355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Згурская » История человечества. Восток » Текст книги (страница 34)
История человечества. Восток
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:08

Текст книги "История человечества. Восток"


Автор книги: Мария Згурская


Соавторы: Наталья Лавриненко,Анна Ермановская,Артем Корсун,Мария Панкова,Владислав Карнацевич,Илья Вагман,Анна Корниенко,Инга Романенко,Ольга Кузьменко,Денис Журавлев

Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 101 страниц)

Позднее в дворцовых парках правителей древнекитайских империй мотив сада-модели мироздания и сада-райской обители переплелись. Известно, что в эти парки свозили камни, растения и зверей со всех краев света, в них имелось «тридцать шесть дворцов и павильонов» (тоже символическое число) и даже миниатюрные копии реальных озер, гор и дворцов правителей завоеванных стран. Дворцовые парки, очевидно, рассматривались в древности как микрокосм и необходимый атрибут вселенской власти императора. Недаром животных расселяли в разных частях парка в зависимости от районов их обитания на Земле. В парках сооружались «божественные горы» – обители бессмертных небожителей. Склоны искусственных холмов засевали «волшебными» травами и грибами, на вершинах устанавливали медные зеркала для сбора росы – нектара богов – и даже воздвигали бронзовые статуи небожителей. Все это делалось не для забавы, а ради того, чтобы привлечь ко дворцу обитателей небесных чертогов, используя закон симпатической магии: подобное притягивает подобное. Как правило, в композициях парка доминировало озеро с искусственной горой. Сочетание «гор» и «вод», напоминавшее о Мировой горе и Мировом океане, осталось в традиции дворцовых парков Китая простейшим и самым устойчивым символом мироздания.

С течением времени древняя космологическая символика сада трансформировалась. В результате доисторическая мифология отошла на задний план, а на передний вышла эстетика. Былой космологический символизм садов оказался урезанным до сочетания рукотворных «гор» и «вод», что свидетельствовало об осознании выразительности художественного образа и, следовательно, о понимании того, что не нужно буквально воспроизводить реальные вещи. Миссия сада как системы магических ритуалов воплощалась уже не столько в его топографии и декоре, сколько в отдельных постройках – буддийских и даосских святилищах.

Любопытно, как с исторической точки зрения классический сад Китая стал плодом трансформации древней космологической символики. Как в результате такой трансформации представление о парке как прообразе рая или, шире, райской полноты бытия, райского изобилия постепенно меняло прежнюю мифологическую значимость на символическую и эстетическую.

Затрагивая тему китайского сада, мы неизбежно сталкиваемся с таким специфическим явлением китайской культуры, как геомантия, именуемая в Китае фэн-шуй. Еще до нашей эры китайцы осознали, что основой гармоничного общества является подчинение законам Вселенной. Изучение этих законов, их систематизация позднее были сформулированы как законы фэн-шуй – правила и принципы, регулирующие взаимодействие человека с природой, которые стали вновь популярными в современном мире.

До сих пор наше представление о влиянии фэн-шуй на китайскую культуру неполно. Проблема заключается в том, что фэн-шуй как отдельное явление трудно вычленить из всего пласта культурной жизни Китая. В то же время многие специфические черты китайской традиции обусловлены именно влиянием фэн-шуй, которое настолько глубоко вошло в жизнь китайского общества, что стало формировать особенности его культуры и мировоззрения, что, естественно, отражалось и в искусстве.

В самом общем виде фэн-шуй можно было бы охарактеризовать как учение о влиянии энергии, излучаемой различными ландшафтными формами земной поверхности, на жизнедеятельность человека. Все многообразие их взаимодействия формирует энергетическую конфигурацию пространства, того самого, в котором живет и действует человек и с которым он, согласно мировоззренческим принципам Китая, находится в неразрывной связи. То есть исходными в фэн-шуй являются представления о великой триаде: Небо – Земля – Человек, определявшей специфику взаимоотношений человека и природы в Китае. Поскольку мир в целом виделся как единый живой организм, освоение принципов управления энергетическими особенностями пространства давало возможность воздействия на события отдельной человеческой жизни или общества в целом.

Китайский сад в этом смысле воплощает в себе идею единства мира и человека. Исторические корни этого представления можно найти в глубокой древности. Уже в одном из древнейших канонов «Книге песен» встречается упоминание о «радостях парка» и геомантии.

Фэн-шуй – законы гармонии и баланса. Причем речь идет не только о гармонии между элементами сада, но и о гармонии между садом и людьми. Можно сказать, что китайский сад – это проекция души его хозяина. И это делает каждый такой сад неповторимым произведением искусства.

Применительно к садово-парковому искусству фэн-шуй ставил целью выстроить окружающее пространство таким образом, чтобы реализовать потенциал человека как элемента великой триады, определяя структуру и внешний вид сада.

В данном случае мы сталкиваемся с представлениями о том, что творчество человека делало его причастным к природе Неба и Земли, включая в круговорот Вселенной (в китайском понятии выраженного парами тянь-ди – Небо и Земля). Творческая активность человека сближала его с Небом и Землей.

Надо сказать, фэн-шуй – весьма «практическая» магия. Поэтому при строительстве жилых домов обязательно придерживаются правил традиционной китайской геомантии. При строительстве домов большое внимание уделяется также и древней китайской натурфилософии, базирующейся на инь и ян, т. е. любое строение, независимо от его проекта и назначения, должно быть в рамках полярного первоначала, к примеру, каждое строение на переднем плане должно быть ниже последующих. И в северных, и в южных районах страны жилища и постройки любого размера включают дом-помещение и двор-пространство. Дом – это ян, реальное, существующее, а двор – это инь, т. е. пространство. По теории неразделимости и взаимодействия инь – ян, с научной точки зрения, положительно разрешены такие существенные житейские проблемы, как солнечное освещение, естественный воздухообмен, отопление, термическая защита, световое отражение, звукоизоляция и т. д., что позволяет этим жилищам выдержать палящие лучи солнца, проливные дожди и сильные бури. Древняя китайская натурфилософия является хорошим обоснованием строительства домов и садов.

Сады Китая можно разделить на шесть условных типов: сады при императорских дворцах; императорских гробницах; храмах; сады естественных пейзажей; сады ученых (созданные для прогулок ученых и философов и призванные «настраивать их мысли на спокойный и возвышенный лад») и домашние сады (небольшие садики около частных домов, окруженные сплошной стеной из камня или бамбука).

В Китае традиционно устраивались сады при императорских дворцах и дворцах китайских вельмож, это были парадные сады или даже парки. Они создавались как величественный и умиротворяющий фон для созерцания и медитации. Садоводы старались скопировать самые впечатляющие особенности окружающего ландшафта, которые в меньших масштабах воссоздавались за садовой оградой. Посадки деревьев и кустарников были строго симметричными, тщательно подстриженными и стилизованными, каждая деталь что-нибудь символизировала. Многие из таких садов сегодня являются знаменитыми местами паломничества туристов. Свободная планировка этих садов сочетается со строго симметричными композициями зданий. Здания вписаны в искусно обработанный природный ландшафт, включающий озера и возвышенности.

Главная задача создателя парка заключалась в нахождении исходного обзорного пункта, с которого открывался бы самый красивый пейзаж. Менее значительные композиции группировались вокруг главной и были ей подчинены. Наиболее выразительные элементы ландшафта отмечались характерными изогнутыми мостиками, беседками, пагодами, зигзагообразными лестницами, выкрашенными в яркие цвета (красный, изумрудно-зеленый, желтый).

Китайский сад ученых – это сад с лабиринтом дорожек для многочасовых прогулок ученых и философов. Он призван настраивать их мысли на спокойный и возвышенный лад. По свидетельству самих китайцев, в садах ученых, или садах литературы, лучше всего воплощено мировоззрение китайского сада. Здесь нет официальной парадности. Все создано для отдыха и глубоких размышлений: небольшие озера с высокими арочными мостиками, павильоны с черепичными крышами, небольшие пагоды, композиции из естественного камня. Сад ученых отличается скорее скромной, тонкой элегантностью, нежели роскошью и величиной. Ярко-красный цвет деревянных построек создает контраст по отношению к зелени окружающей природы и белым поверхностям стен.

Китайский домашний сад (это небольшой садик около частного дома) окружен сплошной стеной из камня или бамбука, в Северном Китае его традиционно заменяют на хвойные растения.

Кроме того, как уже говорилось, существовали также сады естественных пейзажей, где даже маленький фонтанчик маскируется под ручеек, бегущий среди скал. Здесь человек не вмешивался в природу, а любовался ее красотой.

Китайский зодчий похож на художника. Он подбирает место и вписывает один объект в другой, стараясь не нарушать природной гармонии. Он никогда не построит здание, если оно не будет сочетаться с окружающей природой. Один из художников-пейзажистов в своем поэтическом трактате о живописи передал то ощущение естественной взаимосвязи архитектуры и пейзажа, которое свойственно эпохе Мин: «Верх башни храмовой пусть будет у небес: не следует показывать строений. Как будто есть, как будто нет. Когда на ровном месте высятся храмы и террасы, то надо бы как раз, чтоб ряд высоких ив стал против человеческих жилищ; а в знаменитых горных храмах и молельнях достойно очень дать причудливую ель, что льнет к домам иль башням. Картина летом: древние деревья кроют небо, зеленая вода без волн; а водопад висит, прорвавши тучи; и здесь, у ближних вод – укромный тихий дом».

В эпоху средневековья садовое искусство Китая непрерывно совершенствовалось. На рубеже XI–XII вв. ученый Ли Гэфэй насчитал в Лояне, тогдашнем оплоте традиции «людей культуры», 19 садов, славившихся своими красотами. Спустя полтора столетия литератор Чжоу Ми сообщает о 36 знаменитых садах в тогдашней столице Китая – Ханчжоу, но подлинного расцвета искусство сада достигло в благодатной Цзян-нани. В Сучжоу к началу XVII в., по данным местной хроники, насчитывался 271 сад, достойный упоминания. В последние десятилетия минского царствования литератор Ци Баоцзя из города Шаньинь в Чжэцзя-не только в своем родном уезде посетил и описал без малого две сотни садов. К тому времени сады наряду с антиквариатом давно уже стали главным атрибутом «изящного» быта и средоточием общественной жизни ученой элиты, ибо сад наилучшим образом совмещал качества публичности и интимности. Сама «страстная влюбленность» в сады, как и прочие проявления пристрастия к атрибутам «изящного» образа жизни, оправдывали репутацию «человека культуры» и тем самым служили самоопределению «высшего света» империи. В позднеминский период появился и классический труд по садоводству – трактат цзи Чэна «Устроение садов» (1634).

Классический сад минского Китая – частный «сад ученого мужа» – вырос прежде всего из хозяйственного двора в усадьбах служилой знати. Огромную роль в его развитии сыграла идея «уединенного покоя», отшельничества, понимаемого не как образ жизни, а скорее как состояние духа. Внимание к естественным свойствам вещей заслонило в нем прежние космологические аллегории. Эта любовь к непритязательной красоте природы подкреплялась всегдашним неприятием ученой элитой Китая роскошных и дорогостоящих парков. Сад стал владением ученого, готового вслед за древними мудрецами «вольно скитаться душой».

Среди садов минской эпохи все рекорды миниатюрности побил сохранившийся в Сучжоу и поныне Сад в Полдесятины, где на пространстве в 10 м 2воспроизведены все основные элементы китайского природно-культурного универсума: тут есть крошечное озеро с сосной на берегу, беседка для созерцания пейзажа, цветы, камни, дорожки и даже мостик.

Традиции императорских и частных садов развивались в тесном взаимодействии, и их нельзя противопоставлять друг другу. Созданием императорских парков занимались мастера из числа ученых мужей, многие же атрибуты царских садов – искусственные горы, экзотические растения и камни – со временем перекочевали в частные сады, потеряв былую претенциозность, но обретя новые эстетические качества.

Различные виды садов можно уподобить вариациям одной темы, разным тональностям единой духовной атмосферы. О китайских садах сказано, что их «двух одинаковых не отыскать во всей Поднебесной». В них обсаженные жасмином пагоды, беседки, мостики и знаменитые китайские фонарики, и ошеломляющий пьянящий запах пиона. С другой стороны нельзя не отметить, что без журчания воды пионы, наверное, пахли бы по-другому. Поэтому китайский сад – это сочетание воды, земли, растений и ограды.

Единым для всех религиозно-философских учений Китая (и конфуцианства, и даосизма) было осознание человека как части Вселенной. Китайцы знают, что сад как ничто другое призван дарить радость и умиротворять. Для этого чувства, порождаемого садовой гармонией, во времена Конфуция было придумано специальное слово – «лэ». Лэ – садовая радость, в которой отражаются и запах пиона, и журчание ручья. А также изгиб мостика и аромат жасмина.

Каждый сад уникален, но своей уникальностью он сообщает о неисчерпаемой полноте природы и сам воспроизводит эту полноту. Китайские сады могут удивлять безудержной игрой фантазии или, наоборот, целомудренной сдержанностью, но они всегда взывают к одному и тому же – к опыту сокровенной «сердечной правды» жизни. Более того, миниатюрная садовая композиция скромного ученого убедительнее свидетельствует о присутствии этой символической реальности, нежели роскошный, слишком откровенный в своих претензиях сад богатого вельможи. Классический китайский сад есть именно воплощение «порождающей формы» бытия, самого «зародыша Мира». Он призван «на крошечном пространстве явить беспредельный вид», среди многолюдья и шума людского быта внушить «покой далеких вершин».

В отличие от древних цивилизаций Ближнего Востока, в Китае практически не сохранились архитектурные памятники далекого прошлого. Древние китайцы строили из дерева и глиняных кирпичей, а эти материалы недолговечны. Города, состоявшие из легких деревянных построек, сгорали и разрушались, пришедшие к власти правители уничтожали старые дворцы и возводили на их месте новые.

От феодальной эпохи и даже от Хань не дошло до нас никаких сооружений, за исключением скрытых под могильными курганами гробниц. Великая Китайская стена, построенная Цинь Ши-Хуанди, так часто ремонтировалась, что весь ее верхний слой создан намного позднее. На месте танских дворцов Чанъани и Лояна остались лишь бесформенные холмы. Первые буддийские постройки, такие как монастыри Баймасы в Лояне и Даяньсы, недалеко от Чанъани, находятся и теперь на прежнем месте, однако и они часто перестраивались. В целом, за исключением некоторых танских пагод, существующие сооружения являются минскими творениями.

Отчасти этот пробел восполняют письменные источники и археологические находки (особенно открытие ханьских глиняных жилищ и барельефов, изображающих здания). Эти находки демонстриру ют характер и стиль ханьской архитектуры, ведь создаваемые «модели» должны были обеспечить душе усопшего существование в загробном мире, ничем не отличающееся от земного. На барельефах изображены классические дома той эпохи, кухня, женская половина и зал для приема гостей.

Глиняные образцы доказывают, что, за небольшими исключениями, и по планировке, и по стилю ханьская домашняя архитектура похожа на современную. Ханьский дом, как и его нынешний потомок, состоял из нескольких дворов, по бокам которых находились залы, поделенные, в свою очередь, на меньшие комнаты. Высокая и крутая крыша покоилась на колоннах и покрывалась черепицей, хотя характерные загнутые концы крыш ранее были менее изогнутыми. Это существенное изменение, хотя полностью опираться на «глиняные свидетельства» тоже не стоит.

В мелких чертах и деталях орнаментации глиняные дома из ханьских захоронений тоже весьма похожи на современные образцы. Главный вход защищен «ширмой от духов» (ин би) – стеной, построенной прямо напротив главного входа, чтобы внутренний двор не был виден снаружи. Она должна была преграждать вход в дом злым духам. По китайской демонологии, духи могут двигаться только по прямой, поэтому подобная уловка представлялась весьма надежной. Как свидетельствуют ханьские находки, подобные верования и обычаи строительства стены, защищающей от духов, были распространены уже как минимум в I в.

Тип дома не претерпел серьезных изменений, в первую очередь, потому, что он идеально соответствовал социальным условиям китайской жизни. Китайский дом предназначался для большой семьи, каждое поколение которой жило в отдельном дворе, что обеспечивало как необходимую разделенность во избежание возможных раздоров, так и достижение идеала единства под покровительством главы семьи. Поэтому все дома, и большие, и маленькие, спланированы именно так. От крестьянских жилищ с одним двором до огромных и просторных дворцов, называемых «дворцовыми городами», везде сохранялась одна и та же планировка.

Глиняные «образцы» и барельефы дают некоторое представление и о более богатых ханьских домах, но о великолепии императорских дворцов мы можем узнать только из письменных источников. Обнаружено место, на котором находился дворец Цинь Ши-Хуан-ди в Сяньяне (Шэньси), однако раскопки там еще не проводились. Сыма Цянь дает описание этого дворца в своем труде. Несомненно, что оно, хотя и написанное сто лет спустя после падения династии Цинь и разрушения Сяньяна, достаточно достоверно изображает его: «Ши-Хуан, полагая, что население Сяньяна велико, а дворец его предшественников мал, начал строить новый дворец для приемов в парке Шанлинь к югу от реки Вэй. Первым делом он построил главный зал. С востока на запад он был 500 шагов, с севера на юг 100 шагов. В нем могли уместиться 10 тыс. человек и быть подняты штандарты 50 футов в высоту. Вокруг по возвышенности была проложена дорога. От входа в зал прямая дорога шла к горе Наньшань, на гребне которой была сооружена в виде ворот церемониальная арка. От дворца в Сяньян через реку Вэйхэ была проложена мощеная дорога. Она символизировала мост Тяньцзи, который идет через Млечный Путь к созвездию Инчжэ».

Сыма Цянь также говорит, что по берегам реки Вэйхэ Ши-Хуанди построил копии дворцов всех завоеванных и поверженных им владык. В этих дворцах находились наложницы и богатства завоеванных правителей, все было подготовлено к приезду императора. Не довольствуясь этими роскошными апартаментами, Ши-Хуанди построил в окрестностях Сяньяна еще несколько летних дворцов и охотничьих поместий и соединил их тайными дорогами и ходами, так, чтобы он мог незамеченным оказаться в любом из них.

А вот история, рассказанная Чжуан-цзы за два столетия до Ши-Хуанди, свидетельствует, что дворцы правителей того времени были достаточно незатейливыми. Это история о поваре князя Вэньхуэй-вана, который применил даосские принципы в домашнем хозяйстве, когда разрезал тушу вола. Князь, восхищенный его искусством, наблюдал за ним из залы своего дворца. Раз так, то повар готовил мясо на главном дворе перед залом для аудиенций. Дворец князя очень напоминает, таким образом, дом зажиточного крестьянина. Даже если Чжуан-цзы придумал рассказ ради морали, очевидно, что для людей той эпохи не казалось таким уж невозможным, чтобы князь наблюдал за домашним хозяйством прямо из зала для приемов.

Быть может, описание дворцов Ши-Хуанди и не лишено преувеличений, но несомненно, что при империи архитектура получила новый импульс к развитию, и здания строились в неведомых прежде масштабах. Ши-Хуанди нашел дворец своих предков слишком маленьким и построил еще один, соответствующий его власти и честолюбию. Копии дворцов покоренных им правителей были, конечно, более скромными.

Китайский город: великолепие, полное смысла

Логическая ясность ощущается и в архитектуре китайских городов, и в планировке городских ансамблей. Традиционный китайский город в точности повторяет космогоническую структуру мироздания.

Космогоническую (и мифологическую) карту Китая символизируют «Пять Дворцов» в которых правят Пять Драконов (иногда Пять Тигров). Четыре из них символизируют стороны света: Красный Дракон (Красный Тигр) правит на юге (который помещается в верхней части карты), в его ведении лето и стихия огня. Черный Дракон (Черный Тигр) управляет севером, повелевая зимой и стихией воды. Синий Дракон (Синий Тигр) – востоком, весной и растительным миром. Белый Дракон (Белый Тигр) – западом, осенью и стихией металлов.

Пятый, самый главный, Желтый Дракон (Желтый Тигр) – Император, он находится в середине мира и повелевает четырьмя другими. Дворец Желтого Дракона – Божественного Императора Хуанди – божество центра, фактически верховное небесное божество и первый император Поднебесной. Также Четыре Дракона символизируют природные стихии, а Срединный Император является их повелителем и координатором. Как мы помним, именно Хуанди изобрел и подарил людям многие инструменты и технологии, одежду и письмо. Эта концепция пяти стихий собственно и легла в основу того, что мы называем фэн-шуй.

Дракон – вообще знаковое для Китая животное. Он является символом власти и ее атрибутом. Так, мифические цари Китая, по преданию, держали в прудах своих парков двух драконов. Реальные же правители древнекитайских царств населяли дворцовые парки жертвенными животными и редкими зверями.

Сохранившиеся до наших дней деревянные городские сооружения построены не ранее XV–XVII веков. Именно тогда, после изгнания монголов, началось усиленное строительство и восстановление разрушенных городов. С этого времени столицей Китая становится Пекин, в котором и по сей день сохранились многие из архитектурных памятников древности. Кстати, Пекин – по-китайски Бэйцзин (Северная столица) – существует уже более 3 тыс. лет. Когда же он стал столицей, то превратился в мощную крепость. Массивные кирпичные стены (до 12 м высотой) с монументальными башенными воротами окружали ее со всех сторон. Но симметрия и четкость плана не вносили в облик Пекина сухости или монотонности. В Пекине улицы расположены в виде сетки. Техника симметрии китайской планировке города тоже присуща и не изменена со временем. Искусственно вырытые озера симметричны друг другу. Дома в Пекине выстроены фасадом на юг, а с севера на юг идет магистраль, завершающаяся у северной границы города. Огромные крепостные стены с могучими каменными надвратными башнями и воротами в виде длинных туннелей замыкали город со всех сторон. Каждая пересекающая город магистральная улица упиралась в подобные ворота, расположенные симметрично друг против друга. Древнейшая часть Пекина называется Внутренний город, она, в свою очередь, отделена от расположенного к югу Внешнего города стеной и воротами. Однако общая магистраль связывала обе части столицы. Все главные сооружения выстроены по этой прямой оси. Таким образом, все огромное пространство столицы было объединенным, организованным и подчиненным единому замыслу.

Основным ансамблем, расположенным в центре Внутреннего города, был огромный Императорский город, растянувшийся на многие километры, замкнутый кольцом стен с могучими воротами. Внутри него располагался Запретный город (сегодня превращенный в музей), также обнесенный стенами и окруженный рвом с водой. Это и был императорский дворец, куда могли попасть только избранные. Дворец представлял собой не одно здание, он разделялся на несколько частей. Широкие площади, мощенные светлым камнем, изогнутые каналы, закованные в белый мрамор, яркие и торжественные павильоны, поднятые на террасы, раскрывали свое сказочное великолепие перед взором тех, кто, пройдя сквозь ряд массивных крепостных ворот, начиная от ворот Тайхэмэнь («Ворота небесного спокойствия»), проникал в пределы дворца. Парадная часть ансамбля состояла из анфилады площадей, соединенных друг с другом лестницами, воротами, павильонами. Весь же Запретный город с многоцветными крышами дворцов, тенистыми садами и двориками, коридорами и беседками, бесчисленными переходами и боковыми ответвлениями представлял собой своеобразный город в городе, в глубине которого прятались покои императорских жен, увеселительные сооружения, театральная сцена и многое другое.

Весь Запретный город, окруженный садами и парками, это целый лабиринт с бесчисленным количеством боковых ответвлений, в котором узкие коридоры выводят в тихие солнечные дворы с декоративными деревьями, где парадные здания сменяются в глубине жилыми постройками и живописными беседками. По основной оси, пересекающей весь Пекин, расположены в строгом порядке самые значительные постройки, выделяющиеся среди остальных зданий Запретного города.

До сих пор сохранился дворцовый ансамбль Гугун, служивший императорской резиденцией при династиях Мин и Цин. Эта резиденция известна также под названием «Пурпурный запретный город» – Цзы Цзинь чэн. (О нем см. главу «Загадки Запретного города».)

При династиях Мин и Цин дворец Гугун служил политическим центром Китайской империи. Императоры этих династий, жившие в этом дворце более пятисот лет, не занимали все время одни и те же апартаменты. По своей прихоти или же уверовав в то, что та или иная часть дворца является несчастливой, они перебирались в другое место, а порой вообще покидали и опечатывали покои своих предшественников. Дэрлин, одна из принцесс, приближенных к Цыси, рассказывала, как однажды вдовствующая императрица совершала обход и увидела здания, которые были заперты и не использовались так долго, что из-за травы и кустов к ним невозможно было подойти. Ей сказали, что никто не помнит, почему этот дворец оказался заброшенным, но высказали предположение, что один из членов императорской семьи когда-то умер здесь от инфекционной болезни. Никто из дворца никогда не посещал покинутые апартаменты.

Храмы Пекина также располагались большими комплексами. Величественный Тяньтань («Храм неба»), возведенный в 1420–1530 гг. во Внешнем городе, состоит из ряда зданий, выстроившихся друг за другом на обширном пространстве и окруженных кольцом зелени. Это два храма и беломраморный ступенчатый алтарь, на котором совершались жертвоприношения. Грандиозный храмовый ансамбль был связан с древнейшими религиозными обрядами китайцев, почитавших небо и землю как дарителей урожая. Это отразилось и в своеобразии архитектурного замысла. Круглые террасы алтаря и синие конические крыши храмов символизировали небо, тогда как квадратная в плане территория ансамбля – землю.

Неотъемлемая часть китайского градостроительства – городская стена. Каждый китайский город был окружен стеной. Тесная связь понятия «стена» с понятием «город» выразилась в том, что они обозначались одним и тем же словом «чэн». Естественно, что к городским стенам, придававшим городу его статус, относились с предельной тщательностью и вниманием. Поэтому городские стены в Китае – совершенно уникальный тип архитектурных сооружений. Пожалуй, они более внушительные и прочные, чем где бы то ни было еще в мире.

Искусство возведения стен достигло своего совершенства на севере, где нападения кочевников были более частыми. Стены Пекина, построенные в начале XV в. при династии Мин, вполне заслуженно пользуются всеобщей известностью. Такие же высокие и крепкие стены можно встретить повсюду в северо-западных провинциях, а особенно в Шэньси, где они окружали каждый уездный город. Современные стены большей частью тоже построены при Мин. После изгнания монголов китайские императоры этой династии сочли необходимым восстановить городские укрепления в северных провинциях, пришедшие в упадок за время господства кочевников на севере.

В планировке городов и фортификаций, как и в архитектуре, можно проследить два стиля: северный и южный. На севере, где у строителей было много свободного пространства и ровных площадей, города строились в форме прямоугольника. Город делился на четыре части двумя прямыми, пересекающимися в центре улицами. За исключением самых больших городов, в стенах было лишь четверо ворот, по одному с каждой стороны. На пересечении двух главных улиц находилась смотровая башня с четырьмя воротами, чтобы в случае бунта или беспорядков каждую улицу можно было изолировать от остальных. В венчавшей ворота трехэтажной, наподобие пагоды, башне располагались воины, здесь же находился и огромный барабан, выполнявший роль городских часов. В него ударяли через определенные промежутки времени. Расположение ворот и двух главных улиц отличали правильность и симметричность.

На севере городские стены возводили, чтобы спасаться не только от врагов, но и от наводнений. В основе стены лежал толстый слой твердой глины, который с внешней и внутренней сторон обкладывался очень большими кирпичами, в толщину достигавшими 20–25 см. Верх стены также выкладывался кирпичами. Стены строились усеченными кверху; если в основании толщина достигала 12,5 м, то наверху она была не более 6,5–7,5 м. Высота стен была различной, но в городах Шаньси, Пекине и Чанъани она достигали 19 м. На расстоянии 70—100 м от стены строились бастионы, периметр верхней части которых доходил до 12–13 м. У подножия бастионов проходил ров; между рвом, стеной и башнями оставалась полоска незанятой земли. По всем четырем углам стены и над воротами сооружались башни. Угловые башни укреплялись с внешней стороны кирпичами и имели бойницы для стрельбы. Башни над воротами, похожие на трехъярусные пагоды, только прямоугольной формы, чаще всего строились из дерева и покрывались черепицей. В этих башнях, весьма ярко характеризовавших городскую архитектуру, жили солдаты, сторожившие ворота, а во время войны они служили постом для стрелков и лучников.

Башни над воротами Пекина имеют высоту 99 китайских футов. Согласно китайским верованиям, на высоте ста футов обычно летают духи, поэтому башни специально были спроектированы так, чтобы достигать максимальной высоты и при этом избегать встречи с потусторонними силами.

Ворота главных городов обычно защищали полукруглые внешние укрепления, в которых под прямым углом к открытым главным воротам находились внешние ворота. Таким образом, если на внешние ворота нападали, главный проход оставался защищенным. Предместья за внешними воротами также окружались насыпной, не укрепленной кирпичами стеной, скорее для того, чтобы уберечься от грабителей, чем чтобы оборонять город.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю