Текст книги "Бог из машины (СИ)"

Автор книги: Мария Мясникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Что случилось?

– Ничего, все в порядке, – мнется она, – проходи, чай с халвой.

Обуреваемая недобрыми предчувствиями, прохожу в квартиру. Так и есть, на кухне восседает горным орлом отец, нагло экспроприировавший мою чашку. На нем дорогой костюм, отглаженная рубашка – видно, в новой семье о нем заботятся. Еще бы, столько денег приносит – это про нас папочка и не вспоминает. Помню, у нас последние сто рублей оставалось, а у меня зимняя куртка порвалась, мама еле денег выцарапала. Я только потом узнала, злилась жуть – отправила ему дурацкую шмотку по почте вместе со всеми накопленными карманными (а хотела новые колонки купить), вроде, плата за «носку». Мама плакала.

– Здравствуй, Ярослава, – мне кажется, или в его голосе звучит неуверенность? Неужто, совесть проснулась?

– Мам, чего он приперся?

– Слава, – укоризненно качает головой мама. У нее идеалистические представления о реальности, к тому же, она считает лишний возраст достаточной причиной для уважения. Глупо, не так ли?

– Так какого фига? – обращаюсь уже к виновнику окончательно испорченного настроения.

– Слава, не разговаривай так со своим отцом! – вспомнил, надо же, – я приехал вас с мамой забрать. Сама видишь, какая ситуация – не могу же я вас бросить.

Я, я, я… Все время «я».

Да пошел ты, благодетель. Показываю папашке интернациональный жест.

– Слава, – рявкает мама.

Вылетаю из кухни, демонстративно хлопаю дверью своей комнаты, пусть знают мое отношение к происходящему.

– Яра, – возмущенно вопит папашка, кидаясь следом.

– Не надо, Александр, оставь ее, пусть придет в себе, – отзывается мамин голос.

Опускаю голову на компьютерный стол, закрываю глаза. Маму жалко, но предательство прощать нельзя. Единожды предав…

Успокаивающе светит экран монитора, врубаю звук на полную катушку. КиШ «Голова», Unreal «Сверхмашина» и готская радость, Отто Дих. Ищу AC/DC – все позитивнее. Да и о суперах напоминает, сейчас – самое то.

Википедия, обличая мою неграмотность, заявляет, что «Лике – богиня удачи в Древней Греции». Предательница.

Но к Сети у меня доверия нет, зато есть под рукой нужный специалист. Выбираюсь из комнаты, не обращая внимания на родителей, выхожу на лестничную клетку. Спускаюсь, прямо в носках на пролет вниз, стучусь.

– Проф, – кто такая Лике? – сразу, не переступая порог, уточняю.

– Девочка моя, подобное невежество недопустимо, – профессор укоризненно, но немного картинно, качает головой, отступая в сторону, жестом приглашая войти. И объясняет мне, что все верное, Лике есть, и что она богиня. И прочее, и прочее.

Но как могла забыть? Неужели бог из машины залез мне в голову? И как понять, реально ли происходящее, или давно нахожусь в комнате с белыми стенами, накачанная лекарствами по уши?

Но хоть профа смерть Антона несильно расстроила, и то неплохо. Проф сказал, сходим на кладбище, сделаем кадавров про запас.

Вечером, пытаясь отыскать под кроватью затерявшиеся тапочки, нахожу «Мифы Древней Греции». Пролистывая книгу, обнаруживаю, что черным по белому написано – Тихе. Как я и помню.

Прикольно, нечего сказать.

Профа ввели в заблуждение, как и остальных? Или… он мне соврал?

Или книга – призрак, фикция, а у меня паранойя?

Незакрытая вкладка с тетей Викой. Лихорадочно пролистываю, сама не понимая, что пытаюсь отыскать. Нахожу картинку с монетой, на которой вычеканено изображение злополучной богини.

Долго смотрю, не веря своим глазам. Не-воз-мож-но.

Глава 8, в которой профессор применяет на практике новые навыки, а героиня знакомится с еще одним членом семьи

Про «странную» находку рассказать профу так и не решаюсь – если старик врет, то добиться откровенности все равно не получится, только зря воздух сотрясать буду. Если он не причем, тем более. Зато, в виде анекдота, пробалтываюсь про объявления «экстрасенсов» в автобусе-призраке. Проф воодушевляется. Проф решает проявить гражданскую сознательность и, попутно, заняться бизнесом.

Мы идем на кладбище, поднимаем зомби – зомби мерзко воняют и гниют. Натолкнувшийся патруль чуть не утилизирует нас вместе с тварями, но старику все же удается убедить бравых военных, что это – упыри и они нас преследуют.

Мы идем в морг (на кладбище во второй раз идти отказалась на отрез, не надо мне готской романтики), там трупы все посвежее, а со сторожем и дежурным патологоанатомом удается сговориться. Ну, как сговориться… проф их загипнотизировал, в общем.

Теперь ходит представительный, как «бизнесмен» пресловутых девяностых, в окружении мертвых телохранителей. Конечно, я люблю зомби, но не в таких количествах и не так близко. Исключительно в кино и играх, в общем.

Еще мы с Максом, который, как оказалось, мертвяков побаивается, расклеиваем по всему городу объявления. Кроме слов «избавлю от нечистой силы: быстро, недорого, надежно» и номера телефона, отпечатанных стандартным шрифтом на бумаге, проф присобачил буквально к каждой объяве заклятие, привлекающее внимание и повышающее доверие.

Мама по случаю смерти работодательницы – у тетки оказались слабые нервы, и она повесилась – окончательно обосновалась дома. Мои отлучки ей крайне не нравятся: даже то, что я круглыми сутками зависаю у соседа, ее напрягает, а уж прогулки по ставшими опасными городскими улицам, и вовсе означают домашний скандал. Мама, конечно, безусловно, права, но нельзя же прятаться вечно.

Мне не страшно, мне отчаянно, неприлично везет, мне чудится чей-то шепот. Настойчивый шепот, неслышный никому больше, проникает в мои уши, сводит с ума.

Наверное, превращаюсь в какую-то тварь, повторяя судьбу Ани.

О том, что со мной, не говорю никому.

Звонят уже к вечеру, директор крупного продуктового магазина (у них что, еще не все раскупили?), так что утром радостный проф отправляется на дело. Иду за компанию, Макс остается дома, играть в ГТА.

По дороге проф разоряется о способах борьбы и классификациях, нежить тащится сзади и тащит хитрые и нехитрые профовы приспособления. Спускаю старика с неба на землю, напоминая, что если материализовавшиеся твари – плод коллективного и не очень воображения, то его знания нам не помогут. Старик надувается как ребенок, даже становится стыдно.

Здание, в котором нас ждут не магазин (жаль, можно было бы исхитриться, стащить пару-другую пачек конфеток и орешков), скорее, склад. Оно серое, мрачное, неприветливое. Самое обычное, в общем.

– Здравствуй, здравствуйте, – лихорадочно трясет профову руку сам директор, – так рад, что вы пришли.

Бедняга явился самолично, отсюда вопрос – не съели ли остальных, и с какого тогда этот директор сам находится в «месте прорыва»?

Оказалось, не все так страшно – пропадает и портится лишь товар.

– И что? Продукты ведь вообще имеют срок годности, – не выдерживаю, пританцовываю на месте, меся резиновыми сапогами грязь. Пригласили бы, что ли внутрь – там хоть не так слякотно. И вообще, зачем весна началась в середине зимы, спрашивается?

– Девочка с вами? – неприязненно косится на меня клиент.

– Да, это моя помощница, – величественно кивает проф, яркое полуденное солнце зловеще отражается от стекол пенсне, – и все же, отчего вы сочли, что у вас завелось… нечто паранормальное?

– Ну, знаете, – явно оскорбляется клиент, – если бы вы там были…

Все там будем, не беспокойся.

Нам открывают тяжелые двери, гремит железный замок, падает цепь – добро пожаловать, в общем.

– Оно… там, – приглашающе махает рукой в сторону темного провала клиент.

– А что, света тоже нет? – пытаюсь выдуть из скопившейся во рту безвкусной резинки пузырь. Директора аж передернуло при виде надувшегося розового пузыря, прелесть какая.

– Надо повернуть рубильник, – неохотно откликается наша мелкая «акула капитализма». В подтверждение он неуверенно, бочком заходит в злополучное здание, врубая освещение.

– Надо же! Рубильник, – публика в восхищении, маэстро.

– Слава, прекрати, – одергивает меня проф, прижимая к груди саквояжик. Лишенные важного поручения и смысла псевдо-жизни упыри толкутся сзади, переминаясь с ногу на ногу.

Мы заходим внутрь, директор, трусливая сволочь, остается снаружи. Хоть бы аванс выдал, что ли.

Везде полки с консервами, коробки и мешки. Точно, склад.

– Разделимся? – словно в трэшовом ужастике предлагает проф. Не то чтобы мне не нравилась стратегия «разделяй и властвуй», но не в таком контексте, увольте.

– Что-то такого желания нет, не люблю бродить в одиночестве, – где-то в стороне слышно чье-то почавкивание, словно кто-то неопрятный и мерзкий питается.

Хрусть, чавк, хрум.

– Проф, слышите?

– Прости, моя дорогая…

– Тише, прислушайтесь, – прерываю я, и на мгновение мы погружаемся в тишину. Чавк, хрум. Хрусть.

– Это где-то там, – решает проф. И посылает на разведку своих мертвяков.

– Может, проще было взорвать здесь все и не париться? – стягиваю банку с оливками, открываю и прямо грязными руками лезу внутрь. Перекусить не помешает, хоть стресс заем.

– Бее-ээ. – с отвращением выплевываю плесенную гадость, – да она испортилась!

Проф только поднимает бровь – мое безобразное поведение оскорбляет его тонкое душевное устройство.

Уже собравшись закинуть испорченные консервы куда подальше, обращаю внимание на срок годности.

– Проф, взгляните-ка, – дергаю старика за рукав, указывая на банку.

– Да, милая?

– Странно, что испортилась, вроде делали совсем не давно, Подержите-ка, – пришедшую в голову идею стоило проверить.

Так и оказалось – почти все проверенные продукты в этом зале оказались безнадежно испорчены. Сразу видно было, директор – прохиндей и спекулянт, и надо его повесить. По законам волшеб… тфу, военного времени.

– Нет, ну, не гад ли, не мерзавец ли? – бушевавшее внутри возмущение требовало выхода. – Решил нажиться на чужой беде, разбогатеть, продавая гнилье!

– Возможно, и нет, – проф моего негодования не разделяет, – пойдем, взглянем кое на что.

Так как слова у профа никогда не расходились с делом, он быстро направляется прямо навстречу опасности и темным, пыльным углам.

– Не думаете, что там опасно? – чтобы поспеть за его широкими и быстрыми шагами, пришлось почти бежать.

– Если это то, о чем я думаю – нет, – легкомысленно отмахивается проф.

Нет, я тоже не боюсь – присутствие упырей в качестве «аргумента» здорово успокаивает нервы, но все же, все же…

Наши следы четко отпечатывались на полу – кто-то рассыпал муку и сахар, везде валяются объедки, пустые банки, полупережеванные куски. Хрум, чавк, бульк.

– Да-да, как я и думал, – безумно сверкая глазами, радуется проф, заглядывая за один из стеллажей с сожранными консервными банками.

Высовываясь из-за его рукава и, наконец, вижу обжористую тварь.

Желеобразное, студенистое тело, огромное, скользкое и противное, постоянно жующий рот с мелкими, острыми зубками. Оно напоминает огромную, дородную лысую крысу, без хвоста, правда. Чавк, хрусть, хрум – даже сейчас оно не перестает жрать.

– Что это? Крыса-мутант? – пытаюсь спрятаться за спиной профа, пока разлетающаяся во все стороны слизь не запачкала одежду.

– Обыкновенный жирень, – поправляет пенсне проф.

– Обыкновенный? – как жирень может быть обыкновенным – вот вопрос.

– Обыкновенный, типичный, ничем не отличающийся от описания представитель своего… кхм, – задумывается профессор, – вида.

– А… Как будем от него избавляться? – теория мне всегда нравилась, но практика, что ни говори, интереснее.

– Сожжем его, – зловеще улыбается проф, и упыри за спиной согласно сопят – воля их создателя превыше всего.

– Чур, спичку подношу я.

Бензина, разумеется, никто из нас прихватить не догадался. С профа какой спрос, он в некоторых вопросах как ребенок, но я-то, человек опытный, закаленный многочасовым просмотром ужасов… могла и догадаться, м-да.

В результате, приходится возвращаться. Директор, озадаченный столь странной просьбой, пытается возражать – боится, наверное. Что мы сожжем его собственность – но проф всегда умел убеждать.

В, конечном счете, с тварью покончено, аллилуйя. И даже обгоревшая часть склада не портит нам – директору сей скромный недочет в нашей работе неизвестен – настроение.

Плату мы берем едой (не со склада, конечно, с подчиненного директору магазинчика), директор пытается всучить нам деньги, но в период девальвации проф бумажками не интересуется. Директор решает не настаивать – способностей справиться с обиженным колдуном он в себе не видит.

Жирень в продуктовом магазине становится первым нашим делом, но не последним. Клиенты так и валят косяком, пусть не всегда к нам. Мы встречаемся с парочкой обалдевших от дармовой крови вампиров в больнице, сталкиваемся с мстительной кошкой-оборотнем и проклятой шкатулкой. Конечно, как-то нас чуть не размазал злой, но могущественный джинн, а одного из наших клиентов не пойми что утащило не пойми куда, но это издержки профессии. Макс считает, мы – больные. Но мне все больше нравятся нынешняя реальность, проф счастлив до умопомрачения, а мама пока не в курсе. Все, в общем-то, довольны.

Только решишь прилечь, вздремнуть, как непременно произойдет что-то, что помешает нормально выспаться. На сей раз мелкий бес замельтешил перед глазами с сообщением о том, что за входной дверью расположились довольно настойчивые гости. Тут же пожалела, что, когда профу пришла мысль заточить в дверную ручку зловредного духа, я согласилась, чтобы он повторил эксперимент и у нас.

Может, мама ключ потеряла? Ну, или Макс окончательно одурел от безделья…

Но, нет, за дверью оказался даже не инопланетный монстр, а бесхозное лохматое чадо лет восьми-семи. Уже было собралась открывать, как вспомнились многочисленные легенды про разных детей-монстров, всяких девочек с железными зубами и мальчиков подкидышей. И передумала. Затаюсь, вдруг само уйдет. Если нет, то перелезу через балкон к соседям, и свалю через другой подъезд.

– Откройте, пожалуйста, – донеслось извне.

Щасс… Мы люди опытные, плавали, знаем. Сначала – «откройте, пожалуйста», а потом костей не соберешь.

Меня нет дома.

Некто? Нечто? за дверью продолжал настойчиво долбиться. Впрочем, хорошо, что незваный визитер не доставал до звонка, больно звук у него противный и резкий. Нет, к соседям и точка!

Только… мама ведь должна скоро вернуться. А тут… эта тварь за дверью, и неизвестно, собирается ли она уходить или так и будет караулить.

Захожу на кухню, беру самый большой нож и вновь останавливаюсь у двери, приложив к ней ухо. Там, по-прежнему, кто-то есть.

Открываю, распахиваю чертову дверь и замахиваюсь.

Глаза у мальчишки круглые-круглые, в них плескается какой-то первобытный ужас, рот искривляется в безнадежном крике. Кажется, я чуть не убила чьего-то ребенка.

Нож замирает в воздухе, руки трясутся. Вдох-выдох, дышать тяжело как после подъема в гору или стометровки. Когда закрываю глаза, в темноте, за сомкнутыми веками плавают кровавые круги.

Мальчишка пятится назад, ударяется об стену и почти падает, сползает вниз. И, одновременно, продолжает кричать.

Что-то с психикой у меня не то, пожалуй, стоит обратиться к психологу. Жаль, после Фрейда, оные психологи кажутся мне несколько шарлатанами, даже Юнг не помог.

– Тише, не ори, я тебе ничего не сделаю, – аккуратно опускаю нож на пол и показываю абсолютно пустые руки. Если я ошиблась, и он все же не человеческий детеныш, то будут проблемы.

Мерзкие соседи и не думают выходить, хотя мальчишка орал как резаный, только сейчас начал затихать. Их хата с краю, пусть и чужие любопытные глаза выглядывают из дверных глазков.

Осторожно подхожу ближе, опускаюсь на корточки. Ор, наконец, прекращается.

– Все, успокоился? – собственный голос, дрожащий и невнятный. Кажется мне жалким. – Ты, вообще, кто? Что у тебя случилось?

Зачем-то ребенок же пришел именно ко мне, надеюсь, у него были на то причины. Мне чьи-то бесхозные дети не нужны, спасибо.

Малолетка называет фамилию и мне тут же плохеет. Вот же радость-то, сводный братик пришел в гости. Как он адрес узнал да еще и добраться умудрился, вопрос.

– Ладно, понятно, – ну какого лысого черта?! – тебе помочь вернутся к маме с папой?

Ребенок отчаянно замотал головой. К маме с папой он не хотел.

– Ладно, тогда чего ты хочешь? – все, сдаюсь. Пусть папашка приезжает и забирает своего отпрыска.

– Ты моя сестренка, – заявляет чадо. Я уже в курсе, но спасибо.

– И? – поощряющее улыбаюсь.

– Ты ведь моя сестренка, – твердит мальчишка, – я хочу остаться с тобой.

Прекрасный довод, нечего сказать.

– Ладно, проходи, – неохотно соглашаюсь, пропуская мелочь.

Он неуверенно мнется у порога, снимает промокшие насквозь ботинки и смотрит круглыми, несчастными глазами кота из «Шрека». Ненавижу детей.

– Помой руки и шуруй на кухню, – командую строгим «маминым» тоном, запирая дверь на все имеющиеся в наличии замки.

Конечно, дома опять нечего было есть. Абсолютно пустой холодильник, в кухонных шкафчиках только соль. Но соль это стандарт, необходимость – без нее теперь никак: с помощью соли можно отогнать мелкую нечисть и нежить, с крупной такое не получится, но тут уж ничего не поделаешь. Еще есть крупы и консервы, мешок муки и прочая несъедобная гадость, которую нужно готовить.

Пока я искала, что бы пожевать, новоявленный братец остановился в проеме.

– Что встал как не родной, – чайник истерически закипел, – садись.

Мальчишка неуверенно присаживается на краюшек стула, вцепившись в него руками. Ставлю перед ним кружку, кипятка и пакетик с заваркой – все, сестринский долг выполнен, можно успокоиться.

– Теперь рассказывай.

Мальчишка заморгал враз повлажневшими глазами.

– О нет, нет, только не реви, – успокаивать малолетку мучительно не хотелось. Точно, надо папашке звякнуть, пусть заберет свое чадо. Да вот незадача, его номера у меня нет. Принципиально. Придется ждать маму. Может ей позвонить, делегировать полномочия, так сказать – пусть сама с бывшим мужем и его семейными проблемами разбирается.

– Сейчас папа, – долбанный хмырь, чтоб ему икалось, – приедет и заберет тебя домой, не волнуйся.

Мои утешения и увещевания оказывают обратное воздействие – братец впадает в истерику.

– Нет, нет, – ревет он, лихорадочно мотая головой из стороны в сторону – видимо, для вящей убедительности, не заберет.

– Почему? – стараюсь говорить помягче. Господи. Сколько с детьми надо терпения!

– Ма… мама е-е-его… уб-убила, – еще один душераздирающий всхлип.

Чувствую раздражение – терпеть не могу кого-то успокаивать, так и хочется дать затрещину. Но не бить же ребенка.

И тут до меня доходит.

– Что значит, убила? – тупо переспрашиваю. Вот просто в голове не укладывается, и все.

– Убила и с-сьела, – бьется в истерике брат.

Все, приплыли.

Меня колотит, к горлу подкатывает тошнота.

Всегда его терпеть не могла, гад ползучий, мерзавец… Помню, в детстве вместе ходили на каток. Я не могла нормально стоять на коньках, у меня постоянно разъезжались ноги – первый раз, только вышла на лед и вернулась – уже час прошел. Отец смеялся и постоянно поднимал меня, подхватив подмышки. Мама отпаивала сладким горячи чаем из термоса, тоже смеялась и все было хорошо.

А потом он нас бросил, скотина!

Еще он однажды подарил мне куклу, ту самую, о которой я мечтала. Денег не было, и мама очень ругалась. Кукла надоела через несколько месяцев, даже не помню, куда она потом задевалась. Глупо все…

Я так по нему скучала, а он взял и окончательно умер. Мы так и не помирились.

В глотке застревает какой-то комок, во рту становится кисло. Я вскакиваю со стула и несусь в туалет. Наклоняюсь над унитазом и меня рвет, долго и мучительно.

– С тобой все в порядке? – слышу испуганный голос из-за спины.

Очешуенно, просто супер.

– Все хорошо, – сглатываю, – иди, посиди пока на кухне, сейчас приду.

Надо узнать, как братика зовут, а то как-то неловко.

Глава 9. Сказка ложь, а где намек?

Мама, как назло, отправилась за продуктами – теперь норму на одного человека на неделю выдают по карточкам – причем, в компании парочки особо невыносимых соседок. Я предлагала ей остаться дома – у нас с профом как раз начал развиваться наш магический бизнес – но мама отказалась.

Именно поэтому приходится мучиться с детенышем в одиночку. И все, чего удается добиться почти за два часа – это имя. Потом, к моему облегчению, приходит мама, приносит ворох жалоб на урезанную норму и хамство властей вместе с запахом весны.

Узнав про семейную трагедию Леши, бледнеет и хватается за сердце. Бедная мамочка, ей и так тяжело.

Пока мама пытается утешать «Лешеньку, бедняжечку» – дословная цитата – сбегаю к профу. У него не скучно и утешать никого не надо, да и в душевной черствости никто не обвиняет. На лестничной клетке жарко и душно – за окном почти сорок градусов жары, вчера было минус двадцать, и все лужи превратись в сплошной лед, ходить было невозможно. Сегодня опять все тает, а на стенах нашего дома растет черная, буро-зеленая потусторонняя плесень. Кое-кто из соседей пытался ее сжечь, Ангелина Петровна, набожная старушка из восемьдесят пятой поливала святой водой, а проф блеснул познаниями и провел почти настоящий ритуал изгнания злых духов – упрямая плесень так и не извелась и не изгналась, увы. Впрочем, она была почти безобидна, если не вспоминать о сожранном соседском кошаке.

Мне открывают сразу же, прохожу, стараясь не обращать внимания на неприятные запахи – из глубины квартиры тянет то ли склепом, то ли моргом. Почему проф не завел себе какого-нибудь лоа, почему он так зациклен на всякой мертвечине?

У Макса щетина, у профа новости о землетрясении в Греции. Греции вообще как-то не везет: то финансовый кризис, безработица, забастовки, то злобные Титаны. В результате, родина Геракла и Аристотеля стерта с лица земли вместе с пострадавшим за компанию Критом. А я ведь ни разу не была на Крите! В Индии появились очередные инфернальные пожиратели человеческой плоти – ракшасы, но пока там сохранялся своеобразный паритет: пусть ракшасы и могущественные создания, зато индийцев много и они в тельняшках. Да и стратегический запас ядерного оружия никто не отменял.

У меня тоже есть что интересного рассказать, если не про отца – не хочу о нем даже думать – то уж про юсовцев точно. Макс, следуя моим указаниям, загружает нужный ролик. Скорость у «нового» интернета просто фантастическая, поэтому почти через секунду мы лицезреем кровавое зрелище.

– Что это? – засуетился проф, круглыми глазами следя за действиями, разворачивающимися на ролике ютюба.

– Хрень какая-то, – вторит Макс, доставая из ящика стола припасенную снедь. Вот хомяк!

На видео круглые комки меха со сморщенной мордочкой и острыми зубками браво пожирают бравых американских коммандос. Подозрительно знакомые комки меха, между прочим. Интересно, кто-нибудь, кроме меня, догадается?

– Нет, абсолютно не помню подобных созданий… Надо посмотреть, – как одержимый бормочет старик – свою некомпетентность он воспринимает как очередной вызов, – так летающие головы, мифы о зловещих головах…

– Проф, да не суетитесь вы так, я знаю, что это такое, – очень даже знаю.

– Да? – скептически тянет Макс, хрустя невесть где раздобытыми чипсами. – И что же?

– Элементарно, Ватсон, – теперь можно наслаждаться заслуженной минутой славы, просмотр мильонов фильмов жанра хоррор не прошел бесплодно, – это зубастики!

– Кхе, кха, – жадина Макс давится чипсиной, – какие еще зубастики?!

– Ты что, не смотрел этот фильм?! – поражаюсь уже я.

– Какой фильм? – отрывается от зрелища расчлененки профессор.

– Обычный, третьесортный ужастик. Ничего особенного, похуже чужого и хищника будет, – внезапно появляется пугающая мысль – а что мы будем делать, если наш неизвестный Бог из машины материализует, к примеру, тоже же Чужого?!

– Плохо, очень плохо, – профа подобный расклад событий тоже не сильно устраивает. Да и кого может согреть мысль о враждебно настроенном, почти всемогущем некто за кадром?

– Эй, а что такого? – завертел головой из стороны в сторону Макс – то ли до него не дошло, то ли здоровый пофигизм взял свое.

– Ты слышал о споре номиналистов и реалистов в средние века? – вопросом отвечает проф.

– Нет, а что? – Макс, что ни говори, технарь до мозга костей. Это мы с профом позорные гуманитарии.

– Спор об универсалиях, – мечтательно тянет проф, – общих понятиях…

– Проф, – укоризненно прерываю старика: Макс уже начинает скучать, – не парься, Макс, просто были такие ребята – реалисты, считающие, что все понятия, слова существуют сами по себе. Независимо от человеческой речи и мыслей.

– И причем здесь…, – начинает Макс, но проф не дает ему договорить.

– Притом, что все эти появившиеся создания… не совсем реальны, они лишь материализовавшаяся идея, эйдос. Ансельм Кентерберийский, умница и философ, настаивал на том, что то, что есть в мысли, есть и в действительности. Ведь если есть слово, представление, то есть и «вещь». Если ранее они «существовали» в, скажем так, ноосфере, то теперь кто-то их старательно «воссоздает».

– Кто-то? – сглатывает Макс. – А вы уверены?

– Это всего лишь теория, – пожимает плечами проф, уже теряя интерес к разговору.

Теория, ага. Только здорово подтвержденная фактами теория, надо сказать.

Вот еще загадка – кто выкладывает все эти новости и ролики, и насколько можно им доверять?

– И все же, разве это так опасно? Ну, есть же всякие супермены и супергерои, – не унимается парень, – может все выйдет не так уж паршиво?

– Что-то не верится. Да и, в любом случае, ты детские сказки читал? – что-то мне подсказывает, что нет.

– На кой ляд? – презрительно морщится Макс. Он взрослый и разумный человек, он не читает детских сказок… только играет в компьютерные игрушки и смотрит хентайное аниме.

– Почитай, – советую, – особенно народные сказочки, мифы там всякие, легенды. Много нового узнаешь.

Сказки, на самом деле, бывают довольно жуткими – в детстве довелось прочитать про медвежью лапу, так долго заснуть не могла. Чего уж вспоминать про те прекрасные, но далекие времена, когда мне попался сборник японских фантастических историй. Эх, кайданы, ностальгия.

Просыпаюсь от того, что становится холодно. Сначала глаза пытаются привыкнуть к темноте и в тишине слышно лишь мое хриплое дыхание. В углу белеют чьи-то ноги… Ноги?! О, господи, всего лишь свернутый рулон бумаги и мои джинсы, а я уже чуть не заработала сердечный приступ.

Встаю, попутно натыкаясь на все углы и вообще на все, обо что можно запнуться или удариться, накидываю кофту и иду на кухню, выпить стакан воды. Босиком – наглые тапочки опять таинственно испарились.

У окна замерла маленькая фигурка – прямо на Лешу падает свет затянувшегося уже на несколько недель полнолуния, придавая ему одухотворенный и зловещий вид. Полная луна издевательски смеется, теперь законы физики и всякой другой логики ей не указ, ибо. Жаль, все спутники полетели, даже не поймешь, не оптический ли обман виднеется за окном? Особенно, учитывая, что с приливами пока все в порядке, зато полную луну наблюдают по всей Земле одновременно, бедные астрономы в шоке. Цвет вот только различается: в Гватемале наш единственный спутник ярко-оранжевый, в Китае – бледный, почти зеленый, а у нас желтый-прежелтый, масленый.

Осторожно подхожу ближе, кладу руку на лешино плечо. Мальчик медленно оборачивается, и сердце на мгновение дает сбой – вдруг там пустое яйцо как у ноперанона или человеческий череп?

Там просто маленький мальчик, мой брат.

– Леш, ты чего не спишь?

Он кивает на окно, попутно вцепляясь в мою руку. Осторожно заглядываю и почти проклинаю свое идеальное зрение – на детской площадке стоит отец. Он не отбрасывает тени.

– Папа хочет, чтобы мы спустились, – грустно шепчет Леша.

– Зачем? – чего ему опять надо?!

– Мы должны пойти с ним, – добивает меня братец.

Что значит, должны?! Я у него в долг ничего не брала.

Грустно, не люблю, когда мертвые бесхозно и бесцельно, потерянно бродят по земле, не найдя приюта. У меня все большее искушение плюнуть на все и выйти, там же… папа.

– Ложись спать, Леша, – твердо, пытаясь унять дрожащий голос, командую, – папа хочет, чтобы мы легли спать.

Беру его за руку, веду в зал, укладывать. Мама спит крепко-крепко, на позаимствованной у профа раскладушке. На диване, где постелили брату, все смято – простыня в одной стороне, одеяло – в другой. Видно, спал он очень беспокойно.

Поправляю белье, и Леша ложится, смотря широко раскрытыми глазами в потолок. Ему тоже страшно.

– А если папа… придет к нам? – неуверенно уточняет он.

– Как придет, так и уйдет. Спи, давай.

Некоторое время сижу с братом, пока он не начинает дремать. После этого, опять спотыкаясь, бреду на кухню за солью, ударяясь обо все встреченные по дороги косяки. И даже свет не включить, электричества с отоплением нет, даже воду теперь дают лишь холодную и по часам.

На кухне сквозняк, за окном падает снег, высокомерно игнорируя то, что сейчас вроде как весна. Пытаюсь достать большую банку с солью с верхней полки кухонного шкафчика, неловко поворачиваюсь, и большая ваза летит вниз со стола, с громким и жалобным звоном разбиваясь на осколки.

Замираю. Все, сейчас поднимется мама, и разборок не избежать. Спустя мгновение понимаю, что мама не проснулась и, вероятно, не проснется, пока призрак не уйдет. Чуть отдергиваю тюль, заглядывая за нее – точно, он еще там.

– Мирослава, – зовет призрак, и я слышу его голос на четвертом этаже. Магия, чтоб ее.

Наверное, зов призрака действует только на родичей по крови, иначе не понятно, почему я так вовремя проснулась. Повезло? Какое-то больно неприличное везение, надо сказать. Поинтересоваться у профа, почему он мне соврал, что ли?

Посыпаю все входы и выходы солью, на всякий случай, возможно, теоретически возможно, он не сможет войти без приглашения. Или эти правила лишь для вампиров, а не других категорий родственничков с того света? Все, теперь до рассвета точно не засну, факт.

В голове все вращается, комната плывет. Наливаю в кружку растворимый кофе, заливаю холодной водой – газ у нас тоже по часам – залпом выпиваю. Легче не становится, но хотя бы черные круги перед глазами больше не плавают.

– Мирослава, – все не унимается призрак, а мне, по неизвестной причине все больше и больше хочется ответить на зов. В кухне становится невыносимо холодно, прижимаю ледяные ладони к груди, пытаюсь дышать на них, но согреть не удается.

Ладно, достану второе одеяло, станет легче.

В моей комнате приглушенный свет, невыключающийся комп накрыт запасным одеялом – сдергиваю и становится светлее: экран монитора продолжает гореть, не обращая внимания на временные перебои с электричеством. И теплее, пусть не намного.

Но заснуть точно не смогу, только не с гостем с иных планов за окном. До утра еще долго, тупо сажусь за комп и просматриваю очередные новости из филиала «желтого дома», в который постепенно превращалась наша старушка Земля.