?

– Жалко, – фыркнула я. – Ты хочешь, ты и оставляй.

Подруга подняла голову от косметички, смерила меня долгим взглядом.

Я рывком открыла кошелёк, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и сорвусь. Права Таня, что-то со мной… наверное, стоило всё-таки выспаться, а не тренировать испанскую фонетику до утра.

А что больше всего бесит – тренируй-не тренируй, а лёгкий акцент у меня всё рано остаётся. Плевать на французский, но по-фрэснийски я тоже говорю с акцентом, а уж азвонский… Я честно взяла испанский язык третьим, что не добавило мне радости в жизни. Но это ничерта пока что не помогает.

Эдвард говорит, акцент у меня очень милый. А азвонские лорды (а особенно леди) морщатся, стоит мне рот открыть.

Сво-ло-чи.

– Прости, – тихо повинилась я, когда мы, одев пальто, выскочили на шумную, людную Остоженку. – Ты права, что-то я сегодня… плохо себя чувствую.

– Может, домой поедешь? – сочувственно глянув на меня, спросила Таня.

Я со вздохом покачала головой.

Политология с международными отношениями мне тоже плохо давались. Если б я лучше учила историю в школе… Приходится навёрстывать сейчас, когда мне, чёрт возьми, так плохо!

Таня чмокнула меня напоследок, нахмурилась, выдала из косметички консиллер – мешки под глазами замазать. И побежала к метро.

Я завистливо смотрела ей вслед. Меня ждал пресловутый Мерседес, но только часов через пять, когда закончатся лекции на втором высшем.

А я так хочу спать… И, почему-то – снова есть…

***

В Азвонии только-только садилось солнце, когда я, тряся головой, приподнялась на локтях на кровати.

В комнате как обычно было тихо – только из соседней раздавались тихие смешки фрейлин, наверняка вкушающих привезённые с Изумрудных островов сладости и читающие “Аморетто” средневекового анонима (“Камасутра” отдыхает).

Я упала обратно на кровать, не обращая внимания на светящуюся татуировку на руке. Спать хотелось безумно, но ещё больше хотелось увидеть Эда. Я две недели отдыхала в Москве, пока мой король проводил сезон охоты на кабанов в соседней с Шатуразье, куда перенесли королевскую резиденцию и столицы, лесах, и как раз сегодня должен был вернуться. Если не ошибаюсь, дальше у нас по программе был приуроченный к визиту альбионской королевы турнир “Подмытая дождём горка”. Ох, нет, конечно же, “Дама, украденная в дождь драконом”. Дождь был неименным атрибутом азвонской весны. Дракон – не был, но его соорудят.

Ладно. Подъём. Раз-раз…

Как-то Эдвард обнаружил мою непрекращающуюся аллергию на некую местную травку, которой так любят посыпать пол (разновидность вереска, кажется), потому что эта гадость так убойно воняет – и якобы прогоняет клопов. Эд решил пожалеть клопов и королеву и послал на Изумрудные острова за коврами. Пушистыми, так что нога тонет. Ими застелили всю мою башню, и мне теперь завидует вся местные дамы, ибо им мужья такой подарок не сделают, и все местные кавалеры – потому что подарок был сделан на их кровные… налоги. Эдвард любит, аки Робин Гуд, проехаться с Проклятыми по доменам и в очередной раз отрегулировать размер налогов и барщины. Правда, стоит ему уехать, и всё возвращается на круги своя. Но Эд не отчаивается. Последняя версия его развлечения – неожиданный набег “в гости”. Вместе с толпой Проклятых. Вроде как “мы пришли с миром”. Дворяне терпят – куда они денутся? Хотя количество желающих отравить Эда по последним данным уже начало превышать количество желающих отравить меня.

Наверное, это говорит в мою пользу, хе-хе.

Я встала, держась за позолоченные столбики. Зеркало – большое, притащенное Аленом из моего мира и освещённое Святым Престолом (после хорошего возлияния на пиру) отразило всклоченную, помятую каракатицу.

Та-а-ак…

За дверью раздался взрыв смеха, окончательно испортивший мне настроение.

Я решила, что это должно быть взаимным, и рывком распахнула дверь.

– Ваше Величество, – зашелестели придворные склочницы, приседая и склоняя головы, – королева… миледи…

Задрали!

– Девочки, – улыбаясь, просипела я. – Кто приведёт меня в подобающий вид?

Девицы захлопали ресницами, изучая “каракатицу”.

– Ваше Величество…

Нет бы броситься с приказом слугам, чтобы воду притащили. Королеве это, к сожалению, не по чину, а то я бы с удовольствием. Ну а фрейлинам Эдвард платит, если не ошибаюсь, по восемьсот ливров – очень неплохая по местным меркам сумма. И что? Они день-деньской сидят у моей спальни, жрут конфеты, крутят хвостом перед королём (а если не удаётся перед королём, то перед его лордами) и читают эротическую литературу, то есть местное порно.

Что б мне так жить!

– Бегом! – не выдержало Величество. – Кто-нибудь сделает мне ванну, наконец?

Расселись тут, дармоедки…

– Ваше Величество, – снова присела в поклоне старшая статс-дама. – Позвольте вам напомнить, что вы вчера уже мылись…

– Королева. Отдала. Приказ, – отчеканила я. – Ещё одно слово поперёк, и я зову на помощь не вас, а Проклятых. Угадайте, какой приказ я им отдам.

Щас устрою вам порно в демонском исполнении, извращенки ненасытные, ух, я б вас всех…

Так-так-так, Катя, держи себя в руках, что с тобой? Давай-ка успокойся, сделай постную мину, покер-фэйс на них действует лучше, чем твои крики, ты же знаешь.

У-у-уф, да что, правда, со мной сегодня?

В общем, отношения с фрейлинами у меня закономерно не складываются. Шить я не умею (и не хочу), дрыхну, по их мнению, сутками (а что ещё я могу делать две недели, закрываясь в спальне одна?), привечаю Алена (разврат!) и грублю напропалую, когда мне напоминают, что “вчера вы уже мылись”.

Подумать только – когда-то я завидовала Джоан, у которой были фрейлины. Да с этой оравой фиг справишься! Паясничают, фривольничают, меня за глаза обсуждают.

Так что да, подруг у меня здесь нет.

И никогда не будет: все азвонские дамы так и не могут мне простить, что я – безродная выскочка – вышла замуж за их великолепного короля-Сальвадо.

Ну и чёрт с ними.

Когда солнце село окончательно, я, наконец, была готова “выйти в люди”, а заодно и узнала, что король действительно вернулся с охоты. Отлично.

Вообще-то в покои короля королева доступ, как это и странно, не имеет. Вот наоборот – пожалуйста. А королеве – нельзя. Меня должны официально представить, я должна официально попросить и получить разрешение – и то, если король не отдыхает в спальне, а находится либо в кабинете, ли в приёмной гостиной, у которой толпится орава придворных, жаждущих аудиенции. К слову, у моей гостиной они тоже толпятся. Причём, зачастую одни и те же. Как только поспевают? Все они меня ненавидят, но почтение засвидетельствовать готовы и прошение оставить – тоже. Ибо я имею влияние на короля, и неважно, что безродная и выскочка.

А ещё я – Святая и якшаюсь с метаморфом. И, как ни странно, это даёт мне доступ хоть на военные советы. Кто рискнёт остановить любимицу Святого Престола и подругу самого могущественного в Азвонии колдуна? Только смертник.

Так что я, не слушая бегущих рядом лакеев, пажей и церемониймейстера, вваливалась в королевские апартаменты, кивнула припозднившимся лордам, полюбовалась на их шляпы с фазаньими перьями и, не останавливаясь, прошла по деревянной галерее к личным комнатам Эда. Проклятые меня, как обычно, пропустили, но вот звуки, доносившиеся из комнаты, заставили удивлённо замереть на пороге.

Эдвард, судя по тону, что-то рассерженно просил кого-то сделать. Судя по тому, что делал он это терпеливо – собеседником была женщина.

Ну-ну. Я сделала шаг вперёд и снова застыла: уж больно картина была… приятная. Эдвард, полулёжа на софе, обитой пурпурным дамастом. Точнее, зажатый в угол Эдвард. И нависшая над ним дамочка из моих же фрейлин – новенькая, графиня чего-то там де как-то там.

Расшнурованное блио и вывалившуюся грудь графини я оценила. Как и раскрасневшегося, рассерженного Эда, которому, конечно, его чёртово воспитание снова не позволяло послать дамочку к дьяволу. Нет, она же леди, а уронить достоинство леди здесь – бесчестие для джентльмена, и вдвойне бесчестие для короля, если он не может вежливо объяснить настойчивой даме, что её не хотят.

Честно говоря, первым порывом было тихонечко постоять и посмотреть, чем этот спектакль закончится. И не то чтобы я впервые это видела, и не то чтобы они занимались чем-то совсем уж непристойно-интересным…

Однако успокоившееся было раздражение всколыхнулось с новой силой. Так что пока раскрасневшийся, встрёпанный Эд вжимался в угол софы, отползая от дамочки, и поставленным “королевским” голосом пытался заставить её уйти, а фрейлина наседала, я стояла в дверях, аки бык на корриде, и, фигурально выражаясь, рыла копытами пол.

А, когда дамочка, воркуя в тон Эду (но куда более приятно), дёрнулась к нему, в надежде на неожиданный поцелуй, я не выдержала.

Кричала графиня громко – когда я схватила её за волосы. Хрипела – тоже, когда я второй рукой уцепилась за её чётки, они натянулись и чуть не сломали бедняжке шею.

Когда Эдвард опомнился, я уже выпихнула её – с обнажённой грудью и расстёгнутым блио – за дверь, протащила в гостиную и бросила лордам. Ну а что, хотела мужского внимания? Пусть получает.

Эдвард поймал меня в галерее – я возвращалась выяснять отношения.

– Катрин, милая, это…

Пощёчина мне определённо удалась. Звонкая и размашистая. След надолго останется.

Эд отшатнулся, схватившись за щёку, а я тут же поняла, что надо было – ох, надо было! – держать себя в руках. Так бы дождалась извинения, лобзания пальчиков и виноватого “всё для тебя сделаю, Котёнок”, хотя мы оба отлично знаем, что Эдвард тут ни при чём.

Но теперь…

Эдвард бросил яростный взгляд на замершего у выхода в галерею сенешаля с экономом – тех мгновенно как ветром сдуло. И повернулся ко мне.

– Сколько раз я просил этого не делать? Ты хочешь в монастырь, Катрин?!

Весь здравый смысл сдался под напором гнева – окончательно и бесповоротно.

– Что? – зашипела я, наступая. – Монастырь? Избавиться от меня решил, да?

– Катрин, – пытаясь успокоиться, преувеличенно медленно начал Эдвард. – Я…

– Съездил на охоту, да? И сколько таких, – я ткнула пальцем в дверь гостиной, – шлюх у тебя было? Я тебя не устраиваю, да? Всё, прошла любовь? Ну да, ты же теперь…

– Катрин!

– …король, тебе всё можно…

– Катрин, успокойся!

– …тебе закон не писан, ты у нас выше, к тебе эти как мухи липнут, а ты и рад, да?!

– Катрин! Умолкни! – сумел-таки перекричать меня Эдвард.

Мы уставились друг на друга, тяжело дыша.

– Катрин, – первым отведя взгляд, покачал головой Эдвард, – пойми, пока ты не родишь наследника, они не перестанут…

Вот это был уже удар под дых, учитывая, сколько раз мне этого наследника поминали все, кто только можно.

– То есть это я виновата? – зашипела я. – Так может, мне и впрямь пора в монастырь, а ты возьмёшь себе молодую… производительницу, которая станет каждый год рожать по ребёнку? Как у соседей, как в Святом Престоле, а? Давай!

– Катрин!.. – он пытался поймать мою руку, но я не дала.

– Ну так я тебе помогу! В монастырь? Да пожалуйста! Где у нас тут ближайший? В Антруазе? Отлично!

– Катрин, не смей! – не выдержал Эдвард. – Успокойся немедленно! Я приказываю!

Я огрела его яростным взглядом и бросилась к двери гостиной. Эдвард – за мной, но в отличие от меня он не мог пронестись мимо замерших лордов и кинуться за мной вдогонку. Королю это не положено, королеве – тоже, но я об этом не думала.

Меня душила обида, жгучая и не совсем понятная даже мне. Но сильная. Так что когда в дверь моей спальне, где я закрылась, начали ломиться гвардейцы (не в первый раз, если честно, год назад мы с Эдом и поинтересней ругались), я не придумала ничего лучше, чем закрыть глаза и отчаянно пожелать оказаться в другом мире.

Очнулась на диване в моём пентхаусе и следующие полчаса занималась тем, что била всю имеющуюся у мня посуду, и статуэтки, и даже технику, которую смогла поднять.

Легче не стало.

***

Дорогой ресторан – повод красиво одеться и отметить приятное, важное событие – сделку, например, или годовщину, хм, свадьбы.

А не мрачно потягивать коктейль за дальним столиком.

– Очаровательная леди скучает в одиночестве? – мурлыкнул на ухо незнакомый мужской голос, заставив вздрогнуть.

– Леди хочет напиться, – не оборачиваясь, отозвалась я, для наглядности пододвигая к себе “Голубую лагуну”.

– Напиваться одной – дурной тон, – усмехнулся незнакомец, появляясь в поле зрения.

Я подняла взгляд от бокала, собираясь послать надоедливого ухажёра лесом, полем и дальше… Но промолчала. Красивый – откровенно красивый – жгучий брюнет, при этом светлокожий, с очень выразительными тёмно-карими глазами и тёмными бровями каким-то образом умудрялся походить на Эдварда. Не знаю – то ли улыбкой, то ли… да, подбородок точно был как у Эдварда. И губы – определённо. На губы-то я и засмотрелась, хлопая глазами, как обалдевшая школьница при виде знаменитости.

Парень тем временем уселся за мой столик и нахально принялся обустраиваться – щелчком подозвал официанта, забрал коктейль, поставил напротив моего и лучезарно (как Эдвард) улыбнулся.

– Вот, теперь всё комильфо.

– Non, pas du tout (“нет, не всё”), – машинально буркнула я.

– Vous parlez francais (вы говорите по-французски)? – изогнул изящную бровь незнакомец.

Я окинула его изучающим взглядом – ничуть не смутив. И отвернулась.

– Oui (да).

– И такая очаровательная девушка, которая ещё и французский знает, скучает одна, – вздохнул незнакомец. – Куда парни смотрят?