Текст книги "Загадки истории. Факты. Открытия. Люди"

Автор книги: Мария Згурская

Соавторы: Наталья Лавриненко,Анна Ермановская,Артем Корсун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 88 страниц)

Таким образом, все развитие событий показало, что Наундорф действительно знает и помнит факты, которые могли быть известны только Людовику XVII. Но как это возможно, если на самом деле он не был кронпринцем?

Несмотря на все доводы, права Карла-Вильгельма Наундорфа на престол так и остались непризнанными. После провала всех попыток занять место на французском троне Наундорф был вынужден эмигрировать в Англию, а затем в Голландию.

После отъезда из Франции «дофин» стал посвящать время изобретательству, в частности созданию новых взрывчатых веществ, причем, как говорили, весьма успешно. Не удовлетворившись этим, Наундорф сделался еще и «пророком». К нему регулярно стал наведываться лично Иисус Христос, утешать и хвалить его и его сторонников. Был ли Наундорф настоящим Людовиком XVII? Уже два века профессиональные исследователи и любители ищут ответ на этот вопрос. Ряд придуманных претендентом историй явно фантастичен. В двух изданных томах его переписки никаких признаков того, что все это писал сын короля, нет. Он ничего не рассказывал даже собственной жене о каких-либо местах в Париже, связанных с его «родителями», зато сообщает дату рождения. И это после шестнадцати лет совместной жизни!

Один из исследователей выяснил, что в мае 1788 года дофину делали прививку от оспы на обе руки. В то же время известно, что при посмертном осмотре тела Наундорфа был найден след от прививки только на одной руке. Это и не удивительно: в 1810 году все жители Берлина принудительно вакцинировались против оспы. В то же время все остальные отметины, присущие дофину, на теле Наундорфа имелись. Практически совпадают и антропометрические данные.

К тому же до сих пор не придумано никаких объяснений удивительной осведомленности Наундорфа. Проведенное почерковедческое исследование показало большое сходство его почерка с почерком дофина. Остается только согласиться с тем, что наряду с загадкой Людовика XVII существует и загадка Наундорфа. Даже если он и не был сыном Людовика XVI, считают некоторые исследователи, Наундорф был каким-то образом замешан в деле исчезновения дофина. Иного логичного объяснения его исключительной осведомленности нет.

По утверждениям претендента, на него не раз совершались покушения в Париже, а затем и в Лондоне. Как уже упоминалось, последние годы жизни авантюрист (или нет?..) жил в Голландии, где король дал ему и его потомкам право носить фамилию Бурбон.

Карл-Вильгельм Наундорф умер в августе 1845 года. Вот свидетельство его лечащих врачей: «Мысли больного в бреду в основном возвращались к его несчастному отцу Людовику XVI, к жуткому зрелищу гильотины, или же он соединял руки для молитвы и сбивчиво просил о скорой встрече на небе со своим царственным отцом».

Трудно лгать в бреду. Вывод из всего этого напрашивается следующий: либо претендент настолько жаждал стать монархом Франции, что эта мысль стала доминирующей в его сознании и не покидала Наундорфа до последнего вздоха, либо он на самом деле удивительным образом спасшийся из Тампля дофин Луи-Шарль де Бурбон. Или его предсмертный бред – только игра?.. Играл, даже находясь на смертном одре? На его могиле в Делфте написано: «Здесь покоится Людовик XVII, герцог Нормандский, король Франции и Наварры. Родился 27 марта 1785 года, скончался в Делфте 10 августа 1845 года».

Однако со смертью Наундорфа эта история не закончилась. Еще более удивительным может показаться поведение его многочисленных потомков, которые, несмотря на то что они и так официально носят фамилию де Бурбон, до сегодняшнего дня не перестают обращаться в различные судебные инстанции с требованием признать их происхождение и объявить не имеющим силу акт о смерти Людовика XVII. Более того, именно Карл Людовик Эдмонд де Бурбон выступил с предложением провести экспертизу ДНК с привлечением независимых экспертов. Это само по себе говорит уже о многом. Соответствующие инстанции сие прошение проигнорировали. Тогда одна из сторонниц Наундорфа передала его семье медальон с прядью волос Марии-Антуанетты, который и был подвергнут исследованию вместе с останками претендента. Помимо этого, при личной встрече с Монсеньером – как Наундорфа называют его сторонники – не может не поражать его удивительное сходство с Генрихом IV. Сама по себе эта деталь, безусловно, не может служить доказательством принадлежности «кандидата в дофины» к царскому дому, но и не может не давать еще одного козыря всем стремящимся видеть в Карле-Вильгельме Наундорфе своего принца.

Одним словом, эта драма до сих пор продолжается. Так называемое «дело Людовика XVII» в отношении Карла-Вильгельма Наундорфа и по сей день нельзя считать закрытым.

Следующего прогремевшего на весь мир кандидата в дофины звали Брюно Матюрен.

Родившийся 10 мая 1784 года и проживший всего 41 год Брюно Матюрен выдавал себя за дофина Луи-Шарля де Бурбона, он известен также под прозвищем Принц-башмачник. С достаточной точностью установлено, что этот претендент на трон Франции появился на свет в семье сапожника Брюно в Везене в префектуре Шоле. Оставшись сиротой в очень юном возрасте, он перешел на попечение старшей сестры, бывшей в то время замужем также за сапожником, неким Делоне.

Впрочем, судьба ремесленника явно пришлась не по вкусу будущему претенденту на роль дофина, поэтому в возрасте 11 лет он ушел из дома. Его первым прибежищем стала скромная ферма в 50 милях от родительского дома. На вопрос хозяина о его имени, Матюрен отрекомендовался «малым из Везена», что было понято как то, что он «сын барона Везена», эмигрировавшего из Франции во время революции. Матюрен спорить не стал – ему, как и всем остальным самозванцам, чужое легковерие было на руку.

Правда, в этой ситуации прямого обмана, можно сказать, не было. Похоже на то, что изначально молодой человек лгать и не собирался. Все произошло как-то само собой. Обстоятельства указали ему путь, правда, пошел по нему он уже по собственной инициативе. Вскоре Брюно начал осознавать, что ему повезло дважды – семья, в которой он оказался, тайно поддерживала вандейцев. Слух о том, что сын барона Везена прячется в крестьянском доме, дошел до ушей виконтессы Тюрпен де Кресси, и она с готовностью приняла мнимого беглеца в своем замке Ангри. Брюно, быстро сообразив, что легковерие аристократки сулит ему сытую и беспечную жизнь, охотно поддерживал ее версию. Стараясь особо не распространяться, чтобы ненароком не выдать себя, о собственном раннем детстве, он уверял, что последние годы воспитывался в приемной семье, и жаловался на лишения, которые ему приходилось терпеть. Виконтесса охотно верила каждому его слову, не обращая внимания на предостережения друзей, настроенных по отношению к новоявленному «виконту» более скептически.

Идиллия закончилась в один день, когда история о «сыне барона де Везена» доходит до ушей его мнимого «отца». Тот незамедлительно пишет виконтессе, которая, осознав наконец, что ее обманули, немедленно отправляет Матюрена назад на родину. Но старшая сестра Брюно Жанна Делоне не горит желанием заниматься воспитанием «изгнанника». Она умоляет виконтессу дать ему какую-нибудь работу, и та, по доброте душевной, идет ей навстречу – и бывший «виконт де Везен» становится подручным на псарне.

К хорошему, как говорят, привыкаешь быстро. «Падение» с высоты оказалось слишком болезненным для бывшего «сына де Везена». Работать Матюрен не желает, причем не только на псарне, но и вообще, поэтому несколько месяцев спустя виконтесса Тюрпен все-таки отсылает его домой.

Шурин пытается научить будущего «дофина» тачать сапоги, но и это занятие не приходится по вкусу будущему претенденту на королевский престол. Через два года он вновь уходит из дому, и следы его теряются вплоть до 1803 года, когда он был арестован в Сен-Дени за бродяжничество и приказом префекта полиции Дюбуа определен на 10 лет канониром в 4-й полк морской артиллерии. По странной иронии судьбы Матюрен попадает служить на фрегат «Cyblle», который всего лишь через три года увезет в ссылку еще одного «кандидата» в дофины – Эрваго.

Из армии Матюрен бежал. В Норфолке он дезертировал с корабля, за что его приговорили заочно к 7 годам исправительных работ и штрафу в 1500 франков. Далее в Америке он выступает в роли булочника при французе Одюке, живущем в Филадельфии, затем в Нью-Йорке поступает в услужение в богатую семью.

В 1815 году Матюрен решил вернуться во Францию и здесь вновь продолжил карьеру самозванца. Некий моряк в Мен-на-Луаре принимает его за некоего Филиппо, человека, пропавшего без вести в 1807 году. Узнав, что жена пропавшего состоятельна, Брюно охотно соглашается и на эту роль. Его признают, хотя и не без сомнений.

В декабре того же года Матюрен был арестован в Сен-Крепене за пьянство в общественном месте. И вот тут-то на допросе он назвал себя Шарлем Наваррским. В какой момент подобная идея пришла ему в голову – сказать трудно. Полиция, не обращая никакого внимания на это заявление, проверив его американский паспорт и убедившись, что немного денег у арестанта все же имеется (то есть его нельзя обвинить в бродяжничестве), ограничивается предупреждением.

Второй раз Матюрен был арестован – все по той же причине – несколько дней спустя в Сен-Мало. На этот раз он оказался без паспорта, а его совершенно невероятные рассказы о себе вызвали у полицейских сомнения в адекватности арестованного. Для выяснения его личности полиция начинает расследование.

Достаточно быстро удается разыскать жену Филиппо, которая теперь уже называет арестованного своим сыном. Однако тот отрекается от новоявленной «матушки», объявляет себя «сыном Людовика XVI» и тут же в тюрьме диктует (по причине собственной неграмотности) письмо на имя правящего монарха с требованием аудиенции, во время которой «он сможет представить неопровержимые доказательства» собственного происхождения, и с достаточно прозрачным требованием освободить для него трон. Неудивительно, что после всего этого его принимают за сумасшедшего и отправляют в лечебницу. Однако врачи не замечают ничего необычного в поведении новоявленного пациента, и Матюрен четыре дня спустя возвращается в тюрьму.

Тем временем слухи о том, что дофин, сын Людовика XVI, жив, находится в тюрьме и терпит жестокое обращение, распространяются с молниеносной быстротой. Срабатывает тот же механизм, который обычно включался и в случаях с другими самозванцами: недовольство своим положением, нестабильность жизненных условий народа вызывает подсознательное ожидание «доброго короля» (что характерно для жителей любых стран), а тут появляется очаровательный молодой человек.

Ему прощают и грубую простонародную речь, и очевидную неграмотность – последнее, правда, списывают на счет «революционного воспитания» и долгой жизни в Америке. Поклонники Матюрена даже пишут письмо герцогине Ангулемской с требованием признать в арестанте своего пропавшего брата.

Опасаясь вполне реальной угрозы народных волнений, власти отправляют претендента в Ренн, затем по личному распоряжению министра полиции Деказа его переводят в Руан. Но именно в Руане претендент и обретает настоящую известность. Его первый сторонник – тюремщик Либуа – именует Матюрена «вашим величеством» и с готовностью впускает к нему любого, желающего засвидетельствовать почтение. Тюрьма превращается в некий теневой королевский двор, претендента засыпают подарками, жители Руана ссужают его деньгами, и самозванец чувствует себя на гребне славы. Чтобы занять чем-то время до суда, Матюрен тачает сапоги, диктует письма «сестре», герцогине Ангулемской и в конце концов берется за «мемуары наследника престола». «Секретарями» ему служат Бранзон, профессиональный вор, и Турли, бывший судебный исполнитель, севший в тюрьму за взятки.

Основой для «воспоминаний» стали принесенные Матюрену одной из поклонниц, мадам Дюмон, альманах королей Франции, история жизни Людовика XVI и, наконец, роман «Кладбище Мадлен».

Бегство из Тампля, по версии претендента, произошло в июне 1795 года. Так же как у Эрваго, о котором будет рассказано ниже, в его воспоминаниях фигурирует некая женщина, присматривающая за дофином в заключении. Главарь шуанов [120]120
  Шуанами называли крестьян Жана Котгро, владения которого были расположены возле Лаваля. Ярый поклонник Людовика XVI, Котгро после 10 августа 1792 года поднял Нижний Мен против Законодательного собрания. К крестьянам Котгро присоединились и другие округа, причем все присоединившиеся получали то же прозвище – шуаны.


[Закрыть]Фротте по этой версии лично проникает в тюрьму, принося с собой усыпленного опиумом ребенка, спрятанного в полой лошадке (о подобном мы уже слышали, не так ли?). А дофина вывозят в тачке для грязного белья, принадлежащей прачке Клуе, переодевают в девочку и отправляют в Вандею, где его со всеми полагающимися случаю церемониями коронуют шуаны.

Дальше «мемуары» повествуют о попытке отплыть в Америку, причем корабль подвергается нападению и обыску, так что «дофину» удается бежать лишь с помощью верного Филиппо, чье имя он в дальнейшем и берет. Беглец гостит в Норфолке, Джорджтауне, Филадельфии. Затем следует его возвращение во Францию, но главарь вандейцев Кадуаль настоятельно советует ему скрыться в Англии.

Далее «дофин» был представлен ко двору Георга III, где уже одним своим появлением расстроил планы будущего Людовика XVIII. В Бретани он якобы принимает участие в нескольких битвах, а в 1801 году оказывается в Риме, где его с почетом принимает и торжественно коронует еще раз Папа Пий VI (заметим: умерший тремя годами ранее.).

Претенденту клеймят [121]121
  Клеймение – здесь имеется в виду процедура татуировки, известная большинству стран мира с давних времен и применяемая с различными целями (для идентификации личности, в память о важных событиях, в качестве наказания и так далее). Она выполнялась с помощью игл или гвоздей, вбитых в доску и образовывавших определенный знак; тело накалывалось и в полученные таким образом ранки втирались красящие составы или порох.


[Закрыть]левую ногу знаком «Святого Духа» (видимо, легенда о «царских знаках», в свое время оказавшая немалую услугу Пугачеву, во Франции также пользовалась популярностью).

Далее мемуары повествуют о его возвращении во Францию, где «Луи-Шарль» был арестован и препровожден в Сен-Дени (эта деталь – одна из немногих, соответствующих истине). При тайной поддержке министра полиции Фуше и Жозефины Богарне, «дофин» бежит из-под ареста и снова скрывается в Америке, где поступает в республиканскую армию в чине младшего лейтенанта.

Следующий этап его мытарств включает в себя пребывание в Англии, в гостях у Георга III; на Мадейре его принимают губернатор Сан-Сальвадора и королева Португалии. И вот, наконец, после падения Наполеона, претендент вступает на берег Франции, где его принимают за Филиппо, арестовывают и препровождают в Сен-Мало.

Опасения правительства оправдались: слухи о «мемуарах» выходят за стены тюрьмы и в Руане начинается глухое брожение. Чашу терпения властей переполняют пасквили на короля и правительство, расклеенные по стенам городских домов. Вскоре Матюрена переводят в королевскую тюрьму Консьержери, в одиночную камеру. Сторонники претендента продолжают настраивать общественное мнение в его пользу, но в это время полиция находит некоего землемера из Пон-де-Се, который узнает в «дофине» Брюно Матюрена родом из Везена. Матюрен продолжает отпираться, отвечая на все вопросы цитатами из сотворенных «мемуаров», а на очной ставке отказывается узнавать шурина, сестру, виконтессу Тюрпен, однако случайно выдает себя, назвав Жанну Делоне ее детским прозвищем Матюрина.

В итоге следствие выдвигает Брюно обвинение. Процесс по делу об узурпации королевского имени открывается 9 февраля 1818 года. Подсудимый ведет себя вызывающе и грубо, и позднее это порождает легенду о том, что обвинитель, преследуя собственные корыстные цели, якобы опоил Матюрена вином. Шестьдесят шесть свидетелей пришли к единодушному мнению, что перед ними самозванец. Несмотря на это, вера в лжедофина продолжает сохраняться, а в зале то и дело раздаются выкрики «Да здравствует король!»

19 февраля присяжные выносят приговор:

7 лет тюрьмы за мошенничество и узурпацию и 3000 франков штрафа. Остальные лица, проходящие по тому же делу, оправданы. В мае Матюрена отправляют в тюрьму Гайон, где его «во избежание смут» содержат тайно. И наконец, три года спустя неудавшегося дофина переводят в тюрьму Мон-Сен-Мишель, где он и умирает в 1825 году (впрочем, существуют сведения, что претендент скончался в 1822 году в тюремной больнице в крыле для буйнопомешанных).

Кстати, многие сторонники этого претендента позднее стали приверженцами других лже-Лю-довиков XVII. Так, виконт Бурбон-Бюссе, горячо защищавший Матюрена вначале, позднее стал почитателем «барона Ришмона» и закончил как приверженец Наундорфа. Некий капитан Вуазен, якобы служивший в Тампле в соответственные годы, уверял, что подглядывая в замочную скважину, видел как из полой деревянной лошадки вышел ребенок одних лет с дофином. Однако удалось доказать, что Вуазен никогда не служил в Тампле, и потому его рассказ доверия не вызывает.

Следует заметить, что «вдова Симон», до преклонных лет сохранившая ясный разум, продолжала утверждать, что дофину удалось-таки бежать, в результате чего полиции короля пришлось в приказном порядке заставлять ее молчать.

Вопросник сестры дофина, герцогини Ангу-лемской, на который, по ее мнению, мог ответить только ее брат, и который она выслала и этому претенденту, до Матюрена якобы не дошел. Во всяком случае, не сохранилось никаких следов ответа лжедофина.

Итог всей этой истории таков: при отсутствии возможности определить настоящее имя претендента – а ведь даже это не доказано – на данный момент нет никаких оснований отождествлять его с Людовиком XVII. Анализ ДНК останков претендента никто не проводил и вряд ли проведет когда-нибудь.

Следующий, а если быть точными – первый по времени самозванец, выдававший себя за Людовика XVII, чудом спасшегося из крепости Тампль, звался Жан-Мари Эрваго (20 сентября 1781 года -8 мая 1812 года).

Источники расходятся в определении, откуда родом и из какой семьи был этот человек, так как в продолжение своей недолгой мошеннической карьеры он много раз менял имена, биографию и даже, по свидетельству современников, переодевался в женское платье. Обладая незаурядной внешностью и определенным артистическим талантом, он умел внушать доверие к себе и пользовался этим без всяких угрызений совести.

Но большинство исследователей сходятся в том, что Жан-Мари Эрваго происходил из Сен-Ло. Его отцом был Рене Эрваго, по одним свидетельствам – портной, по другим – камнетес, матерью – Николь Биго, кружевница. Другие источники говорят, что Эрваго был на самом деле незаконнорожденным сыном герцога Монако и очаровательной Николь Биго, которая была выдана во избежание позора за слугу герцога Рене Эрваго. Отсюда и изысканные манеры и утонченные черты претендента. Правда, многие подозревают, что подобный слух пущен самим мошенником. По крайней мере, после ареста Рене Эрваго под присягой опознал в нем своего сына.

В 15 лет в Шербуре Эрваго в первый раз был арестован за бродяжничество, освободили его по ходатайству отца. Однако сразу после освобождения он вновь уходит из дома в Кавадо. Там, видимо в первый раз, будущий «дофин» встречается с роялистами. И возможно, по их подсказке – явной или нет – начинает карьеру самозванца.

Во время своих скитаний он много раз меняет имя, представляясь сначала незаконным сыном герцога Монако, потом – сыном герцога Мадридского, племянником графа Артуа или же Мар ии-Антуанетты. По свидетельству современников, претендент на престол не раз переодевался в женское платье, объясняя это «желанием сохранить инкогнито»: тонкая мальчишечья фигура и нежные черты лица, так же как ранее д’Эону де Бомону [122]122
  Шарль-Женевьева д’Эон. де Бомон (5 мая 1728 года – 10 мая 1810 года) – одна из самых загадочных личностей своего времени. Первый откровенный трансвестит, гений шпионажа, обманщик и скандалист. Получивший отличное образование, этот великий авантюрист XVIII века был приближен ко двору Людовика XV, поразив последнего тремя вещами: искусством перевоплощения в женский образ, привлекательностью и незаурядным умом. В течение своей полной приключений жизни де Бомон участвовал в невероятных интригах и повлиял на ход истории нескольких стран.


[Закрыть], помогали ему в этом обмане.

Эрваго был вновь арестован в Отто в марте 1797 года и осужден на четыре месяца тюрьмы, но потом снова освобожден под поручительство отца. По воспоминаниям самого Рене Эрваго, когда он прямо спросил сына, не принимал ли он участия в заговорах против правительства, Жан-Мари с достаточной откровенностью ответил, что водил аристократов за нос и получал от них «все, что желал, посмеиваясь у них за спиной».

Полная лишений и тяжелого труда жизнь вызывала у юноши отвращение. В 16 лет претендент вновь бежит из дома, на сей раз направляясь в Алансон. По пути представляется родственнице королевской семьи, мадемуазель Талон-Лакомб отпрыском графов Монморанси, ограбленным неизвестными и оказавшимся поэтому в отчаянном положении. Доверчивая дама ссужает ему 40 луидоров (достаточно большая сумма по тем временам) и вызывается доставить юношу в своей карете прямо в родовой замок Монморанси. Чтобы избежать разоблачения, в ту же ночь юный мошенник спасается через окно, прихватив с собой деньги.

Весной 1798 года Эрваго объявляется в Мо, где находит приют у некоей ярмарочной торговки по имени госпожа Лаварин. Ей он представляется фермерским сыном, которого преследуют таинственные заговорщики. Разжалобив свою добрую хозяйку, он получает от нее 4 луидора и с этими деньгами садится в дилижанс. Затем он в очередной раз подвергается аресту, его заключают до выяснения личности в тюрьму Шалон. Сохранился документ с описанием внешности арестанта: «Волосы светлые, глаза голубые, кожа светлая, шрам, идущий вниз от носа к верхней губе».

В ответ на вопрос председателя суда присяжных о его имени и месте жительства, Эрваго дает таинственный ответ, что оно, мол, известно и судья узнает его раньше, чем думает. Впрочем, почти сразу изменив намерения, он называет имя – Луи-Ан-туан-Жозеф-Фредерик де Лонгвилль, тринадцати лет (несмотря на то что на самом деле Эрваго к тому времени было 17), подробно описывает свой дом и выдуманную семью. Ему не верят, но все же посылают полицейских отыскать семью Лонгвиллей в ближайших селениях.

Именно в Мо Эрваго впервые объявляет себя дофином франции Луи-Шарлем де Бурбоном. Как потом вспоминали современники, среди прочих юного заключенного посетил некто из обслуги Тампля, и при виде его Эрваго громогласно заявил о том, что этот человек наверняка узнал в нем дофина, но боится сказать правду. Этим пламенным заявлением окружающие были очень впечатлены.

Для того чтобы окончательно доказать свою правоту, Эрваго якобы припомнил эпизод о том, как позвал на помощь этого служащего, когда воланчик из перьев, предназначенный для новомодной игры в бадминтон, зацепился за веревочку для звонка, причем именно этот слуга помог его снять. Тот же, услышав такие речи, немедленно поклонился узнику и во всеуслышание признал его королем.

Истории известно, что большинство самозванцев были поощрены на подобный промысел желающими верить в чудо. Так произошло с Пугачевым, с Анной Андерсон, то же случилось с Эрваго. По городу стали распространяться слухи о том, что в крепости находится некто, отличающийся от обычных бродяг изысканными манерами и правильной речью. И что этот некто не кто иной, как бежавший из Тампля дофин, что он тайно скрывается в крепости и терпит тюремное заключение для того, чтобы не быть разоблаченным. Стоит вспомнить, что на это время во Франции пришелся разгул коррупции и передел собственности в пользу финансовой аристократии, быстрыми темпами шло разорение и обнищание основного населения. Ожидание «доброго короля» и надежды, связанные с ним, были велики как никогда. Таким образом, слухи пали на благодатную почву.

Источники говорят о том, что чета тюремных охранников устраивает Эрваго с максимальным удобством и разрешает ему тайно выходить в город в женском платье. В тюрьме его часто посещают местные аристократки, мадам де Сень и мадам де Фелиз.

Когда юного авантюриста вновь находит в тюрьме отец, происходит казус: еще один человек, парижский оружейник Лефевр якобы узнает в нем своего пропавшего сына. Но свидетели из Сен-Ло единодушно твердят, что перед ними Жан-Мари Эрваго. Вновь его осуждают на месяц тюрьмы за мошенничество и передают на поруки отцу.

Едва выйдя из тюрьмы, Эрваго «занимает без возврата» 51 луидор у некоей Мари Бурж и вновь оказывается на два года за решеткой. Из тюрьмы он связывается со своей преданной поклонницей мадам де Сень и, выйдя на свободу 11 августа 1801 года, окончательно объявляет себя «спасшимся дофином» и поселяется в ее доме.

Вокруг самозванца возникает нечто наподобие двора, причем мошенник охотно пользуется всеми выгодами своего нового положения. Однажды, в гостях у мэтра Адне, представителя городской администрации, он соглашается рассказать историю своего чудесного спасения. Эту историю стенографирует, а затем переписывает набело и визирует секретарь местного нотариуса. Но прежде чем рассказать о версии «претендента», стоит вспомнить один нашумевший роман, ставший источником вдохновения и для Эрваго, и для абсолютного большинства его последователей.

Автор романа, о котором идет речь, Жан-Батист-Жозеф Реньо-Варенн, охарактеризован специалистами как писатель слабый, но достаточно плодовитый. Сейчас его творчество практически забыто, но в те времена роман «Кладбище Мадлен» (1800–1801), написанный по горячим следам событий, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Роман (состоящий из двух томов) исчез с прилавков настолько быстро, что в спешке пришлось допечатывать дополнительный тираж. Пользуясь моментом, автор добавил также третий и четвертый тома.

Среди современников ходили слухи о том, что книга написана по прямому указу министра полиции Фуше, но если это и было правдой, автор, похоже, перешел все допустимые границы. Третий и четвертый тома вызвали недовольство консула Бонапарта и были немедленно конфискованы полицией, их набор в типографиях рассыпан, автор в виде предупреждения посажен в тюрьму префектуры полиции к пьяницам и уголовникам, а издатель отправлен в Тампль. Правда, обоих выпустили через десять дней, но роман остался под запретом. Реньо-Варенну пришлось долго и упорно обивать пороги, доказывая, что речь шла просто о литературном произведении, не имеющим ничего общего с действительностью. В конечном итоге разрешение на легализацию романа было дано.

Интересно то, что при относительной слабости литературного таланта Реньо-Варенн обладал очень хорошим коммерческим чутьем. Роман строился таким образом, чтобы читатели все сильнее укреплялись в мысли, что за чисто литературной оболочкой скрыты подлинные, запрещенные факты. Книга повествует о том, как автор во время ночной прогулки к могилам Людовика XVI и Марии-Антуанетты на кладбище Сен-Мадлен в Париже встречает аббата Эджуорта де Фирмона, последнего исповедника короля. (Стоит заметить, что в годы написания романа де Фирмон был еще жив!)

В эту и каждую следующую из двенадцати ночных встреч де Фирмон все глубже и глубже раскрывает перед автором (и, соответственно, читателями) историю Тампля, ареста, содержания, казни короля и королевы и, наконец, тайного бегства наследника. В подтверждение своих слов исповедник короля показывает подлинные документы, и Реньо скрупулезно воспроизводит их на страницах романа один за другим, сохраняя не только номера и юридическую форму, но даже указание на архив, где они хранятся.

Первые два тома посвящены истории самого аббата де Фирмона, его многочисленным арестам, попыткам бегства и успешному проникновению к несчастным «узникам Тампля». В компании весьма известных во Франции лиц аббат готовит бегство короля. Но все происходит слишком неожиданно – дознание, суд и казнь монарха. Заговорщики оказались бессильны этому помешать. Затем следует совершенно невероятный рассказ о тайной коронации дофина, которую Мария-Антуанетта и ее сообщники проводят в тюрьме. Один из заговорщиков, епископ де Сен-Х, тайно проведенный в тюрьму верными короне людьми, выполняет обряд помазания на царство.

Следующая часть произведения посвящена осуждению и казни королевы. Вновь заговорщики опаздывают с выполнением своего плана и сосредотачиваются на последней своей цели – похищении Луи-Шарля. Основным сообщником похитителей оказывается лечащий врач дофина, доктор Дессо. Некий Фелзак, агент вандейского генерала Шарет-та, склоняет к сотрудничеству Киприота, любимого ученика Дессо, а тому уже удается уговорить и своего учителя. С помощью Дессо Киприоту удается достать пропуск в Тампль, куда он проникает вместе с мальчиком-двойником, который должен был заменить дофина в тюрьме.

Этот ребенок, в отличие от тяжелобольного принца, был здоров и подвижен и потому не мог своим плачевным состоянием отвлечь внимание персонала крепости, что было необходимо беглецам. Единственный выход из положения похитители увидели в том, чтобы заставить мальчика выпить такую дозу опиума, которая бы усыпила его на двадцать четыре часа, исключив, таким образом, возможность, что он выдаст всех неосторожным словом или неправильным поведением, что и было предпринято.

Когда ребенок заснул, его переодели в простую и ничем не примечательную одежду, схожую с той, в какую был одет плененный дофин, и уложили в полое тело деревянной лошадки, предназначенной для развлечения Луи-Шарля. Эта игрушка вместе с другими была помещена в корзинку с двойным дном, а та – в небольшую тачку.

Далее детально описав, как он миновал один за другим несколько постов, по настоянию охраны продемонстрировав содержимое корзины, Фелзак под видом врача якобы сумел проникнуть в камеру дофина. Пригрозив оружием и подкупив деньгами женщину-привратницу, он, благополучно поменяв местами детей, удаляется вместе с лошадкой, спрятанной в корзине.

Спасенного ребенка немедленно переодевают девочкой и под именем мадам Шарлотты переправляют в лагерь вандейцев. Затем его пытаются доставить на корабле в Америку, но корабль захватил французский фрегат. Дофин снова попадает в плен, потом в новую тюрьму, где и умирает.

О степени достоверности романа говорить не приходится. Аббат Сен-Х провел все эти годы в эмиграции, в Англии. Фелзак и Киприот никогда не существовали в действительности. Шаретт никогда не встречался с наследником престола. Да автор, собственно, ни на какую достоверность и не претендовал, однако нашлось множество людей, убедивших себя и других, что в романе правда скрыта под покровом явно неправдоподобных деталей. В результате чего роман «Кладбище Мадлен» стал настольной книгой практически для всех «кандидатов в дофины».

Эрваго был достаточно осторожен, чтобы не выдать себя рассказами о раннем детстве дофина и времени, предшествовавшем заключению в Тампль. Свою красочную историю он начинает сразу с момента обучения у Симона, объявив, что из-за нервного шока забыл все, что случилось ранее. Далее он неожиданно совершает весьма крупный промах. Эрваго утверждает, что чета Симон воспитывала его вплоть до термидорианского переворота [123]123
  Термидорский (Термидорианский) переворот – контрреволюционный переворот 27/28 июля 1794 года (9 термидора 2-го года по республиканскому календарю) во Франции, приведший к падению революционно-демократической якобинской диктатуры. Робеспьер и его соратники были арестованы и утром 10 термидора без суда гильотинированы.


[Закрыть], хотя на самом деле сапожник и его жена покинули крепость на шесть месяцев раньше. Другой его ошибкой можно считать заявление о том, что его содержали вместе с сестрой и за ними присматривала какая-то неизвестная женщина.

Этих подробностей претендент мог и не знать, отчего и случился конфуз. Видимо, те, кто подготовил его к «выходу в свет» (а его, весьма вероятно, подготовили, вспомним, что за каждым самозванцем, а тем более успешным, как правило, стоит некая сила, иначе несмотря ни на какие романы, он бы просто не знал и десятой доли необходимой ему информации, да и вряд ли, невзирая на жажду блистать, решился бы на столь дерзкий шаг), кое-что упустили из виду. Кроме всего прочего, не станем забывать, что речь идет об очень молодом человеке, а по представлениям, бытующим в наше время, практически о ребенке! То, как он держался, как вел себя, то, как отстаивал свои, явно вымышленные права, само по себе достойно аплодисментов.