Текст книги "Любовь не с первого взгляда (СИ)"

Автор книги: Мария Берестова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Глава пятнадцатая

В гостиной возле Малого кабинета в это утро разгорелся спор.

– Нет-нет, его влияние, безусловно, заметнее! – горячо отстаивал свою позицию экс-канцлер.

– А я уверяю, что он полностью под впечатлением от неё, – возражал дядюшка.

– Слыханное ли дело! Она вчера сбежала с бала!

– А вам мало того, что он тут среди нас каменную статую стал изображать?

– Она подхватила его приёмчики!

– Он копирует её мимику!

Обе стороны горячились, а слушатели вокруг не решались вступить в разговор, хотя у каждого и было своё мнение по вопросу, кто на кого больше влияет в королевском браке: Канлар ли сбивает Каю с пути истинной властительницы – или королева превращает короля-консорта в своё безупречное подобие?

Экс-канцлер считал, что это Канлар целиком и полностью виноват в том, что королева стала меньше внимания уделять государственным делам, проявляет преступную беспечность в некоторых вопросах и вообще, ведёт себя совсем не так безупречно, как того от неё хотелось бы. Чего только стоят бесконечные слухи, блуждающие по всем закоулкам дворца, и обличающие королевскую чету в слишком лёгком нраве и пренебрежении всяческими приличиями!

Дядюшка же полагал, что, напротив, это королева целиком и полностью подавила мужа, лишив его живого и яркого характера, придавив требованиями этикета и превратив в идеальную фигуру власти. По его мнению, Канлар стал холоден, скучен, строг, растерял всю свою индивидуальность в погоне за безупречностью своего статуса, лишился своей энергичной и яркой натуры и стал функциональным выражением королевской власти. Чего только стоит эта его новая привычка словно каменеть, вне зависимости от того, стоял ли он или сидел, – в противовес его прежней живой манере и мимике!

Спорить по этому поводу оппоненты были готовы до хрипоты. Экс-канцлер переживал о престиже королевской фамилии и о том, что Кая, попав под обаяния супруга, наворотит дел. Дядюшка переживал о психологическом состоянии племянницы. Он возлагал большие надежды на этот брак – надеялся, что через него Кая станет более живой, научится быть собой, а не королевой, – но пока наблюдал то, что это Канлар заковывается в тот же ледяной доспех, который носила она.

Спорить на тему, кто из супругов больше на кого влияет, было бесполезно: истина, как обычно, находилась точно посередине между противоположными мнениями. Влияние было полностью взаимным, и как Кая становилась в этом браке другим человеком, испытывая влияние мужа, так и Канлар менялся от соприкосновения с женой. Впрочем, по совести говоря, это было не столько их влияние друг на друга, сколько виляние любви – на Каю, и влияние нового статуса – на Канлара.

Спорить, к добру это или нет, тоже было бесполезно: процесс уже был запущен, и обратить его вспять не получилось бы.

Тем не менее, оппонентов остановило только явление предмета их спора – в присутствии королевы и короля-консорта и дядюшка, и экс-канцлер замолчали.

Продолжив, правда, обмениваться гневными взглядами.

«Вот видите!» – обличал взгляд дядюшки, кивающего на идеально-ровную осанку Канлара и его холодно-спокойное выражение лица.

«Вот видите!» – торжествовал взгляд экс-канцлера, когда выяснилось, что королева забыла ключ от кабинета у себя и отправила за ним лакея.

«О чём я говорил!» – сигнализировали глаза дядюшки, когда на совете Канлар промолчал во время обсуждения донесений от внутренней разведки.

«Именно это я имел в виду!» – пускали молнии глаза экс-канцлера, когда Кая, слушая доклад вице-канцлера, мечтательно засмотрелась в окно.

Неизвестно, сколько бы продолжались эти пламенные переглядки, но их вдруг невозмутимо прервал Канлар:

– Господа, да что с вами сегодня? Только не говорите, что ваш внук, – с ехидцей подначил он дядюшку, – увёл вчера у жениха вашу внучку, – кивнул он на экс-канцлера.

– Что? – переглянулись оба в недоумении.

Экс-канцлер повернулся к зятю-канцлеру с недоумением:

– Как, Эда разорвала помолвку?

Канцлер с таким же недоумением посмотрел на дядюшку:

– Разве Тэру нравилась Эда?

– Господа, – с заметным раздражением прервала их королева, – у нас тут совет или дамский салон? Решайте личные вопросы в нерабочее время, будьте так любезны!

Холодом в её голосе можно было заморозить лето.

Весёлыми искорками в глазах удачно пошутившего короля-консорта можно было этот лёд растопить обратно.

Экс-канцлер и дядюшка переглянулись в последний раз и оба надулись.

– Продолжайте, – ровно велела королева вице-канцлеру, который как раз докладывал о ходе выполнения работ по созданию Совета гильдий.

За гильдиями последовал вопрос выставки живописи, которая из выставки уже начала превращаться в конкурс. Восторженные художники вовсю работали над плотной программой, где место находилось всему: от ситуативных зарисовок на скорость – до вдумчивых мастер-классов и даже уроков.

Королева с некоторым ужасом смотрела на предложенный список мероприятий, который грозил занять две недели, не меньше.

Король-консорт заглянул ей через плечо, присвистнул, с возгласом:

– Так, дайте-ка сюда! – забрал бумаги и начал ставить какие-то свои пометки, после чего заявил: – Мы с её величеством посетим это, это и это, а остальное – сами!

Королева бросила на мужа горячий благодарный взгляд.

Канцлер взглянул на поправки и заметил только:

– Что ж, мудрый выбор, ваше величество, – и начал что-то править в своих бумагах, тихо переговариваясь с вице-канцлером, который вносил те же поправки в график выездов их величеств.

Супруги в то время изучали новый список – с именами райанских художников, коих намеревались пригласить.

Изучая список, Канлар испытывал некоторые колебания. Дело в том, что супруга Се-Ньяра баловалась на досуге живописью и была весьма в этом искусна, но широкой славы художницы не приобрела – не от того, что её работы были плохи, а от того, что была более занята делами министерства внешней разведки и не могла уделять своему увлечению достаточно времени. Конечно, в список её никто внести не додумался, и Канлар теперь рассуждал сам с собой, не будет ли с его стороны злоупотреблением предложить госпожу Се-Ньяр как ещё одну участницу. Эти мысли тревожили его в первую очередь от того, что сам Се-Ньяр был его близким другом, и такое явное покровительство могло бы показаться нечестным и эгоистичным порывом.

«С другой стороны, она ведь и в самом деле прекрасно пишет», – рассуждал внутри себя Канлар, уже почти решив вынести соответствующее предложение, но тут же погрузившись в ещё одну сторону вопроса.

Вспомнив уроки управления и советы самой королевы, он задумался о том, что рассуждает, как рассуждал бы глава внешней разведки. В своём прежнем статусе он был всего лишь рядовым членом совета, который мог только вносить предложения и обсуждать то, что было угодно обсудить её величеству. Даже в делах его собственного ведомства её голос был решающим – к чести королевы отметим, что она не любила вмешиваться в дела профессионалов, и чаще одобряла решения своих советников по части их узких профессиональных вопросов, нежели противоречила им.

Так или иначе, теперь статус Канлара сменился, и он из рядового советника превратился в супруга королевы – с полным набором полномочий принимать решения самостоятельно в тех случаях, где они не входили в противовес с волей королевы.

Поскольку вопрос с участниками мероприятия едва ли был для Каи принципиальным, следовал логичный вывод: для короля-консорта вполне допустимо самостоятельно внести в этот список новое лицо, не спрашивая на тот счёт советов и разрешений.

Пожалуй, напротив, представить такой вопрос как предложение есть обозначить свою политическую слабость и зависимость.

«Вот угораздило же!» – эмоционально высказался внутри себя Канлар, измотанный всеми этими расчётами и размышлениями, после чего взял листок у королевы с решительным:

– Позвольте, я внесу ещё одно имя, – и уже безо всяких сомнений записал туда госпожу Се-Ньяр.

Поскольку ни королева, ни кто-либо ещё в ответ на такое самоуправство не возмутился, Канлар сделал вывод, что всё решил правильно.

Расправившись с вопросами живописи, Кая задала советникам новую задачку:

– Господа, – сказала она, – мне нужно найти предлог, чтобы пригласить моего троюродного брата в столицу.

Поскольку княжна изъявила желание поискать жениха среди иноземцев, вызывать князя посмотреть кандидатов казалось преждевременной идеей. Конечно, троюродные так и так знают, что, какой бы предлог им ни прислали, – это всего лишь предлог, и дело в махийской принцессе и смотринах. Но приличия-то надо соблюсти!

– Чего изобретать-то? – пожал плечами генерал. – Пусть наших новобранцев посмотрит, глядишь, укомплектует свои отряды!

– Мы не можем ослаблять столичные отряды засчёт усиления войск потенциального противника, – логично возразил Канлар.

Не то чтобы кто-то всерьёз ожидал от троюродных военного удара, но политика не то поле деятельности, где можно пренебрегать такими вероятностями.

– А князь не рисует? – спросил министр культуры.

– Увы, нет, – разочаровала его Кая. – Зачем бы нам тогда предлог?

Советники ещё с полчаса ломали голову, но так ничего конструктивного и не придумали.

Им и в голову не пришла мысль, что князь, недолго задержавшись в своих землях, уже готовится выехать обратно без всяких предлогов.

Потому что глазастая княжна уже отправила родне паническое письмо, основным посылом которого было: «Наша сестра безумно влюблена в мужа, это катастрофа, она смотрит ему в рот и делает всё, как он скажет!» – и всё троюродное гнездо засуетилось, заволновалось и пришло к выводу, что нужно срочно принимать меры.

Так что князь отправлялся в столицу – спасать королеву от тлетворного влияния чересчур деятельного супруга.

А по официальной версии, конечно, – искать жену.

Пока не женили на какой-нибудь неженке-художнице или, того хуже, скучной ниийке с невнятным свёкром явно недружеского характера.

Интерлюдия

Тем же вечером в двух благородных столичных семействах произошло два серьёзных разговора, имеющих далеко идущие последствия.

Первым вернулся из дворца в свой особняк канцлер, и тут же навестил дочь. Девица была благочинно занята чтением, и серьёзных разговоров не ждала – в поведении своём она всегда была весьма примерна, и вчера на балу не совершила ничего предосудительного, в этом можно было быть уверенным!

Канцлер в непривычной ему манере долго мялся и говорил о погоде, что было для него крайне несвойственно, поэтому, в конце концов, примерная дочь не выдержала и прямо сказала:

– Отец, я же вижу, что у тебя ко мне есть какой-то вопрос. Уж говори как есть.

Уличённый канцлер ощутимо смутился и предварил свой интерес предупреждением:

– Просто это личный вопрос, Эда, и я не нахожу возможным вмешиваться в твои чувства, но…

Девушка терпеливо вздохнула и сделала жест, который ясно изображал: «просто скажи».

– Эда, – проникновенно начал канцлер, запнулся, но потом всё же высказал: – Тебе нравится Тэр?

Девушка в недоумении хлопнула ресницами:

– Тэр?

– Иртэрион, – уточнил канцлер.

О ком идёт речь, она и так поняла, а вот суть вопроса от неё ускользнула, и она высказала следующее уточнение:

– Нравится?

Конечно, ей нравился Тэр! Они дружили с пелёнок. Странный вопрос.

– Ну, нравится… – неопределённо повёл плечом канцлер и слегка покраснел.

До девушки дошло, и она тоже покраснела.

– Тэр? Нравится? Не знаю, право, – замялась она.

То, какая яркая краска залила её щёки при этом, наводило на размышления о том, что нравится, и даже очень.

…немногим позже схожий разговор произошёл в доме дядюшки, вернувшегося с вечернего королевского чая. Тот, правда, разводить деликатные разговоры о погоде не стал, а спросил сына в лоб, не влюблён ли он в давнюю подругу.

Тэр отпираться не стал, деликатно уточнив, впрочем, что и своей невестой он доволен вполне, и никогда не оскорбит её изменой, а подругу – преступной страстью.

Дядюшка хлопнул себя ладонью по лбу с восклицанием: «Ну что за дети! Что за романтические драмы! Нет бы сразу сказать!» – и поспешил отправиться с визитом к канцлеру, чтобы выяснить все нюансы этого дела.

Справившись с удивлением по поводу внезапно обнаруженных склонностей своих отпрысков, советники принялись решать вопросы с помолвками – и Эда, и Тэр были давным-давно просватаны, что, впрочем, не казалось особо фатальным – по правде говоря, сложившиеся пары скреплялись более взаимным уважением, нежели наличием чувств.

Женихом Эды был наш знакомый итанец Се-Нист, любитель эпиграмм. Услышав от девушки робкий вопрос о том, что он думает по поводу их помолвки и дальнейшей судьбы (вполне обычный вопрос в Райанци, который уместно было задавать и юношам, и девушкам), он слегка нахмурился и спросил прямо:

– Влюбилась, что ли?

Эда мучительно покраснела и начала оправдательно лепетать что-то о том, что, конечно, справится с чувствами, если он настаивает, и сумеет… что там она сумеет, сказать не успела, потому что Се-Нист с облегчением рассмеялся и сказал:

– Не надо ни с чем справляться, Эда. Родители настаивали на том, чтобы я женился на райанской девушке, но мне всегда была по сердцу одна из наших, – мечтательно улыбнулся он. – Я только рад, что ты нашла своё счастье.

У Тэра ситуация складывалась не столь гладко: его невеста сердечных склонностей не питала. Однако, услышав робкие заходы Тэра в ту сторону, что не признать ли им, что их помолвка не сложилась, только гордо фыркнула и сказала:

– Ну слава Богу, что у тебя хватило сил это признать! Я бы так и маялась.

– Вот как? – нелогично обиделся несостоявшийся жених.

Девушка пронзила его горячим взглядом и пояснила:

– Ты меня не любил, а я всё надеялась, что смогу сделать так, чтобы полюбил. Всю жизнь бы и маялась этой надеждой. Лучше уж так.

– Прости, – устыдился Тэр, как будто бы был виноват в том, что не полюбил.

С небрежным жестом рукой теперь уже бывшая невеста отмахнулась:

– Да брось! Мне горько, но я рада. Сама бы я не смогла порвать, и мучилась бы всю жизнь с мужчиной, который меня не любит.

Растроганный Тэр подхватил её на руки, закружил и счастливым голосом заверил, что найдётся тот, кто её обязательно полюбит, а если какой-нибудь нахал посмеет её обидеть – его шпага всегда в её распоряжении!

Так, неожиданно гладко, закончилась эта история, принесшая Канлару славу виртуозного свата.

– Вот уж правда, пусти анжельца на порог, всех переженит, – без злобы ворчал экс-канцлер, недовольный тем, что сам не заметил склонности внучки к старому другу.

– Да вы и впрямь сводник! – с удивлением от сделанного открытия пеняла мужу королева, припоминания заодно обещанные браки для троюродных и Се-Крера.

Канлар только пожимал плечами. Не объяснять же всем и каждому, что просто пошутил.

Хотя, конечно, шутка была с долей истины – пару горячих взглядов Тэра в сторону Эды на балу он перехватил, но, право, особых выводов из них не сделал, просто к слову пришлось.

Глава шестнадцатая

Если на балу для выпускников знатных фамилий королева и король-консорт были хозяевами торжества, то на следующий день, в муниципалитете, они представляли просто почётных гостей. Во главе же праздника стояли губернатор и его супруга.

По традиции, танцевальный регламент для правящих персон разрабатывался в таких случаях заранее. Директора и наставники учебных учреждений составляли списки лучших выпускников, кои удостаивались чести танцевать с королевой и её супругом. С такого бала не сбежишь, все танцы до последнего заняты.

Королева радовалась, что в этот раз она здесь не одна. За годы своей жизни она привыкла приходить на этот бал с отцом, и вместе с ним присматриваться к перспективной молодёжи. Однако прошлым летом мужскую сторону королевской фамилии никто не представлял, и ей приходилось справляться в одиночку и, кроме танцев с кавалерами, успевать пошушукаться с дамами, чтобы составить о них своё представление. Теперь же, к счастью, дам можно было свалить на Канлара.

Несмотря на длительность и напряжённость мероприятия (попробуй-ка запомни все эти новые лица, и составь за пять минут танца полноценное мнение о каждом!), Кая чувствовала большое оживление. Впереди до самого приезда махийской принцессы никаких серьёзных дел не предполагалось. Так, посла принять, да пара выездных мероприятий, да пара штатных вопросов! Королева даже размечталась, предвкушая возможность на недельку выбраться в загородное поместье и насладиться отдыхом и природой.

И, возможно, чем-то похожим на медовый месяц, – во всяком случае, Канлар клятвенно обещал решить все насущные вопросы и спихнуть министерство на неделю на Се-Ньяра.

Предвкушение долгожданного отдыха придавало Кае сил, и танцевала она с самым радостным настроением, напрочь очаровывая своих кавалеров ярким сиянием глаз и лучезарными улыбками. У короля-консорта, прямо признаем, получалось хуже: своим партнёршам он устраивал чуть ли ни допрос, «балуя» в ответ разве что скупыми сухими улыбками.

Справедливости ради, все его мысли были заняты размышлениями, как устроить махийскую пиратку, которая прибывала примерно в то же время, что и анжельский посол, как развести их в пространстве и времени, не дать сговориться за спиной министерства и, более того, как потом прятать эту пиратку от махийской принцессы и не допустить международного скандала.

Получалось скверно. Принцессу, разумеется, поселят во дворце. Посла, как обычно, устроят в министерстве. Если определить пиратку в министерство – она может затеять политические шашни с послом. Если во дворец – не дай Бог, столкнётся с принцессой, то-то скандал выйдет!

Если переселить посла во дворец, начнутся сплетни о том, что король-консорт уж слишком благоволит своим соотечественникам и оказывает им королевские почести.

Если отправить посла в гильдию купцов, на анжельский торговый двор, то это вообще похоже на оскорбление, – мол, даже места для него не нашлось.

Пиратку в гильдию моряков не отправишь – где пираты, а где честные торговцы, скандал. В казармах военного флота ей тоже делать нечего – сплошные мужики же, а она, пусть номинально, но девица. По той же причине к соратникам её не отправишь – скомпрометируешь.

В отчаянии Канлар уже даже подумывал пристроить её в монастырь – но едва ли мудро селить принципиальную сторонницу грабежей с монахинями.

Было большое искушение свалить всё на Кордонлиса: его пираты – он пусть и расхлёбывает. Но оказалось достаточно представить, что на такой пассаж скажет его жена – женщина бравая и боевая – как становилось жалко соратника.

Канлар хмурился, смурнел, но выход упорно не находился. Если только попытаться вытолкать анжельского посла пораньше? Нет, тоже не вариант: неуважение и всё такое…

Размышления такого плана заняли его голову настолько, что на обратном пути во дворец вместо обмена мнениями о выпускниках Канлар начал высказывать королеве свои соображения, пожалуй, даже излишне подробно – ведь не было особого смысла в том, чтобы пересказывать варианты, которые так или иначе оказались несостоятельными. Возможно, он надеялся, что в процессе рассказа набредёт на новую мысль, либо же Кая сумеет увидеть какой-то выход, которого не увидел он. Однако и она не могла придумать каких-либо здравых идей, за исключением, разве что, возможности выделить гостье отдельный особняк. Но это тоже смотрелось бы несколько скандально и странно.

Так и не решив этот вопрос, они добрались уже до своих покоев, где их ждал приятный ужин в компании друг друга.

Беседа не клеилась: оба устали, оба рассчитывали на романтическое продолжение, оба не знали, как перейти от формального контекста к романтическому.

Быть может, это прозвучит немного странно, но между ними установилось две автономных друг от друга формы отношений: деловое сотрудничество между королевой и королём-консортом и близкие отношения между мужем и женой. Чаще всего две эти линии не пересекались, и каждый из них словно бы становился другой личностью, переключаясь. Если королева была королевой, она забывала, что она ему ещё и жена; если она становилась его женой, она забывала, что является ещё и королевой. Тот же процесс происходил и с Канларом.

От того при переходе от одной линии к другой оба испытывали некоторую неловкость. Сейчас за ужином сидели королева и её консорт, и обсуждать что-либо, кроме дел, казалось им странным и неловким, но какого-то способа переключиться на неформальный формат они ещё не изобрели.

Между тем, ужин отчаянно закончился, и столь же отчаянно кончался чай.

Канлар вздохнул и использовал старый проверенный способ: помог королеве встать, попутно ухватив её в объятия.

Та в ответ прижалась к нему с самым довольным видом.

Спустя минуту таких, ещё робких, объятий, выдохнула куда-то ему в шею:

– Как здорово…

– Ммм? – незамедлительно заинтересовался Канлар.

– Что можно к вам прикасаться, – доверчиво пояснила Кая, чей тщательно выстраиваемый годами образ не позволял ей обнимать людей. Тем более, мужчин. Тем более, так долго и так нежно.

– Ммм! – невнятно отреагировал Канлар, осмысливая сказанное, после чего заметил несоответствие и обратил на него внимание: – Если прикасаться ко мне так здорово, что ж вы полчаса сидели напротив с каменным выражением лица и столь любезно говорили о погоде и музыке?

– Ммм… – засомневалась королева в справедливости замечания. – А что же я могла сделать?

Канлар посмотрел на её макушку так, словно пытался понять: она шутит, кокетничает или и в самом деле всерьёз?

– Даже не знаю! – несколько насмешливо отозвался он. – Возможно… о, да! Вы ведь могли просто прикоснуться ко мне, ведь правда?

Она подняла на него настолько удивлённые глаза, что посеяла этим серьёзные сомнения по поводу оценки её умственных способностей. Как будто этого было мало, её робкий, тревожный и тихий вопрос добил Канлара окончательно:

– А… можно?

Проглотив кашель и несколько совсем уж нецензурных ответов, он язвительно поинтересовался:

– А почему нет? Возможно, я чего-то о себе не знаю? У меня ядовитая кожа? Хм. Или я болен чем-то заразным, но мне забыли об этом сказать? Или… постойте, конечно же! – хлопнул он себя по лбу. – Как я мог забыть, что я отгрызаю руки каждому, кто посмеет ко мне прикоснуться!

Кая улыбнулась робко, но не засмеялась.

Канлар вперил в неё долгий и глубокий взгляд, после чего серьёзным тоном обозначил:

– Прикосновения являются естественным атрибутом супружеских отношений. Стесняюсь спросить, кто занимался вашим просвещением в этих вопросах? Здесь явно остались пробелы.

Кая покраснела так, будто супружеские отношения были серьёзным экзаменом, который она прямо сейчас провалила по причине собственной нерадивости.

– Но вы, – сделала попытку защититься она, не глядя, впрочем, ему в лицо, – тоже сидели эти полчаса с каменным лицом и вполне себе спокойно обсуждали музыку!

Ответная претензия была справедливой, но у Канлара нашлось, что ответить.

– Клянусь всем святым! – горячо воскликнул он. – Не так-то просто решиться к вам прикоснуться, когда вы транслируете холод вашего королевского образа на всю комнату!

Кая тяжело и горестно вздохнула.

– Минуточку! – вдруг оставил её Канлар, подходя к секретеру. – Кажется, я знаю, что делать.

Спустя минуту Кая с недоумением держала в своих руках королевский эдикт, где в самых торжественных оборотах значилось, что такой-то такой-то, король-консорт Райанци, список титулов прилагается, официально дозволяет такой-то такой-то, королеве Райанци, список титулов прилагается, первой касаться его без особых причин, дополнительных вопросов, разрешений, уточнений итд итп В примечание к эдикту значилось, что ещё дозволяется означенной королеве. Подписан документ был по всем правилам, и даже личную печать Канлар не позабыл приложить.

– О! – только и смогла отреагировать Кая.

И тут же поспешила воспользоваться своими неожиданно подтверждёнными привилегиями – к полному удовольствию обоих супругов.