Текст книги "Они руководили ГРУ"

Автор книги: Мария Залесская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

В том же – 1936-м – году гости из Чехословакии дважды (летом и в октябре) побывали в СССР. Помимо обсуждения текущих проблем разведчики обменялись опытом дешифровки немецких кодов. В связи с этим гостям показали оборудованную по последнему слову техники станцию радиоперехвата в Ленинградской области. А в Москве помимо руководства Разведупра их принял маршал М. Тухачевский. Тогдашний начальник группы планирования и исследований 2-го отдела Ф. Гавел вспоминал впоследствии: «Когда я изучал в Москве предоставленные нам разведывательные материалы, я был поражен обилием данных о немецкой армии и частях СС. Мы договорились, что советские разведчики будут присылать нам свои материалы по гитлеровской Германии, а мы в Праге займемся составлением итоговых документов и специальных разработок. Так началось непрерывное сотрудничество моей группы с Москвой». В декабре 1936 года в Праге вновь побывала делегация из Советского Союза во главе с заместителем начальника Разведупра комдивом А. Никоновым. Его сопровождали заместитель начальника 1-го отдела полковник А. Мазалов и капитан Н. Лихтеров.

Участвовали чехословацкие военные и в некоторых операциях советской разведки. Так, например, когда началась гражданская война в Испании, Прага помогала переправлять туда советских военнослужащих, которые ехали с фальшивыми документами. Но сотрудничество 2-го отдела и Разведупра было отнюдь не безоблачным. И одним из моментов, серьезно омрачавших взаимодействие, стали массовые репрессии в СССР и деятельность Коминтерна. Правда, несмотря на все сложности, взаимодействие спецслужб успешно продолжалось до 1945 года.

Но в то же время у Урицкого, как и у многих разведупров-цев, явно не сложились отношения с командой А. Артузова. Во всяком случае, Артузов жаловался на плохое к ним отношение со стороны начальника Управления (в письме Урицкому от 20 декабря 1936 года). И в качестве примера указывал на то, что он отстранил руководителей двух агентурных отделов – Ф. Карина и О. Штейнбрюка – от обсуждения оперативных вопросов. Он писал: «Я думаю, что я привел в Разведупр неплохой народ. Ему не хватает военной школы, у него много недостатков, но он полезен для разведки». В письме Сталину 17 января 1937 года А. Артузов отмечал: «Урицкий верил и считался со мной и моими соображениями по агентурной работе. Но, однако, неправильно и придирчиво относился к разведчикам-чекистам, пришедшим из ИНООГПУ… У меня с Урицким не было разногласий, но он крайне ревниво относился к моим встречам с Ежовым».

9 июня Урицкий был освобожден от руководства Управлением и назначен заместителем нового командующего войсками Московского военного округа маршала Буденного. Дела он сдал прибывшему из Испании Берзину.

В ночь на 1 ноября комкора Урицкого арестовали. В справке КПК при ЦК КПСС и КГБ СССР по «делу о военно-фашистском заговоре в Красной Армии» отмечается, «что в личной записной книжке Ежова, хранящейся в архиве ЦК КПСС, имеется пометка о необходимости избиения арестованного Урицкого». Бывший сотрудник Разведупра и военный советник в Испании И. Чусов вспоминал об очной ставке с Семеном Петровичем в начале 1938 года: «…Следователь спросил Урицкого, узнает ли он меня – Чусова, на что последний ответил, что он меня знает. Тогда следователь задал вопрос Урицкому, подтверждает ли он свои показания? Урицкий встал и ответил примерно так: “Я не знаю, кто вербовал Чусова, то ли Тухачевский, то ли Егоров, но он, Чусов, никакого значения там не имел”. После такого ответа Урицкого я обратился к следователю и просил его, чтобы он разрешил Урицкому ответить и сказать, где. когда и в какую организацию меня вербовали, но следователь ответить на этот вопрос Урицкому не разрешил и Урицкий тогда сразу же был выведен из кабинета… Урицкий на очной ставке произвел на меня впечатление ненормального или очень больного человека. Лицо его было отечным, и сам он выглядел крайне утомленным».

Семен Петрович Урицкий был обвинен «…в участии в антисоветской военной организации правых в РККА, в связях с рядом иностранных разведок, подготовке террористических актов». 31 июля 1938 года ему было предъявлено обвинение по ст. 58–16 (измена Родине), ст. 58—8 (совершение террористических актов) и ст. 58–11 (участие в антисоветской организации) УК РСФСР. Военная коллегия Верховного Суда СССР 1 августа 1938 года приговорила его к высшей мере наказания. Урицкий был расстрелян тем же вечером.

Его реабилитировали 7 марта 1955 года.

СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ ГЕНДИН

В сентябре 1937 года старший майор госбезопасности Семен Григорьевич Гендин был назначен Первым заместителем начальника Разведывательного управления РККА. В этой должности он проработал в Управлении около двух лет, исполняя обязанности начальника РУ РККА. Профессиональный чекист, он оставил в воспоминаниях сослуживцев очень противоречивые воспоминания.

Согласно автобиографии, Семен Григорьевич Гендин родился в апреле 1902 года в городе Двинске Витебской губернии в семье зубного врача. В начале Первой мировой войны семья Гендиных эвакуировалась в Москву. Семен учился в частной гимназии А. Адольфа и одновременно давал уроки гимназистам младших классов, во время каникул подрабатывал рассыльным в «Обществе помощи жертвам войны». Заработанных денег хватало «на учебники и даже на школьную форму».

В Октябрьскую революцию Семен учился в пятом классе гимназии. «О моих сложившихся политических взглядах в этот период говорить не приходится, – писал он в автобиографии, – ибо мне было только 15 лет. Я жадно приглядывался ко всему происходившему вокруг меня, старался разобраться в событиях, пытливо расспрашивал всех, кого можно было. Уже к началу 1918 года я твердо определил, что мое место в рядах Революции, хотя обстановка в гимназии отнюдь этому не способствовала».

Оставив учебу, он пошел служить в Красную армию в мае 1918 года. В составе отряда красноармеец Гендин охранял шоссе Петроград – Москва, а осенью, когда отряд расформировали, его перевели в Москву на должность делопроизводителя Главного артиллерийского управления РККА. В ГАУ в октябре 1918 года он вступил в РКП(б).

Призыв партии «Пролетарии, все на командные курсы» не оставил его равнодушным, и в феврале 1919 года Семен поступил на береговое отделение Московских командных курсов тяжелой артиллерии. Из-за сложной ситуации на фронтах Гражданской войны курсантов и слушателей военно-учебных заведений тогда часто снимали с занятий, чтобы помочь армии. Семен Гендин в сентябре – ноябре 1919 года участвовал в боях на Петроградском фронте во время наступления войск Юденича, воевал в 7-й армии в составе Отдельной батареи Сводной дивизии московских курсантов.

По окончании курсов в марте 1920 года его откомандировали на Кавказский фронт в 9-ю Кубанскую армию, где он был командиром взвода 1-го легкого артиллерийского дивизиона, командиром 1-й отдельной береговой батареи тяжелой артиллерии, помощником начальника артиллерии Новороссийского укрепленного района. С февраля 1920 по август 1921 года С. Гендин принимал участие в боях против войск Деникина и десанта Врангеля на Кубани.

После Гражданской войны Гендин обратился в политотдел береговых частей Черного и Азовского морей с просьбой о продолжении военного образования, и в августе 1921 года Главное управление военно-учебных заведений распределило его на Высшие военно-химические курсы. Но проучиться в Москве ему довелось лишь два месяца.

С октября 1921 года он служил в органах ВЧК – НКВД: Следователь МЧК (октябрь 1921 – декабрь 1922); уполномоченный, начальник 2 отделения Контрразведывательного отдела (КРО) Московского губернского отдела ГПУ (декабрь 1922 – январь 1923); помощник начальника 6-го отделения КРО ГПУ – ОГПУ СССР (январь 1923 – октябрь 1924); помощник начальника, начальник 7-го отделения КРО ОГПУ СССР (октябрь 1924 – апрель 1925); заместитель начальника 6-го отделения КРО ОГПУ СССР (апрель 1925 – март 1926); заместитель начальника КРО Полномочного представительства ОГПУ по Западному краю в Минске (март 1926 – февраль 1929); начальник 7-го, 9-го, 10-го отделений КРО ОГПУ СССР (февраль 1929 – сентябрь 1930); сотрудник для особых поручений Особого отдела (00) ОГПУ СССР (сентябрь 1930 – апрель 1931); помощник начальника 1-го, затем 2-го отделения ОО ОГПУ СССР (апрель 1931 – февраль 1933); начальник 2-го, 4-го отделений 00 ОГПУ – ГУГБ НКВД СССР (февраль 1933 – май 1935); и одновременно помощник начальника ОО ГУГБ НКВД СССР (ноябрь 1934 – сентябрь 1936); начальник УНКВД Западной области в Смоленске (октябрь 1936 – апрель 1937) и одновременно заместитель начальника 00 Белорусского военного округа (декабрь 1936 – апрель 1937); заместитель начальника 4-го (секретнополитического) отдела ГУГБ НКВД СССР (апрель – сентябрь 1937). По служебным делам Гендин неоднократно выезжал за границу. Владел немецким и польским языками.

Приказом № 00225 от 8 сентября 1937 года старший майор госбезопасности Семен Григорьевич Гендин назначен 1-м заместителем начальника Разведывательного управления РККА, хотя разделения заместителей по штату тогда еще не было. Но приказы по Разведупру РККА он подписывал уже с 28 августа 1937 года.

Ему пришлось заниматься многими вопросами. Во-первых, агентурной работой в условиях ликвидации «врагов народа» и нанесенного ими «ущерба», хотя в действительности громадный урон был нанесен репрессиями. Это был серьезнейший удар, но для агентурной разведки отнюдь не смертельный, – в тяжелейшей ситуации она продолжала свою деятельность.

Следующая важная часть работы С. Гендина – новые кадры, молодежь. Они приходили на смену репрессированным, ускоренными темпами включались в работу, многие из них действовали во время войны и в послевоенные годы. На заседании партактива Разведупра РККА 19 августа 1937 года секретарь партбюро Управления Г. Туманян докладывал, что «⁹/₁₀ работников РУ у нас молодые разведчики». На следующем собрании партактива 21 августа начальник отделения кадров Разведупра И. Туляков уточнил данные, приведенные Туманяном: «Новых разведчиков у нас 72 %, это пришедшие с 1935 года» и добавил, что штат «на 50 % не укомплектован». М. Полякова, осенью 1937 года вернувшаяся из загранкомандировки, вспоминала: «Познакомилась с товарищами в отделе, в основном это были командиры, окончившие академии, языков и нашей работы не знали. Не знал ее и А.А. Коновалов (начальник 3-го отдела – военной техники. – Примеч. сост.). Я всеми силами старалась им помочь, и как-то само собой эти товарищи стали моими первыми учениками, а позднее некоторые из них и моими начальниками. Все, что я сама знала, все полезное и нужное из моего опыта я старалась передать им, старалась научить их любить нашу работу и гордилась ими все последующие годы. Многие из них стали генералами разведки и так же, как я, связали с ней свою судьбу навсегда».

Еще одно направление служебной деятельности С. Гендина – военные советники в Испании, Китае (Синьцзяне), Монголии, военное сотрудничество с Чехословакией (в обла-сги разведки, обмен стажерами). Турцией (обмен стажерами), Японией (обмен стажерами).

Последний приказ по Разведупру РККА Семен Гендин подписал 4 октября 1938 года.

За свою работу он награждался грамотой с объявлением благодарности рабоче-крестьянского правительства Союза ССР за участие в операции «Синдикат-2» – вывод на советскую территорию и арест Б. Савинкова (1924); знаком «Почетный чекист. V-летие ВЧК – ГПУ» (1924); боевым оружием «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1927); орденом Красного Знамени «за боевые заслуги в борьбе с контрреволюцией» (1927); боевым оружием «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1936); знаком «Почетный чекист. XV-летие ВЧК – ОГПУ» (1936); орденом Ленина «за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших заданий Правительства» (1937); орденом Красного Знамени в связи с юбилеем РККА и юбилейной медалью «XX лет РККА» (1938).

Но несмотря на награды и заслуги, Семена Григорьевича Гендина арестовали 22 октября 1938 года. Ему предъявили обвинение в участии в антисоветской польской военной организации (ПОВ) и проведении подрывной работы в органах ОГПУ – НКВД, а также шпионаже. Военной коллегией Верховного суда СССР он был приговорен 22 февраля 1939 года к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день.

Реабилитировали Семена Григорьевича Гендина 19 сентября 1957 года.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ОРЛОВ

В ГРУ ему не удаюсь прослужить долго, страшная машина репрессий поглотила его. Но такие люди, как Александр Григорьевич Орлов – специалисты с безупречной военной и профессиональной репутацией, – не заслуживают забвения и равнодушного к себе отношения.

Родился Александр Григорьевич 30 июля 1898 года в Перми, в старинной дворянской семье, занимавшей по своему общественному положению и образованию довольно высокое положение в провинциальном губернском обществе. Правда, богатством семья не отличалась, основным средством к существованию для нее служил педагогический труд.

В 1908 году Саша Орлов поступил в пермское Алексеев-ское реальное училище: учился хорошо, ему легко давались не только точные, но и гуманитарные науки, особенно иностранные языки. Юноша также получил и неплохое домашнее образование – играл на фортепиано и флейте, сочинял музыку.

Закончив училище, Александр уезжает в Москву, где поступает на юридический факультет Московского Императорского университета. В течение первого года учебы он сдал экзамены за два курса, но осенью 1916 года вышел приказ о призыве в армию, и Александр поступил в Михайловское артиллерийское училище на сокращенный курс для студентов.

Начало учебы совпало с Февральской революцией, и, как все студенты, Орлов не мог оставаться в стороне от происходящего. Революционные события развивались столь стремительно, что в августе 1917 года в ответ на требование Верховного главнокомандующего генерала Корнилова выделить в его распоряжение артиллерийскую батарею из Михайловского артиллерийского училища юнкера и солдаты ответили отказом. Таким образом, благодаря отсутствию у генерала преданных войск даже среди военных училищ, мятеж генерала Корнилова был сорван, угроза диктатуры миновала. 15 августа 1917 года состоялся выпуск из Михайловского училища, и А. Орлову присвоили чин прапорщика и направили в действующую армию на Румынский фронт.

Прибыв на фронт в середине сентября, Александр получил должность младшего офицера 2-й батареи 1-го Горного артиллерийского дивизиона. Однако страна, охваченная революционными настроениями, находилась на грани нового переворота. Вся армия была под контролем комитетов – от ротных до фронтовых – и после октября 1917-го солдаты получили право выбирать командиров. На собрании батареи прапорщика Орлова избрали командиром, но в начале февраля 1918 года дивизион расформировали, и А. Орлов, как и многие его товарищи, отправился домой.

В Перми он зарабатывал частными уроками, затем работал статистиком-регистратором в союзе кооперативов, пока в марте 1918 года Наркомвоен и Высший Военный Совет не объявили о широком привлечении военных специалистов на службу в РККА в качестве консультантов, инструкторов и военных руководителей. Решив оставить работу, 1 августа 1918 года молодой красный командир Орлов приступил к формированию артиллерийской батареи (будущей 4-й батареи Пермской артиллерийской бригады). Закончив формирование батареи, А.Г. Орлов становится ее командиром, затем – командиром 1-й батареи 10-й артиллерийской бригады. В январе 1919 года Орлову, как проверенному и опытному военному специалисту, поручается формирование запасной батареи Уральского военного округа и последующее командование ею. Несмотря на чрезмерную занятость, А.Г. Орлов в свободное от службы время преподавал Конституцию РСФСР и политическую экономию на курсах для красноармейцев и рабочих уездного политпросвета.

В июне 1920 года, подав рапорт с просьбой об отправке на фронт, А.Г. Орлов в качестве начальника артиллерии Огневой ударной бригады особого назначения был отправлен на создаваемый Южный фронт (второго формирования). Войдя в состав артиллерии Бериславской группы войск под командованием В. Блюхера, Орлов был назначен начальником артиллерии группы обороны Каховского плацдарма и командиром легкого артиллерийского дивизиона отдельной огневой ударной бригады. Там он принял участие в боевых операциях осени 1920 года, за что был представлен к награде, но документы затерялись в архивах, и награждение комдива Орлова отодвинулось на целых 8 лет (его наградили орденом Красного Знамени № 98 23 февраля 1928 года).

В ходе боев Александр Григорьевич был тяжело ранен, что закончилось ампутацией ноги и увольнением из армии по инвалидности. Однако, не видя для себя другой профессии, кроме военного, он решил вернуться в Красную армию и через три дня после выписки из госпиталя начал работать преподавателем артиллерии и топографии 95-х уфимских командных курсов.

В августе 1922 года А.Г. Орлова вызвали в Москву в Главное управление военно-учебных заведений для дальнейшего прохождения службы в Московском военном округе штатным, позднее главным преподавателем артиллерии 1-й Объединенной школы им. ВЦИК. В сентябре 1922 года он поступил на правовое отделение факультета общественных наук Московского государственного университета. Строевая служба нравилась ему, но со временем все тяжелее приходилось переносить ее тяготы. Инвалидность, постоянное переутомление, осложнение в легких – все это постепенно привело к тому, что перед Орловым возникла дилемма: продолжать службу или нет. Поэтому в конце июня 1925 года Александр был назначен помощником начальника юридическо-статистического отдела Главного управления РККА. К этому времени он уже стая дипломированным юристом, завершив образование, прерванное Первой мировой войной.

Началась новая, еще не изведанная сфера деятельности, и Александр с головой окунается в нее: молодой Советской республике необходимо было завершить создание новых воинских уставов и постановлений. Период 1920-х годов – время непрерывно продолжавшейся военной реформы, и в юридическо-статистическом отделе находилось на изучении множество различных Положений управлений РККА. За короткий срок А.Г. Орлов полностью вошел в курс дела. Работа была вдвойне тяжелой в связи с тем, что на него возлагалась дополнительно большая нагрузка по партийной и общественной работе (в марте 1927 года он вступил в члены ВКП(б)).

В августе 1927 года А.Г. Орлов был назначен юрисконсультом (юристом) Управления делами НКВМ и РВС, а в июле 1928 года – начальником Законодательного отдела Управления делами НКВМ, позднее начальником сектора и помощником секретаря РВС. И на новой работе он продолжал учиться, размышляя над боевым использованием артиллерии, готовя статьи, брошюры, читая лекции. В ноябре 1930 года А.Г. Орлова назначили помощником начальника Управления делами НКВМ и РВС СССР. В июне 1931 года ему присваивается звание военного переводчика 1-го разряда.

Немного позднее Орлова командируют в Германию вместе с другими командирами Красной армии для ознакомления с военной наукой за рубежом. Александр Григорьевич изучал в Германии современные зарубежные приборы управления артиллерийским огнем, один из самых актуальных в то время вопросов для Красной армии. Пробыв в Германии более двух месяцев, он объехал почти всю страну, глубоко и тщательно знакомясь со всем наиболее современным военным оборудованием.

Вернувшись из Германии, 15 ноября 1931 года А.Г. Орлов назначается начальником Управления военных приборов РККА, однако уже в январе он был вынужден временно отойти от руководства Управлением – из-за командировки в Женеву для участия в Международной конференции по разоружению в качестве начальника штаба военной части советской делегации и военного эксперта по сухопутным вооружениям. Следующая командировка на эту конференцию состоялась в мае.

За недолгий срок пребывания на должности начальника Управления военных приборов А.Г. Орлов провел большую работу по оснащению армии новыми приборами управления огнем и оптикой; он глубоко ознакомился с военной промышленностью, занимаясь вопросами улучшения качества выпускаемой продукции, написал книгу «Современные приборы управления огнем» (1933). Начальник Главного артиллерийского управления РККА Ефимов высоко ценил А.Г. Орлова, написав в характеристике в сентябре 1932 года: «Прекрасно знает артиллерийское дело. Превосходно изучил тактику артиллерии и с этой точки зрения является вполне подготовленным артиллерийским начальником. В своей работе образцово четок, выявляя тем самым глубокие навыки превосходного штабного работника и командира. Человек с большим кругозором и с большими способностями».

Александр Григорьевич прослужил в должности начальника Управления еще год, пока не произошел очередной крутой поворот в его судьбе. Руководство Наркомата обороны, учитывая имевшийся у Орлова опыт пребывания за рубежом и отличное знание французского и немецкого языков, приняло решение направить его на работу в аппарат военного атташе при полпредстве СССР во Франции. 10 января 1934 года А.Г. Орлов уехал в Париж в качестве помощника военного атташе.

В то время положение советских военных представителей в Европе было довольно сложным. Именно в октябре 1933 года произошел провал во французской резидентуре – один из самых крупных в советской военной разведке. Поэтому работа советских представителей во Франции находилась под постоянным контролем контрразведки.

Занимаясь изучением вопросов внешнеполитического характера, Орлов тем не менее старался получать и направлять в Москву информацию о новейших зарубежных образцах вооружения и боевой техники, способную помочь совершенствованию отечественных средств поражения и защиты. Так, в декабре 1934 года Александр Григорьевич сообщил в Москву химическую формулу нового отравляющего вещества, проходившего испытания в Германии: по предварительной концепции, ни один из существовавших тогда противогазов не мог защитить от воздействия нового вещества.

Добившись значительных успехов в работе во Франции, Орлов показал себя способным, грамотным и ценным военнодипломатическим работником. Поэтому к концу года руководство Наркомата обороны решило направить Орлова в страну, являвшуюся наиболее вероятным противником СССР в войне, и в июне 1935 года он прибыл в Берлин в качестве военного атташе при полпредстве СССР в Германии.

В Берлине Орлову была поставлена задача наблюдения и своевременного информирования обо всех мобилизационных мероприятиях рейхсвера, о перевооружении немецкой армии, технических и тактических характеристиках германского вооружения. Особое беспокойство вызывало стремление Германии создать военный блок государств, направленный против Советского Союза.

Германская контрразведка, естественно, всеми силами стремилась помешать получению какой-либо информации (касающейся внешней политики, армии, промышленности) советскими военными представителями. В ноябре 1935 года Москва направила Орлову предупреждение: «По нашим сведениям, за Вашими помощниками Герасимовым и Клименко установлена слежка гестапо. Учтите это». Но сообщение не стало неожиданностью – Александр Григорьевич знал о постоянной слежке немцев за работниками посольства, тем более за сотрудниками аппарата. военного атташе. В письме в Москву он привел пример ничем не прикрытых акций немецкой контрразведки. «Нахальство следящих доходит до того, что две ночи у квартиры т. Герасимова сидел человек на лесах у окна (в доме ремонт). Вообще все это происходит довольно явно. В отношении меня эта история идет непрерывно. Последней была попытка установления мне радиоаппарата. Удалось пресечь».

Несмотря на то что Орлов находился в Германии всего полгода, он сумел наладить постоянное поступление необходимой для советского военного и политического руководства информации. Получаемые от него сведения ценились очень высоко. За образцовое выполнение заданий командования 26 ноября 1935 года Александру Григорьевичу было присвоено воинское звание комбрига. Однако не все было так гладко в его работе. Помимо трудностей, создаваемых контрразведкой, возникали проблемы, связанные с укомплектованием аппарата военного атташе. Сотрудники были прекрасными военными специалистами, но слабо владели немецким языком, и, несмотря на приказ начальника Разведывательного управления РККА С. Урицкого, Москва не могла подобрать подходящего человека. В результате Орлов вынужден был взвалить всю тяжесть работы на себя, вплоть до ведения приема посетителей, что было очень непросто в столь напряженной обстановке.

Командование Наркомата обороны прекрасно сознавало степень загруженности военного атташе в Германии, но тем не менее объем работы не уменьшался. «Немало послано Вам заданий, вероятно, обратно пропорционально Вашим возможностям, но что делать? Вот еще одно (а я лично пишу Вам о заданиях – только полученных от хозяина). Нужно собрать все возможные сведения об авариях и катастрофах в германском авиафлоте, количестве убитых, разбитых самолетов (за возможный промежуток времени). Точно так же было бы хорошо раздобыть какие-либо материалы по подготовке летчиков», – писал в мае 1936 года С. Урицкий.

Работа военного атташе предусматривала участие в разнообразных приемах, маневрах и т. п. Так, в 1936 году на приеме у польского атташе полковника Шиманского ему довелось познакомиться с адмиралом Канарисом, начальником абвера. Александр Григорьевич оценил знание Канарисом нескольких иностранных языков, отметил его сдержанность в разговорах и личную дружбу с немецким военным атташе в СССР генералом Кестрингом.

Летом 1936 года отношения между СССР и Германией находились на грани разрыва. Причиной послужили разные подходы к испанским событиям. Орлов заблаговременно предупредил, что германский флот предпримет ряд акций по поддержке генерала Франко и попытается организовать провокационные столкновения с республиканским флотом. «В случае резкого ухудшения положения мадридского правительства не исключена возможность еще более активного вмешательства Германии на помощь Франко. Особенно если в мадридских делах остро выпрыгнут экстремистские анархосиндикалистские элементы, которые, круто играя “влево” смогут сыграть практически “вправо”. А это для внутренних дел на мадридской стороне наиболее опасная вещь», – докладывал он в Москву.

В сентябре 1936 года в Нюрнберге должен был состояться очередной съезд национал-социалистической партии. Давая оценку последним событиям и напряженным отношениям с Германией, Орлов писал в Москву: «Нюрнбергский партайтаг будет весь построен на выступлениях “против большевиков”, в требовании к германскому народу нести новые тяготы на 1,5-миллионную армию. И только при исключительном стечении обстоятельств, может быть, Гитлер пойдет ва-банк, т. е. на разрыв с нами… до Нюрнберга я не жду слишком острых моментов. Слухи о разрыве с нами усиленно пускают французские источники и их рупоры, но на 97 % объясняют это тем, что они ужасно боятся, как бы из-за конфликта между нами и Германией они не были втянуты в войну».

На нюрнбергском съезде был утвержден четырехлетний план развертывания военного производства, разработанный в 1935–1936 годах. За месяц до съезда Гитлер подписал секретный меморандум об экономической подготовке к войне, заканчивавшийся директивным указанием: «1) Через четыре года мы должны иметь боеспособную армию; 2) через четыре года Германия должна быть готова к войне». Таким образом, Германия должна была быть готова к большой войне к 1940 году.

После возвращения в Берлин Александр Григорьевич подготовил обстоятельный доклад в Москву с анализом всех вопросов, рассмотренных фашистским съездом. Он осветил все показанные в Нюрнберге достижения немецких оружейников, заметив в конце: «Я хотел бы подчеркнуть, что появление советского военного атташе было большим событием, которое с одной стороны весьма благодарно воспринято военным миром, а на правящую клику это произвело впечатление “нахальства большой силы’’, которая не постеснялась появиться в Нюрнберге и весьма хладнокровно продолжать изучение вооружений возможного будущего противника. Эффект был очень большой». Доклад вызвал несомненный интерес. Однако в Наркомате обороны, обладавшем всей полнотой информации о Германии, сложилось впечатление, что на это раз немцы «поскромничали», не показав всех своих новейших достижений. Расценивая само присутствие Орлова на съезде как правильный дипломатический шаг, Москва отметила: «По всей видимости, Ваше появление в стане будущего (слово было зачеркнуто. – Примеч. автора очерка.) противника произвело должный эффект: оно вызвало большое неудовольствие фашистских "вождей” и с удовлетворением было воспринято представителями германской армии».

В течение продолжительного времени между Германией и СССР сохранялись довольно напряженные отношения из-за испанских событий. 25 октября 1936 года была окончательно оформлена ось Берлин – Рим: Италия и Германия заключили соглашение о разграничении сфер экономической экспансии на Балканах и Дунайском бассейне, о совместной борьбе против Испанской республики и признании захвата Эфиопии Италией. 18 ноября 1936 года Германия и Италия заявили о признании правительства Франко. Через неделю – 25 ноября 1936 года – Германия, Италия и Япония заключили «антикоминтерновский пакт», направленный как против Коминтерна, так и против Советского Союза. Еще через несколько дней Италия подписала с Франко договор об оказании последнему военной помощи. Германия пока открыто об оказании франкистам помощи не заявила.

В такой сложной обстановке перед Александром Григорьевичем стояла задача организации непрерывного наблюдения за любыми малейшими изменениями во внешней политике Германии, способными повредить мадридскому правительству в борьбе с мятежниками. В связи с отсутствием сухопутной границы между Германией и Испанией важную роль в оказании помощи франкистам мог сыграть флот. «Хочу обратить Ваше внимание на одну из важнейших задач, которая перед нами стоит и которая должна быть разрешена в ближайшее время. Это изучение торгового флота Германии. История русско-японской войны показывает, что тщательное изучение деятельности торгового флота может помочь нам своевременно обнаружить активные намерения противника и своевременно обнаружить начало его мобилизации… О всех подозрительных фактах, обнаруженных Вами при изучении торгового флота, прошу сообщать немедленно».

Несмотря на то что Германия не подписала с Франко договор об оказании помощи, уже в декабре 1936 года войска мятежников использовали немецкое вооружение. Советский Союз, в свою очередь помогавший законному испанскому правительству вооружением, техникой и специалистами, был заинтересован в получении сведений об эффективности применяемого немецкого оружия. Значительный интерес вызывали сравнительные характеристики отечественного и немецкого вооружения. А.Г. Орлов, общаясь с военными представителями других государств и немецкими офицерами, получил информацию, что немецкая техника показала себя с весьма нехорошей стороны. Особенно это касалось танков и авиационных пулеметов, использующих синхронизацию для стрельбы через пропеллер. Кроме того, в конце декабря 1936 года в Москву было направлено сообщение о срочном переоборудовании на кораблестроительной фирме «Блюм унд Фосс» ряда старых немецких миноносцев, которые, очевидно, предназначались для Испании. Однако долго скрывать от всего мира свою помощь мятежникам Германия не могла. 20 марта 1937 года она официально подписала с генералом Франко договор об оказании последнему военной помощи.