Текст книги "Ложь между нами (СИ)"
Автор книги: Мария Коваленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Глава 32
Глава 32
В офисе чувствую себя странно. Ночью был не первый секс в жизни, однако подчиненные посматривают на меня с таким видом, словно стряслось что-то особенное.
Не выдержав всеобщего внимания, в обед я даже запираюсь в туалете. Изучаю себя в зеркале. Ищу засосы. Пытаюсь увидеть на лбу надпись: «У нее был секс». Для надежности умываю лицо теплой водой и наношу тонкий слой тонального крема.
Внешне все как обычно. Ни предательского румянца, ни болезненной бледности, ни блеска в глазах. Но работники по-прежнему косятся, а смущенные улыбки некоторых из них заставляют все чаще заглядывать в маленькое зеркало пудреницы.
– Диана Дмитриевна, у вас все хорошо? Может быть, ромашкового чаю? – после обеда интересуется Арина.
– У нас все по плану? Какие-нибудь новости? – несколько минут спустя спрашивает мой заместитель.
– Я ничего не пропустил? – еще через час встревоженно уточняет Всеволод Львович.
Ощущаю себя попугаем, каждый раз отвечая им «нет». И с трудом сдерживаюсь, чтобы не махнуть домой, в свою старую квартиру. Хотя бы на часик или два – побыть наедине с собой и привести в порядок голову.
Последнее точно не лишнее. Но вместо тишины и знакомых стен меня спасает Герман.
«Я в ресторане возле твоего офиса. Жду на кофе», – присылает он ближе к вечеру.
Не раздумывая я откладываю в сторону все бумаги.
***
– Мне тут сорока на хвосте принесла, что один из твоих акционеров недавно лишился всех денег и сейчас под подпиской о невыезде. – Герман символически поднимает свою чашку и салютует.
– Пекарский... – киваю я. – А что именно с ним произошло?
Клим так и не рассказал, как собирается расправиться с Альбертом Борисовичем. После той жуткой встречи на дороге, мы с акционером больше не пересекались. Когда Арина попыталась отправить ему копию протокола собрания, выяснилось, что нужного электронного адреса больше не существует, а номер факса теперь принадлежит другой компании.
– История темная. Банк потребовал досрочного погашения кредита. Уж не знаю, какие были причины, но твой Пекарский «на радостях» наделал столько ошибок, что мгновенно попал под прицел Федеральной службы по финансовому мониторингу.
– Как?! – открываю рот от удивления.
– Он хотел перевести оставшиеся деньги на счета своих подставных компаний. Для этого оформил липовые документы и доверенности на подчиненных. Решил подстраховаться, чтобы, если придут с проверкой, он остался чистеньким.
– А эти подчиненные сдали свое начальство? – догадываюсь я.
– Больше того! – восхищенно смеется Герман. – Они пошли на опережение! Сами явились с повинными и слили все! От махинаций со счетами до дачи взяток.
– Ничего себе!
– И не говори. Если следователи смогут найти все доказательства, старый аферист загремит лет на пятнадцать. А то и на двадцатку! Никакой адвокат не спасет.
– И это из-за того... – Вспоминаю, как Пекарский лапал меня в машине и обещал сберечь директорскую должность в обмен на сексуальные услуги.
– Кто-то хорошо его прижал. – Герман понимает меня без слов. – Я не верю, что заместители, измазавшиеся за несколько лет в общем дерьме по самое не балуйся, по собственной воле вдруг пошли в полицию. Да и банк...
– ...неспроста досрочно потребовал возврата средств.
Мы смотрим друг на друга и одновременно моргаем.
– В целом... – Герман снимает очки. – Я подозревал, что у Хаванского длинные руки, однако проделанная работа впечатляет. Он ювелирно избавился от опасного акционера и прикрыл тебя со всех сторон.
– Я и не представляла, что у него есть такие возможности.
Опускаю взгляд на стол. Сегодня ночью у нас с Климом был самый жаркий секс в моей жизни. Более того – теперь я знакома с его сестрой, в курсе, каким тяжелым было детство. И... ни одной детали о бизнесе. Ни как он заработал свой капитал, ни где нашел такие связи, ни что любит.
– Думаешь, кто же он такой? – Герман, словно экстрасенс, второй раз за встречу читает мысли.
– У меня нет даже теории. С одной стороны, Клим как на ладони. Я живу в его доме, вижу его почти каждый день. С другой... он загадка.
– Скажу по опыту, не все загадки нужно разгадывать.
– Решил стать философом?
– Я серьезно.
– Считаешь, что знания о Климе могут быть опасными?
– У него не совсем обычный бизнес, – наконец сдается Герман. – Хаванский начинал охранником. У него не было ничего, кроме кулаков и ума, но сообразительный парень быстро смекнул, что стандартной охраной одних уродов от других не заработаешь.
– И что же необычного он придумал?
Ладони зудят от любопытства. Чтобы не выдать себя, приходится обхватить чашку с остывшим чаем.
Как назло, Герман не спешит. Допив свой кофе, он подзывает официанта, просит счет. И лишь потом, снова оказавшись со мной один на один, спрашивает:
– Уверена, что готова это узнать?
Глава 33
Глава 33
Мудрый внутренний голос на вопрос Германа отвечает: «Нет». Будто поддакивая, сердце со всей силы ударяется о грудную клетку. И все же вслух я произношу другое:
– Готова. Расскажи мне правду.
– Ну, раз так... – Герман суетливо оглядывается по сторонам. – Как я и упоминал, Клим начинал охранником. Дядька помог ему поступить в университет, однако на жизнь Хаванскому пришлось зарабатывать самостоятельно. Вначале вышибалой в казино, потом администратором в закрытом клубе, где проводились подпольные бои. Возможно, где-то еще. Но вскоре парню оказалось мало жалования охранника.
Герман тяжело вздыхает, а в моей памяти всплывают слова Алисы о ее жизни с братом. Двое сирот под одной крышей, без опыта семейной жизни и без поддержки родителей.
– Бросив охрану, Клим занялся посредничеством, – продолжает Герман. – По сути, предложил вместо головы боссов свою. Первое время это мало отличалось от работы курьера, никто не воспринимал его всерьез. Но когда в Питере застрелили владельца самого известного ночного клуба и начался глобальный передел территории, шустрый парень умудрился вклиниться в новую пищевую цепочку.
– То есть он работал на всех этих... – откашливаюсь, – бандитов?
– Можно и так сказать. Если точнее, он был одновременно и в эпицентре их разборок, и в стороне.
– Это возможно? – Я даже представить такое не могу.
– Для обычного человека нет. Закопали бы где-нибудь на окраине. Но Хаванский со своей небольшой командой умудрился несколько лет лавировать между тремя группировками, утрясая их споры, а после окончания передела вышел на новый уровень.
– Уехал в столицу? – Этот вариант так и напрашивается.
– Выше. Он стал посредником между все теми же группировками и федеральными властями. Взятки, откаты, благодарности и прочее... Именно через Клима пошел весь этот поток.
– Мы познакомились, когда он выиграл в карты у прокурора. – Я вздрагиваю как от холода, хотя в ресторане тепло.
– Давно?
Герман знает обо мне почти все, но эту часть биографии я держала в секрете даже от единственного друга.
– Больше шести лет назад.
– Шести... – На мгновение его лицо превращается в непроницаемую маску. Он словно считает. – Да, шесть лет назад Хаванский уже стал своим во всех кругах. Мог играть и договариваться с прокурорами, судьями, депутатами. С кем угодно.
– И он по сей день... посредник? – Теперь оглядываюсь уже я.
– Сейчас он птица самого высокого полета. Работает как здесь, так и за границей. Помогает выводить капиталы и решает проблемы тех, кто не может светить свои имена. Иногда даже ведет их бизнесы. Как владелец, – многозначительно намекает Герман и замолкает.
– Ты много о нем узнал, – остается только удивляться.
– Так получилось. Один из моих клиентов хочет нанять его. – Герман отводит взгляд в сторону.
Точь-в-точь как делал это при жене, когда рассказывал о нашем сексе.
– Местный? – Мне не по себе.
– Диана, я думаю, нам пора остановиться.
– Значит, заграничный.
Всю нашу встречу ломала голову, зачем Герман позвал меня в этот ресторан и как так получилось, что он захотел поговорить о Климе? Это было странно. Теперь кое-что становится понятным.
– Он планирует уехать? Надолго... – произношу сквозь ком в горле.
– Диана...
– И ты думаешь, что я поеду с ним.
– Ты знаешь, я никогда не вмешивался в твою жизнь. Не лез с советами во время развода, не опекал после него. Не спрашивал о Хаванском. Но сейчас... я волнуюсь, – нехотя сознается Герман.
– Может, ты ошибся? – Все еще не хочется верить, что Клим скрывает от меня отъезд. – Вдруг он не согласится?
– Переговоры идут уже третью неделю. Недавно Клим встречался в Пекине с заинтересованными сторонами.
– Китай?.. – Тру виски. – У меня в Питере своя компания... Заказы, клиенты, акционеры. Родители...
– Я слышал, у вас в штате появился новый работник, – горько усмехается Герман.
– Всеволод Львович. Он помог решить пару проблем.
– Всеволод Львович Ракитский – один из лучших управляющих Питера. Мой прямой конкурент.
– Клим... – Открываю рот от удивления. – Он заранее приставил ко мне... – Продолжение даже озвучивать не хочу.
Я так радовалась Ракитскому, считала, что мне повезло. Он быстро разобрался с таможней, провел мониторинг клиентов и поставщиков... А потом остался в офисе, хотя работы для него больше не было.
– Сама знаешь, Клим Хаванский давно хотел сделать тебя своей, – пожимает плечами Герман.
– Это не оправдание.
Не знаю, что я чувствую. На душе настоящий коктейль из растерянности, злости и обиды. Причем первого больше всего.
– На его месте я бы, возможно, поступил точно так же. Здесь между вами было много такого, что лучше оставить в прошлом.
– Ты решил поиграть в его адвоката?
– Если бы я хотел защитить его, не сказал бы тебе ни слова. – Герман оплачивает счет, кладет на стол чаевые и поднимается.
– Тогда зачем... все?
– Диана, сколько тебя знаю, ты постоянно жертвуешь собой ради мужчин. Я не хочу, чтобы жертвовала и дальше. Особенно вслепую.
Герман говорит это глаза в глаза, но впервые я не верю ни единому его слову. Он будто политик с экрана телевизора. Такой же уверенный и яростный, с горячим взглядом вместо щита, скрывающего совершенно другие мысли.
– Спасибо. – Не хочу продолжать.
– Не доверяй ему, – бросает напоследок Герман и, развернувшись, идет к двери.
Вместе с уходом друга из меня словно утекают последние силы. Забыв о работе, я пару минут бесцельно пялюсь в окно. Не решаясь подняться, заказываю себе еще один кофе. Пока жду его, бегло листаю ленту новостей.
По-хорошему, нужно собраться с силами и вернуться в офис. Закончить работу, которую отложила из-за встречи, и ехать домой. В кои-то веки купить по дороге продукты и самой приготовить ужин.
Наверняка до нового проекта у нас с Климом еще много времени. Он не мог решить все за нас двоих. После безумной ночи, которая была вчера, даже думать об этом больно.
Но когда чашка пустеет, я пишу Арине, что не приду, и прошу Николая отвезти меня в старую квартиру.
– Я должен согласовать с боссом, – хмуро сообщает он и тянется к своему телефону.
– Мне запрещено ездить домой? – начинаю заводиться.
– Нет. Клим Александрович приказал согласовывать с ним все...
– Стоп! – Выставляю руки вперед. – Клим приказал вам! Мне он ничего не приказывал.
Вынув из сумочки телефон, я открываю приложение службы такси, но внезапно замечаю входящее сообщение от секретаря: «Звонили из больницы. Ваш бывший муж пришел в себя и просит срочно приехать к нему».
Глава 34
Глава 34
Новость о Марке опускается как снег на голову. Больше месяца я пыталась прорваться к нему в палату, хотя бы посмотреть на бывшего мужа. К сожалению, врачи и охрана, которую приставил Клим, не пускали дальше приемного покоя.
Постояльца Мавзолея охраняли не так бдительно, как Шаталова. И сейчас, увидев сообщение, я не трачу ни одной секунды.
– Квартира отменяется, – командую Николаю. – Срочно нужно в больницу. К Марку. – Внимательно смотрю на своего охранника и, когда он вновь тянется к телефону, вызываю такси.
Минуту назад мне отказали в поездке домой. Затевать новый спор нет никакого желания.
– Справлюсь без вас, – шепчу едва слышно и под удивленным взглядом Николая отступаю от джипа в сторону.
– Диана Дмитриевна, вам нельзя на такси. – Спустя минуту охранник наконец понимает, что я задумала.
– С вами мне вообще никуда нельзя. – Слежу за приближающейся машиной.
– Это для вашей безопасности.
– Для моей безопасности можно отвезти меня туда, куда прошу. Без споров и дурацкого согласования!
– Босс мне голову открутит.
– Тогда счастливо оставаться. С головой и с боссом.
Такси останавливается в одном метре от меня, заказ уже оплачен. Нужно открыть дверь и занять место, но я жду.
Так и не дозвонившись, Николай засовывает телефон в карман и садится за руль.
– Ладно, – сдается он. – В больницу так в больницу, – говорит словно через силу.
***
Пока едем, я стараюсь думать только о Марке. Как он там? Что я буду рассказывать о последних событиях? Что лучше скрыть и о чем спросить?
Разговор с Германом заталкиваю в самый дальний закоулок памяти. Умом понимаю, что рано или поздно Клим сам сообщит об отъезде, однако та самая штуковина, что бьется за ребрами, понимает еще больше. В ней от последней новости пустота.
Гад Хаванский все же сделал то, что обещал. Заставил сдаться, вновь научил хотеть. Разбил своим терпением мой уютный защитный кокон.
Много лет я старалась забыть наш первый секс. Вытравливала любую тоску воспоминаниями о деньгах, которые он бросил на тумбочку. Верила, что смогу поменять полярность с «было хорошо» на стандартное женское «меня использовали». Надеялась найти кого-то, кто поможет забыть...
Последнее было не так уж просто. Я и до Клима не очень-то интересовалась однокурсниками. Меня не веселили их шутки, не увлекали рассказы о компьютерных играх и ночных клубах, а тело не откликалось на прикосновения и поцелуи.
Между нами была целая пропасть. Когда Хаванский задрал планку в постели, я стала еще более одинокой, чем раньше.
Марк оказался первым, кто подарил надежду, что вылечусь. Взрослый, примерно того же возраста, что и Клим, он смотрел на меня как на равную. После его поцелуев не хотелось помыться, а после секса я не думала о другом.
Уже ради этого можно было держаться за наш брак и стараться снова забеременеть. Когда несколько лет чувствуешь себя бракованной, легко купиться на иллюзию счастья.
Если бы не авария, я бы, наверное, и дальше продолжала верить, что все в порядке. Но сейчас, после нашей сделки с Климом, после близости...
– Скоро мы уже приедем или нет? – Суетливо оглядываюсь по сторонам, обрывая собственные мысли.
– Через минуту. Подъезжаем к главному корпусу, – нехотя отвечает Николай.
– Время для приема посетителей заканчивается. – Я с раздражением смотрю на часы. – Надеюсь, меня пропустят.
Хочется выть от досады. Сегодняшний день кажется неудачным во всем. Он как плата за сказочную ночь.
– Диана Дмитриевна, мне вначале нужно переговорить с охраной Марка Юрьевича.
Николай уже дважды набирал чей-то номер и сейчас, паркуясь у входа, третий раз жмет на кнопку вызова.
– Хорошо. – Прихватив сумочку, выхожу из машины.
– Пожалуйста, не спешите так. Вас без меня не пропустят, – доносится сзади голос охранника.
– Не сомневаюсь. – Я взлетаю по ступеням на крыльцо больницы. Не оглядываюсь и не жду.
– Я сейчас через регистратуру свяжусь с парнями. – Тяжелая, сильная рука открывает мне дверь, пропуская в приемный покой.
– Делайте все, что нужно.
Гипнотизируя часы на телефоне, я отхожу в сторону лифта.
– Добрый день. Мы к Марку Шаталову, – заговаривает Николай с регистратором.
Будто сквозь мутное стекло видно, как та отвлекается от каких-то своих дел, долго вбивает что-то в компьютере. Дважды уточняет фамилию и снова усердно барабанит по клавишам, словно поиск пациента – что-то сродни взлому Пентагона.
– А поскорее можно? – Нервно стучу каблуком о плитку пола.
Ждать, когда эти двое закончат, адски трудно. Возможно, в какой-то другой день я бы была терпеливее, не волновалась из-за приемных часов, не злилась по пустякам, но разговор с Германом словно выбил почву из-под ног.
– Диана Дмитриевна, еще минуту. – Николай даже не оборачивается.
Регистратор в третий раз переспрашивает у него данные Шаталова, кому-то звонит. Однако я больше совсем не могу ждать.
Бросив телефон в сумочку, вызываю лифт. Прячась за широкую спину какого-то врача, ныряю в кабинку и расслабленно выдыхаю, когда она начинает двигаться вверх.
Одновременно с подъемом внутри что-то отпускает. Запрет на мысли о Климе больше не работает. Я еду к бывшему мужу, а думаю – о Хаванском. Пытаюсь вспомнить свои вопросы и кусаю губы. Неужели я опять останусь одна... в пустом доме, без объятий, без надежды на возвращение. Как в девятнадцать.
– Твою мать... – шепчу, хотя хочется кричать.
Доктор, который все время стоял рядом, вдруг оборачивается:
– Вам помочь? – Он смотрит на меня сквозь узкую полоску между маской и белой шапочкой.
– Нет. Ничего. Все в порядке, – выдавливаю из себя улыбку.
– Вы даже не представляете, насколько в порядке. – В его руках оказывается какая-то белая тряпка.
В памяти тут же вспыхивают фильмы о маньяках, горло перехватывает. Но уже в следующую секунду врач прижимает свою тряпку к моему носу, и я плавно соскальзываю на пол.
Глава 35
Глава 35
Когда прихожу в себя, вокруг темнота.
Не знаю, где я и как давно. Перехваченные пластиковой стяжкой запястья горят огнем, а голова болит так сильно, что на глаза наворачиваются слезы.
– Боже... – шепчу в тишину и пытаюсь понять, как вообще могла оказаться в такой ситуации.
Думать сквозь головную боль непросто, но спустя какое-то время память по чуть-чуть восстанавливает картину произошедшего.
Я вспоминаю встревоженное лицо Николая. Он повернулся к лифту за миг до того, как закрылись двери. Вроде бы даже успел что-то крикнуть.
Помню своего соседа по кабинке. Высокого, широкоплечего, в необъятном белом халате, в шапочке и маске, словно только что из инфекционного отделения. Он, как и я, долго стоял возле лифтов. Разговаривал с кем-то по телефону и зашел сразу после меня.
Помню, как перед глазами все поплыло, а земное притяжение оказалось таким сильным, что невозможно было устоять на ногах.
Последнее, что помню, – поездку на машине. Я то отключалась, то приходила в себя, но из-за связанных рук и мешка на голове не могла понять, с кем я и что происходит.
На этом моменте хочется плакать уже не от боли, а от злости на саму себя. После нескольких недель бдительности, после всех мер предосторожности я попалась в ловушку, будто маленькая девочка. Поспешила из-за проклятых приемных часов.
Дура! Клиническая!
Никакой шок от новостей Германа не может оправдать такой поступок. Никакой отъезд Клима. Никакие подозрения.
Хаванский несколько недель оберегал меня от любых проблем. Приставил отличного охранника, который как сторожевой пес следовал по пятам, в рабочее время жил в машине, а по ночам, когда Клим уезжал в командировки, спал на диване в гостиной.
Они пылинки с меня сдували. А я...
– Как же больно...
Пробую изменить положение, чтобы хоть немного ослабить стяжки.
– Зачем? – шепчу как молитву.
Ответа по-прежнему нет. Вокруг все та же темнота, не слышно никаких звуков. Кажется, нет даже движения воздуха.
Просидев на холодном полу еще несколько минут, решаюсь подняться. Встать получается не сразу. Первый раз, не выдержав головокружения, я, ударяясь коленями, падаю на пол. Лишь во второй – осторожно, скользя спиной по стеночке, принимаю вертикальное положение.
Чтобы сделать шаг, приходится собрать в кулак всю свою волю. Нет ни единой догадки, куда двигаться. Бетонный пол холодит ступни. И все же я иду. Переступаю с ноги на ногу, шагаю вбок, ощупываю все, что попадается на пути.
На мою беду, интересного мало. Грубые стены только в одном месте сменяются гладкой поверхностью двери. Когда пальцы натыкаются на знакомую выемку в стене, становится ясно, что я обошла комнату по кругу.
По ощущениям, она три на три метра или даже меньше. Какая-то кладовка, подсобка или гараж.
Стараясь отвлечься от боли, гадаю, куда же меня забросили. Немного отдышавшись, еще раз обхожу комнату. И как только уставшая, вымотанная страхом опускаюсь на пол, дверь неожиданно открывается.
***
За несколько недель рядом с Климом я почти забыла, как паниковала в машине Пекарского и как молилась о помощи. Клим смог сделать то, что так быстро не удалось бы никакому психотерапевту. Я вычеркнула из памяти все страхи и продолжила жить, как жила. Не вздрагивая. Не оглядываясь. Не сжимаясь в один тугой нервный сгусток.
Так было до этой секунды.
– Ну здравствуй, красавица!
Глаза слезятся от яркого света. Щурясь, как крот, я силюсь рассмотреть своего гостя. А стоит услышать его скрипучий голос, паника берет за горло калеными щипцами.
– Вы? – В ужасе смотрю на Пекарского.
– Я знал, что мы встретимся, правда это оказалось немного сложнее, чем рассчитывал.
Альберт Борисович закрывает за собой дверь, и в тот же миг под потолком вспыхивает лампочка. Теперь я во всех деталях вижу свою тюрьму – серое квадратное помещение без окон, со столом в центре и без единого стула.
– Я бы обошлась без этой встречи. – Не знаю почему, но стол пугает сильнее, чем голые стены и ледяной бетонный пол.
– А я ведь предлагал... раньше, – подойдя ближе, цокает языком Пекарский. – Стала бы моей шлюхой... – Ведет толстым пальцем по щеке. – Послушной и спокойной.
– Помню. Еще вы хотели мою компанию.
Мне жутко, но все равно запрещаю себе бояться. Клим с Николаем наверняка уже роют землю, им нужно лишь время.
– Однако ты предпочла отдаться этому ублюдку Хаванскому! – с яростью выплевывает в лицо Пекарский. – Втянула его в наши дела! Сука!
Замахнувшись, он бьет меня по лицу. Не сдерживаясь. Без жалости.
– А нужно было отдать все, что у меня есть?
Боль адская. Во рту привкус крови. В голове звон.
– Ты все равно ни на что не годна! Подстилка без роду без племени! Пустышка, которая вначале окрутила Шаталова, а потом решила прибрать к рукам чужое имущество.
Пекарский дергает меня вверх и, как манекен, швыряет животом на стол.
– Не слишком ли большие жертвы ради моего тела? – с нервным смехом вырывается из груди. – Он уже лишил тебя всего! Посмеешь тронуть, лишишься остального.
– Угрожаешь? – Тяжелая рука буквально вдавливает в столешницу.
– Знаю.
Не хочу плакать, но слезы сами льются из глаз. Вымывают из меня всю храбрость и веру в спасение.
– У меня для тебя плохие новости, девочка, – склонившись, хрипит на ухо Пекарский. – Благодаря твоему дружку мне уже нечего терять. А вот ему и тебе...
Он замолкает, не договорив, и в тишине, как приговор, раздается тихий вжик молнии.
