Текст книги "Загадки истории. Факты. Открытия. Люди"

Автор книги: Мария Згурская

Соавторы: Наталья Лавриненко,Анна Ермановская,Артем Корсун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 88 страниц)

Дело об алмазных подвесках

Пожалуй, самая известная история, которую знают, что называется, «и стар и млад» (кто же не читал «Трех мушкетеров»!), – это история с алмазными подвесками королевы Анны Австрийской. И здесь тоже не обошлось без вездесущего «серого преосвященства». Но в действительности все было немножечко не так, как описал замечательный романист.

Первый понедельник октября 1625 г. обещал стать одним из самых скандальных в истории супружеских измен французского трона. Описывая рвущееся наружу напряжение всех участников эпизода, Александр Дюма не слишком отошел от впечатлений действительных очевидцев событий того вечера, сохранившихся в многочисленных мемуарах. «Нетрудно было заметить, что между королем и королевой что-то произошло, но оба говорили так тихо, что никто не расслышал ни слова, так как из уважения все отступили на несколько шагов. Скрипачи выбивались из сил, но никто их не слушал». Однако во всем остальном с ролью исторических лиц Дюма обошелся более чем вольно.

Происходила ли на самом деле интрига с подвесками перед Мерлезонским балетом, который 3 октября 1625 г. организовали городские старейшины Парижа, даже самый увлеченный исследователь архивов сейчас сказать не сможет. Однако если и была, упрямые факты говорят о том, что события просто не могли выстроиться так, как мы привыкли думать после прочтения «Трех мушкетеров». Хотя бы потому, что, отправься четверо друзей в Англию вместе, до понедельника не дожил бы ни один из них.

Пламенный рыцарь и требовательный влюбленный герцог Бекингем в реальной жизни был не таким уж образцом джентльмена, как мы привыкли считать. И что заставило казалось бы опытную в придворных интригах Анну Австрийскую так потерять голову, чтобы она передала в качестве «дара любви» заметную драгоценность короны? И были ли на самом деле эти алмазные подвески вообще, а также Миледи и простодушный Фелтон, по ее наущению заколовший предателя и развратника, и, наконец, при чем тут отец Жозеф?

Итак, весной 1625 года в Париж прибыл английский посланник – 33-летний Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Уже на первом балу этот высокий красавец в щегольском наряде очаровал всех присутствующих дам. Его атласный колет был расшит жемчужинами, которые то и дело, будто невзначай, отрывались и раскатывались по полу. «Ах, бросьте! – отмахивался герцог, когда ему пытались вернуть подобранный жемчуг. – Оставьте эту ерунду на память».

Многие знали, что богатство герцога досталось ему благодаря щедротам короля Англии Якова I, который как раз в это время умирал в Лондоне. Джордж Вильерс, крупнейший авантюрист и казнокрад своего времени, довольно долгое время пользовался расположением английского короля Якова I, который в нем души не чаял – в том числе и за вовремя данный совет организовать торговлю титулами и лицензиями на монополии. Одновременно будущий премьер-министр обслуживал и прихоти наследника престола Карла, причем, по воспоминаниям современников, «их нежные отношения дали пищу толкам, что речь идет не только о дружбе». Наградой стали поместья, титулы и рука богатой наследницы герцогини Ратленд.

Умирая, король завещал Бекингема своему сыну Карлу в качестве главного советника, и теперь герцог приехал сватать новому монарху сестру Людовика XIII принцессу Генриетту. Этот визит оказался роковым: едва увидев Анну Австрийскую, Бекингем потратил оставшиеся у него три года жизни на то, чтобы завоевать ее расположение. Как и в случае с Ришелье, трудно сказать, что это было – политический расчет или искренняя страсть. Несомненно одно: все эти три года политика обеих держав определялась злосчастным увлечением герцога.

Репутация Бекингема была такова, что громкие скандалы сопровождали его и во Франции. Один из них (по поводу небезупречности поведения королевы) и разразился в Амьене, куда Бекингем и королева отправились провожать невесту короля Карла.

Вечером из садовой беседки раздался громкий крик, на который сбежались придворные. Они увидели странную картину: Бекингем стоял на коленях, обнимая королеву. Об этом происшествии ходило много слухов – говорили, что пылкий герцог напугал Анну и даже расцарапал ей ноги своими украшенными жемчугом чулками. Потому-то она и стала кричать. Но возможно и другое: свидание состоялось с полного согласия королевы, а крик поднял кто-то из спохватившихся шпионов кардинала. Быть может, Анна все же не лишила Бекингема своего внимания. Иначе, почему при расставании в Булони она подарила ему пресловутые алмазные подвески?

Да-да, подвески действительно были! О них говорят в своих мемуарах несколько современников. Впервые о подаренном влюбленному герцогу Бекингему бриллиантовом ожерелье рассказал друг королевы, известный философ Франсуа де Ларошфуко, при этом никак не объясняя, как выросшая при знаменитом своими интригами испанском дворе Анна Австрийская могла потерять бдительность до такой степени, что рискнула расстаться с драгоценностью короны вместо того, чтобы отделаться любой другой драгоценной побрякушкой меньшей политической значимости.

Карл женился на Генриетте-Марии, родной сестре Людовика XIII в июне 1625 г., то есть за четыре месяца до литературно прославленного бала, и был вынужден устроить «чистку» своего двора. Свидетельница «завинчивания гаек» леди Хатчинсон писала, что «шуты и развратники, насмешники и мужчины-любовники были оттуда удалены». На третьем году правления король под давлением парламента был вынужден согласиться на импичмент герцогу, которого страна буквально ненавидела.

23 августа того же года в Портсмуте Бекингема зарезал кинжалом офицер Джон Фелтон. И вдохновила его на это вовсе не литературная Миледи. И трогательное чтение письма королевы, и рукопожатие с лордом Винтером, и указания послать возлюбленной нож убийцы в «шкатулке розового дерева с ее вензелем» все это – плоды фантазии Дюма. И Фелтон, кстати сказать, вовсе не метался по залам, пытаясь скрыться и добраться до корабля с коварной Миледи, он сам выкрикнул из толпы, что это его собственных рук дело, и добровольно отдал шпагу, сказав, что «внутренний голос побудил его наказать преступного сановника, открыто нарушавшего закон».

Ну а теперь пора нам вернуться в Париж. Там действительно в 1625 г. все было как в песенке: «На каждый лье по сто шпионов Ришелье, мигнет француз – известно кардиналу.»

Ришелье приходилось держать фронт против непрекращающихся интриг матери короля Марии Медичи, а заодно целого выводка принцев крови и крупных вельмож, которым планы кардинала обеспечить абсолютизм королевской власти были как кость в горле. После смерти Ришелье вся эта кипучая оппозиция прорвалась хаосом Фронды, ну а пока он ухитрялся не только сдерживать ее, отсекая вместе с головами связи высшей знати с Габсбургами и Испанией, но и играл на другой внешнеполитической доске, мобилизуя протестантского короля Швеции Густава Адольфа и немецких князей против императора.

В романе описано еще одно реальное историческое лицо, которое могло бы поспособствовать организации тайного свидания королевы с Бекингемом, это Ла Порт, ее камердинер, а по совместительству крестный госпожи Бонасье. Именно он руководил секретными агентами, передававшими корреспонденцию от Анны Австрийской к госпоже де Шеврез и обратно.

Только не юная жена галантерейщика попала в Бастилию за это, а он сам. И, к чести старого слуги, несмотря на допросы с пристрастием известного своим садизмом канцлера Сегье, в тот раз кардиналу не удалось получить показаний, доказывающих прямое участие королевы в заговоре.

Это случилось куда позже, уже после вторжения испанских войск в Пикардию в 1635 г. Когда французам удалось выбить их из крепости Корби, отступающие испанцы оставили целый ларец с подлинными письмами Анны, где речь шла не только об организации покушений на Ришелье, ной о цели его устранения – подчинить Францию политике Мадрида и Вены.

До этого удачного трофея Анна, которую вынудили подписать обязательство вообще не прикасаться больше к перу без ведома первой фрейлины, целых десять лет вела себя настолько осторожно, что разведке кардинала не удавалось захватить ее врасплох, хотя отец Жозеф сплел целую сеть из тайных осведомителей, буквально опутавшую королеву. Но безрезультатно.

Поэтому версия о свидании в Лувре выглядит более чем романтичной, то есть написанной для красоты романа. Риск для Анны Австрийской был слишком велик – не имея к тому моменту детей, она могла бы разделить судьбу многих королев, обвиненных в бесплодии, и тогда Испания вообще могла лишиться своей партии при французском дворе. Более того, традиция Лувра позволяла королевам искать утешения у французов, которые отваживались на ухаживания, но заморский герцог – это было нарушение всех приличий.

Единственной возможностью, которая вписывалась бы в правила игры, было не вручение королевой алмазного колье в качестве знака любви при личном свидании, а отправка его как некоего символа взаимопонимания в политике, коль скоро Англия вмешивалась во французские дела не меньше Мадрида и тоже была заинтересована в устранении Ришелье. В пользу этой версии говорит и то, что «кузина белошвейка» (госпожа де Шеврез) в числе прочих любовников завербовала и английского герцога Монтегю.

Возникает резонный вопрос: а куда все это время смотрел король? Увы, Людовику XIII роль в истории была отведена самая незавидная. Непримиримые враги Мария Медичи, с одной стороны, и Ришелье с Жозефом дю Трамбле – с другой, были едины только в одном – чем меньше король будет вмешиваться в события, тем легче им самим будет делать политику.

Поэтому оба рассудили, что им выгодно посеять раздор между царственными супругами, дабы Людовик забыл о государственных делах. «Я вам прощу измену королевству, но я не потерплю измену королю.» Когда же погиб Бекингем, королеве быстро нашли нового воздыхателя в лице принца крови Гастона Анжуйского.

Но в 1625 г. кардиналу было даже выгодно позволить англичанину приехать в Париж и поймать любовников с поличным. А с учетом размаха созданной им шпионской сети разве что чудесная шпага д’Артаньяна могла помочь герцогу благополучно убраться восвояси, тем более с драгоценным ожерельем.

Однако допустим, что герцогу повезло не только в книге, и Ришелье пришлось срочно придумывать, как можно исправить оплошность своих агентов. Трудно вообразить, что даже обладающая навыками гипноза шпионка могла бы заморочить голову Бекингему настолько, чтобы суметь срезать две подвески прямо на балу, на глазах у всех.

Такая миссия могла быть доверена только лицу, которое примелькалось во дворце и вряд ли вызывало подозрения, в общем – «особе, приближенной к телу». По версии Ларошфуко, работу книжной Миледи сделала любовница герцога графиня Люси Карлейль, супруга английского посла в Париже, которая очень быстро переправила добычу заказчику.

В ловкости этой дамы сомневаться не приходится, так как впоследствии, уже в годы английской революции, она стала двойным агентом и, будучи фрейлиной при Генриетте-Марии, жене свергнутого Карла I, посылала из Парижа шпионские донесения врагам короля на его родину, тем самым расстроив все планы монархистов спасти его от плахи. Так что, нельзя не признать, Ришелье умел подбирать квалифицированные кадры, отец Жозеф был не единичной удачной находкой кардинала.

Отец Жозеф со своей стороны также не сидел сложа руки, деятельный капуцин завербовал много монахов своего ордена. Несколько шпионов-капуцинов обосновались в Лондоне, формально находясь в свите жены английского короля Карла I Генриетты-Марии, француженки по рождению. Среди капуцинов отец Жозеф отобрал себе и четырех помощников, составлявших штаб его разведывательной организации во Франции.

Имея на руках такие козыри, мог ли Ришелье проиграть в деле с подвесками, если все происходило именно по тому сценарию, который описан Дюма? Возможно, и мог. Но. если бы вместо мушкетеров в Лондон отправился, например, Бонасье или кто-нибудь столь же незаметный.

Даже сам автор признает: «Вид колонны был весьма внушительный: черные кони мушкетеров, их твердая поступь – привычка, приобретенная в эскадроне, – все это само по себе могло раскрыть самое строгое инкогнито». В два часа ночи, самое глухое и бандитское время суток, восемь вооруженных до зубов всадников миновали ворота Сен-Дени, которые и днем неплохо охраняли ввиду необходимости защиты от грабежей расположенной тут же усыпальницы королей, то есть стратегического объекта.

Но даже если бы солдаты не осмелились задержать дворянский отряд, даже если шпионы, которые «на каждый лье», опять что-то проворонили. Зачем надо было незнакомцу в трактире Шантильи заводить ссору с Портосом? Не проще было бы не отсекать мушкетеров по одному, а взять всех сразу? Нет, не проще. Тогда не было бы «Трех мушкетеров»!

А в реальности в облике горожанина днем посланник королевы мог бы проскочить незамеченным и невредимым до самого Ла-Манша. Растеряв спутников, д’Артаньян прибыл не куда-нибудь, а в Кале, то есть в порт, соединяющий два государства, находящиеся на грани войны. В реальной жизни риск попасться уже там наверняка перевесил бы потерю нескольких часов, которые потребовались бы, чтобы достичь английского берега на одном из рыбацких суденышек, хозяева которых были не столь избалованы золотом пассажиров, как шкиперы в порту.

И все-таки все хорошо, что хорошо кончается. Настоящий д’Артаньян, не литературный, Шарль де Бац Кастельмор дослужился до капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, повоевав в Германии, Лотарингии и Пикардии, а в 40 лет женился на баронессе Анн-Шарлотт де Сен-Круа, причем брачное соглашение подписал уже новый кардинал – Мазарини. Ни Ришелье, ни отца Жозефа к тому времени давно не было на свете. И они унесли с собой тайну – на самом ли деле была история с подвесками, и правда ли, что Ришелье был и сам влюблен в королеву. Или с его стороны это был просто расчет – завоевав сердце Анны, сделать ее проводницей своей политики?

Отец Жозеф и аббат Фанкан

Одним из главных деятелей секретной дипломатии Ришелье в течение первых 10 лет, наряду с отцом Жозефом, был также аббат Фанкан. Но они были отнюдь не верными дружественными союзниками, «тянущими в одну сторону телегу французской государственности».

Ришелье ежедневно проводил многочасовые совещания с Фанканом, который неоднократно играл роль секретного агента в различных германских государствах. Однако если начальник разведки отец Жозеф тянул Ришелье к союзу с папой, аббат Фанкан был представителем совсем другой политической школы. Получая взятки от германских католических князей, Фанкан вместе с тем настаивал на том, чтобы Франция поддерживала немецких протестантов более решительно, чем считал полезным кардинал.

Впоследствии скрытые разногласия между Ришелье и Фанканом обострились, и аббат, чрезмерно отстаивавший самостоятельность французского духовенства, призывавший к расторжению конкордата между Францией и папой и даже завязавший контакты с Англией, германскими князьями и лидерами гугенотов, в 1627 г. угодил в Бастилию. Чему немало способствовал отец Жозеф, предоставивший Ришелье обширную переписку аббата Фанкана с его иностранными корреспондентами, собранную шпионами отца Жозефа.

Отец Жозеф и осада Ла-Рошели

При словах «осада Ла-Рошели» сразу же вспоминается Александр Дюма-отец. В самом деле, кто не помнит совет, благополучно разрешивших эпопею с подвесками, д’Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса в бастионе Сен-Жерве? А происки коварного Ришелье? Но, как ни странно, почти никто не знает подробностей самой осады и степени участия в ней «серого преосвященства».

Между тем, история осады этого протестантского города не менее интересна, чем приключения четверки отважных мушкетеров: здесь были и предательство, и ненависть, и глупость, и интриги, и самопожертвование. При ближайшем рассмотрении герцог Бекингем предстает не галантным кавалером, а тщеславным и воинствующим глупцом, в свою очередь Ришелье – умелым администратором и полководцем. Подавляющее интеллектуальное преимущество Ришелье делает его чрезвычайно успешным политиком. Недаром на пушках, которые громят оплот гугенотов Ла-Рошель, выгравировано: «Правит сила разума».

Истоки конфликта теряются во тьме Варфоломеевской ночи, разделившей Францию на два непримиримых лагеря – католиков и протестантов. Началась эпоха долгих и кровопролитных религиозных войн, захвативших царствования Карла IX, Франциска III и Генриха III. Конец братоубийственной войне положил только Великий Беарнец – Генрих IV, который издал Нантский эдикт, согласно которому протестанты получали несколько городов на территории Франции и имели право содержать свои войска. После убийства короля религиозным фанатиком Равальяком хрупкое перемирие между религиозными партиями в одночасье рухнуло. Теперь кальвинисты стали «пятой колонной» в государстве, они получали поддержку от Испании и Англии, которые были заинтересованы в ослаблении Франции. Получилось, что протестантские религиозные общины образовали государство в государстве.

В начале 1611 г. в Сомюре собрались лидеры протестантов. На конференции главным был вопрос, что делать дальше? Партия «осторожных» во главе с любимцем Генриха IV – Дюплесси-Морнэ – считала, что необходимо признать новую власть и сотрудничать с королем. «Непримиримые» под руководством герцога Анри де Рогана выступали за прямой конфликт с государством.

В 1616 г. Беарн, маленькое королевство, населенное преимущественно протестантами, был провозглашен личным владением короля Людовика XIII и, таким образом, потерял свою независимость. Совет Беарна, состоящий сплошь из «непримиримых», отказался ратифицировать это решение. В 1620 г. Людовик вошел в Беарн с 20-тысячным войском, разогнал Совет, а на его месте создал парламент, состоящий сплошь из католиков. Протестанты посчитали это нарушением Нантского эдикта и начали военные действия. Вскоре запылал Лангедок, а потом восстала и Ла-Рошель.

В апреле 1621 г. Людовик XIII подошел к протестантским крепостям Сомюр и Ту ар, которые сдались без сопротивления. Армия двинулась дальше, город Сен-Жан д’Анжели оказал королевским войскам сопротивление, но через две недели был взят. За неповиновение король лишил город привилегий и приказал разрушить его стены. Вскоре Людовик подошел к Монтобану, который так же отказался открыть ворота. Началась осада, которая была прервана из-за эпидемии в королевской армии. Войска поспешно покинули окрестности города.

Вследствие этого Роган остался хозяином Лангедока. Он устроил свою штаб-квартиру в крепости Андюз, откуда управлял всем краем. Герцог Субиз, ближайший сподвижник Рогана, обосновался в Ла-Рошели – оплоте протестантов на атлантическом побережье, откуда протестантские отряды несколько раз совершали грабительские походы к городам Пуату. Такое положение вещей не устраивало короля Людовика. Королевская армия выбила протестантов из Гиени, захватив все принадлежавшие им города. У стен Монпелье «непримиримые» пошли на переговоры – согласно решению ассамблеи король обязал протестантов срыть все укрепления своих городов и даровал им амнистию.

Но мир, заключенный в Монпелье, оказался лишь передышкой. В 1624 г. Королевский совет, в который вошел новый первый министр Франции кардинал де Ришелье постановил захватить Кастр в Лангедоке и остров Рэ, находившийся на выходе из гавани Ла-Рошели.

Отряд герцога де Субиза, пытавшийся помешать королевским войскам под командованием Жана де Сен-Бонне, маркиза де Ту ар а высадиться на острове, был разбит наголову. 15 сентября 1625 г. французский гарнизон занял крепость Сен-Мартен-ля-Рэ, захватил острова Рэ и Олерон. Французскому флоту под командованием герцога Монморанси удалось захватить несколько кораблей протестантов, но герцог Субиз сумел бежать в Англию.

Англичане, уже давно поддерживавшие протестантов, решили открыто вмешаться в конфликт. Этому поспособствовал французский губернатор Гиени, герцог д’Эпернон, который захватил в Бордо британский торговый флот с годовым запасом кларета (красное полусладкое вино) на борту. В ответ разъяренный Карл I приказал арестовать все французские корабли, многие из которых были захвачены в Ла-Манше.

Англия вступает в войну. В начале 1627 г. Англия объявила себя защитницей французских протестантов. В марте началась подготовка экспедиции в Ла-Рошель, которую возглавил любимец короля Карла I – герцог Бекингем. Планировалось выбить французский гарнизон с островов Рэ и Олерон, деблокировать Ла-Рошель и захватить плацдарм на побережье Франции. Герцог Субиз принимал активнейшее участие в разработке операции.

27 июня 1627 г. армада из 15 кораблей и 50 транспортов покинула Портсмут и отправилась к Ла-Рошели. Главой экспедиции был назначен герцог Бекингем, в состав военной эскадры входили «Триумф»(флагман), «Рипалс», «Вэнгард», «Виктори», «Рейнбоу», «Уорспайт», «Нонсач», «Эспиранс», «Лайон» и шесть малых судов. На торговые судна было загружено 8000 солдат. Около Дюнкерка к отряду присоединилась голландская эскадра из 10 кораблей. По замыслу Бекингема, отряд должен был выгрузить войска в Ла-Рошели и проследовать в Бордо, где все еще стоял арестованный флот торговых судов, но этим планам не суждено было осуществиться. Мэр Ла-Рошели, Жан Гиттон, не дал англичанам высадить войска в городе, сообщив, что поддержит их только тогда, когда те возьмут Рэ и Олерон.

Утром, 20 июля 1627 г. флот Бекингема появился у острова Рэ. В цитадели Сен-Мартен-ля-Рэ занял оборону гарнизон из 1000 солдат и 12 орудий под командованием маркиза Туара. Солдаты были рассредоточены между двумя бастионами – собственно Сен-Мартен и Ля-Пре, последний еще не был готов к осаде, на нем велись строительные работы.

21 июля англичане обстреляли бастионы и высадили 2000 человек на восточной части острова, расположенной ближе всего к Ла-Рошели. Туара, обладавший слишком малыми силами, не смог предотвратить десант. Шесть дней кровопролитных боев заставили Туара сосредоточить оставшиеся войска (800 человек) в Сен-Мартене, отдав остальной остров противнику. В Ля-Пре заперся небольшой отряд французов из 30 человек. На один день стороны заключили перемирие, чтобы похоронить убитых, среди них был и родной брат Туара. Гарнизон на острове оказался блокированным как с суши, так и с моря, практически без провизии и боеприпасов. В отчаянной попытке получить помощь от короля французский генерал отправил вплавь через пролив трех добровольцев, которые должны были добраться до лагеря французской армии, подошедшей к Ла-Рошели, и сообщить о бедственном положении гарнизона. Доплыл лишь один, остальные были либо убиты, либо взяты в плен.

  

Старая гавань Ла-Рошели

Ришелье, извещенный о том, что Туара еще держится, срочно снарядил небольшой отряд из 15 пинасов с продовольствием, тринадцати из них 7 сентября удалось прорваться к бастиону с помощью высокого прилива. Англичане, совсем не ожидавшие таких действий, не смогли помещать французам. Тем временем осаждающие выгрузили пушки и установили батареи напротив Сен-Мартена. Большой ошибкой Бекингема стало то, что он вначале запретил своим подчиненным рыть траншеи, усмотрев в этом трусость, из-за чего от пуль французских солдат погибло много англичан.

12 сентября к герцогу прибыло подкрепление из Англии – 1500 ирландцев под командованием Ральфа Бинглея. В конце концов, решили снять с кораблей дополнительно 500 матросов и общими силами атаковать форт Ля-Пре, однако почему-то приказ был отменен. А ведь в этот момент в Ля-Пре находилось всего лишь 30 французских солдат. У англичан начались проблемы с продовольствием – из-за сезона штормов суда с припасами не могли выйти из портов.

7 октября французы решили еще раз послать подкрепление и провизию на остров. В этот раз англичане смогли перехватить их и захватить 10 мелких судов из 35. Ришелье и маршал Шомберг, прибывшие в расположение французской армии под Ла-Рошелью, понимали, что Туара вряд ли продержится до конца года, поэтому у них созрел хитрый план – перебросить с Олерона 6000 солдат и 300 кавалеристов при 6 пушках на остров Рэ и ударить по англичанам с тыла.

Узнавшие об этих планах британцы не на шутку испугались – на военном совете все требовали уйти обратно в Англию, объясняя это тем, что помощь из Портсмута и Амстердама так и не вышла. Утром, 6 ноября Бекингем решил предпринять генеральный штурм Сен-Мартена. 3000 солдат и 700 матросов пошли на приступ, у Туара было около 1200 человек, из которых 600 – ветераны осады. Солдаты герцога смело преодолели простреливаемое пространство и ринулись к стенам форта, держа в руках лестницы, но они оказались очень короткими. Растерявшиеся войска сгрудились около стен, расстреливаемые со всех сторон бойцами Туара. Потеряв около 500 человек, британцы побежали.

Ночью 8 ноября Шомберг с 3000 солдат высадился на севере острова Рэ. К своему величайшему удивлению он обнаружил, что англичане покидают остров и атаковал их отходящие части. Потери войск Бекингема составили, как писал Александр Дюма в «Трех мушкетерах», «более 2000 солдат, среди которых 5 подполковников, 3 полковника, 250 капитанов, 20 родовитых дворян, 4 мортиры и 60 флагов, которые были привезены в Париж Клодом де Сен-Симоном и с гордостью повешены в сводах собора Парижской Богоматери» (повешены были, конечно, флаги, а не англичане). Сообщая эти данные, великий романист был абсолютно точен.

Блокада. Военные действия между силами короля и Ла-Рошелью открылись в сентябре 1627 г. Месяц спустя к Ла-Рошели из Парижа со свежими войсками прибыл король. Вместе с ним приехал Ришелье, получивший чин «генерала армии короля при Ла-Рошели и в окружающих провинциях», облаченный в кардинальский пурпур, но в панцире и в шляпе с плюмажем, а за ним босиком пришел и отец Жозеф. Ла-Рошель была слишком хорошо укреплена, чтобы взять ее штурмом, и королевская армия, рассчитывая на долгую осаду, стала лагерем в окрестных солончаках.

Королевская армия – 30 тысяч человек при 48 орудиях под номинальным командованием брата короля Гастона Орлеанского (фактическое командование осуществлял герцог Ангулем-ский) – охватила Ла-Рошель плотным кольцом из 11 деревянных башен и 18 редутов. По плану королевского архитектора Метезо было решено отрезать Ла-Рошель от моря. Поперек гавани, вне досягаемости от городских орудий, начали строить полуторакилометровую дамбу из булыжников, скальной породы, старых кораблей. На дамбе на прикрепленных плавающих платформах стояли пушки. По плану дамба должна была иметь один небольшой, но хорошо защищенный вход, способный пропустить только малоразмерные суда. Для постройки дамбы было привлечено 4000 парижских рабочих, которым посулили большое вознаграждение. К январю сооружение было построено, и Ла-Рошель оказалась отрезанной от моря.

Отец разведки. Кардинал Ришелье был главным руководителем осады, а главная задача руководителя – умело подбирать кадры. Первый министр привлек к осаде маршалов Луи де Марийака, Бассомпьера, Шомберга. Ришелье требовал максимально эффективного управления войсками и вспомогательными отрядами, на места администраторов и квартирмейстеров он, пользуясь своей церковной властью, широко привлекал способных священнослужителей.

Яркий пример – отец Жозеф. Деятельность капуцина в течение долгих месяцев осады была обширной и многосторонней. Во-первых – и эта обязанность безусловно была ему ближе остальных – он отвечал за моральное, духовное, а в известной степени и за физическое состояние армии. В его распоряжении находился целый отряд капуцинов, которым он не оставлял ни одной праздной минуты. В войсках служились мессы, читались проповеди, принимались исповеди. Вместе с хирургами монахи устраивали госпитали и пеклись о нуждах больных и раненых. Они шли в самую гущу сражений, то работая санитарами, то напутствуя умирающих. Их храбрость и благочестие производили сильное впечатление. Проповеди таких людей охотно слушали даже солдаты. По мнению современников, результаты просто поражали: никто еще не видел и не слышал о такой благовоспитанной армии.

Но все же миссионерская работа в войсках составляла не самую главную из обязанностей отца Жозефа. Он оставался правой рукой кардинала. Приходилось обсуждать международные дела, требовавшие особой тонкости в период междоусобного конфликта, принимать решения, составлять депеши, противоборствовать придворным интригам, мирить ссорящихся вельмож. Спрос на бесконечную ловкость монаха в обращении со знатью никогда не ослабевал. Но такого рода делами он занимался еще с тех пор, как Ришелье пришел к власти. В Ла-Рошели он взял на себя – или получил – и новые обязанности. Так, он участвовал в военных советах и высказывал мнения по вопросам стратегии и тактики. Одаренный воображением и остроумием, он неизменно предлагал самые блестящие планы. Иногда их пытались осуществить, но часто плохая работа штабистов приводила к провалу.

Сведениями его снабжали главным образом шпионы во вражеском лагере, ведь и здесь, как и в Париже, монах возглавлял секретную службу Ришелье. Он наладил эффективнейшую разведывательную систему, с помощью которой он знал малейшие подробности жизни в осажденной крепости.

Впрочем, не только там. Католические монахи активно действовали на фронтах «тайной войны», причем отнюдь не все католические священнослужители состояли на тайной службе у святого престола. Совсем не обязательно. Многие из них прекрасно совмещали служение Богу и европейским политикам, как, например, отец Жозеф. Как писал один из итальянских дипломатов, «говорят, что когда кардинал Ришелье хочет провернуть какое-нибудь дельце (чтобы не сказать обман), он всегда использует людей благочестивых и набожных». Эти слова были сказаны итальянцем, когда он по служебным делам столкнулся с отцом Жозефом.

Надо сказать, у него, в отличие от светских лиц, которые могли оперировать лишь с трудом контролируемой дворянской вольницей, было преимущество в том, что монахи в силу специфики своего образа жизни были идеально дисциплинированны. Благодаря разветвленной сети монахов-капуцинов отец Жозеф фактически создал высококлассную профессиональную разведку в Европе. Монахи, действующие как разведчики, на самом деле позволяли ему иметь постоянную конфиденциальную информацию из различных конфликтных зон, при этом в тайне от других.

Кстати сказать, к услугам монахов-дипломатов прибегали на Западе уже давно, причем не только папы римские, но и светские государи. В частности, их направляли как послов и одновременно миссионеров в нехристианские страны. В XII веке папа и французский король Людовик IX Святой посылали свои миссии к монголам в надежде обратить их в христианство и заключить союз против мусульман. Монахов-дипломатов использовали во второй половине XV века правители Испании Фердинанд и Изабелла. Лишенные дворянских понятий о чести и воспитанные в духе смирения и повиновения, монахи, как кажется, обладали особой способностью проникать в души и убеждать.