Текст книги "Ложь между нами (СИ)"
Автор книги: Мария Коваленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 36
Глава 36
Когда-то, в прошлой жизни, моим первым мужчиной должен был стать пожилой обрюзгший прокурор. Выбора никто не предоставил. Было страшно, но я смирилась. Сама приехала в отель. Сама взяла у портье ключ от номера. И ждала.
Вряд ли та ночь стала бы одной из самых красивых в жизни. К счастью, судьба перетасовала колоду, и вместо прокурора мне достался Клим.
Это была удача, однако сейчас не покидает ощущение, что меня нагнал какой-то жуткий бумеранг. Я не в отеле, а на заброшенном складе, подо мной не кровать, а стол, но Пекарский – почти одно лицо с тем прокурором.
– Нет, ты не сделаешь этого... – С ужасом понимаю, что сейчас случится.
– Это по твоей вине Хаванский влез в мои дела. Теперь наслаждайся.
Слышу, как он кряхтит позади, и изо всех сил дергаюсь в сторону. Пытаюсь слезть с проклятого стола.
– Куда?! – Пекарский тянет меня назад и больно бьет по ягодицам.
– Клим убьет тебя за это! – шиплю сквозь зубы, молясь, чтобы у него не встал.
– Слишком много на себя берешь, куколка! Только идиот будет марать руки из-за бабы.
Холодные пальцы рывком снимают с меня белье и швыряют под ноги.
– А если я для него не просто баба?
– Кем еще может быть такая, как ты? – Пекарский смеется. Громко. В голос.
Так, что трясется все тело и волосатый живот постоянно касается моей обнаженной кожи.
– Умоляю... – Я сдаюсь. – Прошу. – Глотаю слезы. – Не нужно...
– Умолять, красавица, надо было раньше.
От нового прикосновения бросает в дрожь.
– Сейчас расслабься и получай удовольствие! Единственное, которое ты заслуживаешь.
Тяжелая рука вновь ударяет по ягодицам. Она словно вышибает из тела всю чувствительность. А после...
После я стараюсь ничего не ощущать. Чтобы не взвыть, кусаю губы. Чтобы не помнить потом никаких картинок – закрываю глаза. И считаю.
...семь.
Восемь.
Девять...
Врачи говорят, что тело женщины способно выделять смазку не только от наслаждения, но и как реакцию на насилие. Организм защищается от травм любыми доступными ему способами.
Многие из насильников потом хвастаются, как нравилось их жертве все, что с ней делали. Некоторые даже верят, что доставили удовольствие.
Мое тело тоже защищается. Пекарский за спиной хрипит: «Течная сучка… шлюха», а я извращенно радуюсь, что боль стала не такой сильной, и продолжаю считать.
Пятнадцать.
Шестнадцать.
Семнадцать...
Цифры гремят в голове как удары колокола. Буквально чувствую каждую из них. Сбегая от реальности, концентрируюсь на громкости и тональности.
Восемнадцать.
Девятнадцать.
Двадцать...
Колокол звонит все громче, к его гулу добавляется еще какой-то шум. Он без ритма, то глухой, то звонкий.
Двадцать один.
Двадцать два...
– Вот скоты! Да кто посмел?! – будто что-то произошло, зло ревет за спиной Пекарский.
Меня неожиданно оставляют в покое. В полной тишине с резким стуком распахивается дверь. И я слышу голос:
– Босс! Она здесь. Сюда!
Дальше все как в бреду. Где-то далеко, за стенами здания, завывают сирены. Шум превращается в настоящий грохот. Кто-то кричит. Кто-то, судя по звукам, убегает.
Будто освоил искусство полета, Пекарский улетает в стену. Я не видела самого удара, но зато с удовольствием наблюдаю, как он выплевывает зубы и с ужасом смотрит на человека в дверном проеме.
Наверное, нужно радоваться. Все закончилось. Прохладный ветерок обдает горящую кожу на ягодицах. Больше никто не прикасается. Не мучает. Но успокоиться не получается. Все это время я ждала Клима и молила бога, чтобы он успел. Хаванский был единственным, кто мог спасти. Одним на свете, кто стал бы искать так быстро.
Мне было важно ДО. И жутко теперь... Того, кто вошел, я боюсь еще сильнее, чем изнасилования. Царапая ногтями столешницу, сползаю на пол и, как могу, пытаюсь прикрыть свой позор.
– Диана Дмитриевна... – Это Николай.
– Слава богу. – От облегчения бесформенной тряпкой растекаюсь по полу.
– Вы... – Николай осторожно, не касаясь кожи, поправляет мое платье. Снимает с рук стяжку и помогает встать.
– Молчи! – командую я быстрее, чем успеваю все обдумать.
– Если босс узнает...
Он словно не может поднять голову. Смотрит на мои голые ноги, наблюдает, как я суетливо надеваю белье. И сжимает кулаки так сильно, что белеют костяшки.
– Ни слова Климу!
Только сейчас начинаю осознавать весь кошмар, который со мной случился. Только сейчас разрешаю себе чувствовать саднящую боль между ног.
– Он тут все разнесет. И всех... – Кадык на горле Николая дергается.
Я хватаю его за руку:
– Ничего не было.
Это все моя ошибка. Моя! Никто не должен платить за нее. На других мне плевать, однако последствия для Клима... Даже представлять не хочу, что с ним случится.
– Мы просто говорили, – шепчу быстро. – Спорили. Ругались. Но этот урод меня и пальцем не тронул. Лишь одна пощечина.
Я оборачиваюсь в сторону Пекарского. Он уже успел застегнуть ширинку и поправить рубашку. Каким бы идиотом он ни был, а инстинкт самосохранения работает безотказно.
– Умоляю. – Сжимаю ладонь своего охранника. – Соври.
– Диана Дмитриевна... Как я ему...
Тяжелые шаги уже близко. Мы с тревогой смотрим в дверной проем. Сердце стучит так же громко, как гремел недавно мой спасительный колокол.
Несмотря на боль, я заставляю себя успокоиться. Готовлюсь врать за троих. Но когда появляется перепачканный кровью Хаванский, Николай сдается.
– Хорошо, – выдыхает он еле слышно. – Я ее нашел, – отчитывается своему боссу, – всё в порядке.
Глава 37
Глава 37
– Диана...
Клим словно не верит. Смотрит на меня немигающим взглядом. Как после глубокого погружения, тяжело дышит. Не двигается.
Если до этого еще можно было сомневаться в его чувствах, то сейчас нет. То, что горит в глазах, выдает его с потрохами. Не мне в этой комнате хуже всего. Не я сильнее всех загибаюсь от беспомощности.
Не знаю, какие демоны сжирают моего мужчину, но они точно не в курсе, что такое жалость.
– Ты успел. – Подхожу к нему первая.
После прикосновений Пекарского трудно дотрагиваться до кого-то другого. Кончики пальцев леденеют, суставы не гнутся. И все же я ломаю себя. Кладу руки на широкие плечи, льну к груди.
Вдыхаю... будто не воздух, а что-то большее. Свою свободу, густую, терпкую, с ароматом кедра, лимонника и пота.
– Ты... – Клим сглатывает. – Я грязный, испачкаешься.
Он закрывает глаза и вопреки словам до хруста вжимает меня в свое тело.
– Я тоже не самая чистая. – Не узнаю собственный голос. Звуки похожи на скрип. Словно не говорю, а тихо рву связки.
– Диана... – как молитву повторяет Клим мое имя. Не разжимая объятий, приваливается спиной к стене и отпускает на волю стон. Один, глухой, мучительный.
– Прости меня, пожалуйста. – Чтобы избавиться от слез, часто моргаю. – Это я во всем виновата. Нельзя было...
– Тсс... – Хаванский не дает договорить.
Болезненно морщась, он оглядывает мое лицо. Скользит взглядом по скулам, по спутанным волосам, по вороту платья, целому, даже чистому.
Когда опускается ниже, кадык на его горле дергается. Я без слов чувствую вопрос, который Клим хочет задать, и действую на опережение.
– Со мной все в порядке. Это... – прикасаюсь к лицу слева, где саднит сильнее всего.. – Почти не больно.
– Почти? – Лицо Клима становится нечитаемым. Маска.
– Я сама нарвалась. Мы ругались.
– Будешь его оправдывать?
– Нет. Если бы я не спешила... – Прижимаю ладони к колючим щекам, заставляя Клима смотреть только в глаза. – Если бы слушалась Николая...
– ...они бы напали на вас двоих в коридоре или в палате, – заканчивает он вместо меня.
– Ты сказал «они»?..
За все это время я видела лишь двоих. «Врача» в лифте и Пекарского здесь. С ними Николай наверняка смог бы справиться.
– Марк не просил тебя приезжать. Это была ловушка. – Клим переводит взгляд на забившегося в угол Пекарского.
Я чувствую, как мышцы под рубашкой мгновенно твердеют.
– Ловушка?
– Этот урод откуда-то узнал, что Шаталова переводят в другую больницу. Он попросил регистратора, чтобы та позвонила твоей секретарше, и отправил своих людей в палату.
– Но Николай набирал охрану. Несколько раз.
Я оборачиваюсь к нему.
– Набирал. Без ответа. У них в машине была глушилка. Обнаружили, только когда поехали на мойку. Час назад, – скупо оправдывается Николай.
– То есть это был не экспромт? Они заранее все спланировали... – перехожу на шепот.
Будто подтверждая мою догадку, боль внизу живота становится еще сильнее. Чтобы выдержать мучительный приступ, приходится стиснуть зубы и сделать несколько медленных вдохов.
К счастью, Клим в этот момент смотрит в противоположный угол комнаты.
– Мстительный старый ублюдок, – со злостью произносит он и, отодвинув меня в сторону, идет к Пекарскому.
– Босс, не надо, – пытается остановить его Николай. – Полиция уже приехала. Хватит нам... – Он косится на меня и замолкает.
– Мне никогда не хватит. – Клим рывком поднимает Пекарского от пола и тут же впечатывает в толстый живот свой кулак.
– Это ты во всем виноват! – сгибаясь пополам, хрипит боров. – Ты у меня все отобрал!
– И за это ты решил отыграться на моей женщине?!
Клим снова поднимает его и теперь бьет по лицу. Одним ударом отправляет Пекарского на пол блевать кровью.
– Клим! – перепуганная, я прижимаюсь к спине Хаванского. – Не нужно. Умоляю. Он того не стоит.
Пока Николай оттаскивает стонущую тушу в сторону, обхватываю Клима за талию и тяну на себя.
– Эта мразь даже прикасаться к тебе не имела права! – Он ловко выворачивается, ловя Пекарского за ворот.
От страха перед тем, чем может закончиться третий удар, я трусливо закрываю глаза. Но тут же распахиваю их. Резкий крик: «Полиция! Всем оставаться на своих местах!» – звучит как никогда вовремя.
Глава 38
Глава 38
С появлением полиции все меняется. Люди в масках и с автоматами быстро наводят свои порядки. Я чуть не плачу, когда на Клима надевают наручники. Даже сквозь закрытые руками уши слышно, как он произносит:
– Я безоружен и не сопротивляюсь. Мои подчиненные ни в чем не участвовали, они не могли меня остановить. Я вошел первым и действовал в одиночку.
Все это звучит как заранее заготовленный текст. Клим наверняка четко понимает, что делает. Не удивлюсь, если он уже проходил через нечто подобное. Но вид браслетов на его руках каленым железом врезается в память.
После его ухода я сама не своя. Стараясь не реветь, отвечаю на вопросы следователя. Будто Клима в любой момент могут отпустить, внимательно слежу за машинами полиции. И как попугайчик повторяю: «Ему нужен адвокат. Ему срочно нужен адвокат».
Когда все заканчивается и Николай ведет меня к джипу, не чувствую ни земли под ногами, ни боли внизу живота. Все отходит на второй план, становится не таким уж важным в сравнении с последствиями для моего мужчины.
У дверцы машины резко разворачиваюсь:
– Что с ним будет?
Мне нужно понимание. В конце этого гребаного туннеля обязан гореть какой-то свет.
– Не думайте об этом. Сейчас вам нужно позаботиться о себе, лучше сразу поехать к врачу.
– Мы поедем. – Прижимаю ладони к животу. – Но вначале... скажи, что грозит Климу.
Сама не замечаю, как перехожу на ты.
– Диана Дмитриевна. Может, мы все-таки в первую очередь к врачу, а уже потом поговорим?
Николай взглядом указывает на распахнутую дверь. Нависает надо мной гранитным утесом. Только я не ведусь.
– Ты можешь, наконец, выключить свою заботу и сказать, что ему светит?
– Вряд ли что-то хорошее.
– Я слышала, как один из полицейских говорил о тяжких телесных повреждениях, видела кровь в соседней комнате. Много крови.
– Мы торопились, – по-мужски коротко отвечает Николай.
– А как же необходимая оборона? Или самозащита? – Я готова хвататься за любую соломинку. – Это ведь они напали на меня и увезли сюда. Вы всего лишь приехали на помощь.
– Адвокат на это и попытается давить.
Николай даже в глаза не смотрит. Худший лжец из всех, что мне встречались.
– Лишь попытается? – Во рту разливается противная горечь.
– Диана Дмитриевна... – Мой охранник разводит руками. – Три перелома, два сотрясения, порча имущества и отбивная из Пекарского.
– Но если бы первой ворвалась полиция... все было бы точно так же! Никто бы не стал беречь мебель или чужие конечности.
– Это само собой.
– Вот! Вы всего лишь сделали их работу! – Мозг уже кипит.
В глубине души я понимаю, что не права. Жизнь далека от фильмов, где спасителям прощаются любые преступления. В реальности все намного сложнее и жестче. Только до чертиков страшно. Очень пугает мысль, что Климу грозят серьезные неприятности. Меня колотит, стоит представить, что долго не смогу увидеть его, услышать и обнять.
– Клим Александрович не хотел ждать. Он знал, на что идет.
– Его могут посадить? – Эти три слова стоят мне адских усилий. Никогда бы не подумала, что звуки могут даваться настолько сложно.
– Диана... – заводит свою шарманку Николай.
– Просто ответь!
– У босса много друзей и еще больше врагов. Нельзя ничего исключать. Но... – Он мнется.
Кажется, не у меня одной проблемы с речью.
– Скажи! – Беру его за руку. Точь-в-точь как делала это в проклятой бетонной кладовке.
– Если бы вы не запретили мне сказать правду... кхе, – откашливается он. – Если бы босс узнал о том, что сделал Пекарский... – На миг до желваков стискивает зубы. – Все было бы намного хуже. Его бы никто не остановил. А сейчас...
– Сейчас... – повторяю как под гипнозом.
– Может, и пронесет. – Николай вновь отводит взгляд.
И теперь мне становится не просто страшно, а жутко.
Глава 39
Глава 39
После разговора на парковке не хочется ни к какому врачу. Не терпится вернуться домой. Набрать горячую ванну, окунуться в нее по самую шею и разреветься.
Если бы не медицинское заключение, которое я пообещала следователю, и уговоры Николая, не знаю, как бы поступила. Но этот Мистер Забота словно и не слышит моего «дай хоть немного времени».
Вместо обычного гинеколога он быстро находит врача в центре независимых экспертиз. И уже через два часа у меня на руках памятка с рекомендациями, рецепт на мазь и два заключения для полиции.
Одно о побоях, в нем нет ни строчки об изнасиловании. Второе полное – жуткое в своих формулировках, с перечислением всех травм и их подробным описанием.
– Хватило бы и полного. – Николай недовольно хмурится, когда я вручаю ему первое и прошу передать следователю.
– Если оно хоть как-то поможет Климу, обязательно передам и полное, – говорю жестко. На споры не осталось никаких сил.
– Рано или поздно он узнает. – Тяжело вздыхая, Николай садится за руль.
– Может быть, к тому времени я буду готова. – Не верю, что это произойдет. Даже собственный мозг не может принять случившееся. – А пока нет.
***
Несмотря на мазь и ванну, в доме Клима мне становится еще хуже. Физически – боль почти стихла: лицо больше не горит, между ног все еще тянет, но уже терпимо. А морально... не думаю об изнасиловании. Гоню от себя любые воспоминания. Однако мысли постоянно возвращаются к сцене с наручниками.
Страх за Клима плотной ширмой заслоняет все другие страхи и ощущения. Невозможно думать о себе, когда где-то в полицейском участке, словно преступника, держат за решеткой моего мужчину.
Мстительный ублюдок Пекарский хотел причинить боль мне и снайперски попал по нам обоим.
Ума не приложу, как бы дотянула до звонка адвоката. Несмотря на темень за окном, сна ни в одном глазу, а нервы как натянутые струны. Но в первом часу в дом влетает Алиса, и меня хоть немного отпускает.
Увидев ее, с секунду мешкаю. Стыд за то, что я втянула ее брата в неприятности, ледяной коркой сковывает все тело. К счастью, у этой энергичной девчонки хватает мудрости на нас обеих.
– Как ты?! – Распахнув руки для объятий, она бросается ко мне и крепко сжимает.
– Плохо. – В горле ком. Врать не получается.
– Я думала, с ума сойду. Как узнала о похищении, места себе не находила.
Даже в этом Алиса похожа на брата – в первую очередь думает обо мне. Это безумно дико. С непривычки не успеваю скрыть эмоции и сдержать слезы.
– Со мной все в порядке. Заживет. – Смахиваю со щек соленые капли. – Я больше волнуюсь о Климе.
– У меня очень умный братик, хоть иногда его и заносит, – с нервным смешком произносит Алиса.
– Иногда?
– Очень редко. Только из-за своих.
Пока я перевариваю это «своих», она достает из рюкзака бумажную салфетку и начинает вытирать мои слезы.
– У тебя есть какая-нибудь информация о Климе? Его адвокат звонил мне, но это было перед началом допроса. – Стараюсь успокоиться.
– Я говорила с ним час назад.
Взявшись за руки, мы садимся на диван.
– Как там?
– По Климу пока непонятно. Какие-то свои игры. Новости лишь по тому уроду, который тебя похитил.
– По Пекарскому? Надеюсь, его надолго засадят.
Я обхватываю себя руками.
– На нем уже висят две статьи. Какие-то денежные преступления... – Алиса морщит лоб. – Адвокат называл номера статей, я не запомнила.
Как по команде, в памяти всплывает рассказ Германа.
– Он не вернул кредиты и подделал документы.
Меньше дня прошло с нашей встречи в ресторане, а по ощущениям, целая вечность.
– Да! Про кредиты и бумаги что-то было! – тут же кивает Алиса. – Сейчас к этим статьям добавится еще похищение человека, группой лиц. В сумме сядет лет на пятнадцать. А зная моего брата... Клим придумает, как потом продлить этот срок.
– Ты уверена, что для обвинения хватит доказательств?
Я боюсь пока даже заикаться о втором медицинском заключении. Страшно представить, каково это – заново пройти все в суде. Вспоминать детали и рассказывать об изнасиловании сразу целой толпе.
– Адвокат уверен, – пожимает плечами Алиса. – Он говорил со следователем, которому назначили дело. Тот не сомневается.
– Хоть бы так и было. – Медленно выдыхаю.
– Да... – Она смотрит на мобильник. – Осталось узнать о Климе.
***
Следующий час мы с Алисой не выпускаем телефоны из рук. Каждая словно молится на экран. Иногда дергаем Николая, чтобы он по своим каналам попытался выяснить хоть что-то. А в два раздается звонок.
Алиса принимает вызов и включает громкую связь:
– Да...
Адвокат уставшим голосом тут же сообщает, что допросы на сегодня закончены и мое заключение приобщили к делу.
– Узнай, когда Клима можно увидеть, – шепчу я, боясь пропустить что-то важное.
– Когда... – начинает Алиса.
Но, перебив ее, адвокат продолжает свой отчет. Минут пять он рассказывает, какие доказательства успели собрать против Пекарского, сколько людей дали показания и каких свидетелей удалось найти.
Не перебивая, мы слушаем про допрос больничного персонала и записи камер видеонаблюдения в лифте. Надеясь на вести о Климе, терпеливо ждем, что адвокат перейдет к отчету о втором деле. Но вместо этого он замолкает.
– А мой брат... Вы умышленно ничего о нем не говорите? – В голосе Алисы слышна злость.
– Извините, – откашливается адвокат. – Его дело оказалось сложнее, чем мы предполагали.
– То есть? – не выдержав, вмешиваюсь я.
– Это не первый арест Клима Александровича, и судя по настроению следователя, у обвинения есть что-то еще.
Глава 40
Глава 40
Всю ночь мучают кошмары. То, что я гнала от себя вечером, настигает во снах. Вновь чувствую жуткие прикосновения, слышу хрипящее дыхание и стону от боли.
Просыпаюсь в шесть, уставшей и разбитой. По ощущениям, меня словно вывернули наружу и перекрутили в адской мясорубке.
Кофе и аспирин почти не помогают. Глотаю горький эспрессо, заливаю его сверху шипучим лекарством – и ничего. Чтобы хоть как-то унять разбуженных демонов, приходится выпросить у дежурного охранника пачку сигарет.
Так, давясь на крыльце едким дымом, понемногу прихожу в себя. Затяжка за затяжкой выпускаю из груди копоть от собственного пепелища. Травлю никотином легкие, будто это маленькое жертвоприношение способно оплатить хоть час покоя.
Совсем не та правильная девочка из приличной семьи, какой я была когда-то. Ни капли не идеальная жена, переживающая за свое здоровье. Скорее шлюха из дешевого борделя. Не самая счастливая, но живучая.
Стоит раскурить вторую сигарету, рядом материализуется сонный Николай.
– Вы же вроде бросили?
– Есть что-то, чего вы обо мне не знаете?
На душе так спокойно, что губы на миг растягиваются в улыбку. Чудо для моего душевного состояния. Пациент жив, несмотря на все старания докторов.
– Пара белых пятен осталась. – Николай присаживается рядом и вместо сигареты сует себе в зубы зубочистку.
Идеальный охранник неидеальной клиентки.
– Хорошо, что не черных.
Как портовый моряк, я делаю новую глубокую затяжку и вместо картинок из снов вспоминаю, как впервые попробовала взять в руки сигарету.
Девять лет назад. После первой в своей жизни взрослой ночи. Словно мелкий воришка, украла у брата пачку чего-то мажорного и вонючего и потом, загибаясь от кашля, курила на балконе.
Никакого удовольствия, как и сейчас. Но... отрава на отраву, клин клином – стало хоть немного легче.
– Черные пятна сейчас появились. – Николай переплетает пальцы и пугающе хрустит ими.
– Никому из нас не станет легче от правды. За решеткой тем более.
– Правда – такая штука... Она всегда всплывает.
– Как дерьмо. – Сама поражаюсь своей циничности. Куда делась знакомая тихая Ди?
– Да. И в самый неподходящий момент.
– Почему-то кажется, что подходящие моменты у нас закончились. – Я тушу сигарету о ступеньку и поворачиваюсь к Николаю. – Все только началось... и сразу завершилось. Лимит счастья – одна ночь.
Он совсем не тот человек, которому стоит изливать душу, но оно рвется само. Предчувствия, страхи, разумное и безумное – волной прут наружу.
Мой наполовину пустой стакан вдруг переполнился. Никакие края больше не выдерживают.
– Может, и так, – к удивлению, не спорит Николай.
– Ты ведь знаешь, что будет дальше?
Раньше я не задавалась этим вопросом, от шока еле соображала. А сегодня, после ударной дозы никотина, становится ясно. Николай был единственным, кто ночью не удивился словам адвоката. В отличие от Алисы, он никого не успокаивал и вообще был тише воды ниже травы.
Почти обычный и все же не такой, как всегда.
– Конечно, знаешь, – сама отвечаю на свой вопрос. – Ты ведь наверняка из органов. Полиция, армия, СОБР?
– Близко. – Николай вынимает зубочистку, а заодно убирает в карман мою пачку.
– И что сказали бывшие коллеги? У Хаванского есть шанс?
Вчера даже спрашивать об этом боялась, а сейчас говорю легко. Чувствительность на нуле. У меня будто выгорела та часть мозга, которая отвечает за эмоции.
– Они раскопали старое дело. Убийство. По факту это была самозащита и несчастный случай. Тогда мы оперативно смогли все замять, но сейчас кто-то сверху очень хочет упечь босса на реальный срок. Медицинское заключение исчезло, с ним испарилась и пара протоколов. Похоже на давние счеты.
– Адвокат пока не в курсе?
– Не знаю. Вряд ли.
Николай не выдвигает никаких гипотез, но и без них понятно, в чем может быть дело. Я улыбаюсь, когда хочется разреветься. Молчу об изнасиловании. Клим делает то же самое со своим обвинением. Утаивает любую информацию и принуждает молчать других.
Между нами нескончаемая лавина лжи. Как только просачивается хоть какая-то правда, ее тут же накрывает новым обманом. И так без конца, без края.
– Ясно... И что можно сделать?
Радуюсь, что у меня забрали пачку. Сигарета в дрожащих пальцах – то еще зрелище.
– Что... – Николай ерошит короткие волосы.
– Хоть что-то.
Я встаю. Не могу больше сидеть. Каждая мышца болит, каждый сустав ноет.
– Если хоть что-то... – Сильные пальцы с тихим хрустом ломают зубочистку. – Чудо, – звучит как со дна колодца.
Вопрос «Все настолько плохо?» застревает в горле колючим комом. Глаза вспыхивают как от острого приступа аллергии, тело пробивает крупной дрожью.
До этого я не чувствовала холода, сидела в пушистом халате на пронизывающем осеннем ветру. А теперь прошибает.
Не говоря ничего Николаю, срываюсь в дом. Забравшись на диван, укрываюсь по шею пледом.
Я не буду плакать. Хватит!
Чтобы справиться с очередным соленым водопадом, заранее лезу в сумочку за салфетками. Вслепую ощупываю один карман, другой. Не найдя ничего подходящего, вытряхиваю на диван все содержимое.
«Ну где же?» – шепчу непослушными губами. И замираю...
Не дыша, не моргая, смотрю на маленький прямоугольник бумаги. На ту самую визитку, которую я когда-то хотела выбросить, но не успела.
